Звучит иронией, но многие африканцы теперь стыдятся своих собратьев, придерживающихся старого образа жизни, особенно тех, кто не одевается по-западному (или не одевается вообще) и не принимает участия в современной экономической и политической жизни. Они судят теперь о своих соотечественниках не по африканским стандартам и чисто по-западному представляют себе прогресс. Чтобы понять народ или его культуру, мы должны на время отказаться от этих западных стандартов.
Зарождение лесного земледелия
В густых экваториальных лесах, простирающихся вдоль западного побережья и тянущихся по экватору почти через половину континента, все еще сохраняются старые традиции. Народы, живущие за пределами леса, относятся к его обитателям с презрением и в то же время с почтением как к отсталым, примитивным, но и опасным людям. Примерно то же происходит и в самом лесу. Самые недавние его обитатели — это земледельцы, несколько веков назад ушедшие в лес из саванн, и они с презрением, маскирующим страх, относятся к тем народам, которые они здесь застали, в частности к охотникам-пигмеям. В лесах Итури, на северо-востоке Заира, крестьяне отдают первые плоды своих плантаций именно тем людям, которых они якобы презирают и которым приписывают сверхъестественные силы. Так происходит во всем мире.
Людей, живущих в лесах, в изоляции или как отшельники, часто подозревают в союзе со сверхъестественными силами. В некотором смысле так оно и есть: они по необходимости живут в непосредственной близости к природе, в союзе с ней, а не в противоборстве и обходятся тем, что им может предложить природа. В этом источник их силы, из-за этого к ним относятся с почтением, напоминающим зависть. Природа дает им все необходимое — пищу, убежище и тепло, то есть удовлетворяет самые насущные потребности человека.
Вместо того чтобы тратить лишнее время и энергию для накопления излишков, что вполне осуществимо в лесу, охотники-пигмеи из Итури обходятся лишь самым необходимым и посвящают остальное время искусству жить. Это не означает, что они охотятся несколько часов, а остальное время поют и пляшут. Чтобы жить хорошо, жить в мире с соседом, со своей семьей, необходимо тратить столько же времени и усилий, сколько и на добывание пищи, строительство жилища и изготовление наиболее нужных материальных предметов. Жить хорошо означает не только жить в мире с соседями, но и знать и понимать их, иметь одинаковые с ними основные взгляды на жизнь. Если не остается времени на общение, если оно все уходит на накопление все больших и больших излишков, то человек лишается взаимопонимания с соседом, а общество превращается в конгломерат индивидуумов, и каждый из них думает только о своей пользе.
Сводя экономические потребности до минимума, охотники-собиратели могу г посвящать большую часть дня социализации. Она может принять форму посещения соседних групп, разговоров у семейного очага, игры с детьми, обсуждения проблем, стоящих перед ними как индивидуумами или группой в целом, рассказывания легенд, содержащих тот моральный кодекс, который должна знать молодежь и который не следует забывать и взрослым. Остается время и для дискуссий, в которых все могут участвовать. В процессе таких дискуссий не только обсуждаются планы повседневных работ, но и предотвращаются или мирно улаживаются серьезные конфликты, и люди избегают раздоров.
Это не значит, что жизнь — сплошная идиллия, ибо настоящая дискуссия бывает утомительнее любого физического труда. Но возникающее здесь чувство общности и единства может показаться действительно идиллическим тем людям, у которых в жизни нет цельности, которых обуревают многочисленнее проблемы и тяготит неуверенность в будущем. У охотников чувство уверенности рождается оттого, что они живут заодно с природой, а не пытаются подчинить и контролировать ее и понимают, что при затрате минимальных усилий они могут удовлетворить все основные жизненные потребности. Ощущение уверенности объясняется еще и тем, что у них есть возможность и время дли социализации, которая позволяв обсуждать и мирно решать все проблемы и споры.
Африканцы рано усвоили этот урок, так как население росло, а жизнь усложнялась и человеку приходилось вступать в прошвоборство с природой, занимаясь земледелием и одомашниванием животных. Несмотря на это, они сохраняли близость к окружающей среде и определенное равновесие, создавая социальную систему, подлинно общественную, так как у них было время для общения.
В традиционном обществе нет юридических кодексов или карательной системы, которые позволяли бы одним махом осудить и наказать человека за тот или иной поступок. Каждый поступок должен рассматриваться в контексте и с участием всех, кого он касается. Решающим фактором является не закон, а стремление добиться справедливости, что требует участия всей общины в разборе дела. Дело не сваливают на плечи экспертов или двенадцати присяжных, которые, вероятно, даже не знают истца и обвиняемого и лично не имеют никакого отношения к этому делу.
Может показаться, что мы ушли слишком далеко от рассказа о жизни в лесу, но это не так. Речь идет о самой сути всей жизни таких людей леса, как охотники-пигмеи из Итури, а это и есть суть жизни всех африканцев, как бы ни менялись ее внешние проявления. Те, кто мигрировал в лес из других районов, пришли сюда как земледельцы, со своей техникой и общественной организацией, и поняли, что лес — это суровая и враждебная среда. Чтобы выжить, им пришлось вступить в противоборство с природой, рубить деревья, сжигать их, но и после этого приходилось работать долгие и жаркие дни, чтобы приостановить наступление леса Не удивительно, что они со страхом и уважением взирают на охотников-мбути, прекрасно живущих в прохладной тени леса, который к ним благоволит, а земледельцев не любит.
Поэтому земледельцы и заключают ритуальный союз с охотниками, как бы достигая тем самым согласия с природой и используя охотников на роли посредников. Они ведут борьбу с лесом, с природой, валят деревья и расчищают место для плантаций, однако они признают превосходство леса и подчиняются ему. Они не поклоняются ему, но все же лес с его фауной и флорой составляет суть их идеологической системы и мировоззрения. Повсюду в лесных районах и земледельцы стали верить в ведовство и колдовство, хотя для самих охотников такие верования не характерны.
Таким образом, в одной и той же окружающей среде экономическая деятельность человека может быть совершенно различной. Если человек полностью подчинится среде, как пигмеи, ему не нужна сложная техника. Более того, сложная техника нарушит идеальное равновесие в природе, и охотникам наверняка придется убивать слишком много зверей и собирать излишнее количество продуктов. Сейчас охотники составляют неотъемлемую часть общей экологической картины, а охота — часть того механизма, при помощи которого природа сохраняет равновесие. Так, благодаря мбути, например, сдерживается рост слоновьего стада, способного принести немало разрушений. Численность самих мбути ограничена системой контроля над деторождением, порожденной их образом жизни и пониманием тех требований, которые предъявляет им природа. Детская смертность и болезни — они очень редки среди мбути — являются, как и у других народов Африки, средством регулирования численности населения, дающим людям больше шансов на здоровую и продуктивную жизнь.
Пассивная адаптация охотников-мбути к природе говорит о том, что в этом случае окружающая среда является детерминирующим фактором, тогда как при более высоком уровне техники — просто влиятельным фактором. При существующем у охотников уровне развития техники они вынуждены жить небольшими группами и вести кочевой образ жизни, не оседая на одном месте дольше, чем на месяц. Это, конечно, во многом определяло и общественную систему, которую можно сравнить, пожалуй, с системой охотников-бушменов, тоже пассивно адаптировавшихся к природе, хотя и в совершенно иной окружающей среде.
Топография также во многом определяет существующие в лесах политические системы. Там, где коммуникации затруднены, имеются мелкие общественные организации, а политическое укрупнение достигается не централизацией, а федерацией. Крупные королевства и империи возникали только на Гвинейском побережье в лесах Западной Африки и на южных окраинах зоны леса. Однако даже самые крупные государства неизменно признавали (хотя бы в форме отдельных ритуальных актов) могущество леса, населяющих его духов и с любопытством и уважением относились к продолжавшим жить в чаще малорослым, стеснительным и добрым его обитателям.
Человек живет в лесных районах Центральной и Западной Африки по крайней мере 50 тысяч лет, но до сих пор археологи мало интересовались его историей. Человек каменного века занимался охотой и собирательством, и, как видно по пигмеям, этим можно заниматься в лесу так же успешно, как и в саванне.
В среднем каменном веке в лесных районах появлялись каменные орудия, выполнявшие те же функции, что и современные орудия для обработки дерева, — тесло, долото, зубило, рубанок, скребки, а также топоры, лезвия ножей и метательные острия. Они известны как культура лупсмбе. В позднем каменном веке в Конго люди, принадлежавшие к культуре, определяемой как «неолитическая фация», вероятно, еще за 4000 лет до н. э. пользовались каменными мотыгами для обработки земли под местные африканские растения, и найденные такого рода каменные мотыги в Гане, возможно, относятся к крайне западному ответвлению мотыжной вегекультуры, возникшей в это время в Конго. В Западной Африке земледелие зародилось тоже примерно за 4000 лет до н. э. в саваннах к северу от леса, и лишь в первых веках до нашей эры оно проникло в лес.
Вопрос о зарождении земледелия не прост, и неверно представлять себе дело так, будто оно появилось в одном пункте, а затем начало распространяться на другие районы. Оно возникало независимо в нескольких, даже во многих районах, при различном техническом уровне, в разных формах и на основе разных культур, но обмен опытом шел во всех направлениях. Однако только в первые века нашей эры, когда были завезены азиатские продовольственные культуры, отвечавшие условиям лесной среды, в лесу начался демографический взрыв, вызвавший миграцию бантуязычных народов к южной половине континента. Они владели искусством изготовления железных копий, ножей и мотыг, что помогло им получить техническое превосходство над пользовавшимися каменными орудиями племенами, которые, однако, продолжали еще долгие века жить в этом районе сравнительно спокойно.
Нелегко проследить преемственность между древними обитателями леса и теми, кто живет в нем сейчас. Нет никаких наглядных свидетельств связи между пигмеями и древними лесными охотничьими культурами, хотя пигмеи, вероятно, всегда жили в лесу и такая связь должна существовать. Даже изучая жизнь людей железного века, мы не можем с уверенностью установить такие связи, несмотря на то что иной раз и заметна удивительная преемственность в материальной культуре или форме искусства. Примером может служить находка кучи погребальных предметов вместе с черепом в пещере близ реки Бушимае, в районе Бакванги в провинции Восточное Касаи (Заир). Один из найденных горшков, сделанный в виде женщины, держащей в руках чашу, до мельчайших деталей похож на резьбу по дереву народа луба в Катанге, хотя современным луба неизвестен этот тип керамики. Возможно, это захоронение одного из древних земледельцев луба, живших здесь до основания первой империи луба в начале XVI в.
Интересна история сельскохозяйственных культур, выращиваемых в лесистых районах Центральной и Западной Африки. Культура корнеплодов, вероятно, выросла естественно из собирательства охотников каменного века, поэтому трудно определить дату ее появления. Обнаружение археологами палок-копалок с грузилом или мотыг не обязательно свидетельствует о том, что употреблявшие их люди жили за счет земледелия. Может быть, они пользовались ими для собирания диких растений. Вероятно, охотники тоже в какой-то мере занимались вегекультурой, ибо для того чтобы выжить, им приходилось делать запасы. Даже сейчас, пользуясь всего лишь палкой-копалкой, охотники сажают или пересаживают растения, чтобы обеспечить себе пропитание. Вегекультура в более широких масштабах, возможно, зародилась в Конго еще за 4000 лет до н. э.
Культура зерновых — дело более сложное, и ее зарождение вызывает много споров. Раннее появление азиатских продовольственных культур привело к экспансии народов банту в Центральной Африке. А появление американских культур, завезенных португальцами в самом конце XV в., произвело коренной перелом в образе жизни лесных африканцев, которые ныне полностью зависят от культур, не существовавших ранее в Африке.
Следующая таблица показывает всю сложность этого вопроса.
Основные продукты лесной зоны
Местные африканские растения
гвинейский ямс (Dioscorea cayenensis, D. rotundata)
рис (Oryza blaberrima)
фонио (Digitaria exilis)
масличная пальма (Elaeis gunieensis)
пальма кола (Cola acuminata, C. nitida)
пальма рафия (Raffia ruffia)
Завезенные из Азии Между 200-ми годами до н. э. и 1500-ми годами н. э.
водяной ямс (Dioscorea alata)
банан (Musa sapientum)
кокосовый ямс (Colocasia esculenta)
Вероятно, завезенные не ранее XV в.
китайский ямс (Dioscorea esculenta)
рис (Oryza saliva)
Завезенные из Америки
маис (Zea mays)
маниок (Manihot manihot)
Люди леса: охотники-мбути
Пигмеи-мбути из лесов Итури — самые типичные представители всех пигмеев экваториального леса. Небольшой рост, не выше 4 и 1/2 футов, и светлый цвет кожи помогают им легко и незаметно передвигаться в лесной тени. Их экономика требует минимальной техники, стоящей примерно на уровне каменного века, хотя они уже не пользуются каменными орудиями. Они не одомашнивают животных, не культивируют растения и, вместо того чтобы подчинять себе лес, живут с ним в тесной связи. Собранные грибы, корни, плоды, ягоды и орехи составляют основу их рациона, но форму их общественной организации определяет охота. Размеры каждой группы зависят от наличия в данном месте дичи и съедобных растений, и, чтобы предотвратить чрезмерное истребление этих продуктов в данном районе, группы должны переходить от лагеря к лагерю, не задерживаясь на одном месте дольше месяца.
У тех мбути, что охотятся главным образом с луками и стрелами, группа может состоять всего из трех семей, хотя во время сезона сбора меда охотники объединяются в большие группы, требующиеся при облавах — бегбе. Но на западе у охотников, пользующихся сетями, группа должна состоять по крайней мере из семи семей, а предпочтительно в два раза больше. В тех случаях, когда группа объединяет уже 30 семей, она разделяется. В лесах Итури достаточно места для 35 тысяч мбути, и каждая группа занимает свою территорию, оставляя в центре лесов большой ничейный участок земли.
Жизнь пигмеев-мбути из лесов Итури дает типичный пример физической и социальной адаптации к окружающей среде Благодаря маленькому росту (максимум 4 фута 6 дюймов) и светлой коже они бесшумно и легко передвигаются по лесу. Сначала вся семья направляется на охоту, но затем она делится на возрастные группы Мужчины устанавливают сети и караулят дичь с дротиками в руках Молодые люди держатся позади, чтобы убить стрелами дичь, которая может ускользнуть из сетей, или поймать ее голыми руками.
Семья является основной общественной единицей, но группа в целом считает себя чем-то вроде единой семьи. Группа не обязательно состоит из родственных семей, да и состав ее меняется с каждым ежемесячным кочевьем. Однако всех членов группы объединяют теплые чувства родственной солидарности Когда начинается охота с сетями, семьи иногда отправляются на охоту совместно, но затем распадаются на возрастные группы. Здесь нет такого строгого деления на возрастные группы, как у скотоводов саванны, но возраст тем не менее является важным структурным принципом. Мужчины устанавливают сети и стоят на страже с копьями в руках. Молодые люди держатся позади, чтобы добить зверя стрелами, если он вырвется из сети, или попытаться поймать его руками. Женщины и дети образуют полукруг, стоя лицом к охотникам, и загоняют дичь в сети Когда дичь поймана, женщины кладут ее в корзины, которые они носят зя спиной, удерживая ремнями, наброшенными на лоб. После того как силки поставят два-три раза, у группы уже достаточно пищи на день, и она возвращается в лагерь. По дороге мужчины, женщины и дети собирают все, что идет в пищу, и к полудню вся семья сидит у костра, разведенного у маленькой хижины из листьев, и варит пишу.
Молодые и старики иногда ходят в лес в одиночку — пострелять птиц или обезьян отравленными стрелами; или же старики остаются после ухода охотников в лагере, присматривая за малыми детьми. Но даже у маленьких детей есть свои обязанности, независимо от того, идут они на охоту или нет. Перед уходом в лес они должны развести особый костер у подножия дерева, чтобы дым привлек внимание бога леса и он обеспечил успешную охоту. Некоторые утверждают, что этим актом охотники искупают свою вину за то, что лишают лес дичи и растительности, так как у пигмеев двойственное отношение к охоте. Она несет им радость, удовольствие, и они любят есть мясо, но все же они считают, что нехорошо лишать жизни живые существа, ибо бог создал не только людей леса, но и животных леса. Детям в самом раннем возрасте внушают идею зависимости от леса, веры в него, заставляют их почувствовать себя частью леса, а поэтому им и поручают обязанность разжигать искупительный костер, без которого не будет успешной охоты.
Высокая мобильность пигмеев ведет и к непостоянному характеру общественной организации. Поскольку все время меняется состав и размер групп, в них не может быть вождей или индивидуальных лидеров, так как они, как и другие люди, могут уйти и оставить группу без лидера. А поскольку у мбути нет линиджной системы, было бы трудно делить лидерство, когда раз в год группа раскалывается на более мелкие единицы. Здесь в системе правления тоже играет важную роль возраст, причем у всех, кроме детей, есть свои обязанности. Но даже и дети играют определенную роль: дурное поведение (лень, сварливость, эгоизм) исправляют не с помощью системы наказаний — ее у пигмеев не существует, — а просто высмеивая провинившегося. Это дети умеют делать прекрасно. Для них это игра, но через нее они постигают моральные ценности жизни взрослых и быстро исправляют поведение провинившегося, поднимая его на смех. Молодые люди чаще влияют на жизнь взрослых, в частности, они могут выражать свое недовольство группой или одобрение группы в целом, а не индивидуумов во время религиозного праздника молимо. За взрослыми охотниками остается решающее слово в экономических вопросах, но и только. Старейшины выступают в роли арбитров и принимают решения по наиболее важным проблемам группы, а старики пользуются всеобщим уважением.
Близость, существующая между пигмеями-мбути и их лесным миром, проявляется в том, что они очеловечивают лес, называют его отцом и матерью, поскольку он дает им все, что нужно, даже жизнь. Они не пытаются контролировать окружающий мир, а приспосабливаются к нему, и в этом коренное различие между их отношением к лесу и отношением к лесу других его обитателей, — рыбаков и земледельцев. Техника у мбути очень простая, и другие племена, владеющие определенным материальным богатством, считают охотников бедняками. Но такое материальное богатство только мешало бы кочевникам-мбути, а имеющаяся у них техника в достаточной мере удовлетворяет их потребности. Они не обременяют себя никакими излишками. Они делают одежду из коры, разбитой куском слоновьего бивня, из шкур и лиан изготовляют сумки, в которых носят детей за спиной, колчаны для стрел, мешки, украшения и веревки для плетения охотничьих сетей. Мбути за несколько минут строят жилища из молодых побегов и листьев, разрезая их металлическими мачете и ножами, которые они получают от живущих поблизости крестьян. Говорят, что, если бы у них не было металла, они пользовались бы каменными орудиями, но это сомнительно — пигмеи постепенно вступают в железный век.
Об обильных дарах леса можно судить хотя бы по дереву касуку — смола с его верхушки нужна для приготовления пищи, а смола, взятая у корней дерева, идет на освещение жилищ. Этой смолой мбути также замазывают швы коробов из коры, в которые они собирают мед. Ребенок с ранних лет учится использовать окружающий его мир так, чтобы не губить его, а только брать все, что нужно в данный момент. Его образование сводится к подражанию взрослым. Его игрушки — это копии предметов, которые употребляют взрослые: мальчик учится стрелять из лука в медленно движущихся животных, а девочка идет в лес и набирает в свою крошечную корзинку грибы и орехи. Тем самым дети оказывают экономическую помощь, добывая некоторое количество пищи, хотя для них это просто игра.
Благодаря чувству взаимозависимости и общности, воспитываемому с рождения, пигмеи единым коллективом противостоят соседним племенам лесных земледельцев, совсем иначе относящихся к лесу и считающих его опасным местом, которое надо расчистить, чтобы выжить. Пигмеи торгуют с этими земледельцами, но не из экономических соображений, а просто для того, чтобы земледельцы не лезли в их лес в поисках мяса и других лесных продуктов, в которых всегда нуждаются крестьяне. Жители деревень боятся и людей леса, и самого леса, ограждая себя от них ритуалами и магией.
Единственное магическое средство охотников носит «симпатический» характер — это талисман, изготовленный из лесных лиан, украшенных крошечными кусочками дерева, или же мастика из золы лесных пожаров, смешанная с жиром какого-либо животного и заложенная в рог антилопы; ею потом мажут тело, чтобы обеспечить успешную охоту. Идея такого талисмана проста: если мбути еще ближе физически соприкоснется с лесом, то его потребности будут обязательно удовлетворены. Эти акты носят скорее религиозный, а не «магический» характер, что видно на примере матери, которая пеленает новорожденного ребенка в особое одеяние, сделанное из куска коры (хотя теперь мать могла бы достать и мягкую ткань), и украшает младенца амулетами из лиан, листьев и кусков дерева, а затем купает его в лесной воде, которая скапливается в некоторых толстых лианах. С помощью этого физического контакта мать как бы посвящает ребенка лесу и просит у него покровительства. Когда приходит беда, то, как говорят мбути, им достаточно пропеть священные песни церемонии молимо, «разбудить ими лес» и привлечь его внимание к своим детям — тогда все будет в порядке. Это богатая, но простая вера, представляющая разительный контраст с верой и практикой соседних племен.
Лесные земледельцы
Из всех лесных земледельцев бира наименее удачно адаптировались к окружающей среде. Бира живут в постоянном страхе перед лесом, этим враждебным миром, сводящим на нет все их попытки выжить. Они рубят деревья, расчищая землю под поля, но лес тут же начинает опять расти. Урожай первого года всегда беден, потому что поле еще плохо расчищено и почва недостаточно обработана. Самый лучший урожай второго года. Если крестьяне снимут третий урожай, то он будет и последним на этом поле, так как почва истощится, а земля станет сухой и голой. А недели через три пышная лесная растительность уже покроет поле и будет расти на той земле, которая отказалась кормить крестьян. Поле могут погубить проливные дожди, град и ураганные ветры, да и стадо бабуинов или одинокий слон могут за один час принести такой же ущерб. Крестьяне работают упорно; они сажают разные культуры, включая бананы, маниок, бобы, арахис и суходольный рис, но никогда не собирают больше того, что посажено. В своей тяжелой жизни они винят лес — в их представлении это обитель пигмеев и злых лесных духов, а те и другие опасны и их надо умиротворять.
Эти крестьяне бежали из саванн в результате перенаселения и обосновались в лесу примерно 200–400 лет назад. Последствия перехода в чужую окружающую среду очевидны — крестьяне не смогли приспособиться к лесу. Они разбились на мелкие самостоятельные группы, и каждая установила связь с группой мбути, служившими им проводниками по лесу. После длительных столкновений между собой крестьяне расселились в крошечных автономных деревнях и по-прежнему относятся с подозрением друг к другу. Чтобы оградить себя от соседей, духов леса и мбути, они прибегают к ритуальным средствам (включая ведовство и колдовство) и до сих пор продолжают борьбу с окружающим их миром, не веря, что лес может быть и добрым и дружелюбным. Для пигмеев лес — это не подлежащее обсуждению явление, признаваемое и принимаемое таким, какое оно есть. Но бира, стремящиеся завладеть землей, чуждаются леса, и в результате этого вся их организация определяется страхом перед лесом, конфликтом с ним и борьбой между упрямыми бира и могучим лесом.
Примером другой формы адаптации могут служить леле, живущие далеко к юго-западу отсюда, на окраине леса. Их деревни расположены в саванне, но на краю леса, и леле испытывают серьезные трудности, стараясь приспособиться к двум различным мирам. Как и бира, они боятся леса и уважают его, и эти чувства определяют всю сегментную организацию их племени и полуавтономных деревень. Страх перед колдовством и ведовством доминирует в их жизни. Они опасаются, как бы против них не было применено колдовство, и эти опасения служат главным фактором их общественной организации, для защиты которой, по их убеждению, всем родичам нужно жить вместе. Умиротворение леса абсолютно необходимо, и в отличие от бира леле делают различие между своей деятельностью в лесу и остальными занятиями, причем дело с лессм имеют только мужчины. Таким образом, разделение труда между полами становится у леле организационным принципом.
Деревня леле строится вокруг центральной площади дли танцев, что свидетельствует об общности интересов, хотя деление существует и внутри деревни. Деревня бира разделена на мелкие семейные ячейки, и у каждой есть свое особое место для общественных сборищ.
Квеле, живущие на противоположном берегу реки Конго, во многом отличаются от бира и леле, но и на них оказывает влияние близость леса. Хотя квеле переживали те же трудности, они более успешно и практично приспособились к окружающей среде. Они тоже пришельцы в этом районе, но хорошо адаптировались к лесу, оставшись, однако, земледельцами. Квеле охотятся, рыбачат, собирают дикие лесные растения и до предела используют окружающую среду, чтобы создать себе определенный материальный комфорт. Они почти не поддерживают контактов с соседними местными охотниками и не полагаются на их продукты, как крестьяне в районе Итури.
Квеле выращивают бананы и маниок, а также арахис, перец и маис. Две главные завезенные культуры растут в любой сезон, хорошо привились в лесных условиях и считаются основным источником процветания лесных банту. Хотя труд мужчин на рубке деревьев и расчистке зарослей крайне изнурителен, он не требует обязательных коллективных усилий. Как и другие лесные земледельцы, квеле расселялись по автономным деревням Каждый год или два года им приходится переходить на другое место, что привело к рождению общественной системы, хорошо приспособленной к постоянному передвижению. Их простая, но высокохудожественная материальная культура отражает практический подход к жизненным проблемам.
Земледелие в лесу возможно только при определенных условиях; железная металлургия абсолютно необходима для рубки деревьев и расчистки подлеска. Железо облегчает эту работу, но оно используется также в символической форме — как выкуп за невесту, что подчеркивает важную роль женщин в уходе за полями, которые расчистили их мужья. Но поля дают урожай не больше двух-трех лет подряд, после чего опять приходится приступать к тяжелому труду в лесу. Когда переходят к новым полям, передвигается и вся деревня. И всегда планировка деревни отражает тот же дробный характер общества квеле: группы родичей селятся имеете, и у Каждой группы есть место сборищ — «сторожевой дом». Такой сторожевой дом находится на каждом углу четырехугольной деревни — это наследие прошлого, когда приходилось оборонять деревню от нападения агрессивных и враждебных соседей.
Несмотря на необходимость обороны и трудности земледельческой экономики, квеле не прибегают к сложным методам ритуальной защиты. Будучи народом практичным, квеле искали практических решений для своих проблем и пришли к удовлетворительному ритуальному согласию с окружающим миром. Их система верований не заражена теми неврозами, которые характерны для бира и леле, не сумевших успешно приспособиться к окружающей среде. Обрядов у квеле немного, но важнее всех обряд, относящийся к охоте с сетями. То же самое и у леле, коллективная охота которых в лесу носит чисто ритуальный характер. Можно вспомнить бира, которые считают, что лес угрожает им осквернением и таит в себе такие опасности, что они просят мбути приносить им нужные продукты, а сами остаются в изоляции в крошечных деревнях на расчищенных участках.
Квеле достигли больших успехов, но они не довели эти успехи до логического конца — может быть, что-то помешало им, — и у них нет никакой системы социальной стратификации, хотя индивидуум и может достичь определенного статуса. Что касается материальной стороны жизни, то они больше заботятся о материальном благополучии, чем просто о накоплении имущества. Д-р Леон Сирото, из трудов которого взяты эти сведения о квеле, считает, что концепция «престижа» имеет у квеле больше значения, чем концепция «богатства». Этим они отличаются от бира и стоят ближе к другому лесному народу — мангбету.
Мангбету, родом из района озера Чад, появились в северной части зоны леса тысячу лет назад, но не проникли глубоко в лес и поселились на его окраине. Однако на протяжении последних нескольких веков другой могучий народ саванны, азанде, теснил их и заставлял углубляться в лес. У мангбету существовало централизованное государство, и они сохранили его прежде всего потому, что в занятой ими части леса оказалось возможным выращивать масличную пальму. Пальма растет из года в год, не истощая почву, и поэтому мангбету не нужно было по экономическим соображениям постоянно менять место обитания Из всех лесных земледельцев они наиболее оседлые. Помимо масличной пальмы мангбету выращивают бананы, картофель, маниок. арахис, тыквы и табак. Они собирают также дикий кунжут и элевзину. Как и другие лесные земледельцы, в качестве единственного удобрения они применяют древесную золу. Они пользуются только дождевой водой, поскольку дожди здесь выпадают равномерно в течение всего года.
Мужчины и женщины народа мангбету занимаются и охотой, так что им нет надобности добиваться контроля над местными мбути, как то делают бира и другие У мангбету сложились хорошие отношения с мбути на основе обмена продуктов плантаций на лесные продукты, которые собирают мбути. От других лесных земледельцев мангбету отличают прежде всего высокая степень специализации и высокий уровень ремесла. Поскольку железо крайне необходимо для лесного земледелия — вследствие чего растет и ритуальное значение железа, — кузнечное ремесло повсюду является специализированной профессией, которая дает кузнецу высокий общественный статус, независимо от того, изготовляет он ритуальные предметы или обычные лезвия для мотыг. Это относится как к бира. так и к мангбету.
Но мангбету известны и как искусные резчики по слоновой кости (этим ремеслом, как и кузнечным, занимаются всегда мужчины), причем это ремесло зависит от наличия и характера королевского двора. Иногда мужчины делают статуэтки из глины, но, как правило, гончарным производством занимаются женщины. Люди обоих полов плетут корзины самых различных форм и назначений — от сита для изготовления пива до шляп. Только мужчины работают по дереву; и если взять хотя бы исключительно богатую культуру обработки дерева, можно понять, как глубоки социальные различия между мангбету и остальными лесными земледельцами. Размеры некоторых изделий чрезвычайно велики, как, например, деревянных чаш для пищи диаметром в несколько футов, огромных скамей, стульев и табуретов. Уровень художественного орнамента намного выше, чем у остальных народов этого района.
Развитие ремесла во многом зависит от князька, который живет в пышном дворце в центральной деревне и окружен двором, состоящим из его жен и министров. Вся территория разделена на провинции, в пределах которых каждая деревня, обычно небольших размеров, находится под властью мелких вождей. Деревни не укреплены и представляют собой скопления постоянных жилищ, расположенных в долинах и вдоль рек, что обеспечивает лучшую связь между ними и доступ к плодородным землям. Удобная система тропинок облегчает коммуникации, и повсюду, где это возможно, жители перегораживают мелкие речки камнями и землей, создавая броды. Барабаны и трубы передают за несколько минут — при помощи сложного сигнального кода — подробные послания из одного конца королевства в другой.
В деревнях есть центральные места сборищ. Дома-изоляторы для больных находятся в лесу, что, вероятно, связано с сохранившимся ритуальным уважением к лесу. Мангбету, пожалуй, еще практичнее квеле: если у квеле ремесло отражает как религиозные верования, так и светские интересы, то искусство ремесленников-мангбету почти целиком имеет характер светского придворного искусства. Слоновая кость, в частности, целиком зарезервирована за двором и аристократией, обладание изделиями из слоновой кости указывает на определенный ранг. Из слоновой кости чаще всего делают миниатюрные копии домашней мебели и утвари. Они, конечно, не имеют практической ценности, а служат лишь эмблемой положения человека в социальной иерархии.
Лесные рыболовы
Рыболовство, как и земледелие, тоже является своего рода враждебным природе актом, и у рыбаков особая психологическая реакция на окружающую среду и особая форма общественной организации. Африканские реки, озера, болота и прибрежные воды кишат рыбой, и хотя лишь немногие общины специализируются на рыболовстве, оно служит важным источником протеинов для одной трети населения. В противоположность земледельцам, африканские рыбаки создали множество замечательных технических приспособлений, чтобы полнее воспользоваться плодами своей экономической деятельности. Некоторые изобретения определяются характером водного источника, другие сезонными подъемами и падениями уровня воды или нерестом рыбы.
Рыбацкие общины организуются так, чтобы рыбаки могли наилучшим образом использовать все возможности и успешно преодолевать трудности. Характер их техники часто находит отражение в социальной и политической организации: некоторые технические приспособления требуют коллективных усилий, другие позволяют проявить индивидуальную предприимчивость. Так, в результате применения опьяняющих средств на поверхность всплывает столько рыбы, что все мужчины, женщины и дети должны собирать рыб, пока они не пришли в себя и не уплыли. Плотины также задерживают большое количество рыбы, и тогда женщины и дети собирают рыбу руками, сачками и корзинами, а мужчины бьют ее гарпунами. Иногда рыбу загоняют в омуты, отгороженные тростниковыми циновками, откармливают ее улитками, кожицей маниока и бананами, пока она не будет готова для употребления в пищу.
1, 2 — корзиночные ловушки народа ндака; 3 — корзиночная ловушка народа мангбету; 4 — рыболовная сеть народа рега.
Коллективное рыболовство приносит большой улов, часто даже дает излишки рыбы для торговли; в то же время индивидуальная техника освобождает женщин и позволяет им заняться уходом за полями и плантациями, которые также представляют экономическую ценность. Рыбацкие деревни различны по размерам и организации. На реке Конго на расстоянии нескольких миль друг от друга находятся общинные рыболовецкие участки вагенья, а также изолированные жилища одиночных рыбаков, живущих со своими семьями в отдаленных рыбацких лагерях, где они обычно запруживают какую-нибудь лесную речку. И та и другая формы рыболовства имеют свои преимущества и проблемы.
Большей частью рыбачат с помощью ловушек, так как, поставив ее, хозяин может идти в другое место и там тоже ставить ловушки или заняться иной работой. Наиболее распространены ловушки в виде конических корзин, которые устанавливают между камнями или крепкими шестами, а в качестве якоря используют камни и лианы. Течение несет рыбу в ловушку, из которой она не может выбраться. В тихой воде рыбу привлекают приманкой в ловушки, из которых нет выхода. В число других автоматических приспособлений входят подводные клетки, дверцы которых захлопываются, когда рыба возьмет приманку, а также согнутые молодые побеги деревьев, с которых в воду свешивается леска с приманкой, закрепленная так, что натянутое удилище выбрасывает на берег рыбу, схватившую приманку.
В Африке рыбу ловят обычно с помощью ловушек. После того как ловушка установлена, ее хозяин может заняться установкой других ловушек или иной работой, в частности обработкой полей. 1 — ловушки в виде конических корзин устанавливаются между камнями или прочными столбами. Течение гонит рыбу в ловушку; оно настолько сильно, что рыба не может вырваться из нее. 2 — согнутые побеги дерева с приманкой опускаются в воду, и как только рыба схватит приманку, гибкий побег выбросит ее на берег. 3 — иногда перегораживают и запруживают небольшие лесные речки, оставляя загон в форме каноэ, в который течение гонит рыбу.
Иногда небольшую лесную речку запруживают и оставляют лишь проход, через который рыба попадает в клеть, формой напоминающую каноэ. Хозяин плотины собирает рыбу дважды в день, причем он идет к клети по шестам так, что даже не мочит ноги. Используя такую технику, получают излишек рыбы, которую можно сушить и, если есть свободное время, продавать, чтобы удовлетворить и другие потребности. Поэтому отдельные семьи специализируются целиком на рыболовстве и живут независимо от своих родичей. Это вполне отвечает стремлению некоторых лесных народов вроде ндака, соседей бира, жить в изоляции.
Реку тралят сетями с пробковыми поплавками и грузилами, и тогда рыбу вытаскивают сетью или бьют дротиками и стрелами прямо в воде. Так же проводится и ночной люв рыбы с факелами: огонь влечет рыбу к людям, ожидающим ее с дротиками в руках. Часто ценные металлические наконечники привязывают к древку веревкой, так что, если рыба вырвется, ее легко можно потом обнаружить по всплывающему концу древка и поймать. Иногда для этого употребляются специальные поплавки. Но одному человеку нелегко бить рыбу гарпуном или дротиком, при использовании этого метода намного продуктивнее коллективная ловля рыбы. С большого каноэ можно охотиться и на такое крупное животное, как гиппопотам. Раненое животное, пытаясь спастись, тащит за собой лодку до тех пор, пока окончательно не выбьется из сил. Охота на рыбу с гарпунами и дротиками в отличие от ловли сетями требует участия всех мужчин деревни, иногда даже объединенных усилий жителей нескольких деревень, а в это время женщины ухаживают за полями.
Охотники считают убиение животного опасным актом, преступлением против той силы, что создала животное; земледельцы сопровождают свои враждебные природе действия, выражающиеся в нарушении почвы и сборе урожая, искупительным ритуалом; точно так же и рыболовы стараются оградить себя от злых последствий воровства рыбы из воды. Во время своего ежегодного праздника люди народа иджо из прибрежной Нигерии, занимающегося главным образом рыболовством, надевают маски, изображающие головы рыб, и регалии, напоминающие рыболовные дротики и весла, и направляются к храму, где приносят свои жертвы духам предков.
Рыболовство связано со многими ритуальными запретами, хотя публичные их проявления вроде праздника иджо довольно редки. В районах, небогатых рыбой, часто применяется запрет на рыболовство — в этих случаях говорят, что рыба напоминает змею и ее нельзя есть даже в голодное время. Во многих районах рыбу ассоциируют с плодородием и многократным деторождением, беременным женщинам запрещают есть рыбу, а мужчинам, пока они изготовляют сети и ловушки, не разрешают иметь половые сношения. Именно в такой форме, а не в виде крупных религиозных праздников или культов рыболовческий ритуал играет важную роль в укреплении семьи и моральных принципов племени, в объединении общими верованиями отдельных людей.
Торговля
После XV в. миграция народов с севера замедлилась, и с развитием стабильного лесного сельского хозяйства люди начали объединяться в более крупные политические образования. Именно в бассейне реки Конго находились народы, которые создали сильные государства со сложной структурой королевской власти, а рядом с ними существовали и менее централизованные, но тоже сильные государства. Одно из таких государств превратилось в крупную империю Конго, достигшую расцвета к 1482 г., когда появились португальцы. Однако контакт с португальцами оказался пагубным: стремление получить европейские товары подорвало устои империи Конго, которая начала продавать в рабство своих людей и в конце концов оказалась под господством менее организованного соседнего племени яка. Яка погнали на восток народ куба, там куба, в свою очередь, основали крупную империю, покорили местный народ кете и подняли на высокий уровень речную и сухопутную торговлю. Обмен товарами и техническим опытом между этими народами вел также к обмену идеями и к ослаблению разделявших их политических и религиозных барьеров.
Торговые пути европейских купцов, проходившие через империю Конго, сходились в районе, который позднее назвали Стэнли-Пул Сначала эти караванные пути через Конго контролировали португальцы Главную роль играла работорговля. Поскольку не было вьючных животных, все товары, которые нельзя было перевезти по воде, переносили по суше люди Как только караван добирался до побережья, носильщиков продавали и отправляли в Южную Америку Высокоразвитая империя Конго занималась торговлей и работорговлей, но жадность погубила ее Позднее торговлю в глубинных районах взяли в свои руки арабские купцы, установившие связь между своей базой на Мадагаскаре и устьем реки Конго на Атлантическом побережье, но ликвидация работорговли подорвала их влияние.
К югу от государства куба возникла еще более крупная империя, основанная в XVI в. народом сонге, но затем захваченная и расширенная народом луба, который позднее подчинил себе народ лунда. На севере в имперскую орбиту были втянуты даже народы чокве и панде. Речные коммуникации облегчали как торговлю, так и завоевания, и по всему району шло постоянное взаимодействие различных культур. Однако племенные традиции так устойчивы, что и сейчас ремесло каждого народа сохраняет свой отличительный стиль, хотя оно и обогащается в процессе широкого обмена.
В XVI и XVII вв. торговые пути европейцев, пролегавшие через империю Конго, сходились в районе, впоследствии получившем название Стэнли-Пул. Река Касаи служила могучей артерией, по которой и происходил обмен товарами между побережьем и внутренними районами. Народы, не находившиеся непосредственно под влиянием конго, куба или луба, но обитавшие недалеко от реки (например, теке), в результате этой торговли стали тяготеть к тому или другому имперскому центру. Португальские купцы сначала сами прокладывали караванные пути через империю Конго, но вскоре они поручили это африканцам Рабство стало важным элементом торговли, так как вьючных животных не было, и товары, которые не удавалось перевезти по рекам, тащили на себе носильщики. Когда купцы добирались до побережья, они заодно с товарами продавали и носильщиков, которых отправляли в Америку. Такова была цивилизация, занесенная в Конго португальцами.
Разгром империи Конго народом яка вынудил европейцев перенести их торговые пути к югу, на территорию будущей португальской Анголы, за пределы лесного района. В глубине континента эти пути контролировала империя Лунда, которая не позволила португальцам установить прямой трансконтинентальный путь из Анголы в Мозамбик. Главным предметом торговли была слоновая кость, а рабы были обязательным сопутствующим товаром. Большое значение имела также торговля воском и медью. Кроме того, шла оживленная торговля между империями луба и лунда, с одной стороны, и куба — с другой, причем они обменивались разнообразными изделиями местного производства. В XIX в., с сокращением спроса на слоновую кость, трансконтинентальный маршрут потерял свое былое значение, а вместе с этим было подорвано влияние луба и лунда.
Арабские работорговцы укрепились во внутренних районах континента с помощью небезызвестного исследователя Генри Мортона Стэнли. По его рекомендации бельгийцы назначили одного из самых бесстыдных работорговцев, Типпу Тиба, первым губернатором местности в самом центре континента, названной ими Стэнливиль; отсюда начинался судоходный отрезок реки Конго. Арабские работорговцы установили связь между своей штаб-квартирой на Мадагаскаре и устьем Конго на побережье Атлантического океана, однако с прекращением работорговли их влияние также упало. Некоторое время главным предметом экспорта был каучук, но к началу XX в. торговле по бесконечным сухопутным и речным маршрутам пришел конец. Былые могучие империи распались на составные части, колониальные державы установили новые искусственные границы, которые в одних случаях объединили традиционных врагов, а в других разделили традиционных друзей.
Торговля на рынках меньшего масштаба тоже играла важную роль в развитии местных политических систем. В районах, где племена селились в линию, как, например, вдоль реки или по великому маршруту работорговцев, проходившему через Итури, соседние племена имели общие рынки, где обычно обменивались новостями и мнениями. Получилось так, что члены племени, жившие на одном конце этой линии, поддерживали лучшие отношения с соседним племенем, чем с членами своего племени, которые жили на другом конце линии, но тоже больше общались с соседними племенами. Строгих политических границ не существовало, и в Итури процесс взаимного общения был настолько силен, что все племена, даже арабизированные и принявшие ислам, совместно проводили единый для всех племен религиозный праздник — нкумби — праздник инициации молодых парней.
Местные рынки служили важным форумом, на котором высказывались политические взгляды, публично разбирались споры, также всенародно провозглашались обвинения в колдовстве и ведовстве, распространялись новости и местные сплетни. В районах, где лесные земледельцы жили в автономных деревнях, посещение рынка служило для них поводом, чтобы нарушить свою изоляцию.
На рынках парни одной деревни подыскивали невест из другой деревни. Экономика, стоявшая на весьма низком уровне, была также тесно связана с политикой, семейной организацией и обрядами, как это происходит и в современной международной торговле. Рынок был таким объединяющим фактором, что правительства некоторых новых государств, где современный транспорт и современные методы торговли сделали рынки ненужными, подумывают о том, чтобы восстановить рывки и тем самым предотвратить потерю народом той жизнеспособности и единства, которые порождала рыночная торговля.
Наука и верования
В традиционных африканских обществах широко распространена вера в то, что повсюду в мире господствует какая-то могущественная сила. Она присутствует в камнях и скалах, в любой неодушевленной и растительной материи. В еще большей степени ею обладают живые существа, но более всех — человек. Этой силой можно овладеть и использовать ее на добро и зло. Мы можем называть это магией, но для африканца это наука. Ошибочна его вера или нет, он действует так, будто имеет дело с научным явлением.
Не следует сразу же ставить это явление под сомнение: знахари прекрасно разбираются в полезных лечебных травах, которые далеко не все известны западному миру. Мы можем с насмешкой отнестись к некоторым африканским профилактическим снадобьям, но африканский опыт показывает, что они весьма эффективны, во всяком случае несомненно их психологическое воздействие. Некоторые средства мы именуем симпатическими, потому что внешний вид предмета или связанные с ним действия ассоциируются с желаемым конечным результатом. Так, средство вызывания дождя напоминает падающие дождевые капли, средство предотвращения воровства выглядит угрожающим, а от грома и молнии защищает вертикальная палка (напоминающая громоотвод — «она отводит прочь опасность»). Но как бы ни выглядели эти магические средства, их действие объясняется характером находящейся в них силы — здесь нет никакого духовного вмешательства, действует наука, а не вера. Именовать их магией — значит не понимать их действия и всего, что с ними связано.
Лечение болезни требует больше «силы», чем ее предупреждение, — это хорошо знают и западные и африканские врачи. В большинство африканских лечебных средств входит органическая материя, или же они представляют собой (в виде статуэток и фетишей) животное либо человека — последнее считается самым действенным. Иногда это комбинация различных ингредиентов, но так или иначе лечебное средство или фетиш, по убеждению африканцев, действует благодаря его внутренней силе, без вмешательства сверхъестественных сил. Если требуется очень сильное средство, как, например, для защиты от воровства внутри семьи (включая такую его коварную форму, как прелюбодеяние) или для предотвращения неправильного развития плода в чреве, то необходимо применять средства более высокого порядка и эффективного действия. Все заболевания, которые излечиваются такими средствами, это заболевания физические. Душевные заболевания, в которые входят и заболевания социальные, требуют иного лечения, а именно применения духовной силы.
Многие магические средства африканских племен представляют собой вырезанные из дерева фигурки или фетиши. 1 — средство защиты от лесных духов; народ мангбету. 2 — магическая погремушка с щипчиками и кисетом для нюхательного табака; народ мангбету. 3 — фетиш в виде животного с воткнутыми в него гвоздями применяется во время судебных процедур. Знахарь-судья забивает гвозди в фетиш, и виновного немедленно обнаруживают и наказывают; народ конго.
Центральная фигура всякого традиционного африканского общества — прорицатель. Это может быть знахарь, жрец, вождь или все они в одном лице. Они представляют собой различные аспекты одной и той же насущной проблемы — потребности общества в физическом и социальном порядке. Термин «знахарь-колдун» совершенно неприемлем. «Знахарь», как его следовало бы называть, обязан лечить, прорицатель ставит диагноз заболевания: прежде всего необходим диагноз, или предсказание.
Очень часто предсказания принимают форму действий и манипуляций, которые должны произвести впечатление на доверчивых или же призвать на помощь духовные силы. Другие виды прорицания считаются «научными», так как основаны на качествах, присущих отдельным предметам (раковинам, камням, кусочкам дерева), которые, если их рассыпать особым образом, ложатся в виде определенного узора. Если прорицатель прислушивается к сандалиям, это означает, что в них находятся разговаривающие с ним духи. Иногда прорицатель держит в руке рог, доводит себя до исступления, танцует перед собравшимися крестьянами, причем считается, что у рога есть присущая ему сила, позволяющая прорицателю сразу же приблизиться к виновному. Однако прорицатель похитрее внимательно следит за взглядами и поведением собравшихся и способен заметить признаки страха и вины.
Прорицатель и знахарь ставят также диагноз и лечат симптомы душевных заболеваний. У многих традиционных африканских обществ есть хорошо разработанная система диагноза, мало чем отличающаяся от методов западной психиатрии, а лечение заключается э применении снадобий из трав, а иногда и методов, очень близких к индивидуальной и групповой психотерапии.
Прорицатель всегда в центре всех местных сплетен, и когда к нему обращаются по таким проблемам, имеющим социальный характер, как воровство и прелюбодеяние, то он наверняка знает причину и может публично обличить виновника. Если же речь идет о физическом заболевании, он может воспользоваться своими познаниями или отправить пациента к знахарю. Если жалоба не серьезная, он может посоветовать пациенту сходить на рынок и купить соответствующий фетиш для самозащиты или лечения. Если жалоба серьезная, он рекомендует позвать знахаря или жреца, но когда дело выходит за рамки «научного» лечения и может быть улажено только жрецом, мы вступаем уже в область верований.
Семья сама по себе является духовной единицей, ибо, по традиционным представлениям африканцев, умершие и нерожденные, как и живые, составляют часть семьи. У животных и людей больше «силы», чем у неодушевленных предметов, но у духов ее еще больше. Иногда семья устанавливает алтарь для духов предков, что не только гарантирует благополучие, «о и может помочь семье в особых случаях. Речь идет о таких случаях, когда затронуты интересы всей семьи: можно призвать на помощь семейных духов, например, во время беременности, рождения ребенка, болезни, наступления зрелости, свадьбы или смерти. Это доступно не всякому, обычно такой обряд — прерогатива главы семьи, старшего члена ее по материнской или отцовской линии. Одни обряды совершают мужчины, другие — женщины. Некоторые обряды требуют посредничества местного жреца. Но всегда существует четкое разделение между миром естественного и миром сверхъестественного, материального и духовного. Здесь нет противоречия с «наукой», ибо люди считают, что, хотя они и имеют дело с духовной силой, она вполне реальна и существование ее неоспоримо.
Установленные на алтаре изображения имеют различные функции и значение; чтобы получить помощь предупреждающего и излечивающего болезнь фетиша, нет нужды обращаться к специалисту по ритуалам — фетиш могуществен сам по себе. Иное дело фигуры предков. Даже фетиш, сделанный в форме человека, имеет свои отличия — к резной фигурке прикрепляют такие могучие талисманы, как обрезки ногтей или человеческие волосы. Подобными талисманами может оказаться украшенной и фигурка предка, но тогда это просто случайность. Сама фигура не обладает силой; ее нужно должным образом освятить, провести обряд жертвоприношения, чтобы семейные духи поселились в фетише и были всегда готовы прийти на помощь. Фигурки предков — не идолы, им не поклоняются. Они вместилище духовной силы и, как таковые, пользуются уважением, с ними обращаются почтительно.
Только в моменты величайшего кризиса можно вызывать высших духов, а это доступно лишь знахарю, прошедшему особую подготовку и посвящение. Знахарей такого высокого ранга обычно приглашают из другой общины, чтобы их нельзя было подозревать в пристрастности к кому-либо из данной деревни. Иногда эта профессия передается по наследству, в других случаях ее приобретают в силу различных обстоятельств. Но только высококвалифицированный знахарь, живущий праведной жизнью, вправе призывать самых могучих духов. Поводом может быть жалоба на серьезный физический недуг или общественные беспорядки, например болезнь или смерть влиятельного вождя племени или такое, особенно отвратительное в глазах предков племени преступление, как кровосмешение. Или же совершено преступление неизвестными лицами или против неизвестных лиц, но сам факт, что оно совершено, подтверждается такими бедствиями, как мор или засуха.
В таких чрезвычайных случаях знахарь призывает духов предков, просит их обнаружить и наказать виновного, кто бы он ни был. Знахарь может загнать гвоздь в фетиш, наполненный чрезвычайно сильно действующим снадобьем, известным только ему. Как полагают, это должно привести к смерти или весьма тяжелой болезни преступника. Если виновный человек услышит, что произнесено проклятие против преступников, он, твердо веря в эффективность проклятия, может действительно заболеть и даже умереть от страха и ощущения вины. Принимаются все меры к тому, чтобы эти особые фетиши, к которым обращаются за помощью в таких серьезных случаях, не попали в руки дурных людей и не были использованы в антиобщественных целях (для колдовства). Для этого в тело фетиша вставляют зеркала, и если какой-либо человек захочет использовать его в злых целях, то на него самого падет отражение этого зла.
Такие ритуалы могут проводить только квалифицированные специалисты, хорошо знающие поверья племени и руководствующиеся общественным благом. Их деятельность не имеет ничего общего с ведовством. Как ведовство, так и колдовство предполагает использование сверхъестественной силы. Но только колдун сознательно пользуется ею в антиобщественных целях. Знахарь пользуется ею тоже сознательно, но в интересах общества Ведун пользуется ею бессознательно и обычно против интересов общества.
Чаще всего ведовство представляют себе как какое-то вещество, упрятанное в кишках или в желудке человека. Когда владеющее им тело, то есть ведун, нарушая какой-либо обычай племени, становится ритуально нечистым, то это вещество нагревается и активизируется. Оно вынуждает тело осуществлять антисоциальные действия или же ночью, когда ведун спит, покидает тело и совершает свои преступления. Оно может принудить ведуна, то есть его тело, пойти и украсть что-нибудь или поджечь чужой урожай. Ведун из-за своего нечистого состояния может допустить, что во время сна это вещество освободится и принесет людям болезни или навеет им дурные сны.
Таким образом, ведуна нельзя винить в том, что он ведун. Его считают несчастным и больным человеком, унаследовавшим неисцелимую болезнь. Однако, если он соблюдает ритуальную чистоту и подвергается периодическим процедурам очищения, он может добиться, чтобы ведовское вещество угомонилось, а сам он продолжал оставаться уважаемым, полезным и почтенным членом общества. Он виновен только в том случае, если нарушит обет чистоты. В первом или повторном случае его обвиняют в безответственности, но если он провинится в третий раз, то могут признать, что он умышленно, сознательно применяет спрятанную в нем силу и виновен в преступном ведовстве.
Общение с духами не относится к религии, хотя религиозные верования и являются духовными, а религиозная жизнь в Африке сосредоточена вокруг веры в духов. Именно вера в духовное начало, а не вера в конкретных духов составляет религию, и вершина духовной жизни — концепция божества. Хотя африканские народы и признают наличие высшего существа, они представляют его далеким и недосягаемым, творцом, который создал мир, а теперь стоит в стороне и только наблюдает. Он непознаваем, но некоторые верят, что его посредниками являются предки.
Таким образом, вера в бога и в духовную загробную жизнь привела к тому, что в Африке получили развитие многочисленные глубоко духовные религии, которые никак нельзя приравнивать к магии и суеверию. Они стоят намного выше простого общения с духами, для которых характерны хитрость, сила, быстрота, свирепость и т. д. Этим духам не поклоняются, их уважают и ими пользуются. Поклоняться можно духам предков на максимальном уровне линиджной системы, будь то клан или племя, причем такое поклонение дает каждому племени четкую систему верований, способных объяснить окружающий его мир и отвечающих его потребностям, вселяет надежду, гарантирует поддержку и обещает загробную жизнь. В основе этой системы лежит твердое духовное убеждение в существовании силы, более могучей, чем человек.
Хотя многие религиозные системы признают существование бога-творца, лишь единицы верят, что он доступен людям. Молились только духам предков; их часто олицетворяли статуэтки и маски или же трон («стул»), в котором обитал предок-основатель. 1 — статуэтка предка дебле — священного общества Ло; народ сенуфо. 2 — трон вождя. Ножки в виде человеческих фигур и тотемические птицы на ручках символизируют вездесущность невидимых духов предков; народ сенуфо. 3 — маска духа; народ кота. Духа-хранителя, вырезанного из дерева с отделкой из меди и фольги, устанавливают над погребальной корзиной, в которой лежат черепа предков 4 — дух плодородия — нимба; народ бага.
Между миром живых людей и миром непознаваемого бога-творца находится мир духов, и эти духи более или менее доступны. Среди них есть духи животных, представляющие особый могущественный животный мир. Иногда ремесленники изображают духов в виде фигурок или в виде пустого трона (стула). В таком троне обитает дух предка-основателя, которому все живые обязаны своим существованием. Его потомок, живой правитель племени, может занимать трон (хотя иногда ему даже не разрешается на него садиться), но он всего лишь чиновник, светский представитель духовной власти.
Духи людей и животных невидимы, но они окружают живых и видят все, что те делают. Они могут наказывать и награждать. Добрым и справедливым людям, почитающим духов предков и твердо идущим по пути предков, обеспечена загробная жизнь. Люди не знают, какова загробная жизнь, да их это и не очень интересует, так как она считается непознаваемой. Это не лишает их верований религиозного характера и не меняет того факта, что религиозное отношение к жизни является главным механизмом социального порядка, определяет, казалось бы, самые обыденные и светские проявления повседневной жизни, составляет основу той прочной морали, благодаря которой люди сознательно, а не по принуждению строят свою общественную жизнь.
Священные общества
Специалисты, которых мы можем назвать жрецами и пророками, существуют не везде. И бог и предки демонстрируют свое могущество через одиночных посредников только в чрезвычайных обстоятельствах. Религия находит отражение не столько в деятельности жрецов и общественном отправлении культа, сколько в повседневном поведении людей и признании ими вездесущей природы духовного мира, а также в деятельности различных специализированных религиозных обществ, которые правильнее именовать священными обществами, хотя часто их называют тайными.
У народа йоруба в Нигерии существует высокоразвитая и сложная религиозная система, в рамках которой действуют многочисленные культы и общества. Широкая публика даже не знает обычно, кто является членом этих обществ и каковы их обряды, но всем известно, что они существуют и играют определенную роль в жизни народа. Так, например, могущественное общество Огбони занимает важное место в юсударстве, и когда традиционные правители потеряли власть, оно хорошо адаптировалось к современным условиям и стало эффективным орудием локального управления. Другие культы, вроде Элегба, Шанго и Ошун, объединяют различные группы людей с помощью взаимосвязанных верований и способствуют укреплению государственной и моральной систем.
Само существование культов не допускает бесконтрольной власти политических лидеров, ибо признает наличие высшей духовной силы, и зачастую члены культа проявляют больше лояльности своему обществу, чем королю. Если король охраняет политический порядок, то священные общества охраняют моральный порядок и напоминают народу, что власть правителя уходит корнями в духовную область — главный источник всякого порядка. У правителя есть власть, но она бесполезна, если не подкреплена более высокой духовной властью священных обществ. В чрезвычайных случаях, когда Огбони сочтет, что король неспособен править, общество дает ему знать, что он обязан покончить жизнь самоубийством или ожидать еще более суровой кары.
Слева — маска члена женского общества, народ сенуфо. Справа — головной убор, который надевают мальчики во время инициации, народ бамбара.
Членом священного общества можно стать, только пройдя церемонию инициации, к которой допускают самых достойных. Церемония инициации бывает различной, в зависимости от функций того или иного общества — политических, моральных, юридических или экономических. Одна из них испытывает моральную стойкость человека, другая — политические способности или знание истории и обычаев племени. За инициацией наступает период тренировки, которая должна помочь развитию в человеке нужных качеств. Эмблемами этих обществ служат маски и статуэтки, по которым можно определить ранг или особую роль их владельца. При помощи сложного символизма и ассоциирующихся с ним пословиц священные общества добиваются, чтобы люди постоянно думали о высшей духовной силе, которой они обязаны своим существованием. Такие общества часто становились движущей силой в антиколониальном сопротивлении. Они боролись против преступлений колониальных властей так же. как боролись и против злоупотреблений своих собственных традиционных властей.
Инициация объединяет членов общества обязательствами по отношению друг к другу. Расширяются социальные горизонты членов общества, связывающего воедино людей, которые при других обстоятельствах были бы разобщены. Она ставит посвященных под власть духов, и именно посвященным в первую очередь грозит несчастье, если они нарушат законы племени. Что касается профессиональных обществ, которые являются своего рода гильдиями, то посвящение в них налагает на человека обязательство жить по справедливости, добиваться высокого мастерства в ремесле и уважать своих коллег. Специализированные юридические общества мы рассмотрим в главе о лесах Западной Африки.
В более сложных обществах Конго, например у народа рега на востоке страны, которым правит король, священные общества сходны с обществами лесных районов Западной Африки. У рега есть знаменитое общество Бваме с крайне сложной иерархической системой, при которой пребывание в каждом разряде налагает на членов общества особые обязанности. Различные эмблемы из слоновой кости указывают разряд владельца. В более сегментных обществах культы не были так строго организованы — они скорее просто способствовали сохранению порядка в целом, а не выполнению особых заданий, связанных с разрядом члена общества. Одним из ярких примеров служит Аньота — общество людей-леопардов у бали в лесах Итури. Многие другие народы считают леопарда символом духовной силы и носят как талисман зубы или шкуру леопарда, чтобы показать свою принадлежность к этому культу. Однако леопардовые общества, разбросанные по всему континенту, ничем не объединены. Все, что мы говорили об Аньота, не имеет отношения к другим подобным обществам.
Членов Аньота подбирают из высокоморальных молодых людей. Церемония инициации служит испытанием как моральной силы, так и физической силы и смелости. После церемонии на животе посвященного остается шрам, будто от когтей леопарда. Тем самым он открыто и с гордостью подтверждает свою принадлежность к обществу, ибо считается, что члены его заслуживают почета, что они честные и справедливые люди. Но, подобно своему символу — леопарду, с которым члены общества вступают в особые мистические отношения, они должны быть сильными, беспощадными и в борьбе за справедливость не щадить чужой жизни. Они признанные защитники социального порядка и играют решающую роль в критические моменты жизни общины, например, если племени грозит раскол из-за спора о наследнике вождя.
Во время обряда установления правомочного наследника любой член общества может впасть в транс и действительно «превратиться» в леопарда. Тогда он становится опасным животным и не успокоится, пока не убьет и не съест жертву. Когда он выходит из транса, он может даже не осознавать, что сделал, так как тут же избавляется от леопардовой шкуры, закрывавшей тело и лицо, от привязанных к рукам металлических когтей, которыми он рвет яремную вену жертвы, и от заостренной деревянной палки, оставляющей на теле жертвы следы словно от когтей леопарда. Однако люди знают, что убийство — чаще всего одного из их сородичей — совершил член общества, и в ужасе от содеянного (догадываясь, что человек был съеден) они быстро улаживают все споры, приходят к компромиссу, ибо убийства будут продолжаться, пока не восстановится порядок. Это выглядит излишне жестоким способом улаживания споров, но в таких лесных обществах, как у бали, внутренний разлад легко приводил в прошлом к гибели племени, особенно когда шла борьба за землю.
Для большинства лесных обществ более обычна форма инициации, которую часто называют просто rite de passage, то есть переход ребенка во взрослое состояние, но на самом деле церемония имеет гораздо большее значение. Речь идет о принятии ребенка в такое же священное общество, как Бваме, и такое же политическое общество, как Огбони или Аньота, ибо отныне он переходит во взрослое состояние, которое священно само по себе.
Церемония инициации — нкумби (Заир). Проходящий инициацию надевает костюм, закрывающий все тело, и наручники из рафии, изображающие мифическую птицу; погремушкой он отгоняет злых духов; тело его покрыто пятнами, символизирующими священного леопарда. Такое одеяние должно запугать всех, кто еще не проходил инициацию; участник церемонии держит в руке басовую палочку переносного ксилофона, именуемую маката и применяемую только во время инициации.
Церемония инициации нкумби известна у многих племен в лесах Итури и считается основным фактором сохранения социального порядка. Она проводится раз в три года, и во время церемонии совершается обрезание мальчиков в возрасте от 9 до 12 лет.
Мальчик не знает, что его ожидает, и знахарь предстает перед ним в одеяниях, которые должны запугать ребенка, но которые одновременно символизируют и тотемных животных или птиц, играющих особую роль в мифологии племени. Мальчик перепуган и тем, что его куда-то уносят, и операцией, которую знахарь, правда, совершает осторожно и умело. Затем несколько месяцев длится тренировка, когда мальчики набираются сил и смелости и изучают обычаи и верования племени, которые они, теперь уже как взрослые люди, должны будут поддерживать.
Постороннему наблюдателю могут показаться бессмысленными и даже жестокими те запреты и муки, которым подвергают мальчиков. Но за несколько коротких месяцев тренировки мальчики многому научатся и станут настоящими взрослыми мужчинами, способными принять на себя большую ответственность. Такова еще одна важная черта нкумби и подобных церемоний rites de passage — они публично определяют статус индивидуума и не оставляют места для сомнений и двусмысленности, которые характерны у нас для постепенного процесса взросления. Помимо того что дети готовятся вступить в общество взрослых, отрываются or семьи и входят в более широкую семью клана или даже племени, этот процесс имеет и политические последствия для общества.
На время инициации различные кланы в таких фрагментированных обществах вынуждены сотрудничать, и обычно автономные деревни выходят из изоляции. Как выяснил Таулс , каждому клану предназначается особая роль, и, таким образом, по крайней мере раз в три года кланы действуют как единый коллектив. Таулс выяснил также, что в этот период могут происходить перемены и на политической арене, так как благодаря перенесению места действия ритуальной власти меняется и место пребывания светской власти. Этому способствует и соперничество практикующих знахарей, которые во время нкумби стараются занять ведущее место в общине. Если знахарь выделится среди других знахарей и приобретет авторитет, то его клан и родичи на протяжении трех лет тоже будут пользоваться особым влиянием в деревенских делах.
Как и маски, танцевальные костюмы должны скрыть личность танцора; они могут символизировать ритуальный обмен ролями между мужчиной и женщиной, как это видно из рисунка Камерун.
Таким образом, церемония инициации не только приносит пользу детям, но и позволяет решить многие другие проблемы. Пока детей учат тому, чего они не знали раньше, одновременно и взрослые обновляют свои знания, поскольку всем взрослым мужчинам положено участвовать в обучении детей, в пении и танцах.
Танцы в Африке — неотъемлемый элемент религиозной жизни, и танцуют во время любого праздника, чтобы лишний раз укрепить верования и моральные принципы. Костюмы символичны; они должны скрывать личность танцующих. Как и маоки, они признаны концентрировать внимание на духовной сущности танца, а не на самом танцоре и его мастерстве. Иногда танцорами бывают старшие посвященные юноши, известные своей чистотой, так как, надевая костюм, они вызывают духов предков. Светские танцы, как таковые, почти неизвестны в Африке. Даже для танцев, изображающих флирт, обязателен определенный символизм, хотя он и вносится в танец ненамеренно. Танец — это тоже орудие сплочения общества, позволяющее людям ощущать вездесущий мир духов, мир предков.
Музыка
Все, что оказано о танце, относится и к музыке, роль которой выходит далеко за рамки простого развлечения, хотя даже в ритуальных формах музыки можно тоже найти наслаждение. Музыка — один из самых богатых видов искусства на континенте, это не только пение, но и игра на различных инструментах. По акустическим свойствам инструменты можно разделить на четыре класса: инструменты, в которых звук производится вибрирующей кожей (мембранофон), вибрирующей колонной воздуха (аэрофон), вибрирующей струной (хордофон) или вибрацией самого инструмента, как, например, гонга, колокольчиков и т. п. (идиофон). Используется любой материал — слоновая кость, бамбук, дерево, кожа, металл, тыквы, рог, лианы, даже камни. По африканским инструментам можно судить не только о любви африканцев к музыке, но и об их способности создавать чудесные инструменты при помощи самых простых орудий и материалов. Какие бы материалы ни были под рукой, африканец тотчас использует их для извлечения музыкального звука, и нужно полагать, что в свое время он начал с самого главного инструмента — человеческого тела. Он и сейчас как бы исполняет музыку всем своим телом — танцует, притоптывает, прихлопывает в ладоши и прежде всего распевает.
Музыка, как и религия, проникает во все сферы жизни, и они тесно связаны друг с другом. То, что кажется простым развлечением, на самом деле служит удовлетворению социальных потребностей. Музыка и танцы всегда сопровождают встречи молодых людей. Молодежь группами идет от деревни к деревне, распевая и танцуя, приглядывая невест и женихов. Танец может ознаменовать установление добрых отношений с соседней деревней или племенем Такие значительные события, как рождение, инициация, свадьба и смерть, обычно отмечаются музыкой и танцами, хотя с первого взгляда может показаться, что люди просто развлекаются.
Некоторыми инструментами, например ручным пианино — санза, пользуются только во время неритуальных событий. Но даже в него, как и в барабан, иногда закладывают крошечную гальку или к нему прикрепляют гудок, чтобы одновременно звучал и другой, духовный голос, говорящий через инструмент Музыкальными инструментами пользуются во время работы, что помогает преодолеть усталость и поддержать ритм тяжелого коллективного труда.
Дагомейское изображение королевской процессии Во время праздников музыка должна была привлекать внимание подданных и служила символом высокого статуса и власти короля.
Но у музыки есть и непосредственные связи с экономикой. Возможно, что она родилась из музыкальных и ритмических движений работающего человека. Музыка и ритм присутствуют в ударе кузнечного молота, а сам кузнец нередко орудует мехами так, чтобы получился музыкальный эффект. Две-три женщины толкут ямс в одной ступке и в промежутках между перемежающимися и синкопированными ударами они стучат пестиком о пестик, создавая еще более сложный ритм. Рыбаки, прислушиваясь к ритму весел, добавляют к нему тональные вариации, постукивая рукой по бортам лодки, то ли аккомпанируя песне, то ли подавая сигналы другим рыбакам или жителям своей деревни. Земледелец рубит деревья, чтобы расчистить поле, охотник прислушивается к звону колокольчика, подсказывающему ему, где находится собака, — всюду, даже на работе, их сопровождает музыка. У африканцев даже ритм шагов превращается в музыку и танец.
Нередко музыка помогает поддерживать законность к порядок в африканском обществе. Иногда истец песней излагает свое дело, и судьи выносят приговор в зависимости от того, хорошо ли он пел, забывая о вине его или невиновности. Смысл в том что нужно поддержать порядок и можно ограничиться порицанием виновного, но не клеймить его как преступника, особенно если это его первый проступок. Достаточно осмеять истца как плохого певца, и что само по себе уже серьезное наказание. Поскольку дело слушалось (или было пропето) публично, считается, что осмеянный прямо в зале суда человек уже разоблачен и должен отныне следить за каждым своим шагом. Иногда при разборе дела применяют длинную погремушку, внутри которой насыпаны семена, медленно падающие вниз через изгибы и колена, и человек может говорить в суде только пока падают семена. В африканской юридической системе предупреждение преступления играет более важную роль, чем наказание В королевских судах при помощи песен и музыки стараются напомнить, каков был «образ жизни предков». Певцы бродят по стране и поют не только о текущих событиях, но и обо всем, что могло бы быть приятно предкам, о том, как хорошо должны вести себя все люди в жизни.
Музыка в Африке — прежде всего средство общения. Как и язык (а может быть, и лучше), музыка способна передавать не только конкретное содержание, но и идеи, мысли, надежды, желания и веру. «Говорящий барабан» действительно может «говорить», имитируя тональное звучание языка. Гонг при помощи ритмического кода и двухтонных вариаций передает почти такие же сложные послания, как и барабан. Так музыка помогает общению людей. Но все это мелочи, если учесть, что музыка дает возможность человеку говорить с самим богом. Для общения с предками слов недостаточно, в них нет необходимой силы. Такая сила есть у музыки, так как жизненная сила составных частей инструментов (дерева, кожи, кости, клыка слона) сочетается с силой самого музыканта, который становится сильнее благодаря тщательной тренировке и соблюдению ритуальной чистоты. Музыка передает не слова, а чувства — непосредственно и просто. Все это одинаково относится как к профессиональным музыкантам, так и к пигмеям, которые сидят ночью у костра и поют своему лесному богу. Именно через музыку живые могут общаться с потусторонним миром, понять его волю и получить благословение.