Таким образом, говорили многие эксперты, можно было сделать вывод о том, что на Ближнем Востоке американцы поставили на исламистов. После «жасминовых» революций в западном политическом истеблишменте все более популярной становилась идея сотрудничества с ними. Этим объяснялось и желание провозгласить окончание войны с террором. «Доктринерство Буша, – отмечал обозреватель The Daily Beast Питер Байнарт, – не давало нам возможности разобраться в различиях между крупнейшими исламистскими движениями» [560] . И террористическая сеть Аль-Каида постепенно становилась единственной преградой на пути альянса Америки с мусульманскими радикалами.
И тут как по заказу 2 мая 2011 года американские «морские котики» провели успешную спецоперацию в пакистанском Абботабаде, в результате которой был уничтожен террорист № 1 – Усама бен Ладен. Охота на него велась более десяти лет. И известие о гибели главного врага Вашингтона, воплощавшего в сознании американцев абсолютное зло, вызвало в США небывалый взрыв ликования, сопоставимый разве что с реакцией на победу над Японией в 1945 году.
Огромные толпы собрались на Таймс-сквер в центре Манхэттена, рядом со стройкой на месте Всемирного торгового центра, у ограды Белого дома и на мосту Свободы в Сиэттле. «Спонтанные торжества по поводу убийства бен Ладена напоминали экстаз, который переживают первобытные племена во время религиозных ритуалов, – отмечал американский психолог Джонатан Хейдт. – Такое коллективное возбуждение американцы не испытывали уже очень давно». «Сукин сын мертв, – резюмировала New York Post, – бравые спецназовцы настигли обе рте р pop и ста в Пакистане, пристрелили его и расквитались, таким образом, за ужасы 11 сентября» [561] .
Многих наблюдателей не оставляло ощущение, что спецоперация в Абботабаде – это хорошо срежиссированный спектакль. «В постановке, которую мы имели удовольствие лицезреть в начале мая, – писал The American Thinker, – все на своих местах: принц женился, злодей умер, а его тело погребено в морской пучине» [562] . И не таким уж неправдоподобным выглядело заявление главы иранских спецслужб Гейдара Мослехи о том, что Бен Ладен не был уничтожен американскими спецназовцами, а умер естественной смертью за несколько месяцев до этого.
Конечно, сложно было себе представить более удачное начало предвыборной кампании Обамы. В 2008 году во время первого сражения за Белый дом он заявлял, что Америка любой ценой должна поймать бен Ладена, даже если для этого придется осуществить вторжение на территорию Пакистана без санкции местных властей. Эти заявления вызвали тогда едкие комментарии во всех американских СМИ. Обаму провозгласили «опасным фантазером», который не понимает, чем может обернуться для США нарушение суверенитета одной из ядерных держав.
Однако, несмотря на предостережения скептиков, президент решился все-таки на спецоперацию в Пакистане, о которой в Исламабаде узнали лишь после ее завершения. Таким образом, американские избиратели смогли убедиться в том, что их лидер не бросает слов на ветер и готов преодолевать любые препятствия на пути к поставленной цели. Желая усилить это впечатление и обеспечить себе фору в предвыборной гонке, Обама произнес проникновенную речь, которую тут же назвали «речью триумфатора». «Пришел час расплаты!» – провозгласил он, и, по словам The Washington Post, «американцы впервые почувствовали, что перед ними не гарвардский интеллектуал, умеющий складно говорить и вешать им на уши лапшу, а главнокомандующий вооруженных сил США» [563] . Такие лестные отзывы со стороны газеты, традиционно поддерживающей республиканцев, лишь подтверждали мысль о том, что ликвидация бен Ладена – это начало предвыборного шоу Обамы, которое будет проходить по канонам, заданным в известном фильме «Хвост виляет собакой». Вопрос был только в том, хватит ли у президентских политтехнологов запала еще на год?
«До ноября 2012 года далеко, – писала The New York Times, – и ключевым вопросом предвыборной кампании, безусловно, станет финансовый кризис. И хотя Обама набрал политические очки, устранив бен Ладена, это не принесет ему победу. В конце концов образ героя войны в Персидском заливе не помог в свое время Джорджу Бушу-старшему обыграть Билла Клинтона, главным коньком которого была экономика» [564] .
Но в мае 2011 года Обама спешил пожать лавры, убеждая американцев, что его команде удалось сокрушить «гидру мирового терроризма». Бен Ладен, действительно, являлся символом глобального джихада, и было очевидно, что его преемник никогда не займет в мировом сознании места, которое отводилось саудовскому миллиардеру-изгою. Будущий террорист № 1 родился в 1957 году в богатой семье потомков йеменских крестьян. Его отец разбогател на строительстве дорог в Саудовской Аравии, и уже в 11 лет Усама унаследовал огромное состояние. Образование он получил в Университете имени короля Абдель Азиза в Джидде. Там же судьба свела его с шейхом Абдаллой Аззамом, который стал впоследствии его духовным наставником и главным идеологом исламских экстремистов.
В 1980-е годы, когда американцы договорились с главой саудовских спецслужб Турки Ибн-Фейсалом о секретной операции в Афганистане, именно семейству бен Ладенов было поручено финансирование моджахедов, боровшихся с советскими войсками. Усама занимался военной подготовкой талибов и рекрутированием арабов, желающих принять участие в войне с неверными. В боях за провинцию Пактия в 1987 году он получил боевое крещение. А когда его воины отразили атаки русского спецназа на город Хост, имя бен Ладена прогремело на весь мир. «Никто не отрицает, что он тесно сотрудничал с ЦРУ, – отмечал пакистанский генерал в отставке Хамид Гуль, возглавлявший в 80-е годы межведомственную разведку, – и американские спецслужбы воспевали его подвиги, называя будущего злодея «принцем, спустившимся с небес, чтобы помочь моджахедам» [565] .
Не совсем понятно, правда, почему западные эксперты, романтизировавшие бен Ладена, полагали, что «самоотверженные воины Аллаха» могут наносить удары только в одном направлении. В 1991 году во время войны в Заливе они вынуждены были признать свои ошибки. Тогда «сказочный принц» переключил свое внимание с Москвы на Вашингтон, осудив решение США разместить 300 тысяч солдат в Саудовской Аравии возле мусульманских святынь Мекки и Медины. В 1994 году он призвал к священному джихаду против Соединенных Штатов – «империи крестоносцев и сионистов». Затем последовал ряд крупных терактов в Сомали, Саудовской Аравии, Кении и Танзании, и недавний герой стал, по образному выражению госсекретаря США Мадлен Олбрайт, «коброй, бросившейся на своих хозяев».
В противостоянии с Америкой бен Ладен использовал ту же тактику, что и в борьбе с Советским Союзом. «Мы десять лет пускали кровь России до тех пор, пока она не обанкротилась, – заявил он в 2004 году. – И теперь используем этот опыт в битве с другой тиранической сверхдержавой. Буш повторяет ошибки Брежнева, и скоро американская империя падет, не выдержав перенапряжения сил» [566] .
Кто бы ни организовал теракты 11 сентября, американские спецслужбы или исламисты, бен Ладена они, безусловно, сделали культовой фигурой. «В мире есть миллионы исламских фундаменталистов, которые только и ждали доказательств того, что западный враг может быть поражен в самое сердце» [567] , – отмечал итальянский философ Умберто Эко. «После нападения на башни-близнецы, – вторил ему американский писатель Гор Видал, – бен Ладен стал для простых мусульман наследником Саладдина, великого воина, одержавшего победу над английским королем Ричардом и крестоносцами» [568] .
Одной из главных целей «Аль-Каиды» было свержение прозападных «лакейских» правительств в мусульманских странах. Бен Ладен не раз призывал избавиться от «карзаев», которые пляшут под дудку Вашингтона. Однако с приходом арабской весны, когда эти лозунги стали претворяться в жизнь, «Аль-Каида» оказалась у разбитого корыта. К тому же центральное ядро организации постепенно теряло влияние, уступая ведущую роль своим филиалам, таким, как «Аль-Каида» Аравийского полуострова и «Аль-Каида» Магриба. «Аль-Каида всегда была свободной сетью, а не жестко структурированной организацией, – писала The New York Times, – и поэтому неудивительно, что в последнее время Усама бен Ладен превратился в маргинала, а на передний план выдвинулись такие фигуры, как Имам Анвар аль-Авлаки, возглавляющий «Аль-Каиду» Аравийского полуострова, которая со своими глянцевыми сайтами начала играть первую скрипку в идеологической борьбе джихадистов. Да и в центральной группе бен Ладен все больше уступал власть египтянину Айману аль-Завахири, который давно уже превратился в главного операционного директора «Аль-Каиды» [569] .
Неслучайно бывший руководитель пакистанского Межведомственного управления разведки Хамид Гуль утверждал, что убийство бен Ладена является не триумфом, а «крупным стратегическим просчетом США». «Американцам, – говорил он, – следовало быть умнее. Вместо того чтобы дать лидеру «Аль-Каиды» спокойно умереть (он был уже очень больным человеком), они превратили его в мученика. За последние пять-семь лет бен Ладен практически ушел в историю, а на фоне арабского восстания его фигура окончательно поблекла. Теперь же он вновь превращается в угрозу для Соединенных Штатов» [570] . Действительно, мученическая смерть делала из бен Ладена персонажа народного фольклора. Слагались мифы о том, как он оказывал сопротивление американским коммандос, выйдя на крышу собственной виллы и сбив один из вертолетов. В отличие от Саддама Хусейна, который был вытащен американцами из крысиной норы, Бен Ладен представал героем, чьи подвиги еще долго будут вдохновлять исламских террористов.
Еще одним неприятным последствием операции в Абботабаде мог стать окончательный разрыв США с их главным стратегическим союзником в Южной Азии – Пакистаном. Многие политики в Исламабаде не готовы были простить Америке нарушение пакистанского суверенитета и призывали к отставке проамериканского правительства Юсуфа Гилани.
Тем не менее некоторые американские эксперты были убеждены, что убийство бен Ладена поможет восстановить репутацию США на Ближнем Востоке. «Способность лидера «Аль-Каиды» ускользать от американских спецназовцев, – отмечала The New York Times, – его кажущаяся безнаказанность закрепляли в мусульманских странах отношение к США как к «бумажному тигру». И теперь когда мы наконец достали Бен Ладена, этот образ изменится: Америка вновь будет восприниматься как мощная сверхдержава, которая всегда добивается своих целей» [571] . В Вашингтоне подчеркивали также, что пакистанская операция позволит начать глобальное наступление на террористические сети. «Представьте себе, – писала The Washington Post, – что значит порыться в ноутбуке Усамы. Объем материалов, попавших в руки спецслужб, можно сравнить с небольшой университетской библиотекой» [572] .
Либеральные политологи утверждали, что смерть бен Ладена позволит Америке порвать с бушевским наследием и закончить затянувшуюся военную кампанию в Афганистане. «Операция в Пакистане, – писал обозреватель The Daily Beast Питер Байнарт, – дарит США бесценную возможность закопать топор войны с террором, которая мешала проведению рациональной внешней политики. Мы перестанем наконец смотреть на мир сквозь призму борьбы с «радикальным исламом», «исламофашизмом» и «исламским терроризмом» и займемся более важными проблемами, решение которых США слишком долго откладывали на потом. Война с террором превратила Восточную Азию в нечто второстепенное как раз в тот момент когда начался стремительный взлет Китая. Она позволила всевозможным диктаторам получать в Вашингтоне поддержку точно так же, как они делали это в годы холодной войны. Она чрезмерно преувеличила идеологическую привлекательность джихадистско-салафистского движения» [573] .
И, добавим мы, мешала альянсу США с исламистами. ««Аль-Каида», – писал The American Thinker, – постепенно превращается в единственную деструктивную силу в исламистском движении, а со смертью ее лидера и вовсе может уйти с мировой сцены, не мешая американцам флиртовать с радикальными суннитами. Именно это, и ничто другое, вынудило брата Обаму избавиться от брата Усамы» [574] .
Однако дипломаты-реалисты предупреждали, что новая ставка США крайне ненадежна. Ведь исламисты, говорили они, разорвут отношения с Вашингтоном при первом же удобном случае. Чего стоил хотя бы комментарий «Братьев мусульман» по поводу каирской речи Обамы: «Белая собака или черная – все равно собака». К тому же ликвидация бен Ладена могла лишь подстегнуть экстремистов на жесткие действия и новые громкие теракты. Американский политолог Дэвид Гартенстайн Росс опубликовал в The Foreign Policy статью под заголовком «Не обольщайся, Америка!», в которой отметил, что «Аль-Каида» пока не повержена и только наивные мечтатели пытаются открыть новую главу в истории США». «Неужели Вашингтон отпразднует победу преждевременно и позволит своим врагам перегруппироваться?» [575] – вопрошал он. Такой же точки зрения придерживается и директор ЦРУ Леон Панетта, разославший своим подчиненным циркуляр, в котором говорилось, что «хотя бен Ладен и мертв, об «Аль-Каиде» этого не скажешь, и террористы почти наверняка попытаются отомстить за своего главаря» [576] .