— Проход только по пропускам, — отрезал фавн в маске Белого Клыка, перекрывая вход алебардой-ракетницей.

Браун медленно смерил взглядом бойца сверху-донизу. Парень был ему незнаком — судя по его оружию, которого и Охотник не постыдился бы, он приехал вместе с пополнением, что привез с собой Адам.

— Послушай, парень…  — торопливо начала Скарлет, пытаясь спасти идиоту жизнь.

Возможно, страж ждал показательного удара пяткой в грудь и вопроса: «да ты знаешь, кто я?!», возможно угроз и криков… Но точно не того, что незнакомец схватит его за голову, проигнорирует удар алебардой в плечо, а потом начнет ломать им стену, буквально «вырыкивая» на каждый удар по слову:

— Я. Не. В настроении. Для. Этого. Дерьма.

Когда страж потерял сознание, он бросил тело под ноги его сбежавшимся коллегам и бросил своей команде:

— Останьтесь здесь. Мне надо поговорить с Адамом.

В последний раз посмотрев на стража, Браун скривился, на мгновение испытав легкое чувство вины. Ничего с ним не будет — за годы жизни с постоянно активным Проявлением он хорошо научился отмерять силу, а также вовремя останавливаться, как только аура противника была исчерпана. Полежит пару минут в бессознанке, потом сходит к доктору, получит свою шоколадку и завалится спать на койку. Еще и спасибо скажет…

В его оправдание — он был в бешенстве.

Больше его никто останавливать не посмел. То ли весть о взбешенном Фавне-из-стали распространялась со скоростью радиосвязи, то ли все встречные по умолчанию считали, что если кто прошел охрану, значит, имеет право здесь быть. Впрочем, судя по тому, как от него шарахались, верно было первое…

У него до сих пор ныло разрубленное плечо — Охотники, презрев Перемирие Гримм, напали на его команду прямо недалеко от фавн-района Вейл, где отряды Белого Клыка под его началом пытались остановить Тварей Темноты, не пуская их жилым кварталам своего народа. Он приказал остальным отступать, остался с Хонгом, Курай и Скарлет отражать вероломное нападение… ему пришлось убить одного из пары — самого сильного, что едва не отправил на тот свет его партнера.

И уже после он узнал, что Охотники были в своем праве. Не люди нарушили Перемирие — это сделал Белый Клык.

Перемирие было… законом, одним из тех, что предпочитали выполнять все. Твари Темноты приходили на запах отрицательных эмоций — и убивали всех, кого встретят. Когда ты оказывался под их атакой, был только один способ действовать, способ, которому учил его Адам: «увидел Гримм — убей Гримм». Этот принцип не нарушался даже во время Войны за Права, даже несмотря на ту роль, что сыграли Гримм в ее окончании. Развязка того восстания была, с одной стороны, полностью предрешена, с другой — случайна. Никто не хотел звать Гримм к своему порогу, просто… так получилось.

Вчера днем Белый Клык сделал это намерено. Угроза нового восстания, которое неизбежно привлечет за собой Тварей Темноты, была тем, чем Белый Клык воинственно размахивал последние пять лет, непрозрачно намекал, но никогда, никогда (!) даже не думал использовать. Все должно было закончиться прежде, чем до этого дойдет — они уже смогли заставить Шни правильно охранять шахты, заставили мелкий бизнес хотя бы не задирать цены, хотя бы соглашаться обслуживать…

Да, все было далеко не прекрасно, да, постоянно случались ошибки и перегибы — в конце концов, никто не делал этого раньше, некого было спросить, некому было подсказать. Браун и сам сталкивался с этим, ошибался и убивал невинных, чтобы на выходе получить пшик…

Но они бы научились, они бы нашли путь между войной и отказом от сопротивления. Он должен существовать — Браун видел его, пусть смутно, пусть большей частью догадками, но — видел.

Где-то на полпути он встретился с новыми «партнерами» — Синдер Фолл, которую не получалось назвать как-то иначе чем «жестокой сукой», и двумя ее миньонами — седым пареньком и красноглазой зеленоволосой девкой.

— Это была твоя идея, — сказал Браун, останавливаясь посередине прохода.

Ширины его плеч вполне хватало, чтобы сделать затруднительной попытку просто обойти.

— Что именно? — склонила голову к плечу Синдер, изображая незнание.

Она казалась развлекающейся, почти смеющейся — и только пылающие янтарные глаза выдавали то, что ей не понравился его тон.

— Все это. Поезд, Гленн… Гримм.

— Это был совместный проект, мой лохматый друг, — развела руками она. — Мы, в конце-то концов, партнеры с Адамом.

Она смотрела на него снизу вверх, она казалась девочкой рядом с ним, тонкой, как тростиночка — он мог обхватить ее талию двумя пальцами, но смотрела на него так, будто могла перешибить одним ударом.

Впрочем, она, возможно, действительно могла. Раз уж даже Адам не смог с ней справиться.

Не в первый и не во второй раз Браун задался вопросом, кто такая Синдер Фолл. Люди с определенным уровнем силы неизбежно становятся известны, под своими реальными именами или псевдонимами, о них говорят, о них сплетничают и предупреждают. В конечном счете, не так уж и много людей в мире, способных встать на один уровень хотя бы с Фавном-из-стали, не говоря уже об Адаме Торусе. И большинство из них — Охотники, те, кто сражаются с Гримм, не людьми.

О Синдер не знал никто — она будто вынырнула из темноты, сразу с деньгами, ресурсами и гребанными Паладинами, новейшим оружием, которое Атлас охранял как зеницу ока. Кто учил ее? Откуда у нее такая сила, навыки, связи и влияние? Чего она хочет получить от всего этого?

Мгновение они пристально смотрели друг другу в глаза, а после женщина сокрушенно вздохнула, отведя взгляд:

— Адам распустил тебя, Фавн-из-стали. Остальные его миньоны знают, что такое приказ.

— Миньоны? — рыкнул он. — Мы не миньоны.

— О, кто же вы, в таком случае?

— Белый Клык — борцы за свободу, не преступники, с которыми ты работала раньше. Мы делаем одно дело. Это называется товарищество.

В ответ она… просто рассмеялась. Искренне, не сдерживаясь, запрокинув голову, будто услышала самую смешную шутку на свете.

— Где ты был последний год? В лесу?

Она… почти угадала. Проклятый Прахом «План А» был и до сих пор оставался лучшим способом проломить защиту шахт SDC — в Атласе большую часть времени он провел мотаясь от миссии к миссии. Его редко привлекали к иным заданиям. Даже на чертову авантюру с Лаймами он вызвался добровольно, решив, что прихвостни Шни уже достаточно хорошо охраняют шахтеров.

— Тебе стоит поговорить со своим боссом, Фавн-из-стали, — добавила она, окончательно успокоившись. — Думаю, будет только справедливо, если он сам разберется со своими людьми. Я — просто партнер, в конце концов.

Еще раз улыбнувшись, она отступила в сторону, приглашающе махнув рукой.

Смерив ее злым взглядом, Браун последовал совету, мимоходом впечатав плечом в стену белобрысого. В одном жестокая сука была права — он должен был поговорить с Адамом.

Он остановился ненадолго перед его кабинетом, чтобы несколько раз глубоко вздохнуть. Он давно знал своего учителя — с ним можно было спорить, его можно было переубедить… но делать это надо было спокойно. И никогда, ни в коем случае, нельзя было пытаться на него надавить.

Моррон должен был хотя бы попытаться сохранить самообладание, начав разговор правильно.

Он даже не забыл постучать.

— Войдите, — ответил приглушенный голос.

— Адам, — было все, что он сказал, закрывая за собой дверь. — Ты вернулся.

— Только что.

Браун медленно подошел к столу, сел на стул… и выдохнул только одно слово — из страха, что начни он говорить свободно, сорвется на злое рычание:

— Гримм.

Адам в ответ на это лишь сжал зубы.

— Что с ними?

«Она спросила: «А что с гражданскими?», — вспомнился ему разговор, который у них был в день его возвращения из Атласа.

Он помнил и продолжение: «А что с ними?»

— Гримм. Твари Темноты. Враги всего живого, — принялся перечислять Браун, чувствуя, как рычащие нотки все-таки проскальзывают в его голос, несмотря на все усилия. — Бич человечества. Те, против кого мы сражались всю нашу историю, со времен пещер и каменных топоров, те, кто убивали нас все это время, кто убил миллиарды. Они в городе, где живут люди и фавны. И это мы привели их сюда.

Мгновение его учитель молчал. Браун видел знаки — как напряжены его плечи, как рефлекторно опустилась рука на рукоять клинка, как вспыхнули гневом зеленые глаза… А потом он с ясно видимым усилием взял себя в руки, с грохотом отодвинув стул, поднялся на ноги и порывисто подошел к окну.

— Я много думал о нашей борьбе, Мор, с тех пор как Блейк предала нас, — наконец сказал он после нескольких секунд тишины.

Это «предала» вновь резануло Брауна, так же, как и в первый раз. Он с трудом удержался от того, чтобы поправить наставника — предательством было бы анонимно слить всю информацию властям. Тогда, в первые дни и недели, прежде, чем все поменялось, это нанесло бы большой урон сети Белого Клыка в Вейл. Но она этого не сделала — она просто ушла. Стала Охотницей, защищала мир. Это, может, и не было способом изменить вещи глобально, но это было ЕЕ способом сделать мир лучше, своими руками, не вредя никому.

— И знаешь, что я решил? — он сделал паузу, всего на мгновение, а потом продолжил, тоном, от которого даже у много повидавшего Брауна побежали мурашки по коже. — Больше никаких полумер.

— Это Гримм, Адам.

— Как я сказал — больше никаких полумер. Пусть увидят, на что мы способны. Пусть ступени их золотых дворцов зальет кровью. Пусть смерть постучится в каждый дом, в каждую квартиру и крепость. Пусть горят в огне, который сами и породили, действием или бездействием.

«Однажды ты либо погибнешь, пытаясь их остановить, либо превратишься в того Фавна-из-стали, которым сейчас пугают весь Вейл, а полгода назад пугали Атлас».

Так сказала ему Блейк.

Он всегда знал, что может дойти до второй Войны за Права — такой риск всегда был. Он боялся этого, он не хотел такого исхода, но где-то на краю сознания всегда свербела мысль, что больше ничто не поможет. Он смирился с этим.

Но это не было Войной за Права.

— Посмотри на меня, учитель, — тихо попросил он. — Обернись и посмотри мне в глаза.

Адам выполнил его просьбу. В его глазах была только решимость, которой он так восхищался, уверенность, в которой черпал силы, страсть, что вдохновила его годы назад… вот только одного он там не увидел — того что раньше горело наравне со всем остальным — гнева.

Его место заняла ненависть, отравившая все.

Об этом говорила ему Блейк? Об этом пыталась предупредить?

Года три с половиной назад он, не рассчитав силу, убил охранника SDC. Это был несчастный случай — Адам отметелил его так, что даже Проявление не могло избавить его от ран и не выпускал на операции до тех пор, пока он не доказал ему, что способен контролировать себя в любой ситуации.

Чуть меньше двух лет назад, когда он помогал Хонгу выслеживать убийц своего брата, Адам лишь одобрительно кивнул головой: «Это хорошее дело, справедливая месть». О том, что в процессе Хонг прострелил голову копу, который случайно завернул в переулок, где вершилась расправа, он не сказал ни слова. Тогда Браун решил, что его наставник хочет, чтобы он сам вбил в лиса недопустимость смерти непричастных — он так и сделал. А потом повторил.

Чуть больше полугода назад он застрелил глупого подростка на камеру. Адам сказал ему: «Теперь они увидят нашу решимость». Он решил, что это такие неуклюжие слова утешения — его учитель всегда был неловок в подобных вещах.

С месяц назад — своими руками убил фавна, которого уважал, друга Блейк. Это был приказ Адама.

Буквально сегодня — свернул шею Охотнику, одному из тех, кто ежедневно и еженощно, каждый миг и час, защищал мир от Зла, чтобы Белый Клык мог играть в свою революцию, SDC — в злую корпорацию, а все остальные — просто жить, без угрозы смерти от рук бесконечных кровожадных тварей.

Браун никогда не сожалел об убийстве старшего Лайма. Его мало волновали жизни наемников, что согласись работать на этого урода, да и Охотник, продавшийся за деньги богатому ублюдку, не вызывал у него сочувствия — он не заслуживал даже числиться в их рядах.

Но за последние восемь месяцев от его рук страдали лишь невинные. Не чиновники и воротилы SDC. Не другие крупные компании, подхватившие флаг. Не мелкие бытовые расисты, которым просто доставляло удовольствие унижать других.

Глупый подросток, которому не повезло с отцом. Простые жители Вейл, фавны и люди, по которым ударили последствия Праховой Войны. Таксон, чья книжная лавка стала прибежищем Блейк, ее островком мира и безопасности. Охотник, который делал свою работу — убивал монстров. А кем еще могут быть те, кто сознательно впустил Тварей Темноты в город? Даже закон такой был…

И ради чего он делал все это?

— Скажи мне, Адам…  — тихо начал он, не отводя взгляд от наставника. — Ради чего мы делаем все это? В чем миссия Белого Клыка?

Учитель молчал всего мгновение. А после ответил:

— Равенство.

Если бы вера была чем-то материальным, от звука, с которым она разлетелась на миллион кусочков, повыбивало бы стекла в паре кварталов.

— Ты в первый раз соврал мне, учитель.

— Еще одна Война за Права могла бы принести нам равенство. Теоретически. Если нам повезет и нас всех не сожрут Гримм. То, что задумал ты, не поможет нам достигнуть этой цели. Это будут «мы или они». Фавны против человечества. И нам не победить в этой войне.

На мгновение ему показалось, что он смог достучаться до него, донести всю глупость и ужас пути, на который он собирался… нет, уже ступил.

— Это не то, ради чего мы боролись. Это не Белый Клык — мы борцы за свободу, мы делаем неправильные вещи во имя правильных целей. Но твоя… Твоя — неправильная.

… Но это длилось лишь мгновение.

— Слова, знакомые до боли, — прорычал Адам. — Я узнаю их из тысяч других. Ты говорил с Блейк — она вкладывает эти слова тебе в голову. Ей было мало моего сердца, она хочет разрушить еще и это.

— Она делала так всегда, — не стал спорить Моррон. — Так же, как вкладывал ты. Когда она ушла, я остался с тобой, потому что верил в наше дело. Верил в тебя. Когда ты попросил меня положиться на твое слово, позволить играть втемную, просто следовать приказам, не задавая вопросов — я остался с тобой. Я пошел и ограбил все Королевство, работал с людьми, с которыми мы побрезговали бы связываться еще года полтора назад. Я сражался с Блейк. Я причинил ей боль. Я стоял рядом и смотрел, как рыжий ублюдок морально потрошит ее своим грязным ртом. Когда я увидел семьдесят гребанных Паладинов, я составил три плана, следуя которым, мы можем попытаться достичь нашей цели. Скажи, ты хотя бы читал их? Или закрыл сразу же, как только увидел «минимизация жертв гражданского населения»?

— Ты научил меня сражаться. Ты указал мне путь. Ты вкладывал слова в мою голову. И сейчас тот Адам, что забрал из приюта озлобленного на весь мир медвежонка, Адам, что все еще живет в моей голове, говорит мне, что я должен остановить безумца, что готов утопить весь мир в крови из злобы и ради мести.

— Больше никаких полумер, — вновь, тем самым тоном, от которого у Брауна похолодело в душе, ответил Адам.

Он вновь положил руку на рукоять клинка. Наклонился вперед, глядя на него исподлобья, расставил ноги, готовясь к рывку…

— Ты со мной?

«Или ты как Блейк?» — вновь вспыхнуло у него в воспоминаниях. Тот день, когда его учитель связался с Синдер Фолл, тот день, когда решил отбросить все то, во что верил… тот день, когда Браун ответил ему «всегда».

«Однажды ты либо погибнешь, пытаясь их остановить, либо превратишься в Фавна-из-стали» — сказала ему девушка, голосом которой говорила его совесть.

Он был готов доказать ей, что она ошибалась. Ни один из этих двух вариантов его не устраивал.

— Никогда.

Главное, что следовало знать, решившись вступить в бой с сильнейшим бойцом Белого Клыка, было его Проявление. Любой удар, который он примет на меч, аннулируется. Его энергия сохраняется в лезвии, энергия следующей присоединяется к предыдущей, а после, в любой момент, когда он пожелает, он выбросит все накопленное в одном разрушительном ударе. Если дать ему время, позволить сконцентрироваться, он умножит эту энергию своим гневом, своей яростью и желанием сокрушить все, что станет на пути.

Браун видел, как его учитель обращает в кучку невесомого праха тяжело бронированных роботов, высокие крепостные стены, развеивает пеплом по ветру Охотников.

Эта энергия постепенно растворялась, когда бой закачивался. Прямо сейчас Адам был пуст.

Адам Торус превосходил своего ученика в скорости, реакции, мастерстве, опыте и силе Проявления. Были только две вещи, в которых Моррон его превосходил, в которых не знал равных — это сила и прочность.

Браун позволил учителю атаковать первым. Он остановил пылающий кроваво-красной аурой клинок ладонью, не обращая внимания на брызнувшую кровь из рассеченной до кости руки, сжал в кулаке, а после ударил ботинком в живот, отправляя в полет, проламывая его телом потолок. Не теряя времени, прыгнул следом, поджигая кабинет выхлопом реактивных ботинок.

Адам уже ждал его, в классической оборонительной стойке, готовый сражаться всерьез.

Если он хотел сделать это, он должен был атаковать первым и сделать это быстро, пока в бой не успели вступить остальные. Только один шанс, только один способ.

Его бывший командир принял удар кулака на клинок. Подскочил, пропуская подсечку. Использовав ножны, выстрелил лицо Брауну, заставляя сомкнуть веки — пуля не пробила бы его Проявление, но попади она прямо в сетчатку, результатом стала бы слепота на несколько секунд. Легкий, пришедшийся самым кончиком лезвия удар оставил царапину на плече, второй — был заблокирован все той же, уже пострадавшей ладонью… но второй раз фокус не удался — Адам дернул лезвие на себя, лишь углубляя рану, оттолкнулся ногами от груди, приземляясь в нескольких метрах… Яростно оскалился, вновь вставая в оборонительную позицию.

Браун не заставил его долго ждать, удар за ударом, без хитростей и уловок, питая Проявление учителя, приближая бой к неизбежному финалу. Наконец, Адам решил, что с него достаточно — отпрыгнув назад, он вложил алое лезвие в ножны… Браун прыгнул следом — прямо в упор, лицом к лицу. И когда бывший командир потянул лезвие из ножен, сделал шаг вперед и в сторону, перехватив лезвие все той же изрубленной правой рукой, одновременно нанося удар в лицо — так, как не бил никогда в жизни, со всей силой своего Проявления.

Мир утонул в багровом свете и вспышке боли, заставившей его зарычать во всю мощь легких — все, что угодно, лишь бы не заскулить, сворачиваясь в беспомощный клубочек.

Наконец, мгновение или вечность спустя, реальность вернулась в норму. Оглянувшись вокруг, Браун нигде не увидел Адама. Зато совсем рядом с ним, всего в нескольких сантиметрах от стопы, начинался узкий, но все расширяющийся разрез. Обернувшись через плечо, Моррон увидел здание напротив, разрубленное пополам… а за ним еще одно. И еще — так далеко, что было непонятно, где остановилось всеразрушающее Проявление Адама. Наконец, он опустил взгляд на правую руку, принявшую на себя основной удар, и несколько бесконечно долгих мгновений рассматривал белоснежную, но будто изгрызенную запястную кость, все такие же невыносимо белые фаланги… в странном оцепенелом равнодушии наблюдал, как безукоризненная белизна голого остова, с которого сорвало мясо, пятнается кровью, вытекающей из перерубленных вен чуть выше запястья.

Его Проявление делало его тело прочнее. Настолько, что кожу можно было пробить лишь противотанковым снарядом или высокоэнергетическими атаками, основанными на ауре. И во столько же раз, во сколько прочнее была его кожа, во столько же прочнее становились и его кости. На самом деле, ему всегда было интересно, существует ли в этом мире хоть что-то, что может сломать кость Моррона Брауна.

Ответа до сих пор не было.

В себя его привели крики паники и гнева снизу, из пылающего кабинета Адама. Выругавшись себе под нос, он перепрыгнул на соседнее, неповрежденное здание, активировав ботинки и прижимая к груди искалеченную руку.

Он не знал, было ли его удара достаточно, чтобы убить Адама. И даже если ответом было «да», он понятия не имел, изменит ли это хоть что-то.

Одно он знал точно — это было только начало.