1

Взволнованная Фэй в короткой переливающейся накидке вбежала в гримерку. Она уже готовилась выйти на сцену, когда ее отозвал охранник и сообщил, что к ней пришла женщина с ребенком. Как Фэй и боялась, в гримерке ее ждала Энджи с маленькой Джинни на руках.

— Что случилось?! У меня всего минута! — выпалила Фэй.

— У Джинни поднялась температура, она сопит носом и, как мне кажется, ей тяжело дышать.

— О Господи! — выдохнула Фэй.

Энджи попыталась успокоить подругу, ведь той предстояло через минуту выйти на сцену.

— Не волнуйся, я надеюсь, у нее обычная простуда, но, думаю, ее стоит показать врачу.

— Ты можешь отнести ее в клинику? — с надеждой спросила Фэй.

— Да, конечно, только…

— Вот деньги. — Фэй сняла с вешалки сумочку и достала из кошелька деньги. — Надеюсь, этого хватит. А мне нужно бежать.

Энджи Палмер вышла через служебный вход бара и стала спускаться по металлической лестнице, пристроенной снаружи к стене здания.

Ей приходилось ступать очень осторожно: на руках она несла грудного ребенка, и это мешало ей смотреть под ноги. Неожиданно с тротуара донесся женский голос:

— Смотри, кажется, одна из танцовщиц дотанцевалась! — Женщина рассмеялась, но когда она снова заговорила, в ее голосе послышались сочувственные нотки: — Я ей не завидую. Интересно, как она собирается сочетать свою так называемую работу с материнством?

Энджи Палмер густо покраснела, поняв, что ее приняли за стриптизершу, и немудрено — неоновую вывеску, рекламирующую стрип-бар, было видно издалека. По всей вероятности, мужчина и его спутница были приезжими — туристы, наведывающиеся в Плимут, любили бродить по старинным улочкам. Они и не подозревали, что на довольно узкой улице, застроенной двух и трехэтажными каменными домами, каждое слово, даже произнесенное шепотом, было слышно за десятки метров. Однако разубеждать женщину и ее спутника Энджи, конечно, не собиралась: во-первых, сейчас у нее были дела поважнее, а во-вторых, она знала, что видит этих мужчину и женщину в первый и в последний раз, и ей было совершенно безразлично, что они о ней подумали. Хотя сейчас ей, пожалуй, не помешала бы даже работа стриптизерши. Несколько недель назад Энджи уволили по сокращению штатов, и ее сбережения подходили к концу, вот почему она взялась сидеть с маленьким ребенком по вечерам, когда его мать работала в стрип-баре.

В этот вечер у маленькой Джинни неожиданно поднялась температура, и Энджи пришлось вызвать ее мать, Фэй. Но сорвать выступление означало рисковать работой, а значит и средствами к существованию, поэтому Фэй сунула Энджи деньги на оплату посещения врача и вернулась в зал, чтобы со слезами на глазах продолжить развлекать публику.

Малышка на руках у Энджи сморщилась, как будто собираясь заплакать, но не издала ни звука.

— Тише девочка, потерпи, — прошептала Энджи, — скоро мы придем к доктору и тебе сразу станет лучше.

Энджи почти уже спустилась, когда пара, разглядывавшая фасад дома на противоположной стороне улицы, повернулась в ее сторону. Энджи машинально подняла голову — подняла и остолбенела, наткнувшись на пристальный взгляд холодных серых глаз со стальным отливом, смотревших прямо на нее с надменного аристократического лица. Кейд Рассел.

— Кейд?!

— Энджи?!

В приступе необъяснимой паники Энджи оступилась на последней ступеньке и наверняка упала бы, если бы сильные руки вовремя не обхватили ее за талию, помогая восстановить равновесие. Кейд держал ее всего несколько мгновений, но Энджи успела вспомнить, каково было кружиться в танце в объятиях его сильных рук.

Он отпустил ее и отрывисто спросил:

— Что ты здесь делаешь?

Джинни снова сморщилась, заплакала и как-то странно одеревенела на руках у Энджи. Затем плач внезапно оборвался, словно кто-то заткнул малышке рот.

— Что с этим ребенком? — все так же резко, раздраженно спросил Кейд.

Энджи с испугом посмотрела на малышку. Джинни лежала с закрытыми глазами, ее губки приобрели синюшный оттенок. Она потрогала ее лобик: у ребенка был сильный жар.

— Пока не знаю, я как раз несу ее к врачу.

Спутница Кейда сочувственно заметила:

— Мне кажется, у нее судороги. Я слышала, что с детьми это бывает от очень высокой температуры.

Кейд крепко взял Энджи за локоть.

— Где ближайшая клиника? — Не обращая внимания на ее слабые попытки сопротивления, он быстро повел ее по улице. — Садись в мою машину.

Кейд показал на элегантный «бентли», припаркованный у перекрестка. Энджи послушно села на переднее сиденье и стала объяснять Кейду дорогу. Спутница Кейда села на заднее сиденье. Кейд выехал на оживленную магистраль, умело лавируя в потоке машин. Энджи неотрывно смотрела на ребенка. Маленькое тельце расслабилось, Энджи было испугалась, но потом заметила, что веки малышки чуть заметно дрогнули, губки приобрели более здоровый цвет. Джинни приоткрыла глазки, заморгала и всхлипнула.

— Слава Богу! — выдохнула Энджи и не узнала собственный голос, искаженный волнением. — Кажется, ей стало лучше.

Ни на секунду не отрывая взгляд от дороги, Кейд деловито спросил:

— Как она дышит?

— Вроде бы ровно.

— А какого цвета кожа?

— Красная.

Энджи быстро покосилась на Кейда, но тут же отвела взгляд и стала смотреть прямо перед собой. До чего же несправедливо, думала она, надо же было Кейду объявиться именно тогда, когда моя жизнь разваливается на части!

Пожалуй, Энджи не удивилась бы, если бы он появился в сопровождении грома и молнии, как Зевс-громовержец. Его красивое лицо, высокие скулы, волевой подбородок она знала так же хорошо, как свои собственные. За шесть лет его глаза не потускнели, смотреть в них было все равно, что оказаться втянутой в мощное электрическое поле. Сколько раз, заметив в толпе высокого брюнета, Энджи испытывала всплеск неуместного, постыдного влечения? Столько, что и не перечесть. К счастью, всякий раз тревога оказывалась ложной, и незнакомый мужчина лишь напоминал Кейда внешне. К счастью — потому, что Энджи не имела права испытывать к нему влечение: шесть лет назад он женился на ее лучшей подруге Аллегре. Но два года назад Аллегра погибла в авиакатастрофе, для Энджи это стало тяжелой потерей, Аллегра была ей как сестра…

Ее мысли прервал голос женщины с заднего сиденья:

— Бедная малышка, что с ней?

— Не знаю, надеюсь, обыкновенная простуда. У нее высокая температура и насморк.

Энджи из суеверного страха не стала произносить вслух название болезни, которой она больше всего боялась: менингит. Они подъезжали к клинике.

— Ты можешь остановиться здесь, только возьми влево, — сказала Энджи.

— Я помню, что я в Англии!

Энджи машинально повернула голову в сторону Кейда и тут же пожалела об этом. Серые глаза скользнули по ней высокомерным взглядом и снова обратились на дорогу. Все правильно, подумала Энджи, именно таким взглядом и должен смотреть человек, владеющей международной сетью высококлассных отелей. Она нервно глотнула и напомнила себе, что сегодняшняя встреча с Кейдом Расселом — случайность, нелепая, зловещая, но случайность, через несколько минут он высадит ее возле клиники и снова исчезнет из ее жизни.

Кейд затормозил почти у самого входа в клинику — чудесным образом дорога оказалась свободной. Интересно, думала Энджи, случается ли Кейду, как простым смертным, искать место для парковки? Наверное, нет: сочетание свойственных ему безжалостной решимости и неотразимого обаяния обладают магической силой и удаляют с его пути все препятствия. Энджи отстегнула ремень безопасности и скованно пробормотала:

— Спасибо, что подвез.

— Подожди в машине! — распорядился Кейд. Энджи не подчинилась. Пока он обходил капот, она попыталась открыть дверцу, что с ребенком на руках, оказалось не совсем простым делом. Женщина с заднего сиденья снова подала голос:

— Советую подчиниться, Кейд — о-очень властный мужчина.

Полушутливая реплика прозвучала настолько двусмысленно и с таким явным сексуальным подтекстом, что Энджи стало противно. Если эта дама — Селин Рокстен, то, по-видимому, она все еще занимает важное место в жизни Кейда. Собственно, почему бы и нет? Если уж мужчина поддерживал отношения с любовницей все четыре года своего недолгого брака, то с какой стати ему разрывать связь после смерти жены?

Кейд открыл дверцу. Энджи попыталась выйти из машины, но от волнения стала неуклюжей, и тогда Кейд буквально выволок ее и малышку наружу, лишив Энджи последних остатков самообладания. Но, едва она оказалась на тротуаре, он убрал руки так быстро, словно боялся об нее испачкаться, и холодно осведомился:

— Ты в порядке?

К волнению и страху Энджи примешалось новое чувство — вопреки всякой логике она испытала облегчение, словно ее когда-то потеряли, а теперь снова нашли. Прижимая к себе ребенка, она попятилась и пролепетала:

— Да, все нормально, спасибо.

Пока медсестра вызывала по местному телефону дежурного педиатра, Энджи наблюдала, как спутница Кейда грациозно выходит из машины и не менее грациозно пересаживается на переднее сиденье. Дама была в модном, безупречно элегантном костюме, боковой разрез на юбке открывал стройные ноги выше колен. Как только за ней закрылась дверца, «бентли» отъехал от бордюра и через несколько секунд скрылся из виду, влившись в поток других машин. Очевидно, Кейд был так же рад избавиться от Энджи, как она от него.

Джинни, проснувшись, беспокойно заворочалась. Энджи отошла от стойки регистрации, села на стул и стала ее укачивать. Перед ее глазами все еще стояла фигура спутницы Кейда. Высокая, почти такого же роста, как Кейд, — а в нем было шесть футов с лишком, — темноволосая, с красивыми серыми глазами, женщина полностью соответствовала описанию, данному когда-то Аллегрой. Энджи вспомнился тот давний телефонный разговор с подругой.

— Она занимает важный пост в его компании, — объясняла Аллегра. — Кейд считает ее очень умной, он так и говорит: блестящий менеджер. Что ж, — голос Аллегры дрогнул, — по крайней мере, он не вынуждает меня краснеть за его любовницу, она очень красивая и одевается со вкусом.

Энджи сжала телефонную трубку так, что жесткие пластмассовые ребра врезались в пальцы.

— Аллегра, ты, наверное, что-то путаешь, может, у них с Кейдом просто деловые отношения? Он что, сам тебе признался, что она его любовница?

— Нет, конечно, но я не нуждаюсь в его признаниях. Я видела их вместе, и этого мне хватило, чтобы все понять. Они не афишируют свои отношения, но я чувствую, что они не просто коллеги.

— Что ты имеешь в виду? Неужели они флиртуют на людях?

Аллегра вздохнула.

— Нет, Кейд никогда не унизил бы меня таким поведением. Мне трудно объяснить, но я чувствую, просто чувствую, что между ними есть прочная связь.

Энджи вернулась к действительности. Нужно было думать о Джинни — и о том, как растянуть жалкие остатки сбережений до тех пор, когда удастся найти другую работу.

Из клиники она вышла полчаса спустя. Небо было ясное, но пронизывающий ветер предвещал холодную ночь. Энджи почему-то совсем не удивилась, услышав прямо над ухом знакомый низкий голос:

— Энджи, врач подтвердил твое предположение, что у ребенка простуда?

Держа одной рукой Джинни, другой Энджи спрятала в карман джинсов рецепт на лекарство. Она с облегчением отметила, что Кейд один.

— Да, подтвердил, — не останавливаясь, холодно ответила она. — Извини, Кейд, мне некогда с тобой разговаривать, я должна купить лекарство по дороге домой.

Кейд без труда догнал ее и пошел рядом.

— Я тебя подвезу.

До крошечной каморки над дешевой закусочной? Ни за что!

— Не стоит, мне недалеко идти.

— Нет, стоит. Не забывай, что девочка больна.

— У нее ничего серьезного, всего лишь простуда. — Помолчав, Энджи добавила не без ехидства: — А что, ты боишься заразиться какой-нибудь детской болезнью?

— Думаю, я переболел всеми детскими болезнями. — Бесстрастный голос Кейда не выдавал никаких чувств. — А ты?

— Мы с Аллегрой болели одновременно.

Энджи бросила быстрый взгляд на красивое, возмутительно красивое лицо мужчины, весь облик которого излучал властность и силу. При упоминании имени покойной жены на лице Кейда не отразилось ни сожаления, ни раскаяния. Она отвела взгляд, но опоздала, Кейд успел заметить, что она за ним наблюдала. В глубине его глаз что-то вспыхнуло и тут же погасло, но голос оставался бесстрастным:

— И все же я тебя отвезу. Дай мне рецепт, я куплю лекарство, а ты пока посидишь в машине.

Можно было не сомневаться, что острый аналитический ум Кейда уже оценил ее инстинктивную реакцию, классифицировал и отвел ей отдельную полочку. Кейд Рассел не смог бы к тридцати годам стать владельцем гигантской сети отелей, обойдя многих могущественных конкурентов, если бы его неукротимая решимость не подкреплялась мощью интеллекта. Да, состояние досталось ему в наследство, но то, что он многократно его приумножил, было его личной заслугой.

Энджи скрыла волнение под маской невозмутимости.

— Спасибо, но, право, тебе не стоит тратить на меня время.

Поравнявшись с дверью аптеки, Энджи свернула с тротуара и вошла внутрь. Кейд последовал за ней — бесшумно и целеустремленно, как пантера. Он всегда был хищником, и таким остался, подумала Энджи. Из газет она знала, что его имя заставляет людей трепетать одновременно и от уважения, и от страха.

Джинни снова заплакала и заворочалась так, словно пыталась вылезти из пеленок.

— Потерпи, малышка, скоро тебе станет лучше.

Прижимая к себе ребенка одной рукой, Энджи попыталась другой рукой достать рецепт из узкого кармана джинсов, но это оказалось непросто.

— Давай, я подержу ребенка, — предложил, точнее, скомандовал, Кейд.

Энджи быстро подняла голову — аристократические черты Кейда застыли в маске, выражающей нетерпение.

— Она боится незнакомых людей.

Кейд скептически изогнул бровь. Сердце Энджи болезненно сжалось от воспоминаний.

— В таком случае, ты держи ребенка, а я получу лекарство.

Джинни снова заплакала. Пока Энджи пыталась ее успокоить, Кейд смотрел на нее со смешанным выражением сочувствия и раздражения и вдруг по-хозяйски сунул руку в ее задний карман и извлек оттуда рецепт. Опешившая Энджи не успела ни возразить, ни возмутиться, как он двинулся к аптечному прилавку, отрывисто бросив:

— Жди меня здесь.

Разумеется, его обслужили с космической скоростью. Провожая Кейда взглядом, Энджи пыталась понять, в чем секрет его власти над людьми. Его атлетическая фигура с длинными ногами и широкими плечами выглядела весьма внушительно, но дело было не только и, пожалуй, не столько в этом: на людей действовала аура власти и непоколебимой уверенности, окружавшая его.

Энджи наблюдала за Кейдом со странным ощущением, как будто последние шесть лет были всего лишь кошмарным сном, а теперь она проснулась и начинает жить по-настоящему. Ощущение одновременно и волновало, и пугало. Пытаясь от него избавиться, Энджи напомнила себе, что Кейд — такой же, как ее отец, брачные обеты для него — пустой звук.

Малышка сунула в рот кулачок и принялась энергично его сосать, на время плач стих. Но, как только Джинни поняла, что не высосет из собственного кулачка ничего съедобного, она заплакала еще громче. Кейд вернулся с пузырьком лекарства. Взяв Энджи под локоть, он развернул ее к двери.

— Пошли, нужно ее покормить, пока бедняга совсем не сжевала свою ручонку.

Энджи не тешила себя иллюзией, что у нее есть выбор: по какой-то одному Кейду ведомой причине он решил, что отвезет ее домой, и спорить было бесполезно. Она знала, что, если попытается удрать, пальцы, поддерживающие ее под локоть, сожмутся в тиски, из которых ей не вырваться. И Энджи не стала спорить, тем более что, если судить беспристрастно, помощь Кейда пришлась бы очень кстати, сейчас важнее всего было поскорее привезти Джинни домой, дать ей лекарство и позвонить Фэй, ее матери.

 

2

Салон автомобиля еще хранил запах духов — аромат богатой, утонченной, сексуальной женщины. Энджи чуть было не поморщилась, но вовремя совладала со своей инстинктивной реакцией и принялась бесстрастно объяснять Кейду дорогу. Сидя в салоне дорогого автомобиля рядом с Кейдом, она увидела свою улицу новым взглядом, — взглядом человека, привыкшего к самому лучшему, — и впервые заметила, насколько убоги обшарпанные домики и маленькие магазинчики. Даже цветы, посаженные под окнами или цветущие в подвешенных к стенам кашпо, казались какими-то жалкими. Энджи почувствовала неприятный привкус во рту.

Узкая улочка делала поворот. Кейд сбавил скорость, миновал булочную, потом скобяную лавку — и первая, и вторая явно знавали лучшие времена — и, повинуясь указанию Энджи, затормозил перед неказистым двухэтажным строением из красного кирпича. Когда-то здесь располагался мотель, но потом он прогорел, хозяин продал его, а новый владелец перестроил здание, разделив его на дешевые квартиры, а в первом этаже открыл крошечную дешевую закусочную.

Кейд скептически оглядел дом, не снимая рук с руля. Под каждым окном был деревянный ящик для цветов, но почти все пустовали, в лучшем случае из земли торчали чахлые сорняки. Только в ящике под одним окном — это было окно Энджи — алела герань и жизнерадостно качали на ветру золотистыми головками бархатцы.

— Спасибо, что подвез.

Энджи хотелось, чтобы Кейд поскорее уехал, вернулся в свой мир процветания и благополучия. Джинни, задремавшая во время езды, проснулась и захныкала.

— Дай мне девочку, — приказал Кейд.

— Я сама справлюсь.

Красивые губы Кейда сжались в тонкую линию.

— Не глупи, без нее тебе будет удобнее выйти из машины. — Видя, что Энджи колеблется, он добавил с кривой усмешкой: — Не бойся, я ее не украду. И не уроню.

Энджи покраснела, передала ему ребенка и вышла из машины. Кейд тоже вышел, держа на руках Джинни. В отличие от Энджи он сделал это без труда и даже грациозно, он вообще двигался с фацией хищника. Предупреждая возражения Энджи, он сказал:

— Я внесу ее в дом, тебе будет удобнее открыть дверь, если руки свободны.

Энджи было нечего возразить, она достала из сумочки ключ и с ненужной резкостью повернула его в замочной скважине. Кейд вошел за ней, его макушка чуть-чуть не доходила до притолоки. Как ни странно, Джинни молчала, не возражая против того, что ее держит на руках кто-то незнакомый.

В прихожей Кейд остановился на вытертом, покрытом пятнами ковре и осмотрелся. Два жестких стула перед обшарпанным столиком, на котором стояла старенькая швейная машинка, платяной шкаф рядом с дверью в крошечную кухню, почтенного возраста диван с выцветшей обивкой — все это выглядело настолько жалко, что Энджи покраснела. Недошитый наряд из полупрозрачной переливающейся ткани, лежавший на швейной машинке, усиливал общее впечатление серости обстановки. Энджи понимала, что квартирка выглядит убого, несмотря на все ее старания оживить интерьер.

Ну и пусть видит, как я живу, упрямо подумала Энджи, я, наверное, окажу человечеству услугу, показав Кейду Расселу, как живут обычные люди, мне нечего стыдиться, каждый живет так, как позволяют средства. Она посмотрела на Джинни и увидела, что малышка немного срыгнула на рукав дорогого пиджака Кейда.

— Извини, — пролепетала она, — давай я ее заберу.

— Пустяки, — мрачно буркнул Кейд.

Джинни снова засунула в рот кулачок и принялась сосредоточенно сосать. Энджи с удивлением заметила, что выражение лица Кейда смягчилось.

— Я мало, что знаю о детях, но, наверное, раз она сосет кулачок, ее пора кормить? — не уверенно заметил он.

— Сначала ее нужно перепеленать и дать микстуру, Я поставлю бутылочку с молоком подогреваться.

— Я подержу ребенка, пока ты готовишь питание, — сказал Кейд тоном, не допускающим возражений.

Энджи промолчала. Достав из холодильника бутылочку с разведенной молочной смесью, она включила чайник. Чайник был старый, как и все в этой квартире, изоляция на проводе порядком истрепалась, и, когда Энджи вставляла вилку в розетку, раздался треск и посыпались искры.

— Осторожно! — рявкнул Кейд.

Энджи фыркнула.

— Ерунда, он всегда так трещит, я уже привыкла.

— Это может быть опасно.

Не более опасно, чем находиться в твоем обществе, подумала Энджи, а новый чайник мне все равно сейчас не по карману.

Кейд снова обвел взглядом комнату.

— Что произошло? Насколько мне известно, вы с матерью жили в Гемпшире, на ферме ее кузена, и ты работала в его конторе. — Легкая тень сочувствия, проскользнувшая было в голосе Кейда, быстро сменилась прежними металлическими нотками. — Как вышло, что ты попала из вполне приличного дома в эту халупу?

Энджи мятежно задрала подбородок.

— Может, на твой взгляд, это и халупа, но большинство людей, обычных людей, сочли бы мою квартирку скромной, но вполне сносной. Что до того, как я сюда попала, то тут все просто. Грег, мамин двоюродный брат, умер, а наследники продали его ферму.

На лице Кейда не дрогнул ни один мускул.

— Когда это случилось?

— Около года назад. А в Плимут мы переехали потому, что так захотела мама. Она думала, что это хорошее место для жизни. — Энджи помолчала и глухо закончила: — К сожалению, она прожила здесь недолго.

— Что случилось? — спросил Кейд неожиданно мягко.

— Сердечный приступ.

— Прими мои соболезнования. Я знаю, что вы были очень близки.

Непривычная мягкость в голосе Кейда подействовала на Энджи странным образом — ей захотелось плакать. Она быстро заморгала и сглотнула ком в горле. К счастью, в это время чайник закипел. Энджи вынула шнур из розетки, налила горячую воду в большую кружку и поставила туда бутылочку. Кейд перевел взгляд с нее на Джинни.

— Где отец ребенка?

Тут только Энджи поняла, что Кейд считает Джинни ее дочерью, почему-то раньше такой вариант ей в голову не приходил. Наверное, потому что в присутствии Кейда ее мозг превращался в кисель. Внести ясность Энджи не успела: девочка разразилась громким ревом.

— Его здесь нет, — пробормотала Энджи. — Мне нужно перепеленать Джинни.

Не глядя на Кейда, Энджи взяла малышку, ушла с ней в спальню Фэй и закрыла за собой дверь. Кейд сардонически улыбнулся, но обошелся без комментариев. У него не оставалось сомнений, что Энджи не желает видеть его в своем доме. В любой другой ситуации он бы просто посмеялся над тем, что ее раздражает необходимость принять помощь от человека, вызывающего у нее неприязнь. Но сейчас Кейду не давала покоя одна мысль: всякий раз, когда он приближался к Энджи, она ощетинивалась колючками, как испуганный ежик, но он чувствовал, что в ее реакции кроется нечто большее, чем неподконтрольный разуму страх. Кейд подозревал, что страх Энджи в немалой степени вызван чисто сексуальной реакцией, с которой она пытается бороться.

Кейд еще раз оглядел комнату и криво улыбнулся. По-видимому, изначально эта квартирка была немногим лучше конуры, однако Энджи ухитрилась без больших затрат придать помещению более или менее уютный вид. Он готов был поспорить, что Энджи собственноручно выкрасила стены светло-бежевой краской, отчего комната казалась светлее. И эстампы она тоже, вероятнее всего, выбирала сама.

Внимание Кейда привлек кусок переливающейся золотистой материи, лежавший рядом со швейной машинкой, он подошел ближе и взял ткань в руки. Оказалось, что это недошитое платье, причем весьма фривольного покроя — с очень глубоким декольте, с разрезом на боку, да еще и практически прозрачное. Кейд понял, что Селин попала в точку: Энджи зарабатывает на жизнь в стрип-баре. По-видимому, после смерти матери ей пришлось туго, а тут еще ребенок. Кейд задумался, кто мог быть ее любовником, отцом ребенка. Вероятно, какой-нибудь парень из Гемпшира. Почему в трудное время, когда девочка заболела, его нет рядом? Кейд попытался представить этого безответственного типа, и на его лице сама собой появилась гримаса отвращения. Попадись мне этот мерзавец, подумал он с неожиданной злобой, уж я бы ему разъяснил, что думаю о подонке, бросившем женщину с ребенком!

Но, под презрением скрывалось другое, более примитивное чувство: злость на мужчину, овладевшего женщиной, которую желал он сам. Это открытие отнюдь не обрадовало Кейда, и он попытался найти рациональное объяснение своей унизительной одержимости этой женщиной. Кейд заключил, что его чувства — не более чем примитивная похоть, и если он даст ей волю, то она низведет его до уровня мужчин, которые платят, чтобы посмотреть, как Энджи снимает с себя бюстгальтер с блестками и микроскопические кружевные трусики. Он, к сожалению, не мог полностью изгнать животный голод, но, по крайней мере, был в состоянии его контролировать. Кейд вдруг очень отчетливо вспомнил, как на собственной свадьбе танцевал с Энджи, подружкой невесты. Он до сих пор не забыл особенный, только ей присущий аромат — чистый и очень женственный. Не забыл он и как она двигалась с природной грацией, не подозревая, насколько она обольстительна. Ей было семнадцать, она была взволнована, ее переполняли эмоции, на него она почти не смотрела, лишь мельком, да и то сквозь ресницы, но опытный взгляд Кейда прочел в ее глазах чисто женский интерес. И тогда, и сейчас, при воспоминании об их единственном танце, он испытал всплеск желания, совершенно неуместного. Пытаясь остудить свой пыл цинизмом, Кейд подумал, что из Энджи, наверное, получилась классная стриптизерша: в каждом ее движении, в каждом взгляде и вздохе таится соблазн, даже сейчас, когда ее кожа побледнела, а под глазами, наверное, от бессонных ночей у постели больного ребенка, залегли тени. Ее восхитительные синие глаза горят так же ярко, как прежде, чувственные губы все так же соблазнительны, шелковистые каштановые волосы не утратили золотистого блеска. По-видимому, Энджи приходится нелегко, но она встречает трудности с высоко поднятой головой и гордо расправленными плечами.

Тем временем Энджи переодела Джинни в чистые ползунки, приговаривая:

— Ну вот, теперь тебе будет уютно.

Энджи поймала себя на мысли, что тянет время, откладывая возвращение в гостиную, где ее ждет Кейд. Ни один мужчина не волновал ее так, как он, ничьи прикосновения, кроме прикосновений Кейда Рассела, не действовали на нее, как разряд тока. Если бы он случайно коснулся ее в кромешной темноте, она бы все равно поняла, что это он. Энджи подозревала, что Кейд чувствует то же самое. Она не раз ловила в его взгляде желание, которое он пытался скрыть, и всякий раз по ее спине пробегали огненные мурашки. Он желал ее так же, как она его. Вот почему Энджи не стала разубеждать Кейда, когда он решил, что Джинни — ее дочь. Кейд Рассел — неподходящий мужчина для неопытной девственницы вроде нее. Что он вообще делает в Плимуте? Во всяком случае, не ее ищет — когда их взгляды встретились, там, у стрип-бара, он был ошеломлен не меньше нее.

Теоретически эта мысль должна была успокоить Энджи, но вопреки всякой логике ей почему-то стало грустно. Вздохнув, она открыла дверь и вышла в гостиную.

— Я отмерил нужную дозу микстуры, — бесстрастно сообщил Кейд.

— Спасибо.

Микстура Джинни не понравилась, она стала отплевываться, поперхнулась, высунула язычок и состроила гримаску недовольства, но, в конце концов Энджи все-таки удалось влить ей в рот полную чайную ложку лекарства.

— Почему отец ребенка не живет здесь? — неожиданно спросил Кейд.

— Он уехал в Штаты, — уклончиво ответила Энджи, не погрешив против истины.

Энджи вынула бутылочку из кружки с горячей водой и капнула несколько капель молока на запястье, проверяя его температуру. Держа ребенка и бутылочку, она села на диван и наклонила голову так, чтобы волосы заслони ли ее от всевидящего взгляда Кейда. Фокус удался: слабая завеса все же лучше, чем ничего.

— Ты собираешься переехать к нему? — спросил Кейд таким тоном, словно имел право задавать вопросы.

— Нет, — ответила Энджи и сменила тему: — По-моему, ей стало легче дышать.

Джинни принялась жадно сосать молоко, но из-за насморка ей приходилось то и дело прерываться, чтобы вдохнуть ротиком, ее это раздражало, и она начала хныкать.

— Ну-ну, маленькая, успокойся.

Энджи склонилась над ребенком и сквозь завесу волос украдкой посмотрела на Кейда. На его лице не отражалось никаких эмоций, только губы был сжаты плотнее обычного, однако Энджи чувствовала, что он наблюдает за ней очень внимательно. Она встряхнула головой, отбрасывая волосы с лица, и протараторила:

— Спасибо за помощь, ты был очень добр, когда будешь уходить, закрой, пожалуйста, за собой дверь.

Человек тактичный понял бы намек, Кейд же сел на диван и деловито осведомился:

— Энджи, расскажи, почему ты живешь вот так?

Судя по тону, он не собирался уходить, пока не узнает все, что его интересует. Энджи поборола раздражение.

— Как — так? По сравнению с некоторыми я живу очень неплохо.

Кейд недоверчиво вскинул брови, но от скептических замечаний воздержался. Его следующая фраза прозвучала безупречно вежливо:

— Ты уходишь от ответа. Насколько я понимаю, после смерти матери ты осталась без средств?

— Похороны — вещь недешевая.

Кейд выдержал паузу, потом тихо продолжил:

— Почему кузен твоей матери не упомянул вас в завещании?

Самообладание Энджи пошатнулось, но она довольно небрежно пожала плечами.

— С какой стати? У него есть сын. Грег и так был очень добр к нам, мы несколько лет жили в его доме, как в своем собственном.

По-видимому, Кейд думал иначе. Он с сомнением покачал головой.

— Аллегра рассказывала, что твоя мать заменяла ему экономку, а ты вела бухгалтерские книги практически бесплатно. На мой взгляд, он повел себя эгоистично, да и твоя мать немногим лучше: чем удерживать тебя дома, лучше бы послала в университет.

Энджи закусила губу. Ей казалось неправильным обсуждать поступки человека, которого уже нет в живых.

— Мама во мне нуждалась. После того, как отец нас бросил, она впала в депрессию. Иногда она неделями лежала, глядя в одну точку, без меня она бы даже не ела.

Кейд нахмурился.

Джинни выплюнула соску и захныкала. Энджи стала уговаривать ее выпить еще немножко, и разговор на время прервался.

— Нам с мамой жилось не так уж плохо, у нас была приличная квартира, я работала секретаршей в одной небольшой фирме. — Энджи вздохнула. — Потом мама умерла, а меня уволили по сокращению штатов.

Как Энджи радовалась, получив работу! Все ее профессиональные навыки ограничивались умением неплохо печатать на машинке. Но ей дали шанс, и она была полна решимости оправдать надежды работодателей. К сожалению, довольно скоро выяснилось, что ее босс живо интересуется молоденькими девушками, причем его интерес выходит за рамки эстетического. Когда он попытался дать волю рукам, Энджи дала ему отпор и пригрозила пожаловаться хозяевам. На какое-то время он оставил ее в покое, Энджи вздохнула с облегчением, но преждевременно: через месяц ее сократили. Найти другую работу ей пока не удалось. Летом, в сезон отпусков, обычно легко устроиться временно, но до лета нужно еще дожить. Брать же на постоянную работу женщину практически без опыта желающих не находилось. То обстоятельство, что с единственного места работы Энджи уволили, тоже говорило не в ее пользу.

Кейд посмотрел на ее гордый профиль и мысленно выругался. Он по глазам Энджи видел, что это еще не все. Может, ее изнасиловали? При мысли об этом у него сжались кулаки, но он решил, что спрашивать напрямик будет с его стороны верхом бестактности.

— Давно твоя мать страдала от депрессии?

— С тех пор, как отец бросил нас и ушел к своей секретарше. Это раздавило маму.

— Ты общаешься с отцом?

— Нет, он тоже умер.

Кейд нахмурился, немного помолчал, потом вдруг сменил тему допроса:

— Долго ты жила по соседству с Аллегрой?

— Около восьми лет.

Взгляд Энджи смягчился. Аллегра была из обеспеченной семьи и старше ее на пять лет, но они нашли друг в друге родственные души и очень сблизились. Аллегра опекала Энджи, как любящая старшая сестра.

Кейд откинулся на спинку дивана. Несмотря на потрепанный вид, диван был очень чистым, как и затертый до проплешин ковер на полу. Очевидно, Энджи немало потрудилась, приводя квартиру в божеский вид. Ему было больно видеть ее в убогой обстановке, но, не желая заострять на этом внимание, Кейд спросил:

— Какие у тебя планы на будущее?

Его любопытство переходит всякие границы! Энджи сердито стрельнула на него глазами и коротко ответила:

— Прежде всего, мне нужно найти работу.

Она поставила бутылочку с недопитым молоком на стол и приподняла Джинни, чтобы она срыгнула.

— Какую именно?

Энджи промолчала. Кейд показал на толстую книгу по цветоводству, лежавшую на полу возле дивана. На книге стоял штамп библиотеки.

— Вижу, ты интересуешься разведением цветов?

— Да, я люблю цветы. — Энджи погрустнела, вспомнив, что в детстве она мечтала изучать ботанику, потом ей хотелось стать биологом, но об этих мечтах пришлось забыть, когда выяснилось, что мать не может обходиться без ее помощи.

— Аллегра расстроилась бы, если бы увидела, как ты живешь.

Кейд сказал это так спокойно, что Энджи захотелось на него наорать. Понимает ли он, что больше всего Аллегра «расстраивалась» из-за его неверности? В порыве гнева она ответила резче, чем следовало:

— Аллегра уже два года как мертва.

Кейд на мгновение закрыл глаза, словно от боли, но, когда открыл их снова, они были непроницаемы. Из чего Энджи заключила, что он холодный, совершенно бесчувственный тип. О гибели Аллегры Кейд сообщил ей по телефону. Энджи тогда расплакалась, он же был очень сдержан. Подробности она узнала позже из газет. Маленький частный самолет, на котором Аллегра летела из своего поместья во Франции к мужу в Италию, врезался в склон горы в Южных Альпах.

— Мне очень жаль, я понимаю, как тебе ее не хватает, — тихо сказал Кейд.

Против обыкновения его голос прозвучал не бесстрастно, а почти нежно, Кейд даже дотронулся до руки Энджи. Его прикосновение заставило Энджи забыть обо всем, кроме сидящего рядом мужчины. Даже о погибшей подруге. Она вздрогнула, медленно подняла взгляд и посмотрела Кейду в глаза. Казалось, время остановилось. Но прежде, чем Энджи успела сделать какую-нибудь глупость, например прильнуть к Кейду, Джинни закашляла. Энджи быстро отвернулась от Кейда, подняла малышку и стала гладить ее по спинке.

Энджи подумала, что малышка, сама того не подозревая, ее спасла. Кейд Рассел существо из другого мира, почти с другой планеты, он богат, могуществен и привык вращаться в обществе себе подобных. Даже если он и испытывает к ней влечение, от этого разделяющая их пропасть не становится уже. Энджи встала.

— Джинни пора спать. — Она в упор посмотрела на Кейда, и сердце сдавила необъяснимая боль. — Еще раз спасибо за помощь.

Кейд встал одновременно с ней. Он возвышался над Энджи, подавляя ее своей мощью. Он прищурился, длинные темные ресницы скрыли выражение глаз.

— Ты можешь нанять ей няньку?

— А что? — вопросом на вопрос ответила Энджи.

— Не уходи от ответа.

Энджи дерзко вскинула голову.

— Я не обязана тебе отвечать. Я на тебя не работаю, ты мне не указ. Что касается няньки, в этом нет никакой необходимости, потому, что я не брошу Джинни.

Энджи надеялась, что Кейд не заметит, как она снова ушла от ответа. Она осторожно понесла засыпающую Джинни в спальню. У нее за спиной прозвучал голос Кейда:

— В таком случае, завтра утром я приеду и привезу завтрак для нас обоих.

Энджи застыла.

— Нет!

— Но почему?

Она яростно замотала головой, не смея повернуться и снова встретиться взглядом с Кейдом. Ни одного разумного довода в подкрепление убеждения, что им не стоит встречаться, у нее не было. Не оборачиваясь, Энджи открыла дверь в крошечный коридор и процедила сквозь зубы:

— Потому, что я не хочу видеть тебя в своей квартире.

Кейда ее отповедь нисколько не задела. Он как ни в чем не бывало заметил:

— Но нам нужно кое-что обсудить.

Не выдержав, Энджи все-таки повернулась к нему.

— Что мы с тобой можем обсуждать, скажи на милость? Нас связывала только Аллегра, а ее больше нет.

Кейд окинул ее оценивающим взглядом и с непрошибаемой самоуверенностью возразил:

— Ошибаешься. Но сейчас ты слишком озабочена болезнью Джинни, чтобы говорить о чем-то еще. Утром ей наверняка станет лучше, тогда и продолжим разговор.

Он ушел и закрыл за собой дверь, как Энджи и просила. Она подошла к окну и осторожно выглянула в просвет между занавесками. Кейд шел по тротуару к своей машине — высокий, энергичный, целеустремленный, казалось, он самим своим присутствием преображал все вокруг, заряжая пространство энергией. Во всяком случае, Энджи он точно зарядил, после его ухода все ее тело гудело от каких-то смутных, потаенных желаний, и это ее пугало.

Энджи поспешно отошла от окна и стала укладывать Джинни в кроватку. Поправляя одеяльце, она думала об Аллегре. Первыми подозрениями об отношениях Кейда и Селин подруга поделилась с ней через два года после замужества, позвонив из Нью-Йорка. Дело было вскоре после того, как отец Энджи ушел к своей секретарше.

— Брось его! — сразу сказала Энджи.

— Это было бы глупо, — возразила Аллегра. — Подумаешь, всего лишь интрижка!

Энджи была потрясена беспечностью подруги.

— Но ты же никогда больше не сможешь ему доверять!

Помолчав, Аллегра с глубоким убеждением сказала:

— Я ему доверяю, он меня не бросит. Кейд меня никогда не предаст. — Энджи промолчала. — Мы с ним хорошо понимаем друг друга, он не такой, как твой отец, а я не такая, как твоя мать, я бы не стала убиваться из-за того, что мне недоступно. У нас очень удачный брак, мы одинаково смотрим на жизнь, возможно, здравый смысл и практичность кому-то могут показаться скучными, но зато это хорошая основа для создания крепкой семьи.

— Тогда почему ты так расстраиваешься из-за его интрижки с Селин? — Энджи по-прежнему не могла понять подругу.

Аллегра вздохнула.

— Мне немножко обидно. Но я не такая страстная натура, как ты, мы с Кейдом еще до свадьбы обсудили, каким будет наш брак. Он был со мной очень честен.

— Он что, заранее предупредил, что собирается тебе изменять? — потрясенно спросила Энджи.

Интересно, откуда Кейд набрался средневековых взглядов на брак?! — мысленно возмущалась она. Неужели в наше время кто-то еще женится из практических соображений для продолжения рода?

Аллегра рассмеялась от души.

— Господи, Энджи, конечно нет! Просто Кейд сказал, что не способен на такую любовь, которую воспевают поэты, но я ему очень нравлюсь, он меня уважает и хотел бы, чтобы я стала матерью его детей. А я обрадовалась. Между нами говоря, Энджи, я не ахти какая романтическая натура, бурные страсти — не для меня, романтические отношения живут недолго, а я хочу, чтобы у моих детей была прочная семья, чтобы им не пришлось страдать из-за развода родителей. Мы с Кейдом всегда будем вместе.

Даже сейчас Энджи помнила, что от слов подруги по ее спине пробежал неприятный холодок. Может, Аллегру и устраивал этакий деловой союз мужчины и женщины, но ей самой хотелось большего, настоящих чувств, глубокой, страстной привязанности, на меньшее она бы не согласилась, лучше уж остаться одной. Одной даже спокойнее и безопаснее. Энджи не хотела бы подобно своей матери впасть в депрессию из-за измены любимого мужа.

За входной дверью звякнули ключи, щелкнул замок, и дверь тихо отворилась. В квартиру быстро вошла Фэй.

— Энджи, как Джинни?

— Уже лучше. Врач сказал, что это обычная простуда, и выписал микстуру.

Фэй кивнула и скрылась в спальне. С улицы послышался ровный гул хорошо отлаженного мотора автомобиля. Энджи подошла к окну и беззвучно ахнула: к дому снова подъезжал знакомый «бентли». Автомобиль затормозил. На тротуар вышел Кейд с какой-то коробкой в руках и целеустремленно двинулся к дому. Помня, что Джинни спит, он не стал звонить в дверь, а тихо постучал. По той же причине Энджи сразу открыла.

— Что тебе нужно? — спросила она сердитым полушепотом. — Я же сказала…

— Вот, возьми. — Кейд протянул ей коробку. Энджи с подозрением посмотрела на нее.

— Это еще что такое?

— Новый чайник.

Не дождавшись, когда Энджи возьмет чайник, Кейд прошел прямо в кухню и поставил коробку на стол. Энджи стиснула зубы и процедила:

— Я не просила ничего нам покупать. Забирай свою покупку и уходи!

— Не уйду, пока ты не заменишь эту рухлядь новым чайником. — Кейд взял со стола старый и поставил его на пол у кухонной двери. — Старым опасно пользоваться, ты можешь устроить пожар.

Энджи упрямо замотала головой.

— Мне от тебя ничего не нужно!

Кейд прищурился и медленно произнес:

— Значит, дело не в том, что ты привязана к старому чайнику, а во мне? Это уже второй подарок, который ты отказываешься от меня принять.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — отведя взгляд, пробормотала Энджи.

— Медальон ты тоже не хотела принимать, — напомнил Кейд.

Энджи застыла. Кейд вдруг улыбнулся и дотронулся пальцем до ее губ. Энджи охватил жар, борясь с собой, она зажмурилась и сжала кулаки.

— Бесполезно, это не поможет, — снисходительно заметил Кейд. — Это всего лишь похоть, но мы ничего не можем с ней поделать. Когда мы видим друг друга, нас обоих охватывает желание. Все началось шесть лет назад, и ни ты, ни я не можем это забыть. — Он выдержал паузу. — Потому, что снова чувствуем то же самое.

Энджи открыла глаза, кровь отхлынула от ее лица, но, когда она увидела во взгляде Кейда горечь, гневная отповедь застряла у нее в горле. Он улыбнулся, но улыбка была похожа на свирепый оскал.

— Несмотря ни на что.

С этими словами Кейд впился в ее губы страстным, яростным поцелуем. Это был поцелуй-кара, Кейд наказывал и Энджи, и самого себя. У Энджи зашумело в ушах, все тело охватил огонь, но через мгновение Кейд отпустил ее, тихо выругался, круто развернулся и пошел к двери.

Энджи покачнулась и схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Из спальни вышла Фэй.

— Вот это да! — присвистнула она. — Уж этот мужчина точно способен вскружить женщине голову, даже той, которая, как я, однажды уже обожглась.

— Даже не думай об этом! — отрезала Энджи. — У него уже есть женщина — красивая, стройная, элегантная, словом, именно такая, какая ему нужна. — Она перевела дыхание и сменила тему. — Как Джинни?

Фэй кивнула.

— Вроде неплохо, спит спокойно. — Она заметила коробку на столе. — Что это?

— Электрический чайник. — Энджи вымученно улыбнулась. — Наш старый не понравился супермену, который тебя очаровал.

— Я его понимаю, мне он самой не нравится, я бы давно его выбросила, будь у меня деньги на новый.

— Что ж, теперь можешь выбросить.

Фэй стала распаковывать новый чайник, Энджи отвернулась к окну. В ее душе все еще царила сумятица, казалось, ее эмоции угодили в эпицентр бури и теперь беспорядочно кружились, сметая все на своем пути.

— Отличный чайник, — с удовлетворением отметила Фэй. — Нужно его обновить, заварю-ка я свежий чай. Денек выдался ужасный, мне не мешает подкрепиться, да и тебе тоже.

Энджи молча плюхнулась на стул. Ее губы все еще горели от поцелуя Кейда, а ноги и руки стали словно ватные. Наверное, все дело в выбросе адреналина, решила она.

Колдуя над заварочным чайником и не глядя на Энджи, Фэй с деланным безразличием поинтересовалась:

— Кто он?

— Муж моей лучшей подруги.

— Той самой, которая погибла в авиакатастрофе?

— Да.

— Интересно, что он делает в нашем городе? Не к тебе ли он приехал?

Энджи фыркнула.

— Вот еще, с какой стати?! Я встретила его совершенно случайно, когда пришла к тебе с больной Джинни.

На лице Фэй появилось виноватое выражение.

— Он увидел тебя, когда ты выходила из стрип-бара? Надеюсь, ты ему объяснила, что не имеешь к этому заведению никакого отношения и что живешь у меня только временно, пока не найдешь работу?

— Я не обязана ничего ему объяснять, это не его дело, — буркнула Энджи. — Кстати, надеюсь, твой босс не слишком рассердился, что я отвлекла тебя от работы?

Фэй небрежно отмахнулась.

— Он, конечно, поворчал немного, но у него у самого трое детей, так что он понимает, каково мне сейчас. Как видишь, он даже отпустил меня пораньше. Кроме того, он мною дорожит и боится, что я уволюсь. Я его сразу предупредила, что для меня это временная работа. Сейчас мне не обойтись без десяток и двадцаток, которые клиенты каждый вечер суют мне за подвязку, но, как только расплачусь с долгами, которые повесил на меня мой бывший муженек, я уволюсь и займусь чем-нибудь более респектабельным, пускай даже за меньшую зарплату. Фэй взяла две чашки с чаем, протянула одну Энджи, потом вздохнула и села рядом с подругой. — Ох уж эти мужчины. Надеюсь, что Джинни будет умнее и удачливее меня, во всяком случае, я постараюсь все для этого сделать, например, дать ей хорошее образование.

Энджи подняла чашку, как бокал с вином.

— Давай выпьем за счастливых женщин и порядочных мужчин.

— Да уж, за это стоит выпить.

Подруги засмеялись.

Ночью, лежа без сна, Энджи вспоминала первую встречу с Кейдом Расселом.

Ей тогда было семнадцать, она была полна надежд и смотрела на жизнь сквозь розовые очки. Когда Аллегра пригласила ее на свадьбу в Рим, где жили ее родители, да еще и попросила быть подружкой невесты, Энджи пришла в восторг. Грег любезно предложил оплатить дорогу до Рима и обратно, и Энджи, конечно, согласилась.

Начало не предвещало ничего дурного. Рим очаровал Энджи, ей понравились его музеи, романтические бульвары и особенно парки. Аллегра со свойственной ей предусмотрительностью заказала для Энджи несколько экскурсий по городу. Ее жених был в деловой поездке и вернулся только за два дня до свадьбы. Впервые Энджи увидела его на званом обеде, устроенном в особняке родителей невесты. Аллегра с гордостью представила подруге жениха. Энджи посмотрела в красивое мужское лицо со смесью волнения, страха и чисто женского интереса. Когда она встретилась с Кейдом взглядом, ее словно током ударило. Энджи поспешно опустила глаза и весь вечер держалась подчеркнуто официально, надеясь, что никто не заметил ее неподобающей реакции на жениха подруги.

В Риме Кейд остановился в отеле, а Энджи у Аллегры. Когда званый обед закончился, Энджи скрылась в своей комнате, тактично оставив жениха и невесту наедине. Но минут через тридцать в ее дверь постучали. Открыв, Энджи увидела Кейда. Ее сердце сбилось с ритма и застучало вдвое чаще обычного. Кейд протянул ей небольшую коробочку, завернутую в красивую подарочную бумагу.

— Я должен вручить тебе этот подарок сегодня, чтобы завтра ты могла надеть его на свадьбу.

Энджи с опаской покосилась на коробочку.

— Что это?

Улыбка Кейда обдала ее теплой волной.

— Подарок подружке невесты от жениха. Так принято. Бери.

Она неохотно взяла подарок и густо покраснела, когда ее пальцы на мгновение коснулись пальцев Кейда. Проклиная свою способность легко краснеть и не зная, куда деваться от стыда, Энджи пролепетала:

— Спасибо.

Ей бы следовало закрыть дверь и открыть подарок в одиночестве, но как-то само получилось, что она начала развязывать бантик из золотой ленты и разворачивать бумагу прямо на пороге, чувствуя на себе взгляд Кейда. Под бумагой оказался сафьяновый футляр. Энджи открыла крышку и увидела изящный медальон на золотой цепочке сложного плетения. Крышку медальона украшал небольшой бриллиант, сверкавший так же ярко, как глаза Кейда.

— Какая прелесть, — хрипло прошептала Энджи. — Спасибо.

— Это медальон, он открывается, и внутрь можно положить чью-нибудь фотографию. — Кейд выдержал паузу. — Например, любимого мужчины.

Энджи снова покраснела и, не найдя других слов, еще раз поблагодарила:

— Спасибо.

В наступившей тишине Энджи слышала только неистовое биение собственного сердца. Казалось, само молчание связывает их друг с другом невидимой нитью. Прервав молчание, Кейд быстро сказал:

— Надень.

После короткого колебания Энджи взяла изящный медальон, приложила его к шее и стала застегивать цепочку. От волнения она никак не могла попасть крючочком крошечного замочка в петельку. Некоторое время Кейд наблюдал за ее попытками, потом у него, по-видимому, кончилось терпение:

— Повернись, я застегну.

Энджи молча подчинилась, у нее пересохло во рту и она не могла бы возразить, даже если бы нашла подходящие слова. Кейд без труда застегнул замок. Его прохладные пальцы на секунду коснулись шеи Энджи. Все крошечные волоски на ее коже встали дыбом, ее бросило одновременно и в жар, и в холод. К счастью, Кейд опустил руки, сделал шаг назад и буркнул:

— Готово.

Энджи очень медленно, боясь посмотреть ему в глаза, повернулась к нему, но Кейд смотрел не на нее, а на медальон.

— Очень красиво.

Лицо Кейда ничего не выражало, голос звучал бесстрастно, даже отчужденно, но на щеке заметно дергался мускул, выдавая, что он далеко не так спокоен, как могло показаться.

— Спасибо.

Энджи чувствовала себя очень неловко. Не зная, как закончить разговор, она глупо улыбнулась, попятилась и закрыла дверь перед носом у Кейда. Оставшись одна, Энджи прислонилась к двери и глубоко вздохнула. Кейд смотрел на нее, точь-в-точь как ее отец на ту женщину, к которой потом ушел. Что касается ее собственных чувств, то Энджи, хотя и была девственницей, без труда расшифровала сигналы: все ее тело пульсировало от желания, которое она не должна была, не имела права испытывать. Ощущение было сладостно приятным, но оттого пугало ее еще сильнее: кожу покалывало, груди отяжелели. В ужасе от своих чувств к жениху подруги, Энджи сорвала с шеи медальон, убрала его в футляр и засунула в самый дальний угол выдвижного ящика туалетного столика.

Она презирала себя. Завтра Кейд должен стать мужем ее лучшей подруги, но несколько секунд Энджи желала его так сильно, что самой стало страшно. Несколько слов, одно невинное прикосновение, обмен взглядами, — этого оказалось достаточно, чтобы ее невинный интерес превратился в горячее, настойчивое желание.

Весь следующий день медальон, который Энджи все-таки пришлось надеть по настоянию Аллегры, жег ее кожу, как кусок раскаленного металла.

 

3

Энджи встала с кровати и на цыпочках прошла мимо закрытой двери в комнату Фэй. Джинни уже месяц как выздоровела и спала по ночам спокойно, но Энджи не хотела будить ее или Фэй раньше, чем необходимо. Обычно малышка просыпалась только от стука входной двери — их сосед, возвращаясь, с ночной смены, вечно хлопал дверью слишком громко, но до его возвращения оставалось еще около часа. Сама Энджи встала в такую рань не случайно, она нанялась к обитательнице одного из соседних домов выгуливать по утрам двух ее доберманов. Конечно, она получала за эту работу гроши, но, по крайней мере, могла вносить свою долю квартплаты. По дороге Энджи собиралась зайти в киоск за газетой с объявлениями о вакансиях. Она просматривала объявления каждый день, но пока ни на шаг не приблизилась к получению постоянной работы. А работу нужно было найти как можно быстрее. Сбережения Энджи закончились, и она чувствовала угрызения совести, что злоупотребляет гостеприимством Фэй. Она, конечно, вносила свою долю квартплаты и присматривала за Джинни, но считала, что этого недостаточно.

Временные подопечные, Рекс и Долли, радостно приветствовали Энджи. Приведя собак в парк, она отпустила их с поводков и бросила мячик, которым те с удовольствием играли. Набегавшись и сбросив избыток энергии, собаки выбежали на берег реки. Рексу не терпелось полазить по кустам в поисках диких кроликов. Долли, обладавшая более спокойным темпераментом, шла рядом с Энджи, кроме тех случаев, когда ее внимание привлекал какой-нибудь особенно интересный запах. Энджи была даже рада, что собаки требуют внимания, — это отвлекало ее от ненужных мыслей о Кейде Расселе.

Он исчез из ее жизни так же внезапно, как появился. На следующий день после их встречи Энджи нашла в почтовом ящике короткую записку, в которой Кейд сообщал, что вынужден срочно улететь из Англии. Не то, чтобы Энджи хотела встретиться с ним еще, но почему-то с его исчезновением она почувствовала себя покинутой. Энджи была недовольна собой: Кейд ясно дал понять, что она для него ничего не значит, так что ей следовало радоваться, что он исчез с ее горизонта. Если бы еще он перестал сниться ей ночами…

Внезапно Долли настороженно застыла и грозно зарычала, а Рекс залаял. Энджи повернулась, чтобы посмотреть, что их насторожило, и увидела, что к ним со стороны дороги идет высокий широкоплечий мужчина. Ее сердце подпрыгнуло, пропустило удар и забилось неровными толчками. Кейд! Как говорится, помяни нечистого…

В первые мгновения Энджи смутилась и пожалела, что не надела что-нибудь поприличнее, чем потертые джинсы и старенький свитер. Но вскоре смущение отошло на второй план, ударная доза какой-то неизвестной науке энергии заставила ее сердце и легкие работать в ускоренном режиме. Вот тебе и выкинула из головы Кейда!

Доберманы запрыгали вокруг Энджи, охраняя ее от незнакомца, но она скомандовала:

— Рекс, Долли, сидеть!

Собаки подчинились. Энджи расправила плечи и повернулась лицом к приближающемуся Кейду. Мышцы ее живота сжались, словно в ожидании удара. Он не улыбался, лицо походило на бесстрастную маску, но в его взгляде Энджи с удивлением прочла удовлетворение. За время своего отсутствия он ухитрился где-то загореть и оттого стал еще привлекательнее. Черная несправедливость, подумала Энджи.

— Как твое здоровье? — спросил Кейд вместо приветствия. — Фэй сказала, что ты была простужена. С какой стати ты после болезни прогуливаешь собак в такой холод?

— Я уже выздоровела.

Энджи не нравилось, что она как будто оправдывается перед Кейдом, но она ничего не могла с собой поделать.

— Ты не выглядишь здоровой. — Он окинул ее бесстрастным взглядом. — Ты очень бледная, и у тебя синяки под глазами.

Когда Кейд увидел Энджи впервые, она была юной девушкой, полной надежд, полной жизненных сил. Месяц назад у нее был усталый вид, но сейчас, думал Кейд, она выглядит не просто усталой, а изможденной. Он видел перед собой женщину, чьи силы и терпение на исходе. В нем вдруг проснулся инстинкт защитника и покровителя и почти одновременно слепой, не поддающийся логике гнев.

— Я подхватила довольно противный вирус, но сейчас чувствую себя намного лучше, чем неделю назад.

Энджи поежилась под порывом холодного ветра и сжала зубы, чтобы не было заметно, что они стучат.

— Зря ты разгуливаешь на таком ветру.

Кейд снял с себя кожаную куртку и, не дав Энджи опомниться, набросил ей на плечи. Мягкая кожа еще хранила тепло его тела. Энджи попыталась стряхнуть с себя куртку.

— Я не замерзла…

Кейд решительно положил руки на ее плечи и голосом, от которого Энджи сразу стало жарко, пригрозил:

— Если ты откажешься надеть куртку, я подниму тебя на руки и отнесу в машину.

Посмотреть ему в глаза Энджи не решалась, но по тону Кейда было ясно, что он не шутит.

Кроме того, в куртке было так тепло и уютно, что она не стала спорить.

— Спасибо, — неловко пробормотала Энджи. — Что ты здесь делаешь? — Она посмотрела в его глаза, холодные, как две колючих льдинки. Ее осенила догадка. — Ты заходил к Фэй? Надеюсь, ты не разбудил Джинни?!

— Она уже проснулась, — невозмутимо сообщил Кейд и, выдержав паузу, многозначительно добавил: — И ее мать тоже.

Значит, Кейд знает, что Джинни не мой ребенок, поняла Энджи. Ну и пусть знает.

— Зачем ты вернулся?

— Я уже говорил тебе в прошлый раз: нам нужно кое-что обсудить.

Энджи возмутило, что он говорит с ней таким тоном, словно увещевает капризного ребенка.

— А я тебе говорила, что нам нечего обсуждать! — вспылила она. — Мы люди из разных миров.

— Если ты так думаешь, значит, ты обманываешь себя. Но мне кажется, ты сама в это не веришь.

В облике Кейда было нечто угрожающее, собаки тоже это почувствовали, Рекс зарычал. Энджи уточнила елейным голоском:

— Между прочим, Рекс — служебная собака, он подготовлен для личной охраны.

Кейд справедливо рассудил, что из двух собак именно Рекс является лидером. Он уверенно протянул руку, давая псу ее обнюхать, потом познакомился с Долли. К немалой досаде Энджи, собаки признали Кейда. После положенного обнюхивания оба сели и преданно уставились на Кейда, высунув языки и часто дыша.

Заметив недовольство Энджи, Кейд пояснил:

— Я люблю собак и умею с ними ладить. Зачем ты дала мне понять, что Джинни твой ребенок?

Энджи покачала головой. Она была начеку, и Кейд не застал ее врасплох резкой сменой темы.

— Я тебя не обманывала, если помнишь, ты не спросил, чей это ребенок, а я не сказала.

Энджи надеялась, что недружелюбный тон замаскирует ее смятение. Она не хотела, чтобы Кейд жил в одном с ней городе, в идеале она предпочла бы, чтобы он поселился где-нибудь за океаном. Что привело его в Плимут? Почему ему не сидится в Лондоне, или где он там обретался… У него есть квартиры и в Париже, и в Нью-Йорке, есть вилла в Италии, так нет же, принесла его нелегкая в ничем особенно не примечательный Плимут.

— Почему Фэй и ее ребенок живут с тобой?

Пока Энджи раздумывала, не сказать ли, что это не его дело, Кейд саркастически добавил:

— Я могу узнать все это от самой Фэй, думаю, она не откажется от небольшого вознаграждения за нужную мне информацию.

— Тебе повезло, что ты богат до неприличия, — пробурчала Энджи.

Она чувствовала, что ее кровь переполнена адреналином сверх всякой меры, если и дальше так пойдет, вслед за лихорадочным возбуждением последуют спад и депрессия. Энджи не могла понять, почему человек, которого она глубоко презирает, столь сильно действует на ее чувства и инстинкты. Почему только он пробуждает в ней обычно дремлющие желания?

— Да, богатство имеет свои преимущества, — беззастенчиво согласился Кейд. — Ну, так почему?

Кейд поймал себя на мысли, что воспринимает холодность Энджи как вызов, который ему становилось все труднее не принимать.

— Что ж, заплати Фэй, пусть она тебе расскажет. Деньги ей придутся очень кстати.

Кейду было не до смеха, но он едва не улыбнулся. Энджи постоянно преподносила ему сюрпризы. Он никогда не знал, что она скажет в следующую минуту. Непредсказуемость женщины была ему в новинку и очень интриговала.

Зачем ты позволила мне считать тебя стриптизершей?

— Затем, что это не твое дело. Чем я зарабатываю на жизнь и зарабатываю ли вообще, тебя не касается, еще меньше это касается Селин. Она может думать обо мне, что хочет, мне все равно. Я не собираюсь ее разубеждать, раз уж она так скора на суждения.

Упрек в адрес Селин был справедлив, но Кейд не собирался обсуждать ее с Энджи.

— В нашу прошлую встречу, мы не успели поговорить, мне пришлось срочно уехать, дела задержали меня дольше, чем я рассчитывал. Но теперь, Энджи, нам все-таки придется поговорить.

— Нет!

В голосе, в глазах, во всей позе Энджи читалась непреклонная решимость. Что ж, чем упорнее сопротивление, тем слаще будет радость победы, подумал Кейд со свойственной ему самоуверенностью. Он видел, что Энджи внутренне уже приготовилась к битве, и в качестве первого тактического шага он решил ее удивить.

— Ладно, оставим этот разговор, я вижу, ты совсем замерзла.

Он свистнул, подзывая собак, оба пса бросились к нему так, словно он потянул их за невидимые ниточки. Предательство доберманов, которых она честно выгуливала каждое утро, задело Энджи, но она не подала виду и демонстративно перешагнула через лежащие на земле подводки. К ее досаде, псы безропотно позволили Кейду пристегнуть поводки к их ошейникам. Энджи посмотрела на часы.

— Нам в любом случае пора возвращаться.

Но она понимала, что ситуацию контролирует Кейд, а она всего лишь делает хорошую мину при плохой игре.

Он сверкнул зубами в ироничной усмешке.

— Я иду с вами.

Энджи протянула руку за поводками.

— Дай мне, за собак отвечаю я.

Кейд кивнул, отдал поводки и зашагал рядом. Своей крупной фигурой он заслонял Энджи от порывов холодного ветра. В его куртке ей, правда, было и так тепло, но его предупредительность была приятна. Впрочем, Энджи тут же сказала себе, что дело не только в ней, что, будучи человеком воспитанным, Кейд точно так же повел бы себя с любой другой женщиной.

Все чувства Энджи до странности обострились, казалось, солнце стало ярче, трава зеленее, откуда-то донесся запах цветов, которого она раньше не чувствовала. Даже птицы запели мелодичнее.

Хватит! — мысленно приказал себе Энджи. Не смей поддаваться его фальшивому обаянию! Со дня гибели Аллегры прошло два года, если бы ты была ему нужна, он мог бы найти тебя в любое время, для этого ему достаточно было снять трубку и позвонить одному из своих многочисленных помощников. Но он этого не сделал.

И, тем не менее Энджи чувствовала все возрастающее напряжение. Ей было бы лучше побыть одной, пройтись быстрым шагом, чтобы выветрились опасные пары желания, вспыхнувшего от колдовской улыбки Кейда. Чтобы хоть как-то разрядить напряжение, Энджи спросила:

— Где твоя машина?

— На дороге.

Тогда Энджи решила зайти с другой стороны: раз уж она не может изменить ситуацию, нужно использовать ее наилучшим для себя образом.

— Ладно, говори, что тебе от меня нужно. Сейчас говори.

— Как тебе будет угодно, — насмешливо согласился Кейд, но тут же посерьезнел. — Аллегра оставила тебе наследство.

От неожиданности Энджи остановилась.

— Как? Что?

Кейд взял ее за локоть и мягко подтолкнул вперед.

— В своем завещании она оставила тебе некую сумму денег и какой-то сверток. Я не знаю, что в нем.

— Понятно, — безжизненно пробормотала Энджи.

Она стряхнула руку Кейда, но ей казалось, что на ее коже остались отпечатки его пальцев. Энджи понимала, что это невозможно, на ней была одежда, но от этого ей не становилось легче.

— Это, конечно, очень любезно с твоей стороны, но тебе не обязательно было ехать ко мне, чтобы сообщить о наследстве Аллегры. Можно было послать сверток по почте. А что касается денег, то они мне не нужны, отдай их на благотворительные цели.

— Что я могу сказать? — Кейд пожал плечами и подытожил вежливым тоном, в котором слышалось плохо скрытое презрение: — С твоей стороны это неблагодарность, да и просто глупость.

Энджи снова остановилась.

— Извини, я не думала, что ты воспримешь мои слова именно так. — Кейд промолчал, и она неуверенно закончила: — Подарок я бы очень хотела получить как память об Аллегре, но деньги не возьму.

— Боюсь, одно от другого неотделимо, — спокойно сказал Кейд. — Кроме того, Аллегра поставила условие.

Энджи покосилась на Кейда, но его лицо оставалось непроницаемым. Она поняла, что больше ничего от него не добьется. И еще у нее возникло предчувствие, что условие, в чем бы оно ни состояло, ей не понравится. Она нехотя спросила:

— Что еще за условие?

— Поговорим об этом за завтраком.

— Но почему не сейчас? — удивилась Энджи.

— Во-первых, ты уже замерзла, у тебя посинели губы, а во-вторых, я считаю, что последняя воля Аллегры заслуживает большего, нежели пара слов, оброненных на ходу. Думаю, в этом ты со мной согласишься. Я знаю, что вы с ней были близки, хотя и редко встречались в последние годы. Аллегра считала тебя своей лучшей подругой, неужели я прошу слишком многого?

Энджи побледнела.

— Это нечестно!

Кейд невозмутимо пожал плечами.

— Правда не может быть нечестной. После недолгих колебаний Энджи согласилась.

— Ну, хорошо, мы позавтракаем вместе. Мне нужно отвести собак хозяйке, но минут через двадцать я буду дома.

Но Кейд не собирался давать ей даже двадцатиминутной передышки. Тоном, не допускающим возражений, он предложил:

— Я отвезу и тебя, и доберманов.

Не прошло и десяти минут, как собаки были доставлены на место, а Энджи стояла перед дверью своей квартиры.

Оставив Кейда с Фэй, она пошла принимать душ. Стоя под теплыми струями, Энджи слышала доносившиеся из гостиной голоса и смех Фэй. После душа Энджи переоделась в коричневые вельветовые брюки и темно-зеленый свитер, выгодно контрастирующий с цветом ее волос. Как следует согреться ей так и не удалось, — никогда еще Энджи не выходила из-под душа так быстро, — поэтому под свитер она надела еще тонкую водолазку. Чтобы лицо не казалось таким бледным, она слегка тронула губы розовой помадой. Но, хотя выглядела Энджи заметно лучше, чем десять минут назад, ее внутреннее состояние не слишком улучшилось и она вовсе не чувствовала себя готовой к завтраку с Кейдом Расселом.

Энджи с горечью подумала, что у женщин, с которыми Кейд обычно завтракает — или ужинает, — наверное, один носовой платочек стоит дороже, чем весь ее гардероб. От волнения у нее в желудке будто порхали бабочки, но Энджи постаралась придать своему лицу безразличное выражение.

Улыбка, которой Кейд встретил ее, подействовала на Энджи, как удар в солнечное сплетение. Сидя за обшарпанным столом в дорогом кашемировом свитере и в столь же дорогих брюках, Кейд чувствовал себя вполне непринужденно. Энджи же показалось, что он заполонил своим присутствием всю их маленькую гостиную. Исходящую от него жизненную силу, жар, тлеющий за фасадом сдержанности, Энджи почувствовала еще в их первую встречу — и еще тогда это ее испугало. Эта сила, этот жар никуда не делись, и ей было так же страшно, как тогда. Но сейчас ее куда больше пугало другое: реакция собственного тела, предательское возбуждение, которое охватывало ее в присутствии Кейда.

Кейд взял куртку, Энджи накинула плащ, они вышли из дома и пошли к машине.

 

4

В машине Энджи попыталась завести светскую беседу.

— Кажется, день будет погожий, только бы ветер утих.

— Давно ты болела?

Видно, помада не помогла, поняла Энджи, сразу ощетиниваясь.

— А что, я ужасно выгляжу?

Энджи спохватилась, что этой репликой выдала себя, но было поздно, Кейд тоже заметил ее оплошность. Окинув долгим взглядом всю ее, от ступней до макушки и обратно до сцепленных на коленях пальцев, он включил зажигание и спокойно заметил:

— У тебя такой вид, как будто ты еще не до конца поправилась. Фэй сказала, что ты не позволила ей вызвать врача.

— А что толку его вызывать? Врачи ничего не могут поделать с вирусной инфекцией, она проходит сама.

Отъезжая от дома, Кейд возразил с легким раздражением:

— Ничего подобного, от каждой болезни есть свое лекарство.

— Как видишь, я выздоровела и без лекарств.

Кейд метнул на нее острый, как бритва, взгляд и сменил тему.

— Я рад, что Джинни совсем здорова. Энджи с радостью ухватилась за соломинку.

— Да, она выздоровела очень быстро, наверное, микстура помогла.

Элегантный «бентли» плавно повез их по улице. Проехав метров двести, Кейд поинтересовался:

— Насколько я понимаю, ты сидишь с ребенком Фэй, пока она работает?

— Да.

— В какие часы?

Энджи заподозрила, что Кейд спрашивает не из праздного любопытства, но у нее не было причин ему не ответить.

— Обычно часов с четырех дня и до тех пор, пока Фэй не вернется.

— Каждый день?

— Нет, у нее бывает два выходных в неделю, соответственно, у меня тоже.

К счастью, Кейд на время замолчал и заговорил снова только после того, как затормозил напротив большого особняка. Энджи подозрительно огляделась по сторонам, даже не пытаясь скрыть своего недовольства.

— Я думала, мы едем в ресторан.

— Я здесь остановился, — коротко бросил Кейд.

— Ты остановился не в отеле?

Неужели у любовницы? — добавила про себя Энджи.

Ответ Кейда мало что прояснил, скорее, наоборот.

— Когда есть возможность, я предпочитаю останавливаться у друзей. Чужие отели я не люблю, а в своих всегда чувствую себя на работе.

Энджи ощутила холодную пустоту внутри. Кейд расценил ее молчание по-своему.

— Честное слово, Энджи, я вовсе не собираюсь убить тебя в необитаемом доме и бросить твой труп на пустыре. — Кейд бросал слова, как камни, по одному. — Если не хочешь завтракать здесь, что ж, могу отвезти тебя в ресторан, где наш разговор сможет услышать любой желающий.

О чем Энджи меньше всего думала, так это об убийстве, но саркастическая ремарка Кейда лишний раз напомнила ей, что он слишком искушен в отношениях с женщинами и слишком хорошо владеет собой, чтобы идти на поводу у своих инстинктов. Она боялась самой себя. Впрочем, напомнила себе Энджи, я не сумасшедшая, чтобы бросаться к нему в объятия, так что опасаться нечего.

— А хозяин… или хозяйка дома не будет против моего появления?

— Хозяева сейчас на работе. — Кейд, прищурившись, посмотрел на нее. — Они знают, что я завтракаю с тобой. Если тебе от этого станет легче, на обратном пути я могу завезти тебя к ним и познакомить.

Энджи показалось, что он чем-то раздосадован или расстроен.

— В этом нет необходимости, — пробормотала она.

Она без труда могла представить, каковы его друзья — люди его круга, выпускники Итона, где теперь наверняка учатся их дети. И дом у них наверняка соответствующий: респектабельный, элегантный, обставленный дорогой старинной мебелью. Пока Кейд вел ее по посыпанной гравием дорожке к парадной двери, Энджи не отпускало напряжение.

В просторной гостиной было светло от солнца, льющего свой свет в широкие окна. Кейд указал на стол, накрытый белой льняной скатертью и сервированный тончайшим фарфором.

— Садись, я налью тебе кофе. Судя по твоему виду, доза кофеина тебе не помешает.

Энджи села, Кейд поставил перед ней чашку с дымящимся кофе и тарелку с овсянкой, затем принес вазочку с джемом и плетеную корзинку со свежими тостами. Он накрывал на стол с уверенностью человека, который занимается этим часто. Энджи это удивило, она знала от Аллегры, что у них в доме постоянно жила экономка.

Кейд довольно быстро управился с овсянкой, Энджи кусок не шел в горло, она съела только тост с джемом и выпила кофе. Перехватив ее взгляд, Кейд пояснил:

— Мой отец придерживался традиционных взглядов и считал, что мужчина не сможет работать, если не начал день с хорошей порции овсянки.

Кто бы мог подумать! Энджи улыбнулась.

— А мои родители любили есть на завтрак яичницу с беконом, мать безуспешно пыталась предостеречь отца, что он не бережет сосуды и может умереть от инфаркта. В конце концов, так и случилось. Но к тому времени он уже давно не жил с нами.

Энджи поймала на себе пристальный взгляд Кейда и почувствовала себя неуютно, но он тут же заговорил о предстоящих скачках, и она расслабилась, насколько это вообще было возможно наедине с Кейдом Расселом. Наконец Кейд приступил к главному.

— У меня есть дом на острове Треско, сверток, который оставила Аллегра, хранится там. В своем завещании Аллегра специально оговорила, что ты должна лично приехать за своим наследством на Треско. Она хотела, чтобы ты прожила на острове неделю.

Энджи замотала головой еще до того, как он договорил.

— Это исключено.

— Почему?

Неужели он не понимает? — с досадой подумала Энджи.

— Я должна присматривать за Джинни.

Кейд не спеша допил кофе и поставил чашку на стол.

— Это единственная причина? Может, кто-то будет возражать против твоего отъезда? Если так, ты можешь взять его с собой.

Энджи вспыхнула. Она ни за что на свете не призналась бы, что ей было неприятно видеть, насколько спокойно Кейд отнесся к предположению, что у нее есть другой мужчина.

— Возражать некому. Я не могу никуда уезжать прежде всего из-за Джинни, кроме того, я прогуливаю по утрам доберманов. Тебе придется переслать оставленное Аллегрой наследство по почте.

— Все не так просто.

— А я как раз думаю, что в этом нет ничего сложного. — Энджи подбавила в свой голос изрядную долю сиропа. — Берешь сверток и относишь на почту, тебе даже необязательно делать это самому, можешь попросить прислугу. Остальное, сделает почтовая служба.

Кейд не поддался на провокацию.

— То же самое я могу сказать тебе. О Джинни и о собаках может позаботиться кто-нибудь другой.

Энджи посмотрела на него с негодованием: если Кейд не понимает разницы между ними, что ж, придется ему объяснить.

— В отличие от тебя у меня нет прислуги и нет денег, чтобы нанять кого-то вместо себя.

Кейд помолчал, обдумывая следующий шаг.

— На ближайшее время у тебя назначены собеседования по приему на работу?

Энджи не хотелось говорить правду, но ее ложь можно было бы легко разоблачить, поэтому она неохотно призналась:

— Нет. Но на острове я даже не смогу покупать здешнюю газету с объявлениями о вакансиях!

— О, это я легко могу устроить. — Кейд небрежно отмахнулся. — Я попрошу пересылать газету на мой адрес, а лучше поручу кому-нибудь выписывать подходящие объявления. — Он посерьезнел. — Аллегра хотела, чтобы ты приехала на Треско и провела там неделю. По-моему, это самое малое, что ты можешь сделать в память о ней.

У Энджи так и вертелись на языке слова: «А твоя любовница тоже там будет?» Но она проглотила язвительную реплику и пожала плечами.

— Не понимаю, с какой стати Аллегра решила оставить мне наследство? Она же не могла знать, что погибнет так… так рано.

— Она написала завещание сразу после свадьбы, потому что на этом настоял я. Не понимаю, что тебя удивляет. Люди часто оставляют близким друзьям какие-нибудь памятные безделушки.

Энджи опустила голову и украдкой посмотрела на Кейда сквозь густые ресницы. Его загорелая кожа натянулась на скулах, казалось, лицо осунулось от волнения, хотя с чего бы? Он держался очень уверенно, но глаза смотрели хмуро. Энджи поняла, что, даже если Кейд при жизни Аллегры и заставил ее страдать, он скорбит о ее гибели. Кофе вдруг показался ей очень горьким.

— Возможно, тебя удивляет, почему я не связался с тобой раньше, — продолжал Кейд. — Так вот, на этот счет Аллегра тоже оставила специальное распоряжение. Она просила вручить тебе наследство не раньше, чем через два года после ее смерти.

Энджи вопросительно посмотрела ему в глаза.

— Но почему? Какой смысл ждать два года, а потом приглашать меня на Треско? Аллегре не были свойственны бессмысленные прихоти, мало того, ей и остров-то…

— Не нравился, — подсказал Кейд. — Да, я знаю, вероятно, у нее были на то причины, только мне они неизвестны. Однако я намерен проследить за тем, чтобы ее последняя воля была выполнена.

Энджи помешивала ложечкой остатки кофе в чашке и смотрела на образовавшуюся воронку. Отчасти она даже сожалела, что Аллегра упомянула ее в завещании.

— Ты не знаешь, что в том свертке?

— Не знаю, но могу предположить, что это какой-нибудь сувенир или украшение, сверток небольшой.

Энджи решила не ходить вокруг да около и сказала напрямик:

— Я не могу позволить себе такую поездку, у меня нет денег на билеты туда и обратно.

— Об этом не беспокойся.

— Я не нуждаюсь в благотворительности! — вспылила Энджи.

Взгляд Кейд окатил ее ледяной волной.

— Аллегра пожелала оставить тебе память о себе, неужели тебе так трудно выделить неделю своего драгоценного времени, чтобы выполнить ее последнюю волю? Это что, такая большая жертва с твоей стороны?

Энджи вскочила на ноги и, подавшись вперед над столом, посмотрела Кейду в глаза.

— Ты… ты бессовестный манипулятор!

— Разве ты раньше этого не знала?

Кейд тоже встал из-за стола, его ледяной, но вежливый тон ранил сильнее любого оскорбления. Тщетно пытаясь взять себя в руки, Энджи стиснула зубы и процедила:

— Я давно знаю, что ты собой представляешь!

Губы Кейда искривила усмешка, полная презрения.

— Что бы ты обо мне ни думала, смею тебя уверить, я достаточно хорошо владею собой, чтобы не навязываться силой женщине, которая меня не хочет.

— Я с-совсем не это им-мела в виду, — пробормотала Энджи, она так опешила, что даже стала заикаться. — Об этом я даже и не думала.

Но в глубине души она знала, что думала и об этом тоже. Самое ужасное, что Кейд прочел ее мысли, Энджи не знала, куда деваться от стыда. Даже если Кейд и считал ее привлекательной, можно было не опасаться домогательств с его стороны: потрясающее самообладание было его отличительной чертой. В том, что касается секса, ей до него очень, очень далеко, как до Луны. Энджи ухитрилась к двадцати трем годам остаться девственницей. Весь ее сексуальный опыт ограничивался неумелыми поцелуями с одноклассником на последнем ряду кинотеатра. Кейд бы, наверное, лопнул со смеху, если бы узнал правду.

— Если тебе от этого будет спокойнее, — невозмутимо произнес Кейд, — могу сказать, что я буду вынужден улететь по делам в Нью-Йорк через день после того, как доставлю тебя на остров. — Он прищурился, внимательно наблюдая за ее реакцией. Энджи не представляла, что он сумел прочесть по ее лицу, но его голос немного потеплел. — Прошу тебя, сделай так, как хотела Аллегра.

Кейд всмотрелся в бледное лицо Энджи, прекрасно осознавая, что к совершенно искреннему желанию исполнить волю Аллегры примешивается совсем другое желание, далеко не столь чистое. Он презирал себя за это, но изменить ничего не мог, влечение к Энджи было сильнее его благих намерений, в его силах было лишь обуздать его, но не погасить. Саркастическая улыбка, искривившая его губы, в полной мере отражала его чувства. Кейд был полон решимости побороть свою тягу к Энджи и надеялся, что ему это удастся.

Он пытался понять, что же его в ней так привлекает. Черты лица у Энджи были правильные, но не поражали воображение, разве что большие выразительные глаза… Ну и, конечно, губы. Когда Кейд смотрел на эти пухлые нежные губы, сулившие неземное блаженство, его хваленое самообладание грозило дать трещину.

Вот и сейчас ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы его возбуждение не стало заметным. Энджи не была легкой добычей, но сейчас ее защитные барьеры почти рухнули, она выглядела изможденной и очень ранимой. Кейд с досадой поймал себя на мысли, что снова чувствует потребность ее защитить. Он протянул руки и взял ее ледяные ладони в свои.

— Не раздувай из мухи слона. Я не знаю, почему Аллегра поставила такое условие, но, раз уж поставила, мой долг проследить, чтобы оно было выполнено.

Энджи поежилась и отвела взгляд. Кейд понял, что победил.

Вырвав руки из ладоней Кейда, Энджи отошла к окну: резкие, судорожные движения выдавали ее волнение. Она отвернулась, чтобы Кейд не видел ее лица, но он почувствовал ее напряжение по позе, по неестественно расправленным плечам.

— Ну, хорошо, я согласна, только сначала мне нужно поговорить с Фэй. Если ее не отпустят с работы, то я все-таки не смогу поехать.

— Я могу помочь, — быстро сказал Кейд. Он испытал громадное облегчение, только недюжинная выдержка помогла ему скрыть удовлетворение. Энджи искоса взглянула на него.

— Спасибо, но в этом нет необходимости.

Будучи по натуре реалистом, Кейд не питал иллюзий относительно женщин. Он привык, что в нем видят средство решения собственных проблем. Даже если он в первую очередь привлекал внимание как мужчина, а не как миллионер, не одно женское сердце согревала мысль, что благодаря Кейду можно не только получить удовольствие в постели, но и пополнить свой банковский счет. Настороженное, почти враждебное отношение к нему женщины было Кейду в новинку. Не потому ли Энджи привлекла его, что не упала ему в руки так же легко, как другие? Подумав, Кейд решил, что не поэтому — не настолько он циничен. По какой-то неведомой причине Энджи задевала его на глубинном уровне, где переставали действовать рычаги, с помощью которых он управлял своими страстями. Кейд сел за стол.

— Я собираюсь все же позавтракать. Присоединишься ко мне?

У Энджи заурчало в животе, пришлось согласиться.

— Да, спасибо.

— Тогда садись. Или можешь пойти со мной в кухню и посмотреть, как я готовлю. — Хочу яичницу с беконом.

— Ты умеешь готовить?

— Конечно, умею.

Энджи не удалось скрыть недоверие. Ответная улыбка Кейда пробудила в ней голод, не имеющий никакого отношения к еде. Он открыл дверь — оказалось, что она вела в кухню. Это была не просто кухня, а мечта любой хозяйки. С галантностью, доведенной до автоматизма, Кейд пропустил Энджи вперед. Она попыталась скрыть смущение под шуткой:

— Ну и ну, теперь я не удивлюсь, даже если окажется, что ты с голыми руками ходишь на тигров.

Кейд шутливо развел руками.

— Ты слишком высокого мнения о моих способностях, с голыми руками я хожу только на медведя, а для тигров у меня припасена дубинка.

Они одновременно рассмеялись. Кейд занялся яичницей. Энджи с удивлением наблюдала, как ловко он управляется с кухонными принадлежностями. До сих пор она видела в Кейде только мужчину, пробуждающего в ней запретные желания, мужа своей подруги, к которому она не имеет права испытывать никаких чувств, кроме дружеских. История с Селин Рокстен добавила к его образу новые штрихи, далеко не лестные. Энджи стала считать его хищником, которого интересует только бизнес и секс. Но мужчина, готовивший завтрак у нее на глазах, не имел ничего общего с вероломным типом, образ которого она так тщательно рисовала. От этого Кейд становился еще опаснее, презирать хищного, самовлюбленного самца было бы куда проще.

Час спустя Энджи вышла из машины Кейда перед своим домом.

— Спасибо за завтрак, все было очень вкусно.

Он посмотрел на тонкие золотые часы на запястье.

— Встретимся в девять.

Энджи вздрогнула.

— Как в девять? Я не успею так быстро обо всем договориться.

Кейд и глазом не моргнул.

— Что ж, тогда в десять.

Густые темные ресницы успешно скрывали выражение его глаз, Энджи подумала, что он пользуется ими, как опасным оружием.

— Я ничего не могу обещать, — упрямо заявила она.

Кейд улыбнулся.

— Не волнуйся, я обо всем позабочусь. До скорого.

Наблюдать за тем, как Кейд «обо всем заботится», было весьма поучительно. Он позаботился, еще как! Фэй, стоя у окна, проводила взглядом его «бентли» и присвистнула:

— Ну и ну, теперь я понимаю, как он стал миллионером. Для него не существует ничего невозможного. — Она виновато посмотрела на Энджи, — Я знаю, тебе не понравилось, что он мне заплатил, чтобы я могла не ходить на работу и побыть дома с Джинни. Но я не могла отказаться, извини, если я этим тебя обидела.

Энджи молча продолжала складывать вещи в свой единственный чемодан.

— Я не обиделась, меня это вообще не касается. Вот только, что скажет твой босс? Он не будет против?

Фэй замотала головой, вид у нее был одновременно и смущенный, и довольный.

— Не будет, я уже с ним поговорила. Наверное, это не совсем удобно, что я взяла у Кейда деньги, но, между нами говоря, для него эта сумма — пустяк, он ее даже не заметит, правда?

Вопрос был риторическим, и Энджи не ответила. Она положила в чемодан блузку, мысленно сожалея, что у нее нет ни одной по-настоящему элегантной вещи, вся ее одежда была куплена на распродажах.

— Зря ты ему сказала, куда я пошла сегодня утром.

Фэй покраснела и примирительно погладила Энджи по плечу.

— Ну не сердись на меня, ты же знаешь, этому мужчине трудно отказать, точнее невозможно.

— Да, — Энджи вздохнула, — знаю. Я не столько на тебя сержусь, сколько мне не нравится, когда мною манипулируют. Я до сих пор не уверена, что поступаю правильно, но и отказаться от поездки тоже не могу, это означало бы нарушить последнюю волю Аллегры.

Энджи сунула в чемодан две пары колготок, закрыла крышку и застегнула молнию.

Когда к отъезду Энджи было все готово, подруги перешли в гостиную. Фэй взяла на руки Джинни и села на диван.

— Этот твой парень явно разбогател не вчера, такие обычно женятся на ровнях, — философски заметила она. — Как вышло, что ты дружила с его женой?

Энджи наполнила водой подаренный Кейдом чайник и включила его в розетку.

— Во-первых, он вовсе не мой парень! А во-вторых, с Аллегрой мы познакомились задолго до ее свадьбы, в детстве мы жили по соседству. Она была старше меня на пять лет и относилась ко мне, как к младшей сестренке. Мы очень сдружились, и, когда ее родители решили поселиться в Риме, Аллегра пообещала, что на ее свадьбе я буду подружкой невесты.

— И что же, выполнила она свое обещание?

— О, да. Свадьба была в Риме, я провела там целую неделю, и у меня было потрясающее платье!

О медальоне, подарке Кейда, Энджи умолчала. Фэй спросила с холодком:

— Значит, Аллегра тоже была богата?

— Наверное, только в детстве я как-то об этом не задумывалась. Для меня она была, прежде всего подругой. Кстати, мы поддерживали связь и после ее замужества.

Чайник закипел, и Энджи, выключив его, стала разливать чай по чашкам.

— Как жаль, что она погибла, — искренне посочувствовала Фэй. — Тебе, наверное, было очень тяжело.

Еще тяжелее было сознавать, подумала Энджи, что брак Аллегры был фарсом, что Кейд женился на ней не по любви, а удобства ради, чтобы обзавестись «подходящей» женой и наследниками.

— Да, — сказала она. — Ты уверена, что справишься без меня?

— Не волнуйся, Энджи, я уже сказала, все будет хорошо. А как ты договорилась с хозяйкой собак?

— Она поворчала немного, но я упросила соседского паренька выгуливать псов по утрам в мое отсутствие. Когда вернусь, я заплачу ему.

Энджи перенесла чашки с чаем на обеденный стол и села. Фэй взяла чашку и философски заметила:

— Раз уж тебе не удалось отвертеться от этой поездки, постарайся получить от нее максимум удовольствия. Считай, что тебе подвернулся неожиданный отпуск. Там, куда ты едешь, гораздо теплее, чем у нас в Англии, так что ты можешь даже позагорать.

Перед домом затормозила машина. Фэй подошла к окну и выглянула на улицу.

— Это за тобой. — Разглядывая Кейда из окна, она прошептала: — Все-таки он необыкновенный! Смотри, Энджи, будь осторожна.

Энджи с замиранием сердца пошла отпирать дверь.

— Готова? — без предисловий спросил Кейд.

— Да.

Энджи отошла в сторону, пропуская Кейда. Фэй настороженно наблюдала за гостем. Перед тем, как попрощаться с подругой, она быстро сказала:

— Напишите мне номер телефона, по которому я в случае чего смогу связаться с Энджи.

— Я дам вам визитную карточку.

Кейд вынул из кармана дорогой бумажник, достал из него визитную карточку и черкнул что-то на обороте. Фэй тут же прочла, что он написал.

— Треско? Где это?

Кейд стал терпеливо объяснять. Наблюдавшая за ним Энджи заметила, что он сдерживает улыбку: Кейд прекрасно понял подтекст вопроса, Фэй не очень-то и старалась скрыть завуалированное предупреждение, что у Энджи есть защитница.

— Понятно. — Фэй кивнула. — Я слышала, там часто идут дожди.

— Часто, но не постоянно. — Кейд еще раз ослепительно улыбнулся и посмотрел на Энджи. — Нам пора, самолет уже ждет.

Оказалось, что слова Кейда следовало понимать буквально. На небольшом частном аэродроме их ждал самолет, зафрахтованный Кейдом. В другой ситуации Энджи, наверное, получила бы удовольствие от полета, но сейчас ее ничто не радовало. От шампанского, предложенного стюардессой, Энджи отказалась. Краем глаза она видела, что Кейд углубился в какие-то бумаги. Сама того не желая, Энджи задержала взгляд на его руках. Какие у него красивые пальцы, длинные, сильные, наверное, нежные… Что бы она почувствовала, если бы он… Стоп! — мысленно приказала себе Энджи. Нельзя об этом думать.

Только теперь, когда сидела в самолете, Энджи задумалась, как ее угораздило принять столь безрассудное решение? Наверное, он меня околдовал, думала она, или я уступила его характеру, куда более сильному, чем мой собственный. Ну и, естественно, не могла не уважить последнюю волю Аллегры. Еще одна загадка. Почему Аллегра написала такое странное завещание? И зачем попросила Кейда подождать два года? Бессмыслица какая-то…

Энджи снова покосилась на Кейда. Он сосредоточенно читал какой-то документ. Его надменный аристократический профиль четко вырисовывался на светлом фоне иллюминатора. Энджи знала, что за цивилизованным фасадом скрывается неукротимая сила воли. Как противник Кейд был бы весьма опасен. Энджи оторвала взгляд от его красивого лица, откинулась на спинку кресла и стала смотреть в иллюминатор. Самолет летел над морем. Ей вспомнились напутственные слова Фэй:

— Рядом с вами меня прямо-таки бьет током, я чувствую, как между вами проскакивают искры. Небось в постели он супермен. Я помню, Энджи, что советовала тебе быть осторожнее, но, может, в кои-то веки стоит расслабиться и получить от жизни удовольствие?

Получить удовольствие?

Энджи снова покосилась на Кейда. Тот сосредоточенно читал очередной документ. У Энджи засосало под ложечкой — не то от страха, не то от возбуждения. Нет, поняла она, предстоящая поездка не будет забавой. Возможно, Кейд и правда хорош в постели, но, если она позволит себе в него влюбиться, ее сердце будет разбито.

Влюбиться?!

Энджи ужаснулась, как ей вообще пришло такое в голову. О том, чтобы влюбиться в Кейда Рассела, не может быть и речи. Она уставилась на свои сцепленные на коленях руки и напомнила себе, что Кейд женился на Аллегре ради удобства и не пытался хранить ей верность. Его любовница, Селин Рокстен, до сих пор с ним. Да, она действительно испытывает к нему какие-то чувства, но вовсе не любовь. Кейд сам цинично определил их как похоть. При воспоминании о том, каким тоном он это сказал, Энджи до сих пор обдавало холодом. Он ясно дал понять, что думает об их отношениях.

 

5

Энджи проснулась оттого, что сильные руки взяли ее за талию и в ее сон вторгся глубокий мужской голос. Она открыла глаза и увидела, совсем рядом со своим лицом лицо Кейда. Серые глаза смотрели на нее сосредоточенно. Энджи заглянула в их таинственную глубину, и ее сердце подпрыгнуло в груди. Она окончательно проснулась и увидела, что Кейд сидит на корточках перед ее креслом.

— Что такое? Мы прилетели?

— Не совсем. — Кейд едва узнал собственный голос.

У Энджи расширились зрачки, в глазах вспыхнул огонь, ее тело посылало безмолвный сигнал, который его тело, не подчиняясь командам разума, приняло и послало в ответ свой. Энджи и не подозревала, как соблазнительно выглядит: отяжелевшие со сна веки придавали ее взгляду томное выражение, губы были приоткрыты в неосознанном приглашении. Кейд глубоко вздохнул, пытаясь побороть внезапный всплеск желания.

— Что ты делаешь? — Голос Энджи тоже прозвучал с хрипотцой.

— Мы скоро приземляемся, — пояснил Кейд, — я пытался застегнуть твой ремень безопасности, не разбудив тебя.

Однако его руки почему-то не спешили убираться с ее живота и вместо того, чтобы заняться делом, покоились под самыми ее грудями. Наверное, чувственный голод, вспыхнув, спалил его силу воли. Кейд считал, что любовь — шулерская карта в игре эмоций, это то, чего он никогда никому не обещал. Тем не менее, он всегда заботился о том, чтобы его любовницы — и жена — чувствовали, что он относится к ним с симпатией и уважением. И вот однажды вечером, накануне собственной свадьбы, с Кейдом произошло нечто невиданное — глаза Энджи зажгли в нем непреодолимое, мучительное, пугающее своей остротой желание. Он видел эту девушку впервые, но одного ее взгляда оказалось достаточно, чтобы его хладнокровие и уверенность в себе слетели, как шелуха, обнажив примитивное влечение. Как Кейд ни боролся с собой, как ни корил себя, ничто не помогало, он не только не заглушил желание, но даже не смог его притупить. Не помогли даже годы разлуки.

Энджи накрыла его руки своими и проговорила хрипловатым грудным голосом:

— Я сама застегну.

У Кейда возникло странное ощущение, словно мир вокруг него пошатнулся и его выбросило на незнакомую территорию. Кейд не мог пожаловаться на недостаток опыта в общении с женщинами, но никогда еще он не испытывал желания подобной остроты и силы. Оно накатило на него огненной лавой, урожая спалить в своем пламени и его выдержку, и его самого. Он быстро защелкнул ремни безопасности и встал.

— Все в порядке?

Ему никак не удавалось оторвать взгляд от впадинки у основания шеи Энджи, где быстро бился пульс.

— Да. — Энджи покраснела и с видимым усилием отвела глаза. — Извини, я всегда просыпаюсь медленно.

Кейд поспешно сел, чтобы Энджи не заметила его возбуждения. Его раздражало, что выдержка ему изменила. Он пристегнулся сам и отвернулся к иллюминатору. Бесполезно. Кейд отчетливо, как наяву, увидел Энджи в своей постели после бурной ночи любви. Он представил, с каким удовольствием разбудит ее своими ласками…

Боже правый, ужаснулся Кейд, если простое прикосновение к Энджи пробуждает такие эротические фантазии, что же будет дальше?! Он уже сожалел, что отправился с ней в эту поездку, куда безопаснее было бы поручить ее сопровождать кому-нибудь из помощников. Ответ на вопрос, почему он этого не сделал, лежал на поверхности, точнее, сидел рядом с ним в салоне самолета. Кейд не прикасался к Энджи, но остро ощущал ее близость, чувствовал исходящий от ее волос нежный аромат.

Руки Энджи лежали на коленях вроде бы спокойно, но Кейд чувствовал, что она так же напряжена, как и он. Пальцы у Энджи были бледные, тонкие, Кейд представил, как они будут выглядеть на его смуглой коже… Он попытался оценить ситуацию так же беспристрастно, как оценивал положение в бизнесе. Возможно, имеет смысл пойти на поводу у своих желаний и посмотреть, что из этого выйдет. То, что происходит между ним и Энджи, — это всего лишь сексуальная химия, игра гормонов, но Энджи имеет над ним слишком сильную власть. Кейд понимал, что если даст слабину и позволит Энджи воспользоваться этой властью, то она завладеет им полностью.

Однако желание не лишило Кейда наблюдательности, он был достаточно опытен, чтобы понять, что Энджи тоже его хочет. Так почему бы не принять то, что она мне, не отдавая себе в том отчета, предлагает? — спросил он себя и сам же ответил: именно потому, что ее предложение неосознанно, и я не имею права воспользоваться ее невинностью.

Невинностью? В ее-то возрасте? Очень возможно, что ее неопытность — уловка, цинично подумал он. Однако, если ее как следует приодеть, окружить заботой, из нее получится великолепная любовница. Кейд уже строил планы: это будет равноправное партнерство, Энджи сможет посмотреть мир, многому научиться, а когда его увлечение ею пройдет, он позаботится, чтобы она ни в чем не нуждалась и могла вообще не работать, если сама не захочет.

Энджи такой вариант должен понравиться, думал Кейд, в любом случае это лучше, чем та жизнь, которую она ведет сейчас.

— В каком аэропорту мы приземлимся? — бесстрастно спросила Энджи.

Но ее показная невозмутимость не обманула Кейда. Он пристально всмотрелся в ее лицо и заметил, что на бледной коже проступает румянец. Энджи глотнула и облизнула пересохшие губы. Так и есть, понял Кейд, она тоже меня хочет.

— Мы сядем на острове Сент-Мэри, а оттуда на вертолете доберемся до Треско.

Энджи прерывисто вздохнула, отвернулась к иллюминатору и стала смотреть на приближающуюся землю. Она уже знала, что где-то в промежутке между сном и бодрствованием выдала себя. Кейд безошибочно определил ее реакцию, как сексуальное возбуждение, вот почему на его лице застыла маска презрения.

Аллегра рассказывала, что женщины буквально бегают за ним, пускаются на всяческие уловки, чтобы затащить его в постель. С ее слов Энджи знала, что таких Кейд презирает. И вот теперь он, по-видимому, принял ее за очередную легкодоступную любительницу постельных приключений. Вот бы он посмеялся, если бы узнал, что она никогда не занималась любовью! Но он не узнает, решила Энджи, потому что с этой минуты я буду держаться так же холодно и отчужденно, как он.

Но, когда совсем рядом, прямо над ее ухом, прозвучал чуть охрипший голос Кейда, самообладание Энджи испарилось без следа.

— Смотри вон туда, видишь островок? Это Треско. Мой отец его очень любил. Маме, правда, там было скучновато, она горожанка до мозга костей.

Энджи отлично помнила мать Кейда — утонченную женщину с изысканными манерами, воплощение светской элегантности. Она не очень хорошо ладила с невесткой.

Лицо Кейда посуровело.

— Мама говорила, что рано или поздно море заберет отца, так и случилось. Он погиб, пытаясь спасти парочку идиотов, которым вздумалось выйти в море в шторм, да еще без спасательных жилетов. Погибли все трое.

— Мне очень жаль.

Кейд пожал плечами.

— Отец любил риск, думаю, будь у него выбор, он предпочел бы погибнуть, как погиб, а не угасать от болезней.

По тону Кейда, Энджи показалось, что он не разделяет точку зрения отца. Она посмотрела ему в глаза и утвердилась в своей догадке. Так и есть, Кейд слишком ответственный человек, чтобы рисковать жизнью ради выброса адреналина. По какой-то неведомой причине это открытие ее успокоило. Энджи снова повернулась к иллюминатору и стала смотреть вниз. Самолет подлетел ближе к острову, и среди зелени Энджи могла различить красные черепичные крыши маленьких, словно игрушечных домиков, красочные пятна клумб. По-видимому, недавно прошел дождь, потому что дороги влажно блестели на солнце.

— Не знаю почему, но у меня такое впечатление, что островитяне живут неспешно, спокойно. Но, возможно, это впечатление обманчиво.

— В этом прелесть островов, Энджи, они манят экзотической, опасной красотой.

В спокойном, почти равнодушном голосе Кейда Энджи услышала волнующий вызов. Она тут же мысленно одернула себя: не смей, даже не думай! Лучше любуйся пейзажем, это куда безопаснее.

— А я думала, ты горожанин до мозга костей.

— Как тебе сказать… Я люблю Лондон, Париж, Нью-Йорк, но своим домом я считаю Треско.

Энджи опять хотелось посмотреть ему в глаза, но она себе запретила. Аллегра когда-то жаловалась, что ей скучно жить на острове, и примерно через год после свадьбы Кейд перестал возить ее туда и стал ездить один.

Сосредоточенно глядя в иллюминатор, Энджи напомнила себе, что Кейд — такой же, как ее отец, что он не хранил верность жене. Не помогло. Энджи удивляло, что слабый, едва ощутимый запах мужского одеколона способен заставить ее сердце биться чаще. Она чувствовала себя мотыльком, которого неудержимо тянет к смертельно опасному огню. Такая же участь ждет и ее, если она не поостережется. Борясь со своим влечением, Энджи прибегла к последнему средству: напомнила себе, что если она уступит своим инстинктам, то предаст память Аллегры. А если полюбит Кейда… О том, что ее ждет в этом случае, Энджи боялась даже подумать. Впрочем, это исключено, значит, и бояться нечего, решила она. Возможно, на свете существуют мужчины, способные любить беззаветно, но Энджи таких не встречала. Не что иное, как любовь, довела мать Энджи до депрессии и, в конце концов разрушила ее жизнь. Энджи не хотела для себя такой участи, она решила, что, если останется независимой, никто не сможет причинить ей боль.

Земля быстро приближалась, но вместо радости Энджи испытала всплеск паники. Она закрыла глаза и судорожно глотнула. Кейд истолковал ее страх по-своему, он взял ее за руку и сказал успокаивающе:

— Расслабься, Энджи, все в порядке, мы всего лишь садимся.

Энджи стало неловко, но тепло руки Кейда приятно согревало ее пальцы. Кейд кивнул в направлении приземистых белых строений и спокойно сказал:

— Аэропорт острова Сент-Мэри. Здесь мы пересядем на вертолет.

Он отпустил руку Энджи и показал на вертолет, уже ждавший на краю летного поля. Удивляться не стоит, подумала Энджи, Кейд богат, у него во всех частях света есть дома, в его собственности находятся даже несколько островов, он купил их, потому что любит иногда отдохнуть от людей вообще и от посторонних в частности. Медальон, который он подарил ей перед свадьбой, тоже стоил немало. А как он одевается!

Что я наделала? Не надо было ехать с ним!

Энджи посмотрела на свои вылинявшие джинсы и снова подумала о том, что она и Кейд — существа из разных миров, Кейд вернется в свой мир уже завтра, а ее после недели безмятежной жизни на прекрасном острове ждет суровая реальность. Когда вопрос с завещанием Аллегры будет решен, вряд ли они с Кейдом еще когда-нибудь встретятся. Почему-то эта мысль не успокаивала Энджи, а создавала ощущение странной пустоты в душе.

— Откуда ты знал, где меня искать сегодня утром? — Энджи задала вопрос, не дававший ей покою с самого утра. — Фэй не могла тебе сказать, она не знает, где именно я выгуливаю собак.

Кейд ответил не сразу.

— Я нанял частного детектива, он доложил, что ты каждое утро выгуливаешь собак и обычно твой маршрут пролегает между парком и берегом реки.

Энджи задохнулась от возмущения, ее глаза вспыхнули, на щеках выступил румянец.

— Так ты установил за мной слежку!

Кейд лишь пожал плечами и все так же бесстрастно, даже чуть насмешливо, пояснил:

— Это еще одна привилегия «неприлично богатых». Будь ты чуть сговорчивее, в слежке не было бы необходимости, но всякий раз, когда я пытался что-нибудь узнать, ты ощетинивалась и шипела, как испуганная кошка. — Видя, что Энджи по-прежнему кипит от негодования, он с сарказмом добавил: — И уж конечно ты ни за что не сказала бы мне, что тебя уволили потому, что ты отказалась переспать с боссом.

— Откуда ты узнал… — Энджи осеклась. — Только не говори, что я сама только что в этом призналась!

— Хорошо, не буду, — снисходительно согласился Кейд. — Но ведь он пытался тебя принудить?

— У него не было возможности. Как только он попробовал дать волю рукам, я пригрозила, что подам на него в суд. Мне показалось, что он смирился с отказом, но через некоторое время меня уволили по сокращению штатов. Пожалуй, я была даже рада расстаться с этой конторой.

Только тогда Энджи не знала, как трудно будет найти другую работу.

— Мерзавец распустил по городу слухи, что у тебя склочный характер, что ты постоянно ссоришься с коллегами и требуешь повышения зарплаты.

Огорошив Энджи этой фразой, Кейд испытующе посмотрел ей в глаза. Голос его оставался спокойным, но от этого ледяного спокойствия Энджи покрылась гусиной кожей.

— Так вот почему мне не удается найти работу! Зря все-таки я не подала на него в суд.

— Интересно, почему ты этого не сделала? Таких, как он, безнаказанность развращает.

Кейд с поразительной проницательностью нащупал самое больное ее место. Энджи неуверенно пожала плечами.

— У меня не было доказательств, я боялась, что мне не поверят. Мой бывший босс — известный в городе человек, что значит мое слово против его слова? Кстати, как частный детектив узнал, за что меня уволили?

— Он поговорил с несколькими женщинами, которые уволились или были уволены из этой фирмы до тебя, проработав совсем недолго.

Тем временем самолет приземлился. Кейд расстегнул ремень безопасности и встал.

— Ладно, теперь это уже неважно. Вопрос решен, твой бывший босс впредь побоится злоупотреблять служебным положением, а у тебя больше не будет проблем с приемом на работу.

— Удивительно, какую большую роль играют в жизни совпадения, — с сарказмом сказала Энджи. — Если бы я не спустилась по лестнице в тот самый момент, когда ты и… твоя подруга шли по улице, ты бы вообще не узнал, что я живу в Плимуте.

— Старая добрая Англия не так уж велика, мне было не очень трудно тебя найти.

Кейд пропустил Энджи вперед и пошел по проходу вслед за ней. Что-то в его тоне встревожило Энджи, но она не могла понять, что именно. Стюардесса открыла дверь и учтиво попрощалась с пассажирами. Кейд и Энджи спустились по трапу на залитое солнцем летное поле, и пошли к вертолету. Как оказалось, вертолет не был взят напрокат, он принадлежал Кейду, и именно Кейд, сев за штурвал, доставил их на остров Треско.

Энджи еще с воздуха заметила большой дом, теннисный корт и бассейн, а у причала в естественной бухте — яхту.

Личный рай богатого человека, подумала Энджи, пытаясь подавить горечь. Аллегра говорила, что Кейд много работает и даже дома подолгу пропадает в кабинете, и все же Энджи казалось несправедливым, что Фэй вынуждена раздеваться перед публикой, чтобы заработать на кусок хлеба, а Кейд владеет несметными богатствами. И ведь этот дом — лишь одна из его резиденций.

Вертолет приземлился, и, когда винт прекратил вращаться, стало неожиданно тихо. Кейд повернул голову к Энджи и сказал официальным тоном:

— Добро пожаловать в мой дом.

— Спасибо, — ответила Энджи так же официально, но у нее возникло тревожное ощущение, будто за словами Кейда скрывается некое заявление, что, конечно, было нелепо, формальное приветствие — всего лишь дань вежливости со стороны Кейда. Энджи напомнила себе, что Кейд нарушил брачные клятвы, не исключено, что его любовница уже на острове.

Кейд пошел немного впереди, показывая Энджи дорогу. По мере того, как они подходили ближе, дом казался Энджи все больше и больше. Особняк определенно впечатлял, но Энджи изо всех сил старалась выглядеть невозмутимой, меньше всего ей хотелось походить на любопытствующую туристку.

Вопреки опасениям Энджи интерьер дома был элегантным, но без показной роскоши, у нее возникло ощущение, что она бывала в этом доме много раз, и Энджи сразу почувствовала себя свободнее. Кейд познакомил ее с экономкой, Агнес Болтон, женщиной средних лет. Миссис Болтон проводила Энджи в ее комнату.

Остановившись на пороге, Энджи оглядела просторную, но не слишком большую спальню. Как и во всем доме, здесь царила атмосфера Неброской элегантности: белые стены, древесина цвета темного меда, на стене над широкой кроватью три небольших пейзажа маслом в тонких золоченых рамах. Из спальни вела дверь на мощенную терракотовой плиткой террасу, где стояли большие керамические горшки с какими-то цветущими растениями.

Миссис Болтон указала на раздвижные зеркальные двери.

— Гардеробная здесь. Желаете, чтобы я развесила ваши вещи?

— Нет, спасибо, — быстро сказала Энджи.

У нее не было ни малейшего желания демонстрировать свой скромный гардероб экономке, наверняка привыкшей к изысканным туалетам других гостий.

— Тогда я вас оставлю, — сказала экономка. — Вы, наверное, хотите принять душ и отдохнуть с дороги. Если что-то понадобится, позвоните.

Она указала на кнопку в стене возле двери, которую Энджи сначала приняла за выключатель. Приветливо улыбнувшись, экономка ушла. Энджи открыла дверь в ванную, оказавшуюся больше, чем гостиная в их с Фэй квартире. В одном углу располагалась душевая кабина, в другом — утопленная в пол ванна размером с небольшой плавательный бассейн. В комнате витал тонкий аромат дорогой парфюмерии, Энджи огляделась и поняла, что запах исходит от куска розового мыла. Позже, лежа в теплой воде, она спрашивала себя, видели ли когда-нибудь эти стены такую малообеспеченную гостью, как она. Впрочем, это неважно, сказала себе Энджи, наслаждайся роскошью, пока есть возможность.

После ванны Энджи высушила волосы феном и переоделась в темно-зеленые брюки и свитер цвета корицы. Стук в дверь раздался на двадцать минут раньше, чем Энджи ожидала, она только-только успела одеться. Тем не менее, она открыла дверь с вежливой улыбкой. Но ее улыбка тут же погасла, когда она увидела не миссис Болтон, а Кейда.

Кейд тоже переоделся. В облегающих джинсах и в спортивной рубашке под цвет глаз он казался сильным, непреклонным и еще более привлекательным. У Энджи перехватило дыхание, она глотнула и пролепетала:

— Ой, я думала, это миссис Болтон. Кейд прищурился, всмотрелся с непонятным выражением в ее лицо и предложил:

— Не хочешь перед ланчем осмотреть сад?

— Спасибо, с удовольствием.

Энджи хотелось спросить о наследстве Аллегры, но она сочла невежливым заводить этот разговор первой.

Кейд оказался гостеприимным хозяином. Показывая Энджи сад, он держался безупречно вежливо. На обратном пути к дому они проходили мимо корта.

— Ты играешь в теннис? — спросил Кейд.

— Когда-то играла. Но это было давно.

— Как-нибудь сыграем.

— Возможно, — коротко ответила Энджи, подумав: «как-нибудь» значит «никогда». Она посмотрела в сторону моря. — Эта яхта — твоя?

— Да. Ты любишь ходить под парусом?

— В детстве любила. У отца была яхта. Кейд нахмурился.

— Нам надо когда-нибудь покататься.

Как и в случае с теннисом, Энджи понимала, что предложение Кейда ничего не значит.

Она вообще не видела смысла в этих разговорах, поскольку уже завтра Кейд покинет остров. По-видимому, Кейд привык быть вежливым со всеми гостями и для нее не делает исключения, хотя она не настоящая гостья, она оказалась здесь только по воле его покойной жены — жены, которой он изменял.

— Где сверток, который оставила Аллегра? — повинуясь какому-то импульсу, спросила Энджи.

Кейд прищурился, спрятав глаза за ресницами, потом загадочно посмотрел на Энджи и сказал бесстрастно:

— Я велю принести его в твою комнату.

В дом они вернулись в гнетущем молчании. Уже на террасе Энджи сказала деревянным голосом:

— У тебя прекрасный дом, а сад еще лучше.

Кейд, наблюдая за выражением ее лица, заметил на нем нечто сродни грусти. Он мысленно проклял свои инстинкты защитника и покровителя, вечно просыпавшиеся в нем, когда в глазах Энджи появлялось такое выражение. Кейд не вполне понимал собственные чувства, но они ему не нравились. У подруги его покойной жены наступили трудные времена, и он чувствовал себя отчасти ответственным за ее судьбу, однако эта странная потребность заботиться об Энджи была ему внове. Обычно Кейд обращался с женщинами бережно, потому что считал их существами слабыми, хрупкими, но это не мешало ему уважать твердость, которую представительницы слабого пола порой проявляли, когда многие мужчины спасовали бы.

Что касается женской слабости, то Кейд не пытался использовать ее в своих целях, он выбирал только достаточно искушенных женщин, способных постоять за себя. Даже Аллегра, несмотря на молодость, точно знала, чего хотела. Но Энджи ставила его в тупик. Пытаясь ей помочь, Кейд раз за разом натыкался на ее упорное сопротивление. Вот и сейчас вся ее миниатюрная фигурка выражала непреклонную решимость, соблазнительные губы были плотно сжаты. У Кейда ее упрямство вызывало противоречивые чувства: он одновременно и уважал ее гордость, и жаждал сломить ее сопротивление, подчинить Энджи себе, сделать ее зависимой. Такого с ним еще не случалось.

— Ланч, должно быть, уже готов, — отрывисто произнес он.

Стол был накрыт на террасе. Над лужайкой носились какие-то птахи, ловя на лету невидимых человеческим глазом насекомых. Чтобы хоть как-то нарушить затянувшееся молчание, Энджи заметила:

— Милые птички, по виду и не скажешь, что они хищные.

Ответ Кейда прозвучал неожиданно зловеще:

— Каждый из нас в чем-то хищник, и каждый — добыча.

Энджи подняла на него удивленный взгляд. Кейд смотрел ей в лицо, но не в глаза, его взгляд, откровенный, как интимная ласка, был прикован к ее губам. Энджи бросило в жар, на щеках выступил румянец, и она не нашлась, что сказать, хотя, когда ее бывший босс пытался к ней приставать, для него у нее слова нашлись, и какие! В конце концов, она пролепетала:

— Интересный взгляд на человеческие отношения.

Кейд пожал плечами и философски заметил:

— Но это правда, вспомни хотя бы свою соседку по квартире.

— Фэй? — удивилась Энджи. — Но она не жертва и уж тем более не хищница!

— Она раздевается перед мужчинами и пытается получить от них как можно больше денег. Чем более провокационно она себя ведет, чем больше обещает каждое ее движение, тем выше чаевые. Но я очень сомневаюсь, что она выполняет свои многозначительные обещания.

— Конечно, нет! — возмутилась Энджи. — Она же танцовщица, актриса.

— Значит, это чистый расчет. Она возбуждает зрителей, заставляет их, ее желать, будит эротические фантазии, но в ответ не дает ни нежности, ни теплоты.

Энджи опешила и заморгала. Слышать подобные высказывания от мужчины, который содержит любовницу, было довольно странно. Много ли теплоты и нежности видела от него Аллегра? Энджи попыталась прочесть ответ в глазах Кейда, но ей это не удалось, тогда она попыталась оправдать Фэй:

— Она делает это ради дочери. А что касается теплоты и нежности… сомневаюсь, что мужчины, которые смотрят ее выступление, приходят в стрип-бар именно за этим.

— Твоя преданность подруге весьма похвальна, — насмешливо проговорил Кейд. — Если все так замечательно, почему ты сама не раздеваешься перед публикой? Ты бы заработала гораздо больше, чем на своей прежней работе.

Энджи отложила вилку и нож, аппетит у нее напрочь пропал.

— Потому, что я могу зарабатывать чем-то другим и потому, что я не мать-одиночка. Фэй выходила замуж, как она считала, по великой любви и на всю жизнь. Но, когда ее муж узнал, что она беременна, он собрал вещички и был таков. Он испугался ответственности. А Фэй осталась не только без средств, но еще и с его долгами. В ее положении не приходится особенно выбирать, чем зарабатывать на жизнь.

— Значит, она — жертва, — бесстрастно заключил Кейд и сменил тему: — Ешь, завтрак был давно, ты должна была проголодаться.

 

6

За ланчем Кейд развлекал Энджи местным вариантом легенды о Ромео и Джульетте. Выслушав его, Энджи небрежно заметила:

— Очень романтично. Должно быть, влюбленные были очень молоды.

В ответ Кейд снисходительно усмехнулся.

— По-твоему, только юные и наивные верят в любовь, ради которой стоит умереть? Кейд откинулся на спинку стула и прищурился, неторопливо водя пальцем по ободку бокала с вином. — Что ж, наверное, ты права.

Энджи в смятении отметила, что, несмотря на кажущуюся расслабленность позы, Кейд очень внимательно наблюдает за ее лицом.

— Сколько тебе лет? Двадцать три? — огорошил ее новым вопросом Кейд и насмешливо заключил: — По сравнению со мной ты еще очень молода.

Энджи покраснела.

— Если неверие в великую любовь означает циничность, значит, я циник.

Кейд вскинул брови, в глазах появился металлический блеск, но его голос прозвучал неожиданно мягко:

— Я с тобой согласен, я тоже думаю, что любовь чрезмерно переоценивается поэтами и киношниками.

Сердце Энджи болезненно сжалось, но она не понимала почему, ведь она давно знала, что собой представляет Кейд.

— Поразительно! — воскликнула она. — У нас нашлось нечто общее!

Кейд кивнул.

— Мои родители, наверное, любили друг друга, но я хорошо помню, как они ссорились, а потом подолгу не разговаривали.

Энджи снова опустила глаза.

— Мои родители не ссорились, позже мама говорила, что считала нашу семью идеальной. Когда мы с ней вернулись из путешествия и обнаружили, что отец ушел к другой женщине, для нее это было полной неожиданностью. Наверное, поэтому она так тяжело переживала крах своего брака.

Едва договорив, Энджи тут же пожалела, что разоткровенничалась. В ожидании ответа Кейда она внутренне сжалась. Кейд внимательно посмотрел на нее и тихо сказал:

— Должно быть, тебе пришлось очень нелегко.

— Ничего, я справилась, — бодро проговорила Энджи.

— Но не твоя мать.

Энджи посмотрела ему в глаза.

— Допивай кофе, — сказал Кейд таким тоном, словно они только что вели незначащую беседу о погоде. — А потом советую тебе отдохнуть.

Позже, в своей комнате, Энджи мысленно воздала должное вежливости Кейда: желание от нее избавиться он ловко скрыл под видимостью заботы о ней же. И она ему почти поверила.

Лежа на кровати поверх покрывала, Энджи пыталась привести в порядок мысли, но загадочный разговор за завтраком снова и снова всплывал в ее памяти. Энджи глубоко сожалела, что рассказала о себе больше, чем следовало. Тем самым она дала Кейду преимущество, теперь он знает о ней очень много, а она о нем только то, что у него довольно специфические представления о браке. Ну и еще она узнала, что брак его родителей не был счастливым. Энджи задумалась, нарочно ли он это рассказал или у него вырвалось случайно. Наверное, нарочно. Кейд слишком хорошо владеет собой, чтобы поделиться столь интимными подробностями случайно.

Ее мысли плавно перетекли к другим способам интимного общения с Кейдом — общения, для которого не нужны слова. Энджи вскочила с кровати как ужаленная и принялась мерить шагами комнату, коря свое не в меру разыгравшееся воображение. К сожалению, в том, что касалось секса, ей только на воображение и оставалось полагаться. Энджи подумала, что из практических соображений было бы лучше, если бы у нее имелся хотя бы один любовник, минимальный опыт — все же лучше, чем никакого. Но, уж коль скоро опыта у нее не было, Энджи попыталась остудить свое возбуждение скептическими рассуждениями.

Если Кейд выглядит как герой эротических фантазий, сказала она себе, это еще не означает, что он непременно окажется этаким жеребцом в постели и в мгновение ока вознесет ее к вершинам блаженства. Энджи слышала, что первая близость обычно приносит куда меньше удовольствия, чем от нее ждут. Кейд — всего лишь человек, каким бы привлекательным он ни был, он не способен творить чудеса.

Энджи снова легла на кровать и пробормотала:

— Что толку думать о том, что никогда не произойдет?

Кейду не занимать опыта в отношениях с женщинами, и от своих любовниц он наверняка ждет равного опыта и мастерства. Рассудив так, Энджи постаралась направить свои мысли в практическое русло и стала думать о том, как по возвращении в Плимут найдет, наконец работу. Этим она тоже будет обязана Кейду. Постепенно ее сморил сон, но и во сне ее не покидал образ Кейда.

Энджи разбудил стук в дверь. Она вздрогнула, встала с кровати и, еще не до конца проснувшись, поплелась открывать.

Встретившись с ее озадаченным взглядом, Кейд нахмурился и отрывисто спросил:

— Ты в порядке?

Какое счастье, что он не знает, что мне снилось! — пронеслось в голове у Энджи. Опустив взгляд, она посмотрела на свою мятую одежду и залилась краской.

Ну и видок у меня, наверное! Разоспалась среди дня, как старушка!

— Я в порядке, — пролепетала она, — просто не до конца проснулась. Мне снилось, что за мной гонятся разбойники.

Энджи сочла за лучшее не уточнять, что разбойник был всего один и сон был вовсе не кошмарным. Она вообще сожалела, что рассказала о своем сне — под насмешливым взглядом Кейда она почувствовала себя дурочкой. Отвести взгляд от его лица ей удалось только большим усилием воли. Что-то важное у нее внутри словно разбилось на мельчайшие кусочки, и Энджи подозревала, что это «что-то» — ее независимость.

— Значит, даже хорошо, что я тебя разбудил.

Глаза Кейда стали как будто темнее. У Энджи пересохли губы, но она не рискнула их облизать.

— Д-да. Я пойду умоюсь.

На несколько секунд установилось напряженное молчание. Наконец Кейд пожал плечами и небрежно бросил:

— Конечно. Я подожду на террасе. Мы можем подняться на холм, который начинается за домом.

Энджи кивнула. Именно сейчас прогулка пришлась бы очень кстати, потому что помогла бы израсходовать хотя бы часть адреналина, с избытком бурлившего в ее крови.

Она бросилась в ванную и, умывшись холодной водой, несколько раз глубоко вздохнула, чтобы восстановить самообладание. Но все же, когда Энджи вышла на террасу, где ждал Кейд, ее сердце билось чаще обычного.

Кейд стоял к ней спиной, его крупная фигура вырисовывалась темным, угрожающим силуэтом на фойе освещенной солнцем зелени. Пользуясь тем, что Кейд не видит ее, Энджи позволила себе вдоволь полюбоваться его великолепной фигурой, узкими бедрами, обрисованными льняными брюками, широкими плечами, обтянутыми трикотажной рубашкой. Но оказалось, она совершила ошибку, позволив взгляду задержаться на бедрах Кейда: это снова пробудило запретные фантазии, которые Энджи с огромным трудом выкинула из головы пару минут назад.

Энджи подошла к Кейду и указала на тучи, собравшиеся над гребнем холма.

— Будет дождь?

— Очень может быть, ветер, как раз дует с той стороны. — Кейд быстро оглядел одежду Энджи и снова посмотрел на небо. — Но ветер слабый, а тучи дальше, чем кажется, так что мы вполне успеем прогуляться. Тебе не холодно?

Холодно? Скорее жарко. Невыносимо жарко! Энджи вдруг пришло в голову, что, наверное, ни одна из женщин, бывавших в этом доме, не одевалась так непрезентабельно, как она. Как человек воспитанный, Кейд, конечно, ничего не сказал, но он не может не видеть, что джинсы и простенькая футболка, не идут ни в какое сравнение с изысканными туалетами той же Селин Рокстен, к примеру.

— Нет, не холодно, — ответила Энджи. — Наверное, если долго живешь на острове, начинаешь чувствовать погоду интуитивно, — сказала она и тут же покраснела, вспомнив обстоятельства гибели отца Кейда.

— В наше время это уже не так важно, потому что появилась аппаратура для предсказания погоды, к тому же мы получаем прогнозы с крупных метеостанций. — Кейд показал на тропинку, бегущую через лужайку. — Нам сюда. Подъем довольно крутой, — с усмешкой заметил Кейд, — так что мы растратим часть энергии, накопившейся за день безделья.

Энджи мрачно подумала, что та энергия, которая не дает покою ей, не имеет никакого отношения к недостатку движения.

Тропинка петляла так прихотливо, что, казалось, она не проложена человеком, а возникла сама собой. Энджи молчала, чтобы Кейд не догадался, что она уже выдохлась. Они, естественно, шли в одинаковом темпе, но Кейд даже не запыхался. Сквозь густую листву пробился солнечный свет и, словно луч театрального прожектора, высветил на земле ярко-фиолетовый цветок. Энджи остановилась и перевела дыхание.

— Ой, смотри!

Но луч погас так внезапно, словно кто-то закрыл ставни. Энджи удивленно заморгала.

— Это туча?..

— Тише!

Воздух прорезал резкий, тревожный крик птицы.

— Гроза начинается! — пробормотал Кейд с досадой. — Я должен был это предвидеть!

Отдаленное ворчание грома испугало Энджи куда меньше, чем рука, которая легла на ее плечо. Кейд развернул ее и подтолкнул в обратном направлении.

— Быстро возвращаемся. Погода в здешних краях меняется очень быстро, буря может начаться в любую минуту, а мы почти на гребне холма, да еще и в окружении деревьев, каждое из которых — прекрасная мишень для молнии. Вперед!

Раскаты грома грохотали все чаще и все ближе. Энджи пустилась бежать, ей казалось, что она чувствует, как из туч исходят потоки какой-то пугающей энергии. Пару раз Энджи поскользнулась, но удержалась на ногах. Кейд мог бежать гораздо быстрее, но он держался ровно на шаг впереди нее, так что если бы Энджи стала падать, она бы уперлась в него. Энджи глубоко тронула его забота, хотя разумом она понимала, что это ничего не значит. Поведение Кейда — всего лишь отголосок тех времен, когда мужчина должен быть всегда готов защитить свою женщину от хищников. Хищные звери на острове не водились, да и Энджи не была его женщиной, но она начинала понимать притягательность мужской силы и власти. Ее охватило странное возбуждение, она поняла, что навсегда запомнит эту бешеную скачку по узкой горной тропинке. И Кейда, молча и целеустремленно двигающегося вперед.

В короткой паузе между раскатами грома Кейд успел сказать:

— Мы почти пришли. Нам повезло, основной удар стихии придется на море, а остров останется почти в стороне.

Но, когда до дома оставалось несколько сотен метров, Кейд схватил Энджи за руку и потянул в небольшую рощицу из низкорослых широколистных деревьев, чьи ветви, смыкаясь, образовывали подобие зонта.

— Переждем здесь.

— Но мы могли бы добежать до дома… — попыталась возразить Энджи.

— Не успеем, ты вымокнешь до нитки в считанные секунды, а этот дождь будет холодным.

Энджи действительно уже ощутила, что температура упала. Но она снова попыталась возразить, на этот раз уже не так активно:

— Я не сахарная, не растаю.

Кейд посмотрел на нее сверху вниз, в полумраке его глаза казались горящими.

— Я знаю, что не сахарная, но если дождь просто неприятность, то град, если он будет, может быть опасен.

Порыв холодного ветра выдул из Энджи все тепло, что она накопила, пока бежала с горы. Не стучать зубами ей еще как-то удавалось, но унять дрожь она не могла. Заслоняя от ветра, Кейд прижал ее к себе.

— Началось, — сказал он.

Дождь забарабанил по листьям, да так громко, что даже заглушил громовые раскаты. Внезапный порыв ветра тряхнул ветви, сбрасывая крупные капли воды на спрятавшихся под ними людей, но Кейд не дрогнул. Несмотря на холод, Энджи охватила эйфория, она чувствовала себя так, будто выпила бокал шампанского. Пытаясь хоть какой-то удержать в рамках разгулявшиеся эмоции, она напомнила себе причины, по которым ей не следовало доверять Кейду. Однако Кейд заслонял ее своим телом от бури, и от его близости внутри у Энджи разыгралась другая, не менее опасная стихия, все ее тело ожило и запело древнюю, как мир, песню. У Энджи мелькнула мысль, что эти минуты она будет помнить всегда, даже на смертном одре. И это ее пугало.

Она попыталась отодвинуться от Кейда и грубовато сказала:

— Может, все-таки пойдем? Я все равно уже промокла.

Энджи попыталась выйти под дождь, но Кейд схватил ее за руку и рывком вернул на прежнее место.

— Не глупи, еще град может пойти! Нам осталось подождать всего несколько минут, и все…

Кейд умолк, не закончив фразу. Повисла неестественная пауза, даже гром, как нарочно, сделал перерыв, только дождь по-прежнему барабанил по листьям.

Не буду смотреть на него, не буду, повторяла Энджи про себя, как заклинание. Но через секунду она уже смотрела прямо в глаза Кейда, одновременно и ледяные, и обжигающие. Кейд буркнул что-то, подозрительно смахивавшее на ругательство, и выпустил руку Энджи. Она с радостью отметила, что ему стоило большого труда разжать пальцы. Однако выяснилось, что она не может сделать шаг назад, даже если бы и хотела, — ноги отказывались подчиняться. Прогремел гром, и одновременно Энджи произнесла одно короткое слово:

— Кейд.

— Знаешь, ты впервые назвала меня по имени. — Охрипший голос Кейда стал еще ниже. — Энджи.

Ее имя прозвучало, как ласка, даже больше, чем ласка, — как чувственное обещание. Но Кейд чего-то ждал, жадно всматриваясь в ее лицо.

Чего он ждет? — думала Энджи. Чтобы я сделала первый шаг?

На губы Энджи упала дождевая капля, Энджи, не задумываясь слизнула ее. У Кейда вырвалось короткое хриплое восклицание, и в следующее мгновение он привлек ее к своему большому, сильному — и возбужденному — телу и припал к ее губам. Поначалу это был сдержанный поцелуй, но уже через секунду самообладание Кейда рассыпалось в прах, и он целовал Энджи с несдерживаемой страстью, как истосковавшийся любовник — любимую женщину после долгой разлуки.

И Энджи отвечала ему с равным пылом, словно она не была неопытной девственницей, словно они целовались уже много раз и словно это был последний поцелуй в ее жизни.

Когда бывший босс Энджи попытался ее поцеловать, она ловко увернулась и, изловчившись, пнула его ногой в голень. Но сейчас под натиском языка Кейда она с готовностью раскрыла губы и обняла его за шею, отдаваясь во власть сладостных ощущений.

Раскаты грома то и дело сотрясали воздух, но Энджи слышала только неистовое биение собственного сердца. Язык Кейда хозяйничал у нее во рту, но она радостно приветствовала захватчика, его интимные ласки пробуждали в ней не протест, а голод, жажду большего. Энджи узнала этот голод — то же самое она испытала, когда увидела Кейда впервые.

Кейд крепче прижал ее к своему телу. Инстинкт самосохранения приказывал Энджи вырваться и бежать, несмотря на грозу, но другой инстинкт, более древний и сильный, требовал остаться и узнать, в чем сила Кейда Рассела, почему только он сумел одолеть ее защиту, которую она долго строила и укрепляла. Энджи еще колебалась, не зная, к какому инстинкту прислушаться, а Кейд уже целовал ее шею, его рука коснулась ее груди. Энджи захлестнула нарастающая волна ощущений, когда Кейд погладил большим пальцем ее сосок и тот мгновенно отвердел. Сверкали молнии, грохотал гром, но буря, бушевавшая в природе, не могла сравниться с той, что разыгралась у Энджи внутри.

Подняв голову, Кейд посмотрел на Энджи. На ее побледневшем от ужаса лице появилась гримаса отвращения к себе. Она только что целовала неверного мужа покойной подруги, да как целовала — как свою единственную любовь!

— Отпусти! — онемевшими губами прохрипела Энджи.

Кейд мгновенно подчинился, убрал руки и сделал шаг назад, но по его следующему вопросу стало ясно, что он не считает инцидент исчерпанным.

— Что будем с этим делать? — спросил он сурово.

Лицо Энджи, только что мертвенно-бледное, залила краска стыда. Чувствуя пустоту и одиночество, она замотала головой и прошептала:

— Ничего.

Энджи со страхом, а может, с надеждой, ожидала возражений, но Кейд лишь улыбнулся ледяной улыбкой и безукоризненно вежливо произнес:

— Тогда пойдем в дом и забудем о том, что произошло. Кстати, дождь только что кончился.

Энджи вышла из укрытия и зажмурилась от яркого солнечного света. Небо прояснилось, словно и не было страшной грозы.

— Грозы будут еще не раз, — саркастически заметил за ее спиной Кейд, — и я сомневаюсь, что кому-нибудь из нас удастся это забыть.

Энджи распрямила плечи и чопорно — о чем тут же пожалела — проговорила:

— Думаю, тебе будет нетрудно забыть, как-никак женщины в твоей жизни не переводятся.

Кейд помолчал, переваривая ее реплику, потом с пугающей мягкостью поинтересовался:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Уверена, ты сам знаешь.

— Нет. Будь так любезна, объясни.

Энджи закусила губу, ругая свой бескомпромиссный характер, проявившийся на редкость не вовремя. Она с деланным безразличием пожала плечами.

— Только то, что для тебя не составит труда получить от женщины все, что тебе нужно, ведь тебя интересуют только сиюминутные удовольствия.

— Вот как?

Быстро склонившись над Энджи, Кейд впился в ее губы молниеносным, но сокрушительным поцелуем, потом выпрямился и как ни в чем не бывало заметил:

— Сиюминутные, говоришь?

В его спокойствии было даже нечто оскорбительное. Стыд вытеснил из сознания Энджи острую боль, само существование которой она не желала признавать. У нее слишком мало опыта, чтобы вести с Кейдом изощренные сексуальные игры. Она отвернулась и медленно побрела к дому. Но игнорировать Кейда было не так-то просто, точнее невозможно.

— С чего ты решила, что для меня отношения между полами — игра? — спросил он. — Это Аллегра тебе сказала?

Лед в его голосе больно царапнул Энджи по нервам.

— При чем здесь Аллегра? Я же не идиотка, сама понимаю, что, если мужчина богат, женщины легко доступны.

— Только женщины определенного сорта, — вкрадчиво уточнил Кейд. — Кстати, жадность не является прерогативой женского пола, существует немало мужчин, которые всегда доступны для богатых женщин. Но ты не ответила на мой вопрос.

Они вошли в сад. Кейд открыл калитку и со своей всегдашней галантностью пропустил Энджи вперед. Она прошла мимо него осторожно, как мимо тигра в засаде.

— Ты не имеешь права задавать такие вопросы, я никому не передаю наши разговоры с Аллегрой.

— Значит, она, — с циничной уверенностью заключил Кейд.

Энджи напряженно ждала, станет ли он опровергать обвинение. Не стал. Они молча прошли через сад, мимо теннисного корта, и почти у самого дома Кейд вдруг огорошил ее словами:

— Предательство отца больно тебя задело, а общение с Фэй только укрепило во мнении, что мужчины — безответственные и беспринципные существа.

Энджи сердито поджала губы, все еще горящие от поцелуев.

— Об этом мы уже говорили.

— Да, помню, просто меня удивляет, что ты так легко согласилась с мнением Аллегры.

Энджи бросила на него колючий взгляд.

— Аллегра поступила так, как считала правильным, женщины, знаешь ли, многое могут стерпеть, но не всем это легко дается.

— Тогда почему ты не раздеваешься на сцене вместе с Фэй?

Кейд окинул ее долгим взглядом с головы до ног, задержав внимание на груди, потом на бедрах, затем снова посмотрел в глаза и с безжалостной прямотой заключил:

— У тебя хорошая фигура, ты прекрасно танцуешь, пожалуй, ты могла бы зарабатывать больше, чем она.

От возмущения Энджи на время лишилась дара речи.

— Это не моя стихия, — наконец процедила она.

— Тогда предлагаю другой вариант. Я плачу тебе за то, что ты остаешься со мной… скажем… год, а потом ты сможешь уйти.

Энджи ахнула. Не может быть, чтобы Кейд говорил серьезно! — пронеслось у нее в голове.

— Ты шутишь? Это же нелепо…

— Вовсе нет. — Кейд ответил невозмутимо, да еще и с такой долей злой иронии, что Энджи покрылась гусиной кожей. — Наши поцелуи показали, что в моем предложении нет ничего нелепого. Думаю, мы не наскучим друг другу раньше, чем через год.

Энджи не ответила — просто не смогла, горло сжал болезненный спазм.

Она шла и молча слушала, как Кейд своим бесстрастным голосом разбивает ее тайные мечты, о существовании которых она и сама до сих пор не подозревала.

— Конечно, когда мы расстанемся, я обеспечу тебя материально, ты сможешь открыть свое дело, если захочешь. Первые несколько лет, пока твоя фирма, чем бы она ни занималась, не окрепнет, я буду оказывать тебе финансовую поддержку. — Кейд сделал паузу, но Энджи не ответила, тогда он продолжил все тем же бесстрастным, чуть насмешливым тоном: — От тебя требуется только одно: удовлетворять меня. А я, естественно, обещаю удовлетворять тебя.

У Энджи наконец прорезался голос.

— Я не продаю себя!

Она смотрела не на Кейда, а на цветущий куст — не потому, что ее уж так заинтересовал экзотический цветок, а потому что боялась встретиться с Кейдом взглядом. При его проницательности он запросто мог бы прочесть в ее глазах, что на какую-то секунду у нее возникло сильнейшее искушение согласиться.

Энджи резко остановилась и повернулась к нему лицом. Ее глаза метали молнии.

— Но я не могу сказать, как бы я себя повела, если бы мне нужно было заботиться о маленьком ребенке. Фэй думает, что ей нечего предложить, кроме своего тела. Она хочет, чтобы жизнь Джинни была лучше, чем ее собственная, она хочет дать дочери образование, а на все это нужны деньги. И она избрала самый быстрый способ их заработать. А ты, ты… ты просто узколобый сноб! — закончила Энджи с презрением.

На лице Кейда не дрогнул ни один мускул.

— Вижу, твоя преданность подруге безгранична, но ты забываешь, что женщины, подобные Фэй, встречаются во всех слоях общества. Возможно, те, с которыми сталкивался я, более искушенные, но они так же практичны, как Фэй.

— Тебе бы с годик пожить в ее шкуре, это отучило бы тебя судить людей.

 

7

Кейд смотрел, как Энджи уходит от него с гордо поднятой головой. Ее бедра по-прежнему соблазнительно покачивались при ходьбе. Глядя на ее волосы, которые выглянувшее солнце превратило в подобие огненного нимба, Кейд вспоминал, что это он взлохматил их своими пальцами, когда целовал ее. Горячее желание боролось в нем с холодной логикой и здравым смыслом.

О, а вот и Селин пожаловала! Надо предупредить Энджи.

Кейд нагнал ее и бесстрастно сообщил:

— Приехала Селин. Она возглавляет американское отделение моей компании, хотя вас официально не представили друг другу, думаю, ты ее помнишь, это она была со мной в Плимуте. Она прилетела ко мне по делу.

Энджи чуть повернула голову, и ее сердце вдруг забилось неровно. Так вот она какая, женщина, омрачившая семейное счастье Аллегры! Энджи догадывалась, какое «дело» привело ее на Треско, — Кейд. Энджи вздохнула поглубже и приготовилась встретить Селин любезной улыбкой.

Элегантная, ухоженная Селин Рокстен была красива, но не только это заставляло обратить на нее внимание — ее глаза светились живым умом, а весь ее облик излучал уверенность, и этим она была похожа на Кейда. Она выглядела моложе Кейда, но ненамного. Энджи с горечью подумала, что в борьбе с такой соперницей у Аллегры не было шансов победить.

Кейд официально представил Селин и Энджи друг другу, всего на несколько мгновений его лицо смягчилось и снова превратилось в непроницаемую маску.

— Как вам понравился остров? — светским тоном спросила Селин.

— Очень понравился, — вежливо ответила Энджи.

Опасаясь, что обмен любезностями затянется, Кейд быстро вставил:

— Только мы с Энджи слегка промокли, так что пойдемте в дом.

Принимая душ и переодеваясь в своей комнате, Энджи думала о Селин. Она не могла не признать, что Селин произвела на нее приятное впечатление. Но быть просто приятной недостаточно, чтобы так долго удерживать при себе Кейда, эта женщина должна обладать еще какими-то достоинствами, например, возможно, она очень страстная, хотя по ее виду этого не скажешь.

Энджи украдкой дотронулась до своих губ и, поняв, что они дрожат, плотно сжала их. У нее возникло жутковатое ощущение, что она ступила на путь, ведущий прямиком к гибели. Возможно, подумала Энджи, моя обостренная реакция на поцелуи Кейда является, как раз следствием моей неопытности, не исключено, что, окажись на его месте любой другой мужчина, я почувствовала бы то же самое. Ну, может быть, не любой, а тот, к кому меня влечет.

Представив себе, неуклюжие поцелуи бывшего босса, Энджи содрогнулась от отвращения. Что касается Кейда, то, когда он поцелует ее в следующий раз — если, конечно, такое вообще случится, — ей нужно будет вспомнить все причины, по которым она не должна ему доверять. Если она поддастся его обаянию, в конце концов, ее неизбежно ждут боль и безысходность.

Надевая джинсы и белую рубашку, Энджи с легкой завистью вспомнила элегантные черные брюки и алую шелковую блузку, которые необычайно шли Селин Рокстен. А пиджак на ней был явно из натуральной кожи, причем очень высокого качества. Энджи не могла не признать, что у Селин Рокстен есть шик и класс, ей до Селин далеко.

Энджи оглядела себя в зеркале и недоуменно пожала плечами. С какой стати Кейд так страстно целовал ее? Что сказала бы Селин, если бы узнала? Впрочем, возможно, ее не волнует, сколько у ее любовника любовниц. Хотя, если бы Кейд был моим любовником, подумала Энджи, я бы глаза выцарапала любой…

О нет! Об этом не может быть и речи. И не только потому, что это было бы нечестно по отношению к покойной Аллегре, но и потому, что Кейд и она играют в разных лигах, стать любовницей Кейда для нее — все равно, что курице полюбить орла. Сравнение Энджи не понравилось и она придумала другое: если Кейд — тигр, то она по сравнению с ним — домашняя кошечка.

Когда Энджи вошла в гостиную, там никого не было. Появившаяся на ее зов экономка объяснила, в чем дело.

— Мистер Рассел просил извинить его, к сожалению, он не сможет сегодня с вами пообедать, у него возникло срочное дело.

Энджи испытала облегчение, но к нему примешалась немалая доля разочарования.

— Надеюсь, не произошло ничего страшного?

— Что бы это ни было, мистер Рассел с этим справится, — уверенно заявила миссис Болтон. — Прикажете подать обед сюда?

— Да, спасибо. Может быть, я могу чем-то помочь?

Экономка тепло улыбнулась.

— Это очень мило с вашей стороны, но я чувствую себя неловко, когда на кухне хозяйничает кто-то еще, кроме меня. Обед будет подан через полчаса.

После вкусного обеда Энджи пила кофе в библиотеке и смотрела телевизор. Казалось бы, вечер прошел спокойно, лучшего и желать нельзя, но Энджи почему-то чувствовала себя покинутой и решила лечь спать пораньше. Закрывшись в своей комнате, она попыталась привести свои чувства в порядок. Да, Кейд признался, что его к ней влечет, но это не дает ей повода за него цепляться. Его поцелуи разбудили в ней вулкан, он сумел сломать все ее защитные барьеры и разбудить в ней новую женщину, о существовании которой Энджи даже не подозревала — страстную, неистовую, неукротимую.

Однако, хотя Энджи и желала Кейда так сильно, что самой становилось страшно, она еще не утратила способности мыслить здраво и понимала, что похоть — не любовь, поэтому чувствовать себя обманутой глупо и нелепо. Любовь означала бы постоянную потребность, и зависимость, и неизбежный болезненный разрыв в финале, другое дело похоть, примитивное физическое влечение — это куда безопаснее. Энджи даже подумала, что, будь она более опытной, у нее бы, пожалуй, возникло искушение вступить в связь с Кейдом. Стоило ей вспомнить, как Кейд обнимал и целовал ее, как все ее тело охватывал огонь.

У Энджи даже возникла рискованная мысль: не пойти ли на поводу у своих желаний? Она была почти уверена, что в таком случае страсть, в конце концов перегорит, человеческий организм просто не рассчитан на такие перегрузки в течение долгого времени. Но потом Энджи решила, что это было бы глупо. Начинать сексуальную жизнь с романа с властным, высокомерным миллионером, к тому же неверным мужем, было бы очень рискованным шагом с ее стороны. И все же какая-то частичка ее существа не желала соглашаться с доводами разума.

Интересно, почему Кейд настойчиво стремится выполнить волю Аллегры? Ответ напрашивался сам собой: своей неверностью Кейд причинил Аллегре страдания и теперь его мучает совесть. Может быть, несколько цинично, но, по сути верно. Кроме всего прочего, исполнение воли погибшей жены ничего ему не стоило, даже затрат времени, так как Кейд собирался вскоре уехать.

Энджи легла в постель и выключила свет. Она надеялась, что сон подарит покой ее мятущимся чувствам, но ее надежды не оправдались. Стоило ей закрыть глаза, как она видела перед собой лицо Кейда, его пылающий взгляд, ощущала на губах его поцелуи, снова чувствовала, как его руки ласкают ее грудь, как его возбужденная плоть упирается ей в живот… Энджи застонала и заворочалась в кровати.

Поняв, что уснуть в ближайшее время не удастся, она села в кровати, сняла трубку телефона и позвонила Фэй.

— Привет, это я, Энджи. Как дела? Фэй довольно засмеялась.

— Отлично. А как у тебя? Как тебе понравился дом твоего парня?

— Он не парень и тем более не мой, — автоматически возразила Энджи.

— Но хочет им стать, я видела! У меня глаз наметанный.

В ответ на шутливое замечание подруги Энджи снова серьезно возразила:

— У нас нет ничего общего.

— Хочешь сказать, что он богат, а ты нет?

— И это тоже. Я здесь чувствую себя как рыба, вытащенная из воды.

— Ерунда! — отрезала Фэй. — Ты впишешься в любую обстановку. Красивая девушка, и к тому же умная, — чего еще желать мужчине?

Энджи рассмеялась, поддержка Фэй немного прибавила ей уверенности.

— Только будь осторожна, — уже серьезно сказала Фэй, — такие мужчины, как Кейд Рассел, не привыкли слышать от женщины слово «нет». Твой отказ может его разозлить.

— О, на этот счет можешь не беспокоиться, Кейд не способен на подлость. — Энджи с удивлением поняла, что говорит совершенно искренне. — К тому же здесь его любовница, завтра они оба улетают.

— Жаль. А как тебе остров?

— Дом очень красивый, старый, но в хорошем состоянии, а вокруг — великолепный сад. Здесь и сейчас хорошо, а летом, наверное, вообще рай. Другого жилья поблизости нет, хотя где-то должен быть дом экономки.

Последнее слово произвело на Фэй впечатление.

— У него и экономка есть? Круто! Ты уж там наслаждайся жизнью на всю катушку. А насчет меня и Джинни не беспокойся, я даже рада, что пришлось взять отпуск, — теперь я провожу с дочуркой гораздо больше времени. — Фэй помолчала. — Энджи, если ты захочешь остаться…

— Нет, — быстро сказала Энджи, — через неделю я буду дома.

— А-а. — Фэй, как будто была не очень рада это слышать. — Я подумала, может, ты найдешь работу на острове… Я хочу сказать, в Плимуте тебе не удавалось, вдруг там повезет больше? Вообще-то я сама нашла работу, настоящую, вполне приличную. Сегодня я была на собеседовании и вроде бы меня берут.

От Энджи не укрылся нарочито небрежный тон подруги. Она догадалась, что в действительности Фэй очень рада, что нашла работу.

— Расскажи поподробнее, чем ты будешь заниматься? Где?

— Это в пригороде, в километрах двадцати от Плимута. Я позвонила по объявлению в газете, которую ты оставила. Пожилой супружеской паре требуется помощница по хозяйству. Хозяева вышли на пенсию и собираются много путешествовать, им нужно, чтобы кто-то не только помогал им по хозяйству, но и присматривал за домом в их отсутствие. — Фэй неуверенно засмеялась. — Это так хорошо, что даже не верится. Нам с Джинни предоставят бесплатное жилье.

Энджи понимала, что одной, без Фэй, ей будет не по средствам платить даже за ту скромную квартирку, где она сейчас жила, но она постаралась сейчас об этом не думать.

— Я за тебя рада, надеюсь, что все получится.

— Я тоже надеюсь. Зарплата, правда, маленькая, но мне почти не на что будет ее тратить, к тому же Джинни гораздо полезнее жить в пригороде. Ой, кажется, она проснулась. — Фэй понизила голос. — Все, Энджи, я больше не могу говорить. Всего хорошего.

Энджи повесила трубку, выключила свет и снова легла. Она была, конечно, рада за Фэй, но у нее самой проблем только прибавилось.

Уснула Энджи не скоро. Слушая, как капли дождя барабанят по стеклу, она думала о Кейде. Было ли его «срочное дело» связано с Селин Рокстен? Чем он сейчас занят? Может, занимается с ней любовью? Стараясь не представлять, как Кейд обнимает и целует Селин, Энджи перевернулась на живот и попыталась думать о другом, например, о Фэй. В конце концов, ей все-таки удалось уснуть, но сон был беспокойным. Проснулась она не оттого, что выспалась, ее разбудил стрекот винта вертолета.

Кейд улетает!

Энджи вскочила с кровати и подбежала к стеклянным дверям на террасу.

К тому времени, когда Энджи раздвинула шторы, подняла жалюзи и открыла двери, вертолет превратился в стремительно удаляющуюся точку над морем. Ощущение внезапной пустоты было таким болезненным, что Энджи всхлипнула и прошептала:

— Прощай.

— Доброе утро, — раздался близко — слишком близко! — голос Кейда.

Энджи резко обернулась. На Кейде были только брюки от костюма, солнце золотило его широкие плечи и внушительный торс. Отросшая за ночь щетина придавала Кейду сходство с пиратом, делая его привлекательность еще более опасной, даже пугающей. Внутри у Энджи словно взорвалось что-то горячее. Первым ее побуждением было сбежать в свою спальню, закрыть дверь и задернуть шторы, но она не могла сдвинуться с места. Теперь она сожалела, что выскочила на террасу столь поспешно, даже не проведя расческой по волосам. А на что похожа футболка, в которой она спала, ей и представить было страшно.

— Доброе утро, — пробормотала Энджи деревянным голосом. — А кто улетел на вертолете?

— Пилот повез Селин на Сент-Мэри, ей нужно успеть на восьмичасовой самолет в Лондон.

— А разве… — у Энджи пересохло во рту и стало трудно говорить, — разве ты не должен был улететь вместе с ней?

Энджи запоздало спохватилась, что она не имеет права задавать ему такие вопросы, но Кейд спокойно ответил:

— Нет, я улечу позже, после ланча.

Кейд улыбнулся, не подозревая, что его улыбка действует на нервную систему Энджи самым катастрофическим образом.

— Как тебе спалось?

— Хорошо — солгала Энджи. — А тебе?

— Неплохо… когда я, наконец, смог уснуть. Энджи живо представила, что мешало Кейду уснуть в постели с Селин, но он быстро добавил: — Извини, что пришлось бросить тебя вечером одну, но у меня возникло очень срочное дело.

— Ничего страшного, я прекрасно провела вечер, пообедала, посмотрела телевизор…

Кейд нахмурился.

— Иди в дом, утром свежо, а ты слишком легко одета. Увидимся через полчаса за завтраком.

— Конечно.

 

8

Ровно через полчаса Энджи вышла из спальни. В коридоре ее ждал Кейд.

— Пунктуальность — редкое для женщины качество, — заметил он. — Проголодалась?

Энджи действительно была голодна, в воздухе витали аппетитные запахи тостов, кофе, свежевыжатого апельсинового сока, но вид Кейда вытеснил из ее головы мысли о еде.

Они вошли в столовую и сели за стол.

— Что-то не так, Энджи? — озабоченно спросил Кейд. — Можешь не отвечать, я вспомнил, по утрам тебе нужно время, чтобы окончательно проснуться. Может, начнешь с кофе, это поможет?

— Да, наверное, спасибо.

Кейд указал на серебряный кофейник.

— Тогда наливай. И мне, если можно. Я пью без молока.

Энджи стала разливать кофе. Она была рада, что для нее нашлось занятие, — все лучше, чем сидеть и молчать. Кейд положил себе каши, Энджи выразительно посмотрела на его тарелку и — как она надеялась, непринужденно и даже чуточку насмешливо — поинтересовалась:

— Ты каждое утро ешь на завтрак овсянку?

— Когда я дома — да. А ты что будешь?

— Тосты с маслом, джем.

Намазывая тост джемом, Энджи сердито думала, что даже само присутствие Кейда каким-то чудом обостряет все ее ощущения. Когда он рядом, кофе кажется ароматнее, апельсиновый джем выглядит ярче, а молоко белее.

За завтраком Кейд поддерживал легкую беседу, но чем непринужденнее чувствовал себя он, тем больше таяло спокойствие Энджи. Она не могла не думать, что, если бы для Кейда их поцелуи значили так же много, как для нее, он бы чувствовал себя так же, как она, но его раскованность означала, что он прекрасно владеет собой.

— Погода вроде бы исправилась, — сказал Кейд, — так что мы можем устроить небольшую экскурсию. Хочу показать тебе вид на остров с моря.

— Это очень любезно с твоей стороны, но ты не обязан меня развлекать.

Брови Кейда поползли вверх.

— Раз уж ты здесь, будет жаль, если ты не увидишь остров с самой выигрышной стороны.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным…

Кейд не дал ей договорить и мягко, хотя под этой мягкостью чувствовалась сталь, произнес:

— Энджи, я больше не буду тебя целовать. Она густо покраснела и, глотая слова, быстро выпалила:

— Тебе больше не представится такая возможность! — Энджи замолчала, вздохнула и чопорно проговорила: — Нельзя ли устроить так, чтобы я получила сверток, который мне оставила Аллегра, уже сегодня утром?

Энджи понимала, что Кейд может заподозрить ее в алчности, но ей было все равно. Она больше не собиралась притворяться, будто проводит на острове беззаботный отпуск, и делать вид, что вчерашних поцелуев не было.

— Конечно, — ответил Кейд с прохладцей, но его голос тут же снова стал безупречно вежливым: — Предлагаю сделку.

Энджи насторожилась. Она вопросительно посмотрела в холодные серые глаза Кейда, и у нее почему-то перехватило дыхание.

— Какую еще сделку?

— Я попрошу Агнес, чтобы она принесла сверток в твою комнату после того, как мы вернемся с морской прогулки. Даю слово не набрасываться на тебя. Я прошу прощения за то, что произошло вчера.

Кейд внимательно всмотрелся в лицо Энджи, словно хотел на нем что-то прочесть. Под его взглядом она почувствовала себя неуютно. Наконец он отвел взгляд и спокойно сказал:

— Я не оправдываюсь, ты очень соблазнительна, но это не давало мне права терять голову. Больше это не повторится.

Не потому ли, что прошлую ночь он провел с Селин Рокстен? — с горечью подумала Энджи. Значит, Кейд все-таки способен на относительную верность, если не жене, то хотя бы давней любовнице. Обещание Кейда должно было принести Энджи облегчение, но почему-то не принесло.

— Рада это слышать, — сказала она с фальшивой улыбкой.

— Теперь, когда мы обо всем договорились, может, съешь хоть что-нибудь посущественнее, чем кусок поджаренного хлеба?

Ему легко иронизировать, с обидой думала Энджи, он, небось считает меня неоперившимся птенцом и корит себя за вчерашнюю несдержанность. Он затеял этот разговор только затем, чтобы свести ущерб к минимуму.

Она демонстративно положила себе несколько ложек овсянки и стала есть, хотя аппетит пропал напрочь.

Яхта, с виду не очень большая, оказалась просторной и очень комфортабельной. Больше всего это элегантное судно походило на игрушку богатого взрослого мальчика. Энджи отчего-то стало грустно, и собственное настроение омрачало ей погожий денек.

— Ты разбираешься в лодках? — спросил Кейд, помогая Энджи подняться по трапу с нижней палубы в рубку, отделанную деревом ценных пород.

— Я умею грести, но не более того.

В рубке было множество каких-то рычагов, кнопок и непонятных приборов. Кейд указал Энджи на обитую кожей скамью, тянувшуюся вдоль одной из стен.

— Садись, мы будем сниматься с якоря.

Энджи села, Кейд уверенно встал у штурвала. Яхта покинула бухту и тихим ходом пошла вдоль берега. Со стороны моря дул свежий ветер. Перекрывая шум мотора, Кейд спросил:

— Ну что, не жалеешь, что я заставил тебя надеть куртку?

Энджи улыбнулась.

— Не жалею.

— На воде всегда холоднее, чем на суше. Хочешь постоять у штурвала?

Энджи замялась. Перехватив насмешливый взгляд Кейда, она пожала плечами и неуверенно ответила:

— Можно… если ты не оставишь меня одну.

— Конечно, не оставлю, как ты могла такое подумать! — шутливо возмутился Кейд.

Воцарилось молчание, полное невысказанных мыслей. Чтобы хоть как-то нарушить его, Энджи спросила:

— Надеюсь, ты знаешь лоцию?

— Как свои пять пальцев, — заверил Кейд. Он посторонился, освобождая для Энджи место у штурвала, и показал, как его держать. Следующие полчаса Энджи вела судно, а стоявший рядом Кейд показывал ей остров. С воды зеленый берег действительно выглядел очень живописно. Энджи старалась не замечать, что Кейд избегает прикасаться к ней даже случайно. Наконец он снова встал к штурвалу и привел яхту в небольшую бухточку с белоснежным песком.

— Белая бухта, — объявил он. — Думаю, происхождение названия можно не объяснять.

— Да, конечно.

Энджи с интересом разглядывала берег, обильно поросший пальмами и тропическими растениями.

— Интересная растительность, совершенно не характерная для Корнуолла, можно подумать, мы не в Англии, а где-нибудь на Гавайях.

— Давно ты интересуешься растениями?

Энджи повертела пуговицу на куртке, которую она сняла и положила рядом с собой на сиденье.

— Сколько себя помню. В детстве маме пришлось со мной нелегко, я выкапывала семена, которые она сажала, чтобы посмотреть, что сними происходит под землей. Повзрослев, я, конечно, перестала это делать, но мне всегда казалось и до сих пор кажется чудом, что из крошечного неказистого семечка вырастает прекрасный цветок или огромное дерево.

— Значит, тебя больше интересуют сами растения, чем ландшафтный дизайн?

— Да. — Энджи помолчала, подбирая слова. — Если садоводов можно сравнить с художниками, которые создают пейзажи не при помощи красок, а при помощи живых растений, то я, пожалуй, ближе к ювелирам, которые каждому драгоценному камню стараются подобрать наилучшую оправу.

Она улыбнулась, пряча за улыбкой смущение, и потупилась.

Молчание затягивалось. В конце концов, Энджи решилась взглянуть на Кейда. Он мрачно смотрел поверх ее головы на берег. Энджи похолодела, не понимая причину столь резкой перемены его настроения.

— Скажи, Энджи, ты бы пошла учиться, будь у тебя такая возможность?

Энджи пожала плечами.

— Конечно, но теперь это уже неважно. В ближайшем будущем университет мне не светит.

Кейд наклонился над приборной доской и нажал какую-то кнопку. Послышался звон и скрежет. Энджи вздрогнула.

— Это якорная цепь, — пояснил Кейд. — Чем бы ты хотела заниматься, если бы тебе предложили работу на выбор?

Чем заниматься? Энджи думала о том, что ее непрестанная борьба за выживание отодвинула все мечты, которые у нее когда-либо были, на задний план. Наконец она медленно заговорила:

— Я бы хотела заниматься выведением новых сортов роз. В детстве у меня была мечта: вырастить цветок, которого до меня не существовало.

Снова повисло молчание. Кейд вдруг улыбнулся одними губами и показал на шлюпку, закрепленную на корме.

— Я спущу шлюпку на воду, и ты мне продемонстрируешь, как ты умеешь грести.

— Это еще зачем? — изумилась Энджи.

Глаза Кейда странно блеснули.

— Думаю, тебе понравится плыть вдоль берега. Мой дом находится сразу за тем холмом, море сейчас спокойное. Если я увижу, что ты действительно умеешь обращаться с веслами, ты сможешь брать шлюпку, когда захочешь, конечно, при условии, что на тебе будет спасательный жилет.

Энджи выбрала себе спасательный жилет по размеру, надела его и спустилась по трапу на корму. Кейд помог Энджи спустить шлюпку на воду, попутно объясняя, как это делается. Энджи села в шлюпку, взялась за весла и стала уверенно грести к берегу. Кейд наблюдал за ней с борта лодки. Энджи описала круг вокруг яхты и повернула обратно, когда почувствовала, что натирает мозоли на ладонях.

— Ну что ж, — сказал Кейд, когда она подплыла к борту и сложила весла, — вижу, грести ты умеешь.

Кейд протянул руку, Энджи приняла помощь и была мгновенно поднята на палубу, прямо в его объятия. Но Кейд в то же мгновение выпустил ее и, прищурившись, улыбнулся.

— Нам пора возвращаться. — В его голосе слышалась легкая насмешка, как будто он почувствовал неудовлетворение Энджи и подсмеивался над ним.

Они пустились в обратный путь.

— Обещай, что ты будешь предупреждать Агнес, когда захочешь покататься на лодке, — сказал Кейд. — Она местная, хорошо знает остров и знает, по каким признакам можно предсказать погоду.

— Я ей обязательно скажу, и, если она посоветует не выходить в море, я, конечно, к ней прислушаюсь. Я же не дура.

Кейд бросил на нее быстрый взгляд, и его губы сложились в улыбку. Энджи показалось, будто ее пронзили тысячи невидимых крошечных стрел приятного возбуждения.

— О нет, далеко не дура. Я попрошу Агнесс принести тебе наследство Аллегры.

Оказавшись в своей комнате, Энджи почему-то испытала глупое, ничем не обоснованное желание заплакать. Остановил ее стук в дверь. Как и обещал Кейд, миссис Болтон принесла ей небольшой сверток.

Энджи положила сверток на кровать и некоторое время смотрела на него, не решаясь развернуть. Наконец она развернула оберточную бумагу и увидела старинную шкатулку, крышка которой была искусно инкрустирована перламутром разных оттенков. Энджи помнила эту вещицу, доставшуюся Аллегре от бабушки.

Только через несколько минут Энджи набралась смелости открыть крышку. В шкатулке лежал конверт, но Энджи не торопилась его брать. Она с грустью думала о том, что эта старинная шкатулка — все, что осталось от ее подруги Аллегры. Смахнув слезы, она осторожно взяла конверт, на котором четким почерком Аллегры было написано ее имя. Внутри оказался сложенный вдвое листок голубой почтовой бумаги.

«Дорогая Энджи, если ты читаешь это письмо, значит, Кейд не напрасно уговорил меня написать завещание. Извини, что тебе пришлось ждать два года, у меня были причины поставить такое условие, но сейчас они уже неважны. Если они когда-нибудь обретут смысл, ты об этом узнаешь.

Я знаю, что Кейд даст тебе возможность провести неделю на Треско, воспользуйся случаем, отдохни, развлекись. Тебе это пойдет на пользу, потому что ты слишком много работаешь и редко отдыхаешь. Не спорь, я точно знаю, что это так.

Энджи, если ты надеялась, что я поделюсь с тобой какой-то житейской мудростью, увы, я тебя разочарую. Могу дать тебе только одно напутствие: получай от жизни удовольствие, принимай то, что она дает, особенно пока находишься здесь.

С любовью, твоя А.».

По щекам Энджи ручьем потекли слезы. Однако поплакать всласть ей помешал стук в дверь. Энджи сунула письмо под подушку, подошла к двери и открыла ее. Как и следовало ожидать, в коридоре стоял Кейд.

— Ты плакала, — сказал он обвиняющим тоном.

— Нет, просто вспомнила Аллегру. Скажи, Кейд, она была счастлива?

Кейд как-то странно посмотрел на нее.

— Она всегда была жизнерадостной, безмятежной… Думаю, да, она была счастлива.

Несмотря на то, что в твоей жизни была еще и Селин Рокстен? — подумала Энджи. Сомневаюсь. Однако она сочла за лучшее оставить эти мысли при себе.

— Почему Аллегра хотела, чтобы я приехала за ее наследством на остров?

— Не знаю. — Кейд помолчал. — Кажется, после того, как ее отправили учиться в частный пансион, вы с ней редко виделись?

— Да, редко, — рассеянно ответила Энджи.

— Должно быть, ваша дружба была очень крепкой, если выдержала испытание временем и расстоянием. Аллегра всегда знала, чего хочет, и она хотела, чтобы ты приехала на остров. — Кейд посмотрел на часы. — Ланч уже готов, поешь со мной?

Кейд не спросил о письме Аллегры ни за ланчем, ни позже, вероятно, он не подозревал о его существовании. Когда он улетел, Энджи поднялась в свою комнату и дала волю слезам.

Кейд звонил каждый вечер, и Энджи стала ловить себя на мысли, что весь день с нетерпением ждет звонка Кейда. Кейд коротко, но очень емко и выразительно описывал ей города, из которых звонил, шутил, иногда поддразнивал Энджи, интересовался, как прошел день у нее. В жизни Энджи не происходило каких-то значительных событий, но она рассказывала, как ходила на шлюпке в Белую бухту или как под руководством миссис Болтон училась готовить яблочный пирог. Только позже Энджи поняла, что именно во время этих вечерних бесед по телефону произошло то, чего она боялась: она полюбила Кейда; пока же она знала только то, что разговоры с ним приносят ей необъяснимое удовлетворение.

В предпоследний вечер ее пребывания на Треско Кейд не позвонил. Энджи прождала допоздна и легла спасть с нелепым, как она считала, ощущением, что день прожит впустую. Наверное, по той же причине ночью она спала хуже обычного, часто просыпалась. В конце концов, она призналась самой себе, что стала в какой-то степени зависимой от Кейда. Не то, чтобы от него зависело ее счастье, но Энджи стала испытывать потребность в общении с ним.

 

9

Утром, здороваясь с миссис Болтон, Энджи заметила:

— Кажется, в этом году лето наступит рано.

— Да, похоже, — согласилась экономка. — Сегодня будет ясный день.

— Я хотела сегодня отправиться в Белую бухту.

— Что ж, погода должна быть хорошей. Я соберу вам поесть.

— Спасибо, но мне бы не хотелось отвлекать вас от дел. Я сама приготовлю себе бутерброды.

Миссис Болтон решительно отмела ее возражения.

— Ерунда, вы меня ни от чего не отвлекаете, для меня собрать корзинку для пикника на одного человека — минутное дело. — Миссис Болтон с видом знатока посмотрела на небо. — В обратный путь собирайтесь часа в два, тогда успеете вернуться до отлива. И не выходите в открытое море, а то, этак можно уплыть и в Африку. — Миссис Болтон посерьезнела и покачала головой. — Не нравится мне, что вы плывете в одиночку.

— Не волнуйтесь, я умею обращаться с лодкой.

Полчаса спустя Энджи, переодевшись и надев широкополую шляпу, загрузила в шлюпку корзинку с едой и питьем и ветровку — на случай, если станет прохладно.

— Но если вдруг погода испортится или еще что-нибудь пойдет не так, — напутствовала ее экономка, — оставайтесь в бухте и ждите, если вас долго не будет, я пришлю за вами мужа.

Энджи заверила, что так и поступит.

Благополучно доплыв до Белой бухты, Энджи сошла на берег и отправилась исследовать рощицу. Когда солнце стало заметно припекать, она расстелила под пальмой плед и села перекусить. Миссис Болтон была прекрасной поварихой, но вопреки ее предсказаниям Энджи не очень проголодалась. Она съела только кусочек пирога и ломтик бекона, запив все это домашним лимонадом.

Энджи было грустно. Ее пребывание на острове подходило к концу, завтра она попрощается и с этим прекрасным местом, и с Кейдом. Она не вернется на Треско, а Кейд не станет ее разыскивать, но Энджи этого и не желала: пока в жизни Кейда есть Селин Рокстен, он мало, что может предложить другой женщине.

Энджи посмотрела на часы. Время еще есть. Она легла на плед и стала смотреть на море, потом закрыла глаза. Как оказалось, зря. С закрытыми глазами она почему-то еще отчетливее вспоминала каждое движение Кейда, каждый его взгляд, каждое слово, его ослепительную улыбку, его красивое лицо с правильными, чуть резковатыми чертами. И собственную реакцию на его поцелуи и ласки. Энджи прекрасно помнила, что Кейд без труда воспламенял ее в считанные секунды.

И еще ее пугала пустота, образовавшаяся в том месте, где еще недавно жила независимость.

Энджи не знала, когда у нее созрело решение не полагаться больше на другого человека, не рассчитывать ни на кого в своем стремлении к счастью. Решение это не было осознанным. Перед глазами Энджи был поучительный пример матери, зависевшей от мужа так сильно, что эта зависимость стала ненормальной и довела ее до полной потери самостоятельности. Глядя на мать, Энджи дала себе слово никогда не повторять ее ошибку. И вот теперь ее решимость дала трещину. Своей бьющей через край мужественностью Кейд разрушил все ее защитные барьеры, но дело было не только в этом. Она привыкла делиться с Кейдом своими мыслями и знала, что ей будет недоставать ежевечерних телефонных разговоров с ним, она мечтала, чтобы у них было общее будущее… Энджи пробил озноб, она поежилась и обхватила себя руками.

— Неужели я влюбилась в Кейда Рассела? — произнесла она вслух. — Этого не может быть!

Физическое влечение, даже самое сильное, еще не любовь, то, что Кейд оказался интересным собеседником, тоже не имеет отношения к любви, просто он умный, образованный человек, а ей всегда нравилось общаться с умными людьми. Энджи не сомневалась, что, если бы Кейд не родился в богатой семье, он сумел бы добиться всего, что у него есть сейчас, собственными силами. В серьезных экономических изданиях его называли блестящим бизнесменом, обладающим недюжинным умом и силой воли. Эти качества — определяющие свойства его личности, а не результат происхождения.

— А еще он выглядит как герой романтических грез девушки, — пробормотала Энджи в приступе презрения к себе.

Она покачала головой. Странное дело, чем больше она думает о Кейде, тем большей силой наделяет его ее сознание.

Еще раз взглянув на часы, Энджи подумала, что пора отправляться в обратный путь. Сложив плед и подхватив корзинку, она села в шлюпку и начала энергично грести, надеясь, что физическая нагрузка поможет ей избавиться от мыслей о Кейде. Не тут-то было. Однако Энджи опомнилась только тогда, когда вдруг поняла, что ее уносит в открытое море. Она корила себя за беспечность: с морем шутки плохи, в море нужно думать только о море, тогда бы с ней ничего не случилось. Но сожалеть об ошибке было поздно, нужно было ее быстрее исправить.

— Надеюсь, в этой шлюпке есть якорь? — пробормотала Энджи.

Увы, якоря не оказалось. Тем временем течение стало показывать, на что оно способно. Энджи стоило большого труда даже удерживать лодку на месте, не говоря уже о том, чтобы продвигаться к берегу. А до берега далеко, поняла она со страхом. А тут еще ветер поднялся… Энджи стиснула зубы, постаралась не думать о самом страшном и налегла на весла, внушая себе, что каждый гребок приближает ее к берегу.

Куда подевались яхты, которых обычно напротив Белой бухты полным полно? — думала она. Правда, кое-где виднелись треугольники парусов, но их было мало, и до них было далеко, даже если она закричит, ее не услышат. Оставалось надеяться только на свои силы, а они таяли.

Энджи еще раз оглянулась, ни на что особенно не надеясь. Огибая оконечность мыса, по направлению к ней по волнам скользила яхта. Энджи бы завизжала от радости, но на визг уже не осталось сил, поэтому она только лихорадочно замахала руками над головой.

— Слава Богу, — пробормотала она, — теперь меня спасут.

С яхты дали гудок, давая понять, что увидели ее и поняли просьбу о помощи. Яхта подходила все ближе, Энджи уже видела мужчину, стоящего у штурвала. Вот он выключил двигатель, судно теперь шло только по инерции. Когда шлюпку и яхту разделяло несколько метров, Энджи узнала рулевого. Кейд! Ее сердце подпрыгнуло в груди и забилось радостно.

Умело маневрируя, Кейд подвел яхту почти вплотную к шлюпке.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Кейд хриплым от волнения голосом.

Энджи посмотрела в его горящие глаза и бесцветно пробормотала:

— Нормально.

— Перебирайся на яхту, я возьму шлюпку на буксир.

Легко сказать, перебирайся. Как только Энджи встала, у нее подкосились ноги. По-видимому, пережитое напряжение истощило ее силы, и она не могла даже стоять самостоятельно. Пробурчав под нос ругательство, Кейд бросил в шлюпку трос с крюком, подтянул ее к катеру и закрепил. Затем, перегнувшись через борт, подхватил Энджи на руки и перенес на яхту.

— Не понимаю, почему меня не держат ноги? — беспомощно сказала Энджи. — Устали-то у меня только руки и плечи.

— Это шок, — коротко бросил Кейд, опуская ее на мягкое сиденье у стены рубки. — Не двигайся.

Оставив Энджи, он снова вернулся на корму и немного отпустил трос, чтобы шлюпка могла плыть за яхтой на буксире. Энджи смотрела, как Кейд разматывает трос. Игра сильных мускулов под загорелой кожей рук заворожила ее. Странно, подумала Энджи, у меня совсем не осталось сил, но, несмотря на это, во мне шевельнулось желание, и не просто шевельнулось, кажется, из глубины моего существа поднимается какая-то мощная, пугающая сила. Наверное, я буду реагировать на Кейда Рассела даже на смертном одре, заключила она с горькой самоиронией.

Кейд выпрямился и посмотрел ей в глаза.

— Почему ты не бросила якорь и не подождала, пока кто-нибудь придет к тебе на помощь?

— Я шлюпке нет якоря. Кейд снова тихо выругался.

— Это мое упущение, теперь якорь будет. Энджи истерически рассмеялась.

Теперь, когда Кейд вернулся, весь мир засиял для Энджи новыми красками. Но, в то же время вернулся страх, вызванный открытием, что она в него влюбилась. Здравый смысл подсказывал Энджи, что она недостаточно хорошо знает Кейда, чтобы его полюбить, но другой, более глубокий и древний инстинкт твердил, что она безнадежно влюбилась в него еще в ту минуту, когда увидела впервые. Какая-то часть ее существа безошибочно определила Кейда, как мужчину, которому она могла бы отдать свое сердце. Так и случилось. Как Энджи ни убеждала себя, что ее лишь влечет к Кейду, что она испытывает к нему только физическое желание, в глубине души она знала, что полюбила его по-настоящему, всем сердцем. Энджи отвернулась, чтобы Кейд не заметил слез в ее глазах, но она опоздала.

— Ты устала и перенесла шок, спускайся в каюту, я принесу тебе что-нибудь выпить.

Видя, что Энджи не двигается с места, Кейд подхватил ее на руки и, не обращая внимания на протесты, понес в каюту. Энджи еле-еле удержалась от соблазна прильнуть к его сильному плечу.

— Может, хочешь раздеться и растереться полотенцем? — невозмутимо предложил Кейд.

Энджи с удовольствием это сделала бы, но потом ей все равно пришлось бы снова надеть ту же самую промокшую и просоленную одежду, поэтому она отказалась. К тому же все ее тело, будто свинцом налилось.

— Не стоит, я потерплю до… — она чуть было не сказала «до дома», но вовремя спохватилась, — до возвращения.

Кейд ненадолго оставил ее и вернулся со стаканом желтоватой жидкости.

— Вот, выпей, это разбавленный апельсиновый сок. Когда организм обезвожен, пить чистый сок вредно. И не вставай, к тебе еще не вернулись силы.

Энджи попыталась пошутить:

— Боюсь, если я не встану сейчас, то так и останусь тут сидеть на веки вечные.

— Не волнуйся, не останешься, — холодно возразил Кейд, — ты не из тех, кто сдается.

— Стараюсь, — тихо сказала Энджи, потупившись.

Кейд положил руку на ее плечо.

— В этом мы с тобой похожи. Энджи села и отпила из стакана.

— Вкусно, но ты мог дать мне и простую воду, мне нравится ее вкус.

Глаза Кейда вдруг полыхнули странным огнем. Словно разговаривая сам с собой, он заметил:

— Как всегда честна и прямолинейна. Но впечатление обманчиво. — Он встретился взглядом с Энджи. — Ты очень сложная натура, под внешней оболочкой скрывается много слоев, но, когда я хочу их снять, ты сопротивляешься.

Охваченная жаркой волной волнующих ощущений, Энджи опустила глаза.

— Можно подумать, я не человек, а луковица. К твоему сведению, человек плачет, когда снимает с лука шелуху слой за слоем.

Кейд улыбнулся, его глаза смотрели одновременно и насмешливо, и задумчиво.

— Между прочим, некоторые мужчины восприняли бы твои слова как вызов.

— Я сейчас не в настроении бросать вызов, — поспешно уточнила Энджи.

— Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? Руки и плечи не онемели?

Энджи ощупала себя и с удивлением отметила:

— Как ни странно, ничего не болит.

— Значит, ты крепче, чем кажется. Покажи-ка мне ладони.

Энджи покорно вытянула руки. Кейд поднес их к своему лицу и осторожно дотронулся кончиком пальца до мозолей. Энджи словно током пронзило, даже усталость прошла. Она быстро втянула воздух и усилием воли заставила себя не двигаться.

Кейд тоже почувствовал этот скрытый опасный жар. В его глазах вспыхнули искорки, он отпустил руки Энджи и резковато сказал:

— Еще минут пять гребли, и ты бы стерла ладони в кровь. Когда вернемся, я дам тебе мазь. А сейчас сиди спокойно и понемногу пей.

Энджи подчинилась — в основном потому, что было несказанно приятно осознавать, что о ней заботится Кейд. Ее сердцебиение постепенно возвращалось в норму, дыхание тоже стало ровнее. Кейд пошел на мостик, Энджи молча проводила его взглядом.

Вскоре ей стало жарко, она встала — ноги уже слушались — сняла спасательный жилет и вышла из каюты.

Кейд краем глаза наблюдал за ней. Энджи двигалась с естественной грацией, Кейд отметил это еще при их первой встрече, женственная плавность ее движений была неосознанной, наверное, именно поэтому любой мужчина из плоти и крови воспринимал ее как приглашение. Кейд не был исключением. Вот и сейчас он почувствовал жар и напряжение в паху и отвернулся к штурвалу, проглотив ругательство.

Положение становится все более неудобным, думал Кейд.

Поездка, из которой он только что вернулся, была далеко не увеселительной, стоила ему немало нервных клеток и денег. Но больше всего Кейда раздражало другое: впервые в жизни ему было трудно сосредоточиться на работе. Энджи ухитрилась проникнуть в его святая святых, в тот участок сознания, который раньше был закрыт для всех женщин. Кейд понял, насколько он истосковался по Энджи, когда вернулся домой и узнал от миссис Болтон, что ее нет. Он сразу отправился за Энджи, даже не подкрепившись с дороги.

У Кейда буквально кровь застыла в жилах, когда, огибая мыс, он увидел шлюпку и Энджи, борющуюся с опасным течением.

Чем скорее я уложу ее в постель, решил Кейд, тем лучше, тогда я, наконец смогу если не совсем выкинуть ее из головы, то хотя бы пореже о ней думать.

— Я не знала, что ты возвращаешься сегодня, — вдруг сказала Энджи.

— Слава Богу, что я вернулся именно сегодня. Не могу передать, что я испытал, когда увидел, как ты борешься с течением.

Ее губы задрожали.

— Я продвигалась, только медленно. Но я была страшно рада, когда увидела яхту.

— Самым разумным в твоей ситуации было бы плыть по течению.

— Теоретически я это знаю…

Кейд посмотрел на нее со странным выражением и сухо заметил:

— Ты иногда слишком упряма — себе во вред.

— Ха!

— Да-да, ты выдумываешь Бог знает, что и упрямо, не считаясь ни с какими жертвами, движешься к этой цели, даже если и понимаешь, что цель этого не стоит. Неужели надо было отказываться от карьеры, чтобы ухаживать за матерью? Или приютить беременную стриптизершу, когда та оказалась без крыши над головой?

— Откуда ты знаешь?

— Фэй сказала, что ты буквально подобрала ее на улице…

— Ерунда!

— …когда ее бросил муж. Ты дала ей кров, помогла оформить документы на получение социального пособия.

— На моем месте любой поступил бы так же.

Кейд покачал головой.

— Ну нет, не каждая женщина взяла бы на себя заботу о стриптизерше.

Энджи небрежно пожала плечами, хотя и чувствовала себя неуютно под внимательным взглядом Кейда.

— Она перестала выступать, как только забеременела. Фэй нуждалась только в моральной поддержке.

Кейд вскинул брови.

— Но я знаю, что она тебе очень благодарна. Между прочим, Фэй дала мне понять, что она не такая мягкая, как ты, и намекнула, чтобы я вел себя прилично.

Энджи закрыла рот так резко, что щелкнула зубами, — она боялась наговорить лишнего.

— Знаешь, когда ты сердишься, — задумчиво заметил Кейд, — твои глаза становятся темно-синими, как штормовое море. А если ты возбуждена, они напоминают небо в солнечный день, и, когда я в них смотрю, мне кажется, что я тону в огне.

Как только они причалили, Энджи махнула рукой в направлении дома.

— Если ты не против, я пойду вперед, хочется поскорее принять душ.

— Конечно, иди, увидимся позже.

Почему-то в этой фразе Энджи послышалось нечто зловещее, но она не стала раздумывать и быстро зашагала к дому.

 

10

В ванной Энджи включила теплую воду и, встав под душ, стала массировать шею и плечи. Хотя вода и принесла ей облегчение, душ снял напряжение только с мышц, но не с натянутых нервов. Энджи корила себя за безрассудство: надо же было допустить такую глупость, влюбиться в Кейда Рассела, красавца, миллионера, известного покорителя женских сердец! Как Энджи ни старалась это предотвратить, она оказалась бессильной перед собственными желаниями, она уступила природе и оказалась побежденной.

— Как многие другие женщины до меня, — прошептала Энджи, — как та же Селин Рокстен.

Но Энджи не могла себе позволить предаваться отчаянию, ей предстояло продержаться еще вечер, ночь и утро до той минуты, когда она покинет остров. Кейд обо всем позаботился, и в девять утра вертолет должен переправить Энджи на Сент-Мэри, где она пересядет на тот же самолет, который неделю назад доставил ее из Плимута. Она проделает тот же путь, что неделю назад, только в обратном направлении и без Кейда.

Энджи подавила всхлип и подставила голову под воду.

— Я справлюсь, я все вынесу, — тихо сказала она, но слова прозвучали неубедительно даже для ее собственных ушей.

Тогда Энджи добавила уже мысленно: потому что я должна. Я не повторю мамин опыт, я не буду до самой смерти цепляться за мужчину, которому не нужна.

Смыв с себя если не нервное напряжение, то, по крайней мере, соль и усталость, Энджи выключила воду и завернулась в большое пушистое полотенце. В ванной имелся фен, и она решила посушить волосы. Обычно поток теплого воздуха, овевающий волосы, действовал на нее успокаивающе, но не в этот раз. Как только Энджи выключила фен, в дверь комнаты постучали. Наверное, это миссис Болтон принесла мазь от мозолей, подумала Энджи и, покрепче завязав узел на полотенце, пошла открывать. Но за дверью стоял Кейд. Он тоже принял душ, его влажные волосы казались еще темнее, на неподвижном смуглом лице только глаза казались живыми.

— Вот обещанная мазь, возьми.

Кейд протянул Энджи пластмассовую баночку. Он произносил самые обычные слова, сохраняя нейтральный тон, но от странной хрипотцы в его голосе каждый нерв в теле Энджи натянулся и зазвенел от напряжения. Стараясь не встречаться с Кейдом взглядом и не касаться его руки, она взяла баночку с мазью.

— Спасибо, это очень кстати, ладони немного побаливают.

Сердце Энджи билось так сильно, что в ушах зашумела кровь. Она попятилась, но, как на грех, споткнулась, вскрикнула от неожиданности и, наверное, упала бы, однако ее вовремя подхватили сильные руки Кейда. Энджи беспомощно подняла на него взгляд. В полумраке его глаза, казалось, светились изнутри.

— Похоже, это входит у нас в привычку, — вкрадчиво произнес Кейд.

— Нет.

Она сама не понимала, означало ли ее слабое «нет» протест или мольбу, она вообще ничего не понимала, потому что, как только Кейд к ней прикоснулся, ее мозг словно размягчился и утратил способность рождать мысли. Губы Кейда коснулись ее губ. Энджи еще пыталась бороться с собой, со своей любовью, но то, что завтра она расстанется с Кейдом и больше никогда его не увидит, подействовало на ее желание, как искра на поле, покрытое сухим бурьяном, — пламя вспыхнуло, пожирая все на своем пути.

Энджи ответила на поцелуй Кейда с жадностью умирающего от жажды, припавшего к роднику. Ее руки сами собой обняли его за шею, Энджи раскрыла губы ему навстречу и полностью отдалась во власть ощущений, наслаждаясь неповторимым ароматом его кожи, силой его мышц, теплом его тела. Она все сильнее и сильнее подпадала под действие чар, рожденных его губами и руками.

Кейд накрыл ладонями ее груди и стал потирать большими пальцами ее соски. Ощущения, охватившие Энджи, были восхитительны до боли. Наконец-то я узнаю, что такое настоящее желание! — пронеслась у нее мысль. Энджи долго ждала, чтобы это узнать, но теперь была рада, что дождалась любви прежде, чем отдаться мужчине.

В арсенале Энджи не было никаких сексуальных уловок, утонченных приемов, да и любовь ее была не нужна Кейду, но она отдавала ему то, что было в ее власти, — искренний, непритворный отклик своего тела и своего сердца. Вдруг ей пришло в голову, что Кейд может быть недоволен, узнав, что она девственница. Внезапно смутившись, Энджи перестала отвечать на его ласки.

— Энджи, посмотри на меня.

Кейд поцеловал ее в висок так нежно, словно знал и понимал ее страхи. Энджи подняла на него взгляд, он улыбнулся и снова поцеловал ее горячими ищущими губами, потом стал покрывать поцелуями ее шею и плечи. У Энджи подогнулись колени. Кейд издал низкий смешок, в котором слышалась гордость победителя, а потом подхватил ее на руки и поднял легко, словно она была невесомой. Энджи посмотрела в его лицо, оказавшееся теперь на одном уровне с ее собственным. Желание заострило черты Кейда, придало глазам больше блеска.

Внезапно Энджи вспомнила Аллегру, Селин Рокстен. Если она сдастся, то присоединится к длинной череде женщин, любивших Кейда и узнавших, что их любви ему мало.

Кейд почувствовал, что что-то изменилось. Его взгляд стал ледяным. Он быстро отстранился и тоном, в котором смешались злость, неутоленное желание и презрение, произнес:

— Ах ты, маленькая тварь! Ты знаешь, как раздразнить мужчину!

Энджи потупилась, со стыдом осознавая, что ноги все еще держат ее слабо, поэтому ей приходится держаться за Кейда. Но, в конце концов она все-таки нашла в себе силы сделать шаг назад, хотя каждое движение давалось ей с великим трудом.

— Насколько я понимаю, это отказ? — уточнил Кейд с пугающей улыбкой.

Энджи кивнула и тихо сказала:

— Короткие интрижки — не для меня.

К сожалению, ей не удалось произнести эту фразу с достоинством, голос прозвучал почти жалобно. Брови Кейда поползли вверх, он даже не пытался скрыть едкий сарказм:

— Что же тебе нужно? Клятвы в вечной любви и верности?

— Что ты знаешь о верности?! — с горечью выпалила Энджи. — Ты вообще не понимаешь смысла этого слова. Тебе было мало одной Аллегры, но даже, когда в твоем распоряжении Селин Рокстен, готовая выполнить любой твой каприз, ты не способен хранить верность и ей.

Кейд сжал губы так плотно, что смуглая кожа вокруг них побелела.

— Это тебе Аллегра сказала?

— А кто же еще?

— Она ошиблась. — Видя по глазам Энджи, что она ему не верит, он добавил с ледяным самообладанием: — Мы с Селин хорошие друзья, но в наших отношениях никогда не было ничего романтического или сексуального.

Энджи охватили противоречивые чувства, желание поверить Кейду боролось с гневом и отвращением.

— Тогда почему Аллегра считала по-другому?

Кейд всмотрелся в лицо Энджи.

— Она выросла в доме, где глава семьи не мог пропустить ни одной юбки. Ее мать смирилась с тем, что у ее мужа всегда будут любовницы. Аллегра унаследовала ее прагматическое отношение к браку, кроме того, она не верила в возможность дружбы между мужчиной и женщиной. Она считала, что в любых отношениях непременно должен быть сексуальный компонент.

Энджи упрямо молчала, хотя ей очень, очень хотелось ему верить.

— Я понятия не имел, что Аллегра думает, что у меня с Селин роман, — продолжал Кейд, — я узнал об этом лишь незадолго до ее гибели, тогда я сказал ей то, что говорю тебе сейчас: если уж я даю клятву, то остаюсь ей верен. Я всегда был верен Аллегре.

Энджи не знала, что на это сказать. Желание верить Кейду подтачивало ее волю, но она боялась пойти у него на поводу. Она с ужасом заметила, что заламывает руки, как героиня мелодрамы, и, сделав над собой усилие, опустила их.

— Посмотри на меня! — потребовал Кейд.

Она замотала головой.

— Энджи, что с тобой случилось? Раньше ты не была трусихой.

Насмешливые нотки в его голосе лишили Энджи остатков решимости. Она посмотрела Кейду в глаза — и пропала, пойманная в ловушку его взгляда.

— Я очень тебя хочу, — грубовато пробурчал Кейд, — но, если ты мне не веришь, ничего не будет. Даже если любовников не связывает ничто другое, доверие между ними обязательно должно быть.

Ни один человек на свете не может лгать с таким честным выражением лица. Желание пронзило Энджи, как электрический разряд.

— Энджи, скажи, чтобы я ушел, а потом ты закроешь за мной дверь.

Энджи с трудом узнала голос Кейда, он стал на несколько тонов ниже.

Она давно собиралась его спросить, почему Аллегра вышла за него замуж, из практических соображений или по другой причине, ей хотелось понаблюдать за его лицом, когда он будет отвечать. Но стоило ей посмотреть Кейду в глаза, как мысль о расспросах вылетела у нее из головы. Облегчение от мысли, что Аллегра узнала правду до своей трагической гибели, разрушило последние оковы ее сдержанности и выпустило желание на свободу.

— Спасибо, мне очень важно было это знать, — прошептала она. — Я рада, что Аллегра не считала тебя предателем, когда она…

Энджи не договорила, из ее глаза выкатилась одинокая слезинка, Кейд стер ее большим пальцем.

— Я тоже рад, — сказал он хрипло. — Не плачь, Энджи, я не стою твоих слез, и Аллегра не хотела бы, чтобы ты из-за нее плакала.

Порывистым движением, как будто не удержавшись, Кейд слизнул ее слезинку со своего пальца и все так же хрипло сказал:

— Мне нужно идти.

Энджи замотала головой. Он испытующе всмотрелся в ее глаза.

— Ты уверена, дорогая?

Дорогая… Энджи понимала, что мужчины сплошь и рядом обращаются так к своим приятельницам, не вкладывая в это слово глубокого смысла, но для нее это обращение было как драгоценность, которую она собиралась бережно хранить всю оставшуюся жизнь.

— Да.

Она взяла руку Кейда и приложила к своей щеке. Никогда еще ни в чем она не была так уверена. Последние сомнения неопытной девушки растаяли, как снег под весенним солнцем.

Кейд привлек Энджи к себе и прижался губами к ее лбу.

— Как твои руки и плечи — сильно болят? — прошептал он.

Энджи смутно понимала, что он дает ей еще один шанс к отступлению. Здравый смысл нашептывал Энджи, что она должна воспользоваться случаем, но она не стала его слушать и вдохнула ни на что не похожий, чистый, чуть солоноватый запах кожи Кейда. Ей даже хотелось уткнуться носом в его грудь и дышать, дышать… Тепло его тела окутывало Энджи, как туман, предостережения здравого смысла терялись в нем и таяли. Завороженная взглядом Кейда, Энджи медленно подняла руки и положила ладони ему на грудь.

— Руки и плечи у меня в порядке, но я, кажется, замерзаю, — прошептала она. — Может, ты меня согреешь?

Сердце Кейда под ее ладонью дернулось и забилось чаще. Энджи охватил восторг от осознания своей власти над этим сильным мужчиной.

— Конечно, я не допущу, чтобы ты замерзла.

Кейд поднял ее на руки и понес к кровати.

Энджи ждала, что он уложит ее на покрывало, но он всматривался в ее лицо. Помолчав, Кейд очень тихо спросил:

— Ты уверена, что хочешь этого? Ты понимаешь, что делаешь?

Знает ли он, что для нее это в первый раз? Энджи было все равно.

— О да, абсолютно уверена.

Она решила, что Кейд собирается ей объяснить, что их близость — это всего лишь взаимное наслаждение, за которым не кроется ничего более глубокого. Услышать из его уст то, что она и так знала, ей было бы больно, поэтому Энджи подняла голову и закрыла ему рот поцелуем.

Когда Кейд крепче обнял ее и ответил на ее робкий поцелуй с требовательной страстью, у Энджи закралось подозрение, что она еще пожалеет о своей капитуляции. Но она знала, что будет сожалеть еще больше, если так и не решится заняться любовью с Кейдом. А потом все мысли улетучились из ее головы, вытесненные чувствами.

Энджи смутно осознала, что ее ступни коснулись пола. Ноги у нее стали как ватные, она покачнулась. Кейд взялся за узел на полотенце и развязал его. Энджи резко втянула воздух. Влажное полотенце соскользнуло на пол, и она осталась стоять перед Кейдом обнаженная.

Стыдливый румянец придал ее коже золотисто-розоватый оттенок. Энджи успела подумать, что Кейд, наверное, привык к одетым в кружева и шелка женщинам, она даже пожалела, что у нее нет обольстительного белья. Но Кейд накрыл ее грудь большой сильной рукой и с удивлением, почти благоговейно прошептал:

— Твоя кожа похожа по цвету на персик.

И у Энджи не осталось сомнений, осталось только желание быть с Кейдом, дать ему все, что в ее власти. Энджи посмотрела на его руку. Его смуглые пальцы резко выделялись на фоне ее светлой кожи.

— Не стесняйся, ты так прекрасна! Я настолько сильно тебя хочу, что самому страшно.

Кейд стал гладить ее сосок с умением, свидетельствовавшим о большом опыте. У Энджи перехватило дыхание.

— Тебе страшно? — прохрипела она.

Кейд тихо рассмеялся и с легкой иронией спросил:

— Чему ты удивляешься? Перед такой красотой любой мужчина оробеет.

Он прижался губами к ямочке у основания ее шеи. Прикосновение его губ несло в себе предвкушение более интимных ласк. И действительно, в следующее мгновение Кейд нежно прикусил чувствительную кожу между плечом и шеей. Энджи прильнула к нему. Кейд положил руку на ее колено. Энджи замерла в предвкушении. Он медленно передвинул руку выше, Энджи балансировала на зыбкой грани между страхом и желанием, но Кейд снова поцеловал ее шею и стал поглаживать пальцем сосок. Страх Энджи ушел, осталось только желание.

— Сними с меня рубашку, — тихо приказал Кейд.

У Энджи так сильно дрожали руки, что она с трудом справилась с маленькими пуговичками. Когда с последней было покончено, Кейд повел плечами, рубашка соскользнула с его плеч и рук и упала на пол.

— Ты такой… такой большой, — выдохнула Энджи.

Она благоговейно погладила его широкие плечи, широкую грудь, покрытую темным пушком. Истолковав ее слова по-своему, Кейд хрипло пробормотал:

— Я не сделаю тебе больно.

Энджи быстро посмотрела ему в глаза, отвела взгляд и опустила руку.

— Я знаю.

Энджи поняла, что Кейд не догадывается о ее неопытности. Может, я неуклюжая? — думала она, может, стоит объяснить ему, что я впервые занимаюсь любовью с мужчиной? А вдруг он отшатнется, узнав правду? Нет, лучше промолчать, решила она.

— Откуда ты знаешь?

Кейд поймал ее руку и положил себе на грудь. Энджи возбуждало даже само прикосновение ее ладони к его теплой коже и жестким волоскам на груди. Она прикусила губу.

— Я знаю, что ты не варвар, а цивилизованный человек.

Кейд издал сардонический смешок, Энджи посмотрела на него с удивлением.

— В данный момент я — не цивилизованный человек, а самый что ни на есть примитивный варвар, но я никогда не причиню тебе вреда.

Он склонил голову к ее груди и взял тугой, отвердевший сосок в рот. Энджи замерла, охваченная новыми, непередаваемыми ощущениями, наслаждение было таким острым, что почти граничило с мукой. Когда Кейд поднял голову, Энджи протестующе вскрикнула.

— Ты прекрасная и хрупкая, — хрипло прошептал Кейд, — но в тебе чувствуется сила.

Он поднял ее и опустил на кровать. Энджи с замиранием сердца смотрела, как он раздевается. Она не питала иллюзий насчет чувств Кейда и понимала, что, хотя она его любит, его влечение к ней преходяще, для него она лишь одна из многих женщин. Но она собиралась заняться с ним любовью, а потом, когда настанет время уйти из его жизни, сделать это с достоинством, не теряя гордости и не оглядываясь.

Кейд стал покрывать поцелуями все ее тело, начиная от лба и заканчивая пальцами на ногах. В его медленных движениях сквозила уверенность опытного любовника. Наконец он лег на кровать рядом с Энджи и обнял ее за плечи, прижимая к своему упругому, напряженному от желания телу. Где-то за окном закричала чайка, ее резкий крик напомнил Энджи, что за пределами этой комнаты существует реальный мир, но сейчас для нее существовал только Кейд и то, что он делал с ней своими руками и губами.

Она поцеловала его в плечо и лизнула теплую солоноватую кожу. Кейд шумно втянул воздух, и этот звук, огонь, вспыхнувший в его глазах, воспламенили Энджи еще сильнее. Он провел рукой по ее телу сверху вниз, от шеи до низа живота. Ресницы Энджи затрепетали, она закрыла глаза в ожидании того момента, когда Кейд начнет приобщать ее к древнему волшебству, рожденному близостью мужчины и женщины.

Интуиция подсказывала Энджи, что Кейд — великолепный любовник. Казалось, Кейд знает и понимает ее тело лучше, чем она сама. Кейд знал, какие ощущения она испытает, когда его губы сомкнутся вокруг ее соска, он сжимал его губами, теребил зубами и поглаживал языком до тех пор, пока голова Энджи не заметалась беспомощно по подушке, а с ее губ стали срываться низкие стоны наслаждения. Энджи вцепилась в его плечи, инстинктивно выгибаясь ему навстречу, и прерывисто зашептала:

— Пожалуйста, Кейд… прошу тебя… я больше не могу… я хочу…

Он прервал ее мольбу требовательным поцелуем. Поцелуй все длился и длился, а Кейд, ни на секунду не отрываясь от губ Энджи, вошел в нее. От резкого толчка Энджи открыла глаза. Ее затуманенный взгляд встретился с взглядом Кейда. К удивлению Энджи, изумление, мелькнувшее в его глазах, сменилось торжеством и удовлетворением.

— Извини, я не знал.

Энджи не сразу нашла в себе силы ответить.

— В-все в порядке.

Кейд снова поцеловал ее и прошептал прямо в губы:

— Постарайся расслабиться.

— Не могу, я слишком сильно тебя хочу, — честно призналась Энджи.

— Вот как?

Энджи почувствовала ладонями и пальцами, как его упругие мышцы сократились. Кейд сделал осторожный толчок, стараясь не причинить Энджи боли. Она жарко прошептала:

— Мне не больно, все в порядке.

— Хорошо.

То, что последовало дальше, не поддается описанию. Ни на секунду не теряя самообладания, Кейд околдовывал Энджи своим телом, своим голосом, постепенно поднимая ее все выше и выше к неизведанным высотам. И вот Энджи достигла самой вершины, пика, и, словно сорвавшись с обрыва в море, окунулась в волны экстаза, прокатывавшиеся по ее телу и захлестнувшие ее целиком. Кейд немедленно последовал за ней. Сам того не подозревая, он навеки сделал Энджи своей.

Последней связной мыслью Энджи перед тем, как она заснула, было, что воспоминание о пережитом наслаждении останется с ней навсегда, что бы ни случилось с ней дальше.

 

11

Когда Энджи проснулась, за окном синели сумерки. Энджи перевернулась на спину и повернула голову — вторая половина кровати была пуста. О том, что Кейд заснул с ней рядом, напоминала только вмятина на подушке — да еще ее тело, сладко нывшее в самых потаенных местах. При воспоминании о том, что она позволяла Кейду и что делала сама, Энджи залилась краской. Вставать не хотелось. Она лежала, глядя в потолок, и думала о том, что редко какой женщине посчастливится, чтобы ее ввели в мир любви так умело, так чувственно и вместе с тем, так бережно. Кейд обращался с ней очень нежно и сдержанно, пока его самообладание не сгорело в огне его собственного желания.

Все было прекрасно, идеально, лучше не бывает, подумала Энджи с улыбкой, я больше не девственница. Любовь к Кейду изменила ее, она поняла, что, если даже то, что произошло сегодня, больше не повторится, если это все, что ей суждено испытать с Кейдом, ей хватит этого на всю жизнь. Другого мужчины у нее не будет, потому что после Кейда для нее никто больше не существует. Однако теперь Энджи знала, что не будет прятаться в раковину, напротив, она будет жить полной, насыщенной жизнью, потому что любовь дает человеку неизмеримо больше, чем трусливая зависимость.

Энджи беспокойно заворочалась на кровати. Не зря говорят, что аппетит приходит во время еды. Вместо того, чтобы довольствоваться тем чудом, которое сотворил с ней Кейд, ей хотелось сбросить остатки оков с неистового желания, таившегося внутри нее, и добиться такого же отклика от Кейда. Ей хотелось, чтобы он потерял самообладание, как потеряла она, чтобы он тоже испытал состояние острого голода, которое, кажется, рвет человека на части, — испытал бы и был вынужден ему покориться.

— Ничего такого не будет, — сказала Энджи вслух, — так что будь довольна тем, что получила.

Энджи догадывалась, что, если еще хотя бы раз займется с Кейдом любовью, это станет катастрофой для ее самоуважения и разобьет ей сердце. Да, Кейд подарил ей неземное наслаждение, но он ничего ей не обещал, — ни раньше, ни сегодня, — он ни словом не обмолвился о будущем. Значит, подумала Энджи, мне придется бороться с этой любовью, которая ослабила мой инстинкт самосохранения, пошатнула мою способность мыслить здраво.

Но почему?!

Энджи резко села в кровати. Почему я должна бороться со своим чувством?! Ведь я занималась любовью с Кейдом, с самого начала зная, что он не предлагает ничего постоянного, он ясно дал это понять. Сегодняшняя ночь — единственное, что у меня есть, так что надо не бороться с Кейдом и с самой собой, а постараться не потерять ни одной драгоценной минуты. С этой мыслью Энджи вскочила с кровати, приняла душ, оделась и пошла искать Кейда.

Кейд, сидевший за письменным столом, поднял голову и посмотрел в окно. Энджи направлялась к лужайке, вид у нее был какой-то потерянный, почти несчастный. Кейд, не задумываясь, встал из-за стола и пошел за ней. К счастью, он успел сделать всего несколько шагов, когда в его действия вмешался здравый смысл. Сурово сжав губы, Кейд развернулся и пошел обратно.

Желание стереть с лица Энджи грустное выражение, более того — убрать все препятствия с ее жизненного пути, было нелепым. Кейд выругался. Собираясь заняться с ней любовью, он и помыслить не мог, что Энджи все еще девственница. Почему-то он очень обрадовался, поняв, что стал для Энджи первым мужчиной. Сейчас Кейд думал об этой своей реакции не иначе, как с презрением. Ему еще не доводилось лишать женщину невинности, и он без особого восторга понял, что в случае с Энджи все не так, как с другими женщинами.

Но что из этого следует и что ему дальше делать, Кейд не знал.

На столе зазвонил телефон.

— Слушаю! — рявкнул Кейд.

Селин Рокстен столь недружелюбный тон не обескуражил.

— Дорогой, я буду у тебя через час. Я все подготовила, тебе осталось только подписать несколько документов. До скорого.

Кейд повесил трубку, нахмурился и снова посмотрел на одинокую фигурку, бредущую по лужайке. Кейд закрыл папку с документами и вышел из дома.

В воздухе пахло морем, цветами, землей. Морской берег, закат, аромат цветов, прекрасная одинокая женщина… Кейд поморщился, думая о том, насколько банально все это звучит. Но, как он ни старался быть циничным, общее настроение, царившее в природе, подействовало и на него, а фигурка Энджи непреодолимо влекла его к себе. Однако Кейд знал, что сегодня ночью он не сможет быть с Энджи: приедет Селин, да и Энджи нужно дать время прийти в себя.

Энджи вышла на берег, остановилась у самой кромки воды и замерла, глядя вдаль. Затем вдруг наклонилась, подняла камешек и бросила его горизонтально поверхности воды. Он пять раз подпрыгнул на волнах и только потом упал в море.

— Хорошо у тебя получается, — заметил Кейд.

Энджи вздрогнула. Ей хватило выдержки не обернуться, но справиться с голосом она не смогла, и в него прокралась предательская дрожь:

— Я много тренировалась, когда в детстве ездила с родителями на море.

Кейд поднял плоский камешек и тоже бросил его в воду. Камешек подпрыгнул шесть раз.

— Ты что, во всем стараешься быть лучшим? — с иронией спросила Энджи.

Кейд пожал плечами.

— Я не пытался побить твой рекорд, но дух соперничества во мне есть, это правда. Таким уж меня воспитал отец.

Кейд рассказывал о себе очень мало и очень редко, и сейчас Энджи обратилась в слух. Ей хотелось спросить, каким был его отец, что еще Кейд от него унаследовал, но она не решалась.

— И что же, он никогда не делал скидку на возраст?

— Он всегда играл до победы, даже когда мне было четыре года и он обучал меня игре в шахматы.

Энджи представила маленького мальчика, его отца, не делающего ему поблажки, и у нее сжалось сердце.

— Наверное, он не умел проигрывать. Кейд рассмеялся. Когда я обыграл его впервые, он, стиснув зубы, признал поражение, но потом я случайно подслушал, как он с гордостью рассказывает об этом другу. Отец мною гордился.

— Кажется, я тебя понимаю, наверное, ты испытал такое же чувство, как я, когда поняла, что не велосипед управляет мной, а я велосипедом.

Наступившее молчание можно было назвать дружеским, но Энджи мешал расслабиться знакомый голод, проснувшийся при появлении Кейда. Пытаясь скрыть свое состояние, она заметила светским тоном:

— Здесь так красиво… Теперь я понимаю, почему ты называешь это место своим домом.

— Да, я не видел места красивее, — согласился Кейд.

Последний луч заходящего солнца осветил его чеканный профиль, чувственные губы сложились в ироничную улыбку.

— Но, если мы не хотим получить нагоняй от миссис Болтон и успеть выпить перед обедом аперитив, нам пора возвращаться.

Энджи расценила его слова как сигнал к окончанию разговора на личные темы. Она постаралась не показать виду, что ей больно. Подходя к дому, она тихо бросила:

— Мне нужно переодеться.

И поспешила в свою комнату.

К обеду Энджи надела скромную прямую юбку и светло-голубую шелковую блузку без рукавов. Переодеваясь, она услышала гул вертолета, звук приближался, потом смолк, когда вертолет приземлился. Энджи не радовала перспектива встречи с каким-то гостем или гостьей, но она понимала, что не имеет права роптать. И все же перед тем, как войти в гостиную, она несколько секунд помедлила, собираясь с духом. Через дверь были слышны голоса. Энджи еще не разбирала слов, но была почти уверена, что знает, кто прилетел на вертолете. Она открыла дверь, холодея от неприятного предчувствия.

Кейд и Селин, стоя у окна, любовались последними отсветами заката. Они не разговаривали и не касались друг друга, но их позы безмолвно говорили о глубокой близости, связывающей мужчину и женщину. Так вот, как Аллегра почувствовала, что Кейд и Селин любовники, — поняла Энджи. Значит, Кейд лгал. Она не ждала от него верности, но, когда он сказал, что они с Селин не любовники, она ему поверила. Поверила и оказалась обманутой. Кейд предал не только ее, но и Селин. Энджи задала себе вопрос, существует ли на свете хотя бы один мужчина, способный хранить верность женщине?

Селин повернула голову, посмотрела Кейду в глаза, засмеялась тихим, интимным смехом.

— Ох, Кейд, милый ты мой дурачок…

Энджи вошла в комнату и нарочно шумно закрыла за собой дверь, при этом она еще и повернулась к двери — в этом не было необходимости, просто Энджи инстинктивно стремилась избавить себя от унижения.

Когда Энджи повернулась лицом к Кейду и Селин, оба смотрели на нее. Они стояли рядом, по-прежнему не касаясь друг друга, но их близость не могла бы быть очевиднее, даже если бы они написали о ней плакат люминесцентными красками. Особенно разозлило Энджи то, что оба взирали на нее с самым невинным видом. Собрав остатки гордости, Энджи прошла в комнату.

— Что будешь пить, Энджи? — невозмутимо поинтересовался Кейд. — Могу предложить сухое вино, бренди или апельсиновый сок.

— Апельсиновый сок, если можно.

Энджи боялась, что алкоголь ослабит ее выдержку и она сорвется.

Кейд посмотрел на Селин.

— Тебе — как обычно?

— Да, спасибо.

Селин тепло улыбнулась Энджи, но почему-то именно ее теплота ранила Энджи особенно больно. Зато теперь она понимала, почему Селин нравилась Аллегре, несмотря ни на что.

— Знаете, Энджи, я вам немного завидую. Кейд рассказал, что вы разбираетесь в цветах. Я их люблю, но совершенно не умею выращивать.

Селин говорила с легким американским акцентом, который только прибавлял ей шарма. Энджи подозревала, что ее ответная улыбка была вымученной, но, кроме нее, кажется, никто этого не заметил.

Кейд разлил напитки и завел разговор о винах. Энджи не пришлось изображать заинтересованность: о чем бы Кейд ни говорил, он умел сделать разговор увлекательным. Несмотря на то, что Энджи знала о его предательстве, ей было приятно просто слушать его голос. Она досадовала на себя, но ничего не могла с этим поделать.

Селин принимала в разговоре живое участие, было ясно, что она знает о Кейде и о его интересах гораздо больше, чем Энджи. Это, конечно, не прибавило Энджи оптимизма, и к тому времени, когда миссис Болтон позвала всех к столу, Энджи поняла, что не сможет проглотить ни кусочка. Но, чтобы не выдать себя, ей пришлось чуть ли не силой заталкивать в рот еду. К счастью, Кейд предложил ей красное вино, и она согласилась, надеясь, что спиртное поможет ей расслабиться. Когда она сделала робкий глоток, Кейд удивил ее вопросом:

— Ну, как, нравится?

— Да, очень приятное вино, — вежливо ответила Энджи.

— Расскажи, что ты чувствуешь, когда пьешь его.

Энджи прищурилась и подозрительно спросила:

— А что, это какой-то тест?

Селин фыркнула, Кейд медленно откинулся на спинку стула и посмотрел на Энджи. В его глазах плясали отблески пламени свечей, отчего в его лице появилось что-то ястребиное. Желудок Энджи словно сжало тисками, позвоночник же, наоборот, как будто размягчился. Нужно удирать, пока я не выставила себя на посмешище, — в панике подумала она.

Не сводя с нее глаз, Кейд проговорил с бархатной мягкостью, под которой угадывалась стальная твердость:

— Я просто хотел узнать твое мнение.

Энджи пожала плечами и с наигранной непринужденностью ответила:

— Ну… первое, что приходит на ум, это вишня, да, думаю я почувствовала вкус вишни. Ощущается легкий привкус корицы. — Она помолчала, смакуя вино и анализируя свои ощущения. — Я бы сказала так: это аристократическое вино со скрытыми глубинами.

Наступившую тишину прорезал звонкий смех Селин.

— Какой глубокий подтекст!

Кейд выразительно поднял одну бровь и улыбнулся.

— А у тебя, оказывается, очень тонкий вкус.

Энджи смущенно покраснела, польщенная его похвалой. Когда Кейд улыбался вот так, она забывала, что он ее обманул и соблазнил, прекрасно зная, что позже на остров прилетит его любовница. Энджи покосилась на Селин. На красивых губах женщины играла странная улыбка. Одно из двух, решила Энджи: либо Селин развратна до последней степени, либо она не понимает, кого полюбила.

Собрав остатки самообладания, Энджи сумела ответить:

— Очень лестный отзыв, благодарю.

— Еще одно из твоих многочисленных достижений.

Ироничные нотки в голосе Кейда подсказали Энджи, что от него не укрылась ее отчужденность. Она судорожно пыталась понять, что Кейд имеет в виду. Уставившись в тарелку, она пробормотала:

— Сомневаюсь, что здравый смысл можно назвать достижением.

— А этот ответ свидетельствует о похвальной скромности, — продолжал иронизировать Кейд. — Определенно, Энджи, тебе есть чем гордиться, у тебя масса талантов.

Уж не намекает ли он на часы, проведенные с ним в постели? И это в присутствии любовницы, которая слушает его внимательно и с явным удовольствием?

Энджи не знала, что и думать.

Повисла неловкая пауза, которую нарушил Кейд.

— Селин отметила, что у тебя есть чувство стиля, а Фэй рассказала, что ты талантливый цветовод, что ты ни посадишь, все у тебя растет.

Кейд скрыл выражение глаз за густыми длинными ресницами. Селин же, к изумлению Энджи, снисходительно улыбнулась. Совершенно сбитая с толку, Энджи лишь пробормотала:

— Спасибо.

К счастью, Селин ухватилась за последние слова Кейда и заговорила о разведении цветов.

— Один мой знакомый разводит орхидеи, — заметил Кейд, — возможно, ты о нем слышала, его зовут Джеймс Хендрик.

Энджи кивнула.

— Конечно, слышала. Он вывел несколько новых сортов.

— Когда-нибудь я тебя с ним познакомлю. Он будет…

Конец фразы утонул в шуме дождя, внезапно забарабанившего по крыше и по оконным стеклам. Вопреки логике, вопреки здравому смыслу, даже вопреки инстинкту самосохранения в душе Энджи вспыхнул робкий огонек надежды: Кейд говорит так, словно у их отношений есть будущее. Но нет, сказала себе Энджи, я не такая, как Аллегра, как Селин, я не согласна делить его с другими женщинами. Делить Кейда с другой или с другими означало бы отказаться оттого, что Энджи выше всего ценила, — от самоуважения, достоинства, цельности. Энджи точно знала, что если она не сможет стать в жизни Кейда единственной, то лучше им вообще расстаться. Иногда цена любви бывает непомерной.

Дождь кончился так же внезапно, как начался.

— Жаль, что вам не повезло с погодой, — заметила Селин, обращаясь к Энджи.

Энджи улыбнулась.

— Скорее, наоборот, мне повезло, я слышала, что на островах часто идут дожди, и ожидала худшего. А в перерывах между дождями погода просто великолепная.

— К тому же дождь полезен, — заметил Кейд менторским тоном, в котором, однако, слышалась легкая насмешка, — он поливает растения, смывает пыль с листьев, способствует плодородию.

Он медленно поднес к губам бокал с вином и сделал глоток. В свете свечей пурпурная жидкость, казалось, вспыхнула изнутри. Энджи почувствовала, что краснеет. Ее рука слегка задрожала, вилка красноречиво звякнула о край тарелки, Энджи поспешно положила ее на стол. Пытаясь взять себя в руки, она сказала себе, что не стоит искать в каждом слове Кейда потаенный смысл, это просто глупо. Энджи решила сменить тему.

— Селин, я слышала, вы по роду занятий много путешествуете. Какой город нравится вам больше всего?

Селин ответила, не задумываясь:

— Париж. — Помолчав, она вздохнула. — На свете так много красивых и интересных мест, обидно осознавать, что я не смогу осмотреть их все!

И она стала рассказывать о городах, в которых ей довелось побывать.

После обеда Кейд предложил перейти в библиотеку и послушать музыку, — у него была большая коллекция пластинок, — но Энджи, сославшись на усталость, сказала, что хочет лечь пораньше.

— Как твои руки? — спросил Кейд.

— Почти не болят.

— Ты еще раз смажь их на ночь той же мазью.

— Обязательно.

Неопределенно улыбнувшись Кейду и Селин, Энджи пожелала им спокойной ночи и ушла.

Готовясь ко сну, Энджи пыталась проанализировать прошедший вечер. Она надеялась, что ей удалось скрыть бушевавшие в ней эмоции и, что она вела себя, как взрослая женщина, более того, как женщина, которая никогда не прикасалась к Кейду, не занималась с ним любовью. Ей оставалось провести в доме Кейда чуть больше двенадцати часов. Энджи села на кровать и задумалась.

Как пережить эту ночь?

Ее охватило горькое, сосущее чувство потери, хотя это было нелепо: нельзя потерять то, чего никогда не имел. Сейчас, когда Энджи воочию убедилась в существовании связи между Кейдом и Селин, ее собственная физическая реакция на него стала казаться ей неуместной, даже неприличной. Но хуже всего была жгучая ревность, на которую она тоже не имела права.

Энджи встала и подошла к зеркалу. Ей показалось, что по сравнению с сегодняшним утром ее губы стали более полными и яркими. Казалось, то, что Кейд ввел ее в новый для нее мир чувственности, изменило ее даже внешне. А уж о внутренних переменах и говорить было нечего, Энджи стала другим человеком, Кейд помог ей перейти опасную границу между невинностью и знанием. Она знала, что ей будет очень недоставать Кейда, но придется как-то научиться жить без него, потому что, после того, как она завтра покинет остров, они больше не встретятся.

При этой мысли Энджи поморщилась, как от боли. Кейд ее не обманывал — она сама себя убедила, что их близость что-то для него значит, что для него это нечто большее, чем приятный, но ни к чему не обязывающий секс. Хорошо, что Кейд хотя бы позаботился о мерах предосторожности, по крайней мере, ей не грозит перспектива стать матерью-одиночкой. Это должно было успокоить Энджи, но она ловила себя на мысли, что, если бы у нее был ребенок от Кейда, она нашла бы способ о нем позаботиться, дать ему самое лучшее, что в ее силах.

Она снова задумалась о его отношениях с Селин и спросила себя, не означает ли невидимая связь между ними, которую она почувствовала, что они перестали быть любовниками, но остались близкими друзьями. Энджи хотелось в это поверить, но она понимала, что лишь обманывает себя. В отношении Кейда и Селин друг к другу сквозит искренняя симпатия, нежность. Энджи невольно задавалась вопросом, похожа ли Селин на Аллегру, может ли она довольствоваться, как довольствовалась покойная жена Кейда, неравноправными отношениями, тогда как Кейд волен делать все, что хочет, когда хочет и с любой женщиной, какую хочет?

Даже если ее это устраивает, думала Энджи, меня бы не устроило, я рада, что вовремя узнала, что Кейду нельзя доверять.

Все правильно, но до чего же больно!

Энджи надеялась только на то, что дома, вдали от разрушительного влияния Кейда, она сможет снова собрать свою жизнь из кусочков. Она найдет работу, по возможности связанную с цветоводством. Но в войне между полами я больше не участвую, сказала она себе, любовь — та же война, и проигравших в ней куда больше, чем победителей. А пока, решила Энджи, остается только стиснуть зубы и почаще вспоминать, что собой представляет Кейд Рассел.

Мысль о том, что после завтрашнего дня она никогда больше не увидит Кейда, причиняла Энджи острую боль. Она утешалась тем, что время будет работать на нее, к тому же в ее памяти был еще очень свеж пример матери и Энджи представляла, что ждет женщину, если та слишком привяжется к мужчине, которому нельзя доверять. Однако Энджи не питала особых иллюзий и понимала, что какая-то часть ее сердца останется недоступной для других мужчин — да их и не будет, она до самой смерти будет любить только Кейда.

Она снова посмотрела на себя в зеркало и состроила рожицу.

— Не драматизируй! Это не мыльная опера, а реальная жизнь.

Энджи легла в кровать, но ей не спалось, сама того не желая, она стала проигрывать в уме разные способы вернуть Кейда. Вернуть? Но зачем? Чтобы он снова вскружил ей голову? Энджи с горечью признала, что, к сожалению, в этом не было необходимости. Кейд не прикладывал особых усилий к тому, чтобы ее завлечь, она сама упала ему в руки, как перезрелая груша.

Как ни странно, злость на самое себя придала ей сил, а силы ей сейчас были очень нужны. Энджи даже попыталась внушить себе, что вовсе не влюблена в Кейда и, что больше всего на свете хочет уехать от него подальше и в одиночестве зализать раны.

 

12

— Неплохо, у тебя уже получается. Думаю, этот саженец хорошо приживется.

Ободренная похвалой старого садовника, Энджи покраснела от удовольствия. Он внимательно осмотрел результаты ее трудов — делянку с саженцами многолетнего декоративного кустарника — и добавил:

— Не знаю, почему ты так рвешься в университет, по мне, это пустая трата времени.

В нашем деле главное не книжки читать, а чувствовать, что нужно растению, а этому в университете не научишься.

Энджи и сама задавалась вопросом, не будет ли учеба в университете напрасной тратой денег, которые достались ей в наследство от Аллегры.

Садовник пошел к выходу из оранжереи, но, сделав несколько шагов, вдруг остановился и вернулся к Энджи.

— Совсем забыл, я же приходил не просто так, а по делу. Там к тебе пришел какой-то красавчик, хочет с тобой поговорить.

Энджи думала, что за последние три месяца ей удалось избавиться от Навязчивой фантазии, что в один прекрасный день Кейд вернется в ее жизнь. Однако сейчас, когда садовник упомянул незнакомого мужчину, ее первой мыслью было: Кейд! Но этого просто не может быть, сказала себе Энджи, убирая садовые инструменты в ящик, нечего забивать себе голову несбыточными мечтами.

— Он не представился? — небрежно поинтересовалась она.

— Нет. И я никогда его не видел. Энджи посмотрела на часы.

— Я ни с кем не договаривалась о встрече, мы закрываемся через десять минут, он может подождать до закрытия.

Садовник покачал головой.

— С ним-то, конечно, за десять минут ничего не случится, но ты сегодня работала без обеда, так что можешь уйти пораньше.

Энджи вымыла руки и сменила рабочий комбинезон на обычную одежду. Взяв спортивную сумку, с которой ходила на работу, она направилась к выходу. Идя по коридору, она мельком взглянула в окно, выходящее на улицу, — взглянула и обомлела. У тротуара стоял сияющий темно-вишневый «бентли». Из всех ее знакомых на таком автомобиле ездил только один человек.

Дверца автомобиля распахнулась в ту же секунду, как Энджи открыла входную дверь. Кейд вышел, обошел капот и двинулся навстречу Энджи. Даже на расстоянии она ощутила знакомую ауру силы и власти, исходящую от его атлетической фигуры. Черный плащ придавал его облику нечто угрожающее. Внимательно оглядев ее с ног до головы, Кейд с поразительным самообладанием произнес:

— Привет, Энджи, как ты?

У Энджи пересохло во рту, но она нашла в себе силы заговорить:

— Удивлена.

А еще рассержена, добавила она про себя, иначе с какой стати у меня так часто забилось сердце и покраснели щеки? Не иначе как от гнева.

Кейд скептически вскинул бровь.

— Чему ты удивляешься? Неужели ты думала, что формальное «всего хорошего» в аэропорту Сент-Мэри будет последним, что мы друг другу сказали?

Энджи посмотрела на Кейда с таким видом, как будто у него выросла вторая голова. Кейд понял, что она не ожидала еще когда-нибудь его увидеть, и он догадывался почему: все мужчины, с которыми Энджи сводила жизнь, так или иначе ее бросали, и он не стал исключением. Кейд с тревогой отметил, что за эти три месяца Энджи похудела, ее лицо осунулось. Но губы остались такими же чувственными, зовущими. И он желал ее по-прежнему, если не сильнее.

— Мне казалось, мы сказали друг другу все, что хотели.

Энджи не желала отступать, наоборот, она выше подняла голову, глаза упрямо заблестели.

— Ты уверена, что все сказала?

— Да. — Она подчеркнуто посмотрела на часы. — Извини, я опаздываю.

— Я тебя отвезу.

— Спасибо, не нужно. — Энджи фальшиво улыбнулась. — Я на велосипеде, а оставить его здесь я не могу, он мне понадобится, чтобы приехать на работу завтра утром.

— Ты работаешь по воскресеньям? Энджи от досады покраснела еще гуще: она совсем забыла, что сегодня суббота.

— Я ошиблась, не завтра, а в понедельник.

— Твой велосипед прекрасно доедет в багажнике.

— Ну, да, и поцарапает краску на твоем шикарном авто.

Кейд пожал плечами.

— И что из этого?

Раздражение, которое Энджи с трудом подавляла, грозило вырваться из-под контроля, но она снова сумела сдержаться и процедила:

— А то, что меня не надо подвозить до дома.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Энджи все-таки взорвалась.

— Вот как?! А ты не подумал, хочу ли этого я?!

— Подумал, — невозмутимо парировал Кейд. — Тебе это тоже нужно.

— Ерунда! Если тебя интересует мое благополучие, то, как видишь, у меня все хорошо, я работаю, и работа мне нравится. — Энджи быстро перевела дыхание и затараторила: — Фэй с дочерью живут в пригороде, они очень удачно устроились, хозяева нравятся Фэй, а она — им. Ей нравится жить близко к природе, она копит деньги, чтобы купить в рассрочку…

Кейд перебил ее на полуслове, огорошив вопросом:

— Ты беременна?

Энджи словно холодной водой окатило. Так вот в чем дело! Как она сразу не догадалась! Кейд Рассел ничего не пускает на самотек, он бы не допустил, чтобы где-то рос его незаконнорожденный ребенок, который ему не нужен.

— Нет!

— Ты уверена?

Энджи с вызовом посмотрела ему в глаза и выдержала его взгляд.

— На сто процентов. А даже если бы и была, тебе какая разница? Что бы ты сделал?

Кейд не раздумывал над ответом и полсекунды.

— Женился бы на тебе.

От изумления Энджи на несколько мгновений лишилась дара речи, но быстро пришла в себя и медленно, с расстановкой, как будто иначе Кейд мог чего-то не понять, произнесла:

— Даже такой богатый и влиятельный человек, как ты, Кейд, не всесилен. Я бы не вышла за тебя, даже если бы была беременна, но, поскольку это не так, спор теряет смысл. Так что возвращайся в свой мир, а меня оставь в моем.

Энджи подошла к велосипеду и хотела уже перекинуть ногу через раму, но Кейд ей помешал. Он шагнул вперед и положил обе руки на руль.

— Ты как-то спросила, была ли Аллегра счастлива. Позволь, теперь я спрошу: — Энджи, ты счастлива?

Тон Кейда был спокойным, почти равнодушным, но, когда Энджи посмотрела ему в глаза, ее поразило горевшее в них выражение непреклонной решимости. Она надеялась, что ее собственные глаза тем временем оставались непроницаемыми, что ей удалось скрыть боль.

— Отпусти, — процедила она.

— Я хотел тебе кое-что объяснить.

— Кейд, мне некогда с тобой разговаривать. Через час мне выходить на другую работу, так что не задерживай меня.

Это была ложь, Энджи терпеть не могла врать, но сейчас для нее важнее всего было, как можно быстрее оказаться подальше от Кейда, его близость грозила разрушить ее с великим трудом достигнутое спокойствие.

Энджи не подозревала, что на ее мысли и поступки до сих пор влияет предательство отца. С тех пор, как ее отец бросил семью, Энджи инстинктивно старалась строить свою жизнь так, чтобы не дать ни одному мужчине шанса подойти к ней слишком близко и причинить ей боль. Поэтому, когда Кейд сказал, что не предлагает ничего, кроме секса, Энджи, сама того не осознавая, даже обрадовалась: это освобождало ее от страха быть отвергнутой. Энджи могла солгать Кейду, но лгать самой себе было бессмысленно. Несмотря ни на что, она любит Кейда, и каждая секунда, проведенная с ним рядом, приближала ее к тому, чтобы это признать.

— Если ты торопишься, тогда тебе тем более имеет смысл поехать со мной, — решительно сказал Кейд. — Садись в машину, а я погружу велосипед в багажник.

Энджи замялась. Выражение лица Кейда подсказывало ей, что он не сдастся и спорить бесполезно. К тому же она начинала думать, что разговор, которого он добивается, поможет ей поставить жирную точку в их отношениях и выкинуть, наконец его из головы.

— Так вот как ты стал миллионером? — презрительно бросила она. — Ты всегда силой заставляешь людей поступать так, как тебе нужно?

Кейд не удостоил ее ответом. Он подхватил велосипед, положил в багажник, закрыл крышку и только потом бесстрастно буркнул:

— Да, такой уж я монстр.

После того, как Кейд выехал из переулка на оживленную улицу, Энджи спросила:

— Что привело тебя в Плимут на этот раз?

Со свойственной ему самоуверенностью Кейд проигнорировал ее вопрос.

— Об этом мы поговорим потом, а сейчас лучше расскажи, как у тебя дела.

Энджи хотела огрызнуться, но потом решила, что это будет неразумно, и, глядя прямо перед собой, сдержанно ответила:

— Нормально. Я работаю. Иногда играю с Джинни — когда Фэй приезжает с ней в гости.

— А как поживает Селин?

— Хорошо, она передает тебе привет.

Энджи озадаченно покосилась на него, но Кейд смотрел на дорогу.

— Почему ты работаешь в двух местах?

Энджи пожала плечами.

— Ради денег, конечно. Я хочу побольше заработать до начала первого семестра.

— И чем же ты зарабатываешь по вечерам в субботу?

— В субботу?.. Ах да, конечно… — промямлила Энджи. — Я убираю офисы.

Энджи пристыженно замолчала. Кейд тоже молчал, за что она была ему благодарна. Сама виновата, думала она, не надо было врать, говорила же мама, что ложь — самый страшный из грехов.

Энджи запирала дверь за собой и Кейдом с ощущением, близким к панике. Она не представляла, как проведет наедине с ним в тесной квартирке хотя бы несколько минут. Глядя в пространство над его левым ухом, она поспешно пробормотала:

— Мне нужно принять душ и переодеться:

— Не спеши, я пока приготовлю кофе. — Кейд бегло окинул взглядом кухню и со свойственной ему прямотой заметил: — Я рад, что ты пользуешься чайником, который я подарил.

— Я же не идиотка отрывать себе нос, чтобы досадить лицу.

Приняв душ в рекордно короткое время, Энджи переоделась в чистые джинсы и в темно-зеленую футболку. Посмотрев на себя в зеркало, она с удивлением отметила, что впервые после возвращения с Треско выглядит прилично: глаза горят, щеки порозовели. К сожалению, подумала она, как только Кейд уедет, все станет по-прежнему, но ему необязательно об этом знать. Она вышла из ванной, расправив плечи и высоко подняв голову.

В спокойном, оценивающем взгляде, которым ее окинул Кейд, не было ничего подозрительного. Он протянул Энджи чашку с кофе и вдруг выпалил:

— Я солгал, когда сказал, что был верен Аллегре.

Энджи попыталась скрыть горечь под маской невозмутимости.

— Я знаю.

На щеке Кейда почему-то задергался мускул.

— Ты не можешь знать, — возразил он.

Энджи удержалась от резкого ответа и промолчала, с замиранием сердца ожидая услышать признание, что он любит Селин.

— Когда я впервые увидел тебя, то захотел с первой секунды, — бесцветным голосом произнес Кейд. — Это был классический случай любви с первого взгляда. Это было, как удар молнии. Я перепугался до чертиков. И не надо укоризненно качать головой, я знаю, что ты испытала то же самое. Я достаточно опытен, чтобы распознать, когда женщина меня желает, даже если это не женщина, а невинная семнадцатилетняя девушка, которая сама не понимает, что с ней происходит. Ты изо всех сил противилась влечению, тебе даже удалось скрыть его от всех остальных, но я то знал, как обстоит дело. И меня страшно бесило, что это было лишь бездумное, примитивное влечение.

— Да, я знаю, — пролепетала Энджи.

Она ожидала чего угодно, только не такого признания. По-видимому, Кейд собирался объяснить, что, занимаясь с ней любовью, всего лишь пошел на поводу у давнего желания. Она ждала его признания со страхом и предчувствием боли, но ей хотелось, чтобы Кейд сделал его поскорее — признался и ушел. Она опустила глаза и уставилась в чашку. Кейд продолжал все тем же бесцветным, невыразительным голосом:

— И я решил не обращать внимания на то, что чувствую. Я не изменил слову, которое дал перед алтарем. — Он замолчал, словно собираясь с силами. — Но я не мог, никак не мог тебя забыть. Твой образ постоянно был со мной, я носил его в душе, как талисман, как напоминание о чем-то прекрасном, чему не суждено произойти в действительности. Не знаю, почувствовала ли Аллегра, что со мной творится, возможно, почувствовала, и это навело ее на мысль, что у меня есть любовница.

Чашка в руке Энджи накренилась, кофе полился через край, но она этого даже не заметила.

— О, нет!

— Аллегра ни о чем не догадывалась, — быстро сказал Кейд. — Она очень дорожила вашей дружбой. Мы оба с самого начала знали, что наш брак заключен не по бурной страсти, а скорее из практических соображений. Аллегра не была в меня влюблена и знала, что я в нее не влюблен, но она мне очень нравилась и, я был уверен, что смогу сделать ее счастливой. Мне и в голову не приходило, что она может подумать, будто у меня роман с Селин.

Признание Кейда задело какую-то струну в душе Энджи, но она все еще не верила ему до конца.

— Трудно было не подумать, я сама подумала то же самое, когда увидела вас вместе. Сразу заметно, что между вами существует сильная связь. Если она тебе не любовница, то, что вас связывает?

Кейд ответил не сразу. В ожидании ответа Энджи не смела поднять на него глаза. В комнате стало так тихо, что Энджи слышала биение собственного сердца.

— Энджи, Селин разрешила открыть тебе правду, но все же я прошу, чтобы ты сохранила то, что я скажу, в тайне. Селин — моя единокровная сестра.

— Сестра… — ошеломленно повторила Энджи.

Щека Кейда снова дернулась.

— У ее матери был роман с моим отцом, для моего отца — один из многих, как ты, наверное, слышала, — и результатом их связи стала Селин. Ее отец считает ее своей дочерью, да и Селин привыкла считать его родным, он действительно ее отец во всех смыслах, кроме биологического, и она к нему очень привязана. Селин боится, что если правда откроется, то это не только разрушит брак ее родителей, но и убьет ее отца — у него больное сердце.

Не доверяя своим рукам, Энджи осторожно поставила чашку на стол. Она была в полной растерянности и не придумала ничего умнее, как спросить:

— Откуда Селин узнала? Когда?

— От матери. — Кейд невесело усмехнулся. — Тебе, наверное, известна моя репутация в том, что касается женщин. До свадьбы я, знаешь ли, вел далеко не монашеский образ жизни. Так вот, когда Селин поступила на работу в мою фирму, ее мать испугалась, что она может пасть жертвой моего неотразимого обаяния, — в голосе Кейда сквозила ирония, — и вступить в кровосмесительную связь. Она сама пришла ко мне и все рассказала. Она умоляла сохранить ее рассказ в тайне, и я выполнил ее просьбу, я не сказал даже Аллегре. Но я чувствовал родственную связь с Селин, к тому же она оказалась очень ценным сотрудником, так что мы с ней остались близкими друзьями.

Энджи покачала головой.

— То-то мне на первый взгляд показалось, что вы похожи. И она поднимает одну бровь, точь-в-точь как ты, я не знаю ни одной другой женщины, которая бы так делала.

— Аллегра не замечала сходства между нами, — рассеянно сказал Кейд.

— Но она чувствовала, что вас что-то связывает. И не могла не замечать, что в вашем браке что-то не так. — Энджи сложила ладони и переплела пальцы. — Я чувствую себя предательницей по отношению к ней.

Кейд посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Несколько секунд Энджи казалось, что он взорвется, но он закрыл глаза и медленно вдохнул, потом так же медленно выдохнул и открыл глаза. Энджи поняла, что он пытается не потерять самообладание.

— В чем же, интересно, состоит твое предательство?

— Ты был женат на ней, а хотел меня, и я… я… Кейд нахмурился.

— Продолжай.

— Мне невыносима мысль, что из-за меня Аллегра не была счастлива.

Кейд снова вздохнул и пятерней взъерошил волосы.

— Ты тут ни при чем, это я во всем виноват.

— Но я же тебя желала, — упрямо возразила Энджи.

— Ради Бога, Энджи, не смотри ты на меня, как на врага!

Он отошел к окну и посмотрел на улицу. Если бы Энджи не знала, что этого не может быть, — потому что не может быть никогда, — она бы подумала, что Кейд пребывает в растерянности. Наконец он повернулся к ней.

— Я должен рассказать тебе о своем браке, но для этого мне придется сначала рассказать о браке моих родителей, — решительно начал Кейд. — Думаю, ты знаешь, что мой отец слыл бабником.

Энджи смущенно кивнула.

— И не без оснований. Если бы составить список его любовниц, он получился бы длиной в руку. Но при этом отец утверждал, что любит мою мать. Самое удивительное, что он действительно ее любил — на свой лад, конечно.

Энджи фыркнула. Кейд невесело улыбнулся.

— Совершенно с тобой согласен. Мать любила его до безумия, но она не могла смириться с его изменами, а он, по-видимому, не мог себя обуздать. Но отец не был распутником, он не соблазнял девственниц, надо отдать ему должное, он всегда выбирал любовниц из женщин искушенных. Кажется, я упоминал, что помню жуткие ссоры родителей и последующее ледяное молчание, но я не сказал, что мать дважды пыталась совершить самоубийство.

Энджи тихо ахнула. Кейд все тем же бесцветным, лишенным всяких интонаций голосом продолжал:

— Еще лет в семнадцать я твердо решил, что никогда не заставлю женщину терпеть такие муки. Я хотел, чтобы мой брак был совсем другим, без любви, которая причиняет людям столько страданий, чтобы это был брак двух здравомыслящих людей, основанный на обоюдном согласии.

— Теперь я понимаю, почему ты так решил, — тихо сказала Энджи.

По сравнению с семьей Кейда ее собственная казалась относительно благополучной, ее отец, по крайней мере, изменил только один раз, в первый и в последний, и прожил со второй женой до конца своих дней.

— Я выбрал Аллегру вполне осознанно. Мы были одного круга, оба хотели иметь детей, она была умной и доброй. — Помолчав, Кейд словно нехотя добавил: — И красивой, я знал, что мне будет приятно заниматься с ней любовью.

Энджи покраснела и возмущенно воскликнула:

— Какой трезвый расчет! Ты не человек, а арифмометр!

Не обескураженный ее вспышкой, Кейд продолжал:

— А еще я выбрал ее потому, что, хотя я ей нравился, она меня не любила. Я рассчитал, что в таком браке мне ничто не угрожает. С Аллегрой я не рисковал потерять самообладание, мне не грозила перспектива отдать свое сердце женщине, которая будет обращаться с ним так же, как обращался мой отец с сердцем жены. Я выбрал легкий, безопасный, но трусливый путь.

Кейд замолчал, и повисла напряженная тишина. Когда он снова заговорил, его голос разительно изменился, стал резким.

— А потом, накануне свадьбы, я встретил тебя, невинную семнадцатилетнюю девушку, и влюбился так, что самому страшно стало.

Энджи замерла, не в силах ни пошевелиться, ни что-нибудь сказать.

— Я не верил в любовь с первого взгляда и сейчас не верю, но что случилось, то случилось. Я женился на Аллегре, потому, что обещал и потому, что по-прежнему верил, что с ней я буду в безопасности. Если бы она не погибла, я бы и сейчас был ее мужем.

Это бесстрастное заявление вселило в Энджи надежду: она поняла, что Кейд человек слова и если уж обещал что-то, то сдержит обещание, чего бы ему это ни стоило.

— Мне очень жаль, что Аллегра когда-то думала, что я ей изменяю, — откровенно сказал Кейд. — Но хотя она была рада услышать, что я ей верен, я знаю, даже если бы это было не так, она бы никогда от меня не ушла. Аллегра была готова довольствоваться тем, что имеет. — Он помолчал. — А я пытался убедить себя, что доволен своим выбором.

Энджи молча подняла на него взгляд, из глаз Кейда на нее полыхнуло таким огнем, что она отшатнулась.

И вот через шесть лет я увидел тебя снова и понял, что все эти годы обманывал самого себя. Желание, которое, как я думал, мне удалось погасить, на самом деле все это время тлело где-то глубоко во мне. Стоило мне тебя увидеть, как оно вспыхнуло вновь и даже стало сильнее из-за того, что я его долго подавлял. И я понял по твоим глазам, что ты чувствуешь то же самое.

— Это не любовь, — неуверенно возразила Энджи.

— Может быть. Но потом я обнаружил, что ты не только невыносимо желанная женщина, но и умная, добрая, с сильной волей. Я понял, что хочу прожить с тобой всю жизнь. Как, по-твоему, Энджи, это любовь? Если да, то, значит я тебя люблю.

Энджи всматривалась в красивое, но напряженное лицо, не в силах поверить своим ушам. Наконец она осторожно переспросила:

— Любишь?

— Не знаю, что это, если не любовь. Страсть — это прекрасно, ни с одной женщиной мне не было так хорошо, как с тобой, но это только небольшая часть того, что я чувствую.

Энджи вскочила и шагнула к Кейду, в ее глазах вдруг заблестели слезы.

— Но, если ты меня любишь, почему ты позволил мне улететь с Треско? Почему ты целых три месяца не давал о себе знать? Не может быть, чтобы ты не догадывался о моих чувствах, но ты…

Не договорив, Энджи схватила его за плечи и попыталась встряхнуть, но это было все равно, что пытаться пошатнуть скалу. Злясь на себя за слабость, Энджи уронила руки и хотела отойти, но Кейд схватил ее за запястья.

— Я пытался бороться со своим чувством. Меня ужасала мысль, что я могу уподобиться своей матери, попасть в зависимость от тебя, стать рабом своей любви. Вот почему я тебя отпустил. А потом понял, что без тебя, моя жизнь пуста. — Кейд замолчал и в упор посмотрел на Энджи. — Надеюсь, ты тоже меня любишь. Ты была девственницей, но отдалась мне, неужели тобою двигали только похоть и любопытство?

Энджи покраснела, потом побледнела и со вздохом призналась:

— Нет. Но, Кейд, я тебе не подхожу…

Кейд изобразил озабоченность.

— Как будто я сам не знаю. Если уж начистоту, то более неподходящей жены, чем ты, я и представить не могу. Боюсь, я потеряю все деньги до последнего пенни, потому, что вместо того, чтобы руководить компанией, все время только о тебе и думаю.

Как Кейд и рассчитывал, ему удалось рассмешить Энджи, но улыбка продержалась на ее губах недолго.

— Боюсь, твоя мать никогда…

— Ерунда, — перебил Кейд, — мама желает мне счастья, стоит ей увидеть нас вместе, как она сразу поймет, что мое счастье — это ты.

Энджи всмотрелась в его лицо и поняла, что Кейд говорит всерьез. У нее появилась надежда, но оставались и некоторые сомнения.

— Ах, Кейд, если бы все было так просто…

— Я знаю одно: вместе мы сможем все, что захотим. Без тебя моя жизнь пуста, если ты не сможешь жить в моем мире, тогда я оставлю его и буду жить с тобой там, где ты захочешь.

Перед глазами Энджи все расплылось от слез, но это были слезы счастья.

— Тебе это через пару месяцев надоест, а если ты не будешь счастлив, я тоже не смогу быть счастливой. — Она вздохнула и посмотрела Кейду в глаза. — Так что придется мне научиться жить в твоем мире. Но я быстро все схватываю, а если еще твоя мать поможет…

— Обязательно поможет.

Энджи хотелось, чтобы Кейд перешел от разговоров к делу, обнял бы ее, наконец и прижал к своей груди, но Кейд ждал, когда она сделает первый, пугающий шаг в новую жизнь.

— Я тебя люблю, я хочу, чтобы ты был счастлив. Если этого достаточно…

— Нет, — снова перебил Кейд. — Недостаточно. Я хочу так о тебе заботиться, чтобы ты никогда не болела, никогда не плакала…

— Ах, Кейд, ты не можешь это обещать. Он тихо рассмеялся и наконец привлек Энджи к себе.

— Знаю, но я попытаюсь. Кое-что, что я все-таки могу тебе обещать: если ты выйдешь за меня замуж, мы всегда будем вместе, я во всем буду тебя поддерживать. И ты тоже кое-что обещай.

— Что? — серьезно спросила Энджи. — Я все для тебя сделаю.

— Когда выведешь новый сорт роз, назови его именем нашего первенца.

Вместо ответа Энджи привстала на цыпочки и прижалась губами к губам Кейда.

Кейд и Энджи поженились в небольшой церкви на острове, на церемонии присутствовали мать Кейда, Селин, Фэй и несколько самых близких друзей Кейда. Невеста в платье из белоснежного атласа была великолепна. Затем молодожены и гости поехали на торжественный обед в дом Кейда. Позже, когда пришло время отбывать в свадебное путешествие в Венецию, Энджи переоделась в той комнате, где она ночевала, когда неделю жила на острове. На пальце Энджи сиял перстень с сапфиром — под цвет ее глаз, как сказал Кейд.

Глядя на этот прекрасный символ их любви, Энджи вспоминала свои недавние волнения и страхи, связанные со вступлением в новый для нее мир. К счастью, миссис Рассел не только приняла Энджи в качестве невесты сына, но и всячески ее поддерживала. Кейд оказался прав: больше всего на свете мать желала ему счастья, а то, что счастье Кейду может дать только Энджи, она почувствовала сразу. Энджи сдружилась и с Селин. Выйдя замуж за Кейда, Энджи перестала быть одинокой, она приобрела не только мужа, но и любящую семью, какой у нее уже давно не было. А там и дети пойдут, с улыбкой думала Энджи, представляя мальчишек и девчонок, унаследовавших от отца способность выразительно поднимать одну бровь.

Приятные раздумья Энджи прервал стук в дверь.

— Входи, Кейд! — крикнула она.

Но оказалось, что пришел, не Кейд, а миссис Болтон. Преданная экономка почему-то смущенно теребила передник.

— Миссис Рассел, мисс Аллегра, то есть миссис Рассел… — Окончательно смутившись, миссис Болтон протянула Энджи конверт и скороговоркой закончила: — Это вам.

На конверте знакомым изящным почерком Аллегры было написано «Для Энджи».

— Это письмо хранится у меня уже три года, — снова заговорила экономка, — прежняя хозяйка оставила мне его, но велела не рассказывать о нем хозяину. Она сказала, что я должна передать его вам, если вы выйдете замуж за мистера Рассела. Надеюсь, я правильно сделала?

Энджи почувствовала себя неловко, но вежливо улыбнулась.

— Да, все правильно, Аллегра была моей подругой.

Когда за экономкой закрылась дверь, Энджи села на кровать и медленно распечатала конверт. Внутри оказался сложенный вдвое листок голубой почтовой бумаги — такой же, на каком было написано первое письмо.

«Дорогая Энджи, если ты читаешь это письмо, значит, меня нет на свете, а ты вышла замуж за Кейда. Я хочу, чтобы ты знала: я вас благословляю и желаю вам обоим счастья.

Ты, наверное, очень удивилась, почему я оговорила в завещании, что Кейд должен передать тебе мое наследство через два года. Мне трудно это объяснить, но я постараюсь. Ты, наверное, знаешь, что я вышла замуж за Кейда не по безумной любви, а потому, что решила, что он будет мне подходящим мужем. Я ни минуты не сожалела о том, что стала его женой, но иногда, в последнее время, все чаще у меня возникает чувство, что в нашем счастливом и благополучном союзе чего-то недостает, что Кейд заслуживает чего-то большего, только я не знаю, чего именно, и не могу дать ему этого. Я никогда не брошу Кейда и уверена, что он меня тоже, но, если судьбе будет угодно, чтобы я покинула этот мир раньше него, — а раз ты читаешь это письмо, значит, это случилось, — я бы хотела, чтобы он не горевал обо мне, а обрел счастье в новом браке. И почему-то, не спрашивай почему, я не могу это объяснить, мне кажется, что ты — та самая женщина, которая способна подарить ему это счастье. Именно поэтому я оставила тебе в наследство шкатулку на таких странных условиях. Я хотела, чтобы ты провела на острове некоторое время, тогда вы с Кейдом сможете лучше узнать друг друга. Кроме того, ты должна была встретиться с Кейдом уже после того, как он перестал оплакивать мою смерть, думаю, два года — самый подходящий срок.

С любовью к вам обоим, Аллегра.

P.S. Кстати, Кейд сказал, что у него никогда не было романа с Селин Рокстен, и я ему верю. Будь счастлива, Энджи».

Энджи все еще сидела на кровати с письмом в руке, когда в комнату вошел Кейд. Она молча протянула ему листок, закапанный слезами. Быстро прочитав письмо, Кейд поднял Энджи с кровати и обнял.

Я не знал, что Аллегра оставила тебе письмо.

Энджи с благодарностью прильнула к его теплому телу.

— Это так странно и так не похоже на Аллегру… Она всегда была очень прагматичной.

Кейд кашлянул, прочищая горло.

— Знаешь, я ей очень благодарен за то, что она вольно или невольно свела нас вместе. Видно, она подсознательно почувствовала, что между нами существует некая близость, причем она поняла это даже раньше меня.

Энджи молча кивнула.

— После ее гибели, — продолжал Кейд, — я решил, что выжду два года, потом вручу тебе ее наследство и больше никогда тебя не увижу. Я думал, что моя одержимость тобой прошла. Но стоило мне тебя увидеть, как я понял, что пропал, моя одержимость никогда не пройдет, потому, что это и не одержимость вовсе, а любовь. — Кейд усмехнулся. — Ну и испугался же я тогда!

Энджи подняла голову и удивленно посмотрела ему в глаза.

— Ты? Испугался? Не может быть.

— Ты до сих пор не представляешь, как много для меня значишь. — Кейд немного отстранил Энджи от себя и посмотрел ей в глаза, не пытаясь скрыть свои чувства. — Будь я поэтом, я бы рассказал о своей любви в стихах, но я простой смертный, поэтому я могу только повторить то, что говорили миллионы мужчин до меня. Я тебя люблю, Я готов всю жизнь доказывать, что эти три слова — не банальная фраза, что они вмещают все, что для меня важно.

Энджи улыбнулась, ее переполняло счастье.

— Я тоже тебя люблю всем сердцем, всей душой.