Часть 1. Букварь и «Ня!»

«Как ни посмотри — обычный средневековый город»

Не то, чтобы он лично видел хоть один, но… Окружающие были одеты очень по средневековому: кожаная одежда с различной вышивкой — у тех, кто побогаче; обычные льняные штаны и рубаха — у тех, кто победнее; детвора и вовсе сновала туда-сюда в одних длинных, до колен, грубо скроенных рубахах со швами наружу.

Воняло разве что не так, как положено было правильному средневековому городу, то есть лишь лошадиным потом и, временами, навозом, никаких огромных выгребных ям для нечистот, даже мостовая и то — сплошь каменная. У них что, и правда канализация есть?

Вот еще один момент, который он не заметил сразу — белозубые улыбки, почти не видно больных, даже старики — куда бодрее, чем были в его мире.

Ну, это же все-таки магическое средневековье…

Ему уступали дорогу, он то и дело ловил на себе любопытные взгляды, некоторые даже поклониться не брезговали. Метатрон чувствовал себя неуютно — даже при том, что он честно постарался подобрать самую неприметную и слабую экипировку, в гильдии, входящей в ТОП20 Иггдрасиля, ерунды не держали.

Судя по отчетам, составленным Ангелами-Хранителями, его мифрильная кольчуга тонкого плетения, сверкающий нагрудник, меч с драгоценным камнем на эфесе, сапоги из кожи Горного Короля-Льва — все это стоило целое состояние. Повстречай он в своем мире человека, вышедшего из Мазеррати, одетым с иголочки в лучшие образчики самых модных брендов, в одном из спальных районов Токио — он бы тоже так пялился.

Конечно, была возможность одеться в купленные другими дешевые тряпки, но тут всплывала другая проблема — встречают-то по одежке, а раз уж вокруг средневековье и классовое общество, лучше будет сразу создать о себе впечатление человека, с которым стоит считаться. Тем более, в случае нужды, у него были все возможности подтвердить это впечатление реальной силой, как своей собственной, так и той, что стояла за плечами.

Метатрон крепко сжимал кошель в кулаке — если в этой толкучке он умудрится профукать взятые с собой деньги, над ним же вся Лестница ржать будет…

С этими деньгами вообще целая история была. Хранители доложили, что про монеты Иггдрасиля в этой стране знать не знают, а потому он решил пока их не светить, на всякий случай, от паранойи еще никто не умирал. Поэтому монеты пришлось расплавить, а затем обменивать получившиеся неопрятные куски застывшего расплава у местных ювелиров. Выглядели они, конечно, не очень, но золото — всегда золото, в любом из миров.* Полную цену за них, конечно, не дали, ну так и потратили на это всего ничего — пару сотен золотых кругляшей.

Так что сейчас у него с собой были четыре золотые монеты, пригоршня серебра и с десяток кривых квадратных медных монет — вполне себе неплохая сумма, по местному курсу. А уж учитывая, что в закромах Лестницы этих золотых монет числилось одиннадцать миллиардов…**

С тех пор, как он вместе с ожившими НИПами оказался в этом мире, прошла неделя. Разведка посредством Хранителей и подстраховывающего их Фрая показала, что никакой опасности для Небесного Трона местные жители не представляют, так что он понизил уровень безопасности до стандартного и даже разрешил своим внезапно обретенным подданным выход в город.

Конечно — не всем. Подчиненным Хелела, Бальтазара и некоторым другим придется пока потерпеть… по очевидным причинам. Однако, всем, кто имел человеческий облик в качестве основного или дополнительного было разрешено покидать крепость и знакомится с городом — при одобрении со стороны своих Стражей, само собой. Им выделялись командировочные в размере четырех серебряных монет, на которые можно было хорошо гульнуть вечерок, если не заглядывать в заведения для знати. Он поинтересовался было у Стражей, какую зарплату он должен платить своим подданным, но его широкий жест, кажется, не оценили.

Небесный Трон создавался с таким расчетом, чтобы быть в состоянии обеспечивать себя всем необходимым самостоятельно. Во владениях Домины Лейк растили обычные продукты, вроде пшеницы или риса, в Небесном Саду, которым правила Галэдриэль — всяческую волшебную зелень, необходимую для зелий весьма широкого спектра, пусть и не самого высокого уровня. Правда, игровые методы создания зелий (тыкнуть в нужную кнопочку игрового интерфейса) больше не работали, а потому большая часть подданных эльфийки сейчас была занята вопросом, как воссоздать технологию в новых реалиях. Дело важное, но не критичное — собственных запасов гильдии хватило бы на месяц активной деятельности даже в полном составе, считая вместе с отсутствующими игроками.

Несколько ангелов Михаэля, сходив в одну из увольнительных, даже попросились жить в городе на постоянной основе (естественно, в десятиминутной доступности). Ему пришлось отказать — и идиоту было понятно, зачем ангелы, владеющие исцеляющей магией, могут захотеть жить среди людей. Однако Хранители докладывали, что волшебное лечение в этой стране — епархия Церкви и никого другого, использовать ее без соответствующей лицензии и отчислений — административное преступление. Не хотелось бы проблем с местным духовенством. Поэтому, «ангельским байкерам» было дано задание — выяснить все способы легализации. Нетривиальная задача, если учитывать, что они не могли просто спросить, а могли только слушать.

Он вздохнул. В конечном итоге, наверно, действительно лучшим выходом будет отправить одного из ангелов Михаэля выяснять, как можно получить сан.

Впрочем, пока оптимальным вариантом для него казалась Гильдия Искателей Приключений — из всех организаций этого мира она больше всего походила на то, чем он занимался в качестве игрока. Выполнять задания, сражаться с монстрами, помогать людям — просто идеально для НИПов Лестницы! Он уже дал задания Стражам собрать пару сильных команд и нескольких одиночек — последние были нужны для того, чтобы влиться в уже существующую команду, сбор информации еще никто не отменял.

И была еще одна проблема — аборигены поклоняются Небесному Трону как святыне и считают, что в ней живет Бог. Стоит ему только открыть ворота и промаршировать к Храму Колыбели во всем блеске могущества Лестницы — и он моментально станет силой, с которой придется считаться всем. Просто по факту того, что он вышел из Колыбели Человечества, Вечной Крепости и прочая, и прочая…

Хранители уже заявляли с уверенностью, что, по крайней мере, в этой стране, нет ничего, что могло бы представлять угрозу Лестнице. И даже если соседние человеческие страны в два раза сильнее Империи — они все равно смогут справиться с ними, как вместе, так и по отдельности.

Проблема была в том, что он не хотел изображать из себя Бога. Не хотел лезть в огромную дурно пахнущую выгребную яму, так же называющуюся политикой. Не хотел править человечеством.

Он вообще, честно признаться, не очень понимал, что должен делать с могуществом, нежданно упавшем ему в руки.

Но, наверно, если говорить о гильдии… Он бы хотел независимость. Небольшую страну, где жили бы его подданные, не скрываясь и не таясь ни от кого. Возможность для них следовать своим убеждениям, жить той жизнью, которую они себе пожелают.

Что же касалось его самого… Что ж, ради того, чтобы понять это, он и шагает сейчас по городу, направляясь к таверне «Сломанный Нос», местом где собираются так называемые «рабочие», люди, в своей основной массе, бывшие приключенцы, по тем или иным причинам покинувшие гильдию.

Он хотел побыть подальше от Небесного Трона, хотя бы несколько дней, подальше от ответственности, чтобы разобраться наконец, чего именно желает лично он. Ну, а случись что-то действительно важное, всегда есть магия Сообщения и свитки телепортации. Небесный Трон с легкостью проживет без него.

Это была главная причина. В побочных числилось следующее — он хотел посмотреть этот мир. Не через отчеты Хранителей, пускай подробные и яркие, с не всегда уместными комментариями, но все же пропущенные через призму ИХ восприятия. И потом… это же другой мир, блин! Как он может сидеть в четырех стенах?!

Ну, а если «ангелы-байкеры» что-то проглядели и в этой стране действительно есть нечто опасное для персонажа сотого уровня…

Он мельком бросил взгляд через плечо — и замер.

— Габриэль?..

«Куда подевалась эта девчонка?!»

— Вон в том ларьке, Босс, — тихо произнес воздух над его ухом голосом Келесса.

Метатрон огляделся по сторонам, но ничего не увидел — среди его классов не было ни одного, который был бы достаточно силен в вопросах обнаружения сокрытого, чтобы заметить спрятавшегося главаря Хранителей.

— В ларьке с журнальчиком на вывеске, — тут же поправился «байкер», сообразив, что Босс его не видит.

— Это не журнальчик, а книга, — обшарив глазами окрестности, он наконец остановил свой выбор на единственном заведении, подходящим под описание.

— Еще хуже. Книжки для слабаков и ботаников. А журнальчики еще можно полистать, сидя в домике неизвестного архитектора.

«Прости меня, Господи, если ты существуешь, ибо не ведали, что творим…»

Однако Келессу он ничего не сказал. Во-первых — все равно его уже не исправишь, он пробовал, с момента «инцидента» админская привилегия менять настройки НИПов оказалась заблокирована. Во-вторых… ну, на него и так уже косились, как на сумасшедшего, разговаривающего с пустотой. И куда подевались наушники с гарнитурой, когда они так нужны?!

— Извините за беспокойство, — пробормотал он себе под нос, заходя внутрь «ларька». Книжная лавка оказалась совсем крохотной, собственно, книгами оказался занят лишь один шкаф в самом дальнем углу, огражденный от посетителей массивной стойкой, похожей на барную, откуда на него тут же подозрительно уставился сурового вида старик в просторном балахоне классического мага. Внушительной комплекции охранник, стоявший, скрестив руки на груди, справа от входа, смерил его оценивающим взглядом.

С книгами в этом новом (старом?) мире оказалось все печально. Во-первых — их было мало, до книгопечатания здесь еще не додумались. Второй пункт логично следовал из первого — они были дороги. Третий… третьим пунктом следовал досадный факт — ни он сам, ни НИПы оказались не в состоянии прочитать ни строчки. Вот такой вот дурацкий выверт «инцидента»: понимать речь — пожалуйста, письменность — извольте учиться самостоятельно.

Впрочем, странностью больше, странностью меньше…

— Если вы хотите научиться читать, уважаемая, — закончив осмотр, старик вернул свое внимание Габриэль, стоявшей прямо перед ним. — То лучше всего будет нанять учителя.

— Ох, нет, скоро я покину город, да и после возвращения вряд ли смогу регулярно заниматься, — грустно ответила девушка. — У меня есть обязанности…

— Я думал, жриц учат читать…

— Я умею! — запротестовала Габриэль. — Только не на вашем языке, я обучалась далеко отсюда. А вашего языка даже мой Лорд не знает…

Старик смешно задвигал бровями, но задавать неудобные вопросы не стал.

— Здравствуйте, уважаемый, — он решил вмешаться, пока ужасающе наивная Габриэль не ляпнула еще чего-нибудь демаскирующего.

— И вам не кашлять, сэр рыцарь, — все с той же холодной подозрительностью ответил старик. — Мне подсказать вам дорогу?

«Вот старый хрен. С Габриэль ты совсем по-другому разговаривал…»

— Нет, спасибо. И я не рыцарь — просто путешественник, меня зовут Мэтт Войс.

— Так чем могу помочь, Войс-сан?

Еще одна странность — местные, несмотря на совсем другой язык и культуру, спокойно использовали гонорифики. Причем НИПы, несмотря на то, что большая часть из них была создана именно японцами, их игнорировали. Это потому, что при их создании использовали европейские мотивы, что ли?.. Впрочем, ему было без разницы, Габриэль тоже их не жаловала, да и в Иггдрасиле ими не очень-то пользовались…

— Хотелось бы подробнее узнать насчет обучения этой леди грамоте, — начал он и тут же понял свою ошибку — Габриэль вздрогнула и жалобно посмотрела на него. Кажется, обращение «Леди» было воспринято ей как издевка.

«После извинюсь»

— Вы сказали, «лучший способ — нанять учителя», — продолжил он. — Однако, из этого следует, что есть и другие?

— Ну, можно попробовать обучиться самостоятельно, у меня давно уже лежит без дела старый букварь. Алфавит с картинками, правила письма — все в максимально простой форме, для детей. Вы владеете устной речью, так что должно сработать… но учитель все равно не помешает.

«Букварь! Черт, как я об этом не подумал?!»

— О! Тогда, прошу, продайте мне его.

— Две золотых монеты.

Цена была явно завышена, но Лестнице действительно необходима эта книга. Да и торговаться из-за нескольких серебряных монет, когда в твоей сокровищнице одиннадцать миллиардов золотых как-то глупо.

— Идет.

Уже через минуту Габриэль с сияющими глазами прижимала к груди букварь, заставляя Метатрона чувствовать себя неловко. Как будто он не потертую старую книжку ей подарил, а усыпанное бриллиантами колье.

— Спасибо, Лорд! — мгновенно позабыв обо всех инструкциях, поклонилась она.

«Ну, хоть Создателем не назвала…»

Метатрон зажмурил глаза, переживая очередной приступ когнитивного диссонанса, и в сотый раз проклял себя за то, что придал НИПу внешность погибшей жены. Колоссальная разница в поведении при идентичной внешности производила на его психику эффект сродни взрыву атомной бомбы.

В себя его привел голос торговца, все же не сдержавшего любопытства:

— Войс-сан, не могу не спросить… Откуда вы?

— Издалека, — кратко ответил он чистую правду. — Ваше государственное трио не единственные человеческие страны, знаете ли.

— Хмм… С Вольных Герцогств, что ли?

— Почти, — кивнул он. — Но направление верное, только еще южнее.

— Это за Драконьим Хребтом, что ли? Далеко же вы забрались… — старик перевел любопытный взгляд на Габриэль. — Вы Жрица? Значит, за горами тоже поклоняются Шести Богам?

— Я верю в Создателя! — Гордо заявила довольная покупкой девушка, не отвлекаясь от листания книги.

— Она имеет ввиду, — поспешно вмешался Метатрон. — Что у нас свой Бог, не имеющий отношения к вашим. Единый, Создатель всего Сущего.

— Ну, так и в Империи верят практически в то же самое. Бог, Спящий в Крепости и Шестеро — его слуги, защищающие мир и Его сон.

— …Не думаю, что наш и ваш Бог это одна и та же персона.

Торговец пожал плечами, как бы говоря: «не вижу разницы». Метатрон, пока старику не пришли в голову новые вопросы, поспешил попрощаться и, схватив Габриэль за рукав, выволок ее наружу.

— Прошу тебя, Габриэль, — начал он, осторожно подбирая слова.

Перед глазами еще стояла сцена, где женщина, выглядевшая в точности как его погибшая жена, пытается покончить жизнь самоубийством, заставлявшая его трижды подумать, прежде чем что-то сказать, из опасения, что его слова опять будут поняты неправильно.

— Когда мы не в замке, пожалуйста, предупреждай меня, когда решишь отлучиться, — наконец сказал он.

— Ты заставила Босса волноваться, — не преминул встрять Келесс.

На лице Габриэль мелькнула паника, почти сразу же сменившаяся сомнением, а следом, после недолгого колебания, решимостью.

Скинув капюшон, девушка чуть присела, подняла руки к голове, взялась за светлые волосы, собирая их на макушке в два тугих комка, отдаленно напоминающих ушки, и…

— Простите меня, хозяин-ня!

— …Я не буду потакать твоим извращенным фетишам! — категорично заявила Габриэль.

Девушка крохотными шажками отступала к стене, не сводя с него подозрительного взгляда.

— Тоже самое ты говорила и о косплее горничной, — счел нужным возразить он, преследуя свою жену точно такими же мелкими шажками.

На самом деле у него не было никаких фетишей, и Габриэль прекрасно об этом знала. Просто ему нравилось видеть ее смущенное личико и хотелось любоваться им как можно чаще. Проблема была в том, что смутить Габриэль — задача нетривиальная и обычными способами нереализуемая…

— Ты напоил меня на своем дне рождения!

— Не настолько, чтобы ты перестала соображать, что делаешь.

Наконец, случилось неизбежное — спина девушки уперлась в стену. Прежде, чем Габриэль успела сообразить, что отступать больше некуда, он прыгнул вперед, прижимая ее к стене и уперев руки по обеим сторонам ее головы, отрезая все пути к отступлению.

— Ну же, это не сложно, — промурлыкал он, жарко дыша ей в ушко. — Я даже не буду просить тебя одеть обруч с ушками.

— Все японцы — конченные извращенцы, — устало выдохнула она, уперев кулачки ему в грудь.

— Верно. У тебя теперь тоже есть японское гражданство, так что изволь соответствовать.

— Ох, — выдохнула она, когда он аккуратно прикусил мочку ее уха.

Кулачки, лежащие на его груди, расслабились и перестали его отталкивать.

Он слишком поздно понял, что это значит.

— Кхе! — выдохнул он, содрогнувшись от удара в печень.

Прежде, чем он успел придти в себя, Габриэль ловко вывернулась из его рук, зашла за спину, отработанным движением саданула под коленку, вывернула ему руку…

— Я не буду говорить «хозяин-ня»! А вот ты сегодня моешь посуду. И спишь на диване.

Впрочем, своей цели он все равно добился — через неделю. А вторую часть наказания выполнять все равно не потребовалось.

— Босс, у вас лицо какое-то странное…

Он поспешно замотал головой, отгоняя непрошенные воспоминания. Мельком оглянувшись по сторонам, он заметил множество осуждающих взглядов.

«Я ее не заставлял!»

— Кто тебя этому научил?!

Ну не сама же она до этого додумалась?

— Фрай сказал, что, если я так сделаю, Лорд простит мне все, что угодно… — без колебаний сдала Габриэль виновника.

«Убью гаденыша! Как он вообще об этом узнал?! Это было в реальности!»

— Слушай приказ номер один: «Не слушай, что говорит Фрай». Приказ номер два: «Никогда не делай так больше». Приказ номер три… пошли отсюда.

— …Я сделала что-то не так? — робко спросила Габриэль, вновь накидывая капюшон.

— Нет, все нормально, — соврал он. — Просто, ради Бога, не слушай больше этого мелкого засранца, ничему хорошему он научить не может по определению.

— А мне показалось, что вам понравилось, Босс…

— …Заткнись.

Зря он боится, что окружающий мир ополчится на Лестницу, что из ниоткуда выпрыгнет пара тысяч враждебно настроенных монстров сотого уровня или любой другой напасти, что приходит извне — с гораздо большей долей вероятности его сведут в могилу выходки собственных подчиненных.

 

Часть 2. Чемпион Арены

«Вообще — очень похоже на какой-нибудь второсортный японский бар, стилизованный, само собой» — думал Метатрон, не спеша цедя кружку местного пива — на вкус сильно отличавшегося от привычного ему, но вполне неплохого. — «Разве что народ больше смахивает на каких-нибудь бандитов, в свободное от нарушения закона время балующихся косплеем».

— Ну как, Габриэль? — спросил он у своей спутницы, с кислым видом ковырявшейся в каком-то местном блюде, похожем на мясное рагу.

— Невкусно, Мэтт-сан, — ответила девушка, для разнообразия — в полном соответствии с легендой.

«Ну, само собой, это тебе не Небесные Яблоки с Дерева Мудрости таскать, пока Галэдриэль отвернулась…»

На самом деле, с Хранительницей Библиотеки все оказалось далеко не так страшно, как он с перепугу решил в первый день. Хотя не совсем так — все его выводы по отдельности оказались верными: лишенная настроек, она действительно не имела никаких собственных желаний, кроме как служить своему Создателю и любви к книгам.

Однако, был еще один факт, который делал ситуацию небезнадежной — базовые настройки определяли личность НИПов только на момент «инцидента». Уже на следующее же утро он наведался в библиотеку, желая детально разобраться в ситуации, и провел ряд экспериментов, поводив Хранительницу Библиотеки по замку. Выяснилось, что эта новая Габриэль любит яблоки и груши, недолюбливает ржаной хлеб и прохладно относится к мясу, предпочитая всякую зелень.

И все это находило отражение в системе управления Небесным Троном, добавляя иероглиф за иероглифом в поле личностных настроек НИПов — совершенно без его участия, само собой.

Это значило, что его ошибка может быть исправлена. Все, что нужно для этого — время, новые впечатления и воспитание. Габриэль — словно ребенок и, подобно любому ребенку, она будет познавать саму себя через окружающий мир. По этой причине он взял с собой именно ее — за пределами замка новых впечатлений будет больше, как и видов социальных взаимодействий.

Кроме того… Кроме того, случившееся с ней — его ответственность. Он должен лично проследить за тем, что за личность вырастет из нее.

Вот как-то так он, при мертвой жене, умудрился стать отцом-одиночкой…

Впрочем, он не думал о ней как о дочке. Скорее, про себя он называл ее Габриэль-младшей, непутевой сестренкой его жены, о которой он заботится в память о последней.

И никогда, ни при каких обстоятельствах он не будет распутывать тот клубок эмоций, что сплетается в районе сердца, стоит ему только взглянуть на младшую Габриэль.

По этой же причине он, кстати, свел общение с Доминой исключительно к рабочим темам, не пытаясь узнать ее поближе, как других. Белые пятна в характере НИПов, как правило, заполнялись копированием элементов личности своих создателей, а значит, в Духе Воды с лазурными волосами прячется и частичка настоящей Габриэль.

Он не хотел видеть эту частичку. Только проведя некоторое время с Габриэль-младшей, он в полной мере осознал, что ему не нужны имитации его жены, сколь угодно совершенные.

Ему была нужна только Габриэль — любые заменители отдавались горечью во рту и болью в сердце.

— Босс, — из отстраненной задумчивости меня вывел тихий голос вернувшегося Келесса.

— Ну, и о чем болтают аборигены? — так же тихо ответил Метатрон, обращаясь, вроде бы, к Габриэль.

— А о чем могут болтать мужики в баре в свой выходной? — ответил ангел вопросом на вопрос и тут же сам ответил: — О выпивке, бабах и спорте.

«Создание Добра, м-мать его…»

Вместо спорта в столице Империи были бои на Арене — месте, где люди, лишенные инстинкта самосохранения, сражались с разнообразными монстрами и друг с другом на потеху толпе. Говорили, если не помрешь сразу, можно поднять целое состояние. Хорошо, хоть рабов туда силой не гнали. Да, в местном ни фига не добром средневековье было узаконено рабство, в которое мог угодить кто угодно, кроме человека.

У местных человеческих государств расизм вообще цвел буйным цветом. Один из ангелов Келесса, которому пришла в голову гениальная мысль посетить урок истории в одной из местных дворянских школ, докладывал о том, что ксенофобия вообще уходит корнями в седые времена истории.

В Иггдрасиле люди были одной из самых популярных рас — в силу своей универсальности и отсутствия ограничений, однако в этом мире все обстояло несколько иначе. Человечество считалось одной из самых слабых рас этого мира, уступая своим многочисленным соседям буквально во всем — в физической силе, выносливости, сродстве с магией и сохраненным с древних времен знаниям. Небольшой, относительного всего остального мира островок трех человеческих государств был со всех сторон окружен странами других видов.

С севера — Альянсом зверорас, в котором люди в лучшем случае были рабами, а в худшем — просто говорящим скотом, разводимым на мясо. На востоке — эльфийскими королевствами, Лесных и Темных подрас, которое мало того, что постоянно собачились друг с другом, так еще и Империю постоянно терроризировали. На юго-востоке — Драконье Герцогство, которому на людей (в качестве разнообразия) было, в общем-то, пофиг, у них своих проблем хватало, судя по слухам, все силы самой могущественной расы этого мира уходили на войну с какими-то монстрами, что постоянно тревожили их границы.

На юго-западе — Святое Королевство, единственное более-менее дружелюбное людям мультирасовое государство, объединенное под властью Высших Эльфов. И нет, Высшие — не то же самое, что Лесные или Ночные, это Метатрон еще по Иггдрасилю помнил, НИПы жутко обижались, если их сравнивали…

На юге — земля, которую красиво называли Вольными Герцогствами, Свободными Землями и иными именами в том же духе. На деле — это была бедная земля, без единой власти, куда бежали угнетенные крестьяне, беглые преступники и рабы и которая вела бесконечную войну с горными орками, троллями, кобольдами и еще Бог знает кем, что лезли со склонов Драконьего Хребта. Империя терпела ее существование только потому, что ей самой было неохота возиться с вторженцами.

В общем-то, он к чему вспомнил этот урок географии? К тому, что аборигены расисты не потому, что злые засранцы, а потому, что другие расы платят им той же монетой. И началось все это так давно, что выяснить, кто начал первым, не представляется никакой возможности.

— А еще обсуждают правительственный найм на равнины Каз, — добавил Келесс, выводя Метатрона из задумчивости.

— Ммм… Это те, откуда мертвяки постоянно лезут? — уточнил он, напрягая память.

— Да, старые места сражений всегда были богаты на немертвых, — согласился все еще невидимый ангел. — И, кажись, на этих самых равнинах в свое время столько народу друг друга поубивало, что никак трупаки не закончатся. К тому же, там традиционная тусовка всяких некромантов, болтают, в центре равнин база каких-то Зуранонов. Без понятия, кто это, Босс, но с них здесь все сруться кирпичами, натурально.

— Кто такие? — прищурился Метатрон. — В первый раз слышу.

— Я тоже, Босс. Видать, этих чудо-юд не любят вспоминать, только сейчас пару раз и обмолвились, причем болтуны словили подзатыльники. Пугало эти Зурононы, вот они кто.

— Хорошо, добавь в список, — кивнул Метатрон, вновь прикладываясь к кружке.

Вдруг он вспомнил о другой странности в словах ангела, которую первоначально пропустил мимо ушей:

— Стоп, «правительственный»? Ты же говорил, что рабочие — нелегальны?

— Не «нелегальны», а не «неофициальны», — поправил его Келесс. — Исключенные из Гильдии Приключенцев или других тусовок, но не накосячившие до уголовки. Обычные подозрительные граждане — с точки зрения местных копов, я имею ввиду. А на равнинах все просто: принес фалангу скелета (местное колдунство как-то определяет уникальность) — получи две медяшки, зомбака — четыре, гуля — восемь… ну, и так далее, весь список я пока не вкурил.

— Ладно, иди «кури» дальше, потом доложишься.

— Да, Босс.

— Мэтт-сан, — робко подала голос Габриэль, когда ангел замолк. — Почему мы пришли именно в это место? Я имею ввиду, кажется, здесь собрались нехорошие люди…

Метатрон залпом допил пиво, пряча довольную улыбку. Он намеренно ничего не говорил ей — ждал, когда спросит сама.

— Вот именно потому и пришли, — ответил он. — У нас пока не слишком много вариантов для выхода в люди. Гильдия — официальная организация, со строгими правилами, мне, в общем и целом, знакомыми. Ей займутся собранные в замке команды — из них выйдут отличные приключенцы, я уверен. К тому же, Гильдия — интернациональна, ее члены могут совершенно спокойно пересекать границы и путешествовать из одного конца человеческих территорий в другой, хорошее прикрытие получится.

Куда мы можем пойти, кроме Гильдии? Армия отпадает, все солдаты приносят присягу, заставлять кого-то из моих подданных давать ложную я не собираюсь. Теоретически, возможен выход в торговый сегмент, но пока Галэдриэль и инженеры не восстановят память и не разберутся с новыми правилами — не вариант. Маги? Ну, с ними попроще, колдовать мы, хвала Господу, не разучились, однако этот «инцидент» здорово попортил всем память — ответить на вопрос «как это все работает?» не может никто. На этом легко проколоться и привлечь ненужное внимание. Я уже попросил Домину откопать парочку магов посмышленнее, чтобы отправить их в местную Академию, как только мы разберемся с письменностью, чтобы восстановить знания, — но это ж сколько ждать придется…

Вот и получается, Габриэль, что, если мы не хотим заявлять о себе во всеуслышание, сейчас нам доступно всего два пути — на «светлую сторону», то есть в Гильдию, и в тень, к рабочим. И если со «светлой стороной» наши с тобой соратники справятся без проблем, то вот насчет «тени» все не так однозначно. Я не поручусь, что они не бросятся наносить добро и причинять справедливость, столкнувшись с… темными сторонами жизни.

Девушка медленно кивнула. Метатрон сомневался, что она действительно все поняла, но он уже успел убедиться, что умом она, слава Богу, не обижена — наивной дурочкой она казалась исключительно вследствие тотального отсутствия личного опыта. Со временем она во всем разберется, а с чем не сможет — так для этого он и взял ее с собой, пусть спрашивает. Учитывая, что абстрактными знаниями о мироустройстве она обладала обширными, ни в чем не уступающими его собственным, ее развитие должно проходить семимильными шагами… наверное.

— А почему мы не хотим «заявлять о себе во всеуслышание»? — задала она новый вопрос.

Метатрон вздохнул, стараясь сделать это незаметно.

Как ей объяснить, что это в основном следствие его нежелания взваливать на себя кучу проблем и ответственности, которая неизбежно последует за выходом в люди организации такого масштаба, как Лестница в Небо?..

— Понимаешь ли, Габриэль… — он задумчиво почесал подбородок. — Наша задача не в том, чтобы править миром, а в том, чтобы защищать его, служить остальным ориентиром и мерилом вещей. Всевышний даровал своим созданиям право выбирать, как прожить свою жизнь — и не нам нарушать Его волю. К тому же, вмешавшись в уже сложившийся за века порядок вещей, изменив его — можно сломать всю систему, социум — сложная и хрупкая вещь… Чтобы не вести себя как слон в посудной лавке, мы должны понимать, как работает окружающий мир, каким законам, официальным или, что важнее, нигде не записанным, он подчиняется. И только после этого, и ни мгновением раньше, мы должны вмешаться. Всегда лучше действовать, зная ситуацию, чем не зная.

Габриэль снова кивнула с озадаченным видом, но новых вопросов задавать не стала. Метатрон ее не винил, вещи, о которых он говорил — вообще сложная штука, он не мог похвастаться тем, что сам до конца их понимает.

Конечно, каких бы оправданий он не придумывал, рано или поздно Лестнице придется заявить о себе — иначе его просто не поймут. Избежать этого можно было лишь одним способом — отказаться от должности гильдмастера и ответственности, прихватить Габриэль и отправиться изучать этот новый мир. Ему было немного неловко оттого, насколько соблазнительным звучал этот вариант.

Однако… что будет с Лестницей и всем миром, если он уйдет? НИПы гильдии — едины в своем стремлении служить Добру, но их представления о правильном и неправильном хоть и похожи в общих чертах, тем не менее, во многом и отличаются.

Если на секунду представить, что он все-таки покинул гильдию… Новым главой, скорее всего, выберут Михаэля — его уважают все. Что он станет делать, какие приказы отдаст и что о них подумают остальные?

Он не знал. Хуже того — кто поручится за то, что сам он справится лучше? Конечно, сейчас его авторитет велик, если не сказать — непререкаем, но НИПы слишком многого от него ждут. Величия, которое стоит перед их глазами, — не существует. Рано или поздно они это поймут — и что будет тогда?

Конечно, перенос не сделал их на самом деле древними сущностями, мудрыми и видевшими все под небесами — лишь заставил считать, что они таковыми являются. Но все равно, все равно…

Из мыслей, которые он уже успел передумать раз сто, его выдернул хлесткий звук удара, женский вскрик и громкое:

— Ты забыла сказать «хозяин», шлюха!

Оглянувшись через плечо, он увидел здоровенного светловолосого мужика, нависающего над скрючившейся на земле девчушкой с неровно обрезанными короткими волосами цвета первого снега.

Первоначальная растерянность мирного человека, выросшего в современном мегаполисе, быстро сменилась застилающим глаза гневом, когда мужик поставил девушке ногу на грудь:

— Я слишком много за тебя заплатил, тварь. Разве прошлый хозяин не научил тебя, как должны вести себя такие отбросы?

Огромным усилием воли Метатрон отвел взгляд от творившегося перед ним беспредела и быстро оглядел мгновенно погрузившийся в тишину зал кабака. Посетители таверны реагировали по-разному: кто-то досадливо морщился, будто рядом с ним невоспитанный подросток врубил музыку на телефоне на полную громкость; кто-то наблюдал за расправой с усмешкой и затаенной завистью; кто-то неловко отводил глаза; кто-то бессильно сжимал челюсти — желая, но не решаясь вмешаться.

— Уровень! — рубанул он, с трудом расцепив сжатые челюсти.

— Двадцатый*, Босс, — тут же откликнулся понятливый Келесс.

Вот и ответ, почему никто не может остановить говнюка — он просто слишком силен по местным меркам. Почти супермен.

— Ну! — подонок между тем и не собирался останавливаться.

— Простите, хозяин, — проскулила девчушка.

— Громче! — прорычал детина, от души пнув несчастную по ребрам, заставив проехаться по полу пару метров.

Продолжения эта отвратительная сцена не получила — потому что он решил, что хватит. Резко поднявшись с места, он удостоился кровожадного оскала мужика, который, казалось, почти желал, чтобы кто-нибудь бросил ему вызов. Однако, Метатрон направился не к нему, а к одной из «нормальных» компаний, которым очевидно не нравилось происходящее.

— Послушайте, уважаемые, — начал он, маскируя кипящий в груди гнев ледяной вежливостью. — Вы же неофициальная организация, так ведь?

Дождавшись неуверенных кивков, он задал следующий вопрос, доведя тишину в таверне до космических величин — казалось, даже огонь в камине перестал потрескивать:

— Что вы будете делать, если я сейчас выбью тому уроду пару зубов?

— Н-ничего, — заикаясь, ответил самый младший из компашки — юнец, от силы лет двадцати. — Если стража не поймает, но они сюда не заглядывают.

Надо думать. В его мире полиция тоже не жаловала бары, где собирались такие вот полукриминальные личности. Вроде тех же байкеров, не в обиду Келессу.

— Это радует, — он развернулся к мужику, казалось, несколько выбитому из колеи его поведением. — Кстати, ты вообще кто?

Этот вопрос, казалось, удивил его еще больше. Вместе него ответ дал все тот же молодой голос из-за спины:

— Это Уруйя Узруф.

…Ему это ни о чем не говорило.

— Чемпион Арены, — прошептал Келесс у уха.

Метатрон раздраженно дернул плечом, словно говоря: «не ляпай под руку!»

Тут Уруйя наконец пришел в себя:

— Ты охренел, мужик?! Эта шлюха — рабыня, усек? Я волен обращаться со своей собственностью так, как пожелаю.

Это заставило Метатрона на секунду засомневаться — с точки зрения законов этого мира, Уруйя был в своем праве. Он только что прочитал Габриэль длинную лекцию о том, что не следует бездумно ломать существующий порядок вещей и вот… прошло меньше минуты — и он уже собирается подправить лицо человеку, действующему в рамках закона.

Впрочем, думал он недолго — девчушка, про которую уже все забыли, пришла в сознание и тихо заскулила на одной ноте от боли в сломанных ребрах.

Отбросив сомнения в сторону, он перевел взгляд на хозяина забегаловки, с тревожным лицом наблюдавшим за начинавшейся дракой:

— Хозяин-сан, — со все той же ледяной вежливостью заговорил он. — Есть ли здесь поблизости место, где я могу не бояться ненароком поломать вашу собственность?

— На заднем дворе, — с облегчением кивнул тот, указывая на неприметную дверь в глубине зала.

— Пойдем… Уруйя, — приказал Метатрон, двигаясь в указанном направлении.

Узруф внимательно разглядывал глупца, посмевшего бросить ему вызов. Средний рост, среднее телосложение — он ничем бы не выделялся из толпы, если бы не застывшее в ледяной маске контролируемой ярости лицо и опасно сузившиеся белесые глаза — сейчас, казалось, почти светящиеся от переполнявшего его гнева.

Если и было в этом человеке что-то особенное, выделявшее его среди остальных — так это экипировка. Черт, да одна кольчуга стоила дороже, чем все его рабыни, вместе взятые!

Эруйя довольно улыбнулся — это было хорошо. Если он все сделает правильно…

— Уруйя… — начал его враг, опередив Узруфа всего на мгновение. — Когда я тебя одолею, ты отдашь мне эту девушку… и всех остальных, если у тебя есть еще.

Узруф фыркнул. Этот поборник справедливости что, не знает, с кем связался?

— Меня больше интересует, что получу я, когда ты будешь умолять о пощаде. Может, ту жрицу, что пришла с тобой, а? Всего на ночь?

Если он хотел разозлить своего врага — то своей цели добился. И в этот раз, несмотря на яркий солнечный день, он мог бы поклясться, что белесые глаза вспыхнули на мгновение.

Его противник (как, Шестеро побери, его зовут?) одним плавным движением обнажил клинок, по которому тут же пробежали трескучие разряды молний:

— Как насчет него?

Уруйя довольно улыбнулся. Зачарованный клинок, Шестеро его возьми! Ине просто на прочность и остроту, как у Имперской Гвардии — стихийный урон! Оружие такого уровня — это признак элиты.

«Кажется, это будет интересный бой!»

— Идет! — кивнул он, извлекая из ножен собственный меч.

На мгновение все застыло. Враг напротив не двигался, небрежно держа опущенный клинок у бедра, а его белесые глаза пристально следили за движениями Уруйи. Медлил и Узруф, подозревая ловушку. Зрители же затаили дыхание, переводя взгляды с искрящегося крохотными молниями меча на Чемпиона Арены, сильнейшего «рабочего», по всеобщему мнению равного по силам Четырем Имперским Рыцарям.

Узруф пытался понять, хватит ли деревянной рукояти его меча, чтобы защитить от удара током при столкновении клинков. Ему было известно, что, при достаточно большом напряжении, в проводник может превратиться все, что угодно, пусть и всего на мгновение**. Молнии не казались особо сильными, но…

В любом случае, у него был только один способ это проверить.

Уруйя сорвался с места, сразу используя всю доступную ему без навыков скорость, вкладывая набранную инерцию в один молниеносный удар сверху вниз. Его враг не стал уклоняться или пытаться парировать — он встретил атаку прямым жестким блоком, а затем легко, будто ленясь, шевельнул кистью, едва не вывернув рукоять из рук Узруфа, заставляя того поспешно разорвать дистанцию.

Уруйю Узруфа называли по разному: ублюдком, высокомерным говнюком, бесчестным подонком, но никому и никогда не приходило в голову говорить, что он бесталантный мечник.

А потому ему хватило одной этой короткой стычки, чтобы понять — стоявший напротив не уступает ему в силе, скорости и мастерстве.

Поэтому он не стал бездумно бросаться в новую атаку. Вместо этого, глубокого вздохнув, он тихо, но отчетливо произнес:

— Усиление Способностей. Высшее Усиление Способностей.

Навыки, которым Узруф гордился, особенно Высшим Усилением — он не знал ни одного другого человека, который смог бы освоить этот прием. По телу разлилось приятное тепло, наполняя его силой, безмерным могуществом, способным сокрушить любые преграды, что встанут у него на пути.

— Рассекатель Пустоты! — прорычал он, взмахнув мечом и посылая в по-прежнему неподвижного врага серп ярко-алой энергии.

Уруйя предпочел не ждать, чем закончится его атака — используя «Шикучи», технику быстрого перемещения, он бросился в атаку, занося клинок над головой.

«Рассекатель» встретился с покрытым молниями клинком… и бессильно растворился в воздухе, будучи разрубленным пополам. Клинок Узруфа проскрежетал, скользя по подставленному наручу, а ответный выпад клинка-молнии заставил его вновь отскочить в сторону.

Схватка, длившаяся всего чуть больше десяти секунд, замерла. Узруф, уже выложивший на стол почти все сильные козыри, прищурил глаза, разглядывая своего противника в попытке придумать, как с ним справиться.

Невольно он отметил, что леденящая ярость ушла из взгляда врага, стоило только начаться бою — теперь в них отражался только точный расчет и легкая искорка интереса. Узруф все больше убеждался, что столкнулся с не просто сильным и быстрым противником, но еще и чрезвычайно опытным. Один из учителей Узруфа любил повторять: «Воин держит разум в холоде, а сердце — в огне». Уруйя, так толком и не овладевший этим навыком, смысл этих слов понял только сейчас, увидев перед собой их живое воплощение. Он мог начать эту схватку, ведомый гневом, но побеждать в ней собирался холодной головой.

Они сходились еще несколько раз, и с каждой отраженной атакой Уруйя все отчетливее понимал, что этого противника ему не одолеть. Враг отражал каждый его удар, парируя его мечом или пуская атаку по скользящей закованной в броню свободной рукой — и не двигался с места, проводя контратаки едва в половину доступной скорости, даже не атакуя — лишь предупреждая. Сначала он думал, что с ним играют, издеваются, демонстрируя всем окружающим его слабость, но довольно быстро осознал, что ошибся — его ИЗУЧАЛИ. Провоцировали на атаку и смотрели, что он предпримет, осторожно атаковали — и наблюдали, как он защититься, вскрывали все комбинации, препарировали техники и навыки, не оставляя и шанса перехватить инициативу.

Он бы давно сдался, если бы не взращенная тысячами побед гордость воина, не позволяющая здесь и сейчас отступить и признать поражение. А потому, будучи в очередной раз отброшенным в сторону небрежным взмахом окутанного молниями клинка, он вновь поднял меч в боевую позицию, взглянул в глаза человека напротив… и понял, что схватка закончена — легкий интерес исчез из белесых глаз врага.

— Рассекатель Пустоты!

Уруйя бросился вперед, прячась за алым энергетическим серпом, и в тот момент, когда «Рассекатель» был в очередной раз разрублен, выложил на стол последний оставшийся у него козырь — измененную технику Шикучи. В классическом исполнении этот навык предназначался для быстрого сближения с противником по прямой, но один из его учителей показал ему, что этим возможности техники не ограничиваются. Вытянувшись в отчаянном прямом выпаде и уловив — не глазами даже, шестым чувством — движение чужого клинка, сместился в сторону, обтекая врага по кругу со всей скоростью, на которую только был способен измененный навык.

Он так и не понял, что произошло дальше. Вот перед ним — открытая спина и клинок, готовый поразить незащищенную шею, а в следующее мгновение он уже кувыркается по земле.

Узруф попытался подняться, но все, чего он смог добиться — это, мучительно кашляя кровью, вонзить клинок в твердую, утоптанную землю, встать на колено и поднять упрямый, хоть и затуманенный болью взгляд на врага. Тот, никуда не спеша, медленно подошел к Уруйе, вложил клинок в ножны, небрежно отбил неловкий выпад уже побежденного врага бронированной перчаткой — и взял Узруфа за горло. Не с целью убить — лишь не дать ему упасть и показать, что может сделать это в любой момент.

Полминуты назад, до начала боя, Уруйе казалось, что белесые глаза врага светятся — сейчас он понял, что яркий полдень был не причем. Свечение было тусклым, едва заметным — и солнечный день замечательно маскировал это, едва ли кто-то, кроме Узруфа, смог это заметить.

— Ты — не человек, — просипел он. Он закричал бы об этом во весь голос — но хватка на горле и полыхающие огнем ребра делали даже тихий шепот — подвигом.

— И что с того? — тихо ответил враг.

Смешно, но ненавидящий нелюдей Уруйя испытал облегчение, насколько это вообще было возможно со сломанными ребрами, одно из которых, кажется, проткнуло легкое, — он все еще может претендовать на звание сильнейшего человека.

— Вот именно поэтому я ненавижу таких, как ты. Вы презираете нас, обделенных могуществом, не способных соперничать с вашими врожденными силами, не считаете нас равными. Высокомерные ублюдки, считающие, что сила — это все, что имеет значение.

— Ты хоть сам слышишь, что говоришь? — враг улыбнулся. Не злобно оскалился, как рассчитывал Уруйя, надеясь на легкую смерть, нет, это была улыбка, полная печали. — Ты, владеющий рабыней; ты, едва не убивший ее за забывчивость; ты, презирающий всех, кто слабее тебя — смеешь порицать чужое высокомерие?

— Вы меня таким сделали! — выплюнул Узруф слова пополам с кровью. — Вы, поганая нелюдь, убившая мою семью, поработившая мою деревню, пять лет держащая в рабстве!

Уруйя не знал, чего собирается добиться, бросая эти обвинения в лицо существу, державшему его за горло. Наверное, просто снова ощутил себя пятилетним сопляком, угодившим в рабский ошейник и шпыняемый остроухими ублюдками по пути к их «Священной» Роще, где его собирались принести в жертву. Тогда лишь счастливый случай позволил ему спастись — вряд ли сейчас повторится чудо.

— Я уже слышал такие отмазки, — ответил враг. — Людям был дарован величайший дар — полная свобода выбора, отсутствие любых ограничений… и поэтому твои слова — просто оправдание собственной злобе.

— Пошел на хер, нелюдь!

На лице врага на секунду промелькнуло сомнение, бронированные пальцы на горле чуть сжались… Уруйя понял, что в этот миг решается его судьба. Умирать не хотелось, но страха не было.

«Может, я еще успею его достать…» — так думал Узруф, незаметно нащупывая засапожный нож. Однако, вместо хруста собственных позвонков, Уруйя услышал нечто совсем другое:

— Среднее Исцеление.

И боль моментально исчезла.

— Что?.. — удивленно моргнул Уруйя, не в силах поверить в случившееся.

— В качестве доказательства, что ты ошибаешься, — сказал враг, отпуская его горло и отступая на шаг. — И благодарности за показанные приемы — я многое узнал о местном боевом искусстве.

А потом — протянул ему руку.

— Вставай, Уруйя и выполняй условия дуэли. И больше не попадайся мне на глаза — второго шанса не будет. Моя вера не одобряет убийство разумных, но если я увижу повторение случившегося сегодня — это меня не остановит.

Естественно, руку Узруф не принял. Он поднялся сам, проклиная глупое тело за чуть дрожащие ноги.

— Ты еще и маг?

— Немного. В этих землях подобного не практикуют, но на моей родине таких, как я называли «паладинами». Рыцарь, служащий Господу и пользующийся Его силой.

— Святоша… — буркнул Уруйя, но — больше по инерции, не зная, радоваться ли ему милосердию врага или злорадствовать глупости. — Кто ты?

— Меня зовут Мэтт Войс. Можешь не запоминать — я надеюсь, что больше тебя не увижу.

— Я запомню, — не согласился Узруф.

«Я запомню».

 

Часть 3. Слово Галэдриэль

— Сонара, ты в порядке? — тихо спросила Эйлиана, когда Хозяин вышел из зала вслед за каким-то мужчиной, что вступился за новенькую.

Сонара не ответила — лишь продолжала тихо скулить, то пытаясь свернуться в клубочек, то резко распрямляясь от боли в сломанных ребрах.

— Прости меня, Сонара, у меня нет лечащих заклинаний. Это ты должна была быть нашим лекарем.

«Это очень, очень плохо. В таком состоянии она не сможет излечить себя сама, значит, придется обращаться в Церковь… Хозяин будет очень зол».

— Я ведь тебя предупреждала, глупая… — прошептала эльфийка. — Если твой предыдущий господин спускал тебе с рук такое, то наш Хозяин совсем не такой…

«А когда Хозяин зол…» — Эйлиана прикусила губу. Вряд ли Сонара достанется второй раз, значит, это будет либо она, либо…

Эльфийка перевела взгляд на третью рабыню Хозяина — Иллирен, боевую заклинательницу. Крохотная, едва перешагнувшая тот порог, что отделяет девочку от девушки, Иллирен, подобно большинству заклинателей, не отличалась крепким здоровьем, тем более, только сегодняшней ночью Хозяин выбрал ее, чтобы согреть свою постель… Эйлиана прекрасно знала, как чувствуешь себя после всего одной ночи с Господином.

Эльфийка сжала зубы, сдерживая подступающие слезы.

«Нельзя плакать. Нельзя. Я — старшая, я с Хозяином уже два года» — уговаривала она себя. — «Мне не привыкать… Я должна защитить их»

Когда-то давно, когда она только попала к Хозяину, Алитесса делала для нее тоже самое — вызывала на себя гнев Хозяина, принимала первый удар, в редкие мгновения спокойствия — учила ее, как правильно вести себя с Господином, чтобы свести риск навлечь на себя его гнев к минимуму. Али погибла год назад, в одной из гробниц равнин Каз, когда они наткнулись на Старшего Лича, и с тех пор Эйлиана взяла на себя ее роль.

Алитесса научила ее, что даже если ее сделали рабыней, никто не может отнять у нее свободу, настоящую, ту, что проистекает из души — не тела. Рабская печать не позволяла ей причинить самой себе вред, но Эйлиана знала — если она того пожелает, то сможет разозлить Хозяина достаточно сильно, чтобы он убил ее сам. Печать карала ослепительной болью за неподчинение приказам, но Алитесса научила ее, как можно обходить их, соблюдая лишь букву, но не дух. Она не могла снять с себя магические цепи, сковавшие душу, не могла избежать жестокости своего Господина, но могла облегчить ношу других.

Она могла уйти от всего этого, но выбрала жизнь — ради других. Она могла бы сделать другой выбор — и наплевать на новеньких, подставлять их под удар, облегчая собственную участь. Но у нее была свобода и жалкие остатки знаменитой гордости Лесного Народа, пусть искаженных до неузнаваемости, виртуозно прячущихся за покорностью и смирением, но тем не менее — все еще живых.

— Давай, Сонара, тебе надо встать… — ласково шептала Эйлиана, пытаясь поднять эльфийку так, чтобы причинить ей как можно меньше боли. — Вот так, умница. А теперь — надо вернуться за стол. Давай, девочка, тут все несколько метров… Молодец. Теперь — еще один шаг…

— Постойте, уважаемые…

Эйлиана не замедлила шаг. Ну, в самом деле, разве могут к ней так обращаться?

— Прошу прощения…

С этими словами дорогу Эйлиане перегородила молоденькая человечка в светло-сером одеянии с изящным белым посохом в руках.

— Да, госпожа?..

— Позвольте мне помочь, — мягко улыбнулась человечка и, протянув руку, коснулась руки Сонары. — Среднее Исцеление.

Эльфийка, еще мгновение назад почти висевшая на Эйлиане, вздрогнула, затем неуверенно убрала руки с плеч подруги по несчастью, недоверчиво ощупала себя…

Эйлиана сориентировалась первой. Схватив Сонару за макушку, она заставила ее склониться в глубоком поклоне, тут же согнувшись вслед за ней.

— Спасибо вам, госпожа! — отчеканила она.

— Совершенно не за что, — ответила девушка. — Мой Лорд решил помочь вам, — я просто следую Его воле. И не надо мне кланяться!

Эйлиана осторожно подняла голову и, увидев мягкую улыбку на губах человечки, медленно разогнулась и ткнула локтем замешкавшуюся Сонару.

— Ваш Лорд, госпожа? Тот мужчина, что бросил вызов Хозяину?

— Ага. Слышите?

Навострив уши, она действительно уловила звон клинков во внутреннем дворике.

— Когда мой Лорд победит, — продолжила девушка без тени сомнений. — Он что-нибудь придумает, чтобы помочь вам.

«Победит?..»

Эйлиане было сложно в это поверить — она знала силу Хозяина, лишь немногим уступающую лучшим воинам ее народа. За все годы, проведенные в рабстве, она не встречала ни одного человека, способного победить его.

Девушке, видимо, надоело стоять на месте, поэтому она схватила Эйлиану за руку и потащила к своему столику:

— Пойдемте к нам. Вы голодные?

— Нет, госпожа, — сглотнула слюну эльфийка, последний раз евшая часов десять назад. — Не стоит беспокоиться. Может, нам лучше подождать на своем месте?

На эту робкую попытку избежать неприятностей, если этот ее Лорд все таки проиграет, девушка просто отмахнулась:

— Не говори глупостей! Зови сюда своих подруг. Меня, кстати, зовут Габриэль.

Совершенно не обращая внимания на робкие попытки протеста, эта странная человечка усадила ее и Сонару за стол и пододвинула им почти нетронутое мясное рагу.

— Угощайтесь, — улыбнулась она и, прислушавшись на мгновение, довольно улыбнулась, склонив голову к правому плечу. — Слышите? Все кончилось. Сейчас вернется Мэтт-сан — ешьте быстрее, а не то мне доедать придется.

Эйлиана снова сглотнула слюну, но, тем не менее, есть не стала, вместо этого пододвинув тарелку Сонаре — она по опыту знала, что после излечения серьезных ран всегда сильно хочется есть. Чтобы не мучить себя видом аппетитно пахнущего рагу, она перевела взгляд на дверь, ведущую на задний двор.

Некоторое время ничего не происходило, но затем дверь распахнулась и в нее вошел тот самый мужчина, что бросил вызов Хозяину, целый и невредимый, даже не запыливший доспехи — лишь лицо у него было странно задумчивое… Сообразив, что произойдет дальше, она выбила из пальцев забывшейся Сонары ложку и грубо дернула ее за руку, вынуждая встать. Слава богу, та успела сориентировать и теперь, понурив голову, сверлила взглядом половые доски. Сама же Эйлиан решила рискнуть — и не отводила взгляд от дверного проема.

Хозяин… выглядел побитым. Кожаный доспех был весь покрыт пылью, а металлическая вставка на груди обзавелась внушительной вмятиной в центре, от которой во все стороны разбежалась паутинка трещин. По подбородку была размазана кровь, а несколько капелек алой жидкости попали на воротник и поврежденную металлическую пластину на груди, но других повреждений не было.

«Что это? Ничья?»

Хозяин огляделся в таверне и требовательно махнул рукой, подзывая рабынь к себе. Когда Эйлиана, ведущая за руку Сонару и не покидавшая столик Иллирен подошли к нему, он мрачно оглядел свою собственность, затем запустил руку за высокий воротник своего доспеха, а когда вытащил — в кулаке у него были зажата тонкая металлическая цепочка с тремя маленькими фиолетовыми кристаллами на ней. Эйлиана против воли сжалась, чувствуя, как Сонара судорожно сжала ее ладошку — Хозяин доставал их только когда хотел наказать своих рабынь с помощью магии, а не собственными кулаками.

Однако боли не последовало. Вместо активации магии Печати, Хозяин бросил артефакт Мэтт-сану со словами:

— Теперь он ваш хозяин.

И, не дожидаясь какой-либо реакции, развернулся и быстрым шагом направился к выходу.

Эйлиана, не отрываясь, смотрела ему в спину, не в силах поверить, что наконец-то избавилась от Хо… этого проклятого ублюдка Уруйи. Она выдержала, вытянула себя и остальных. Дожила.

— Гори в аду, Уруйя Узруф, — тихо проговорила она себе под нос — и это было проявлением огромной сдержанности с ее стороны.

С трудом взяв под контроль эмоции, она развернулась к своему новому Хозяину и склонилась в поклоне, краем глаза замечая, что сестры по несчастью зеркально повторили ее движение:

— Какие будет приказания, Господин?

— Приказ первый — перестаньте кланяться.

Эйлиана тут же разогнулась. Ее новый Хозяин смотрел на них с мягкой сочувствующей улыбкой, но эльфийка не позволила себе расслабиться. Да, вряд ли новый Хозяин будет хуже предыдущего, но она все еще рабыня, лишенная права распоряжаться собственной жизнью.

— Хозяин-сан, — Господин перевел взгляд куда-то за спину Эйлианы. — Есть у вас комната, где я могу поговорить с этими дамами без лишних глаз?

— Конечно, Мэтт-сан, — ответил хозяин. — Кара, проводи.

Тут госпожа Габриэль сделала жест, будто отправляет еду в рот невидимой ложкой и Хозяин, кивнув, добавил:

— И принесите туда поесть что-нибудь.

Уже через пару минут стол в небольшой уютной комнатушке на втором этаже был накрыт — небогато, но обильно.

— Присаживайтесь, — Хозяин жестом пригласил их присесть и Эйлиана, оглядевшись вокруг, присела на кровать вместе с Сонарой и Иллирен — это был единственный способ для трех рабынь выполнить приказ.

Сам же Хозяин вместе с госпожой Габриэль сели на стулья напротив эльфиек.

— Вы предпочтете сначала поесть, а потом поговорить, или наоборот? — спросил Господин.

Эйлиана взглянула на соседок, тесно прижавшихся к ней с двух сторон, словно два щенка, ищущие у мамки защиты. Есть, конечно, хотелось, но информация о будущем была важнее. Хотя одно уже и так ясно — у них какой-то странный Хозяин. Кого интересует, что думают рабы?

— Если вам угодно знать мое мнение, — ответила эльфийка, осторожно подбирая слова. — То мне бы хотелось сначала услышать, как вы планируете нас использовать, Господин. Каковы будут наши обязанности?

Вместо ответа Хозяин подкинул в воздухе цепочку, ловко перехватил ее в воздухе за за кристаллы двумя пальцами и…

— По уму, конечно, следовало бы сначала изучить их… Никогда раньше не видел такой магии, однако, думаю, лучшей демонстрации моих намерений будет сложно придумать.

И сжал пальцы, с хрустом превращая артефакт, забравший свободу Эйлианы в пыль.

Эльфийка охнула от неожиданности, ощутив жжение на животе. Задрав курточку, она несколько мгновений оторопело смотрела, как блекнет черная магическая татуировка на животе в виде кандалов.

— Господин? — спросила она, не в силах поверить в случившееся.

Невидимые цепи, сковавшие ее душу четыре года назад, спали. Эйлиана ощутила странную легкость — не в теле, парализованном шоком, а в собственном разуме, более не связанном грязной магией.

— Вы свободны, — мягко улыбнулся Хозяин и эльфийка почему-то сразу поняла: эта улыбка — частый гость на его лице. — Мне не нужны рабы.

Эйлиана открыла было рот… и тут же закрыла. Что она должна ему сказать?.. Он хоть понимает — что он для нее сделал?

— Господин… — беспомощно протянула она.

— Меня зовут Мэтт, — мягко прервал ее Го… Мэтт-сама. — А вас?

— Эйлиана… А это Сонара и Иллирен, — автоматически ответила она, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в кучку. — Гос… Мэтт-сама… спасибо вам. Спасибо…

Она чувствовала, что вот-вот расплачется. Она уже устала мечтать о свободе. Устала воображать сценарии, в которых она находит способ избавится от Печати, или ее спасают соплеменники, или… Сколько их было — десятки? Сотни? А в конечном итоге осуществился тот, о котором она и помыслить не смела — какой-то человек вступился за них, победил ненавистного Уруйю в поединке, а потом просто выбросил на ветер несколько десятков золотых, разрушив проклятье.

— Спасибо… — это было все, на что она оказалась способна.

Рядом уже вовсю всхлипывали Сонара и Иллирен, вцепившись в ее запястья, еще мгновение — и она сама заревет белугой, выплескивая на свободу бушующий внутри океан эмоций.

— Вот… незадача. Об этом я не подумал, — пробормотал Мэтт-сама.

Остатков самоконтроля Эйлианы хватило на то, чтобы увидеть смущение на его лице.

— Ну-ка… Твердость Духа.

Эльфийка затруднялась объяснить даже самой себе, что произошло дальше. Счастье, облегчение, опьяняющее чувство свободы никуда не исчезли — просто вдруг, откуда не возьмись, у нее оказалось достаточно сил, чтобы взять их под контроль.

— Ты смотри — сработало… — Мэтт-сама почесал затылок, разглядывая озадаченные лица только что освобожденных рабынь. — Спасбросок на волю, да…

— Что произошло? — спросила Эйлиана.

— «Твердость Духа» — это один из моих навыков, повышающий сопротивляемость к атакам на психику, — объяснил Мэтт-сама. — Мне пришло в голову, что и в этом случае оно может помочь… Буду иметь в виду.

— Спасибо, — еще раз сказала Эйлиана.

— Рад был помочь, — еще раз улыбнулся Мэтт-сама. — А теперь давайте перейдем к вопросам ближайшего будущего.

На нее будто ушат холодной воды вылили. Да — она снова свободна, однако… они в столице Империи, государства, уже больше сотни лет находящегося в состоянии перманентной вялотекущей войны с ее народом. Вернуться домой… нереально.

— Я вижу для вас два пути, — продолжил Мэтт-сама. — Первый — вы можете попытаться добраться до своих сородичей самостоятельно. На мой взгляд — плохой вариант, но, раз уж вы теперь свободны, я не могу запретить вам выбрать его. Второй…

Она с надеждой посмотрела на человека. Наверное, его странный навык все еще действовал, потому что, несмотря на все произошедшее, она все еще могла адекватно реагировать на реальность.

— Я могу предложить вам убежище в… одном месте. К сожалению, я не могу рассказать вам о нем прежде, чем вы согласитесь, но даю свое слово — там вы будете в полной безопасности и среди сородичей. Вам придется провести там некоторое время, но со временем, скорее всего, мы сможем организовать ваше возвращение на родину.

Эйлиана не думала долго. В конце концов, выбор у нее был небогатый и, даже несмотря на вернувшуюся свободу, они все равно полностью зависели от этого человека — он мог сделать все, что захочет и она никак не могла этому помешать.

Однако, один вопрос она все же решилась задать, сама шалея от собственной наглости (снова странный навык?):

— А что взамен?

— Ну… — человек задумчиво почесал затылок. — Мы новички в этой стране — расскажете нам обо всем, что знаете. О вашей родине и остальных землях мы бы тоже не отказались послушать.

— И… все? Вы помогаете нам за рассказ?

— Я помогаю вам просто так, — пожал плечами человек. — Рассказ — это приятный бонус. К тому же, у меня на родине считают, что информация — самая большая ценность в мире.

Эйлиана открыла рот, чтобы ответить, но:

— Я не требую ответа сейчас. Поешьте, а потом сообщите мне ваше решение.

— Сюда точно никто не зайдет? — снова спросил Мэтт-сама, оглядываясь по сторонам.

Они стояли в одном из глухих тупичков на окраине города. Тусклый лунный свет с трудом освещал кучу мусора в дальнем конце тупика и заколоченные насмерть окна — район города был каким угодно, но только не безопасным.

— Скорее всего, Мэтт-сама, — кивнула Эйлиана. — К тому же… Отвлечение внимания. Теперь люди даже внимания не обратят на это место.

— Отлично, — кивнул человек и тихо пробормотал себе под нос, так, что даже чуткий эльфийский слух с трудом позволил ей разобрать слова: — Келесс, проследи.

Эйлиана за прошедшие несколько часов уже не раз слышала, как ее благодетель разговаривает с кем-то третьим. Она никак не показала, что заметила это — другого выбора, кроме как довериться человеку, у нее не было.

Приложив пальцы к мочке уха, он тихо заговорил — Эйлиана поняла, что Мэтт-сама использовал магию «Сообщения»:

— Галэдриэль, ты готова?.. Замечательно, провешивай портал на меня, на три метра севернее. Хорошо, жду.

Пару секунд ничего не происходило, а потом…

Эйлиана тихо ахнула, когда увидела ярко-синюю точку, внезапно возникшую в указанном Мэтт-самой месте. Всего мгновение портал пребывал в этом виде, а затем на мгновение сжался, искажая пространство вокруг, а следом — растекся по сторонам, формируя темно-синий овал размером под два метра.

Затаив дыхание, Эйлиана наблюдала, как из портала показалась изящная ножка в белоснежных сапожках с высоким окованным металлом каблуком, со звонким звуком встретившейся с каменной мостовой.

— Высокая Госпожа… — прошептала эльфийка, когда женщина по имени Галэдриэль вышла из портала.

Высшие эльфы отличались от своих Лесных, Ночных и Темных собратьев лишь несколькими вещами: во-первых — высоким ростом, Галэдриэль была почти на голову выше Эйлиан; во-вторых — глубоким сродством к магии, позволявшем им учить высокоранговые заклинания куда легче всех остальных; в-третьих — знаменитые длинные эльфийские уши у Высших мало отличались от таковых у людей, разве что заостренным кончиком. И, наконец, в-четвертых (но отнюдь не по важности) — Высшие эльфы получили от Геи великий дар — подлинное бессмертие, вечную жизнь, свободную от безжалостного времени.

Женщина, вышедшая из портала, была именно такой. Ослепительно белое платье облегало ее стройную высокую фигуру, как перчатка, серебристый магический посох в ее руке был очевидным атрибутом заклинателя, а уши прятались за длинными белоснежными волосами, свободно падающими на плечи, спину и высокую грудь.

Чтобы надменная Высшая эльфийка, чей народ называл себя не иначе как Перворожденными, согласилась придти в грязный переулок не менее грязного человеческого города?..

А тем временем, Высшая и не думала переставать удивлять Эйлиану. Первое, что она сделала, выйдя из портала — преклонила колено, ничуть не заботясь тем, что одним движением испортила безупречную белизну своего одеяния.

— Лорд Метатрон, — почтительно сказала она, опустив голову.

Пока Эйлиана пыталась переварить произошедшее, Мэтт-сама бросился к Высшей, почти насильно поднял ее на ноги и принялся отряхивать с ее платья прилипшую грязь:

— Ты чего творишь, женщина? — ворчал он. — Такую красоту испортила… Это ж «рарка» Божественного уровня, блин!..

— Значит, Лорду нравится белое, да? — пробормотала себе под нос спутница Мэтт-самы, Габриэль, скромно стоявшая слева от Эйлианы.

Сама же Лесная эльфийка чувствовала скорее облегчение — она, наконец, все поняла. Высшая никогда не будет подчиняться человеку. А это значило, что Мэтт… точнее, Метатрон-сама — не человек. Скорее всего — тоже Высший, просто под высокоранговой маскировкой, по каким-то своим делам наведавшийся в Империю. Спесивые Высшие, собравшие под своей рукой могущественное Святое Королевство, не признавали остальных эльфов в качестве равных, однако и узаконенное в странах людей рабство публично осуждали.

Им просто повезло попасться на глаза достаточно могущественному Высшему, чтобы он не побоялся вступиться за дальних родственников — только и всего. В это было куда проще поверить, чем во внезапное благородство человека.

— Галэдриэль, если тебе так уж хочется выказывать эти излишние знаки почтения, — строго выговаривал Метатрон своей подчиненной. — То, будь добра, хоть чистые места для этого выбирай!

— Да, Лорд, — послушно кивала выглядевшая пристыженной эльфийка.

— Так, я отвлекся… — спустя пару мгновений молчания продолжил Метатрон-сама. — Эти юные леди — рабыни, которых мне посчастливилось освободить от их довольно неприятного хозяина. К сожалению, я не могу просто отпустить их на волю — они либо погибнут, либо снова угодят в рабский ошейник, поэтому я прошу тебя забрать их в замок. Найди им место, обеспечь необходимым, если они того пожелают — пристрой к делу. Допуск — только по Небесному Саду. Что еще?.. Ах да, сейчас они — наш лучший источник информации, я хочу, чтобы ты обговорила с ними весь список вопросов, что мы оставили для разработки Хранителям. И… — замаскированный Высший понизил голос. — Посмотри, можно ли что-то сделать с их ушами. Мое «Исцеление» не сработало — видать, слишком много времени прошло… Может, «Регенерация» выстрелит?

Эйлиана против воли коснулась кончиками пальцев обрубков ушей, едва торчавших из под волос. Таков был закон для любого раба эльфийской расы — предмет их гордости и мерило красоты, длинные острые уши, безжалостно отрезались в первый же день после нанесения Печати. Метатрон-сама попытался исправить это сразу же, как только узнал об этом, но, увы, его магия оказалась бессильна. Эйлиана не сильно расстроилась — Судьба и так за один день вывалила на нее столько удачи, сколько и за всю ее предыдущую жизнь не наберется. Глупо было бы просить большего.

— Как прикажете, Лорд, — кивнула Галэдриэль, выслушав приказ. — Мне считать этих детей частью Лестницы?

— Нет, — чуть подумав, Метатрон-сама покачал головой. — До тех пор, пока мы не заявим о себе, они — просто наши гости. Впоследствии можно предложить им выбор — возвращение домой или присяга Лестнице. Я думаю, возвращение на родину утерянных граждан — хороший жест доброй воли и не самый худший повод выйти на контакт. Вопросы есть?

— Никаких, Лорд. Это все, что я должна сделать?

— Пока да, — кивнул Метатрон. — Я еще задержусь здесь, во внешнем мире, на несколько дней, может — неделю. По пустякам меня не беспокоить, но если дело не терпит отлагательств — дергайте в любое время.

— Будет исполнено, мой Лорд, — Галэдриэль было снова дернулась преклонить колено, но вовремя остановилась, запнувшись о предупреждающий взгляд своего начальника. Вместо этого она перевела взгляд на трех бывших рабынь и мягко улыбнулась. — Меня зовут Галэдриэль, я — Страж Небесного Сада замка Небесный Трон. Как ваши имена, дети?

— Меня зовут Эйлиана, Высокая Госпожа, — поклонилась она. — Я из народа Лесных эльфов. Это Сонара, из Солнечных и Иллирен, из Ночных.

Ее сестры по несчастью лишь молча поклонились, передав право вести переговоры Эйлиане. Несмотря на то, что они были с Хо… Уруйей меньше ее, и благодаря тайной опеке старшей рабыни им доставалось меньше, рабство повлияло на них куда сильнее… Сама эльфийка благодарила за это Алитессу, ставшую для нее опорой и идеалом.

— Рада знакомству, — улыбнулась Высшая и продолжила, махнув рукой в сторону все еще открытого портала. — Предлагаю продолжить знакомство у меня дома.

Эйлиана бросила вопросительный взгляд на Метатрон-саму. Тот в ответ кивнул и с улыбкой добавил:

— Ступайте. И помните — плохие времена для вас кончились.

— Спасибо, Метатрон-сама, — еще раз поблагодарила она. — Я пока не знаю, чем могу отплатить вам, но обещаю — я что-нибудь придумаю.

— Не стоит торопиться, — покачал головой ее благодетель. — Рассказа вполне достаточно, тем более, что мне это ничего не стоило.

Она ничего не ответила на это утверждение. Неважно, как легко это было, неважно, какой мелочной и естественной казалась ему оказанная услуга — для Эйлианы это было не так. Ее прошлая жизнь была адом и даже если будущая будет тяжелой или просто нормальной — она никогда не сможет за нее расплатиться.

Эйлиана встала с кровати и, подойдя к окну, присела на подоконник. Прислонив голову к стеклу, она молча взглянула наверх. Но внимание ее занимал вовсе не бледный лунный полумесяц или темное небо в ярких точечках звездах — она, не в силах оторвать взгляд, следила за медленно плывущим в небесах островом. Эльфийка зачарованно разглядывала небольшой городок с изящным, воздушным замком в центре, чья архитектура отдаленно напоминала Колыбель.

С тех пор, как она оказалась в этом невозможном месте, прошло три дня. Ей не говорили, в какой части континента находится это место — а она и не настаивала особо. Куда более удивительным казался ей тот факт, что окружавшее ее великолепие — лишь один из этажей некоего замка под названием Небесный Трон. Хозяйка этого «этажа», Небесного Сада, Высшая эльфийка Галэдриэль на ее робкий вопрос о том, почему это место называется этажом, небрежным тоном ответила, что небесный свод, луна, солнце и звезды — лишь масштабная иллюзия и на самом деле огромная область чуть больше десятка километров в поперечнике — лишь один, третий Этаж огромного Замка.

Могущество, необходимое для создания чего-то подобного, просто не укладывалось у нее в голове.

И ведь это было далеко не все, что Эйлиана увидела в этом месте. Парящие острова в количестве трех штук, где жила примерно половина обитателей Небесного сада, поддерживаемые в воздухе могущественной магией. Огромная винтовая лестница, бравшая начало на самом крупном из летающих городов и терявшаяся где-то в небесах. Волшебный лес, полный самых удивительных созданий и растений, с несколькими деревеньками, в одной из которых ее и поселили.

И, несмотря на все перечисленное, самым удивительным в этом месте оставались его жители. Эльфы — всех подрас, о которых она знала, только слышала или вовсе не подозревала об их существовании, дриады, единороги, пегасы, кентавры, нимфы, феи, гианы, грифоны… всех и не перечислишь.

А прошлой ночью, когда ей, так же, как и сейчас, не спалось, она своими глазами видела демона, крадущегося вдоль стены напротив. Тогда она в панике воспользовалась кристаллом с магией «Сообщения», данном ей Галэдриэль, чтобы предупредить о вторжении адских тварей, однако очень быстро выяснилось, что никакого прорыва Инферно не было — это просто девочка-сорванец с первого Этажа предприняла очередную вылазку за волшебными фруктами. Демоница! Исчадие Ада, которое полагалось бояться и ненавидеть, в этом месте считалась обычной хулиганкой, достойной лишь раздраженного: «Я поговорю с ее отцом! А если это повторится, то с дядей — его она больше боится!»

Все это просто отказывалось укладываться в ее голове.

Ее рука потянулась к голове, чтобы в тысячный раз, уже ставшим привычным движением коснуться длинных пятнадцати сантиметровых ушей. «Просто обычная Усиленная Высшая Регенерация» — сказала Галэдриэль, делая то, что считалось невозможным для любого из эльфийских целителей… ну, из тех, кого она знала.

Ей предоставили небольшой, но уютный деревянный домик, накормили, исцелили, снабдили одеждой и вещами, стоимость которых она даже прикидывать боялась, потому что те с легкостью перебили бы ее собственную цену на рынке рабов, и все это — просто за рассказ.

Не то, чтобы она многое знала о мире. Эйлиана была дочкой старосты одной из приграничных с Империей деревень и, пусть даже для такой биографии она получила неплохое образование, этого все равно было мало, чтобы дать ответ на многие из вопросов, что ей задавали. После того, как она попала в рабство… ну, можно было смело сказать, что с тех пор она узнала больше, чем за все предыдущие восемнадцать лет жизни, — Уруйя не любил сидеть на месте, исколесив всю Империю и Теократию Слейна, волей-неволей она набралась самых разнообразных знаний… пусть и весьма специфичных. Однако, какими бы ограниченными не были познания эльфийки об устройстве мира, ее благодетели были рады всему.

Эйлиана не задавала вопросов, почему ее спасители так мало знают об окружающем мире, однако ей все-таки рассказали — замок Небесный Трон был перенесен в неизвестное место. Почему, как и кем — на эти вопросы у его обитателей не было ответов.

Эльфийка вздохнула. Ей до сих пор трудно было поверить в то, что все произошедшее с ней за три последних дня — правда. Она избавилась от рабской Печати, оказалась среди сородичей, одета, обута, сыта… все это на самом деле?

— Ты снова не спишь, дитя? — тихий голос за спиной заставил эльфийку вздрогнуть и резко обернуться, лихорадочно шаря по поясу в тщетных поисках верной рапиры.

— Да, Высокая Госпожа, — поклонилась она, слетев с подоконника. — Прошу прощения, если доставила вам беспокойство.

— Не стоит, дитя, — Галэдриэль, все в том же безупречно-белом одеянии, почти не обратив внимания на ее поклон, присела на краешек кровати. — Я не сплю не из-за тебя, просто засиделась с зельеварами, кажется, у нас наконец наметился прогресс…

Эйлиана почтительно молчала. Метатрон-сама ясно дал понять, что не хочет, чтобы о Небесном Троне, чем бы он ни был, узнали окружающие. Она не должна спрашивать — ведь иначе этот рай на земле, в который она попала, должно быть, по ошибке, может очень быстро закончится…

— Вот именно об этом я и хотела с тобой поговорить, дитя, — вздохнула Высшая, с жалостью глядя на Эйлиану. — К сожалению, у меня было не очень много времени в последние дни, но те, кому я поручила тебя разместить, рассказывали мне тревожащие вещи…

Бывшая рабыня вздрогнула, чувствуя, как ледяная струйка холодного пота пробежала между лопатками. Она что-то сделала не так?

— Ты молчишь, покорно выполняешь все, что тебе ни скажут, не задаешь вопросов… Тебе незачем больше бояться — ты в замке Небесный Трон, здесь нет места злу. Тем более, Лорд лично назвал вас своими гостями — думаю, не надо пояснять, какая это честь?

— Прошу простить, Высокая Госпожа, — Эйлиана могла только снова поклониться, чувствуя себя при этом полной дурой. — У меня и в мыслях не было оскорблять Метатрон-саму…

Галэдриэль вздохнула:

— Вот об этом я и говорю. Никто не причинит тебе вреда. Давай, смелее, задавай свои вопросы, которых у тебя, должно быть, накопилось немало — и пусть это станет первым шагом.

— Небесный Трон — замок Перворожденных? — рискнула спросить Эйлиана после недолгих колебаний. Уж если ей почти приказывают задавать вопросы…

В ответ Галэдриэль тихо рассмеялась:

— Мои глупые сородичи до сих пор называют себя этим абсурдным титулом? — сквозь смех спросила она. — И нет, мы не имеем к Святому Королевству никакого отношения.

— Значит, Высшие не первые творения? — задала Эйлиана следующий вопрос, показавшийся ей наиболее нейтральным.

— И даже не вторые, — покачала головой Галэдриэль.

— А кто тогда — драконы?

— И не они… — неожиданно на лице Высшей появилось неуверенное выражение. — Если честно, вряд ли ты мне поверишь, если я отвечу, кто же все-таки может называть себя Перворожденным с полным на то правом…

— И все же? — отважилась настаивать эльфийка, готовая в любой момент пойти на попятную.

— Первым творением, открывшим глаза и увидевшим мироздание, — медленно проговорила Галэдриэль. — Был Лорд Метатрон.

— …Что?

Она ожидала чего угодно — но только не этого.

— Ну, я же говорила, — мягко засмеялась Галэдриэль. — Впрочем, я тебя не виню — мне тоже было трудно в это поверить, когда я только оказалась здесь.

— А как это произошло?

Эйлиана задала вопрос прежде, чем успела подумать. Мягкая дружелюбная форма общения Галэдриэль сделала свое дело, заставив ее на секунду забыть об осторожности.

— Ну… давно, — улыбнулась Высшая. — И очень далеко отсюда…

— Вы расскажете мне?

— Ну… могу и рассказать. Присаживайся.

Галэдриэль похлопала ладонью по кровати рядом с собой и продолжила только после того, как Эйлиана опустилась рядом.

— Я родилась на земле, называющейся Алинор, которой правили Пресветлые Алар, называвшие себя первыми созданиями Творца. Это место было… незыблемым, застывшим в своем совершенстве тысячелетия назад. Уходя из какого-то места, ты могла быть уверена, что когда вернешься, годы или столетия спустя — там все будет по-прежнему.

Не всем из нас это было по нраву. Мне и моим единомышленникам хотелось перемен, движения вперед… или хоть куда-то. Нас было мало — едва набралось тысяч тридцать, но с нами был один из Алар, «пресветлый» Мелиор, так же недовольный неизменным застывшим блаженством Алинора.

Мелиор возглавил нас и повел в новые земли, лежащие по ту сторону Рокочущих Морей, где власть его Пресветлых братьев была куда слабее. На новой земле, названной Срединной, мы обнаружили людей — беспокойную, суетливую расу, находящуюся в вечном движении. Казалось бы — все обрели то, что хотели: Алар — свое мерзлое совершенство, мы — свои перемены, люди — наставников, с радостью делящихся своей мудростью.

Однако мы, ослепленные силой и мудростью Мелиора, бесконечно благодарные ему за предоставленную возможность, не знали, что привезли в Срединные земли Зло. Сами мы желали лишь отделиться от Алинора, жить своим умом и своей жизнью, однако Мелиор… он хотел войны, уничтожения нашей родины и… не знаю, чего еще. Нам он говорил, что жизнь без движения подобна смерти, а смерть противна его природе. Некоторые верили…

Не имеет смысла рассказывать тебе всю историю этой долгой кровопролитной войны между Алинором и Мелиором — достаточно будет сказать, что она длилась тысячелетия, то затухая, то вспыхивая вновь. Великие делили мир, а сражались и умирали в их войне — мы да еще люди. Ранее действительно Пресветлый Мелиор век за веком терял свою суть, заложенную в нем от рождения. Его мудрость сменилась расчетом, жажда перемен — наслаждением хаосом, а огромная сила, не сдерживая более ничем, причиняла все больше боли и разрушений.

И однажды его могущество стало настолько велико, что всем стало очевидно — мы проиграем, быть может, не сегодня и не завтра, но точно в ближайшие годы. Тогда из Алинора пришел приказ — отступать, оставить Срединные земли Врагу, укрывшись под крылышком почти всемогущих Алар. Люди, в которых мы вложили столько сил и времени, те, кто верили в нас все эти тысячелетия — они приказали нам бросить их один на один с почти всемогущим противником!

Эйлиана поежилась, стараясь делать это незаметно. Увлекшаяся рассказом Галэдриэль, казалось, не замечала, как ее глаза ярко засветились изнутри хищным желтым светом, как зашевелились волосы, раздуваемые невидимым ветром, а все стороны хлынула ничем более не сдерживаемая первобытная мощь — казалось, еще чуть-чуть и изящная эльфийка обернется огромным разъяренным медведем, сметающим все на своем пути.

— Я отказалась. Послала их к демонам и осталась сражаться — вместе с людьми, что еще не сдались Врагу; вместе с потомками тех, кого я учила письменности и азам магии; вместе с теми, кого поклялась защищать.

А потом… — она фыркнула, разом возвращаясь к прежнему облику мудрой и кроткой эльфийки. — А потом мы победили, вопреки всем прогнозам, логике и здравому смыслу. Маленький слабый человечек, едва перешагнувший порог зрелости с горсткой соратников умудрился нанести удар в сердце могущества Врага — и сделал то, перед чем оказались бессильны лучшие из бессмертных.

Галэдриэль замолчала, невидящим взглядом уставившись куда-то в пространство и грустно улыбаясь очевидной иронии произошедшего.

— А что было потом? — рискнула спросить Эйлиана.

Высшая вздрогнула, будто успела позабыть, что не просто вспоминает прошлое, а рассказывает его кому-то.

— Прости, — немного неловко улыбнулась она. — Кажется, то время еще живо в моей памяти, несмотря на прошедшие с тех пор века.

Потом… потом те из нас, кто остались в живых, покинули Срединные земли, разбредясь кто куда, ведь в конце концов — именно мы принесли с собой Зло в страны смертных. Ушла и я. И потом, спустя годы странствий, так далеко от мест, где родилась, я нашла замок Небесный Трон. Он похож на мою родину, Алинор — и очень от нее отличается. Совершенство, что живет здесь — живое, постоянно меняющееся и ни мгновения не стоящее на месте. Свет, что горит в его окнах — одинаково добр ко всем, смертным и наделенным даром вечной жизни, он не бросит их умирать, сам отсиживаясь за неприступными стенами.

Это место стало мне домом. Здесь я стала куда сильнее, чем была раньше — встреться мне сейчас Мелиор и я бы не была так беспомощна, как в те годы.

Так я оказалась в замке и уже не мыслю своей жизни без этого места — здесь я нашла то, что безрезультатно искала всю жизнь.

На некоторое время в спальне воцарилось молчание.

— Знаешь, к чему я все это тебе рассказываю, дитя? — с ласковой улыбкой спросила Галэдриэль.

— Нет, Высокая Госпожа.

— Тебе посчастливилось оказаться в месте, в котором нет места злу — в любой из его многочисленных форм. Забудь о том, что тебя кто-то может несправедливо обидеть, выкинь из головы мысли, что с тобой может случиться что-то плохое. Лорд Метатрон дал тебе слово — теперь его даю и я.

Конечно, то, что с тобой произошло, не проходит просто так, дитя. Боль, через которую тебе пришлось пройти, не исчезнет в мгновение ока — но здесь ты найдешь все, что бы тебе ни понадобилось для исцеления. Скажи мне… ты уже знаешь — что это?

— Я…

Эйлиана растерялась, не зная что ответить. После лет, прожитых под рабской Печатью, с худшим Хозяином, которого она только могла себе представить — спрашивать у нее о том, что она хочет? Это было слишком.

— Я… — она с трудом сглотнула, пытаясь избавиться от комка, застрявшего в горле. — Я хочу, чтобы эти годы в ошейнике никогда не повторились. Я хочу, чтобы само это слово «рабство» — исчезло с лица земли, чтобы искусство создания Печатей было забыто и похоронено в земле, вместе со всеми, кто использует его на разумных. Я… я хочу стать достаточно сильной, чтобы воплотить это в жизнь.

Эйлиана, ранее неловко отводившая глаза, перевела взгляд на Галэдриэль, желая увидеть ее реакцию на свои слова — и одновременно страшась этого.

Высшая улыбалась — ласковой, понимающей улыбкой, будто откровением эти слова были только для самой Эйлианы.

— Я пообещала, что в этом месте ты найдешь все, что поможет тебе исцелиться. Если для этого тебе нужна сила, чтобы защитить себя и весь мир от зла, с которым тебе пришлось столкнуться — значит, будет так. Я, Галэдриэль Лорэнская, даю тебе слово.

 

Часть 4. На равнинах Каз

— Просто удивительно, как в этой пустой черепушке помещается столько злобы, — протянул Метатрон, задумчиво наблюдая, как извивается схваченный за горло скелет, с хлестким сухим стуком клацая зубами в попытке добраться до живой плоти. — Меч Света.

В свободной руке мгновенно сформировался длинный узкий клинок, будто сотканный из обретшего плотность белого света. Он медленно поднес меч к скелету, который, казалось, задергался еще сильнее — будто чувствуя приближающийся конец его жалкой не-смерти. Внезапно он содрогнулся всем телом, вытянулся в струнку, а затем рассыпался кучей костей, хотя меч даже не успел его коснуться.

— Почти полметра, — констатировал Метатрон, отпуская горло скелета. — В Иггдрасиле такого эффекта не было, урон проходил только при касании. Хотя я никогда раньше не использовал этот меч против монстров третьего уровня. Думаешь, мы найдем здесь кого-нибудь хотя бы двадцатого, Габриэль?

— Я не знаю, Создатель, — виновато потупила глаза заклинательница.

Под ее ногами, надежно зафиксированный на земле кованным кончиком ее посоха, дергался еще один скелет, в бессильной злобе пытавшийся прокусить ее ботинок.

— Да это все равно был риторический вопрос, — ничуть не расстроился Метатрон. — Не помнишь, сколько в прошлый раз было?

— Десять метров, Создатель.

— Отлично…

Взглядом смерив расстояние между ним и Габриэль, он отошел назад еще на несколько шагов.

— Теперь будет пятнадцать. Аура Справедливости-1.

Последний оставшийся скелет повторил судьбу своего предшественника, после чего затих так же, как и все остальные.

— Кажется, на этот раз он протянул подольше.

— Мне тоже так показалось.

Хмыкнув, Метатрон огляделся, проверяя, не шевелится ли где какая недобитая нежить. Увы, ни один из двух десятков мертвяков не подавал признаки жизни, — подопытные кончились.

«Интересные, вообще говоря, дела творятся» — думал он — «Меч Света» — редко используемый навык, который я применял только против приемов, выбивающих оружие, чтобы продержаться как-то до того момента, пока не смогу вернуть себе меч. Сам по себе, в моем исполнении, соответствует Редкому уровню, против уязвимых к Свету и божественной магии потянет на слабую Легендарку. Откуда у него вдруг взялись новые возможности?

Та же «Аура Справедливости», усиливающая персонажей с добрым мировоззрением и ослабляющая злых, — в Иггдрасиле оказывала один и тот же эффект на всей площади действия. Теперь же ее воздействие возрастает по мере приближения к эпицентру, то есть ко мне. И так — со многими заклинаниями и навыками. По большей части они остались прежними, но в каждом втором внезапно обнаруживаются несуществующие ранее ньюансы.

«Почему так?»

Единственный приходящий ему в голову ответ, что это — просто следствия «натягивания» игровой магии на реальный мир.

— Скучно, — вслух сказал он. — Келесс, где здесь можно найти кого-нибудь посильнее?

— В центр я еще не летал, но местные утверждают, что там опасно, — тут же откликнулся невидимый ангел. — Еще в подземельях местных можно пошарить.

Метатрон покосился на солнце, уже коснувшееся краем горизонта.

— Ну давай по-быстрому, что ли… Где ближайшая?

— На западе. И она занята.

— Вот как?.. — протянул он. — Было бы интересно взглянуть, как справляются аборигены.

— Роб, давай!

— Малое Упокоение Нежити!

Хеккеран, заранее знавший, что последует за этими словами, зажмурил глаза и отвернул голову в сторону. Помогло мало — зловонная жижа мгновенно разложившейся плоти хлынула по рукам, просачиваясь между стыков доспеха, заструилась по груди, попала таки на лицо… В первый десяток раз, когда с ним случалась такая неприятность — его рвало.

Сейчас единственной его реакцией после того, как он выбрался из вонючей лужи с плавающими в ней осколками костей, кое-как встал на ноги и вытерся грязным платком, специально для этого и предназначенным, было:

— Ненавижу нежить.

— Ты всегда так говоришь, — заметила Имина, отодвигаясь подальше.

— И с каждым разом — все искренней, — мрачно заверил ее Хеккеран. — Кроме скелетов — они хоть просто костями осыпаются, а вся эта хрень с псевдоплотью…

— Любая нежить — противна Спящему, — неодобрительно заметил монах Робердейк, складывая мускулистые руки на закованной в броню широкой груди.

— Так то Спящему, — возразил Хеккеран, наконец очистивший лицо. — А я люблю скелетов — они чистенькие.

— Грешники горят в аду, ты знаешь?

— А святоши проживают скучную жизнь, — парировал Хеккеран и, решив на этом закончить бесполезный разговор, продолжил: — Сколько у тебя «Упокоений» осталось?

— Три Малых и четыре Средних.

Он перевел взгляд на хрупкую невысокую девушку, сжимавшую в руках посох размером с себя саму и внимательно оглядывавшуюся по сторонам:

— Арчи?

— У меня еще много маны, — ответила она, даже не повернув в его сторону головы. — Мы можем продолжить.

— Уже поздно, — возразила Имина, глаза и уши отряда. — До заката всего час остался, лучше вернуться в склеп у входа — там удобное место для обороны. Окопаемся и переждем ночь — мы не на прогулке.

Хеккеран задумался. С одной стороны — пока все шло хорошо. На первом этаже сравнительно небольшой гробницы им встретились лишь многочисленные скелеты, вооруженные в лучшем случае ржавым мечом и прогнившим щитом, да гули, один из которых только что умудрился свалить его на землю. С другой стороны — когда они забрели сюда в прошлом году, на одном из уровней ниже им встретился Мясник — огромная гора псевдоплоти и клинков, торчащих из самых неожиданных мест. Они тогда чуть не померли, пока водили его по гробнице, заманивали в ловушки и прикончили, лишь уронив на тварь пару каменных гробов, а затем без помех расчленили придавленную к полу нежить.

К тому же — ту жидкую дрянь, в которую превратился гуль, стоило смыть с себя и кольчуги как можно быстрее, иначе после пары часов кожа начнет зудеть и шелушиться — ничего опасного, но неприятно, а металл — стремительно ржаветь.

Он уже открыл было рот, чтобы дать команду возвращаться, как…

Имина, в чьих венах текла добрая половина эльфийской крови, прянула длинными, пусть и уступающими в размерах своим чистокровным собратьям, ушами. Даже сейчас он не мог не умилиться этому зрелищу — в такие моменты она всегда напоминала ему собаку, что услышала вдалеке шаги хозяина.

Полуэльфийка предупреждающе подняла руку и Хеккеран смолчал, вместо этого дав знак Арчи и Робу приготовиться к неприятностям.

— Малое Усиление Чувств, — тихо сказала Имина и, после пары мгновений молчания, продолжила. — Идут с поверхности. Двое. Один лязгает металлом — воин, второй — ступает куда мягче, но громко стучит посохом — заклинатель, скорее всего. Люди.

Хеккеран немного расслабился. Столкновения между людьми на равнинах Каз редко случались — слишком опасное это было место, чтобы тратить силу на сражения друг с другом. Разве что кому-то повезло найти богатую добычу и при этом другим показалось, что он не может ее защитить… Но это был не их случай — на равнины они зашли только вчера, ничего особо ценного до сих пор не нашли, а их команду, «Предвиденье», — в среде «рабочих», или, попросту, наемников, не знал только глухой, слепой и тупой. Причем именно все это одновременно, в противном случае информацию бы до него донесли.

К тому же… Двое? В «Предвиденье» было всего четыре человека, немногие осмеливались соваться на равнины столь малым числом, а тут всего пара… Скорее всего, у их отряда была хорошая драка, которую пережили лишь они двое.

Хотя какого черта они тогда не бегут, сверкая пятками к границе, а лезут в гробницу?

— Держите ухо востро, на всякий случай, — бросил он сокомандникам, привычно выдвигаясь на передовую. Доставать меч не стал, но руку держал на рукояти — мало ли что…

Арчи и Робердейк понятливо кивнули. Заклинательница отошла за спины товарищей и чуть в сторону и поудобнее перехватила посох, готовая обрушить на врагов шквал заклинаний, Роб же остался стоять как стоял — только булаву перехватил поудобнее, закинув ее на плечо. Имина пристроилась сразу за Хеккераном и, в отличие от своего командира, обнажила оружие — короткий широкий клинок, еще больше расширяющийся к кончику — таким очень удобно орудовать в тесных подземельях, рубить плоть и крушить кости слабой к дробящим ударам низкоуровневой нежити.

— Они здесь, — предупредила Имина без нужды — звуки шагов уже слышали все.

И точно — всего через мгновения из-за угла показались двое. Первый — мужчина в роскошной броне, сверкающей даже в тусклом свете магических светильников, которыми пользовалось «Предвиденье». Вторая — невысокая хрупкая женщина, одетая как жрица — в светло-серое одеяние с глубоким капюшоном. Незнакомцы остановились на почтительном расстоянии, после чего мужчина поднял раскрытые руки, демонстрируя отсутствие оружия, и с мягкой улыбкой заговорил:

— Приветствую, уважаемые. Можете опустить оружие, мы не ищем драки.

— И мы должны тебе поверить, потому что… — Хеккеран не спешил расслабляться — что-то в этих людях было не так.

— Ну… вас больше, — снова улыбнулся мужчина. Впрочем, по нему не было заметно, что этот факт его как-то беспокоил.

Да, наверно, именно это и насторожило Хеккерана. Он не видел лица жрицы (предположительно), однако мужчина был настолько безмятежен и дружелюбен, будто не встретился с четырьмя подозрительными вооруженными головорезами в темном подземелье, набитом нежитью, а заводит новые знакомства на светском рауте.

Пока Хеккеран думал, мужчина продолжил говорить, обращаясь к своей спутнице:

— Сними капюшон, невежливо скрывать свое лицо при знакомстве.

— Да, Мэтт-сан, — покорно кивнула девушка, выполняя приказ. — Меня зовут Габриэль, я жрица.

«Красивая…» — против воли подумал Хеккеран и тут же словил удар локтем в бок от Имины. — «Черт! Все женщины — телепатки!»

Улыбка на губах мужчины стала шире при виде этой сцены.

— Меня зовут Мэтт Войс, — представился он. — Я тоже служитель Господа, но предпочитаю служить Всевышнему сталью и кулаками.

Хеккеран отметил, что незнакомец — имперец. Единому Богу-Спящему-в-Крепости поклонялись только в Империи, тогда как в Королевстве и Теократии Слейна отдавали предпочтение Шести Божественным Героям. Он покосился на Робердейка — главного эксперта «Предвиденья» по вопросам веры. Тот пожал плечами, показывая, что не знает этих двоих. Странно — Хеккеран был более чем уверен, что Роб знал практически всех своих единоверцев, наведывавшихся на равнины хотя бы раз в жизни.

— Наверное, вам нужны доказательства, да? — спросил Мэтт и на пару мгновений задумался, будто выбирая способ. — Кто-нибудь из вас ранен? Могу предложить исцеление — для завязки знакомства, так сказать.

Хеккеран поколебался еще мгновение, а затем расслабился, чуть сместив ноги и убирая ладонь от рукояти меча — ну не походила эта странная встреча на засаду, хоть режь!

— Ничего такого, на что стоило бы тратить магию, — сказал он. — Синяки да царапины.

Вообще, это «Предвиденье» оказались неплохими ребятами.

Имина, к удивлению Метатрона, оказалась полуэльфийкой. Непросто ей, должно быть, жилось в пропитанной расизмом Империи. К полукровкам здесь было сложное отношение — вроде люди, но какие-то неполноценные, ущербные, к таким не было ни доверия, ни хоть сколько-нибудь доброжелательного отношения. Характер у девушки оказался соответствующий — пробивной, яростный, бескомпромиссный.

Хеккеран, лидер команды, с которым у полуэльфийки определенно были какие-то отношения, отличные от дружеских, был в некотором роде ее противоположностью — собранный, спокойный и уравновешенный, склонный сначала думать, а потом делать и решать проблемы не прямым ударом в лоб, а по возможности мирно.

Робердейк — бородатый мужик монументального телосложения, и казавшийся еще больше из-за своего латного доспеха. На первый взгляд он походил больше на медведя, вставшего на дыбы, чем на человека, производя впечатление диковатого бугая, злить которого не рекомендуется никому. На деле же — Робердейк, которого все остальные называли не иначе как Робом, оказался милейшей души человеком, вежливым и добродушным, но немногословным.

Арчи — молчаливая девчонка, которой едва шестнадцать исполнилось, оказалась сильной по местным меркам заклинательницей, способной использовать магию аж третьего ранга. На первый взгляд замкнутая и нелюдимая, в душе же она оказалась на удивление добрым и отзывчивым человеком, — просто предпочитала скрывать от окружающих эти свои качества.

Конечно, он не настолько хорошо разбирался в людях, чтобы понять все это за полчаса их знакомства — он сжульничал.

Какой самый важный навык для такого специализоваронного персонажа, как он — сильного против «зла» и слабого против «добра»? Конечно — определить, кто перед ним. Навык «Определение Мировоззрения» — был, пожалуй, одним из самых полезных в его небогатом не боевом арсенале.

Хотя, на самом деле, в Иггдрасиле было довольно легко понять, кто перед ним. Если скелет, вампир, демон, черный орк — девяносто девять из ста, он отыгрывает «зло». Если человек, одетый в черное с черепами, костяным посохом и прочей некроатрибутикой — туда же. Зло — это мейнстрим, им многие увлекались…

От внезапно пришедшей в голову мысли его передернуло. Что, если бы десять лет назад, на заре Иггдрасиля ему попалось не перо ангела, определившее путь развития его персонажа, а, скажем, какая-нибудь мрачная книга в переплете из человеческой кожи, позволявшая выбрать класс… ну, скажем Лича? Он бы что, и правда бегал сейчас скелетом и управлял «мейнстримной» темной гильдией, отыгрывающей Зло? А уж если представить, во что могли бы превратиться НИПы такой гильдии…

«Жуть какая… Слава корейскому Рандому, это было именно перо ангела!»

Как бы то ни было… «Определение Мировоззрения» не избежало участи многих других игровых навыков — оно изменилось. Раньше после его применения рядом с курсором, сообщавшим ник и уровень аватара просто появлялась дополнительная строчка с числовым отображением мировоззрения, то сейчас… Сейчас он, просто прошептав два коротких слова себе под нос, мог узнать, что за человек стоит перед ним. И не просто узнать — почувствовать, всеми фибрами души.

Жульничество, конечно… Но он уже узнал о новом мире достаточно, чтобы уяснить простую истину: персонаж сотого уровня — это в принципе один большой ходячий чит. Слово «непривычно» — слишком тускло описывает его чувство по этому поводу. В Иггдрасиле он стабильно болтался где-то во второй половине списка ТОПов — специализация в принципе на позволяла ему прыгнуть выше, а тут… Да если он по каким-то причинам всерьез поцапается с местной Империей — от огромной семидесятитысячной армии останется только гора трупов да выжженная воронка! И это — в одиночку, без участия НИПов! Это вообще как называется?!

— Ну, все же объясни мне, Хеккеран-сан, почему вы раз и навсегда не зачистите этот рассадник мертвяков? Нагоните тысяч тридцать-сорок солдат, прошерстите сектор за сектором, а потом повторите несколько раз, до получения результата?

Глубже в гробницу «Предвиденье» соваться отказалось. Метатрон вполне мог их понять — лезть вперед, оставляя за спиной каких-то мутных незнакомцев — страшновато, лезть вместе с ними — тоже не пойми что выйдет, боевые возможности неизвестны, да и солнце садится… Ничего, может завтра получится понаблюдать местных профессионалов в деле.

Сейчас он, вместе с аборигенами и Габриэль, скрестив ноги, сидел у костра, разведенного в небольшом склепе — наземной части гробницы. Лестницу, ведущую вниз, перегородили двумя гробами и целой кучей ловушек — кажется, стандартная местная практика, если ночь застала неподалеку от подземелья. Полуэльфийка отправилась отсиживать очередь в дозоре, а немногословные Робердейк и Арчи возились с ужином, слушая разговор чужака и своего командира.

Первое знакомство уже состоялось — он поведал «Предвиденью» свою незамысловатую легенду: да, они нездешние, из далеких земель за Драконьим Хребтом; нет, они ни от кого не бегут, никого не убили, девственниц не портили и даже котят не душили — обычные путешественники.

— Да разве ж это поможет? — вздохнул отмывшийся Хеккеран, вороша палкой какие-то зачарованные местным волшебством угли, способные отдавать тепло хоть всю ночь, принесенные «Предвиденьем» с собой. — Это место переполнено Смертью, ею здесь пропитан каждый камешек или песчинка. Ты разве не чувствуешь?

— Это да… — протянул Метатрон, глубоко вздохнув. — Даже воздух отравлен. Но существуют же очищающие навыки — почему ими не пользуетесь?

«Это потому, что у вас нет достаточно сильных священников или дело в другом?»

— Да где ж столько церковников наберешь-то? — возмутился Хеккеран. — Вот ты, Роб, сколько сможешь земли за день очистить?

— Метров сто…

— Вот! А Роб — посвященный третьего круга, причем не из последних! То есть был им. Говорят, Святую Магию пятого ранга только Первосвященник и может использовать, даже «четверток» человек десять всего на страну наберется. Да и то — немногие из них владеют такими мощными экзорцизмами, Церковь в основном на другим специализируется…

— А если потихоньку?

Хеккеран воровато оглянулся по сторонам, сделал какой-то странный жест, как подсказал на ухо Келесс — отгоняющий злых духов, и, понизив голос, наклонился поближе к Метатрону, сидевшему рядом:

— А ты думаешь, хозяева этих мест будут это терпеть? Это здесь, на границе никого сильнее магов-скелетов или Мясника (которые тоже не пальцем деланные, знаешь ли) не встретишь, а в глубине, говорят, и Высшие Личи встречаются, и Рыцари Смерти, и твари пострашнее, не говоря уже о…

— Страшной организации на букву «З»? — догадался Метатрон, когда его собеседник замолчал на полуслове.

— О них самых. Никто не знает, чем они занимаются там, в центре равнин. Уж на что Империя, Теократия и эльфийские королевства не ладят друг с другом, но договор о совместном отражении возможного вторжения организации «З» — заключен уже сотню лет назад…

— Но вас же они терпят? — задал Метатрон резонный, с его точки зрения, вопрос.

— Да мы так, — отмахнулся Хеккеран. — По краешку ходим, редко когда вглубь забираемся. Только повыбивать обычную нежить. С ними же как — чем больше их накопится, тем мощнее твари рождаются. Сегодня не проведешь зачистку, а завтра уже на месте почти неопасных скелетов — Рыцарь Смерти окажется, а это уже все, копай могилу. Несколько лет назад один такой забрел из центра равнин — так упокаивать его лично Парадин-сама со своими учениками явился и, говорят, заварушка была та еще…

— Интересно… — пробормотал Метатрон себе под нос.

— А что, у вас, Мэтт-сан, нежити нет?

— Встречается, конечно… — после короткой паузы ответил Метатрон, не придумавший, как бы не соврать. — Но несерьезно, может погосты немного шалят — никого сильнее гуля. Разве что некромант залетный объявится… в любом случае, до вашего уровня проблема не вырастает.

— Благословенные у вас земли… — протянул Хеккеран.

Метатрон только пожал плечами на это утверждение.

«Зато у нас нефти нет, заокеанский сосед как поставил столетие назад в неприличную позу, так разогнуться и не дает, и самый высокий уровень самоубийств в мире. Впрочем, этому дитю сурового средневековья эти проблемы вряд ли покажутся чем-то заслуживающим внимания…»

— А скажи мне, Хеккеран-сан, — задал Метатрон новый вопрос. — А что произойдет, если завтра равнины Каз внезапно очистятся от нежити?

— А? — переспросил удивленный Хеккеран.

— Чисто гипотетически, разумеется, — улыбнулся Метатрон.

Мужчина задумчиво почесал в затылке. Вместо растерявшегося Хеккерана ответила Арчи, уже подвесившая котелок над огнем:

— Кости магов-скелетов используются для создания артефактов, из них хорошие проводники маны и накопители получаются. Всяческая магическая зелень, что растет в подземельях или в глубине равнин, просто с руками отрывается алхимиками. В трех крепостях, сторожащих границу с имперской стороны, постоянно размещено почти десять тысяч солдат — они постоянно меняются, не реже раза в год — это хорошая возможность для армии набраться опыта.

Девушка заклинатель помолчала немного, будто раздумывая над вопросом, а затем тихо продолжила:

— К тому же сейчас равнины Каз — буферная зона между людьми и Драконьим Герцогством. В Академии нам говорили, что драконам не до людей, однако кто знает, что придет им в чешуйчатые головы, если вдруг это препятствие исчезнет?

— Спасибо, Арчи-сан, — благодарно кивнул Метатрон.

Он же вроде хотел для своих НИПов небольшую страну, где они могли бы свободно жить, не так ли?.. Конечно, надо еще посмотреть, что там за Зураноны такие, но…

Эта земля — не принадлежит никому, кроме кучи мертвяков и банды некромантов, держащих в страхе несколько стран. Если они располагают только Рыцарями Смерти, которых так боится Хеккеран, или нежитью близкого уровня — справиться с ними не будет проблемой. Да даже если взять максимум — одного-двух индивидуумов сотого уровня, совокупная мощь одной из сильнейших гильдий Иггдрасиля сотрет их в порошок.

Далее — очистить эту землю не станет проблемой, это дело одного-двух дней максимум, даже если этим займется только он, не привлекая НИПов. Оживить эту мертвую землю, превратив каменистые безлюдные пустоши во что-то, пригодное для жизни — уже гораздо сложнее, но разве он куда-то спешит?

Под вопросом — только реакция стран, граничащих с рассадником нежити. Что с этим делать, он пока не знал…

«В любом случае, надо послать Фрая, — пусть разнюхает, что за звери такие, эти Зураноны, и с чем их едят. Если вдруг что — он всегда сможет сбежать…»

— Войс-сан, — теперь заговорил Робердейк, в отличие от подкупающе прямого Хеккерана обратившись к нему по всем правилам вежливости. — Вы сказали, что являетесь слугой Господа нашего — неужто за Драконьим Хребтом тоже знают о Колыбели и поклоняются Богу-Спящему-в-Крепости?

Он немного помедлил, прежде чем ответить. Религия никогда не была его сильным местом…

— И да, и нет, — наконец сказал он. — Мы верим в Единого Творца сущего — это у нас с вами общее. Однако, ни о Крепости, ни о том, что Творец спит, в наших священных текстах не сказано. Однако, у нас принято считать, что, во что бы не верили разумные, в Спящего ли Бога, в планету-Гею, как эльфы или даже в нескольких богов одновременно — все это суть одно и тоже, просто они называют одно понятие разными именами.

— Интересно… — протянул Робердейк. — Хотелось бы мне узнать о вашей вере подробнее…

— Из меня плохой проповедник, — попытался отмазаться Метатрон.

— И все же?

Из затруднительного положения его выручила Габриэль, до этого момента стеснявшаяся вступить в диалог:

— Позволите мне, Мэтт-сан?

На пару секунд он застыл в нерешительности. Еще перед тем, как они покинули Небесный Трон, он решил для себя, что разрешит ей все, что угодно, если она проявит инициативу — сейчас наиболее важным для него казалось мотивировать ее индивидуальность, раскрыть собственные желания. Однако, что она вообще собирается рассказать?

Наконец, он кивнул. Есть вещи поважнее конспирации и Габриэль — одна из них.

— Конечно, Габриэль, — сказал он.

Радостно кивнув, девушка сунула руку в небольшую походную сумку. Они носили ее с собой больше для соответствия легенде, чем из реальной нужды — инвентарь, имевший в этом мире форму чего-то, напоминающего ему пространственный карман из фэнтези книжек. Метатрон тихо порадовался про себя, что она не забыла его инструкции.

Наконец, после пары секунд сосредоточенного поиска, она вытащила толстую книгу в плотном кожаном переплете. Метатрон, с беспокойным интересом следивший за ней, различил тисненные золотом буквы: «Лестница в Небо» и имя автора: «Скриптор Либрорум».

«Что? Почему я об этом не знаю?»

Скриптор — один из его согильдийцев, из тех, с кем он близко общался и даже был знаком в реальном мире. Его должность в гильдии была не совсем стандартной — он отвечал за отыгрыш роли и проработку легенд НИПов. Именно ему, на заре становления Лестницы, пришла в голову идея создать эдакий «сеттинг внутри сеттинга», встроить в оригинальный историю Иггдрасиля свои дополнения. На самом деле, многие из низкоуровневых НИПов, мало интересовавших других игроков, принадлежали именно его «перу».

В реальности Скриптор, точно так же, как и в игре, гордо называл себя писателем, хотя имел на своем счету лишь одну изданную книгу. Метатрон ее читал — ему понравилось, особенно название «За сорок дней до сотворения Любви», хотя история «не взлетела».

На самом деле, если задуматься, рано или поздно ему должна была придти в голову мысль собрать все разрозненные истории обитателей Лестницы в единую систему, попытавшись как-то непротиворечиво состыковать их друг с другом.

Удивительно другое — почему он об этом не знал?

…Впрочем, ответ очевиден — видимо, это произошло в последний год существования Иггдрасиля. Не сказать, чтобы он был хорошим кланлидером или даже просто другом после смерти Габриэль. Удивительно еще, как его не сместили — видимо, дело было в том, что для всех уже было очевидно, что звезда самой популярной игры поколения близка к закату, а значит, и должность лидера крупной гильдии уже далеко не такой лакомый кусочек, каким был когда-то. Да и, все-таки, худо-бедно он свои обязанности выполнял.

— Вначале не было ничего, кроме Бога… — начала Габриэль.

Интересные вещи она рассказала. Если упустить все красивости, оставив лишь голую суть, выходило следующее:

Завязка была, в общем-то, стандартной. Сначала Бог, которому было скучно, создал… его, то есть Метатрона, а уже после — Вселенную, состоящую из двухсот девяти миров. Следом на свет появились Михаэль, Хелел и прочие ангелы, а следом жизнью стали наполняться все остальные миры, зачастую не подозревавшие друг о друге или о том, кто именно дал им жизнь.

Долгое время Творец лично следил за созданной Вселенной, но затем решил самоустраниться, потому что одно лишь его присутствие влияло на мир, одно лишь его внимание могло изменить историю, а мимолетное желание — исказить незыблемые для других законы природы.

Поэтому, Бог покинул Вселенную, оставив все на своего первенца — Метатрона и подчиненных ему ангелов, чьим предназначением было защищать миры, неважно от чего — от угрозы извне, друг друга или самих себя. Лишь Метатрон сохранил связь с Создателем, донося до остальных Его волю.

Очень скоро Метатрон, которого стали называть Вестником Всемогущего, понял, что ангелов, оставленных ему Богом — слишком мало, чтобы уделить внимание всем мирам. Он мог бы увеличить число своих крылатых слуг — силы, данные ему Творцом, вполне позволяли это, однако решил пойти другим путем. Во всех мирах он начал искать разумных, желающих служить Добру и собирать их в одном месте, создав Лестницу в Небо, где собрались могущественнейшие из них.

А потом откуда-то из-за границ мироздания пришел он — дракон Пожиратель Миров, чье могущество превосходило воображение. Один за другим двести миров пали, сгинув в его ненасытной глотке, а их жалкие остатки, что выскользнули из его зубов, обрели форму могучих артефактов, которые называли Мировыми.

После первого сокрушительного удара, дракон отступил — толи утолив на время свой голод, толи отвлекшись на другие дела и Метатрон смог вновь собрать в единый кулак рассеянные по мирам силы. Сейчас Вестник Всемогущего вместе с соратниками продолжают свое дело, путешествуя по мирам в поисках сильных людей, готовых бросить вызов Пожирателю, когда он вернется, чтобы продолжить кровавую трапезу.

Каждый встречный может оказаться Метатроном, любой незнакомец, попросивший о помощи — одним из его слуг, посланных им в испытание, любые невзгоды — суть способ закалить дух тех, кому в будущем предстоит бросить вызов чудовищу.

— Близиться час Последней Битвы, — закончила Габриэль читать первую главу. — Час, когда от каждого живущего потребуется вся его сила, время, когда отвага и доблесть каждого станут последней преградой перед Пожирателем.

Метатрон задумчиво почесал затылок, оглядывая притихших слушателей. Он оказался прав — у Скриптора все-таки был талант, судя по тому, как зацепила эта история «Предвиденье».

— Дальше здесь рассказывается о Лестнице в Небо, — вновь заговорила Габриэль. — О достойнейших из слуг Метатрона — Лордах, действующих снаружи, и Стражах, хранящих покой этого священного места, а также…

— Давайте оставим эти истории для следующего раза, — мягко прервал ее Метатрон. — Уже поздно, наши друзья из «Предвиденья», должно быть, устали. Хеккеран-сан, вы пустите нас в дозор?

 

Часть 5. Один подслушанный разговор

Кинув тоскливый взгляд на склеп, Имина поплотнее закуталась в теплый темно-коричневый плащ с меховой оторочкой. Сейчас была середина июня, но на равнинах Каз мерзли все. Это не был какой-то естественный холод — что-то более эфемерное, то самое пресловутое «Дыхание Смерти», как называли это церковники. Это чувство можно было заставить отступить — достаточно было лишь отвлечься, заняться делом или попросту вступить в бой, но неизменно возвращалось, стоило только перестать двигаться, думать, куда-то стремиться…

Она еще раз покосилась на склеп, вход в который был занавешен плотной черной тканью — чтобы скрыть стоянку от посторонних глаз, а затем подняла голову, посмотрев на луну, чтобы оценить, сколько ей осталось мерзнуть.

— Почти все…

Если напрячь слух, она могла услышать тихие голоса, доносящиеся из склепа. Например — спокойный, до зубовного скрежета дружелюбный голос этого… как его… Мэтта.

У нее была аллергия на такие голоса, к тому же она знала — он что-то скрывает. Для этого не было никаких особых причин, но она чувствовала. Такие, как она — всегда чувствуют обман, даже в мелочах.

И нет — она имела ввиду не расу.

«Такие, как она» — это росшие на улицах не нужными никому, кроме себя самих озлобленными зверенышами. Прекрасно знающими, что если к тебе добры — значит, скоро ударят в спину; если говорят сладкие речи — значит, все они обман. К тому же — она была полуэльфийкой, недочеловеком, проклятым отродьем, предать которого — это даже не преступление против совести.

Одна только Колыбель знает, чего ей стоило сохранить свои уши и жизнь.

Но она справилась. Научилась отвечать на удар — тремя, а лучше — бить первой; видеть за улыбками — злобу и жадность, за успокаивающим тоном — шелест извлекаемого из ножен клинка; сражаться до конца, с яростью загнанного в угол зверя, не гнушаясь ничем — ни ударами в спину и между ног, ни отравленным лезвием; воровать, врать самой… Да много чему.

Когда-то она надеялась, что ее примут эльфы, что чистокровные долгоживущие сородичи будут лучше людей. Она ошибалась — они оказались точно такими же, разве что оскорбления, обращенные к ней сменились с «эльфийского выродка» на «человеческое отродье».

За все двадцать пять лет своей непростой жизни она знала лишь три исключения из правила: «Не верь никому! Никогда! Ни за что!»

Из состояния отстраненного созерцания ее выбил звук шагов, раздавшихся за спиной. Полуэльфийка не сделала себе труда обернуться — она узнала походку.

А потому даже не вздрогнула, когда по талии скользнули сильные руки, забираясь под плащ, горячее дыхание защекотало уши, порождая толпы мурашек, а саму ее крепко прижали к широкой, теплой и родной груди.

— Соскучилась?

— От тебя до сих пор пахнет нежитью, — проворчала она, но и пальцем не пошевелила, чтобы выбраться из плена его рук.

После двух дней на равнинах и десятка столкновений с нежитью, она и сама пахнет отнюдь не ромашками.

— Здесь все ею пахнет, — тихо ответили ей. Горячее дыхание медленно сместилось с ушей на щеку, скользнуло по шее…

— Держи себя в руках, животное.

Хеккеран на это заявление только приглушенно рассмеялся, зарывшись лицом в ее волосы.

— Мне кажется, или при нашей первой встрече ты сказала мне тоже самое?

— Ты заломил мне руки, прижал к стене и нагло облапал! Что еще должна была сказать в такой ситуации приличная девушка?

— Надо же, как все было… — протянул Хеккеран. — А мне казалось, что ты стянула у меня кошелек, я тебя догнал и просто пытался вернуть свою собственность.

— Арчи говорила, что люди умеют придумывать ложные воспоминания, обманывая самих себя. Слушай ее, она умная, в школах да Академиях училась, не то, что мы.

Он тихо фыркнул ей в волосы.

Пару минут они молчали, наслаждаясь возможностью побыть наедине, такой редкой и оттого- еще более драгоценной в походе.

— О чем вы говорили?

— Габриэль-сан рассказывала об их вере. Интересно оказалось послушать…

— Тебе что, Роба мало? — фыркнула Имина.

— У Роба как-то занудно получается — он все же не проповедник. А в книжке Габриэль-сан скорее красивая легенда, а не скучная проповедь.

— …Они что-то скрывают, — после секундного колебания сказала Имина.

— У всех есть тайны, — пожал плечами Хеккеран.

— И у тебя тоже? От меня?

— Конечно. Я скрываю, что подарю тебе на день рождения.

— Что? — растерялась Имина. — Я не знаю, когда родилась…

— Это неважно — я сам выбрал. Это день, когда я уговорил тебя присоединиться к нам с Робом.

Имина промолчала — просто не знала, что на это ответить.

— И все равно — что-то здесь не так, нутром чую.

— Ты мне веришь, Имина?

Полуэльфийка прикусила губу — это был нечестный прием. Она собиралась было промолчать, но неожиданно поняла, что никогда не говорила, что доверяет ему.

— Я…

Сказать это вслух оказалось неожиданно сложно — куда сложнее, чем она думала. Все ее существо протестовало против этого. Ее слишком часто предавали…. и слишком часто предавала она.

— Хеккеран, я…

Он тихо рассмеялся, но чуткий слух полуэльфийки четко слышал в этом смехе печаль:

— Я умею разбираться в людях, моя дорогая Имина, — заверил он ее. — В конце концов, я же смог разглядеть тебя?

— Если ты считаешь меня хорошим человеком, то ты отвратительно разбираешься в людях…

— Мне так не кажется. И Роб с Арчи со мной согласны.

Она не ответила. Вместо этого она все таки решилась вывернуться из его рук и Хеккеран с печальным вздохом отпустил ее. Сразу стало холодно и одиноко. Стянув с себя плащ и передав его в руки мужчины, она было двинулась к склепу, но замерла через пару шагов. Глядя себе под ноги, она прошептала — так тихо, как только могла:

— Я верю тебе, Хеккеран.

— Спасибо. И я тебя тоже, глупое ушастое чудо.

— Ты в курсе, что ты единственный мужчина, который может назвать меня «ушастой» и сохранить яйца?

За ее спиной раздались странные звуки — будто кто-то, согнувшись пополам, пытался задавить хохот, рвущийся наружу. Больше всего походило на хрюканье.

— Для тебя — это почти признание в любви, да?

Имина не ответила.

«Ты дурак, Хеккеран. Почему тебе обязательно надо показать, что видишь меня насквозь?!»

Она не сразу поняла, что ее разбудило. На пару мгновений она застыла и, не открывая глаз, попыталась понять, что это было. Движение воздуха от отодвинутой занавески? Тихий шорох камней под шагами крадущегося врага? Всхрапнувший Роб? Далекий вой вечно голодной нежити?

Нет, все не то. На самом деле это был тихий голос:

— …Спасибо, Келесс. Отправляйся в замок, расскажи, о чем мы узнали и что я вернусь через пару дней. Передай Фраю, чтобы он дул в центр равнин и отыскал мне этих некромантов — и чтобы без его шуточек.

Никакого ответа она не услышала. Прождав еще несколько секунд, она осторожно открыла глаза и огляделась по сторонам, не шевеля головой.

Хеккеран спал напротив, как можно дальше от нее; рядом, почти прижавшись спиной к Имине, свернулась калачиком Арчи. Из «Предвиденья» не было только Роба — если он стоит на часах, значит, уже почти утро.

Мэтт и эта смазливая жрица расположились в стороне от них — ей пришлось даже чуть-чуть повернуть голову, чтобы они попали в поле зрения. В тусклом огоньке магического светильника, выставленного на минимум, полуэльфийка отчетливо видела только лицо мужчины, сидевшего, прислонившись спиной к стене да Габриэль, дремавшую, уложив голову на плечо своему спутнику.

Никакого третьего она не обнаружила. Уже ушел?

«Я же говорила Хеккерану, что здесь что-то нечисто!»

Она медленно нащупала кинжал, закрепленный в ножнах за бедре. Кто этот третий? Он еще здесь? Уже ушел? Что вообще происходит?

Секунды тянулись, вязкие и густые, как смола — и ничего не происходило, но Имина не расслаблялась, продолжая следить за подозрительными незнакомцами из под полузакрытых глаз.

Первой утратила неподвижность, как ни странно, Габриэль. Пошевелившись во сне, она соскользнула с его плеча и неминуемо грохнулась бы на землю, но была мягко схвачена за плечи, а затем осторожно опущена головой на колени Мэтта.

— Ну что за беззаботное создание…

Переведя взгляд на лицо мужчины, Имина тут же почувствовала себя лишней — такой нежности, смешанной с тоской и чем-то вообще не поддающемся классификации она еще не видела ни разу.

На несколько секунд в склепе воцарилась тишина. Мэтт осторожно, лишь кончиками пальцев гладил свою спутницу по волосам.

— Я так скучаю по тебе, Габриэль… — наконец тихо сказал он, неотрывно глядя в лицо девушке. Настолько тихо, что даже полуэльфийке было трудно четко расслышать его голос. — Прошел уже год с тех пор, как тебя не стало и я уж было решил, что пережил это, но теперь… теперь у меня постоянно перед глазами твое лицо. Как, черт возьми, я должен двигаться дальше, если каждый день рядом твоя точная копия?..

Да еще и вся эта непонятная ситуация с Лестницей… Что бы ты сделала на моем месте? — Он улыбнулся. — Уж точно не пряталась бы от собственных подданных в склепе посреди пустыни, набитой ожившими мертвецами. Ты всегда была умнее меня, сильнее меня, талантливее и храбрее — и уж мы-то с тобой точно знаем, кто на самом деле создал из ничего Лестницу в Небо, правда? Это был не мальчик, выросший без родителей и больше всего мечтавший о доме и семье, а девочка, у которой было все, но которая не хотела ничего.

Помнишь, как ты впервые рассказала мне о том, как тебя тяготит то, что, чего бы ты ни коснулась — все обращается в золото, чем бы ни занялась — без труда добивалась успеха? Что все слишком легко, слишком скучно и в конечном итоге лишено смысла? Я тогда, наполовину в шутку, ответил: «Если у тебя нет своих желаний — воплощай чужие»… Кто бы мог подумать, что ты решишь воплотить мои? В минуты слабости я боялся, что все наши отношения — лишь следствие этого твоего решения… Такая глупость, правда?..

А теперь — Лестница в Небо, наше с тобой дитя, стала по-настоящему живой. Как мне уберечь их, как возглавлять, если они считают меня Метатроном, Вестником Всемогущего? Какой из меня Вестник без Бога?

Мэтт замолчал, скривившись, будто от боли.

— Прости, что жалуюсь тебе на свои проблемы. Где бы ты ни была, надеюсь у тебя все хорошо. Можешь и дальше сидеть на облаке, бренчать на арфе и смеяться над глупым мной, попавшим в сюжет одной из твоих любимых книжек. Я надеюсь, это была не твоя идея?

…Я обещаю, что сделаю все, чтобы они были счастливы. Ты подарила мне Лестницу — а я подарю ее всему миру.

Наклонившись, он легко прикоснулся губами ко лбу Габриэль, тут же отстранившись — будто испугался порыва.

И, кажется, совсем не зря — девушка заворочалась и, открыв глаза, сонным голосом спросила:

— Создатель?

— Да, Габриэль, это я, — еле слышно ответил мужчина. — Спи, все в порядке.

— Конечно, мой Лорд, — послушно ответила девушка, снова закрывая глаза.

Следом за ней зажмурилась и Имина.

«Что это, черт возьми, все значит?! Лестница, Метатрон, Вестник, Создатель — все с большой буквы, мать твою, хренов черт с горы! Звучит как какая-то религиозная муть — Роб должен быть в курсе».

Как бы то ни было, кажется, сегодня их никто не собирается убивать. А завтра с утра она расскажет все своей команде и потребует, чтобы они держались подальше от этих странных людей.

Впрочем, уснуть у полуэльфийки все равно не вышло — до самого рассвета она лежала, лишь изредка позволяя себе пошевелиться, чтобы не затекло тело, и тревожно вслушивалась в ночь, время от времени открывая глаза, чтобы проверить — не решил ли странный незнакомец совершить какое-нибудь безумство?

 

Часть 6. Кто ходит в гости по ночам…

Зиркниф медленно шел по восточному крылу дворца, направляясь в свои покои. Погруженный в свои мысли, Император лишь рассеяно кивал на глубокие поклоны редких верных дворян, встреченных на пути, а многочисленным слугам доставался в лучшем случае лишь равнодушный взгляд.

Императора сопровождали шесть Гвардейцев, подозрительным взглядом провожавшие каждого встречного: двое чуть позади, двое по бокам и двое — на два шага впереди. Десять лет назад, в разгар войны с аристократией, это была самая опасная работа для верных ему людей — покушения следовали один за другим, временами — даже по нескольку раз в день. Имперская Гвардия, в которую он лично отбирал лучших из лучших, тогда далеко не столь многочисленная, как сейчас, теряла в этих атаках ничуть не меньше людей, чем при аресте предателей или штурме дворцов заговорщиков.

Сейчас же, когда война давно позади, дворянство либо вырезано, либо приведено к покорности и смеет проклинать Императора только запершись на семь замков, в окружении самых верных слуг, а мысль об открытом неповиновении посещает их разве что в кошмарных снах — такая охрана лишь дань традиции и въевшейся в подкорку паранойе.

Частично отрешенность Императора была вызвана тупой болью, стучащей в висках и усталостью, накопленной за день. Ежемесячное большое собрание всех министров, аристократов и генералов, занимавшихся важными для Империи направлениями, началось рано утром и длилось, с небольшими перерывами, весь день до позднего вечера и выпило из Зиркнифа все силы.

Однако, несмотря на усталость, Император был доволен: они обсудили все, что планировали: от очередного всплеска активности нежити на равнинах Каз до донесений агентов из Драконьего Герцогства о ходе их войны с монстрами; от хода нового витка противостояния между эльфийскими подрасами на востоке до назревающей гражданской войны в Королевстве на западе; от прогнозируемых результатов близящегося сбора урожая до хода исследований некромантии ведомством Парадина — заклинатель давно хотел приставить низшую нежить к сельскохозяйственным работам; от… Как уже было сказано — говорили они целый день.

Скоро, очень скоро придет час очередного ежегодного сражения с Королевством. Уже четвертый год они следуют плану, предложенному Парадином — постепенно выматывать экономически более слабого врага, год за годом, в самом начале сезона сбора урожая вводя войска на его земли, заставляя короля насильно отрывать сильных молодых мужчин от уборки урожая, вооружать их и отправлять умирать. И пока все шло по плану — армия самого Императора, куда лучше снаряженная и обученная получает необходимый опыт, Королевство слабеет с каждым годом и уже близок тот час, когда оно рухнет под собственной тяжестью, сгорая в пламени междоусобной войны. И, кто бы ни победил в этой бойне, — справиться с ним, оттяпав приличный кусок земель, не будет проблемой…

А разобравшись с Королевством, и приняв его земли под свою руку, можно будет уже подумать и о том, чтобы бросить вызов Теократии…

Зиркниф, поймав себя на таких мыслях, сердито одернул себя — пока об этом не следовало даже думать. Сто лет назад, когда Шесть Священных Писаний, вконец разругавшись с Церковью Спящего, объявили о суверенитете юго-западных земель — никто не посмел пытаться остановить их от этого силой. И для этого у Императоров прошлого были свои, чертовски веские причины, которые не потеряли своей актуальности даже спустя все эти годы… Скорее, они даже стали еще более обоснованными.

Наконец, он остановился перед высокими украшенными резьбой и позолотой дверьми, из-за своих размеров больше похожими на ворота. Двое гвардейцев, не дожидаясь приказа, нырнули внутрь, чтобы проверить помещение. Вернувшись через минуту, они кивнули, подтверждая отсутствие незваных гостей и ловушек, а затем заняли свои места по обеим сторонам двери. Оставшаяся же четверка разошлась парами в стороны — там, пройдя через неприметные скромные двери, они окажутся в небольших комнатушках, примыкающих к императорским покоям, чтобы прийти на помощь по первому зову.

Император перешагнул порог, уже предвкушая вкус зелья, что излечит его от головной боли, большую мягкую кровать, на которой он, наконец, сможет отдохнуть, и горячее тело прекрасной наложницы — не для утех, он слишком устал, — просто для приятного отдыха, массажа и эстетического удовольствия.

Увы, его мечтам не суждено было сбыться. Створки дверей за его спиной захлопнулись, а сам Император не сдвинулся с места, в упор разглядывая незваных гостей, которых почему-то не заметили гвардейцы.

Первой бросалась в глаза высокая женщина в длинном пронзительно-синем платье и с голубыми, как весеннее небо, волосами, уложенными в высокую прическу. Если бы кто-то потребовал описать ее в двух предложениях, Зиркниф бы выбрал: «Нечеловечески прекрасна. Невыносимо совершенна».

Зачарованный красотой злоумышленницы (а кто еще мог вломиться в покои Императора посреди ночи?), второго незваного гостя он разглядел только когда он поднялся с кресла и, подняв руки, демонстрируя отсутствие оружия, заговорил:

— Приветствую вас, Ваше Величество и прошу прощения за вторжение — это был единственный доступный для меня способ поговорить с вами лично, иные заняли бы слишком много времени либо привлекли слишком много внимания, которого я пока не желаю.

Зиркниф кинул быстрый взгляд на портрет первого Императора, скрывавший дверь в потайную комнату, где располагались гвардейцы.

— Ваши люди не придут, — с легким намеком на извинение в голосе, заметил незнакомец. — Не волнуйтесь — они просто спят.

Зиркниф кивнул, чувствуя, как под действием адреналина, водопадом хлынувшего в кровь, отступает усталость и ноющая головная боль. Его пугало даже не то, что два до чертиков странных незнакомца проникли в его покои, нет — он не мог заглянуть им в душу.

Самая большая тайна Императора, причина, по которой он никогда не сомневался в тех, кому поверил однажды и всегда мог отличить предателя от по-настоящему верного человека — врожденная способность, которую Флюдер называл «Видение Душ». Он мог с первого взгляда понять, что за человек перед ним, какими стремлениями движим, желает ли он власти, богатства, безопасности или просто хочет служить какой-либо Идее. Именно эта способность позволила ему сломать хребет дворянской своре, медленно распиливающей на кусочки могущество Империи, что ковали его предки сталью и льстивыми речами, кровью и магией.

Зиркниф знал лишь одного человека, иммунного к его способности — Флюдера Парадина, его наставника, двухсотлетнего могущественного заклинателя.

До этого момента.

Это значит, что либо эти двое не уступают в силе заклинателю шестого ранга, либо имеют скрывающие артефакты большой силы. И даже простое обладание такими сильными волшебными предметами — уже само по себе признак могущества…

Тем не менее, когда он заговорил, его голос не дрожал — за десятилетие своего правления, Император, прозванный Кровавым во время войны с дворянами, не раз ходил по грани жизни и смерти и всегда выходил победителем.

Так будет и на сей раз.

— Чего вы хотите?

— Познакомится, поговорить и сделать вам предложение, — улыбнулся незнакомец.

— Я могу отказаться? — для проформы спросил Зиркниф, стараясь сконцентрироваться на мужчине, который, по-видимому, был главным, а не косить взглядом на самую прекрасную женщину в мире за его спиной.

— Безусловно, — вновь улыбнулся мужчина. — Мы покинем ваши покои. Вы желаете отказаться?

— …Нет.

Если его до сих пор не убили, значит — и не собираются. Они могут развернуться и уйти, и Император так и не узнает, зачем они приходили, какие цели преследуют, и кто за ними стоит.

— Я рад.

И снова эта улыбка, уже начавшая бесить Императора.

— Меня зовут Метатрон, — представился мужчина. — Женщина за моей спиной — Домина Лейк.

«Просто Метатрон?» — удивился Зиркниф. В Империи была традиция: чем больше у тебя имен, тем более высокое социальное положение ты занимаешь. У самого Императора их было столько, что даже он сам временами путался в них. К счастью, случаев, когда ему приходилось представляться лично, можно было пересчитать по пальцам одной руки. — «Иностранец?»

— Зиркниф Рун Фэрод эль Никс, — представился Император. — Присядем?

— Спасибо за ваше гостеприимство, — невозмутимо ответил Метатрон, будто это и не он вломился в чужой дом без приглашения.

— Итак, что вы хотели со мной обсудить? — спросил Зиркниф, когда все разместились.

Он отметил, что женщина с лазурными волосами, Домина Лейк, осталась стоять, чуть позади и справа от Метатрона.

«Он точно главный».

— Равнины Каз.

Император подавил желание удивленно моргнуть — этого он точно не ожидал.

— А что с ними не так?

— Как вы отнесетесь к тому, что, скажем, через пару дней, вся нежить будет уничтожена, союз некромантов Зуранон, свивший гнездо в центре равнин будет стерт в порошок, земля очищена от эманаций Смерти, и на равнинах поселятся… те, кто способен на все это, но при этом не желает войны?

— Я бы сказал, что это невозможно, — после пары секунд раздумий ответил Зиркниф.

Равнины Каз — большая головная боль не только Империи, но даже Теократии и Ночных эльфов, граничащих с ними.

Союз некромантов, взявший имя Зуранон, и окопавшийся в самом центре равнин лет сто пятьдесят назад (точную цифру никто не знал — их даже обнаружили далеко не сразу) беспокоил всех. И хотя существовал договор о взаимном отражении возможного нападения, договориться о совместной атаке на крепость Поводырей Мертвых высокие стороны так и не смогли — слишком много крови и неоплаченных счетов было между людьми и эльфами, слишком глубоки были противоречия между Теократией и Империей, поклонявшихся разным богам.

Никто не знал, какие цели преследует Зуранон и, что куда хуже, сколько могущественной нежити успел подчинить за полтора столетия.

— И тем не менее?

— В таком случае, мое мнение таково — эти люди могут представлять для Империи даже большую угрозу, чем некроманты.

— А если они, перед тем, как делать все это, предупредили бы вас о своих намерениях и предложили союз?

— Союз? — сощурил глаза Зиркниф.

— Оборонительный, — подчеркнул Метатрон. — Мы не собираемся участвовать в завоевательных войнах, но если кто-то нападет на вас, готовы предоставить помощь.

— В каком размере? — уточнил Зиркниф, почувствовав под собой знакомую почву деловых переговоров, или, если без купюр, банального торга и отвлекаясь на мгновение от мыслей, как сидящий напротив собирается выполнять свои обещания — он подумает об этом после.

— Ну… — Метатрон сделал вид, что задумался на пару мгновений. — Скажем, двух заклинателей, не уступающих силой Флюдеру Парадину будет достаточно?

— …Более чем, — ответил Император, подавив желание сглотнуть.

Да вся имперская армия не смогла бы справиться с Парадином!

— А что мы должны будем сделать взамен?

— Поддержать нас перед эльфами и Теократией — по официальным каналам, к которым у нас пока ограниченный доступ. Просто представьте нас друг другу и будьте посредником в переговорах.

Зиркниф не спешил с ответом. Очень не хотелось давать обещания непонятно кому, явившемуся из неоткуда и заявлявшему, что сможет за пару дней расчистить рассадник нежити, беспокоящий Империю уже полтора столетия.

Однако… Они смогли попасть в одно из самых защищенных мест страны, они неподвластны «Видению Душ» — и абсолютно уверены в том, что смогут сдержать свои громкие обещания, уж это он мог понять и без врожденного дара.

— Если вы справитесь… — наконец медленно начал он за пару мгновений до того, как молчание стало бы невежливым. — И только в том случае, если все произойдет в точности по вашему слову — Империя поддержит ваши притязания на равнины Каз. Но только с одним условием — вы расскажете мне, кто вы и откуда.

— Мы — Лестница в Небо, — ответил Метатрон.

«Религиозная организация?» — вспыхнуло в голове у Императора.

— И мы пришли в эти земли издалека. Наша родина настолько далеко отсюда, что в этих краях о ней не слышали, так же как у нас не знают об Империи или ее соседях. Мы оказались здесь случайно и не знаем, как вернуться домой. Пожалуй, это все, что я могу рассказать о нас в данный момент. Придет время — и вы узнаете остальное.

Зиркниф кивнул, пытаясь осмыслить сказанное.

«Некая религиозная организация, по какой-то причине оказавшая далеко от привычных мест. Уверенная в своих силах настолько, что не считает Зуранон за угрозу… да и всех остальных, судя по всему, тоже. Демонстрируют, что готовы к диалогу.

И почему у меня плохое предчувствие?»

— Итак, каков будет ваш ответ? — спросил Метатрон.

— …У вас есть мое слово, — выдавил Зиркниф.

— В таком случае, у вас есть мое.

Император, отвлеченный было разговором, вновь наткнулся взглядом на молчавшую все это время женщину. Кто она?

«Кто угодно, но только не телохранитель…»

Метатрон, правильно понявший его взгляд, чуть откинул голову назад и, улыбнувшись своей спутнице, кивнул.

— Лорд Метатрон пожелал сделать меня представителем Лестницы в контактах с людьми.

Ее голос был под стать внешности: глубокий, сильный, с легкой хрипотцой и безумно притягательный.

— В дальнейшем вы будете иметь дело с ней, Домина — мой уполномоченный представитель, посол, можно сказать.

Чтобы ответить ей, Зиркниф не побрезговал даже привстать, чтобы отвесить женщине легкий поклон — перед такой совершенной красотой даже Императору не стыдно выказать уважение.

— Приятно познакомится, леди Домина. Для меня честь лицезреть такую несравненную красоту.

Однако все, чего он добился — лишь легкая, чуть снисходительная улыбка:

— Благодарю вас, Ваше Величество, — сказала она без намека на признательность в голосе. — Однако вам следует знать, что я не являюсь Леди. Мой титул — Страж Авалона.

— Мои извинения, — с легким чувством разочарования ответил Зиркниф. — Я не знаком с вашей культурой.

— Поэтому я не считаю ваши слова оскорблением Лорда, — кивнула Домина.

— Ну, полагаю, нам пора, — произнес Метатрон, поднимаясь с кресла. — Через двое суток равнины Каз будут очищены от зла. Могу я пригласить Ваше Величество в гости, скажем… через две недели после этого события?

— Я с удовольствием навещу вас, Лорд Метатрон, — ответить иначе Зиркниф просто не мог.

«И захвачу с собой столько сил, сколько только смогу отыскать!»

— В таком случае — вы проводите нас?

— Разумеется.

Зиркнифу было даже любопытно — как они собираются уходить, не поднимая тревоги? Однако никаких вопросов он задавать не стал и, изображая из себя радушного хозяина, проводил «гостей» до открытого балкона. Остановившись на пороге, он вопросительно посмотрел на Метатрона и Домину.

Те, подойдя к ажурным мраморным перилам, остановились на мгновение, обернулись к Зиркнифу и… Император вздрогнул и с трудом удержал порывавшуюся отвалиться челюсть, сохранив Императорское достоинство от позора.

И немудрено — ведь за спиной обычного с виду человека развернулись шесть огромных белоснежных крыльев, сиявших в лунном свете так ярко, что на них было больно смотреть. Темно-карие глаза в один миг исчезли, превратившись в озера чистого белого сияния, странным образом одновременно и ослепительного, и ранящего взгляд. Он будто стал выше, сразу заполнив собой все пространство вокруг, а лицо, ранее совершенно непримечательное, внезапно показалось исполненным величия и неземной красоты.

— До скорой встречи, Ваше Величество.

У существа, назвавшегося Метатроном, изменился и голос — приобрел странную глубину, обзавелся эхом. Зиркнифу даже показалось, что от звука этого голоса завибрировал камень под ногами — или это просто дрожали его ноги?

Прежде, чем Император смог взять под контроль голос, чтобы ответить, шесть крыльев за спиной Метатрона с гулким хлопком ударили по воздуху, заставляя Зиркнифа пошатнуться от поднявшегося ветра, и бросили своего хозяина в небо.

Он перевел взгляд на Домину, с затаенным страхом ожидая, что и с ней сейчас произойдет похожая метаморфоза. Однако, женщина просто коснулась амулета на груди, изображавшего распахнутые крылья и плавно поднялась в воздух. Зиркниф потом долго вспоминал ее улыбку, — на сей раз настоящую, чуть насмешливую, капельку снисходительную, с долей искреннего веселья — и столь же невыразимо прекрасную, как и все, что она делала.

Император еще долго стоял на балконе, со странной пустотой в душе разглядывая звездное небо, хотя ночные посетители уже давно скрылись в неизвестном направлении — до тех пор, пока в покои не ворвались перепуганные гвардейцы, очнувшиеся от волшебного сна.

— Ваше Величество! Вы в порядке?

— Я цел и здоров, если вы об этом… — рассеяно ответил Зиркниф.

— Что случилось?!

— Хотел бы я знать… — пробормотал Император себе под нос. — Хотел бы я знать…

«Кажется, мне нужно начинать готовиться к представлению новых союзников. И как-то выяснить, как принято ухаживать за женщинами у этих… кем бы они ни были».