На стене в кабинете Хозяина висела длинная полка, на которой блестели и переливались серебряные кубки различных форм и размеров. Все эти награды завоевали две из трех колли, проживавших в Усадьбе.

Над полкой висели две огромные рамы. В центре каждой помещалось по одной маленькой фотографии колли, ниже тянулась родословная. Оба перечня пестрели красными буквами, которыми отмечаются имена чемпионов. Все остальное пространство внутри каждой рамы заполняли синие ленты — причем наименее значимыми и в одной, и в другой раме были почти случайные ленточки за звание «Резервный победитель». С верхних планок рамы от края до края были увешаны медалями.

Все эти кубки, медали и ленты принадлежали Лэду и Брюсу. (Это были их «домашние» имена. Официальные титулы, указанные в реестре Американского Клуба Собаководов, были гораздо внушительнее и гораздо утомительнее для произношения.)

Лэд старел. Его правление в Усадьбе подходило к естественному завершению. Морда пса стала почти белоснежной, а в его когда-то грациозной фигуре все сильнее сказывалась тяжесть прожитых лет. На местных собачьих выставках он больше не мог соперничать ни красотой, ни осанкой с более молодыми колли, хотя когда-то ему не было равных.

Брюс — Ювелир из «Солнечного берега» — был шестью годами младше Лэда. Он щеголял рыжевато-коричневой шубой и отличался королевской статью. Это был пес безупречный телом и характером, такой же великолепный, как датские доги, которых любили изображать на монарших портретах художники прошлого.

Третьим колли в Усадьбе был сын Лэда, Волчок. Но за ним не числилось ни одного кубка, ни одной ленточки — даже на самой маленькой и незначительной выставке не получил бы он признания.

Ибо Волчка относили к колли только из вежливости. Его происхождение было столь же чистым, как у любого чемпиона, но он принадлежал к числу тех неудачников, которых можно найти почти в каждом помете: наследников какого-то давно забытого предка, у которого все признаки породы были дефектны. Даже славная родословная Лэда, его отца, не могла изменить того факта, что Волчок был тем, кем он был: собакой, у которой не было ни единой физической черты, которая соответствовала бы стандартам породы колли.

Несмотря на все это он был прекрасен. Его золотисто-белый мех блестел ничуть не меньше, чем у любого призера. В целом голова и хвост у него были типичными для колли. Но эксперт с первого же взгляда заметил бы, что нос у него короток, челюсти слишком широкие, а форма уха и плеча совсем никуда не годится.

Предполагается, что колли является прямым потомком волка, и Волчок гораздо больше походил на этого своего предка, чем на чистопородного колли. С первых дней жизни он был вылитым (кроме окраса) серым волком, и свое имя он получил именно благодаря этому.

Лэд был собакой Хозяйки. Брюс был собакой Хозяина. Волчок принадлежал Мальчику, поскольку родился он в тот день, когда Мальчик праздновал свой день рождения.

Первые шесть месяцев Волчок жил в Усадьбе из милости. Никто, кроме Мальчика, не проявлял к нему интереса. Его оставили, потому что все его братья умерли в раннем щенячестве, а еще потому, что его очень любил Мальчик.

В шесть месяцев обнаружилось, что он — прирожденная сторожевая собака. А еще, что он никогда не лает, только в случае тревоги. Вообще колли, вероятно, самая возбудимая из всех крупных пород собак. Любая мелочь может спровоцировать у них приступ оглушительного лая. Но Волчок, как заметил Мальчик, подавал голос только по серьезным поводам.

Он имел редкий дар охранять, которым могут похвастаться очень немногие представители этой породы. Только одна из десяти собак заслуживает звания сторожевой. Обязанности, налагаемые этим званием, вовсе не ограничиваются шумным оповещением о появлении чужака или даже нападением на этого чужака.

Прирожденный сторожевой пес патрулирует вверенную ему территорию по нескольку раз за ночь, спит только одним ухом и одним глазом. Днем и ночью он сумеет отличить гостя, чье присутствие разрешено, от незваного нарушителя границ. Такой пес обязан различать, каких нежелательных личностей надо отпугнуть рычанием, а какие требуют более жестких мир. Также он должен в точности, до дюйма знать, где пролегает граница земель его хозяина.

Мало чему из перечисленного можно обучить, все должно быть на уровне инстинктов. Волчок родился с этими качествами. Большинство собак их лишены.

В качестве ценного сторожевого пса Волчок обрел наконец в Усадьбе собственный статус. Лэд старел и понемногу глох. По ночам он спал в музыкальной комнате под пианино. Брюс стоил слишком дорого, чтобы оставлять его в темное время суток под открытым небом, где он мог стать добычей ловкого похитителя собак, поэтому он спал в кабинете. Рекса, огромную дворнягу, на ночь сажали на привязь в сторожке, что стояла в четверти мили от дома. На страже оставался один Волчок. Караульной будкой ему служила веранда. Из этого укрытия он и отправлялся на свои обходы по три-четыре раза за ночь, в любую погоду.

Усадьба занимала двадцать пять акров. Ее земли тянулись от шоссе, что шло в четверти мили от дома выше по склону, до озера, которое и служило границей с двух других сторон. С четвертой стороны был лес. Поздними вечерами компании, катающиеся по озеру на лодках, имели обыкновение таскать яблоки из прибрежного сада. С шоссе на подъездную дорожку периодически сворачивали разнообразные бродяги. Выходящие из леса охотники до чужого добра порой пытались использовать покатый газон Усадьбы как короткий путь на большак.

Для всех и каждого из этих незваных гостей Волчок имел наготове приветствие. Стремительный топот легких лап в темноте, грозный низкий рык, мохнатая фигура, взмывающая в воздух, и нарушителю границ оставалось лишь сделать нехитрый выбор: немедленное бегство или два ряда белых зубов в наиболее доступной части его анатомии.

Мальчик безмерно гордился сторожевой доблестью своего любимца. Но еще большую радость доставляли ему невероятная сообразительность Волчка, скорость, с которой пес обучался, то, как улавливал он значение человеческих слов, его страсть к веселой возне, его идеальное послушание, трюки, которые он придумал для себя сам, без наставника-человека, короче говоря, все проявления ума — наследства, доставшегося Волчку от Лэда.

Увы, ни один из этих талантов не мог исправить печального факта: Волчок не был выставочной собакой и рядом со своим отцом или Брюсом выглядел решительно нечистокровным и жалким. Этот факт острой занозой сидел в сердце Мальчика, хотя преданность обожаемому питомцу не позволяла ему признаться себе или кому-то еще, что Волчок — не самая совершенная собака в мире.

Некрупный (для колли), худощавый, грациозный, быстрый, любвеобильный — Волчок был любимцем Мальчика и преемником Лэда на посту стража Усадьбы. Но кроме этого его пока не очень долгая жизнь не принесла ничего, в то время как Лэд и Брюс выигрывали награду за наградой на одной собачьей выставке за другой — на тридцать миль в округе.

Мальчик должным образом радовался каждому такому трофею, но потом несколько дней кряду был с Волчком еще более ласковым, чем обычно.

Раз или два Мальчик намекал на то, что, может быть, Волчок и выиграл бы что-то, если бы его отправили на выставку. Хозяин, не догадываясь о том, что скрывалось за этими осторожными словами, лишь посмеивался или молча указывал сначала на голову Волчка, а потом на голову Лэда.

Мальчик достаточно разбирался в колли, чтобы не продолжать этот разговор. Ибо даже его любящие глаза не могли не заметить разницу между его собакой и двумя призерами.

Однажды июльским утром и Лэду, и Брюсу пришлось пережить час мучений. Обоих колли, одного за другим, погрузили в ванну, полную теплой воды и мыльной пены, где их безжалостно скребли, терли и скоблили. Потом их высушили и еще целый час чесали щетками и гребнями, пока шерсть не засверкала ослепительным блеском. С небольшими передышками расчесывание повторялось весь день.

Лэда подобные процедуры приводили в негодование, которое он не стремился скрывать. Он отлично понимал, что необычайно тщательный уход означает скорую поездку на собачью выставку. Но вот уже год или даже больше его не готовили к ненавистному мероприятию. Весь его груминг свелся к купанию в озере и обычному причесыванию Хозяйкой. Лэд уже было поверил, что навсегда избавлен от тягостной обязанности участвовать в выставках.

— Зачем это ты так прихорашиваешь Лэда? — спросил Мальчик, когда пришел к обеду в дом и увидел Хозяйку, хлопочущую с гребнем и скребком над приунывшей собакой.

— К завтрашней Собачьей Выставке Красного Креста в Риджвуде в честь Дня Труда, — ответила ему мать.

— Но в прошлом году вы с папой, кажется, решили, что Лэд уже слишком стар для выставок, — напомнил Мальчик.

— Это необычная выставка, — сказала Хозяйка. — Понимаешь, она специальная, и там будет кубок для «лучшей собаки-ветерана любой породы». Разве это не замечательно? Мы и не знали, что будет разыгрываться этот Кубок Ветеранов, но утром позвонил доктор Хоппер и рассказал о нем. Так что мы решили подготовить Лэда. Не может быть ветерана лучше, чем он.

— Да, — согласился Мальчик, — наверное.

Он отправился в столовую, украдкой зачерпнул горсть кускового сахара и вышел на веранду. На газоне рядом с подъездной дорожкой растянулся на солнышке дремлющий Волчок.

По стриженой траве немедленно застучал хвост, так похожий на волчий. Как только Мальчик остановился на веранде и щелкнул пальцами, Волчок поднялся со своего мягкого местечка и двинулся к нему — мелко семеня лапами, вальяжно покачиваясь, полуприкрыв раскосые глаза и растянув в ухмылке губы.

— A-а, так ты знаешь, что у меня в кармане сахар, да? — сказал Мальчик. — Замри на месте.

Хотя Мальчик не подкрепил свою команду ни жестом, ни переменой интонации, собака остановилась как вкопанная в десяти футах от него.

— Сахар собакам вреден, — продолжал Мальчик. — От него у них портятся зубы и пищеварение. Разве тебе этого никто не говорил, а, Волчок?

Ухмылка молодого пса стала еще шире. Он прищурил глаза так, что они превратились в блестящие щелочки, и затоптался на месте, часто помахивая хвостом.

— Но нужно же собаке хоть какое-то утешение, раз ее не берут на выставку, — продолжал Мальчик. — Лови!

Еще не договорив, он одним стремительным движением вынул из кармана кусок сахара и бросил его в сторону Волчка. Как ни быстры были действия Мальчика, Волчок был быстрее. Взвившись высоко в воздух, собака поймала пролетающий над ней кубик сахара. Второй и третий кубики были пойманы так же ловко. Потом Мальчик достал из кармана четвертый и последний кусок. Спустившись по ступеням, левой рукой он закрыл Волчку глаза, а правой зашвырнул сахар в кустарник.

— Ищи! — скомандовал он и убрал ладонь с глаз питомца.

Волчок метнулся в одну сторону, в другую, остановился пару раз, чтобы принюхаться, потом стал кругам обходить газон, держа нос к земле. Не прошло и двух минут, как он вынырнул из кустов, невозмутимо дробя мощными челюстями сладкую добычу.

— И еще говорят, что ты не подходишь для выставки! — воскликнул Мальчик, теребя собачьи уши. — Эх, да я бы согласился два года не расти, лишь бы ты получил кубок! Ты заслуживаешь награды, это несомненно, вот если бы только эти судьи сообразили, что нужно изучать не только форму собачьей головы, но и то, что внутри нее!

Волчок уткнулся носом в сложенную лодочкой ладонь и заскулил. По интонации, с который были сказаны эти слова, он понял, что Мальчик несчастлив, и хотел помочь.

Мальчик вернулся в дом и застал родителей сидящими за обеденным столом. Собрав всю свою смелость, он спросил:

— Папа, а в Риджвуде будет класс «Новичок» для колли?

— О, ну да, — сказал Хозяин. — Наверное, будет. Он всегда бывает.

— А… а в этом классе дают кубки? — продолжал Мальчик с деланной беззаботностью.

— Разумеется, нет, — ответил Хозяин и ударился в воспоминания: — Хотя когда мы впервые выставляли Лэда, то записали его в класс «Новичок», и он выиграл там синюю ленту, после чего попал в класс «Победители». И в этом классе, как ты помнишь, он выиграл кубок. Так что можно сказать, что участие в классе «Новичок» принесло ему косвенным образом кубок.

— Понятно, — сказал Мальчик. Эта старинная история ничуть его не заинтересовала. Он очень быстро произнес: — Все же лента — это лучше, чем ничего! Папа, ты выполнишь мою просьбу? Позволишь мне завтра записать Волчка в класс новичков? Я сам заплачу взнос из карманных денег. Пожалуйста, папа!

Хозяин смотрел на сына в глубоком недоумении. Потом он запрокинул голову и громко захохотал. Мальчик покраснел и прикусил губу.

— Дорогой мой, — торопливо вмешалась Хозяйка, заметив расстройство сына. — Ты же не хочешь, чтобы Волчок проиграл всем этим псам, у которых нет и половины его ума или красоты! Это будет несправедливо по отношению к Волчку. Он ведь так умен, он тут же поймет, что происходит. Он почувствует, что проиграл. Это почти все собаки чувствуют. Нет, это будет несправедливо.

— Доктор Хоппер говорит, что среди специальных конкурсов есть класс «Дворняжка», — шутливо вставил Хозяин. — Ты можешь…

— Волчок не дворняжка! — горячо воскликнул Мальчик. — Он такой же чистопородный, как Брюс, или Лэд, или Серая Дымка, или Эталон из Саутпорта, или другие лучшие колли. В нем такая же хорошая кровь, как у них у всех. Его отец — Лэд, дедушка — Сквайр из Титтона, и…

— Прости, сынок, — вскинул руки Хозяин. Поймав взгляд жены, он понял, что сейчас не время для поддразнивания. — Я извиняюсь перед тобой и Волчком. Конечно же, он не дворняжка. Во всем царстве колли нет крови чище, чем у него, с обеих сторон. Но твоя мать права. Ты только выставишь его на посмешище, и тебе самому это не понравится. У него нет ни одного признака, который судьи не сочли бы безнадежно дефектным. Мы никогда не показывали на ярмарке неудачников. Ты же не хочешь, чтобы теперь эта традиция изменилась?

— У него больше ума, чем у любой другой собаки, за исключением Лэда! — мрачно заявил Мальчик. — Это же должно считаться.

— Должно, — утешала сына Хозяйка. — И я хотела бы, что это так и было. Если бы соревновались в уме, он выиграл бы.

— Мне противно смотреть, как гора кубков уходит собакам, которым не хватит соображения, чтобы съесть свой собственный ужин, — фыркнул Мальчик. — Я говорю не о Лэде или Брюсе, а о тех чистокровках, которых вырастили в питомнике и которые весь свой ум обменяли на экстерьер. Но ведь Волчок самый умный… самый лучший. И у него никогда не будет ни одного кубка, чтобы доказать это. Он…

Мальчик запнулся, махнул рукой и стал торопливо поглощать обед. Хозяин и Хозяйка молча переглянулись. Огорчение сына им было понятно — они тоже очень любили собак. Хозяйка протянула руку и ласково погладила Мальчика по плечу.

На следующее утро сразу после раннего завтрака Лэда и Брюса погрузили в салон автомобиля. Хозяйка, Хозяин и Мальчик тоже уселись, и началось двенадцатимильное путешествие в Риджвуд.

Волчок, оставленный охранять Усадьбу, проводил взглядом удаляющихся участников выставки. Когда автомобиль выехал за ворота, пес вздохнул, свернулся калачиком на коврике у крыльца, уткнулся носом в маленькие белоснежные лапы и приготовился провести день в одиночестве.

В тот День Труда Выставка Красного Креста стала триумфом для Усадьбы.

Брюс выигрывал ленту за лентой в секции колли, в конце без труда завоевал кубок «Победителей» и таким образом добавил к своей коллекции еще один великолепный серебряный трофей. Потом объявили начало главного события дня — кубок «Лучшая собака выставки». Победителей в каждой породе вывели на ринг. Всего минут пять судьи осматривали и ощупывали группу из шестнадцати собак и затем вручили Брюсу темно-синюю розетку и кубок «Лучшая собака».

Зрители громко зааплодировали. Но овация еще громче последовала, когда после краткого осмотра девяти престарелых породистых собак судья указал на Лэда, который стоял с краю ринга словно статуя из красного дерева.

Эти девять собак разных пород все до единой в свое время были прославленными призерами. Но именно Лэда сочли достойным «Кубка ветеранов»! В глазах Хозяйки блестели счастливые слезы, когда она уводила колли с ринга. Ну не чудесная ли это кульминация его долгой достойной жизни! Она, не стесняясь, утирала слезы и шептала похвалы своей собаке.

— Может, вы и автомашину свою выкатите на ринг? — проворчал какой-то недовольный участник выставки. — Глядишь, и за нее получите кубки. За все остальное, что вы привезли с собой, кубки у вас уже есть.

По возвращении в Усадьбу для двух собак-победителей устроили праздничный вечер, но после насыщенного дня все устали, и к десяти часам в доме стало темно и тихо. Из всех обитателей Усадьбы бодрствовал только Волчок, лежавший на своем коврике на веранде.

Он смутно догадывался, что другие собаки совершили что-то весьма похвальное. Пес это понял уже по тому, как грустно обнял его Мальчик перед отходом ко сну.

Что ж, кто-то выигрывает награды, ласки и право спать в доме; а другие должны тянуть лямку той работы, на которую они единственно способны, и спать под открытым небом в грозу и ясную погоду, в жару и мороз. Такова жизнь. Будучи всего только собакой, Волчок был достаточно мудр, чтобы не жаловаться на жизнь. Он принимал вещи такими, какими они давались, и старался радоваться выпавшей ему доле.

В теплой темноте Волчок задремал. Через два часа он поднялся, лениво потянулся от макушки до хвоста, как делают это колли, и потрусил на первый ночной обход владений.

Несколько минут спустя он уже бежал вдоль озера в ста футах от дома. Ночь была темной, только далеко на западе пульсировали редкие зарницы. Посреди озера двое людей в шаланде бросили якорь и ждали поклевки сома. А в пятидесяти футах от берега очень медленно скользил маленький ялик.

Волчок не удостоил ялик взглядом. Лодки ему были не в новинку и не представляли собой ничего интересного — за исключением случаев, когда выказывали намерение пристать к берегу на порученной ему территории.

Ялик к суше не приближался, а шел параллельно кромке воды. Судно ползло не быстрее улитки и совершенно беззвучно. В нем сидел всего один человек и изредка шевелил веслами.

Собака до смешного близорука. Она видит хуже большинства других животных. Ее главные помощники — это тонкий слух и еще более тонкий нюх. При помощи только глаз собака не узнает своего хозяина и не отличит его от чужака на расстоянии всего трехсот футов. Но вблизи и особенно темной ночью зрение ее гораздо острее и точнее, чем у человека в тех же условиях.

Итак, Волчок видел ялик и сидящего в нем человека, хотя сам оставался незамеченным. Лодка его не касалась; и потому он побежал к дальней границе Усадьбы, туда, где к саду примыкал лес.

На обратном пути вдоль озера он снова увидел ялик. Тот немного сменил курс и теперь плыл в каких-то десяти футах от берега — так близко к суше, что время от времени одно из весел скребло по галечному дну. Гребец пристально смотрел в сторону дома.

Волчок нерешительно замер. Рядовой сторожевой пес обязательно залает, если что-то привлечет его внимание. Но Волчок знал, что озеро — общественное место. И лодки часто подгребают близко к берегу, не имея целью нарушить границы Усадьбы. Однако сейчас не ялик заинтересовал Волчка, а подозрительный человек, тайком изучающий дом.

Бледная вспышка молнии на миг окрасила непроницаемо-черный мир в тусклый серый цвет. Гребец в ялике увидел, что в десяти футах от него, среди прибрежной травы стоит колли — тревожный и подозрительный. Человек от неожиданности вздрогнул, и собака ответила ему тихим горловым рычанием.

Казалось, что человек истолковал рычание как вызов и принял его. Он сунул руку в карман и что-то достал оттуда. Когда слабое сияние очередной зарницы осветило берег, человек поднял то, что вынул из кармана, и швырнул Волчку.

С неуловимой глазом быстротой, унаследованной от предков-волков, пес отпрянул в сторону — что-то пролетело мимо и упало на газон позади него. Обнажив зубы в хищном оскале, Волчок бросился через мелководье к ялику.

Но человек, очевидно, уже закончил тут все свои дела. Сильными гребками он вывел ялик на глубину и продолжал грести не останавливаясь. Вскоре расстояние и мрак совершенно поглотили его.

Волчок стоял по грудь в воде и слушал стихающие шлепки весел, пока они не истаяли вдали. Ему хватало ума, чтобы не броситься в погоню вплавь. Он отлично знал, что плывущая собака совершенно беспомощна перед человеком с веслом.

Тем более что нарушителя он все-таки отпугнул, а это все, что было нужно Волчку. Он вернулся обратно на сушу. Его обязанности на ближайшие несколько часов выполнены. Пора возобновить прерванный сон.

Но не успел он сделать и двух шагов, как его чувствительные ноздри наполнились запахом сырого мяса. Там, на газоне, лежал кусок говядины размером с кулак. Так вот что бросил в него гребец!

В предвкушении Волчок вскинул уши, его хвост завибрировал. Раз или два нарушители границ бросали в него камни, но впервые его закидывали аппетитной сырой говядиной! Значит, Лэд и Брюс — не единственные колли в Усадьбе, кому сегодня положены призы.

Волчок склонился над мясом, понюхал его и зажал между челюстями.

Вообще-то из всех животных легче всего отравить собаку (а труднее всего — кошку), потому что обычно пес глотает отравленное мясо не тратя время на его пережевывание или какие-то исследования. Кошка же, напротив, сначала обнюхивает и пробует каждый кусочек, потом вдумчиво жует и только потом глотает. Малейший подозрительный запах или привкус мгновенно отвратит ее от пищи.

Обычная собака заглотила бы это мясо целиком и сразу. Только вот Волчок обычной собакой не был. Все колли необычны, но Волчок был более похож на своих диких предков, чем многие его сородичи.

Ему не доставало разума, чтобы с подозрением отнестись к щедрому подарку от незнакомца, но на помощь пришла одна его особенность.

Волчок был эпикурейцем. Свою порцию он всегда ел в три раза дольше, чем остальные собаки, потому что вместо того, чтобы жадного проглотить пищу, он наслаждался каждым кусочком, пережевывая его медленно и с таким очевидным удовольствием, что приводил Мальчика в восторг и заставлял гостей хохотать до слез.

Это маленькая причуда, вызывавшая столько насмешек, теперь спасла Волчку жизнь.

Он аккуратно отнес кусок говядины на веранду, положил на свой коврик и приготовился попировать в собственной неторопливой манере.

Держа мясо между передними лапами, он приступил к еде, отрывая от шматка крошечный кусочек за кусочком. Исчезла примерно четверть подарка, когда Волчок осознал, что у него щиплет язык и саднит горло. А еще он понял, что середина мясного куска издает терпкую вонь, совершенно не похожую на божественный аромат верхнего слоя. Очень неаппетитную вонь.

Волчок уставился на мясо, перевернул его носом, снова осмотрел, потом поднялся и отошел от него в сердитом отвращении.

Вскоре он позабыл о своем разочаровании, потому что понял, что очень, очень болен. Язык и горло больше не горели, зато тело и мозг как будто налились расплавленным свинцом, который весил не меньше тонны. Он почувствовал себя тупым и слишком слабым, чтобы двигаться. Непреодолимая сонливость охватила его.

Кряхтя от дурноты и слабости, он свалился на пол веранды, чтобы во сне переждать недомогание. После этого какое-то время ничто не имело для него значения.

Примерно час Волчок лежал так, позабыв о долге стража и обо всем остальном на свете. Потом сквозь серый туман, закутавший его мозг, пробился звук — звук, который Волчок давно научился слышать: резкий скрежет лодочного киля о каменистый берег у подножия газона.

Инстинкт пробудил больного пса. Он шевельнул головой. Она была странно тяжелой, почти неподъемной.

Звук повторился — это лодку вытащили повыше на берег. Зашуршала прибрежная трава под человеческой ногой.

Наследие, дрессировка и неизменная преданность взяли верх над осоловелостью, подняли пса на ноги и повели с веранды вниз по ступеням абсолютно помимо его воли.

Каждое движение стоило ему неимоверных усилий. Кружилась голова, неудержимо клонило в сон. Но так как он был всего лишь чистокровной собакой, а не хитроумным человеком, Волчок не остановился и не подыскал убедительных причин для того, чтобы пренебречь обязанностями, когда у него не было желания их исполнять.

Он брел вниз по склону — медленно, тяжело, пошатываясь. Острый слух сообщил ему, что злоумышленник покинул лодку и сделал один или два тихих шага по газону в сторону дома.

А потом порыв западного ветра пробудил к действию и нюх Волчка. Собака помнит запахи так же, как человек помнит лица. Ветер принес к нему запах того самого человека, который бросил на берег кусок мяса.

Запах гребца Волчок уловил, когда часом ранее стоял у озера и принюхивался к ялику, плывущему на расстоянии десяти футов от берега. Тот же самый запах был на мясе, нежданно-негаданно доставшемся Волчку.

Значит, мало того что этот чужак сыграл с ним жестокую шутку, так теперь он еще смеет проникнуть в Усадьбу!

Взрыв ярости разметал вязкий туман в мозгу Волчка и влил в его тело мощный заряд энергии. На какое-то время он из больного пса опять превратился в бдительного сторожа.

Мохнатым вихрем слетел Волчок вниз по склону: все зубы оскалены, шерсть от шеи до хвоста стоит дыбом. Теперь он хорошо видел чужака. Пес заметил, что человек остановился, чтобы поправить что-то в одной руке. Но закончить свое дело он не успел: отвлекся на внезапный топот приближающихся собачьих лап и уставился в темноту.

Еще миг, и Волчок оказался достаточно близко для прыжка. Он бросился на чужака, целясь прямо в лицо. Человек увидел только, как на него из ночного мрака летит что-то большое. Он бросил то, что держал, и вскинул обе руки, защищая шею.

И это было совсем не излишней мерой предосторожности, потому что едва рука преступника поднялась к шее, как зубы колли вонзились ему в ладонь.

Несмотря на дикую боль, человек молча отбивался от собаки здоровой рукой. Но нападающего колли трудно найти в темноте. Бульдог вцепится в какое-то место и больше не разожмет челюсти. А колли одновременно и здесь, и там, и повсюду.

Убийственные клыки Волчка уже оставили разодранную руку грабителя и до кости прокусили его левое плечо. Потом пес сделал еще один яростный выпад к лицу.

Человек потерял равновесие и рухнул на землю. Сверху на него упал Волчок. Чтобы уберечь горло, злоумышленник перевернулся лицом вниз, бешено пиная собаку и в то же время пытаясь дотянуться до кармана брюк. Наполовину в воде, а наполовину на берегу, двое катались, бились, хрипели… Человек задыхался в смертельном страхе, собака рычала подобно дикому зверю.

Раненой левой рукой вор сумел ухватиться за пышный воротник вокруг шеи Волчка. Он толкнул яростно извивающегося пса на спину, прижал к его голове пистолет и нажал на спусковой крючок!

Собака обмякла и бесформенной грудой упала на границе воды и суши. Человек, тяжело дыша, поднялся на ноги — окровавленный, всклокоченный, заляпанный грязью.

Отголоски выстрела все еще разлетались по прибрежным холмам. В нескольких окнах дома вспыхнул свет, потом весь он осветился.

Преступник злобно выругался. Его ночная работа пошла насмарку. Он столкнул ялик в воду. Потом вернулся, чтобы отыскать то, что уронил на газон, когда его планы нарушила внезапная атака Волчка.

Пока он водил по траве рукой, кто-то схватил его за щиколотку. В паническом ужасе человек завопил и прыгнул в воду. Только потом, обернувшись, он понял, что произошло.

Волчок, не в силах встать, прополз несколько футов от того места, где упал, и в последний раз вонзил зубы в плоть врага.

Вор опять взвел пистолет и выстрелил в распростертую собаку, потом забрался в лодку и погреб прочь с отчаянной скоростью. Как раз в это время оглушительный лай оповестил всех, что из дома выпустили Лэда и Брюса. Они понеслись через газон, за ними бежал Хозяин.

Но частые удары весел о воду уже таяли вдалеке, и ночной мрак не оставил ни единого шанса выследить или догнать лодку.

Волчок лежал на боку, по пояс в воде. Он не мог встать, чтобы, как обычно, броситься навстречу Мальчику, который прибежал сразу вслед за Хозяином, отважно сжимая в руке целевую винтовку. Но пес все-таки помахал хвостом в слабом приветствии, потом кинул взгляд на темное озеро и ощерился.

По счастью, пуля царапнула череп Волчка и потом прошла вдоль передней лапы, вызвав кровотечение и онемение. Выстрелы не причинили собаке такого вреда, который не исправила бы неделя хорошего ухода.

Следы на траве и отравленное мясо на крыльце рассказали свою историю, которую дополнили комплект воровского инструмента и резиновая перчатка, найденные в нижней части газона. Хозяин засел за телефон.

На рассвете к одному доктору, принимавшему пациентов в трех милях от Усадьбы, обратился человек в рваной и грязной одежде с просьбой обработать полдюжины собачьих укусов, которые он, по его словам, получил после встречи со стаей бродячих собак на большаке. К моменту, когда все раны были перевязаны, к тому же доктору прибыл шериф с двумя помощниками и взял на себя дальнейшую заботу о покусанном человеке. В кармане последнего обнаружили револьвер и родную сестру резиновой перчатки, потерянной на газоне Усадьбы.

— Вы… вы не пускали Волчка ни на одну выставку и не дали ему выиграть хотя бы один кубок, — всхлипывал Мальчик, пока Хозяин занимался ранами пса, — а он сберег для вас все награды, которые получили другие собаки!

Три дня спустя Хозяин вернулся домой после поездки в город и направился прямо в комнату Мальчика. Там на ковре возлежал выздоравливающий Волчок, а Мальчик сидел рядом и гладил его перевязанную голову.

— Волчок, — торжественно начал Хозяин, — я тут поговорил с несколькими знакомыми. И мы все согласились…

— С чем согласились? — спросил Мальчик, в некотором удивлении глядя на отца.

Хозяин прочистил горло и продолжил:

— Мы согласились, что трофейная полка в моем кабинете пока недостаточно заполнена кубками. Поэтому было решено добавить к нашей коллекции еще один. Хочешь посмотреть на него, сын?

И Хозяин достал из-за спины блестящий серебряный кубок — один из самых больших и нарядных из всех, виденных Мальчиком, крупнее даже, чем кубок Брюса «Лучшая собака».

Мальчик взял кубок из протянутой руки отца.

— Кто его выиграл? — спросил он. — И за что? Разве мы уже не получили все кубки, которые завоевали на выставках? Или это…

Из груди Мальчика вырвался изумленный возглас — он увидел надпись на большом кубке. Обняв одной рукой Волчка, он зачитал эту надпись вслух, запинаясь от восторга:

— «Кубок героя. Награждается Волчок, победитель всех, кто бы ни заявился».