* * *

Как оказалось, мастер винодел Житвик не сильно разбирался в мореплавании. Это я поняла на второй день пути в Картанат, когда обнаружила, что никаких берегов и порталов пока не видно и в помине. Удивившись, я попыталась узнать у проходившего мимо матроса, сколько нам еще плыть до портала. Матрос, невысокий гоблин, смахивавший одновременно и на почтенного винодела и на портового пройдоху Хватчика, резко поправил меня, что плавают здесь рыбы, а нам еще пять дней пути. И лишь на закате шестого дня с начала нашего путешествия мы минуем Демонову Пасть, как называли портал моряки. Махнул он при этом рукой на стайку местных летучих рыб, которая как раз показалась над водой.

Изумившись тому, что моряки, видимо, во всех мирах одинаково ревностно относятся к терминологии, я в который раз залюбовалась на рыбок. В отличие от рыб моего родного мира, которые обычно поднимались над водой не больше чем на пару метров, их местные родственники взмывали на уровень моих глаз, а учитывая, что судно высилось над волнами на высоту сравнимую с двухэтажным домом, впечатления были потрясающие. Рядом с кораблем, который гордо именовался в моих посадочных документах барком «Полуночником», казалось, летела стая птиц. Их чешуя блестела на солнце, переливаясь всеми цветами радуги. А размах крыльев-плавников не уступал крыльям фламинго из моего мира.

Отвлекаясь от поразительных рыб и возвращаясь к предстоящему путешествию сквозь портал, я, на время прекратив гонять мысли по замкнутому кругу, начиная от «что же я наделала» и заканчивая «ничего уже не исправить», задумалась о том, как же мне миновать переход, не умерев от боли. Эти уже практически забытые ощущения от первого путешествия через портал всплыли в памяти, и повторять их не было ни малейшего желания.

Вспомнив о том, что по словам Айка на время второго перехода меня усыпили, поиски решения стали более осмысленными. Под конец третьего дня путешествия у меня в руках был заветный флакон со снотворным, который стоил мне целый золотой, да еще и сулил какие-то неясные побочные последствия. Но за неимением других вариантов пришлось воспользоваться этим, поторговаться с жуликоватого вида полугномом не получилось, поэтому с деньгами я расставалась, утешая себя тем, что у меня пока хватает монет на дальнейший путь, а с возможными последствиями я разберусь потом.

Дни на корабле тянулись медленно: два раза в день в каюту подавали пищу — завтрак и ужин, не сильно отличающиеся друг от друга, но пребывая в каком-то полузабытье, вкус еды меня волновал мало. Я послушно съедала все принесенное и отправлялась в уединенную часть палубы, где нашла чудесное тихое местечко. Несколько бочек разной высоты стояли рядом, образуя своего рода кресло со спинкой. Там я и проводила целые дни, смотря на морскую гладь и вспоминая время, проведенное в столице Земель первородных. Для остальных пассажиров я наверняка осталась в памяти чудаковатым существом — не то парнем, не то девушкой, сторонящимся общей каюты с библиотекой и карточными столами, и людной носовой части палубы, где прохаживались мои временные соседи, коротая время в разговорах, но мне такое отношение было на руку. И оставшиеся несколько дней до портала я провела, погрузившись в воспоминания. Уже в своей отдельной каюте перед самым сном я доставала из сумки золотую монетку и долго смотрела на отблески металла, так напоминающего мне глаза моего лорда.

— Он теперь не твой, бестолочь, — в который раз завожу я один и тот же монолог, — А ты теперь еще и воровка вдобавок, — рукой касаюсь дракона, свернувшегося на моей шее, на удивление мирно спящего все эти дни. — Надо попытаться найти толкового мага и вернуть ожерелье… Ну ничего, будем решать проблемы по мере их появления. — успокаивала я себя и погружалась в тревожный сон.

Когда-то давно я прочитала, что очень полезно изливать свои мысли на бумагу. Мол, она все стерпит, а тебе полегчает. Именно этим я и решила заняться, изводя лист за листом: за несколько дней путешествия я написала письма всем, кого только могла вспомнить. Странно, что не дошло до Верховного, хотя в послании к Айку и Варду его имя мелькало не раз. Я написала родителям и сестре, представляя, что я на самом деле в длительной командировке и просто спрашиваю, как у них дела. Интересно, сколько времени прошло на Земле с момента моего исчезновения. Если ничего не нарушилось с момента закрытия Террой порталов на Землю, то там уже самый разгар весны. Вышла ли Лерка замуж, нашла ли свое идеальное свадебное платье, как там родители, все ли у них в порядке, как уживается моя своенравная Муська с толстяком Лу. Я писала, как я сильно скучаю по ним, по нашим семейным ужинам, по совместному разгадыванию кроссвордов — по всему, что могла сейчас вспомнить. Оказалось, письма в никуда и правда помогали. Сложив первое и убрав его в сумку, написала еще ворох посланий — Жене, Варду, Тар-Такшу, Айстерре. Последним шло письмо Аллинару. С ним вообще не заладилось, мысль скакала бешеной козой, я то извинялась за побег, то признавалась в любви, то просила открыть свое сердце, то ударялась в патетику в духе 'отпускаю тебя, отныне ты свободен жить, с кем пожелаешь, а не следовать долгу чести'. Перечитав послание, скривилась, — тут черт ногу сломит, пока разберет, что же я в итоге хотела сказать. Поэтому скомкала лист и запихнула в сумку к оставшимся. Несмотря на переменный успех письмотерапии, оставшиеся до портала дни я уже не унывала, погрязнув в воспоминаниях, а сосредоточилась на плане дальнейших действий. Жизнь-то продолжается.

На шестой день пути за час до заката я залпом выпила содержимое флакона. Снотворное подействовало практически сразу, окутав меня ватным одеялом тяжелого сна без сновидений.

Проснулась я на утро с раскалывающейся головой и жуткой слабостью во всем теле. Кое-как собрав свои вещи и трясущимися пальцами застегнув рубашку, накинула капюшон и вышла на палубу.

Если еще вчера воздух освежал морской прохладой, то сейчас было ощущение, что мы приплыли в самый разгар лета. В плотной осенней накидке стало невыносимо жарко, и ее пришлось снять, утешая себя тем, что сквозь рубашку из грубого льна ожерелья не видно. Подойдя к борту я, смешавшись с другими пассажирами, заполнившими палубу, рассматривала пристань и город, к которым мы приближались. Порт не сильно отличался от Акшинт-Аара: похожие строения и куча народа на берегу, но дома, начинавшиеся чуть подальше выглядели совсем иначе.

Если в столице Земель первородных преобладали двух и трехэтажные постройки из разноцветного камня, и сам город напоминал яркое мозаичное панно, то Картанат показался мне списанным с какой-нибудь сказки о Шахерезаде. По крайней мере именно так я себе представляла Багдад, листая в детстве страницы книжки. Длинные улочки, похожие на лабиринт, с такими же длинными одноэтажными строениями по бокам. Дома, казалось, были слеплены из глины, красно-коричневые, от них веяло жаром, как от палящего солнца, застывшего в небе и, видимо, решившего доконать меня за мою затею с побегом, уже не кажущуюся такой умной. Кое-где зелеными мазками виднелись редкие растения, приспособившиеся к местному климату, а в центре портовой площади неожиданным украшением сверкал водяными брызгами фонтан. Посреди шестиугольника, выполненного из синего неизвестного мне камня, высились три летучие рыбы, извергая из себя струи воды. Рыбы были высечены из такого же синего камня, что и основание фонтана, только их глаза горели золотыми отблесками, моментально напомнив мне о моем «нашейном питомце».

Пока я разглядывала портовую площадь, наш корабль причалил к берегу. Спустившись на землю, я оказалась посреди шумной многоголосой толпы, только в отличие от Акшинт-Аара на едином наречии здесь говорило уже не большинство, поэтому половину слов я не понимала, и скоро они слились в какофонию звуков в моей и без того тяжелой после принятого снотворного голове.

Кое-как добравшись до запомнившегося фонтана, я с облегчением села на каменный бортик и опустила руки в прохладную воду. В фонтане вовсю резвились местные ребятишки, маленькие гоблины в насквозь мокрых штанишках гонялись друг за другом, обрызгивая всех прохожих водой. Мне тоже изрядно досталось, но под палящим солнцем брызги, окатившие меня с ног до головы, казались долгожданным спасением от жары. Посидев немного у фонтана, решила, что надо все-таки двигаться дальше. Для начала найти бы кого-то, кто может подсказать расписание местных судов. Долго задерживаться в Картанате я изначально не собиралась, а ощутив на себе все прелести местного климата, окончательно укрепилась в своем решении.

Подхватив свою сумку, я двинулась в сторону города, прикидывая на ходу, где именно следует искать нужного мне человека. Сначала я шла по довольно широкой улице с кучей торговцев, которые норовили затянуть меня в свои лавки. Картанат — город специй и шелка. Именно такой ассортимент окружал меня по пути вглубь города.

Голова от тяжелых пряных запахов и настойчивых криков торговцев разболелась еще сильнее, вдобавок меня начало подташнивать. Вероятно, это подтянулись те самые возможные последствия снотворного. Поняв, что еще пару метров по этой улице, и меня вывернет наизнанку прямо здесь, я юркнула в ближайший поворот. Поплутав по хитрому сплетению ходов и выбрав наугад какую-то арку, я оказалась на тихой улочке, свободной от торговцев и магазинчиков.

Увидев тенек рядом с одним домом, я, вконец обессилев, уселась прямо на дорогу, трясущимися пальцами развязывая ворот рубашки, которая облепила меня как вторая кожа.

Уткнувшись лицом в колени, я сосредоточилась на том, чтобы не упасть в обморок. В ушах уже стучало, перед глазами плясали хороводом черные точки, а спина, несмотря на духоту и жару, покрылась холодным потом. Я считала про себя до десяти и дышала, дышала, дышала, понемногу выныривая из состояния слабости.

Когда я отдышалась настолько, что ко мне полностью вернулось зрение, и я снова различала окружающий пейзаж, я вздрогнула от неожиданности, увидев, что рядом со мной стоит невысокая гоблинша, и внимательно меня рассматривает. Заметив за ее спиной приоткрытую дверь, я догадалась, что это наверняка хозяйка дома, перед которым я расселась. И стоит она наверное уже довольно давно, так как я сбилась со счета, сколько раз я в итоге досчитала до десяти в попытках прийти в себя.

— Добрый день, уважаемая леди, — улыбнулась я максимально вежливо, — вероятно, я сижу перед вашим домом. Не волнуйтесь я скоро уйду, — и покачнувшись, пересаживаюсь по-турецки, — сейчас еще немного сил наберусь.

Улыбка видимо вышла совсем жалкой, потому как гоблинша еще раз внимательно меня оглядела и, затараторив что-то на местном языке, стала показывать на открытую дверь дома.

— Простите, я вас не понимаю, — все так же улыбаюсь жительнице Картаната, — я скоро уйду, не волнуйтесь. — нашарив ремень кожаной сумки, вешаю ее на плечо и, до сих пор слегка шатаясь, встаю на ноги.

Гоблинша вероятно поняла, что я вообще не говорю на местном, и сжалившись надо мной, объяснила на едином наречии: — Человек, слабая, пить. — и указывая рукой на дверь, — Дом.

Решив не упираться, тем более пить действительно очень хотелось, покорно поплелась за женщиной, разглядывая хозяйку и ее жилище изнутри. Вопреки моим ожиданиям, миновав дверь, мы оказались не в доме, а в маленьком внутреннем дворике, из которого вело множество дверей, не считая той, через которую мы вошли. Посреди дворика бил фонтанчик, точная копия увиденного мною на портовой площади, но заметно уступающий ему в размерах. Вокруг стояли кадки с растениями, сильно напоминающими пальмы моего мира, и яркими душистыми цветами. Над головой на уровне крыши была натянута плотная материя, образуя тенек и даря бодрящую прохладу. Меня усадили на маленькую скамейку рядом с фонтаном и оставили сидеть, хозяйка дома скрылась за одной из многочисленных дверей.

Когда она вернулась из дома, неся в руках поднос с глиняными графином и кружкой, я успела рассмотреть мою неожиданную спасительницу. Невысокая, как и все гоблины, с густыми темными волосами, уложенными в косы вокруг головы, большой горбатый нос и непропорционально огромные острые уши. И глазки, сверкающие как черные бусинки. Одета, как и многие встреченные мне на пути местные жители, в длинное до пят голубое платье из грубой материи, подпоясанное синим шнурком, на ногах кожаные сандалии. Пока я разглядывала наряд хозяйки дома, прикидывая, как в нем наверное комфортно по сравнению с моим собственным, гоблинша налила в принесенную глиняную кружку ароматный напиток.

— Человеческая женщина пить. — и настойчиво протянула мне.

Пить, так пить, подумала я, послушно отпивая из кружки приторно сладкую, но прохладную жидкость. В голове проносились то отрывки из «Алисы в стране чудес» с призывами «выпей меня», то русские сказки с противоположным посылом — «не пей, козленочком станешь», но жарко было невыносимо, и я быстро осушила кружку до дна. Улыбнувшись, протягиваю кружку обратно пожилой женщине, думая, что мне все-таки пока определенно везет, когда вдруг случилось неожиданное.

Сквозь уже высохшую на жаре льняную рубашку полыхнули золотом глаза дракона. Поспешно заслоняя ожерелье рукой, ловлю явно заинтересованный взгляд гоблинши и понимаю, что все-таки с мыслями про удачу я поторопилась. Веки наливаются свинцом и меня затягивает в темное болото сна. Сквозь надвигающийся сон я где-то вдалеке слышу свой собственный голос, зовущий Аллинара, и треск разбитой кружки, упавшей на каменный пол дворика.

 

* * *

Очнулась я в полной темноте, лежа на чем-то жестком и, судя по моментально занывшим плечам, со связанными руками. По уже отработанной привычке быстро считаю до десяти, чтобы не заплакать от страха или не закричать, постепенно успокаиваясь и прислушиваясь. Судя по кромешной темноте, на глазах какая-то повязка или мешок, шевелю руками и ногами, тело ломит от сведенных мышц, значит связана по рукам и ногам, причем довольно давно, раз мышцы успели так затечь. Но с удивлением понимаю, что на шее до сих пор тяжелым обручем свернут дракон.

Пока я шевелилась в безуспешных попытках выпутаться, вокруг послышались голоса. Уже знакомый хрипловатый голос хозяйки, которая меня опоила снотворным, и два других — явно мужские. Все говорили на местном наречии, судя по интонациям, шел ожесточенный спор.

Когда голоса стали звучать прямо над головой, спор неожиданно утих. Пожилой мужчина, как я предположила по его голосу, что-то сказал своим подельникам, те почему-то замолчали. Меня ткнули в руку чем-то острым, от неожиданности я дернулась и вскрикнула.

— Леди проснулась, надо же, — тот же пожилой голос заговорил уже на общем наречии. — На что зачаровано твое ожерелье, девочка? Отвечай мне, и не ври, дитя мое, тебе же хуже будет.

После этих слов я почувствовала снова укол чем-то острым в руку и явное шевеление дракона на шее. Слова Варда про испепеление врагов проносились в моей голове, но внутренний голос одновременно с ними противно пищал о том, что реликвия может и не успеть с защитой. И останутся от такой бестолковой беглянки рожки да ножки. Ну и ожерелье впридачу. Поэтому взвесив все за и против, честно отвечаю:

— Ожерелье зачаровано на мою защиту. Персонально на меня. Поэтому вам лучше меня отпустить. Магия чистокровных акши, — и, немного подумав, добавила, — К тому же ваших лиц я не видела, так что просто сделаем вид, что ничего не было.

Мой собеседник быстро перевел все сказанное на местный язык. Гоблинша явно не была согласна с моим последним доводом, потому как теперь ее хриплый голос переходил временами на визг. Но судя по тому, что дракон на шее перестал шевелиться, от мысли причинить мне вред они все-таки решили отказаться.

— Мы поняли тебя, девчонка, — почему-то от его слов мне стало не по себе и по спине пробежал холодок, — Будет урок такой глупой чистокровной женщине и высокомерному акши, отпустившего свою девчонку гулять в такой безделушке. Никогда не недооценивай мастера мага.

Дальше его голос зазвучал нараспев, напоминая какую-то молитву. А я поняла, что в который раз погружаюсь в сон. Остатками разума я пыталась воззвать к дракону, но этот странный и своенравный питомец меня не слушался и не сжигал всех обидчиков в праведном гневе.

— Как же так, Вард же никогда не ошибался, — с этой мыслью я снова выпала из реальности.

 

* * *

Пробуждение оказалось быстрым и весьма болезненным. Я явно с размаху приложилась плечом о что-то очень жесткое. Взвыв от боли, свернулась калачиком, восстанавливая в памяти по кусочкам картинку последних событий. Осознаю, что я все-таки жива и даже не связана, быстро ощупываю себя на предмет возможных увечий, с тихим стоном облегченно закрываю глаза — вроде все в порядке, ничего не сломано, только ушибленное плечо ноет.

Руки и ноги теперь свободны, поэтому усаживаюсь на пол и пытаюсь оглядеться. Я сижу в полной темноте на грубом деревянном полу. Немного отдышавшись, понимаю, что ощущение качки все-таки не является последствием заклятия усыпления, а пол действительно ощутимо качается. Решаю положиться на обоняние и, закрыв глаза, вдыхаю запахи: отчетливо пахнет деревом, какой-то едой, вероятно, вяленым мясом, солью, — морем, осеняет меня. И тут где-то слышится приглушенный плеск, — выходит, я снова на корабле.

Вспоминаю о своем нашейном питомце и поднимаю руки к шее, в следующее мгновенье сердце пропускает удар, — ожерелья на мне больше нет. Хочется одновременно плакать от радости, что жива, и выть от тоски, что у меня украли родовую реликвию дома Даргонт-Акш.

— Вот тебе и охранное ожерелье, — вслух произношу я хриплым из-за пересохшего горла голосом, — Аллинар теперь меня собственноручно сожжет в пламени, скорее всего даже не меняя ипостаси.

Тут корабль качнуло так, что я отлетела назад и вновь приложилась многострадальным плечом о что-то твердое. Заскулив от боли, нащупываю какую-то вертикальную палку, о которую я и ударилась. Полностью потеряв всякую ориентацию в кромешной темноте, вцепляюсь в спасительную деревяшку, чтобы не улететь в другую сторону при новом ударе волны о борт. Судя по усиливающейся качке, мы движемся в эпицентр шторма.

Виски начинает сжимать тугим обручем, желудок сводит как на американских горках, — понимаю, что я снова попадаю в переход сквозь портал миров, но на этот раз нет ни магии, ни спасительного снотворного. А только я наедине со своим неприспособленным к прогулкам между мирами организмом: органы внутри меня явно спешат поменяться местами, а голова готова взорваться от боли. Тупая ноющая боль сменяется острыми приступами, когда каждый вдох причиняет боль, а я теряю счет времени, вцепившись в деревяшку руками и ногами. То, что мы миновали переход, я поняла лишь когда боль стала отступать, возвращая все остальные чувства и ощущения. Рот был заполнен чем-то вязким и соленым, с каким-то тупым оцепенением понимаю, что это я так сильно искусала губу, и во рту моя собственная кровь.

Неожиданно послышались глухие шаги совсем рядом, и с режущим уши скрежетом распахнулась дверь в трюм, в котором я так и сидела, обнимая свою спасительную палку. Яркий солнечный свет ослепил меня на минуту и, когда я, восстановив зрение, посмотрела перед собой — напротив меня стояло четверо высоких мужчин. Именно так Вард, помнится, и описывал троллей. Высокие, зеленокожие, ростом с акшиани, с очень длинными руками, на которых было по четыре пальца. Мужчины все как один носили ирокезы совершенно невообразимых цветов, а их длинные острые уши были усеяны кольцами, как и губы, которые едва прикрывали длинные клыки. Глаза, похожие на человеческие по форме и круглым зрачкам, у всех четверых были ярко-красного цвета. И все четыре пары глаз сейчас уставились на меня.

А я, оглядев вошедших и заметив у каждого по здоровому гнутому кинжалу у пояса, поняла, что удача просто забыла о моем существовании и скорее всего потеряла меня среди миров. И тут я, наконец, сделала то, что никак не удавалось мне с момента побега из Акшинт-Аара, — я в голос разревелась, уткнувшись лицом в ладони, в красках представив свою дальнейшую судьбу.

 

* * *

Спустя час я сидела в каюте капитана, укутанная в стеганое одеяло, сжимая в руках жестяную кружку с каким-то горячим и явно алкогольным напитком. Истерика практически прекратилась, оставив после себя икоту и припухшие глаза. В остальном же все оказалось совсем не так печально, как я себе напридумывала.

Как выяснилось, корабль, на который я попала, только что вынырнул из портала в Приграничье — далеком и суровом мире, практически лишенном магии. Из-за крайне сурового климата этого мира, в котором почти круглый год царила зима, жили здесь преимущественно горные тролли — неприхотливые существа, легко переносящие как мороз, так и жару.

Как мне объяснил капитан Каргуш, он направлялся в бухту Северная звезда, как обычно привозя в Приграничье овощи и ткани из Картаната и других миров, там он собирался простоять в гавани дюжину дней и двинуться обратно, уже с грузом мехов и драгоценных камней — основными ресурсами этого сурового края.

Каргуш, судя по всему с женщинами имел дело часто, да и мое происхождение его не особо интересовало, тогда как четырех вошедших в трюм громил я умудрилась своими слезами повергнуть в состояние паники. Увидев рыдающую в голос меня, они заговорили все разом и, натыкаясь друг на друга, убежали вон из трюма, продолжая что-то кричать на бегу. Вернулись весьма оперативно, ведя за собой, как потом оказалось, капитана, который, моментально оценив ситуацию, что-то рявкнул, заставив их разом заткнуться, а затем осторожно и медленно двинулся ко мне, пытаясь меня успокоить. Перебрав кучу языков, он все-таки добрался до единого наречия, и на его: «Не бойся меня, маленькая женщина, тебя никто не обидит на моем корабле», я просипела сквозь слезы, что меня уже обидели и теперь я готовлюсь умирать.

Обрадовавшись, что общий язык он все-таки со своей странной находкой нашел, Каргуш подхватил меня на руки и куда-то понес, продолжая утешать и рассказывать, что теперь все хорошо, и меня обязательно вернут домой к родным. На этих словах я разрыдалась еще громче, поэтому остаток пути до каюты капитан уже бежал, спеша скрыть меня от любопытных глаз, дабы не сеять на корабле лишнюю панику.

И вот я сижу, укутанная в одеяло, и пью что-то теплое и весьма крепкое, пытаясь подавить икоту и связно отвечать на вопросы, которые все задает и задает капитан. Мое имя он спросил еще в начале нашей беседы, и теперь я стала Ксандрой, поскольку начало имени потонуло в потоке слез. А успокоившись, я решила уже не исправлять ситуацию, Ксандра — тоже хорошее имя. Какая разница, как меня теперь зовут. Новая жизнь — новое имя.

— Значит, на тебя напали и ограбили в Картанате? — Каргуш внимательно смотрит на меня, теребя внушительных размеров кольцо в правом ухе. Сумку мою в трюме найти не удалось, несмотря на то что двое матросов потратили на это практически весь прошедший час.

— Угу, — хмыкаю я, разглядывая темно-красную жидкость на дне кружки, — Мне стало плохо от жары, а потом меня чем-то опоили. Очнулась уже тут и без сумки… — лишние подробности об украденном ожерелье далеко не последнего рода акшиани решаю опустить.

Тролль в который раз заводит лекцию о том, что такой маленькой девушке нельзя путешествовать одной. Тем более чистокровной, слабая же совсем! — восклицает он в конце, а я еще внимательнее утыкаюсь в содержимое кружки. Надоели они уже мне все напоминать о моем происхождении. Не умерла же еще, значит не такая и слабая.

Заметив мой мрачный вид, капитан решил сменить тему: — Голодная?

— Очень, — честно отвечаю я, понимая, что судя по ощущениям уже и правда давно не ела. — А какой сегодня день? — решаю уточнить, сколько длилась моя вынужденная диета.

— Так, если ты говоришь на едином, значит тебе нужно исчисление первородных и соседних с ними миров, так? — киваю в ответ, — Восьмой день Пятой дюжины Желтой луны, — отвечает тролль, немного подумав.

Восьмой день… В Картанат мы прибыли на утро седьмого, значит в вынужденном забытьи я провела почти сутки.

Пока я считала, в дверь негромко постучали, и вошедший матрос поставил передо мной миску с ароматной похлебкой. Похлебка была волшебная — горячая, немного острая, я так и не поняла, из чего она была приготовлена, но это было совсем неважно. Уничтожив принесенную порцию за пару минут, я блаженно откинулась на стуле.

— Да, действительно голодная, — констатировал Каргуш, до этого с умилением доброго дядюшки наблюдавший за моей трапезой. — К вечеру прибудем в Северную звезду. Там отведу тебя к начальнику порта, решим, как возвращать тебя домой.

На этих словах я снова уткнулась в уже пустую кружку, съежившись под накинутым на плечи одеялом. Тролль не упустил из виду изменения моего настроения:

— Ксандра, ты не хочешь возвращаться домой? — отрицательно мотаю головой. — Тебя там обижали?

— Нет, — улыбаюсь я, поднимая на капитана глаза, — Просто так надо. Я не вернусь. — в который раз за последний час порадовалась, что гоблины сконцентрировали все свое внимание на ожерелье и не догадались размотать кожаную повязку на моем левом запястье, так надежно прячущую метку.

Каргуш на какое-то время задумался, по привычке теребя кольцо в ухе, затем утвердительно хмыкнул, явно что-то решив для себя.

— Ну что ж. Твое решение, Ксандра. — он подлил мне горячего напитка. — Но к начальнику порта все равно отвести надо. Он фиксирует всех прибывающих и отбывающих.

— Хорошо, Каргуш. Надо — так надо. — широко улыбаюсь огромному троллю.

— Так, ну с этим вроде бы решили. Теперь осталось придумать, во что бы тебя одеть, — и отвечая на мой вопросительный взгляд. — Мы возвращаемся в зиму, Ксандра, в весьма суровую Приграничную зиму.

 

* * *

Уже на закате мы подходили к пристани. Северная звезда сильно отличалась от увиденных мною ранее портов. Зимняя бухта напоминала деревеньку на берегу моря. Пара простых бревенчатых причалов и совсем мало сооружений. Ни торговых рядов, ни снующей толпы на берегу. Только пара крепких деревянных изб светились окошками чуть поодаль.

Я стояла на палубе и ждала, когда установят трап, чтобы спуститься вниз вместе с капитаном. Каргуш умудрился найти какой-то овечий тулуп подходящего размера и шерстяную, местами дырявую, шаль. Это все было надето на меня, и одобрено чуть ли не всей командой, которая к вечеру уже меня не пугалась, а наоборот, подходили и пытались подбодрить или рассмешить. Вероятно, капитан рассказал им историю об обманутой и обворованной гоблинами путешественнице. Мне даже сумку нашли, изрядно потрепанную, но еще весьма крепкую, в которой теперь лежали леденец и яблоко, заботливо принесенные мне матросами.

Я смотрела на деловито снующих по палубе матросов и размышляла о том, что из истории с гоблинами я вышла с не самыми ужасными потерями: украли сумку, в которой находились все мои вещи и львиная доля остатка денег, и ожерелье, а больше, что удивительно, с меня не сняли ничего. Поэтому у меня даже осталась пара золотых и немного серебряных монет, припрятанных за поясом брюк.

Каргуш наотрез отказался брать с меня деньги за проезд, отрезав, что отдам, если решу вернуться к семье. А так, мол, мне и самой будет на что потратить. Последние слова он сопроводил красноречивым взглядом на мои легкие кожаные сапоги, которые прекрасно подходили для мягкой весны Акшинт-Аара, но явно были бесполезными в Суровом приграничном климате.

Пока я изучала окрестности, все было готово для того, чтобы спуститься на берег. Помахав команде на прощание, я двинулась вслед за капитаном в сторону одной из избушек, замеченных мною еще с корабля. Путь был совсем недолгим, но его хватило, чтобы я быстро ощутила на себе всю прелесть местной зимы. Если верхняя часть туловища еще была более-менее согрета овечьим тулупом и шерстяной шалью, то нижняя часть моего наряда явно подводила. Сквозь тонкие штаны я кожей ощущала ледяные порывы ветра, а сапоги моментально промокли, когда я неосмотрительно шагнула в лужу талого снега, и теперь каждый мой шаг сопровождался хлюпаньем. «Только заболеть мне и не хватало для полного счастья,» — подумала я, шагая вслед за долговязым капитаном, стараясь не отставать и по возможности избегать луж и сугробов.

Мы как раз подходили к избе, когда дверь отворилась и нам навстречу вышел высокий тролль. Он обменялся с Каргушом парой фраз и удивленно уставился на меня. Вероятно, гости не часто прибывали в Приграничье. Еще несколько фраз капитана, произнесенных на местном наречии, в котором, как я успела заметить еще на корабле, преобладали рыкающие глухие звуки. Начальник порта, а это по всей видимости был именно он, еще раз внимательно меня оглядел с головы до ног и утвердительно хмыкнул.

— Ксандра, это Туршхан, начальник порта. — представил мне собеседника Каргуш, — я ему рассказал о твоих злоключениях. И объяснил, что ты собираешься остаться здесь. — согласно киваю в ответ.

— Ксандра, мой дом — ночлег. — на ломаном едином наречии произнес начальник порта, указывая на дом. Я вопросительно уставилась на капитана:

— А Вы?

— Проходи, — подтолкнул меня в дом Каргуш, заходя вслед за мной, — Я потом вернусь спать на корабль, а тебе негоже с командой спать.

Я огляделась: мы вошли в нежилую часть избы, которую я, вспоминая уроки истории, назвала про себя сенями. Здесь стояло несколько пар теплых сапог, похожих на валенки, но явно сшитых из кусков какого-то меха, висели на гвоздях тулупы разных размеров. Один, судя по украшавшей его вышивке, принадлежал женщине. Вдоль стен стояли крепкие деревянные лавки. На них стояли ведра, полные снега. Видимо, воду тут запасали так же, как и когда-то на моей исторической родине.

Долго осматриваться мне не дали, хозяин дома открыл дверь в жилую часть дома, а капитан сноровисто вытряхнул меня из тулупа и шали. Стянув мокрые сапоги, я вошла вслед за троллями внутрь, оставляя за собой дорожку мокрых следов.

Жилое помещение представляло собой большую квадратную комнату с огромной печью по центру. Из-за печи показалась троллиха, приветливо что-то сказала Каргушу, и удивленно замерла, разглядывая меня. Женщины-тролли оказались такими же высокими, как и мужчины, с такими же красными глазами и острыми ушами. Волосы у хозяйки дома были красивого темно-зеленого цвета, заплетенные в множество косичек. Уши были усеяны кольцами, в довершение всего внимание приковывало внушительное кольцо в носу. Одета она была в брюки из плотной и грубой на вид ткани и теплый вязаный свитер с горлом, на ногах вместо домашних туфель были шерстяные носки.

По всей вероятности, пока я изучала троллиху, она была занята тем же самым, и ее результаты увиденного совершенно не впечатлили, потому как в следующую минуту она разразилась длинной тирадой на своем языке и ушла куда-то вглубь комнаты, скрывшись за печью.

— Каргуш, может я все-таки на корабле переночую, — неуверенно начала я, обращаясь к капитану, но тот лишь ободряюще похлопал меня по плечу.

Тут вернулась хозяйка дома, неся в руках ворох одежды. Каргуш что-то затараторил на тролльем, поминутно вставляя в речь мое имя, хозяйка дома внимательно выслушала его и обратилась ко мне уже на едином наречии:

— Ксандра, это, — протягивая мне ворох и явно пытаясь подобрать нужное слово, — брать. Твоя одежда — плохо. Болеть. — втягивая носом воздух, — Слабая. Чистый человек. — и немного подумав, — Редкость.

Мне вручили ворох одежды и запихнули за печку переодеваться, сама же хозяйка, которую, как потом выяснилось, звали Гаррта, усадив мужчин за стол, принялась колдовать над ужином. Я присоединилась к остальным спустя несколько минут, переодевшись в сухие и теплые вещи. Теплые штаны были мне сильно велики, но ситуацию спас мой верный пояс, который в ходе моих приключений изрядно запылился и потускнел, и теперь на нем практически не видна была магическая вышивка. Сверху на свою рубашку я натянула теплый свитер, в котором я, наверное, напоминала печального Пьеро. Он болтался мне до колен, а рукавами я могла легко подметать полы. Подвернув их насколько было возможно, я закончила переодевание, натянув на ноги шерстяные носки и аккуратно разложив свою одежду у теплого бока печи посушиться.

Когда я подошла к столу, Гаррта осмотрела меня со всех сторон и, поцокав языком, что-то проговорила на тролльем. И увидев мой непонимающий взгляд, пояснила на общем:

— Неудобно, Гаррта переделать. К утру готово. — и пододвинула ко мне глиняную тарелку с дымящимся содержимым. На тарелке, к моему удивлению, оказалось вполне знакомое блюдо — мясо, тушенное с картошкой. Увидев с какой скоростью я поглощаю ужин, Каргуш что-то пояснил на тролльем, и Гаррта тут же положила мне добавки.

Тролли переговаривались о чем-то на своем языке и пили какую-то настойку, практически черного цвета, и явно очень крепкую. Мне тоже сначала гостеприимно плеснули полную кружку, но меня хватило только на один маленький глоток. Настойка действительно была очень крепкая, да к тому же дико горькая. Заметив, что напиток мне не понравился, хозяйка дома моментально убрала мою кружку и выдала мне взамен молока. Съев две порции ужина и напившись молока, я с удивлением поймала себя на том, что начинаю проваливаться в сон. Хотя после всех выпитых доз снотворных и усыпляющих заклятий я была уверена, что отоспалась на много дней вперед.

Гаррта что-то произнесла на тролльем, и Каргуш, мягко поднявшись с лавки, взял меня на руки и бережно перенес к печи, на которой уже были приготовлены несколько одеял. Забравшись на печку, я стянула свитер и аккуратно сложила его рядом. Заворачиваясь в теплое одеяло и отогреваясь и телом и душой, я уже сквозь наваливающийся сон услышала голос капитана, который потребовал, чтобы я еще раз обдумала свое решение и не забывала о том, что скоро он отправится обратно. Сонно пообещав ему обязательно подумать еще раз, я, улыбаясь, поблагодарила этого сурового с виду тролля, оказавшимся таким добрым и отзывчивым. Каргуша явно развеселили мои пылкие обещания, и в глубине его красных глаз заискрились лукавые смешинки:

— Ксандра, если я правильно понял твой рассказ, то я и правда рассчитываю, что ты мне вернешь долг, как уговаривались.

— Ты о чем? — пробормотала я из-под одеяла.

— Неважно. Спи, маленькая путешественница. Или правильнее будет сказать — беглянка?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — прошептала я, натягивая одеяло по уши. Каргуш усмехнулся и потрепал меня по волосам:

— Спи, девочка. Время мудрее, само все решит. — и с этими словами ушел обратно к столу, где его дожидались хозяева дома.

А я еще немного попыталась бороться со сном, обдумывая сказанное капитаном, и спустя пару минут, договорившись сама с собой, что завтра с утра двинусь дальше в путь, уснула под негромкий разговор троллей.

 

* * *

На следующий день я проснулась полностью отдохнувшей и набравшейся сил. Повалявшись немного под одеялом и перебирая всю последовательность событий, которая меня привела в троллью избушку в суровом Приграничье, вспомнила я и о данном себе накануне обещании отправиться дальше в путь, чтобы окончательно затеряться в мирах. Отодвинув на левом запястье кусочек темной кожи, служивший мне браслетом и скрывавший маленький рисунок дракона, я обвела черный контур рисунка и мысленно пожелала Аллинару доброго утра и хорошего дня. Эта привычка появилась у меня еще на корабле, когда я рассматривала золотую монету и вспоминала его красивое лицо.

Вот он читает что-то за своим столом, не замечая, что ерошит темные длинные волосы, стянутые в хвост золотым шнурком. Вот он стоит в гостиной Варда и протягивает мою накидку, внимательно рассматривая меня, а я как обычно не могу понять, что скрывается за золотом его глаз. Какие эмоции прячет этот хладнокровный с виду акшиани.

И в который раз в голову закрадывается вопрос, а может стоило напрямую спросить. Не бежать сломя голову, сквозь порталы и миры, а просто поговорить… И в который раз, взвесив все возможные варианты такого разговора, прихожу к выводу, что очутись я снова на приеме в честь помолвки Варда и Жени, я бы снова убежала. Слишком страшно было услышать его честный ответ, куда страшнее порталов в неизвестность и коварных гоблинов…

«Мдааа, Александра, как была ты трусихой, так и осталась. — отчитываю саму себя, усаживаясь на печи и нащупывая под рукой что-то явно шерстяное, — И никакие карьярды тебя не изменят. Горбатого могила исправит». — Резюмирую я, натягивая свитер. И тут же удивленно отмечаю, что свитер теперь не сидит на мне как платье, а доходит до середины бедра, и рукава не напоминают о смирительных рубашках из фильмов моего мира, а заканчиваются у кончиков пальцев, что крайне удобно, учитывая отсутствие у меня каких-либо перчаток или варежек.

Гаррта как раз заканчивала печь блины, когда из-за печи появилась я, благодаря ее за помощь со свитером. Оглядев меня с ног до головы, троллиха удовлетворенно кивнула и указав мне на стол, всучила большой кувшин теплого молока и кружку.

За завтраком я узнала от гостеприимной хозяйки, что вариантов для дальнейшего путешествия у меня не так уж и много. Гаррта обкусала один из блинов, придавая ему форму наклоненного овала с рваными краями и пояснила, что это Приграничье.

— Тут, — она ткнула вилкой с двумя зубцами в правую верхнюю часть блина, — Северная Звезда. Мы тут. — проведя вилкой вниз и забирая направо, снова ткнула в нашу импровизированную карту, — здесь Карст-Эр, главный город. Жить много троллей и другого народа.

— Столица, — догадалась я.

— Да, столица, — энергично закивала троллиха, от чего множество ее косичек смешно запрыгали вокруг головы. — Много народа. Теплее, чем тут. Даже сажать растения. Есть люди, но не чистокровные. — ее видимо одолевала идея определить меня к сородичам.

— А еще что есть? — решила перевести тему я.

Немного левее от столицы оказалось здоровое болото с звучным названием Барт-Дарг, что в переводе на единое наречие звучало Кровь дракона. Понимая, что на болото мне идти совсем не хочется, я внимательно изучила остатки блина. Оставалась значительная часть мира, которая, судя по описаниям Гаррты, находилась на северо-западе от Северной звезды.

— А здесь что? — показываю на этот участок блина.

— Дарг-Варраташ, Хребет Дракона, горы, — пояснила троллиха. — Очень холодно, хуже, чем здесь. Много ветра и диких зверей. Опасно.

— То есть там никто не живет? — уточнила я.

— Постоянно почти никто не жить, — Гаррта свернула нашу карту-блин и отправила ее в рот, — Охотников много. Шкуры дорого стоят. Поэтому охотники и несколько тарракши, — задумалась, подыскивая перевод, — постоялый двор, по-вашему.

Остаток завтрака я спешно уминала блины, а хозяйка рассказывала мне, как добраться до столицы Приграничья, твердо уверенная, что мне надо ехать именно туда.

Спустя пару часов я стояла у главной дороги, ведущей от Северной звезды вглубь материка, и капитан вместе с приютившими меня на ночь хозяевами в который раз пытались меня убедить вернуться к родным, а не отправляться в неизвестном направлении. Клятвенно заверив троллей, что я попрошусь к ближайшему обозу, идущему в сторону Карст-Эра, а если никого не встречу до темноты, вернусь в порт, я, обняв напоследок своих новых друзей, энергично зашагала по усыпанной снегом дороге.

До развилки идти было чуть больше часа по широкой утоптанной дороге. Потом мне следовало стоять и ждать кого-нибудь, направляющегося в сторону столицы. Как я поняла из рассказов троллей, дорогой этой пользовались часто, а сейчас вообще шел полным ходом охотничий сезон, поэтому встретить охотников, направляющихся с добытыми шкурами в столицу, у меня было много шансов.

Разжиться новыми сапогами мне не удалось: в портовой лавке не оказалось ничего подходящего мне размера. В итоге после долгих споров мы сошлись на том, что я надеваю внутрь своих сапог связанные Гарртой носки и обязательно беру с собой вторую пару сухих, чтобы не промочить ноги и не заболеть. Учитывая, что сапоги за ночь хорошо просохли, а носки оказались очень теплыми, чувствовала я себя замечательно. Я наслаждалась зимним пейзажем по обеим сторонам дороги и в который раз жалела о том, что в этом мире не придумали фотоаппарат. Так мне хотелось заснять на память огромные, усыпанные снегом, ели и красногрудых снегирей, вальяжно рассевшихся на ветках. Пару раз я даже увидела серебристых белок, скачущих по деревьям. Снег вокруг дороги был расписан узорами следов разных животных. Судя по количеству отпечатков на снегу, местные леса и правда кишели живностью.

В таком приподнятом настроении я дошла до развилки, на которой мне предстояло ждать попутчиков в столицу Приграничья. Тролли меня много раз заставили повторить вслух, что ехать мне надо именно налево. А не прямо в болото и ни в коем случае не направо, в сторону гор. И я, сто раз пообещав им, что непременно так и поступлю, решила в который раз сделать по-своему.

Судя по всему, судьба на этот раз была в курсе моих планов и даже их одобряла, потому что не прошло и часа ожидания на развилке, как со стороны столицы показались небольшие сани, запряженные крупным быком. В отличие от быков и коров моего мира, их местные собратья были покрыты густой темной шерстью, и носили огромные витые рога. Как объяснила мне Гаррта, один такой бык в состоянии отогнать от стада нескольких крупных хищников.

Сани затормозили, поравнявшись со мной. На них, управляя быком, сидел высокий седой тролль с здоровыми кольцами в обоих ушах. Он был одет в теплый меховой жилет поверх шерстяного свитера, штаны, наподобие тех, что дала мне Гаррта, и высокие меховые валенки. Тролль внимательно осмотрел меня и, принюхавшись, спросил почему-то сразу на едином наречии первородных:

— Откуда тут человеческая женщина?

— Из Северной звезды, — удивленно ответила я, разглядывая проницательного тролля и отмечая, что на санях, поверх шкуры лежит длинный лук и колчан со стрелами, и набравшись смелости, спросила. — А Вы куда едете? Не в Дарг-Варраташ?

Тролль кивнул, а я, окончательно осмелев от нечаянной удачи, продолжила: — Возьмите меня, пожалуйста, с собой. Я заплачу. Сколько надо?

— Золотой, — задумчиво произнес охотник, не прекращая меня разглядывать.

— Идет, — согласилась я, прикинув, что у меня остается еще одна золотая монета и несколько десятков серебряных. Ничего, как-нибудь выкручусь.

Тролль еще какое-то время раздумывал, а затем, стребовав с меня показать ему золотой и удостоверившись в его наличии, кивнул мне на место рядом с собой. Я забралась на шкуру, под которой оказалось навалено что-то жесткое, и уселась, стараясь слиться с санями и не тревожить лишний раз сурового попутчика.

До самой темноты мы ехали молча, тролль изредка покрикивал быку, когда тот сбивался с тропы, завидев торчащие из-под снега остатки травы или мелкие кустики, да бросал на меня задумчивые взгляды, видимо так до конца и не определившись, правильно ли он поступил, согласившись меня подвезти. А я смотрела по сторонам, отмечая, что лес становится гуще, а дорога постепенно превратилась в узкую тропу на одни сани. Достав из сумки яблоко, то самое, подаренное кем-то из матросов, обтерла его снегом и, нащупав в сумке маленький ножик, завернутый Гарртой в тряпочку, чтобы не продырявил сумку и не выпал по дороге, разделила на две равные части. Протянула хмурому охотнику, явно не ожидавшему этого от меня, и от того заметно смутившемуся. Мы как раз закончили грызть яблоко, когда я заметила, что тролль начинает внимательно осматриваться по сторонам, а потом и вовсе свернул сани с тропы на небольшую полянку.

Заметив мой удивленный взгляд, тролль пояснил, что тут на ночлег встанем.

— Прямо тут, в лесу? — я озадаченно озиралась по сторонам, прикидывая, смогу ли я пережить такую зимовку. — А как же постоялый двор, — и вспомнив название на местном наречии, — Тарракши.

Тролль усмехнулся и ошарашил меня известием, что до него нам еще три дня пути. Видимо я выглядела сильно потерянной, потому как он продолжил уже гораздо более добродушным тоном:

— Не бойся. Трэхт — хороший охотник, — заверил меня тролль, постучав себя по груди, — никто нас здесь не тронет.

— Ксандра, — в ответ представилась я и, повинуясь какому-то порыву, протянула ему руку. Тролль, немного помедлив, аккуратно пожал ее, а я отметила в который раз, какие же люди действительно маленькие по сравнению с существами этих удивительных миров. Моя ладонь утонула в его руке, а в голове проснулся внутренний голос, не к месту напоминая, что такой же маленькой я себя ощущала, когда меня брал за руку мой златоглазый лорд.

— Что ты будешь делать в горах? — спросил меня тролль спустя некоторое время, отвлекая от ненужных воспоминаний. Он развел костер, и теперь мы сидели рядом с огнем, Трэхт усевшись по-турецки, а я на пеньке, накрытом одной из шкур с саней. Охотник помешивал длинной двузубой вилкой содержимое небольшого котелка, висевшего над огнем, из которого доносился ароматный запах мяса и пряностей.

— Хотела найти работу, — честно призналась я, вытянув ноги поближе к огню и отогреваясь после половины дня, проведенной практически без движения. Промерзнуть я успела изрядно. — И жилье.

Тролль подцепил из котелка небольшой кусок и, попробовав и удостоверившись, что все готово, достал из саней жестяную миску, куда положил первую порцию ужина и протянул мне вместе с вилкой. В миске оказалось какое-то неизвестное мне мясо, приправленное пряными травами и специями. Мне определенно нравилась кухня троллей, с одной стороны незамысловатая, но идеально подходящая для их сурового климата. Ужин меня моментально согрел и я, передав наши общие миску и вилку Трэхту, продолжила смотреть на огонь.

— У меня есть на примете работа для тебя, Ксандра. И жилье, думаю, найдется. — тролль говорил на едином очень бегло, почти как капитан Каргуш.

— Что? — не сразу осознав смысл сказанного, переспросила я.

— Моя жена, Эрха, держит постоялый двор, тарракши «Брюхо дракона», это уже в самых горах, меня часто нет на месте: я то в горах на охоте, то отвожу шкуры в столицу. А помощница ей не помешает. Сейчас как раз часто постояльцы бывают. — тролль закончил есть и сейчас отчищал столовые приборы снегом, — у горных барсов брачный период. Много шкур — много охотников.

Я так энергично закивала головой, что чуть не свалилась со своего пенька. Трэхт усмехнулся и пошел к саням. Подогнав быка с санями поближе к костру, он соорудил из шкур два спальных места, но потом, еще раз глянув на меня, перекинул на мое еще парочку шкур потолще. Я послушно улеглась на свое место, а он еще долго сидел у костра, и я, пока не уснула, несколько раз ловила на себе задумчивый взгляд его красных глаз.

Когда я проснулась, оказалось, что мы уже давно в пути. Солнце светило высоко над нами, а мохнатый бык бодро тащил наши сани по густому лесу.

Заметив, что я проснулась, Трэхт протянул мне кусок хлеба и фляжку с водой. Судя по тому, что вода обожгла горло холодом, это был талый снег. Наскоро перекусив и умывшись снегом, снятым с ближайшей еловой лапы, я продолжила изучать окрестности. Узкая тропинка, по которой мы катились, петляла среди высоких заснеженных деревьев. Лес жил своей обычной жизнью, не обращая на нас никакого внимания: по веткам, перелетая порой через наши головы, сновали белки, с разных сторон доносились крики диких птиц, где-то вдалеке тревожно ухал филин. Пару раз тропу пересекали непривычно большие следы. Всякий раз натыкаясь на них, тролль останавливал сани и долго осматривал находку, по несколько минут он молчал, то трогая следы, то вглядываясь в чащу леса, куда они уходили. Когда мы наткнулись на них впервые, охотник пояснил, что это и есть горный барс. Отпечаток лапы был явно кошачьим, но судя по его размерам, местные барсы были не меньше тигров или львов моего мира.

— Какого они размера, Трэхт? — спросила я, разглядывая один из отпечатков лапы и сравнивая его со своей ладонью, та была заметно меньше.

— Самцы бывают размером с крупного ярка. — тролль махнул рукой на своего быка. Тот был в холке с меня ростом. Остаток дня я старалась не отходить от тролля дальше нескольких метров. Трэхт тоже выглядел более настороженным и собранным, чем раньше. Спала я той ночью плохо, постоянно вслушиваясь в ночные шорохи. А стоило быку всхрапнуть или зашевелиться, замирала от страха и мысленно вспоминала всех богов, которых знала, упрашивая их отвести барсов подальше от нас. Поэтому часть следующего дня я проспала в санях, пропустив момент, когда лес сменился предгорьем. Тропа стала забирать вверх, и наш бык заметно сбавил скорость. Я проснулась от толчка, оказалось, троллю пришлось подталкивать сани, чтобы они перевалились через камни, торчавшие из-под снега.

Еще не отойдя от сна, я осмотрелась по сторонам и замерла от открывающегося вида. Огромные снежные горы раскинулись перед нами. Мы направлялись прямо к центру горной гряды, двигаясь вдоль русла замерзшей реки, серебристой змеей петляющей по равнине.

Пока я восторженно вертела головой по сторонам, не уставая восхищаться красотой и величием этого сурового края, Трэхт спрыгнул с саней и подойдя к реке сначала посидел на берегу, а затем прошелся по льду. Немного попрыгав на ледяной глади, он удовлетворенно хмыкнул и, вернувшись к саням, повел быка к реке. Я молча наблюдала, как сани, скрипя полозьями, скользнули на замерзшую воду вслед за мохнатым ярком. Тролль еще какое-то время повременил, прислушиваясь к окружающим звукам, и явно довольный забрался обратно на сани и подстегнул бычка.

Дальше мы неслись очень быстро, я и не представляла, что такие тучные животные могут так быстро бегать, да еще и запряженные в груженые сани. Тролль, не переставая осматриваться по сторонам и прислушиваться ко всем звукам, пояснил мне, что этот путь гораздо быстрее и, теперь у нас есть шанс прибыть в тарракши к завтрашнему рассвету, а не закату.

Следующие несколько часов мы неслись навстречу алому солнцу, садившемуся прямо перед нами, прячась за широкую горную гряду. Зимнее небо было расцвечено красно-оранжевыми красками заката, постепенно тающими и на наших глазах растворяющихся в чернилах вечернего неба.

То тут, то там вспыхивали звездочки, и спустя какое-то время я смотрела на мириады ярких звезд, рассыпанных по черному бархату небесного покрывала. В отличие от моего мира, здесь не было видно яркой Полярной звезды, и не было привычных ковшей медведиц или зигзага Кассиопеи. Здешние звезды водили свои, пока еще неизвестные мне, хороводы. А я лежала на санях, мчащихся по льду, как по воздуху, и смотрела на завораживающее Приграничное небо, представляя себе, что парю на крылатом змее Аллинара, а он сам как обычно расположился за моей спиной, привычно обнимая меня и не давая выпасть из седла.

Я еще долго любовалась ночным видом, рассматривая звезды и соединяя их в воображаемые созвездия, и тут же придумывая им названия. Спустя какое-то время, завернувшись поплотнее в шкуры, я уснула, все еще размышляя, на кого были больше похожи увиденные мною звездные фигуры — на огромную хищную птицу или большого крылатого дракона.

 

* * *

Я проснулась от того, что меня трясли за плечо. Я сонно улыбнулась Трэхту и, наконец, обратила внимание, что мы больше никуда не едем, а стоим посреди широкого двора, окруженного частоколом. Сани стояли прямо перед здоровым бревенчатым домом в два этажа. Судя по размаху строения, это и был тарракши «Брюхо дракона», о котором говорил седой охотник.

Выпутавшись из шкур, в которые за ночь завернулась как в кокон, я спрыгнула с саней и тут же увидела хозяйку постоялого двора. Высокая троллиха стояла рядом с моим спутником, она была одета в такой же вязаный свитер и меховую жилетку, теплые штаны из грубой ткани и высокие меховые валенки. Волосы у жены охотника были темно-синие и убраны в две длинные косы. Пока мы с женщиной изучали друг друга, Трэхт что-то быстро заговорил на тролльем. Я уловила только название гор и свое имя, твердо решив для себя, что местный язык надо будет обязательно выучить, раз уж я намерена тут остаться.

— Это Эрха, моя жена, — перешел на единое наречие акшиани тролль, обращаюсь уже ко мне. — Я рассказал ей про тебя, она согласна взять тебя в помощницы, но платить много мы не можем, десять медных монет за дюжину дней и жилье с едой.

Я лишь кивнула в ответ, выбора у меня особого не было, а это был хоть какой-то вариант.

— Иди в дом, Эрха покажет тебе комнату, — произнес Трэхт, начиная разгружать сани. Его жена двинулась первой, а я послушно пошла вслед за ней, сжимая в руках свою сумку со скудными пожитками.

Сразу за широкой деревянной дверью начиналась просторная комната, уставленная крепкими деревянными столами и скамьями. Посреди комнаты стояла огромная печь, обращенная к центру зала ярко-горящим камином. За ней виднелась длинная деревянная стойка с чистой глиняной посудой — здоровыми кружками и тарелками, в одной из таких кружек россыпью хранились местные двузубые вилки, наподобие той, что мы пользовались в пути, и ножи. За стойкой на боковой стене было подвешено множество полок, на которых стояли бутылки разных форм и размеров. Пока мы пересекали ряды столов, я успела опознать только низкую пузатую бутыль с настойкой из платисса, которую в меня своими методами как-то вливал Аллинар. Заметив мой интерес к выставленной коллекции алкоголя, Эрха произнесла:

— «Брюхо дракона» — лучший тарракши в этой части гор. К нам приходят, когда нужна хорошая еда и выпивка, и чистая постель. — троллиха говорила на едином так же бегло, как и ее муж. — Это общий зал, тут кормим постояльцев и всех пришлых. Будешь помогать мне, вечерами разносить еду, убирать комнаты. Трэхт говорил, что сейчас хороший сезон — много охотников? — я кивнула, торопливо шагая, стараясь не отставать от высокой спутницы.

— Там кухня. Оттуда будешь забирать заказы, ну и есть сама будешь там же. Потом покажу, — сказала Эрха, махнув рукой на кухню, отгороженную от обеденной залы печью и стойкой, и направилась в другой конец комнаты.

Слева от входа располагалась лестница на второй этаж, по ней мы и поднялись, оказавшись в узком и довольно прохладном коридоре.

— Печь постоянно отапливает только несколько комнат. — пояснила Эрха, — В остальных мы используем «гоблиново пламя», когда там есть постояльцы.

Я не очень поняла объяснения хозяйки, но внимала каждому ее слову, петляя за ней по узкому коридору, утыканному дверьми. Остановившись у дальней двери, Эрха распахнула ее и вошла в небольшое помещение, которое напоминало пенал. По длинной стороне пенала располагалось окно, смотрящее во двор, а у второй стены, смежной с соседней комнатой, стояла небольшая чугунная печурка, видимо и являвшая собой то самое «гоблиново пламя». Конструкция живо напомнила мне «буржуйку», до сих пор часто используемую в моем родном мире. Пока я размышляла, кто у кого украл идею, или же они действительно приходят одновременно на ум разным людям и нелюдям, троллиха подошла к дальней стене комнаты и указала мне на здоровый обитый железом сундук.

— Здесь можешь вещи сложить. — и указав на кровать, придвинутую ближе к печке, — а здесь спать.

Другой мебели в комнате не наблюдалось, не считая чьих-то ветвистых рогов, прибитых к стене у входа и служивших вешалкой для одежды. Подойдя к ней, оказалось, что дотянуться у меня не получится. Эрха что-то пробормотала по-тролльи, а я в который раз за свое путешествие ощутила себя чужаком во всех мирах вместе взятых.

Хозяйка таверны, видимо, заметила мою реакцию, и добавила на едином:

— Трэхт будет дома несколько дней, переделает под твой рост. — и усмехнувшись, внезапно поинтересовалась, — А чистокровные люди специально не моются подолгу? Тепло берегут?

Поняв, что краснею до самых ушей, представила, какое жалкое зрелище я собой являю после практически дюжины дней пути, в течение которых мне удавалось только умыться. Уставившись на носки своих сапог, ответила, что я бы с радостью помылась, если это возможно.

— Бери вещи, и идем в баню, раз такое дело, — и бросив взгляд на мои скромные пожитки, — Что у тебя есть из одежды?

Я послушно вытряхнула на кровать свою сумку, содержимое не впечатляло: пара шерстяных носков, мои легкие штаны и не съеденный леденец, завернутый в бумажку. Все мои сорочки и белье остались в старой сумке у гоблинов где-то в Картанате. Кратко описала Эрхе историю с гоблинами и воровством сумки с вещами, чтобы не выглядеть как беглый каторжник.

Троллиха задумчиво покивала мне и велела собрать с собой все для стирки. Захватив брюки, я послушно поплелась вниз за своей спутницей на первый этаж. Мы снова миновали большую обеденную залу и вышли на улицу, где Трэхт уже разгрузил сани, выложив вдоль забора длинные ряды каких-то деревянных ящиков.

— Еда, — бросила мне через плечо Эрха, стремительно пересекая двор и направляясь к небольшой деревянной постройке с одной трубой на крыше, откуда тянулся сизый дымок. — Здесь мы можем добыть только мясо, а к нему нужны еще овощи и приправы, вот Трэхт и привозит из Карст-Эра. Так и живем.

С этими словами меня проворно запихнули в маленькую избушку. Мы попали в натопленный предбанник, где вдоль стен стояли лавки, а на стенах висели такие же рога, как увиденные мной в доме. Мои тулуп и шаль тут же оказались на одной из таких вешалок. А дальше Эрха велела раздеваться и скидывать всю нижнюю одежду в одно из деревянных корыт, которые она тут же расположила на лавке. Сама же тоже начала стягивать с себя меховые сапоги и одежду.

Мне не оставалось ничего другого, как последовать ее примеру. Сложив на лавку шерстяной свитер и теплые штаны, я начала складывать в корыто носки, белье и сорочку. Носки троллиха тут же выложила, сказав мне, что нечего их в горячую баню тащить, и замерла на середине своего поучительного рассказа о том, как надо стирать шерстяные вещи.

Я удивленно обернулась и увидела, что Эрха ошарашено рассматривает мою спину. Конечно, я же совершенно забыла о шрамах, которые так и не удалось свести. Ну точно беглая каторжанка.

— Кто это сделал с тобой, Ксандра? — хозяйка впервые обратилась ко мне по имени. — Кто с тобой такое сотворил? — она аккуратно провела по шрамам шершавой ладонью. И неожиданно добавила, — их было больше. Залечили?

Я кивнула, раздумывая, стоит ли разматывать с запястья кожаный браслет или, наоборот, будет проще спрятать метку Айка, просто не показывая троллихе левую руку. Решила рискнуть со вторым вариантом и, быстро размотав повязку, прижала руку запястьем к бедру.

— Я готова, — улыбнулась Эрхе. Обнаженная троллиха напоминала мне атлетов моего мира — высокая, широкоплечая, с длинными сильными руками и крепкими мускулистыми ногами. Эрха кивнула и вошла во второе помещение, большую часть которого занимала огромная печь. На ней грелось несколько чанов с водой, один уже бурлил вовсю, второй, видимо, поставили совсем недавно. Рядом с печью стояла низкая деревянная скамья с широким длинным корытом. Эрха взяла у стены ведро с талым снегом и плеснула в корыто. Потом, нисколько не опасаясь обжечься, подхватила с печи чан и плеснула в корыто кипятку. Удостоверившись, что температура подходящая, велела мне лезть в корыто и вручила в руки ковш.

Я с невероятным наслаждением плескалась в этом корыте, смывая с себя пот и грязь и думая, что наверное не была так счастлива, даже нежась в роскошных ванных акшиани. Троллиха извлекла откуда-то кусок душистого мыла и намылила мне голову. Аккуратно протерла спину, стараясь не дотрагиваться лишний раз до шрамов. Я настолько обрадовалась тому, что наконец могу помыться, что совершенно забыла о том, что не хотела показывать свою метку хозяйке. Опомнилась я, когда троллиха резко перехватила мое левое запястье и спросила в упор, не спуская с меня внимательного взгляда красных глаз:

— Это метка одного из домов акшиани, — я пыталась выдернуть руку, но Эрха крепко меня держала, — Это они с тобой сделали? — она кивнула на мою спину.

— Они, — решила не врать я, — так получилось…

— Значит, ты непокорная женщина лорда дракона? — уточнила проницательная хозяйка постоялого двора, изучив рисунок на руке и отпуская ее, наконец.

— Ну можно и так сказать, но шрамы на спине не от него, — решила внести немного ясности я, — он наоборот лечил. Просто не все сумел…

Эрха о чем-то задумалась, возвращаясь к намыливанию моей головы, и чуть погодя произнесла:

— Чем же можно нанести такие увечья, что даже лорд дракон не смог их вылечить?

— Плеть была чем-то пропитана, сок какого-то растения, цветка или травы, я не помню точно, — мои объяснения были прерваны ковшом воды, вылитым мне на голову. Когда я отфыркалась от попавшей в нос и рот воды, закончила свое объяснение, — Я просила снять с себя метку другого лорда акши, он не согласился. Вот результат.

— И где же этот второй лорд, который лечил твою спину и оставил на тебе новую метку? — троллиха возобновила свой допрос несколько минут спустя, когда в оставшейся в корыте мыльной воде я стирала свою одежду.

— Ну он остался в Земле первородных, — отвечаю почти правду я, старательно изображая полное погружение в процесс стирки.

— И отпустил свою чистокровную женщину гулять по мирам в одиночку? — усмехнулась над ухом троллиха.

— Ну как бы да, — усиленно тру манжеты сорочки, не поднимая от корыта глаз.

— Ксандра, что ты знаешь о троллях? — неожиданно спросила хозяйка тарракши. Я даже от своей многострадальной сорочки оторвалась, задумавшись над ответом.

— Довольно многочисленная народность, отличается повышенной стойкостью и живучестью, потому и облюбовали Приграничье. — выдала я весь свой запас знаний.

— Вот неудивительно, что тебя гоблины обокрали в Картанате, — заключила троллиха, видимо не впечатлившись моим ответом. — ты же ничего не знаешь! Ксандра, тролли славятся как хорошие охотники, моряки и, что важно, ужасные покупатели для торговцев. А все потому, что мы обладаем чутьем. У всех оно выражается по-разному, — Эрха вылила на себя ведро холодной воды, — Трэхт чует зверя, потому и охотник. Кто-то понимает море и воду, они идут в моряки. Я чую людей, потому держу тарракши. Но все тролли чуют ложь, нас не обманешь. Я, вдобавок, чую, что движет людьми, это и помогает мне быть хорошей хозяйкой. Я знаю, что нужно людям.

Я снова уставилась в корыто с уже остывшей водой, уже понимая, что последует за этим объяснением.

— Ксандра, не пытайся обмануть меня, рассказывая, что твой лорд дракон отпустил тебя в этот путь добровольно.

— Не буду, — глухо ответила я, все также не поднимая глаз на троллиху.

— Зачем ты сбежала от своего мужчины? — Эрха тянула из меня душу вопрос за вопросом.

— Так было надо, — грустно усмехаюсь своему отражению в корыте и поднимаю глаза на троллиху, — Так правильно.

— Интересно было бы узнать мнение твоего лорда на этот счет, — неожиданно рассмеялась хозяйка и в следующую секунду окатила меня холодной водой. — Здоровее будешь, — пояснила она, пока я отплевывалась и отфыркивалась. — Пошли, пора заниматься делами. У тебя теперь много дел, сезон нынче хороший, комнаты почти все заняты.

И троллиха, весело насвистывая какую-то мелодию, направилась в предбанник. А я, все еще стуча зубами после неожиданного закаливания, поплелась следом, подхватив мокрое белье.

 

* * *

Дни бежали один за другим, наполненные заботами и хлопотами постоялого двора. Вставала я рано утром, проворно выскакивая из кровати и быстро натягивая на себя свитер и теплые брюки. За ночь даже самые крупные поленья в моей печурке прогорали, и к утру в комнате было довольно прохладно. В углу комнаты я соорудила себе туалетный столик — на высокий табурет водрузила тазик и поставила кувшин с водой, который набирала с вечера. Там же Трэхт прибил мне кусочек зеркала.

После водных процедур я проворно неслась вниз, на первый этаж, стараясь не поскользнуться на ступеньках — местные меховые валенки оказались на удивление скользкими. Там я помогала Эрхе подать постояльцам завтрак и, перекусив сама, бежала в сторону двора с мелкими поручениями. Чаще всего я бегала за дровами, чтобы было чем топить камин в общей зале и комнаты, занятые постояльцами. Несколько раз в дюжину дней полагалось устраивать стирку. Мы обычно совмещали это с собственными банными процедурами, которые в итоге растягивались на пару часов — грязного белья на постоялом дворе скапливалось изрядное количество. Для стирки тролли использовали воду, настоянную несколько дней на древесной золе, при необходимости застирывая отдельные места кусками какого-то пенящегося растения — как мне пояснила Эрха, мыльного корня. Отмыв все в бане, мы запрягали ярка в сани, груженые мокрым бельем, и ехали в сторону речки, где в ближайшей полынье все полоскали.

Гладить мне Эрха не доверяла. Местные утюги напоминали древний антиквариат моего мира — грелись они на углях, а весили неподъемно, по крайней мере, для меня. Поэтому пока троллиха быстро гладила белье, я или развлекала ее разговорами или убиралась в зале, протирая столы и выравнивая скамьи.

Постояльцы потихоньку привыкли ко мне и к концу первой дюжины дней уже перестали рассматривать, думая, что я не замечаю их пристальных взглядов. Большинство постояльцев были, как и рассказывал Трэхт, тролли — охотники, промышлявшие в местных лесах. Вечерами они частенько собирались в общей зале и делились впечатлениями; Эрха, как-то заметив, что я внимательно прислушиваюсь к разговорам, перевела мне несколько занимательных рассказов. Какие-то слова из тролльего языка я уже научилась различать, но когда они шумно начинали что-то обсуждать, я терялась в гомоне рыкающих и глухих звуков.

Я только начала привыкать к своей новой жизни, когда удача снова решила посмеяться надо мной и в который раз доказать, что кому-кому, а мне лишний раз не стоит расслабляться. Шел последний день первой дюжины, что я жила и работала в «Брюхе Дракона». Я спускалась со второго этажа, разминая плечи, которые теперь постоянно болели — за время жизни у акшиани я совершенно отвыкла от физического труда, за что сейчас и расплачивалась по полной. На последних ступенях я о чем-то задумалась и, забыв о скользкой подошве местных меховых валенок, поехала вниз сначала как на коньках, а потом, потеряв равновесие, уже на пятой точке. Так я и прикатилась к дверям, отчаянно матерясь и поминая всех известных мне демонов всех миров, а особенно подошву своих сапог и собственную неосторожность. Мой эмоциональный монолог бесцеремонно прервали, подняв меня за шкирку и удерживая над полом. Я изумленно уставилась на молодого тролля, который, нахально улыбаясь, держал меня на весу и что-то говорил своему пожилому товарищу на тролльем наречии.

Молодой охотник что-то обсуждал с приятелем, продолжая рассматривать меня как какую-то вещь, пока я шипела как кошка и попутно звала Эрху. Троллиха быстро появилась из кухни и резко рыкнула на самодовольного нахала. Тот, не переставая скалиться, опустил меня на пол и что-то спросил у хозяйки двора. Та рыкнула что-то ему в ответ и перешла на общее наречие, обращаясь ко мне:

— Ксандра, это Курргх, один из охотников. Будет жить у нас какое-то время. — и оценив мой моментальный побег в другой конец зала, добавила — Не бойся, он тебя не тронет.

— Ксандрррра, — пророкотал мое имя тролль, продолжая внимательно изучать меня. Я в ответ кивнула, оглядывая нового постояльца. Молодой, высокий и зеленокожий, как и все тролли, Курргх носил ярко-красный ирокез. Острые уши были усеяны кольцами, в носу тоже сверкало здоровое кольцо. Одет он был как и большинство охотников в шерстяной свитер и меховой жилет. Теплые брюки заправлены в высокие меховые сапоги. За плечом виднелся лук и колчан со стрелами. В отличие от остальных охотников, у молодого тролля на шее блестело ожерелье, собранное явно из разнокалиберных клыков. Внутренний голос противно запищал, что теперь можно к гадалке не ходить, эта «новогодняя елка» с гирляндой из чьих-то зубов явно сулит мне кучу неприятностей.

Несколько следующих дней мне удавалось избегать встреч с новым постояльцем. Еду я подавала быстро, и времени на общение у нас не было. Но всякий раз пробегая от одного стола к другому, я ловила на себе внимательный взгляд красных глаз. И тут же бежала еще быстрее, торопясь скрыться из его поля зрения за огромной печкой.

Но вечно бегать невозможно. Спустя пару дней Эрха отправила меня за дровами в дальний сарай. Я только набрала полную охапку поленьев, которую собиралась отнести в дом, когда, обернувшись, наткнулась на стоявшего в дверях дровяника Курргха, загораживающего мне выход. Тролль стоял, опершись о косяк и скрестив руки на груди, внимательно рассматривая меня. Я тихо ойкнула и от неожиданности уронила дрова, чуть не отбив себе при этом ногу. Собрав рассыпанные поленья обратно, угрюмо двинулась в сторону выхода. Тролль и не подумал сдвинуться.

— Пропусти, — угрюмо потребовала я, глядя перед собой, я ему едва доходила до груди, поэтому все свое недовольство я обратила на клыкастое ожерелье.

— Ксандра, — прорычал тролль и, пользуясь тем, что руки у меня заняты дровами, развернул к себе мое лицо, крепко удерживая за подбородок. И склонившись практически вплотную, весело оскалился, обращаясь ко мне на едином наречии, — а если не пропущу?

— Хуже будет, — пообещала я и, поняв, что собеседник явно не намерен меня слушать, на счет три разжала руки. Поток брани сразу на всех известных ему языках я слушала уже на бегу, рванув с места, как только он отпустил меня и отскочил от двери, схватившись за ушибленную ногу.

До дома я неслась как заяц, за которым гналась стая лис. Вслед мне раздался рык тролля «Ксандра, ты за это ответишь».

Влетев в общую залу я, не останавливаясь, рванула вверх по лестнице и, быстро преодолев коридор, заперлась в своей комнате. Стянув сапоги, я залезла на кровать, накрылась стеганым одеялом и лежала, восстанавливая дыхание и прислушиваясь к звукам, доносившимся с первого этажа. Через минуту — другую стукнула входная дверь, и еще чуть погодя я услышала скрип ступеней под чьими-то тяжелыми шагами.

Сжавшись под одеялом, я пыталась прикинуть, сколько продержится моя довольно крепкая дверь и, главное, что же мне делать потом. Мой поток мыслей был прерван стуком в дверь.

— Ксандра, выходи уже. — услышав голос Эрхи, я открыла засов и впустила хозяйку, — Курргх уйдет сегодня же. Мы закрыли эту тему.

— Эрха, я не хочу мешать твоим делам, — снова ощущаю себя беспомощной и неприспособленной к самостоятельной жизни, — но я его и правда боюсь… Я даже объяснить не могу почему, просто боюсь.

Троллиха задумалась всего на пару мгновений:

— Скорее всего, у тебя тоже есть какое-то чутье. Ты уже так кого-нибудь боялась?

— Вот так сразу, чтобы без каких-то видимых причин? — настал мой черед задуматься. Вспоминаю жизнь в Акшинт-Ааре и свои переживания и эмоции; прошла лишь пара дюжин дней, а уже ощущение, что все было давным-давно и с кем-то другим.

Перед глазами проплывают лица друзей: Женя с Вардом на приеме в честь помолвки, такие счастливые и окруженные толпой гостей, Женька явно смущается от такого пристального внимания, а Вард не отходит от невесты ни на секунду. Айк, ослепительно прекрасный в цветах своего дома, с улыбкой разворачивает меня к зеркалу, где я вижу наши с ним отражения. Загадочный красноглазый лорд Гай, ловко кружащий меня в танце и интригующий своими речами. Кареглазый лорд Эмбер-Шиани, весело подмигивающий мне в гостиной дома Аллинара. Перебирая в памяти знакомые лица, понимаю, что примерно такой же ничем не объяснимый страх у меня вызывала только демонически прекрасная Вирнарина, высокая леди рода Вир-Шиани, по совместительству невеста Раймиира Тернарт-Акша и мой заклятый враг.

— Угу, была одна личность… — протянула я, расправляя одеяло на кровати.

— Ксандра, доверяй своим ощущениям и своему сердцу. — голос троллихи звучал спокойно и уверенно, — мужчин ведет разум, женщин — сердце.

Я хмуро разглаживала складки на одеяле, прикидывая, что моему сердцу вообще лучше не доверять. Иначе стоит прямо сейчас бежать в порт и мчаться обратно в Акшинт-Аар. Решив не спорить с Эрхой, которая всячески стремилась мне помочь, быстро взбила подушку и, подкинув в печь пару поленьев, чтобы комната не промерзала в мое отсутствие, пошла обратно на первый этаж. Времени на самокопание не было, близился вечерний час, а значит весь зал будет заполнен голодными охотниками.

Ужин прошел быстро и весело, гомонящая толпа троллей весело обсуждали какую-то новость, Эрха наполняла миски ароматной похлебкой, а я бегала между столиками и кухней, относя заказы и забирая грязную посуду. К концу вечера я уже практически расслабилась, поняв, что молодой тролль сегодня явно не появится. А значит он перебрался на ночлег в какой-нибудь соседний тарракши. Как рассказывала троллиха, вокруг было еще три постоялых двора: «Голова дракона» севернее и выше в горах, «Крылья дракона» прямо над нами днях в двух пути и «Хвост дракона» — ниже и чуть восточнее.

Помыв посуду после ужина, я набрала снега в свой умывальный кувшин, стараясь при этом не отходить далеко от дверей, и ушла в свою комнату, прихватив из кухни пару свечей — ночи здесь были темные, и без свечей я рисковала отбить себе все ноги о ножки кровати или обжечься о чугунный бок печки. Засыпала я долго, ворочаясь в кровати и прислушиваясь к шагам в коридоре. Но горные охотники ложились рано, и скоро весь двор спал, погруженный в тишину зимней пограничной ночи. Я еще какое-то время посмотрела в окно, но звезды были закрыты тучами, и только зелено-желтый месяц порой выглядывал из-за облаков, напоминая неисправный фонарь, который то горит, то гаснет. Снилась мне в ту ночь полная ерунда: я в ярко-красной накидке с капюшоном убегала от охотника верхом на сером волке, прижимая к груди несколько увесистых поленьев…

 

* * *

Несмотря на все мои опасения Курргх больше не появлялся в «Брюхе дракона», и спустя полторы дюжины дней я уже спокойно занималась своими обычными делами, решив похоронить неприятные воспоминания где-нибудь на дальних полках памяти.

Я попросила у Эрхи лист бумаги и вела для себя календарь в уже привычных мне лунах и дюжинах первородных. Согласно моему календарю подходила к концу последняя восьмая дюжина Желтой луны. А значит в Акшинт-Аар вот-вот придет лето, и следующие семь дюжин дней ночами будет всходить Зеленая луна. Жаль только я это не увижу, подумала я со вздохом, но тут же взяла себя в руки и убрала лист обратно в сундук.

— Соберись уже, нашла время распускать нюни, Ксандра, новое имя — новая жизнь. Не забывай об этом. Разноцветные луны и золотые глаза прекрасных лордов остались в прошлом. — и натянув теплый свитер, пошла вниз по лестнице, — а в настоящем у нас стирка. И довольно большая на этот раз.

Как и предполагалось, стирка убила почти весь световой день. Замочив все белье в корытах, я наскоро помылась и, собрав изрядно отросшие волосы в некое подобие пучка, принялась застирывать кучи одежды. Я уже бросила считать количество вещей, которые перекидывала между корытами, когда спустя пару часов львиная доля работы была сделана. Оставалось лишь загрузить все белье в сани и отвезти на ярке до ближайшей полыньи, чтобы прополоскать. Подтащив корыта с бельем к двери бани, быстро вытерлась и оделась. Волосы еще чуть влажные, но от простуды спасал меховой капюшон, который мне выдала Эрха в первую дюжину дней, как я тут поселилась.

Выйдя на улицу, быстро отыскала Эрху — троллиха стояла рядом с домом и с кем-то увлеченно беседовала. Настолько увлеченно, что на меня она обратила внимание, только когда я подошла вплотную и пару раз кашлянула, привлекая к себе внимание.

— А, Ксандра. Закончила с бельем? — хозяйка двора теребила длинную косу, явно о чем-то размышляя.

— Да, надо успеть прополоскать. Пока солнце не село, — я посмотрела на небо, до конца светового дня оставался час или чуть больше.

— Ксандра, это Тартуш, он торговец, и сейчас сюда придет его караван ярков со специями и разными снадобьями. Но они идут дальше в сторону столицы, поэтому останавливаться не будут. — троллиху явно терзали сомнения: с одной стороны, надо было срочно полоскать белье, а с другой стороны маячила перспектива купить много редких здесь вещей.

— Эрха, давай я одна съезжу на реку. — я махнула рукой в сторону ярка, уже впряженного в сани, и довольно фыркающего. — Он спокойный и меня слушается. Я справлюсь, а ты купишь, что хотела.

Троллиха явно не хотела отпускать меня одну, но торговые караваны были здесь настолько редкими, что спустя пару минут я уже выезжала из двора на груженых корытами санях. Наша полынья находилась неподалеку, поэтому довольно скоро я уже привязывала ярка к ближайшей елке. Аккуратно подойдя к дыре во льду и убедившись, что лед и не думает трескаться, я освободила одно корыто под чистые вещи и начала полоскать постиранные вещи, по паре штук подтаскивая их к полынье. Радуясь своей сноровке и мысленно вручая себе орден почетного енота-полоскуна, я перетаскала уже почти все вещи, когда сзади хрустнула ветка.

Вздрогнув от неожиданности, я резко обернулась, убеждая себя, что это всего-навсего ярк решил перебраться поближе к кустам, чтобы пощипать торчащие ветки с остатками прошлогодней листвы, а вовсе не горный барс, вышедший поужинать.

Барса за моей спиной не оказалось, но зато обнаружился Курргх собственной персоной. Молодой тролль нагло восседал на санях, нахально скалясь и нарочито медленно рассматривая меня с головы до ног. От неожиданности я так и застыла над полыньей с мокрой тряпкой в руках. Холодная ткань обжигала руки, но сейчас было не до отмороженных пальцев. Внутренний голос истошно вопил, что надо бежать. И бежать как можно скорее. Быстро прикинув расстановку сил, понимаю, что бежать в сторону тарракши не выйдет — тролль перекрывает мне путь. И рванув туда, я попаду прямо ему в руки. А сомневаться в ловкости горного охотника не приходилось.

— Надо же какая встреча, — делаю вид, что продолжаю полоскать белье и ничуть не испугалась, сама при этом пытаюсь продумать пути отступления. Путь назад на постоялый двор отрезан, за спиной длинное ледяное полотно реки, но соревноваться в беге с длинноногим троллем на открытом пространстве не самая разумная затея. Сбоку начинался лес, где опять же ждут не дождутся своего ужина горные барсы. И наверняка не они одни.

— Ты не расплатилась по счетам, Ксандрррра, — пророкотал Курргх, скаля клыки и поднимаясь с саней, направляясь явно в мою сторону.

— Не думала, что тролли такие мелочные, нельзя же постоянно цепляться за прошлое, — произношу я, стараясь дышать ровно и удерживая голос, чтобы тот не дал петуха. Тролль медленно и вальяжно направлялся ко мне. Еще пять шагов и он поравняется с полыньей. Стараясь не выпускать его из вида, корчу сосредоточенное выражение лица и, скрутив из мокрых штанов некое подобие жгута, аккуратно выжимаю лишнюю воду, чтобы мое горе-оружие стало чуть полегче.

Три шага. Два. Стоит ровно напротив меня и довольно улыбается, понимая, что я как заяц, попавший в силки. Деваться мне особо некуда.

— Ну что, упрямая девчонка, на этот раз бежать некуда. Да и защитница твоя занята делами, не успеет помочь. — тролль начинает расстегивать пуговицы на своем жилете, и я понимаю, что добром это все не кончится. Но прямо сейчас я даже замахнуться не успею, поэтому надо набрать в легкие побольше воздуха и превзойти саму себя.

Умоляя удачу еще раз помочь своей бестолковой подопечной, кладу руку на грудь охотнику и произношу, стараясь смотреть ему в глаза:

— А кто сказал, что я буду убегать?

Курргх видимо не ожидал такого поворота событий, поэтому несколько опешил и пару секунд внимательно меня изучал. Кажется, мой спектакль не сильно удался, потому как тролль начал озираться по сторонам, решив вероятно, что я осмелела, увидев кого-то из знакомых. Воспользовавшись его заминкой, я хлестнула его по лицу мокрыми скрученными штанами и со всех ног рванула в сторону леса, петляя между деревьями как заяц. Сердце стучало в ушах, заглушая крики разъяренного тролля, но даже сквозь оглушительный стук я слышала, что звук его голоса становится все ближе. Запаниковав, я рванула прямо в гущу елей, отпихивая здоровые колючие лапы руками и еле разбирая, куда бегу. Ветки хлестали по лицу, путались в ногах, мешая бежать, цеплялись за одежду. Капюшон слетел с меня еще в первые секунды побега, пучок растрепался. Я неслась не замечая боли и не смотря под ноги, за что и поплатилась, споткнувшись о какую-то корягу и пролетев несколько метров кубарем по снегу. Судорожно вдыхая воздух и стараясь не всхлипывать от боли, ногу вероятнее всего я подвернула при падении, да и синяков насобирала, кувыркаясь по камням и веткам, попыталась встать на ноги, чтобы продолжить свой забег. Я успела опереться о корягу, когда меня подняли за воротник и тряхнули так, что я чуть не задохнулась на собственном свитере.

— Сбежать вздумала, дрянь чистокровная? — глаза тролля горели ненавистью. А у меня мелькнула мысль, что зря я тогда Раймиира посчитала воплощением смерти. Моя смерть сейчас передо мной — с алыми от ярости глазами и таким же огненным ирокезом. Следующая мысль оказалась еще шальнее первой и, заранее попрощавшись со всеми, я рванула за кольцо в носу охотника.

Тролль взвыл и выпустил мой воротник. Я попыталась встать, но тут же свалилась обратно, — нога не собиралась слушаться, отзываясь на любое движение острой болью в щиколотке.

— Черт, я не хочу умирать, — я отползала в темноту за деревьями, бормоча ругательства и осознавая, что по лицу уже ручьями текут слезы.

— Дррррряяяяянь, — раздалось над ухом, и меня отбросило на несколько метров.

Лучше бы сознание потеряла, подумала я, потирая отбитый приземлением на какой-то корень левый бок, и отползая уже на спине.

— Далеко не уползешь, змея, — оскалился тролль, справившись с приступом гнева, как назло кольцо от моего рывка осталось на месте, только тонкая струйка крови свидетельствовала, что я хотя бы попыталась отбиться.

Курргх в мгновенье ока оказался надо мной, перехватив мои руки одной рукой, а второй рванул на мне жилетку так, что пуговицы разлетелись в разные стороны.

— Пусти, не смей, — сипела я, потеряв от страха голос, пытаясь пинать его ногами, извиваясь как уж, и захлебываясь слезами, снова и снова крича единственное известное мне заклинание, — Айк, Айк, Айк.

— Зови кого угодно, здесь тебя никто не найдет, — оскалился во все клыки тролль и свободной рукой больно сжал мой подбородок, — Ничего, скоро этот ротик будет кричать мое имя.

Умирать, так с музыкой, решила я и в качестве последнего аккорда нагло усмехнулась, перед смертью все равно не надышишься, — Не дождешься, ничтожество. — и плюнула прямо в ухмыляющуюся морду охотника.

И тут же зажмурилась, представив, что теперь последует сильный удар, и одновременно надеясь, что он меня вырубит из этой реальности, где находиться мне не хотелось категорически. Но вместо этого неожиданно стало легко, и руки, которые больше никто не держал, бессильно упали на снег.

Решив, что вероятнее всего я уже умерла, открыла глаза и удивилась тому же пейзажу. Те же темные деревья, солнце уже полностью село, и лес погрузился в сумрак. Только уходящие ввысь ели мне теперь никто не загораживал своей клыкастой мордой. Приподнявшись на локтях, ошарашено осмотрелась по сторонам. Тот же лес, те же деревья, только какой-то темный ком в самой гуще леса.

— Это наверное барс. Горный. И голодный. — заторможено начала рассуждать вслух. Резко накатила жуткая усталость, все тело ломило, щиколотка горела огнем, волосы мокрым комом облепили лицо, одежда насквозь промокла от валяний по снегу, и зубы уже начали отбивать нехитрый ритм. — А и пусть барс. Я больше не могу. Бежать не могу, ползти тоже. Могу только лежать, — последние слова уже смахивали на истерику, я судорожно всхлипывала и размазывала по лицу бегущие из глаз слезы, — Ааааайк, какого черта я такая дура? На карьярде не умерла, зато сейчас тут сдохну, как собака. Даже костей не найдут. — сквозь собственные всхлипы услышала приближающийся шорох со стороны деревьев, и на каком-то последнем рывке попыталась отползти, но тут же свалилась, скрученная резкой болью в ноге. Сосредоточившись на том, что меня сейчас должны убить, закрыла лицо руками и тихо заплакала, — Аааайк.

— Шшшшшш, тихо, моя хорошая, я тут. Я с тобой. Все кончилось. Ты в безопасности.

Не веря своим ушам, убираю руки от лица. Надо мной застыл златоглазый акши, закрывая все вокруг. Краем сознания понимаю, что у него снова рассыпались волосы, поэтому-то я и вижу только его лицо и горящие ярким золотом глаза, где теперь плещутся эмоции — волнение, страх, радость.

— Айк, это правда ты? Или я все-таки умерла? — дрожащей рукой дотрагиваюсь до его лица, но оно никуда не исчезает, наоборот тепло в моей ладони свидетельствует, что я трогаю живое существо, а не мираж.

— Это я, моя маленькая, правда я. — облегченно выдыхает лорд и начинает судорожно целовать мое лицо, не давая опомниться, — дурочка моя, как ты меня испугала. Я снова боялся опоздать… — шепчет Аллинар, покрывая поцелуями губы, скулы, нос, веки, мокрые от слез ресницы. — Не плачь, моя хорошая, не плачь, моя леди маленькая, тебя никто больше не обидит, обещаю.

— Ты всегда мне это обещаешь, — улыбаюсь сквозь слезы, которые уже просто не остановить, — И ты никогда не опаздываешь. Айк, прости меня. Айк, я…

— Шшшшш, все хорошо, славная моя, девочка моя ненаглядная. Не говори ничего, потом поговорим. Ты вся дрожишь и промокла. И снова вся в синяках.

Меня бережно закутывают во что-то теплое и поднимают на руки, усталость накатывает как огромные волны. От пережитого мутит и начинает раскалываться голова. Ощущаю на лбу теплые губы Айка и сверху разносится тихое, — У тебя жар, милая, потерпи, скоро станет полегче.

Пытаюсь бороться с головной болью, но сознание окутывает туманом, и только успокаивающий голос златоглазого лорда где-то рядом. — Спи, моя хорошая, тебе надо поспать. Я рядом, я никуда не денусь от тебя. Не бойся, Александра.

После этих слов перестаю бороться с туманом, и он окружает меня, погружает в темный глухой кокон, где нет звуков, голосов и, главное, боли.

 

* * *

Разлепив веки, разглядываю потолок. Вроде похож на мой, а не мой. Пока я пытаюсь сообразить, что не так с потолком, рядом зашевелились. Пытаюсь повернуться в сторону шороха, за что тут же ощущаю боль во всем теле. Ноет лодыжка, ей вторят ушибленные ребра, болят синяки и царапины.

— Уфффф, — застываю на спине, стараясь не двигаться. — Черт, как же больно, — сквозь зубы цежу я.

— Еще бы! Радуйся, что цела, — раздается откуда-то сбоку голос Эрхи. И она тут же склоняется надо мной, протирая какой-то влажной тряпкой проступивший на лбу пот и ласково гладя по голове. — Как мы за тебя перепугались, Ксандра. Он когда влетел на двор с рыком, что ты в опасности, я уж думала все, остались от тебя одни кости.

— Кто влетел? — чего-то я уже совсем плохо соображаю, видимо меня часто бьют по голове в последнее время.

— Как кто? Первородный твой. Глаза золотом пылают, сам на грани трасформации, видала я это как-то раз где-то в пограничных мирах, страшное зрелище, — согласно киваю, что тут скажешь, зрелище и впрямь пугающее, — и рычит на весь двор, где она.

Я, затаив дыхание, аккуратно поворачиваюсь налево. Рядом спит Аллинар, он все-таки мне не приснился, не был плодом моего больного воображения. Медленно дотрагиваюсь до щеки, провожу кончиками пальцев по скуле. Глаза на миг открываются, на меня смотрит мутное золото, Айк что-то бормочет во сне и снова засыпает, положив на меня руку и припечатав ей к кровати.

— Первый раз вижу акши в таком состоянии, — делится наблюдениями Эрха, пока я завороженно разглядываю спящего Аллинара.

— В каком таком?

— Ксандра, он тебя когда притащил, никому не дал к тебе близко подойти, сам отмыл, раны обработал, переодел и спать уложил. — до меня наконец дошло, что не так с комнатой, мы были не в моей каморке, а в самой большой комнате тарракши. — Сидел с тобой как сиделка, пока у тебя жар не стал спадать. И только тогда сам спать лег. Хотя неизвестно как на ногах стоял.

— Эрха, сколько он не спал? — разглаживаю спутанные пряди у лба моего лорда, первый раз вижу, чтобы у него путались волосы.

— Пару суток, пока у тебя жар не проходил. Сейчас уже сутки, как он спит. Чтобы первородный спал как убитый — мне страшно подумать, сколько он не спал до этого. — Эрха покормила меня бульоном и ушла заниматься делами, постоялый двор как обычно требовал постоянной заботы.

А я, поерзав под тяжелой рукой, кое-как притиснулась к Айку и уткнувшись в грудь, вдыхая такой родной запах моря, пробормотала, что люблю его и никуда больше не убегу.

— Я могу считать это обещанием? — раздалось у меня над ухом. Ох, и сколько он уже не спит, интересно. А я тут как влюбленная идиотка на него наглядеться надышаться не могу. Чувствую, как лицо заливается краской.

— Саша, ну-ка посмотри на меня, — мотаю головой, пожалуй, я воздержусь. — Сашшша, повтори-ка снова, — с этими словами меня аккуратно перекладывают на спину, по пути перехватив ладони, которыми я хотела укрыться. Поднимаю глаза и утыкаюсь в напряженный золотой взгляд. А он действительно устал, только сейчас понимаю, как осунулось его лицо, отчего скулы проступили еще сильнее.

— Айк, прости меня, — чуть слышно шепчу, не имея возможности вырваться из плена золотых глаз.

— Я подумаю, — совершенно серьезно отвечает мужчина, — повтори, что ты только что мне тут шептала.

Я уже, наверное, цвета помидора: — Я больше не убегу никуда. — еще тише шепчу я.

— Это похвально, конечно, но я прошу повторить другое. — фууух, давай же соберись, сама же хотела поговорить с ним начистоту, сколько еще бегать можно, и, набрав в легкие воздуха, выпалила, — Я тебя люблю.

Следующие секунды тянутся долго-долго, я слышу, как глухо колотится мое сердце, как пичужка в клетке, пока Аллинар молча разглядывает меня и с резким выдохом отпускает мои руки. Я правда не успела ими шевельнуть, как быстрым, но осторожным движениям меня переместили. И теперь я лежу у него на груди, а по моей спине под рубашкой скользят его ладони, выписывая какие-то узоры.

— Леди моя непутевая, скажи мне, зачем ты убежала? — от движений его рук я постепенно теряю способность внятно соображать, но попытка сползти была прервана глухим рыком. Впрочем гладить меня перестали, видимо, поняв, что так связного ответа не дождешься.

— Я знаю о твоей несостоявшейся свадьбе, — решительно сказала я, чувствуя как падает с плеч тяжелый камень, который я тащила столько дюжин дней.

— О какой еще свадьбе? — Аллинар похоже искренне удивлен, что совершенно сбивает с толку. И трещит по швам моя уверенность, и тускнеет заготовленная речь, спокойная и твердая, а я сто раз ее репетировала, когда не могла уснуть. И конечно в своих мечтах я выглядела очень достойно, этакий благородный рыцарь ценой собственного разбитого сердца освобождает дорогу чужой любви. Все плачут, рыцарь гордо уходит в закат, занавес.

А в реальности я полуголая, это ощущение пришло с опозданием, лежу на нем, и вместо четкого изложения фактов одного за другим, как в моем мысленном монологе, что-то невнятно мямлю: — Ну твоя помолвка с Малиссой Дарнант-Шиани.

Айк внимательно разглядывает меня, наматывая на палец прядку моих волос. И притянув меня к себе за эту самую прядку, легко целует в нос, — я никогда не был ни с кем помолвлен, Саша.

Пока я перевариваю услышанное, снова притягивает, целуя на сей раз в губы,

— Кроме тебя, разумеется. Радость ты моя бестолковая. Почему ты вечно принимаешь решения, не посоветовавшись со мной?

— Но я же видела как ты реагировал на ее имя? Ты чернила пролил тогда, — тихо добавляю я, понимая, что как-то моя до этого стройная теория на глазах рассыпается хлипким карточным домиком.

— Александра, — ой, он злится, — то есть какие-то пролитые чернила послужили причиной для побега? — а мне снова стало обидно, почему я всегда дурой оказываюсь в итоге.

— Нет, не чернила, — добился, меня прорвало, на глазах закипели слезы обиды, — прекрати меня считать идиоткой. Я не знаю, что ты ко мне чувствуешь, я как на вулкане с тобой жила. Не знаешь, чего ждать, то притянешь, то оттолкнешь, то целуешь, то о чувстве долга говоришь. Тут во что угодно поверишь. — верчусь как уж на сковородке, всхлипывая от обиды и боли в ребрах.

— Шшшшш, хватит ерзать, — меня быстро спеленали, припечатав обратно к кровати и нависнув надо мной, лишая всякой возможности выскользнуть. — Прости за то что молчал, я думал у меня все и так большими рунами на лбу написано. Я не хотел на тебя давить, боялся испугать, — недоверчиво смотрю в золотые омуты, которые согревают и обволакивают, вытесняя всю печаль, — Хотел чтобы ты привыкла ко мне, начала доверять.

— Да я вроде всегда тебе доверяла. — Аллинар только фыркнул, целуя в висок, судя по легкой боли, там у меня тоже синяк.

— Конечно, доверяла, на карьярд, видимо, от большого доверия собралась. — да, а правую скулу можно целовать, там синяков нет.

— Я ждала, я честно ждала, сколько ты тогда сказал, просто я испугалась, что не дождусь, — поморщилась от боли, а вот на левой скуле синяк или царапина. Представила, как я должна выглядеть с такими побоями, — Айк, я же вся в синяках, — попыталась укрыться одеялом, но мне не дали.

— Я в курсе. И вот что, моя леди, — Аллинар был очень серьезен, я испуганно таращилась на него из-под одеяла, которое удалось натянуть только до носа. — По возвращении ты снова под домашним арестом. — горестно вздохнула, — И комнаты у тебя теперь нет.

Я даже одеяло выпустила от возмущения, — Айк, ну это уже перебор, где я спать буду? На полу?

— Саша, запомни и запиши, если понадобится, — лицо Айка было настолько близко, что я кроме его глаз ничего не видела, не в силах ни отвернуться, ни пошевелиться, — отныне и всегда ты спишь со мной. — и видимо, чтобы я точно все поняла без искажений, — и не только спишь. Ты моя жена во всех смыслах этого слова, поняла? — ошарашенно киваю в ответ, не надеясь на собственный голос.

— Поспи, тебе надо быстрее выздоравливать, — неожиданно закончил свою проникновенную речь Аллинар, укладывая меня в кольце своих рук, и пробормотал мне в волосы, — а то я так с ума с тобой сойду, я тоже не каменный, знаешь ли.

То ли он все-таки немного поколдовал, то ли у меня от последних передряг и эмоционального напряжения села батарейка, но уснула я почти моментально.

В этот раз просыпаться было не больно, видимо он меня во сне как-то энергетически подлечил: ребра не ныли, левая скула, еще недавно саднившая, теперь не вызывала никаких неудобств, хотя я лежала, буквально зарывшись лицом в грудь Аллинара. Осознаю, что раньше как-то не обращала внимания, что у акши нет растительности на теле. Хотя кто же может поручиться за все тело, а без одежды я его еще не видела, понимаю, что снова предательски краснею.

— Саша, я в курсе, что ты не спишь, — рокочет над ухом довольный и явно отдохнувший Айк, — и о чем ты таком думаешь? Мне нравится твой эмоциональный фон. — а у меня сейчас пар из ушей пойдет.

— Ни о чем не думаю. Сплю. — да, ври больше, а голос охрип видимо со сна.

— Вот как, — протянул задумчиво Аллинар и поднялся с кровати. Набралась смелости и вынырнула из-под одеяла, за окном стояла глухая ночь, видимо проспали мы то ли сутки, то ли больше. Щелкнула задвижка дверного замка, а я уставилась на подошедшего акши как кролик на удава.

— Айк, я… — боже, теперь я пищу. И дрожу как лист осиновый. Мамочки, у него и правда в темноте глаза светятся.

— Не бойся, моя леди, — из рубашки меня вытряхнули так быстро, что я даже пискнуть не успела, — Моя маленькая, несносная, неугомонная, — я поняла, что прижата к кровати этим огромным и сильным мужчиной и снова не могу оторвать от него взгляд. — Моя несравненная, непокорная, нежная, любимая девочка.

Его губы нашли мои, и мир полетел в тартарары, а время остановилось. Не было больше миров и порталов, первородных и людей, карьярдов и долгов чести. Остались лишь он и я, его вселенная стала моей, а моя — его. Я зарывалась пальцами в шелк его волос, а он что-то шептал на неизвестных мне языках, изучая руками и губами изгибы моего тела. От нарастающего желания я дрожала и изгибалась, остро реагируя на касания и поцелуи, казалось, тело раскалилось до предела и готово взорваться, если он не погасит, не заберет себе часть моих чувств и эмоций.

— Айк, — простонала я его имя, и все закружилось в каком-то диком ритме, мы то замирали, то наращивали темп, я уже не отличала, где он, а где я, мы были одним целым, это было таким правильным и таким естественным, что было непонятно, почему мы так долго ждали. Я шептала его имя и кричала, и снова звала, задыхалась, ловила губами его губы и жадно целовала, снова и снова, пока не взметнулась волной восторга и обессиленная упала в надежные объятия своего удивительного мужчины.

Я лежала в кольце его рук и думала, что, наверное, меня все-таки хорошенько приложили головой о какую-то корягу и все произошедшее сейчас, не что иное, как плод моих больных фантазий. Провела кончиками пальцев по груди своей 'фантазии', выводя знак вопроса, но завершить свой шедевр нательной живописи мне не дали, уложив к себе на грудь и удобно расположив свои руки на моей пятой точке, и точно так же начав выводить на ней какие-то узоры. Уставилась в смеющиеся золотые глаза Аллинара:

— Айк, это же не сон сейчас был?

— Не сон, смешная моя девочка, но если сомневаешься, можем повторить для закрепления… событий в твоей памяти… — мужчина чмокнул меня в нос и отвел от лица прядку, все время норовившую упасть на глаза.

— Айк, а ты мне так и не сказал, что ты ко мне чувствуешь… — прошептала я, растянувшись на своем драконе.

— Да уж, лучше проясним это раз и навсегда, во избежание всяких недоразумений, — спокойно протянул Аллинар, а я напряженно всматривалась в его лицо, не совсем понимая, чего сейчас ожидать. Откуда-то из закромов подсознания вылезла паника и начала нашептывать, что рано я обрадовалась, сейчас мне пропоют что-нибудь жизнеутверждающее про долг и честь и нерушимые обещания, и моя лав стори закончится тут же, не успев и начаться. Впрочем впасть в уныние мне не дали, Айк резким движением сел на кровати, усадив меня перед собой.

— Я уже понял, в чем была моя главная ошибка — я не учел, что ты не акшиани, а человек. И тем более из другого мира. Поэтому там, где другие первородные все поняли давным-давно, для тебя все было покрыто мраком… — я лишь кивнула, не решаясь перебивать, — мы редко говорим о своих чувствах, но это сразу становится понятно по нашим поступкам и отношению. Саша, акши никогда не будет злиться из-за кого-то, кто ему безразличен или переживать по его поводу. Мне было бы абсолютно все равно, случись что с кем-то иным, но я хотел оторвать твою бестолковую голову, когда узнал, что вы с Женей рванули из города, не зная ни дороги, ни правил выживания в нашем мире. Да, я не сразу понял, что ты — лучшее, что могли мне подарить миры и этот договор хранителей, но я бы никогда не стал беситься, если бы ничего к тебе не чувствовал. Я не привык много говорить о своих чувствах, но лучше уж я объясню все прямым текстом, чтобы ты снова не наделала глупостей.

Тут я по-моему дышать перестала от волнения. А Аллинар нежно погладил меня по щеке и произнес, не переставая смотреть прямо в глаза:

— Я тебя очень люблю, моя маленькая леди, я боялся испугать тебя и оттолкнуть. И ты представить себе не можешь, что я почувствовал, когда перестал ощущать тебя в нашем мире.

Я смотрела в свою персональную вселенную цвета меда, только теперь там плескался такой коктейль эмоций, что в горле встал ком, а на глазах выступили слезы. Поспешно уткнулась лицом в грудь своего дракона, потому что слезы останавливаться не собирались. Эмоции рванули наружу прорвавшейся плотиной, а Айк тихо шептал разные нежности и баюкал меня в своих объятиях.

— Айк, я тебя тоже очень люблю, мой дракон, — прошептала я, когда слезный поток иссяк.

— Пообещай, что больше никуда не исчезнешь, — потребовал Айк, целуя мокрые от слез глаза.

— Обещаю, — счастливо шептала я ему, но тут память подбросила ложку дегтя в нашу бочку меда, — Айк, я… я нечаянно. Прости! Я правда не хотела, чтобы так вышло, — затараторила я что-то несвязное.

Черная бровь изогнулась в удивлении, а я в который раз убедилась, что красноречие явно не мой конек. Поэтому, сделав глубокий вдох и выдох, начала еще раз, но уже не перепрыгивая с мысли на мысль.

— Айк, я потеряла твою родовую реликвию. Не то, чтобы потеряла, так вышло, что меня обокрали, я, правда, думала ошейник как-то сработает, а он почему-то не сработал… В общем, я виновата, прости, пожалуйста. — покаялась я.

— Я в курсе, вообще-то. Дракон в сумке, — мужчина кивнул в сторону стула, на котором висел какой-то кожаный мешок.

— А почему он не сработал? Не защитил меня?

— Он защитил. Ожерелье смогли снять, лишь принеся клятву, что не причинят тебе зла. Потому тебя просто подкинули в трюм одного из отходящих судов. Они только не учли, что родовые реликвии также можно найти по зову, как и тебя по метке.

Я посмотрела на левую руку: теперь от запястья до локтя ее обвивал черный с золотом дракон, а ничего так, подумала я, несмотря на величину, узор вышел изящным — издалека, наверное, смотрится как замысловатый браслет. Интересно, что стало с незадачливыми похитителями моего ошейника, наверное, ничего хорошего, высказался внутренний голос, а я решила, что это можно будет уточнить при случае, сейчас мне было абсолютно все равно.

— Это чтобы во всех мирах найти смог. Наверняка. — усмехнулся мужчина, видя, как я с интересом разглядываю 'обновку'.

— За ожерелье простишь? — уточнила я, вдоволь налюбовавшись новой меткой.

— Смотря что мне за это будет, — лукаво протянул Айк, притягивая меня к себе. — Мне нравится этот мир, тут очень длинные ночи, моя леди…

— Тогда может задержимся на пару дней, мой лорд? — улыбнулась я, глядя в разгорающееся пламя в золотых глазах своего дракона и мысленно благодаря хранителей всех миров за этого мужчину, стоившего всего, что произошло со мной за последний год, и почему-то была уверена, что где-то далеко на Земле многоликая Терра сейчас тоже улыбается, радуясь за своего непутевого ребенка, обретшего, наконец, свое счастье.