День по-прежнему сменялся ночью, звезды озаряли небесную гладь, и все шло своим чередом, но казалось, мимо меня. Неловкость быстро прошла между нами с Виталиком после того секса, это помогло мне, шокировало его, а в остальном все было, как прежде. Я снова стала бегать по утрам, днем тренировалась, а вечером танцевала. Лето закончилось, а после и осень, пришла зима, хотя температура была все еще не ниже пятнадцати градусов. Свой день рождения я не отмечала, наотрез отказавшись и даже слышать ничего не хотела. Подарки пришлось принять и сесть за ужин, что был по-праздничному велик, а в остальном все было как в обычный рядовой день. Я пыталась заполнить сама ту пустоту, но не могла. Сны становились словно явь, а в них был он, до сих пор... Воспоминания, как кровавые порезы в мозгу, убивали, снова все повторялось, и я была на грани. Слабачка! Меня хватило всего на пару месяцев после того срыва. Сидя на полу в комнате без света, я включила музыку. Прикрыв глаза, медленно двигала руками в стороны, пытаясь расслабиться. Я искала эмоции внутри себя, пыталась выплеснуть их в танец, возродиться в нем. Не получалось, я могла изобразить лишь тоску и боль, безысходность и отчаяние. Я больше не парила, я не плыла, не было улыбки в танце, не было жизни. Но не танцевать и вовсе было выше моих сил.

Легкий бит ненавязчиво разрывал тишину, мелодия лилась, а я, как губка, впитывала ее. Я буду дождем, холодным и неприветливым. Я буду ливнем, что орошает землю, беспощадно вдалбливаясь в нее, буду грозой, что рассекает небо, разрезая его на неровные куски, стану громом, что своими раскатами оглушает. И ливень - это мои слезы, гроза - моя боль, а гром - тоска.

Я начала плавно, двигая лишь корпусом, после вступили руки. Наклонилась в бок, а после изменила положение тела в другую сторону, раскачиваясь. Кружила, срываясь с одного место на другое. Метнулась из одного конца комнаты, резко запрыгнула на пилон, прокручивалась, закрыв глаза, упала и покатилась по полу, выгнулась и услышала раскат грома за окном. Усмехнулась горько, я как будто призвала дождь. Он был здесь редким явлением, обычно не больше пяти-шести раз за зиму.

Каждый дождь был многолик, по-моему. Он даже не Янус, у которого два лица. Он - Маска, текучая и беспрестанно меняющаяся, и каждый человек видит в его облике то, что предназначено только ему. Дождь рождается, живет и умирает, чтобы возродиться вновь. Дождь несет жизнь всему живому на земле. Он дарит утешение и радость. Он навевает уныние и скуку, он дает силу жить, и он убивает.

Ветер неожиданно затих за окном, но затем вдруг одним мощным порывом поднял столбом пыль на дороге у ворот и закружил ее вместе с сорванными листьями. Где-то далеко грозно пророкотал гром, и первые крупные, редкие и тяжелые дождевые капли упали на сухую землю. На миг мне показалось, что все замерло, но уже через пару секунд началась настоящая вакханалия. Стало почти темно от набежавших туч. Ветер бешено крутил и гнул ветви грозно шумящих деревьев у дома. И вдруг мощные струи косого дождя хлынули потоком, застучали по крыше и карнизу, залили оконные стекла. За мутной пеленой летящей воды исчезло все. Сверкнула первая молния, и гром ударил над головой с такой яростью и мощью, что весь дом содрогнулся. А я, как завороженная, смотрела на стихию, что бушевала за окном. Я хотела чувствовать, хотела ощущать те эмоции, что передает природа. Распахнув окно, охнула от того, как грубо ветер ударил меня в лицо, словно пощечина. Меня окатило ледяной водой, отрезвляя, но спустя миг я лишь, как зачарованная, выставила руки навстречу дождю, стоя уже в мокрой тонкой майке, с мокрыми волосами, как кошка, что была под ливнем... а я всего-то сижу на подоконнике. Со стороны, возможно, это выглядело безумно, ведь от такой погоды стоит спрятаться. А меня она успокаивала. Я впала в транс, не обращая внимания на то, что дрожу, а губы уже бледнеют от холода и по лицу, словно слезы, стекает вода с волос и кончиков ресниц. А может, и я плачу? Вместе с небом? Не знаю... Холод, холод, холод. И внезапно я прижата к горячему телу, окно закрывается. И я уже сижу с раздвинутыми бедрами и смотрю в лицо встревоженному Витале.

- Ром, ты зачем такое творишь? Ты чего пугаешь меня? - шепчет он, стирая теплыми руками воду с моего лица. А я смотрю и молчу, словно язык проглотила. Мне холодно, так холодно, и не только телу, холодно душе. Я не знаю, что он увидел в моих глазах, и не понимаю почему, но его губы накрыли мои, мягкие, сладкие и почти обжигающе горячие. Притянул к себе, наплевав на то, что я вся мокрая.

- Что ты делаешь? - шепотом спросила я, глядя на него.

- Спасаю тебя, глупая, - услышала, перед тем как моя мокрая майка с хлюпающим звуком приземлилась на пол. Дрожь по всему телу от обжигающих прохладную кожу касаний. Я выгнулась от ощущений, острых, необычных. Но я доверяла ему, он не обидит, с ним хорошо, тепло и спокойно. С ним я жива. Его дыхание опалило сосок, что сжался от возбуждения и прохлады. Тихий стон - и я прогибаюсь еще сильнее, уткнувшись макушкой в холодное стекло, а мокрые волосы, рассыпавшись, прилипли к плечам и спине... Одежды уже нет, лишь стихия за окном и тусклый свет в комнате. Медленная музыка отдавала эротизмом ситуации. Я горела с ним, и плевать, что я сижу на подоконнике, чувствуя, как глубоко он входит в меня. Как заполняет, возвращая к жизни. Его губы и руки, сбившееся дыхание. А после тихий шепот, не разбирая слов, и полный экстаз, что накрывает с головой. Этот вечер мы провели вдвоем, но не как друзья, мы были любовниками, он дарил тепло и телу и душе...

...

Спустя месяц Виталик загнал меня в клуб, увидев, что туда требуется танцовщица, и нет, не стриптизерша, и даже не go-go, им нужна была девушка, которая станет гвоздем программы. Слишком большого рвения я не проявляла, но согласилась попробовать, и дело было не в деньгах, с ними проблем-то не было, я хотела быть чем-либо занята, убивать время, забивать голову хоть чем, а то пустота в мыслях порой сводила с ума.

Посмотрев, с чем я буду иметь дело, померив приблизительные костюмы и прослушав примерную музыку для выступлений, я пошла домой.

- Ну, что? - спросил Кексик, как только мы вышли.

- Не знаю, это не совсем то, что я бы хотела, но так как выбор невелик, да и клубов, в которых контингент схож с СНГ, мало, потому попробую, - честно ответила.

- Вот именно, попробуй, а потом я тебя домой заберу.

- Нееееееет, нет-нет. Я не вернусь, не проси... - замотала головой.

- Ну, пока ты не готова, а вот потом...

- Нет, - твердо и сразу сказала я.

- Это сейчас нет.

- Закрыли эту тему, - буркнула, пихнув его, за что меня наградили далеко не добрым взглядом, но промолчали.

...

Я стала много тренироваться, посвящая себя отработке движений, что-то меняла, продумывала, загружала себя максимально сильно, чтобы даже времени подумать о чем-либо другом не было. И это, правда, помогало. Становилось лучше от того, что есть цель, что есть, к чему стремится, есть, чем занять себя. Одно лишь смущало: абсолютно все мои выходы должны были быть сексуальны, каждый танец должен был нести желание, распалять зрителя. Я же привыкла танцевать душой, а не телом, теперь вот придется перебороть себя. Однако легких путей я не искала никогда, потому с головой кинулась в этот омут.

Главой сего заведения был мужчина, с виду ему было не больше тридцати, похотливый взгляд, курчавые темные волосы и серо-голубые глаза. Его нельзя было назвать некрасивым, но он не привлекал, не заставлял глаза возвращаться к нему. И вот сегодня мой первый рабочий день. На подготовку мне дали около двух недель, и теперь мои костюмы были готовы, музыка подобрана, движения отточены. Легкое волнение имело место быть. Я выглянула из-за шторки, наблюдая, сколько посетителей пришло уже в клуб, на удивление народа было много. А так как я сегодня первый раз выхожу, то должна сделать все, чтобы меня запомнили, захотели увидеть еще раз.

Пять минут до выхода, Виталик разминает мне плечи, однако напряжение не уходит. Я нервничаю!!! Я! НЕРВНИЧАЮ!!! Дико причем, что само по себе удивительно, ведь обычно я не слишком волнуюсь, но, судя по всему, последние месяцы настолько выбили меня из колеи, что я теперь стала намного больше себя критиковать.

Три минуты до выхода...

- Кукурузка, все будет на высшем уровне, ты умница, - слышу ободряющий шепот, а следом получаю чмок в висок.

- Ох, Виталик, я тебе уже несколько жизней задолжала, как минимум, - отвечаю и делаю глубокий вдох.

- Давай, встряхни честной народ, лапонька!

И я бы возмутилась тем, что после этих слов он шлепнул меня по попке, да вот идти надо было. Потому, наградив его злобным взглядом и шикнув, как кошка, медленно выплыла в зал. На мне было черное боди, потрясающе подчеркивающее мои соблазнительные формы, короткие шортики, абсолютно символические, оливкового цвета и в тон им кожаные перчатки без пальцев. На каблуках я чувствовала себя уверенно и привычно, потому одела неброские, но стильные черные босоножки на толстом каблуке с ремешком на щиколотке. Волосы, естественно, распущены, а макияж достаточно сдержан, лишь накрашенные реснички и обильно увлажненные прозрачным блеском губы, что придало им объем.

Музыка громко, почти оглушительно взорвалась, как только я дошла до центра под внимательными взглядами... Изучающими. Я никого здесь не знаю, как и меня, я чужая, я другая, я лучшая - сказала я себе и наклонилась резко в бок. Прищелкнула пальцами и улыбнулась, я чувствовала себя хищницей, о дааа, я на охоте. Повела по кругу головой, рассыпая волосы по плечам и спине, мягко раскачивала бедрами в такт набирающей все более быстрый темп мелодии. Подключила руки, что словно невесомо парили возле тела, создавая видимость касаний, а после прогнулась вперед, обведя взглядом присутствующих, делая заинтересованный вид. Хотя я не видела тех, на кого смотрела, в мозгу была другая картинка. В мечтах я была в лесу, густом, почти непроглядном. Я бежала или убегала, это не важно. Сам факт того, что адреналин плескался в крови, резковатые движения сменялись плавными и соблазнительными наклонами, я выгибалась, как кошка, голодная, страстная, дикая, но в тоже время мягкая. Я, как и всегда, не заметила, когда музыка стихла, лишь закончив танец замерла и пришла в себя. Восторг на лицах был лучшей оценкой, аплодисменты - лучшей платой. Я, чуть склонив голову якобы на прощание, вернулась в подсобку, в которой сразу попала в крепкие знакомые мне руки.

- Я же говорил, что все будет на высшем уровне.

- Говорил, - пришлось согласиться, уткнувшись в его плечо, я устала, много работала и переволновалась.

- Ну что, домой? - вопрос, а следом - вжик, и мои шорты нехотя спускаются под напором рук с бедер.

- Ага, и зачем ты меня раздеваешь? - приподнимаю бровь.

- Чтобы ты переоделась, пошлячка, - закатывает глаза, хотя я-то знаю, что ему нравится, когда я поддеваю его на тему того, что мы занимались сексом, и не раз причем.

- Да? И месяц назад ты снимал их для этого?

- Поговори мне тут еще, - фыркает, но в глазах озорной огонек, его от меня не скроешь.

- И что будет? - насмешливо спрашиваю, позволяя ему меня раздевать.

- Уеду.

Улыбка с моего лица сползает мгновенно. Я не хотела думать о том, что ему придется уехать от меня, хотя понимала, что рано или поздно он это сделает. Это навевало тоску, которую я гнала в спину от себя.

- Ром, ну что такое, почему опять это лицо маленького обиженного котенка?

Кажется, он вздохнул в конце. Я обуза... Я знаю, поэтому молча скидываю остатки одежды и начинаю быстро одеваться под его внимательным, изучающим взглядом.

- Ромин, малышка, я пошутил, - начинает оправдываться, а я опять как истукан, машинальные действия, привычные, отточенные. Как робот. Надела, застегнула, поправила. Расчесала, завязала, оценила в зеркале, что получилось. Повернулась, закинула сумку на плечо и пошла. А не тут-то было, я уперлась носом в грудь перед собой.

- Все в порядке, - уверенно и спокойно говорю, чувствуя, как в меня незаметно, словно дым, пытаются прокрасться грусть и безысходность, радуясь своему возвращению.

- Ты кого обмануть пытаешься? Поехали со мной, малыш, - обнимает, мы выходим из клуба, попрощавшись с охранниками на входе.

- Я не поеду, говорила уже тысячи раз, не хочу туда, там боль, там воспоминания и старая жизнь. Не могу, я не готова, и закрыли тему.

- Упрямая, я не хочу уезжать, но надо. И так подозреваю, что моя группа развалилась, ибо, когда я звонил неделю назад, узнал, что пара человек уехала, им попросту надоело меня ждать.

- Я понимаю и насильно не держу.

- Кто же тебя греть-то будет, - улыбнулся он, правда, грустно...

- Сама согреюсь или найду себе вон хахаля в клубе, - беззаботно выдала и глянула на него.

Он аж в лице переменился, казалось, как дракон извергать огонь сейчас начнет.

- Что? Ты чего скривился так? - не поняла я его выражения.

- Ты издеваешься? Какой хахаль? - психовано спросил.

- Ты что, ревнуешь? - захохотала, пихнув его в бок, а следом покрепче обняла. Забавно, мой Виталик ревнует, хотя он и к Ма... забыли... Резко оборвала свои мысли, не желая даже имя вспоминать.

- Не смешно, - буркнул обиженно.

- Ты гей, забыл? - постучала по его виску указательным пальчиком.

- Пару раз с тобой забыл, - ехидно кинул Кексик в ответ.

- Мы с тобой так и не поговорили по этому поводу ни разу.

- А о чем тут говорить?

- Ну как о чем, мы друзья, ты вообще гей, однако несколько раз мы занимались сексом, причем пара из них была по твоей инициативе.

- Не отрицаю, и я не знаю, что тут сказать.

- Тебе-то понравилось? - насмешливо приподняла бровь.

- А это было не очевидно? И что за вопросы? - начал он возмущаться, а кончики его ушей предательски покраснели. Весьма, кстати, забавное зрелище.

- Ладно, молчу, - подняла руки, показывая жестом, что сдаюсь, но посмеиваясь внутри.

И мы медленно побрели домой.

*Бонус*

POV Виталик

Я уехал через пару месяцев. И лишь потому, что уже был уверен в том, что Ромина будет в порядке без меня. Выходя из здания аэропорта, вдохнул непривычный для своих легких воздух, была весна в самом разгаре, дождливо, сопливо и не слишком красиво. И видимо, нет смысла скрывать то, что я уже по ней скучал. Наши отношения были больше, чем простая дружба, мы были родными, очень близкими людьми друг для друга. Все, что было между нами, не казалось мне неправильным ни на секунду. Вернувшись, распаковал вещи и поехал к матери. Та, естественно, пыталась удушить меня от радости в крепких объятиях, а после допрос с пристрастием.

Справившись с задачей, я устало вывалился от нее и побрел к парню из моей группы, весьма надеясь, что та еще существует, точнее, что от нее остались хотя бы крохи.

- Здравствуй, Виталя, - слышу приторно-вежливый голос, смутно знакомый. Оборачиваюсь...

А там стоит Малик собственной персоной, ни капли не изменился, все такой же тупорылый мажор. Я просто киваю в ответ, ведь даже сказать ему "привет" будет слишком большая честь. Собираюсь уйти, отворачиваясь.

- Стой, послушай... - начинает он, заставляя меня с недовольным вздохом повернутся обратно, нахмурив брови и сделав весьма серьезно-грозный вид.

- Чего тебе? - выдавливаю, скривившись. Ну, вот не умею я эмоции прятать так хорошо, как хотелось бы.

- Ты знаешь, где она? - спрашивает, а в голосе так и слышна надежда. Ха, раскатал губу, уродец, так я ему и сказал, она только отошла.

- А зачем тебе?

- Как это зачем? - начинает срываться, между нами никогда не было и капли понимания или хотя бы малейшей дружеской симпатии.

- Малик, забудь, а хотя - нет. Плачь, плачь и вспоминай, потому что такой, как она, ты больше никогда не встретишь, - ядовито сказал ему, вспомнив, какая она, идеальная девушка. И не будь я абсолютным геем, ну ладно, почти абсолютным геем, я бы точно был с ней.

Я увидел те эмоции, что промелькнули в его глазах, на секунду мне стало жаль его, но лишь на секунду.

- Виталя, пожалуйста, ради всего святого, я хочу хотя бы поговорить с ней. Мне это как воздух необходимо. Я искал ее, долго искал... Я даже в Египет летал, но это физически невозможно - найти человека, не зная, в каком месте, хотя бы примерно, живет ее мать.

- Ты сам виноват.

- Что она говорила? Почему так резко уехала? - увидев, что я хотя бы кое-как отвечаю, начал спрашивать.

- Что ты моральный урод. Не успела она уехать на денек, как ты стоишь и лобзаешься со своей курицей Виолеттой, - фыркнул я в ответ.

- Все-таки она видела, - прошептал он, глядя себе на руки, где, кстати, не было кольца. Неужто не женился, какая жалость.

- Видела своими глазами. А знаешь, я бы на ее месте устроил тебе бучу на месте, а она тихо уехала с разбитым сердцем, она хотела все бросить ради тебя, сорвалась первым же рейсом домой. А ты... впрочем, я рад, что так вышло, и тем более рад, что ты многого так и не узнаешь никогда, - практически прошипел ему в лицо и пошел в противоположную сторону.

- Терять мне уже нечего, почему не расскажешь? - не унимался тот, идя следом. Вот везет же мне, как утопленнику, нарваться в первый же день на него. Как хорошо, что малышка со мной не поехала. А то сейчас бы нарвалась вместе со мной.

- Не расскажу, живи и мучайся, зная, что упустил, а упустил ты очень многое.

- Ну, Виталя, ну ты же мужик. Чего тебе стоит-то сказать, а?

Я злорадно хотел сказать что-то вроде "о, да, я мужик, и я согревал ее постель, когда она ушла от тебя, и со мной она тебя забывала", но решил, что благоразумнее промолчать.

- Виталя, - обогнав меня, преградил он мне путь.

- Что?

- Пожалуйста.

И что ему сказать? Что она была беременна? Вряд ли он расстроится, а я обещал не раскрывать ее секрет никогда. Сказать, что я спал с ней? Это было после него, и уже не так сильно причинит ему боль.

- Что конкретно ты хочешь узнать?

- Где она?

- В Египте, - коротко ответил.

- Она перебила тату? - спросил он то, что я не ожидал, у меня даже глаза чуть округлились.

- Да, сразу же почти, - решил сказать правду, ну она об этом не просила молчать, по крайней мере.

- Она все та же внешне?

- Ага. Только внутри другая, - грубо кинул ему в ответ.

- Она не приедет сюда больше, да?

- Нет, не приедет, она и мысли не допускает, что вернется. У нее прекрасная работа и все отлично.

- Просто скажи, что я сожалею, когда увидишь ее, скажи, что я был кретин, и ее я вряд ли в этой жизни забуду.

- Я подумаю, а теперь прощай. И да, мне тебя ни на каплю не жаль.

Произнеся последнее, я ушел под его тяжелый взгляд. Настроение было испорчено, потому я вернулся к матери, чему она была удивлена, и, побеседовав с ней, лег спать.

POV Малик

После разговора с Виталей я был сам не свой. Отчетливо понимаю теперь, что не увижу ее никогда. Этот год прошел медленно и мучительно, и порой мне казалось, что я состарился лет на десять, не внешне, правда, изнутри. Я не женился, и даже более того,я расстался с Виолеттой сразу же, просто не смог быть с ней. Почему? Все очень просто: потому что лишь потеряв, понял, что безумно любил Ромину, настолько безумно, что пил первые пару месяцев после ее пропажи. А из этого состояния меня вытащило рождение дочери, которую я видел три-четыре раза в неделю, стараясь лишний раз не встречать ее мать. Мне было стыдно, больно и невероятно горько. Воспоминания душили, не давая спать. Все напоминало о ней, казалось, даже ветер шептал мне ее имя. Я бредил ей, потихоньку сходя с ума. Отчаянно смотрел по сторонам, везде ища ее глазами. А находя хоть слегка похожую на нее девицу, спал с ней, зовя ее Роминой... Но я сам виноват, сам сломал, сам испортил, убил те чувства. И нет возврата, ведь время не вернуть, ошибки не исправить, а как же хотелось...