Салон автомобиля еще хранил запах духов — аромат богатой, утонченной, сексуальной женщины. Энджи чуть было не поморщилась, но вовремя совладала со своей инстинктивной реакцией и принялась бесстрастно объяснять Кейду дорогу. Сидя в салоне дорогого автомобиля рядом с Кейдом, она увидела свою улицу новым взглядом, — взглядом человека, привыкшего к самому лучшему, — и впервые заметила, насколько убоги обшарпанные домики и маленькие магазинчики. Даже цветы, посаженные под окнами или цветущие в подвешенных к стенам кашпо, казались какими-то жалкими. Энджи почувствовала неприятный привкус во рту.

Узкая улочка делала поворот. Кейд сбавил скорость, миновал булочную, потом скобяную лавку — и первая, и вторая явно знавали лучшие времена — и, повинуясь указанию Энджи, затормозил перед неказистым двухэтажным строением из красного кирпича. Когда-то здесь располагался мотель, но потом он прогорел, хозяин продал его, а новый владелец перестроил здание, разделив его на дешевые квартиры, а в первом этаже открыл крошечную дешевую закусочную.

Кейд скептически оглядел дом, не снимая рук с руля. Под каждым окном был деревянный ящик для цветов, но почти все пустовали, в лучшем случае из земли торчали чахлые сорняки. Только в ящике под одним окном — это было окно Энджи — алела герань и жизнерадостно качали на ветру золотистыми головками бархатцы.

— Спасибо, что подвез.

Энджи хотелось, чтобы Кейд поскорее уехал, вернулся в свой мир процветания и благополучия. Джинни, задремавшая во время езды, проснулась и захныкала.

— Дай мне девочку, — приказал Кейд.

— Я сама справлюсь.

Красивые губы Кейда сжались в тонкую линию.

— Не глупи, без нее тебе будет удобнее выйти из машины. — Видя, что Энджи колеблется, он добавил с кривой усмешкой: — Не бойся, я ее не украду. И не уроню.

Энджи покраснела, передала ему ребенка и вышла из машины. Кейд тоже вышел, держа на руках Джинни. В отличие от Энджи он сделал это без труда и даже грациозно, он вообще двигался с фацией хищника. Предупреждая возражения Энджи, он сказал:

— Я внесу ее в дом, тебе будет удобнее открыть дверь, если руки свободны.

Энджи было нечего возразить, она достала из сумочки ключ и с ненужной резкостью повернула его в замочной скважине. Кейд вошел за ней, его макушка чуть-чуть не доходила до притолоки. Как ни странно, Джинни молчала, не возражая против того, что ее держит на руках кто-то незнакомый.

В прихожей Кейд остановился на вытертом, покрытом пятнами ковре и осмотрелся. Два жестких стула перед обшарпанным столиком, на котором стояла старенькая швейная машинка, платяной шкаф рядом с дверью в крошечную кухню, почтенного возраста диван с выцветшей обивкой — все это выглядело настолько жалко, что Энджи покраснела. Недошитый наряд из полупрозрачной переливающейся ткани, лежавший на швейной машинке, усиливал общее впечатление серости обстановки. Энджи понимала, что квартирка выглядит убого, несмотря на все ее старания оживить интерьер.

Ну и пусть видит, как я живу, упрямо подумала Энджи, я, наверное, окажу человечеству услугу, показав Кейду Расселу, как живут обычные люди, мне нечего стыдиться, каждый живет так, как позволяют средства. Она посмотрела на Джинни и увидела, что малышка немного срыгнула на рукав дорогого пиджака Кейда.

— Извини, — пролепетала она, — давай я ее заберу.

— Пустяки, — мрачно буркнул Кейд.

Джинни снова засунула в рот кулачок и принялась сосредоточенно сосать. Энджи с удивлением заметила, что выражение лица Кейда смягчилось.

— Я мало, что знаю о детях, но, наверное, раз она сосет кулачок, ее пора кормить? — не уверенно заметил он.

— Сначала ее нужно перепеленать и дать микстуру, Я поставлю бутылочку с молоком подогреваться.

— Я подержу ребенка, пока ты готовишь питание, — сказал Кейд тоном, не допускающим возражений.

Энджи промолчала. Достав из холодильника бутылочку с разведенной молочной смесью, она включила чайник. Чайник был старый, как и все в этой квартире, изоляция на проводе порядком истрепалась, и, когда Энджи вставляла вилку в розетку, раздался треск и посыпались искры.

— Осторожно! — рявкнул Кейд.

Энджи фыркнула.

— Ерунда, он всегда так трещит, я уже привыкла.

— Это может быть опасно.

Не более опасно, чем находиться в твоем обществе, подумала Энджи, а новый чайник мне все равно сейчас не по карману.

Кейд снова обвел взглядом комнату.

— Что произошло? Насколько мне известно, вы с матерью жили в Гемпшире, на ферме ее кузена, и ты работала в его конторе. — Легкая тень сочувствия, проскользнувшая было в голосе Кейда, быстро сменилась прежними металлическими нотками. — Как вышло, что ты попала из вполне приличного дома в эту халупу?

Энджи мятежно задрала подбородок.

— Может, на твой взгляд, это и халупа, но большинство людей, обычных людей, сочли бы мою квартирку скромной, но вполне сносной. Что до того, как я сюда попала, то тут все просто. Грег, мамин двоюродный брат, умер, а наследники продали его ферму.

На лице Кейда не дрогнул ни один мускул.

— Когда это случилось?

— Около года назад. А в Плимут мы переехали потому, что так захотела мама. Она думала, что это хорошее место для жизни. — Энджи помолчала и глухо закончила: — К сожалению, она прожила здесь недолго.

— Что случилось? — спросил Кейд неожиданно мягко.

— Сердечный приступ.

— Прими мои соболезнования. Я знаю, что вы были очень близки.

Непривычная мягкость в голосе Кейда подействовала на Энджи странным образом — ей захотелось плакать. Она быстро заморгала и сглотнула ком в горле. К счастью, в это время чайник закипел. Энджи вынула шнур из розетки, налила горячую воду в большую кружку и поставила туда бутылочку. Кейд перевел взгляд с нее на Джинни.

— Где отец ребенка?

Тут только Энджи поняла, что Кейд считает Джинни ее дочерью, почему-то раньше такой вариант ей в голову не приходил. Наверное, потому что в присутствии Кейда ее мозг превращался в кисель. Внести ясность Энджи не успела: девочка разразилась громким ревом.

— Его здесь нет, — пробормотала Энджи. — Мне нужно перепеленать Джинни.

Не глядя на Кейда, Энджи взяла малышку, ушла с ней в спальню Фэй и закрыла за собой дверь. Кейд сардонически улыбнулся, но обошелся без комментариев. У него не оставалось сомнений, что Энджи не желает видеть его в своем доме. В любой другой ситуации он бы просто посмеялся над тем, что ее раздражает необходимость принять помощь от человека, вызывающего у нее неприязнь. Но сейчас Кейду не давала покоя одна мысль: всякий раз, когда он приближался к Энджи, она ощетинивалась колючками, как испуганный ежик, но он чувствовал, что в ее реакции кроется нечто большее, чем неподконтрольный разуму страх. Кейд подозревал, что страх Энджи в немалой степени вызван чисто сексуальной реакцией, с которой она пытается бороться.

Кейд еще раз оглядел комнату и криво улыбнулся. По-видимому, изначально эта квартирка была немногим лучше конуры, однако Энджи ухитрилась без больших затрат придать помещению более или менее уютный вид. Он готов был поспорить, что Энджи собственноручно выкрасила стены светло-бежевой краской, отчего комната казалась светлее. И эстампы она тоже, вероятнее всего, выбирала сама.

Внимание Кейда привлек кусок переливающейся золотистой материи, лежавший рядом со швейной машинкой, он подошел ближе и взял ткань в руки. Оказалось, что это недошитое платье, причем весьма фривольного покроя — с очень глубоким декольте, с разрезом на боку, да еще и практически прозрачное. Кейд понял, что Селин попала в точку: Энджи зарабатывает на жизнь в стрип-баре. По-видимому, после смерти матери ей пришлось туго, а тут еще ребенок. Кейд задумался, кто мог быть ее любовником, отцом ребенка. Вероятно, какой-нибудь парень из Гемпшира. Почему в трудное время, когда девочка заболела, его нет рядом? Кейд попытался представить этого безответственного типа, и на его лице сама собой появилась гримаса отвращения. Попадись мне этот мерзавец, подумал он с неожиданной злобой, уж я бы ему разъяснил, что думаю о подонке, бросившем женщину с ребенком!

Но, под презрением скрывалось другое, более примитивное чувство: злость на мужчину, овладевшего женщиной, которую желал он сам. Это открытие отнюдь не обрадовало Кейда, и он попытался найти рациональное объяснение своей унизительной одержимости этой женщиной. Кейд заключил, что его чувства — не более чем примитивная похоть, и если он даст ей волю, то она низведет его до уровня мужчин, которые платят, чтобы посмотреть, как Энджи снимает с себя бюстгальтер с блестками и микроскопические кружевные трусики. Он, к сожалению, не мог полностью изгнать животный голод, но, по крайней мере, был в состоянии его контролировать. Кейд вдруг очень отчетливо вспомнил, как на собственной свадьбе танцевал с Энджи, подружкой невесты. Он до сих пор не забыл особенный, только ей присущий аромат — чистый и очень женственный. Не забыл он и как она двигалась с природной грацией, не подозревая, насколько она обольстительна. Ей было семнадцать, она была взволнована, ее переполняли эмоции, на него она почти не смотрела, лишь мельком, да и то сквозь ресницы, но опытный взгляд Кейда прочел в ее глазах чисто женский интерес. И тогда, и сейчас, при воспоминании об их единственном танце, он испытал всплеск желания, совершенно неуместного. Пытаясь остудить свой пыл цинизмом, Кейд подумал, что из Энджи, наверное, получилась классная стриптизерша: в каждом ее движении, в каждом взгляде и вздохе таится соблазн, даже сейчас, когда ее кожа побледнела, а под глазами, наверное, от бессонных ночей у постели больного ребенка, залегли тени. Ее восхитительные синие глаза горят так же ярко, как прежде, чувственные губы все так же соблазнительны, шелковистые каштановые волосы не утратили золотистого блеска. По-видимому, Энджи приходится нелегко, но она встречает трудности с высоко поднятой головой и гордо расправленными плечами.

Тем временем Энджи переодела Джинни в чистые ползунки, приговаривая:

— Ну вот, теперь тебе будет уютно.

Энджи поймала себя на мысли, что тянет время, откладывая возвращение в гостиную, где ее ждет Кейд. Ни один мужчина не волновал ее так, как он, ничьи прикосновения, кроме прикосновений Кейда Рассела, не действовали на нее, как разряд тока. Если бы он случайно коснулся ее в кромешной темноте, она бы все равно поняла, что это он. Энджи подозревала, что Кейд чувствует то же самое. Она не раз ловила в его взгляде желание, которое он пытался скрыть, и всякий раз по ее спине пробегали огненные мурашки. Он желал ее так же, как она его. Вот почему Энджи не стала разубеждать Кейда, когда он решил, что Джинни — ее дочь. Кейд Рассел — неподходящий мужчина для неопытной девственницы вроде нее. Что он вообще делает в Плимуте? Во всяком случае, не ее ищет — когда их взгляды встретились, там, у стрип-бара, он был ошеломлен не меньше нее.

Теоретически эта мысль должна была успокоить Энджи, но вопреки всякой логике ей почему-то стало грустно. Вздохнув, она открыла дверь и вышла в гостиную.

— Я отмерил нужную дозу микстуры, — бесстрастно сообщил Кейд.

— Спасибо.

Микстура Джинни не понравилась, она стала отплевываться, поперхнулась, высунула язычок и состроила гримаску недовольства, но, в конце концов Энджи все-таки удалось влить ей в рот полную чайную ложку лекарства.

— Почему отец ребенка не живет здесь? — неожиданно спросил Кейд.

— Он уехал в Штаты, — уклончиво ответила Энджи, не погрешив против истины.

Энджи вынула бутылочку из кружки с горячей водой и капнула несколько капель молока на запястье, проверяя его температуру. Держа ребенка и бутылочку, она села на диван и наклонила голову так, чтобы волосы заслони ли ее от всевидящего взгляда Кейда. Фокус удался: слабая завеса все же лучше, чем ничего.

— Ты собираешься переехать к нему? — спросил Кейд таким тоном, словно имел право задавать вопросы.

— Нет, — ответила Энджи и сменила тему: — По-моему, ей стало легче дышать.

Джинни принялась жадно сосать молоко, но из-за насморка ей приходилось то и дело прерываться, чтобы вдохнуть ротиком, ее это раздражало, и она начала хныкать.

— Ну-ну, маленькая, успокойся.

Энджи склонилась над ребенком и сквозь завесу волос украдкой посмотрела на Кейда. На его лице не отражалось никаких эмоций, только губы был сжаты плотнее обычного, однако Энджи чувствовала, что он наблюдает за ней очень внимательно. Она встряхнула головой, отбрасывая волосы с лица, и протараторила:

— Спасибо за помощь, ты был очень добр, когда будешь уходить, закрой, пожалуйста, за собой дверь.

Человек тактичный понял бы намек, Кейд же сел на диван и деловито осведомился:

— Энджи, расскажи, почему ты живешь вот так?

Судя по тону, он не собирался уходить, пока не узнает все, что его интересует. Энджи поборола раздражение.

— Как — так? По сравнению с некоторыми я живу очень неплохо.

Кейд недоверчиво вскинул брови, но от скептических замечаний воздержался. Его следующая фраза прозвучала безупречно вежливо:

— Ты уходишь от ответа. Насколько я понимаю, после смерти матери ты осталась без средств?

— Похороны — вещь недешевая.

Кейд выдержал паузу, потом тихо продолжил:

— Почему кузен твоей матери не упомянул вас в завещании?

Самообладание Энджи пошатнулось, но она довольно небрежно пожала плечами.

— С какой стати? У него есть сын. Грег и так был очень добр к нам, мы несколько лет жили в его доме, как в своем собственном.

По-видимому, Кейд думал иначе. Он с сомнением покачал головой.

— Аллегра рассказывала, что твоя мать заменяла ему экономку, а ты вела бухгалтерские книги практически бесплатно. На мой взгляд, он повел себя эгоистично, да и твоя мать немногим лучше: чем удерживать тебя дома, лучше бы послала в университет.

Энджи закусила губу. Ей казалось неправильным обсуждать поступки человека, которого уже нет в живых.

— Мама во мне нуждалась. После того, как отец нас бросил, она впала в депрессию. Иногда она неделями лежала, глядя в одну точку, без меня она бы даже не ела.

Кейд нахмурился.

Джинни выплюнула соску и захныкала. Энджи стала уговаривать ее выпить еще немножко, и разговор на время прервался.

— Нам с мамой жилось не так уж плохо, у нас была приличная квартира, я работала секретаршей в одной небольшой фирме. — Энджи вздохнула. — Потом мама умерла, а меня уволили по сокращению штатов.

Как Энджи радовалась, получив работу! Все ее профессиональные навыки ограничивались умением неплохо печатать на машинке. Но ей дали шанс, и она была полна решимости оправдать надежды работодателей. К сожалению, довольно скоро выяснилось, что ее босс живо интересуется молоденькими девушками, причем его интерес выходит за рамки эстетического. Когда он попытался дать волю рукам, Энджи дала ему отпор и пригрозила пожаловаться хозяевам. На какое-то время он оставил ее в покое, Энджи вздохнула с облегчением, но преждевременно: через месяц ее сократили. Найти другую работу ей пока не удалось. Летом, в сезон отпусков, обычно легко устроиться временно, но до лета нужно еще дожить. Брать же на постоянную работу женщину практически без опыта желающих не находилось. То обстоятельство, что с единственного места работы Энджи уволили, тоже говорило не в ее пользу.

Кейд посмотрел на ее гордый профиль и мысленно выругался. Он по глазам Энджи видел, что это еще не все. Может, ее изнасиловали? При мысли об этом у него сжались кулаки, но он решил, что спрашивать напрямик будет с его стороны верхом бестактности.

— Давно твоя мать страдала от депрессии?

— С тех пор, как отец бросил нас и ушел к своей секретарше. Это раздавило маму.

— Ты общаешься с отцом?

— Нет, он тоже умер.

Кейд нахмурился, немного помолчал, потом вдруг сменил тему допроса:

— Долго ты жила по соседству с Аллегрой?

— Около восьми лет.

Взгляд Энджи смягчился. Аллегра была из обеспеченной семьи и старше ее на пять лет, но они нашли друг в друге родственные души и очень сблизились. Аллегра опекала Энджи, как любящая старшая сестра.

Кейд откинулся на спинку дивана. Несмотря на потрепанный вид, диван был очень чистым, как и затертый до проплешин ковер на полу. Очевидно, Энджи немало потрудилась, приводя квартиру в божеский вид. Ему было больно видеть ее в убогой обстановке, но, не желая заострять на этом внимание, Кейд спросил:

— Какие у тебя планы на будущее?

Его любопытство переходит всякие границы! Энджи сердито стрельнула на него глазами и коротко ответила:

— Прежде всего, мне нужно найти работу.

Она поставила бутылочку с недопитым молоком на стол и приподняла Джинни, чтобы она срыгнула.

— Какую именно?

Энджи промолчала. Кейд показал на толстую книгу по цветоводству, лежавшую на полу возле дивана. На книге стоял штамп библиотеки.

— Вижу, ты интересуешься разведением цветов?

— Да, я люблю цветы. — Энджи погрустнела, вспомнив, что в детстве она мечтала изучать ботанику, потом ей хотелось стать биологом, но об этих мечтах пришлось забыть, когда выяснилось, что мать не может обходиться без ее помощи.

— Аллегра расстроилась бы, если бы увидела, как ты живешь.

Кейд сказал это так спокойно, что Энджи захотелось на него наорать. Понимает ли он, что больше всего Аллегра «расстраивалась» из-за его неверности? В порыве гнева она ответила резче, чем следовало:

— Аллегра уже два года как мертва.

Кейд на мгновение закрыл глаза, словно от боли, но, когда открыл их снова, они были непроницаемы. Из чего Энджи заключила, что он холодный, совершенно бесчувственный тип. О гибели Аллегры Кейд сообщил ей по телефону. Энджи тогда расплакалась, он же был очень сдержан. Подробности она узнала позже из газет. Маленький частный самолет, на котором Аллегра летела из своего поместья во Франции к мужу в Италию, врезался в склон горы в Южных Альпах.

— Мне очень жаль, я понимаю, как тебе ее не хватает, — тихо сказал Кейд.

Против обыкновения его голос прозвучал не бесстрастно, а почти нежно, Кейд даже дотронулся до руки Энджи. Его прикосновение заставило Энджи забыть обо всем, кроме сидящего рядом мужчины. Даже о погибшей подруге. Она вздрогнула, медленно подняла взгляд и посмотрела Кейду в глаза. Казалось, время остановилось. Но прежде, чем Энджи успела сделать какую-нибудь глупость, например прильнуть к Кейду, Джинни закашляла. Энджи быстро отвернулась от Кейда, подняла малышку и стала гладить ее по спинке.

Энджи подумала, что малышка, сама того не подозревая, ее спасла. Кейд Рассел существо из другого мира, почти с другой планеты, он богат, могуществен и привык вращаться в обществе себе подобных. Даже если он и испытывает к ней влечение, от этого разделяющая их пропасть не становится уже. Энджи встала.

— Джинни пора спать. — Она в упор посмотрела на Кейда, и сердце сдавила необъяснимая боль. — Еще раз спасибо за помощь.

Кейд встал одновременно с ней. Он возвышался над Энджи, подавляя ее своей мощью. Он прищурился, длинные темные ресницы скрыли выражение глаз.

— Ты можешь нанять ей няньку?

— А что? — вопросом на вопрос ответила Энджи.

— Не уходи от ответа.

Энджи дерзко вскинула голову.

— Я не обязана тебе отвечать. Я на тебя не работаю, ты мне не указ. Что касается няньки, в этом нет никакой необходимости, потому, что я не брошу Джинни.

Энджи надеялась, что Кейд не заметит, как она снова ушла от ответа. Она осторожно понесла засыпающую Джинни в спальню. У нее за спиной прозвучал голос Кейда:

— В таком случае, завтра утром я приеду и привезу завтрак для нас обоих.

Энджи застыла.

— Нет!

— Но почему?

Она яростно замотала головой, не смея повернуться и снова встретиться взглядом с Кейдом. Ни одного разумного довода в подкрепление убеждения, что им не стоит встречаться, у нее не было. Не оборачиваясь, Энджи открыла дверь в крошечный коридор и процедила сквозь зубы:

— Потому, что я не хочу видеть тебя в своей квартире.

Кейда ее отповедь нисколько не задела. Он как ни в чем не бывало заметил:

— Но нам нужно кое-что обсудить.

Не выдержав, Энджи все-таки повернулась к нему.

— Что мы с тобой можем обсуждать, скажи на милость? Нас связывала только Аллегра, а ее больше нет.

Кейд окинул ее оценивающим взглядом и с непрошибаемой самоуверенностью возразил:

— Ошибаешься. Но сейчас ты слишком озабочена болезнью Джинни, чтобы говорить о чем-то еще. Утром ей наверняка станет лучше, тогда и продолжим разговор.

Он ушел и закрыл за собой дверь, как Энджи и просила. Она подошла к окну и осторожно выглянула в просвет между занавесками. Кейд шел по тротуару к своей машине — высокий, энергичный, целеустремленный, казалось, он самим своим присутствием преображал все вокруг, заряжая пространство энергией. Во всяком случае, Энджи он точно зарядил, после его ухода все ее тело гудело от каких-то смутных, потаенных желаний, и это ее пугало.

Энджи поспешно отошла от окна и стала укладывать Джинни в кроватку. Поправляя одеяльце, она думала об Аллегре. Первыми подозрениями об отношениях Кейда и Селин подруга поделилась с ней через два года после замужества, позвонив из Нью-Йорка. Дело было вскоре после того, как отец Энджи ушел к своей секретарше.

— Брось его! — сразу сказала Энджи.

— Это было бы глупо, — возразила Аллегра. — Подумаешь, всего лишь интрижка!

Энджи была потрясена беспечностью подруги.

— Но ты же никогда больше не сможешь ему доверять!

Помолчав, Аллегра с глубоким убеждением сказала:

— Я ему доверяю, он меня не бросит. Кейд меня никогда не предаст. — Энджи промолчала. — Мы с ним хорошо понимаем друг друга, он не такой, как твой отец, а я не такая, как твоя мать, я бы не стала убиваться из-за того, что мне недоступно. У нас очень удачный брак, мы одинаково смотрим на жизнь, возможно, здравый смысл и практичность кому-то могут показаться скучными, но зато это хорошая основа для создания крепкой семьи.

— Тогда почему ты так расстраиваешься из-за его интрижки с Селин? — Энджи по-прежнему не могла понять подругу.

Аллегра вздохнула.

— Мне немножко обидно. Но я не такая страстная натура, как ты, мы с Кейдом еще до свадьбы обсудили, каким будет наш брак. Он был со мной очень честен.

— Он что, заранее предупредил, что собирается тебе изменять? — потрясенно спросила Энджи.

Интересно, откуда Кейд набрался средневековых взглядов на брак?! — мысленно возмущалась она. Неужели в наше время кто-то еще женится из практических соображений для продолжения рода?

Аллегра рассмеялась от души.

— Господи, Энджи, конечно нет! Просто Кейд сказал, что не способен на такую любовь, которую воспевают поэты, но я ему очень нравлюсь, он меня уважает и хотел бы, чтобы я стала матерью его детей. А я обрадовалась. Между нами говоря, Энджи, я не ахти какая романтическая натура, бурные страсти — не для меня, романтические отношения живут недолго, а я хочу, чтобы у моих детей была прочная семья, чтобы им не пришлось страдать из-за развода родителей. Мы с Кейдом всегда будем вместе.

Даже сейчас Энджи помнила, что от слов подруги по ее спине пробежал неприятный холодок. Может, Аллегру и устраивал этакий деловой союз мужчины и женщины, но ей самой хотелось большего, настоящих чувств, глубокой, страстной привязанности, на меньшее она бы не согласилась, лучше уж остаться одной. Одной даже спокойнее и безопаснее. Энджи не хотела бы подобно своей матери впасть в депрессию из-за измены любимого мужа.

За входной дверью звякнули ключи, щелкнул замок, и дверь тихо отворилась. В квартиру быстро вошла Фэй.

— Энджи, как Джинни?

— Уже лучше. Врач сказал, что это обычная простуда, и выписал микстуру.

Фэй кивнула и скрылась в спальне. С улицы послышался ровный гул хорошо отлаженного мотора автомобиля. Энджи подошла к окну и беззвучно ахнула: к дому снова подъезжал знакомый «бентли». Автомобиль затормозил. На тротуар вышел Кейд с какой-то коробкой в руках и целеустремленно двинулся к дому. Помня, что Джинни спит, он не стал звонить в дверь, а тихо постучал. По той же причине Энджи сразу открыла.

— Что тебе нужно? — спросила она сердитым полушепотом. — Я же сказала…

— Вот, возьми. — Кейд протянул ей коробку. Энджи с подозрением посмотрела на нее.

— Это еще что такое?

— Новый чайник.

Не дождавшись, когда Энджи возьмет чайник, Кейд прошел прямо в кухню и поставил коробку на стол. Энджи стиснула зубы и процедила:

— Я не просила ничего нам покупать. Забирай свою покупку и уходи!

— Не уйду, пока ты не заменишь эту рухлядь новым чайником. — Кейд взял со стола старый и поставил его на пол у кухонной двери. — Старым опасно пользоваться, ты можешь устроить пожар.

Энджи упрямо замотала головой.

— Мне от тебя ничего не нужно!

Кейд прищурился и медленно произнес:

— Значит, дело не в том, что ты привязана к старому чайнику, а во мне? Это уже второй подарок, который ты отказываешься от меня принять.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — отведя взгляд, пробормотала Энджи.

— Медальон ты тоже не хотела принимать, — напомнил Кейд.

Энджи застыла. Кейд вдруг улыбнулся и дотронулся пальцем до ее губ. Энджи охватил жар, борясь с собой, она зажмурилась и сжала кулаки.

— Бесполезно, это не поможет, — снисходительно заметил Кейд. — Это всего лишь похоть, но мы ничего не можем с ней поделать. Когда мы видим друг друга, нас обоих охватывает желание. Все началось шесть лет назад, и ни ты, ни я не можем это забыть. — Он выдержал паузу. — Потому, что снова чувствуем то же самое.

Энджи открыла глаза, кровь отхлынула от ее лица, но, когда она увидела во взгляде Кейда горечь, гневная отповедь застряла у нее в горле. Он улыбнулся, но улыбка была похожа на свирепый оскал.

— Несмотря ни на что.

С этими словами Кейд впился в ее губы страстным, яростным поцелуем. Это был поцелуй-кара, Кейд наказывал и Энджи, и самого себя. У Энджи зашумело в ушах, все тело охватил огонь, но через мгновение Кейд отпустил ее, тихо выругался, круто развернулся и пошел к двери.

Энджи покачнулась и схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Из спальни вышла Фэй.

— Вот это да! — присвистнула она. — Уж этот мужчина точно способен вскружить женщине голову, даже той, которая, как я, однажды уже обожглась.

— Даже не думай об этом! — отрезала Энджи. — У него уже есть женщина — красивая, стройная, элегантная, словом, именно такая, какая ему нужна. — Она перевела дыхание и сменила тему. — Как Джинни?

Фэй кивнула.

— Вроде неплохо, спит спокойно. — Она заметила коробку на столе. — Что это?

— Электрический чайник. — Энджи вымученно улыбнулась. — Наш старый не понравился супермену, который тебя очаровал.

— Я его понимаю, мне он самой не нравится, я бы давно его выбросила, будь у меня деньги на новый.

— Что ж, теперь можешь выбросить.

Фэй стала распаковывать новый чайник, Энджи отвернулась к окну. В ее душе все еще царила сумятица, казалось, ее эмоции угодили в эпицентр бури и теперь беспорядочно кружились, сметая все на своем пути.

— Отличный чайник, — с удовлетворением отметила Фэй. — Нужно его обновить, заварю-ка я свежий чай. Денек выдался ужасный, мне не мешает подкрепиться, да и тебе тоже.

Энджи молча плюхнулась на стул. Ее губы все еще горели от поцелуя Кейда, а ноги и руки стали словно ватные. Наверное, все дело в выбросе адреналина, решила она.

Колдуя над заварочным чайником и не глядя на Энджи, Фэй с деланным безразличием поинтересовалась:

— Кто он?

— Муж моей лучшей подруги.

— Той самой, которая погибла в авиакатастрофе?

— Да.

— Интересно, что он делает в нашем городе? Не к тебе ли он приехал?

Энджи фыркнула.

— Вот еще, с какой стати?! Я встретила его совершенно случайно, когда пришла к тебе с больной Джинни.

На лице Фэй появилось виноватое выражение.

— Он увидел тебя, когда ты выходила из стрип-бара? Надеюсь, ты ему объяснила, что не имеешь к этому заведению никакого отношения и что живешь у меня только временно, пока не найдешь работу?

— Я не обязана ничего ему объяснять, это не его дело, — буркнула Энджи. — Кстати, надеюсь, твой босс не слишком рассердился, что я отвлекла тебя от работы?

Фэй небрежно отмахнулась.

— Он, конечно, поворчал немного, но у него у самого трое детей, так что он понимает, каково мне сейчас. Как видишь, он даже отпустил меня пораньше. Кроме того, он мною дорожит и боится, что я уволюсь. Я его сразу предупредила, что для меня это временная работа. Сейчас мне не обойтись без десяток и двадцаток, которые клиенты каждый вечер суют мне за подвязку, но, как только расплачусь с долгами, которые повесил на меня мой бывший муженек, я уволюсь и займусь чем-нибудь более респектабельным, пускай даже за меньшую зарплату. Фэй взяла две чашки с чаем, протянула одну Энджи, потом вздохнула и села рядом с подругой. — Ох уж эти мужчины. Надеюсь, что Джинни будет умнее и удачливее меня, во всяком случае, я постараюсь все для этого сделать, например, дать ей хорошее образование.

Энджи подняла чашку, как бокал с вином.

— Давай выпьем за счастливых женщин и порядочных мужчин.

— Да уж, за это стоит выпить.

Подруги засмеялись.

Ночью, лежа без сна, Энджи вспоминала первую встречу с Кейдом Расселом.

Ей тогда было семнадцать, она была полна надежд и смотрела на жизнь сквозь розовые очки. Когда Аллегра пригласила ее на свадьбу в Рим, где жили ее родители, да еще и попросила быть подружкой невесты, Энджи пришла в восторг. Грег любезно предложил оплатить дорогу до Рима и обратно, и Энджи, конечно, согласилась.

Начало не предвещало ничего дурного. Рим очаровал Энджи, ей понравились его музеи, романтические бульвары и особенно парки. Аллегра со свойственной ей предусмотрительностью заказала для Энджи несколько экскурсий по городу. Ее жених был в деловой поездке и вернулся только за два дня до свадьбы. Впервые Энджи увидела его на званом обеде, устроенном в особняке родителей невесты. Аллегра с гордостью представила подруге жениха. Энджи посмотрела в красивое мужское лицо со смесью волнения, страха и чисто женского интереса. Когда она встретилась с Кейдом взглядом, ее словно током ударило. Энджи поспешно опустила глаза и весь вечер держалась подчеркнуто официально, надеясь, что никто не заметил ее неподобающей реакции на жениха подруги.

В Риме Кейд остановился в отеле, а Энджи у Аллегры. Когда званый обед закончился, Энджи скрылась в своей комнате, тактично оставив жениха и невесту наедине. Но минут через тридцать в ее дверь постучали. Открыв, Энджи увидела Кейда. Ее сердце сбилось с ритма и застучало вдвое чаще обычного. Кейд протянул ей небольшую коробочку, завернутую в красивую подарочную бумагу.

— Я должен вручить тебе этот подарок сегодня, чтобы завтра ты могла надеть его на свадьбу.

Энджи с опаской покосилась на коробочку.

— Что это?

Улыбка Кейда обдала ее теплой волной.

— Подарок подружке невесты от жениха. Так принято. Бери.

Она неохотно взяла подарок и густо покраснела, когда ее пальцы на мгновение коснулись пальцев Кейда. Проклиная свою способность легко краснеть и не зная, куда деваться от стыда, Энджи пролепетала:

— Спасибо.

Ей бы следовало закрыть дверь и открыть подарок в одиночестве, но как-то само получилось, что она начала развязывать бантик из золотой ленты и разворачивать бумагу прямо на пороге, чувствуя на себе взгляд Кейда. Под бумагой оказался сафьяновый футляр. Энджи открыла крышку и увидела изящный медальон на золотой цепочке сложного плетения. Крышку медальона украшал небольшой бриллиант, сверкавший так же ярко, как глаза Кейда.

— Какая прелесть, — хрипло прошептала Энджи. — Спасибо.

— Это медальон, он открывается, и внутрь можно положить чью-нибудь фотографию. — Кейд выдержал паузу. — Например, любимого мужчины.

Энджи снова покраснела и, не найдя других слов, еще раз поблагодарила:

— Спасибо.

В наступившей тишине Энджи слышала только неистовое биение собственного сердца. Казалось, само молчание связывает их друг с другом невидимой нитью. Прервав молчание, Кейд быстро сказал:

— Надень.

После короткого колебания Энджи взяла изящный медальон, приложила его к шее и стала застегивать цепочку. От волнения она никак не могла попасть крючочком крошечного замочка в петельку. Некоторое время Кейд наблюдал за ее попытками, потом у него, по-видимому, кончилось терпение:

— Повернись, я застегну.

Энджи молча подчинилась, у нее пересохло во рту и она не могла бы возразить, даже если бы нашла подходящие слова. Кейд без труда застегнул замок. Его прохладные пальцы на секунду коснулись шеи Энджи. Все крошечные волоски на ее коже встали дыбом, ее бросило одновременно и в жар, и в холод. К счастью, Кейд опустил руки, сделал шаг назад и буркнул:

— Готово.

Энджи очень медленно, боясь посмотреть ему в глаза, повернулась к нему, но Кейд смотрел не на нее, а на медальон.

— Очень красиво.

Лицо Кейда ничего не выражало, голос звучал бесстрастно, даже отчужденно, но на щеке заметно дергался мускул, выдавая, что он далеко не так спокоен, как могло показаться.

— Спасибо.

Энджи чувствовала себя очень неловко. Не зная, как закончить разговор, она глупо улыбнулась, попятилась и закрыла дверь перед носом у Кейда. Оставшись одна, Энджи прислонилась к двери и глубоко вздохнула. Кейд смотрел на нее, точь-в-точь как ее отец на ту женщину, к которой потом ушел. Что касается ее собственных чувств, то Энджи, хотя и была девственницей, без труда расшифровала сигналы: все ее тело пульсировало от желания, которое она не должна была, не имела права испытывать. Ощущение было сладостно приятным, но оттого пугало ее еще сильнее: кожу покалывало, груди отяжелели. В ужасе от своих чувств к жениху подруги, Энджи сорвала с шеи медальон, убрала его в футляр и засунула в самый дальний угол выдвижного ящика туалетного столика.

Она презирала себя. Завтра Кейд должен стать мужем ее лучшей подруги, но несколько секунд Энджи желала его так сильно, что самой стало страшно. Несколько слов, одно невинное прикосновение, обмен взглядами, — этого оказалось достаточно, чтобы ее невинный интерес превратился в горячее, настойчивое желание.

Весь следующий день медальон, который Энджи все-таки пришлось надеть по настоянию Аллегры, жег ее кожу, как кусок раскаленного металла.