Стоило архиерею дать сигнал, и вся многотысячная армия сдвинулась с места. Сотни людей подхватили лестницы и бросились вперед. Расстояние сокращалось столь стремительно, что уже через минуты люди оказались в считанных метрах от стен. Во второй раз поднялись лестницы, во второй раз люди начали карабкаться наверх.

Призраки обрушились на нападавших со всей своей ужасающей мощью, внося беспорядок везде, куда только могли добраться. Священники довольно легко отражали эти атаки, но у обычных солдат не было против них никакой защиты.

Со стен на лестницы набрасывались мертвецы, стремясь утянуть их вниз или в сторону. Некоторые из них все-таки рухнули — вместе с взбиравшимися по ним солдатами, — но довольно быстро оказались подняты вновь.

Первые солдаты взобрались на стены и бросились вперед, стремясь расчистить место для своих товарищей. Их встретили ледяные воины Экраона. Сам древний некромант находился в самой гуще битвы, налево и направо разбрасывая все пребывающих противников. Материализаторы бросили против солдат нескольких летающих существ, возвращенных к не-жизни за считанные минуты до начала наступления. Таррес использовал несколько свитков, сбросил со стен больше пяти десятков солдат сразу.

Но больше всех урона врагам наносил Цидариас. Последний штейгер был в состоянии, которое многие, несомненно, назвали бы «абсолютным безумием». Некогда спокойный и уравновешенный некромант казался сейчас обезумевшим. Сияющие кулаки проламывали грудные клетки, ломали конечности, сбрасывали людей вниз. Вокруг некроманта довольно быстро образовывалась гора мертвецов, которую он небрежным движением руки заставил прийти в движение. И вот, спустя секунду, вокруг штейгера уже стояли убитые им солдаты, готовые защищать своего нового повелителя. На противников Цидариаса это возымело огромный эффект — многие не смогли обратить свое оружие против бывших товарищей, с которыми им еще недавно приходилось разделять еду. В поисках более подходящих целей они бросались в стороны, отчего их становилось довольно легко окружить.

Потери среди нападавших неумолимо росли, однако они все равно продолжали бороться и идти вперед. Довольно быстро солдатам удалось захватить несколько ключевых точек на стенах, оттеснив мертвецов. Материализаторы бросали в эти места все новых и новых существ, но так и не смогли отбить часть стены обратно.

Цидариас, начинай.

Штейгер разбросал врагов и отступил под прикрытие мертвецов. Убитые им солдаты двигались еще не так хорошо, как другие неживые, но они имели при себе оружие и доспехи, что в разы увеличивало их эффективность. Штейгер сбросил с себя плащ, воздел руки к небу и закрыл глаза. Сосредоточиться посреди битвы было сложно, но не невозможно.

Он обрушил на противника дождь. Он уже сделал это однажды, и Ивирион приказал ему повторить этот трюк снова. Цидариас никогда не считал себя повелителем погоды, но иногда замечал, что его сила распространяется далеко за рамками того, на что были способны остальные штейгеры.

Дождь усиливался с каждой секундой и вскоре по людям била уже настоящая буря. Порывы ветра бросали ледяные капли в лица солдат, заставляя их сбиваться с шага, терять дыхание, прикрывать глаза. Они отвлекались. На жалкие мгновения они становились настолько уязвимы, что просто физически не могли сопротивляться врагу.

Этим и воспользовались мертвецы. Не ведавшие жалости и не чувствующие боли существа бросались сквозь плотную стену дождя и сбрасывали замешкавшихся солдат вниз. Но оставшиеся продолжали держаться.

Экраон послал вперед своих закованных в лед призраков, стремясь воспользоваться ситуацией и отбить стену обратно.

Уничтожьте их всех врагов. Даруйте им смерть!

Старый некромант вонзил когти в грудь очередного врага. Если бы у него еще оставались губы, то он бы улыбнулся. «Никогда бы не подумал, что Ивирион будет мной командовать», — подумал он, заставляя мертвеца встать на свою сторону.

Дождь усилился настолько, что теперь было практически невозможно различить врагов и друзей. Кого бить? Кого щадить? Люди мешкали с ударами. Как они могли понять, на их ли стороне сейчас бывший товарищ, или в его спине уже давно торчит клинок, а сам он обернулся врагом?

Лестницы стали настолько скользкими, что солдатам уже с трудом удавалось по ним карабкаться. Металл неприятно холодил тела, поддоспешник противно прилипал к коже. Все было против людей, стремившихся сразиться со своим врагом.

Ивирион бросил еще один взгляд на поле боя и, удостоверившись, что все прошло отлично, приказал мертвецам атаковать.

Грязь перед стенами дворца вспучилась и провалилась. Несколько неудачливых солдат рухнули в раскрывшуюся под их ногами яму, другие с криками отшатнулись. Никто не понимал, что произошло, пока из этих ям не начали выпрыгивать скелеты хищников. Волки, собаки и похожие на пауков существа хлынули вперед. За ними двигались самые мелкие из мертвецов, что имелись в распоряжении Экраона. То были дети и подростки, не перенесшие болезней и лишений.

Мертвецы нахлынули на ничего не подозревающих солдат. Неживые рвали своими клыками плоть, кусали шеи, вспарывали животы. Кровь хлынула на землю, обильно удобряя ее живительной влагой.

Основной целью мертвецов стали лестницы. Они набрасывались на них и отталкивали от стен. Какие-то даже удалось сломать, когда их доски не выдержали ударов. Множество солдат оказались ранены или оглушены падением с немалой высоты, но до всех лестниц мертвецам добраться не удалось.

Но Ивирион осознавал, что даже такая атака не сможет решить исхода битвы. Уже через несколько минут — каждая из которых была наполнена воплями, хаосом, болью и смертью — солдаты смогли взять себя в руки и уничтожить нового врага. Потери были, но не такие страшные, как могло показаться сначала.

Цидариас смог отбить выделенный ему участок, Экраон оттеснил нападавших к месту, где все еще не было теперь ни одной лестницы. Люди, не имея шансов на спасение, шли в отчаянные атаки, надеясь добраться до заветных лестниц, которые сейчас казались просто недосягаемыми.

Ивирион продолжал оставаться на балконе, когда почувствовал, что характер битвы изменился.

— А вот и они.

Хелион взглянул на своего хозяина.

— Чувствуешь, Хелион? Эта сила, эта вера, эта мощь. Золотые пришли.

* * *

Золотое духовенство пришло тогда, когда в людях начало зарождаться отчаяние. Внезапные атаки, предательские погодные условия, восстающие против них товарищи — все, что только могло, мешало солдатам победить.

Золотое духовенство изменило это. Священники шли на бой так, словно это было не тяжкое испытание, а то, чего они желали. Они не дрожали от холода, не скрежетали зубами от насквозь промокшего поддоспешника. Они шли туда, куда их звал долг. Они шли на войну.

Наконец-то подоспел таран — длинное бревно полметра в диаметре с окованным железом концом. Десяток дюжих солдат подошли с ним к воротам и размахнулись. На них хлынула целая лавина камней и стрел. Кто-то получил ушиб, кому-то рассекли бровь, но вовремя подбежавшие щитоносцы прикрыли их от серьезных ран.

Первый же удар заставил ворота покачнуться. Второй. Третий. Четвертый. Они сыпались один за другим, ни на мгновение не давая отсыревшему дереву расслабиться. Десяток ударов — доски треснули, а некоторые и вовсе обломились и сейчас валялись в грязи. Еще пять ударов — ворота провисли на удерживающих их петлях.

— Вперед!

Последний удар пробил в воротах дыру, а затем и вовсе заставил створки распахнуться перед захватчиками. Солдаты ворвались внутрь, их мечи буквально жаждали убийства. Они ожидали встретиться с новыми мертвецами, но этого не произошло. Вместо них солдат встретили люди. Обычные живые люди. Мужчины и женщины, старики и дети — все они взяли оружие и набросились на врагов, стоило тем шагнуть во двор. В руках они сжимали все, что только могло послужить оружием: дубины, ножки от табуреток, ножи, ржавые мечи, вилы, лопаты. В ход шли даже камни, которые дети кидали в надвигающуюся толпу.

Ошарашенные солдаты замерли, принимая на себя удар обычных слуг и крестьян. Эти люди уже потеряли все, а кто-то терял именно сейчас. У них не было ничего, кроме их собственных жизней, за которые они были готовы драться до самого конца.

Солдаты начали пробивать себе путь. Теперь внимание некромантов было рассеяно сразу на нескольких направлениях, что дало врагу необходимое преимущество в атаке.

Экраон бросил вперед своих мертвецов, надеясь, что им удастся удерживать стены до его возвращения, а сам спрыгнул во двор, надеясь изменить ход бушевавшей там битвы. Цидариас хотел было последовать его примеру, когда на стену взобрался один из священников серебряного духовенства.

— Ну, понеслась, — прошептал Цидариас, разрывая строй солдат и набрасываясь на своего противника.

* * *

Валан был одним из серебряного духовенства уже более пятнадцати лет. Его забрали из бедной семьи, восхитившись тем, как он смог побороть сразу троих взрослых мужчин. Пятнадцать лет испытаний и абсолютной веры сделали из него живое воплощение того идеала, к которому должно было стремиться все человечество. За прошедшие недели он участвовал практически во всех крупных сражениях, а также в десятке мелких набегов, в качестве поддержки отрядов разведчиков. Сегодня он уже сразил более двадцати мертвецов, и намеревался уничтожить еще больше. Но более всего он желал добраться до некроманта, что обрушил пламя на его товарищей.

Взбираясь по лестнице, он только и мог думать о том, как его освященный клинок выпотрошит нечестивца и отсечет ему голову. Последний шаг, и Валан ступил на стену, оказавшись в окружении пяти солдат, сдерживающих мертвецов.

Некромант обрушился на них, сияющие кулаки отбросили первых двух солдат в сторону. Еще одного он скинул со стены во двор, а четвертого отбросил прямо к шаркающим мертвецам. Последний солдат попытался отбежать в сторону, но его настиг клинок Валана.

Некромант замедлился и пристально вгляделся в нового противника:

— Зачем?

— Он струсил — богам не нужны слабаки. Они позорят нашу веру.

— И поэтому ты его убил?

Цидариас взревел, набрасываясь на Валана. Кулаки ударили по доспеху, оставив на нагруднике приличные вмятины; ответ Валан сделал быстрый выпад, оцарапав некроманту плечо. От раны протянулись алые дорожки, которые почти мгновенно были смыты дождем. Цидариас шагнул назад, призывая себе на помощь мертвецов. Сраженный Валаном солдат поднялся и набросился на своего убийцу со спины. Мертвец схватил священника за руку с мечом, утягивая его за собой вниз.

Валан исторг проклятье и попробовал вывернуться из цепких пальцев нового противника. Получалось плохо — сильно мешал мокрый камень стены под ногами. Кулак Цидариаса ударил по голове, едва не оторвав священнику голову, но Валан отбросил некроманта ударом ноги, а затем рухнул на колени. Решив не пытаться вырвать руку у мертвеца, священник проткнул его насквозь, а затем резко развернул его к наступающему некроманту. Валан попробовал из такого положения сделать выпад.

Штейгер с легкостью уклонился от столь жалкой атака а затем отступил, позволяя мертвецу измотать священника. На стену уже взобрался новый солдат, готовый вступить в бой с врагом. Мгновения хватило Цидариасу для того, чтобы сломить еще неокрепший разум юноши и разрушить его душу. Личность, воспоминания, умения, эмоции — он стер все, до чего только смог добраться. А затем подарил ему новые: гнев, ярость, ненависть. Тело парня содрогалось от неестественных сил, бушевавших в нем, спину выгнуло дугой, кольчуга начала рваться.

Солдат замер и, омываемый дождем, развернулся к священнику. Валан уже успел расправиться с мертвецом и даже встал на одно колено, когда на него напал новый противник. Измененный до неузнаваемости солдат бросил священника на пол и вырвал из его ослабевшей руки клинок.

Цидариас смотрел, как солдат терзает лежащего на спине священника, но не мог избавиться от тошнотворного чувства, что возникало, стоило ему оказаться поблизости от этих людей. Сила их веры была поистине огромна, и ему приходилось бороться с ней каждую секунду.

— Валан!

На стену забрался второй серебряный священник и, добравшись до своего товарища, ударил его противника посохом. Солдата буквально смело со стены, заставив его тело, кувыркаясь, рухнуть во двор. Левая рука Валана была сломана сразу в трех местах, отчего священник едва держался на ногах. Цидариас раскинул руки, его глаза пылали неудержимой ненавистью, а мышцы вздувались так сильно, что казались просто невозможно огромными.

Некромант двинулся навстречу врагам, когда в их битву вмешался кто-то еще.

Цидариас, у нас нет на это времени. Помоги Экраону во дворе.

Вспыхнуло зеленое пламя, и Ивирион внезапно оказался между противниками. Плащ некроманта был слегка опален, а длинные волосы лежали мокрыми прядями.

— Я займусь ими.

— Как хочешь, — пожал плечами Цидариас, устремляясь прочь.

Мертвецы окружили сражающихся, но Ивирион не позволил ни одному из них вмешаться. Он хотел лично уничтожить серебряное духовенство.

— Ты думаешь, что сможешь победить нас? Наша вера абсолютна, наша душа чиста, наши солдаты верны. Мы бьемся за людей, и нет ничего, что могло бы уничтожить нашу веру.

— Есть я.

Ивирион поднял руку. Пламя в его душе уже давно рвалось наружу, и он хотел дать ему выход. Священник с посохом рванул вперед, решив атаковать пирриона прямо в голову. Второй достал уцелевшей рукой кинжал и поплелся следом. Ивирион с легкостью уклонился от столь очевидного удара и упер раскрытую ладонь в нагрудник священника.

— Вот и все.

Пламя ударило и без труда прожгло сквозную дыру. Как в доспехе, так и в грудной клетке священника. Мужчина неверящим взглядом смотрел на опаленные края раны, силясь поверить в происходящее. В одно мгновение вся его духовная защита была сокрушена, а освященный доспех не выдержал мерзкой магии!

Валан вскричал и вбил в живот Ивириона свой кинжал. Он попытался рвануть его в сторону, чтобы усугубить и без того смертельную рану, но опустившаяся на голову рука не позволила этого сделать. Несмотря на пылавшее на кончиках пальцев пламя, ладонь казалась просто ледяной. Валан пытался заставить себя двигаться, но он больше не контролировал тела. Мертвые ничего не контролируют.

Пламя в секунду охватило голову священника, смывая с черепа любые проблески плоти. Ивирион подхватил тела убитых священников, поднялся на зубцы стены и широко развел руки, позволяя беснующейся внизу армии как следует рассмотреть его трофеи.

— Ваше серебряное духовенство мертво, а вместе с ним и мертвы ваши надежды!

Судорожный вздох прокатился по людям, узревшим среди дождя окутанного пламенем некроманта.

— Боги не явятся к вам, их благодать больше не снизойдет на вас, а судьба наплюет на ваши жизни! Вы — звери, призванные на убой. Вы мертвы!

Сбросив священников вниз, Ивирион позволил пламени сбежать по его рукам.

— А мертвые не воюют, — прошептал он, выплескивая огонь на приставленные к стенам лестницы. — Мертвые кричат.

* * *

Сиптуаг ступил во двор, окруженный самыми преданными и способными солдатами из всех, что имелись в его распоряжении. Битва во дворе уже переросла в бойню, что бушевала повсюду. Люди набрасывались друг на друга с такой яростью, которая была присуща скорее бешеным животным, нежели настоящим цивилизованным существам.

Золотое духовенство влилось в эту схватку с большой готовностью, расчищая себе путь вперед с презрительной легкостью. Их мечи и посохи рубили толпу крестьян так легко и непринужденно, словно те даже не пытались сопротивляться.

Священники успели убить более двадцати слуг, прежде чем встретились с более грозным противником. Воин в ледяных доспехах отшвырнул в сторону убитого им солдата и повернулся к новым врагам. Ледяной клинок был сплошь покрыт кровью, уже превратившейся в тончайший слой льда. Пустые глазницы существа уперлись в священников. Одно мгновение — столько понадобилось золотому духовенству, прежде чем они начали действовать.

Посохи ударили в нагрудник, расколов его пополам. Мечи впились в сочленения доспехов, прорубив себе путь к конечностям противника. Нечувствительное к боли существо ударило в ответ, заставив одного из священников упасть на колено. Тонкий слой инея остался на его волосах и лице, когда он рванул вперед.

Экраон пробился к сражающимся как раз в тот момент, когда они мощным ударом посоха снесли голову его ледяного мертвеца, а два меча вскрыли оголившуюся грудную клетку. Некромант внимательно наблюдал за происходящим, стараясь оценить силы противника.

— Они тебе не по зубам.

Экраон оглянулся. Цидариас бросил в грязь задыхающегося солдата — его гортань была сломана. Штейгер был сильно изранен, а движения стали не такими плавными как раньше, но он до сих пор казался до смешного неуязвимым.

— Мы не можем убить их. Только не здесь. Нужно отступить. Увести всех людей отсюда, дать им время на отдых, позволив мертвецам измотать противника.

— Они не дадут нам уйти, — Экраон оглядел священников, продолживших расправляться со слугами. — Они будут преследовать нас, пока не истребят всех некромантов до последнего. И им плевать, сколько обычных людей при этом умрет.

— Экраон. Ворота!

Некроманты обернулись, с ужасом почувствовав шок в голосе Тарреса.

— Что?

— Мы забыли про вторые ворота. Мы забыли про вторые ворота!

И в ту же самую новые враги ворвались во двор с другой стороны. Некроманты были так заняты отстаиванием стен, что совсем забыли еще о двух проходах, что имелись у дворцовых стен. И внутрь ворвалась конница.

* * *

Ивирион наблюдал за тем, как и без того хрупкая оборона дворца разваливается. Его огонь уже истребил десятки людей, но даже его сил не хватало для сдерживания абсолютно всех угроз. Пиррион уже послал созданных им мертвецов на прикрытие вторых ворот — тамошние мертвые уже давно бросились вниз на спины всадников и теперь изломанными кучами лежали в грязи.

— Я не позволю вам погубить нас.

Ивирион прикрыл глаза и отыскал своих собратьев.

Битва за стены проиграна. Нам не сдержать их здесь. Уходите во дворец. Уведите людей. Защитите их! Во дворце еще есть множество мертвецов. Используйте их, уничтожайте всех, до кого только сможете добраться.

А ты?

Я останусь, Экраон, и устрою этим фанатикам бойню, которой они столь желают.

Ивирион бросил взгляд на воина с золотой полосой, что прорывался со двора на стену, и усмехнулся.

Я заставлю их страдать, друг мой. Я заставлю их страдать.

Пламя окутало фигуру некроманта, взвившись в воздух десятком огненных змей. Ивирион шагнул вперед и ударил. Его пламя обрушилось на священника, который, стиснув зубы, упорно шел вперед.

— Во славу двух богов!

— Во имя Смерти!

* * *

Люди отступали так быстро, как только могли. Десятки женщин и детей каждую минуту пробегали через центральный дверной проем. Их пустили первыми, пока взрослые мужчины под предводительством некромантов удерживали врагов на расстоянии.

Экраон и Цидариас оставались во дворе до тех пор, пока не пропала последняя надежда на спасение всех людей. Снаружи еще находилось больше тридцати слуг, вызвавшихся задержать нападавших, но они оказались слишком далеко, а пробиться к ним не представлялось возможным. Такие недосягаемые. Такие храбрые.

Таррес и материализаторы уже давно вернулись во дворец, из окон которого теперь их управляли уцелевшими мертвецами. Их личные запасы свитков и костей уже давно закончились, но во дворце было много оборудованных специально для них тайников.

Ивирион все еще стоял на стене, но когда его видели в последний раз, он выступал против золотого священника.

Экраон призвал троих ледяных гигантов, окруженных десятком призраков, и отправил их в атаку на подступающих солдат.

— Цидариас, закрывай двери!

Старый некромант ввалился в собственный же дворец, оставляя за собой грязный след от испачканной одежды. Слыша, как за его спиной захлопнулись створки, Экраон тревожно огляделся.

— Сколько выживших?

— Две, может быть три сотни.

Так мало. Так мало живых, стоящих посреди поля мертвых! Их остались сотни, а врагов тысячи! Они убивали нападавших десятками, сотнями, а те все равно продолжали прибывать, каждую секунду владея численным преимуществом.

— Нужно уходить отсюда. Выводите мертвецов, — крикнул Экраон своим помощникам. — Поставьте здесь десятерых — пусть держат двери. Остальных распределите по коридорам. Все слуги и крестьяне отправляются на верхние этажи! Мы с Цидариасом примем удар на себя и будем отступать вглубь. Надеюсь, что вскоре нам помогут Таррес с Ивирионом. Пусть материализаторы продолжают направлять мертвецов снаружи.

Люди заспешили на лестницы; Цидариас подошел к Экраону.

— Думаешь, Ивирион сможет одолеть его? Еще ни один из нас не видел, на что способны золотые.

— Он убил больше серебряных, чем кто-либо другой, а затем одним усилием остановил их вторую атаку. Он позволил нам уничтожить серебряное духовенство, так что я не думаю, что один единственный золотой сможет его остановить.

— Будем надеяться, — произнес Цидариас, когда на двери обрушился удар.

* * *

Сиптуаг ступил во дворец первым. Обломки дверей висели на погнутых петлях, под ногами лежали изломанные кости мертвецов.

— Колдовство пропитало здесь каждый коридор. Каждая стена, пол, потолок — они осквернили и заразили все, до чего только смогли добраться.

Архиерей раздавил сапогом череп, шагая вперед.

— Нам понадобится всего сотня воинов. Оставьте солдат во дворе, найдите мне добровольцев, и мы начнем прокладывать путь. Пусть Тудор закончит снаружи, а затем приводит остальных.

— Вы уверены, что он справится? Этот некромант оказался силен — одолел сразу двоих из серебряного духовенства, — спросил Ловенс.

— Верь в нашего брата. Тудор — диакон, и занимает это место по праву. Он сможет справиться с любым врагом. Найдите нам солдат!

Уже через две минуты отряд под предводительством архиерея шел по просторным коридорам. Людям едва хватало света от факелов, но никто не жаловался. Сиптуаг решительно ступал вперед, посохом сбивая со стен любую вещь, которую считал богомерзкой. Металл противно царапал по камню, заставляя людей передергиваться.

На первом же перекрестке солдаты остановились.

— За мной идут двадцать, — проговорил архиерей, указывая посохом на боковое ответвление. — Золотое духовенство продолжает двигаться вперед. Разделяйте силы, если понадобится, но будьте осторожны.

Сиптуаг не прошел и десяти метров по коридору, когда прямо на него вышли семь отвратительных полуразложившихся мертвецов. С их желтых зубов стекал гной, а в костлявых ладонях были зажаты старые ржавые ножи.

— Во имя двух богов!

Посох ударил в пол, Сиптуаг сделал шаг назад, занимая позицию для броска вперед; воздух вибрировал от излучаемой первосвященником силы.

— Идите сюда, и я дарую вам покой, который вы заслужили.

* * *

Цидариас ждал их. Солдаты опустошали коридор за коридором, перекресток за переростком. Волна за волной накатывали мертвые на ряды вооруженных людей, но не могли даже замедлить их продвижения.

Таррес уже давно отступил на верхние этажи, а материализаторы пытались изменить ход битвы на стенах. А Экраон? Цидариас даже отсюда чувствовал силу одлеттиана, что бушевал в собственном дворце. Призываемые духи уже исчислялись десятками, но некромант и не думал останавливаться. Большая часть этих существ отправлялась наружу, чтобы сдерживать нападавших во дворе как можно дольше, но некоторые все же присутствовали во дворце.

И хоть Экраон и сразил больше десятка врагов, он все-таки отступал. Он просто физически не мог сдержать такого противника. Золотое духовенство давило на него. Давило на всех некромантов, постоянно подавляя их силу. Ни один из собратьев Цидариаса не мог себя чувствовать в порядке, находясь поблизости от этих людей.

Теперь он понимал, почему Ивирион до сих пор не пришел им на помощь. Враг был слишком силен!

Двери распахнулись, и в помещение ввалились два мертвеца. Их ободранные до кости полуразложившиеся тела все еще пытались подняться, когда за ними же вошли три золотых священника, за спинами которых уже собрались оставшиеся в живых солдаты.

— Где это мы?

— Очередная лаборатория?

— Осмотреть все!

Священники ступили в комнату решительно, чего нельзя было сказать о солдатах. Они явно не стремились добровольно входить во тьму, которой священники, казалось, совершенно не опасались.

— Быстрее! — скомандовал священник с двумя полосами, бросая на солдат убийственные взгляды.

— Будьте предельно осторожны. Никто не знает, что за грязное колдовство здесь творилось.

— Иерей! Стены! Взгляните на стены!

Священник прикоснулся к холодному камню.

— Что это? Они, — прошептал священник. — На них что-то нарисовано.

— Это кровь! Во имя двух богов! Стены покрыты кровью!

— Не просто кровью.

Люди заозирались в ужасе. Солдаты бросились на выход, а священники подняли свое оружие.

— Это кровь наших слуг. Наших друзей и братьев. Тех, кто верил нам, и не боялся ничего, находясь под нашей защитой. А затем пришли вы и убили их. Убили всех.

Помещение начало заполняться светом. Надписи и рисунки на стенах засияли белизной. В дальнем углу стала видна фигура Цидариаса, стоявшего к врагам спиной.

— Вы убивали их. Пытали, сжигали, рубили, а затем бросили в общую могилу.

Цидариас обернулся, его глаза буквально сияли от гнева.

— Мертвые мечтают о мести. Мечтают всегда.

Цидариас бросился вперед, а за его спиной летели ярко-красные существа, не похожие ни на что из существующего в природе. Некромант ударил первого священники и отбросил того на убегающих солдат. Второй золотой сделал выпад мечом, который Цидариас отбил кулаком в сторону.

Здесь и сейчас он был сильнейшим. Аура силы священников давила на него, но в этот момент она была несущественна. Их сила была огромна. Ни один из серебряных не мог сравниться с ними, и теперь он понимал это.

Вот только и Цидариас не был слабым. Его движения были чересчур быстрыми, а удары слишком сильными. Он мгновенно реагировал на малейшее угрожающее движение и наносил ответный удар. Металл доспехов гнулся, кольчуга рвалась. Дважды некроманту удалось ударить по лицу одного из священников, попутно сломав тому скулу и нос.

Призванные души умерших сильно облегчали задачу некроманту, заставляя священников сражаться порознь и позволяя Цидариасу свободно перемещаться от одного врага к другому.

Солдаты уже давно покинули комнату и теперь боролись с прибывшим Экраоном. Пока одлеттиан бился снаружи, вырезая всех без разбору, Цидариас старался задержать священников в комнате. Здесь он был сильнее, но стоило ему выйти за ее пределы — он станет легкой добычей. Если Экраон успеет убить всех солдат до того, как священники одолеют Цидариаса, тогда у некромантов появится шанс на победу в этой войне.

Штейгер ушел из-под удара посоха и ударил ногой по колену ближайшего священника, заставив его рухнуть на пол.

— Да будь ты проклят! — вскричал мужчина, с силой вбивая кулак в живот некроманта.

Цидариас отступил, затем еще и еще, позволяя призванным существам атаковать священника. Некромант все еще продолжал осторожничать: нельзя было допускать ошибок. Только не сейчас.

Меч священника прорезал дыру в строе алых существ, и он бросился к Цидариасу, на ходу выкрикивая что-то, напоминающее молитву и проклятие разом. Штейгер усмехнулся, отведя удар меча и растопырив пальцы.

— Знаешь, я думал, вы будете сдержаннее.

В то же мгновение рука выстрелила вперед. Пальцы пробили металл, разорвали кольчугу, поддоспешник, кожу, мышцы, сломали кости и сжались вокруг сердца.

Священник в ужасе глядел на свое сердце, сжимаемое безжалостным некромантом, а затем рухнул на пол. Его кровь мгновенно смешалась с изящными линиями печатей, заставляя их сиять еще ярче. Сами того не зная эти люди усиливали своих противников. Сильнее люди — сильнее кровь. Сильнее кровь — сильнее призраки мертвых.

Алые существа уже обступили священников со всех сторон, отрезая им все пути к отступлению.

— Во имя Высшего! — ударил посохом первый священник.

— И яростью Низшего! — вторил ему другой.

Монстры отшатнулись, а затем их отбросило назад. Многие еще в полете распались на части, остальные безвольно осели на полу, силясь подняться вновь.

— Тебе конец, некромант!

— Забавно, я собирался сказать то же самое, — прохрипел Экраон, ступая в комнату.

За спиной некроманта над грудой тел витали призраки.

— Вы уничтожаете мой дворец, убиваете моих слуг, калечите жизни моих друзей! Хватит! Я положу этому конец. Здесь, сейчас! — Экраон замолчал, когда его грудную клетку пробил посох. Металл проник глубоко в тело некроманта, пока не показался из спины. — И этим ты собирался меня убить?

Экраон обхватил ладонью лицо священника, а второй рукой ухватился за посох, не позволяя врагу вернуть оружие, которое быстро покрылось льдом.

— Ты слаб, но так нагл, что пытаешься убить меня. Ты слишком молод, чтобы угрожать мне. Слишком глуп, чтобы обвинять меня в ошибочности моего пути. Слишком самоуверен. И я тебя презираю!

Когти вспороли кожу лица священника, выпуская в него разрушительную энергию и вдребезги разбивая душу. Его пустая оболочка содрогалась в стальной хватке некроманта, не дающему телу упасть на пол.

— Ублюдок!

Второй священник напал на Экраона, ударив его по руке, но некроманту удалось увернуться, бросив труп в его товарища. Противник с легкостью уклонился от летящего тела, но совсем не был готов к тому, что оно начнет двигаться. Рука ухватилась за синий плащ, спускающийся по спине священника, и с силой потянула вниз.

Секундная заминка. Мгновение слабости и промедления. В жизни это не решало ничего, а в схватке было подобно проигрышу. Один ударил в спину, второй — в горло. Первый сломал позвоночник, второй вырвал кадык. Окровавленные когти Экраона ярко блеснули в алом свете, ударяя по лицу умирающего священника. Цидариас ухватил мужчину за плечи и с легкостью вырвал их из суставов. Это было уже необязательно, но ему было приятно посрамить человека, причинившего столько вреда.

Экраон отступил, призраки за его спиной начали пропадать, а красные монстры рассеиваться.

— Они были сильны. По-настоящему сильны.

— Да, — Цидариас сплюнул на труп священника, наступив тому на спину. — Но теперь они мертвы, а мы победили.

— Да. Осталось лишь уничтожить армию снаружи, и мы победим.

— Если бы я тебя не знал, Экраон, я бы сказал, что ты сейчас пошутил!

— Я тоже.

Сиптуаг ступил в помещение, аккуратно минуя лужи крови.

— Если бы я верил, что у вас есть душа, то посчитал бы, что вы радуетесь. Но вы не ведаете ни счастья, ни сострадания, ни жалости. В вас не осталось ничего человеческого.

Сиптуаг остановился в трех шагах от некромантов, ухватился двумя руками за посох и приготовился к бою.

— Ваши жизни бессмысленны, так позвольте же мне избавить вас от этого жалкого существования.

* * *

Сиптуаг тренировался ради этого дня. Он получал и терял, брал и отдавал. Он жертвовал своей кровью, терзал свое тело, закалял свою душу. Он отрекся от любимых, разорвал все дружественные отношения. Раньше он был обычным ребенком, затем помощником у старого кузнеца, а после — первым из служителей двух богов. Он долго шел по своему пути, а добравшись до вершины, понял, что ему предстояло идти еще дольше. Дольше, чем мог пройти хотя бы один человек.

Но он продолжал идти. Диакон, архидиакон, иерей, протоиерей, архиерей. Он был каждым из них. Он создал золотое духовенство, когда понял, что серебряное исчерпало себя. Черное духовенство не одобрило этого, поэтому он обратился к богам. И боги ответили ему. Они избрали его, возвысили. Он вернулся в церковь измененным, исцеленным. Золотое духовенство притеснялось со всех сторон, а затем взошло на вершину.

А затем Сиптуаг понял цену своего возвышения: полное уничтожение всех некромантов. Слуги тьмы довольно долго терзали людей и должны были заплатить за все содеянное.

Именно поэтому он и был здесь. Здесь и сейчас он понял, что именно сюда и вели его боги. Они дали ему силу и армию, способную сокрушить врагов. Но сам он был величайшим оружием против некромантов. Он был мечом, что бил их прямо в сердце.

Именно поэтому он был здесь. Именно поэтому он смог выжить в пламени, когда остальные священники пали. Золотое духовенство оказалось на грани уничтожения тогда, когда он беспрепятственно прошел сквозь огонь.

Посох ударил Экраона в голову, отбрасывая некроманта в сторону. Пока он падал, Цидариас вновь призвал алых монстров, бросившихся на Сиптуага. Но в двух шагах от архиерея они остановились. Они пытались дотянуться до священника своими когтистыми лапами, но им это не удавалось — их плоть просто начинала осыпаться на пол.

Архиерей ударил вновь, пробивая дыру в плотной группе врагов, и бросился к Цидариасу. Штейгер с великой готовностью устремился к последнему священнику, ступившему во дворец. Его кулаки ударили в посох. Цидариас ожидал, что оружие сломается, согнется под его силой, но вместо этого он почувствовал боль. Разбитые костяшки звучно хрустнули, по предплечью побежала кровь.

Сиптуаг ударил Цидариаса кулаком. Затем еще раз и еще. Цидариас согнулся, но вновь атаковал священника. Штейгер бил снова и снова, но сила его ударов уменьшалась с каждым мгновением.

— Что это такое? — задыхаясь прорычал Цидариас, отступая для нового броска.

— Это сила моей веры, тварь. Сила двух богов!

Навершие посоха врезалось в левый висок Цидариаса. Некромант вскричал и отпрянул от противника, лицо его заливала кровь. Сиптуаг ударил его в живот, а затем и по ногам. Штейгер упал на пол, но практически мгновенно поднялся вновь.

— А ты силен, — прохрипел некромант. — Но все это бесполезно.

Экраон внезапно возник за спиной архиерея и набросился на Сиптуага. Кристаллические когти глубоко погрузились в лицо священника. Неудержимая волна силы набросилась на душу священника, стремясь сокрушить ее, словно огромный вихрь маленькое деревцо. Но наткнулась на горный хребет.

Сиптуаг извернулся, позволяя когтям исполосовать его лицо. Маленькие алые дорожки протянулись от резаных ран к горлу.

— И что же это было?

Экраон застыл. Это было невозможно! Просто невозможно! Как могли силы пяти высших существ не уничтожить его душу?!

— Как? Как ты выжил?

Экраон шагнул назад. Он был ошеломлен, но сумел справиться с собой. Он был готов к подобному повороту событий, хотя и не считал его возможным. Всегда был кто-то сильнее, и, возможно, это был тот самый момент.

Сиптуаг наступал на Экраона, непрерывно вращая посохом и загоняя старого некроманта в угол. Цидариас пытался помочь своему товарищу, но его рана была слишком тяжела. Он не мог мыслить ясно, а его движения стали рассеянными, но он продолжал двигаться вперед.

Архиерей ударил Экраона по руке, заставив некроманта оступиться, а затем быстро шагнул вперед. Кулак ударил по скрытому тканью лицу, заставив череп некроманта треснуть; Экраон упал на колено.

Цидариас вскричал и набросился на Сиптуага. Его татуировки уже были не столько четкими, но они все еще давали достаточно сил. Цидариас обхватил священника руками и отбросил в сторону, давая столь необходимые Экраону мгновения.

Сиптуаг ударил вновь, но Цидариас оказался немного быстрее. Совсем немного, но это позволило ему вырвать посох из рук архиерея. Отбросив холодный металл в сторону, Цидариас извернулся и ударил вновь. Он был сильнее! Теперь у архиерея не было оружия, и он просто физически не мог остановить его!

Но внезапная вспышка боли заставила некроманта остановиться. Его правая рука исчезла: идеально нанесенный удар рассек бицепс и отделил руку от хозяина. Из обрубка хлынула темно-красная кровь. Цидариас вскричал и повалился на спину. Даже его сил не хватило бы для того, чтобы заглушить эту боль.

Сиптуаг поднялся на ноги. Меч архидиакона Ловенса был отличным оружием, хотя Сиптуаг предпочитал биться посохом.

— Ты уже не жилец, — прошептал он Цидариасу. — Просто замри, и дай богам забрать свое.

Экраон швырнул в священника труп ближайшего солдата, а затем бросился к поверженному штейгеру. Но Сиптуаг не позволил ему приблизиться к израненному товарищу. Меч описал широкую дугу и ударил по ноге Экраона. Освященный двуручник в одно мгновение переломил старую кость, заставив одлеттиана упасть вначале на одно колено, а когда Сиптуаг нанес второй удар — удариться лицом об окровавленный пол.

Священник сорвал с головы Экраона корону и остатки ткани, явив взору изгнившее и отвратительное подобие лица ходячего мертвеца. Череп пересекала длинная трещина, а синие глаза слегка потускнели. Сиптуаг схватил некроманта за седые волосы, поднял голову и с силой ударил. Затем еще раз и еще.

Он опускал голову врага на камень до тех пор, пока тот не перестал сопротивляться. Экраон уже давно не чувствовал боли, но этот человек сломил его. Физически, морально, духовно — Сиптуаг прошелся по самой сущности некроманта коваными сапогами, вбивая его в грязь каждым своим поступком. Он словно вновь вернулся на Землю Мертвецов. Словно вновь переживал тот день, когда потерял все свои остатки человечности, превратившись в мыслящий труп.

Тощая рука попыталась отодвинуть Сиптуага в сторону, но движение вышло слишком слабым и неуверенным.

— Вы — нелюди. Вы никогда не были одними из нас. Смерть, жизнь. Эти слова для вас значат хоть что-то? Вы понимаете их значение? Вы никогда не задумывались о святости жизни?

— Мы старались… пытались спасти…

— Заткнись! — Сиптуаг наступил на грудь Цидариаса, заставив того закашляться кровью. — Не смей говорить в моем присутствии! Я есть первосвященник двух богов! Я благословлен ими. Я их длань, призванная спасти безвинных и покарать монстров вроде вас! Они дали мне силу, с которой не сможет сравниться ни один ваш магический трюк. Я стал святым еще при жизни, и я буду жить, овеянный славой сегодняшнего дня!

— Вот только жизнь эта будет недолгой.

Сиптуаг резко развернулся, принимая защитную стойку. Стена взорвалась, оплавленные куски камня разлетелись в стороны, а архиерея отшвырнуло назад. Темные волосы некроманта промокли под дождем и теперь мертвым грузом лежали на спине. Бледная, подобная мрамору рука сжимала пылающий череп.

Ивирион бросил его к ногам священника:

— Твой друг. Он был очень неплох.

Ивирион шагнул вперед, руки его объяло ярко-зеленое пламя.

— Я ждал этого момента, Сиптуаг. Ждал с того самого момента, как сломал одного из твоих серебряных священников. Я выжигал его разум, а он продолжал мне показывать тебя. Твою веру, твою силу, твой образ. Ты сказал, что тебя послали боги? Прекрасно. Давай же проверим, кто из нас сильнее? Посланник богов, или избранник Смерти?!

* * *

Пламя Ивириона ударило в стену и разорвало ее на части. Сиптуаг вырвался из пролома, описывая клинком восьмерки и отражая яркие искры. Мгновением позже за священником выбежал Ивирион, разбрасывая в стороны оплавленные куски камня.

Пламя срывалось с ладоней некроманта, опутывая священника сразу со всех сторон. Меч разорвал сплошную стену огня, позволив Сиптуагу на мгновение выцепить некроманта взглядом. Молниеносный выпад заставил Ивириона немного отступить, но не прекратить атаку. Некромант сделал шаг назад, создавая трех огненных волков и бросая их на Сиптуага.

Они бились в полном молчании, открывая рот лишь для того, чтобы издать рык или застонать от усилий. И каким-то образом именно это молчание действовало подавляюще на них обоих.

— Лерех, — выплюнул Ивирион, раскрывая ладонь.

Огненные стрелы ударили в плечо Сиптуага, заставив его покачнуться.

— Герион, Аррас, Хоммас, Луффирий! — Ивирион сокрушил еще одну стену за спиной Сиптуага, прокладывая им путь в этом танце смерти.

— Мои друзья. Мои товарищи. Мои братья!

Сиптуаг ускользнул от удара огнем и попытался сократить дистанцию, но обломки раскаленного камня ударили его в лицо, помешав рывку.

— Скольких ты убил, Сиптуаг? Скольких?

Архиерей молча шагал назад, позволяя Ивириону выплескивать давно копившуюся ненависть.

— Скольких?! — рев некроманта заполнил разрушенный коридор. — Скольких некромантов сразил твой посох? Сколько жрецов смерти лежали в крови по твоей вине? Сколько слуг было похоронено по твоему приказу? Сколько дворцов ты разрушил? Сколько знаний уничтожил?!

Ивирион внезапно оказался всего в полуметре от священника. Кулак некроманта обрушился на меч, выставленный в защитном жесте плоской стороной. Белая кожа пошла трещинами, сквозь которые лился мягкий зеленый свет.

— Скольких, Сиптуаг?! Ответь мне!

Зеленое пламя ударило архиерея в грудь, заставив покачнуться. Сиптуаг быстро перекатился, свободной рукой подхватил с пола камень внушительных размеров и с силой метнул свой импровизированный снаряд в голову некроманта. Он попал в лоб Ивириона, но тот даже не заметил этого.

— И все почему? За что ты убивал нас? Чем мы заслужили эти страдания? По приказу богов? Твоих богов?!

Огонь принял форму клинка и начал кружить вокруг священника, изредка совершая выпады и удары. К чести Сиптуага ему удалось отразить каждый из них и даже немного приблизиться к Ивириону.

— Твои два бога, что они сделали для нашего мира? Чем они заслужили такую веру? Вы возводите храмы в их честь, создаете монументы и памятники. Что они сделали для вас, Сиптуаг? Что?!

— Они подарили нам надежду на покой! Они дали нам силу!

— Для чего? — Ивирион вновь подобрался к Сиптуагу и швырнул его по коридору. Их битва уже велась на всех уровнях мироздания, что не могло не сказываться на окружении и поэтому где бы они не проходили, все обращалось в руины.

— Зачем нужна власть, если ты лишь порождаешь хаос? Зачем нужна сила, если ты не контролируешь ее? Зачем нужен покой, если ты желаешь войны?

— В том нет нашей вины! — Сиптуаг ступил в следующий коридор, быстрым взглядом выцепляя нескольких испуганных слуг, затаившихся в углу. — Вы сами вырыли себе яму. В своей гордыне вы решили, будто вам подвластно все. Вы осквернили жизнь, извратили смерть, надругались над человечеством! Вы создавали мертвецов, а затем заставляли их бросаться на ваших врагов!

— Фанатичный идиот!

Если Сиптуаг считал, будто раньше Ивирионом двигала ярость, то сейчас он понял всю глубину своей ошибки. Нет, Ивирион был в гневе, но старался его контролировать. Он мог презирать священника, ненавидеть, желать ему смерти, но лишь сейчас он позволил всему этому полностью охватить его душу и тело. Теперь им двигала лишь ненависть.

— Мы жили в мире с вами, нам было плевать на людей, что живут по ту сторону леса! Нам было плевать на ваши войны и религии, ваши ярость и презрение, ваши радости и желания. Мы лишь брали ваши страдания и пытались облегчить их! Мы хотели изменить этот мир! Спасти его!

— Вы пытались его уничтожить! Ваши монстры десятилетиями терзали наше королевство, и мы пришли положить этому конец.

Излучаемая Сиптуагом вера была абсолютна и столь тверда, что ее можно было практически коснуться. Она столь яростно боролась с магией Ивириона, что страдало само мироздание, а воздух пошел рябью.

— Ваши монстры уничтожали деревни, вырезали целые семьи! И все это ради вашей забавы!

Пламя швырнуло священника на пол, но он ударил в ответ, оставив на предплечье некроманта глубокий порез. Плащ за спиной архиерея начал тлеть, не выдерживая яростного пламени.

— Вы швыряли их к нам так, словно мы ваши игрушки. Словно мы часть ваших экспериментов, которые вы ставили над нами. Люди не живут для того, чтобы вы над ними издевались. Они свободны!

Сиптуаг ударил Ивириона кулаком в лицо, заставив некроманта оступиться. Следующим движением он вонзил свой меч с его плечо, а ногой провел подсечку. Ивирион ударился спиной о стену и быстро метнулся в сторону, уворачиваясь от метящего в его голову клинка. Рана в плече не доставляла ему никаких проблем, лишь слегка задела его эго.

— Вы издевались над нами, хоть мы были так далеки от вас. Издевались и забавлялись. И все это ради вашей Смерти? Ради нее вы приносили тысячи людей в жертву?!

— Смерти не нужны жертвы, идиот. Все мы в ее власти. Все мы живем и умираем, и госпоже достанутся наши души в любую секунду, стоит ей лишь пожелать.

Ивирион швырнул горсть огня в лицо Сиптуага, одновременно разворачивая за спиной четыре гигантских пылающих крыла. Фигуру некроманта подчеркивало легкое зеленое сияние, усиливающееся с каждой секундой. Слуги бросились в другой конец помещения, спасаясь от столь ужасающей дуэли.

— Смерть — госпожа этого мира. Она повелительница мертвых и властительница жизни. Думаешь, ей есть дело до наших с тобой битв? А твоим богам? Что ты значишь для них? Первосвященник? Величайший воин? Лучший жрец и убийца некромантов? Им плевать!

Ивирион ударил рукой о стену. Мгновение, и камень пошел трещинами, а затем разрушился. На противников обрушился шум битвы, мощный ветер заставил развеваться их одеяния, а дождь окропил лицо. Ивирион разрушил стену, надеясь показать Сиптуагу, с чем тому приходилось бороться. Сотни мертвецов по-прежнему продолжали сражаться против тысяч людей, не отступая ни на шаг перед превосходящей армией врага.

— Вот с чем ты борешься, Сиптуаг. Каждая смерть твоих воинов, лишь на шаг приближает к победе моих. Нет такой армии, что может сразить мертвецов. Нет людей, что не боятся смерти. Страх, ненависть, отчаяние — все это эмоции, которые испытывают люди.

Ивирион встал спиной к пролому, расправляя огненные крылья, которые шипели при попадании на них капель дождя.

— Подойди если осмелишься, Сиптуаг! Подойди ко мне, и я покажу тебе страх. Я помогу тебе испытать отчаяние, подобного которому ты еще не знал. Я вырву твою душу из тела и преподнесу твоим богам. Их первосвященник, их надежда в этом мире — ты станешь символом неудачи, которую потерпели твои люди. Люди, которых ты вел сюда с верой в двух богов! Они увидят твое истерзанное тело и поймут всю правду этого жестокого мира. Смерть — властитель всего сущего, а мы обращаем ее желания в реальность!

Сиптуаг набросился на Ивириона и с силой ударился об него всем телом. Некромант с великой радостью позволил врагу обрушить себя вниз, невзирая на меч, застрявший в его теле. Огненные крылья раскрылись, замедляя их падение, и вскоре оба противника с грохотом рухнули на каменный мост, проведенный между двумя самыми высокими башнями дворца Экраона.

Ивирион отшвырнул Сиптуага в сторону, напоследок ударив его в челюсть пылающим кулаком. Седая бородка хоть и промокла насквозь, но все равно оказалась пожрана жадным пламенем. На коже священника остался легкий ожог, который немного умалил благородство лица архиерея.

Сиптуаг взглянул на меч, испачканный давно свернувшейся кровью, и покачал головой.

— Ты даже умереть по законам этого мира не можешь.

— В этом и кроется разница между нами, Сиптуаг. Ты подчиняешься законам этого мира, как и приказам своих богов. Ты — раб веры. Раб реальности! А я свободен. Я не подчиняюсь мирозданию. Я презираю законы этого мира и изменяю их по своему желанию.

— Ты бредишь, — Сиптуаг покачиваясь двинулся на некроманта, всеми силами пытаясь скрыть последствия чудовищного падения. — Ты просто не понимаешь смысла веры. Она объединяет людей, соединяет народ воедино. Целые страны прекращали войны лишь потому, что им приказали боги!

— А сколько войн было начато по их приказу? Сколько стран разорено? Сколько семей разрушено? Сколько жизней загублено?!

Крылья Ивириона развернулись и ударили по воздуху, отбрасывая Сиптуага на два шага назад. Огненные стрелы вновь ударили по священнику, заставив его уйти в глухую оборону.

— Скольких ты убил, Сиптуаг? Лерех, Герион, Аррас, Хоммас, Луффирий, Йеррен, Своррен! Ты убил их всех!

Сиптуаг встал во весь свой немалый рост и взглянул в глаза некроманта.

— Да, я сделал это. И ничуть не стыжусь собственных поступков, — после этих слов Сиптуаг достал один из кинжалов и осторожно двинулся на некроманта. Ветер так и норовил сбить его и обрушить на головы сражающихся внизу людей, а слабеющие ноги предательски скользили по камню.

Ивирион набросился на него со всей скоростью, что только мог развить. Его кулаки ударили, оставляя за собой отчетливый огненный след. Первый удар был отбит мечом, но второй задел голову архиерея. Острие кинжала вспороло ткань плаща Ивириона и вонзилось в предплечье. Некромант быстро одернул руку, а затем атаковал вновь. Сильный удар ладонью сломал одну из застежек плаща, который теперь еще больше мешал Сиптуагу. Архиерей ударил эфесом меча, рассекая Ивириону бровь. Возвратным движением священник попытался угодить оружием в шею, но лишь рассек веревку, удерживающую волосы некроманта. Волосы рассыпались по плечам Ивириона, но были отброшены за спину очередным порывом ветра.

Они не думали об обороне, их не заботили собственные раны. Противники атаковали друг друга с такой яростью, что посрамила любого из бившихся внизу солдат. Когда один получил рану, другой отвечал тем же. У них совершенно не было времени на парирование или хитроумные трюки. Они стремились лишь убить. Убить и уничтожить.

Ивирион уже был покрыт десятком порезов и ушибов, а доспех Сиптуага едва держался на своем хозяине. Огонь сильно мешал священнику, который просто не мог видеть своей цели. Дождь бил в его глаза, заставляя часто смаргивать скапливающуюся на ресницах влагу.

Ивирион ударил вновь, отвечая на бросок Сиптуага. Некромант не стал даже пытаться блокировать кинжал, вместо этого позволив ему угодить в раскрытую ладонь. Лезвие без труда пробило ее насквозь, прочно застряв между пястными костьми. Ивирион отмахнулся от меча, схватил Сиптуага за нагрудник и резко дернул на себя. Металл выгнулся и разорвался, наплечники громыхнули о каменный мост и заскользили в сторону, а плащ наконец-то упал вниз. Доспех сминался в чудовищной хватке Ивириона, в ярости разрывающего его на части голыми руками. Сиптуаг ударил головой, заставив некроманта пошатнуться, а затем рассек ему грудь мечом.

Или ему так показалось. Да, плащ некроманта оказался изорван, а на груди остался длинный порез, но удар оказался слишком небрежен.

Изрезанный плащ едва скрывал белую кожу некроманта, поэтому он сорвал его, попутно вырвав кинжал из собственной руки. Разодранная ткань умчалась, гонимая усиливающимися порывами ветра. На Ивирионе остались лишь штаны, оставляя покрытый ранами торс на виду.

Сиптуаг поправил едва держащийся на нем доспех и покачал головой.

— Сколько это будет продолжаться, некромант? Сколько ран мне придется нанести тебе, прежде чем ты сдашься? Как долго я еще смогу выдерживать твои удары, прежде чем ты устанешь? Чем ты готов пожертвовать ради победы? Душой? Телом? Разумом? Всем этим?

— Если придется, — Ивирион сжал кулаки, позволяя силе течь по его венам. — Я буду сражаться до тех пор, пока не сломаю тебя, Сиптуаг. Твое тело, дух, разум, душу. Я просто не могу сдаться. Не могу!

— И я не могу. В этом и заключается проблема.

Сиптуаг шатался при каждом движении, но вера вела его вперед. Вера и собственное упрямство. Он просто не мог подвести своих людей. Он не мог подвести богов! Ивирион улыбнулся подобному упорству и ударил до того, как священник успел подойти близко. Огонь омывал тело Сиптуага, заставляя его молча выносить нестерпимый жар. Он скрипел зубами, рычал, издавал стоны, но держался. И в краткий миг затишья атаковал в ответ.

Сиптуаг бил вновь и вновь, поражая руки, ноги и торс Ивириона, но ни один его удар так и не достиг головы. Голова и шея — вот куда он постоянно метил. Если этот человек не умирал от кровопотери, то уж отрубленная голова должна была отправить его в могилу, в этом он был абсолютно уверен.

Ивирион без единого звука выдержал еще три новые раны на своем теле, прежде чем ударил в ответ. Огненный кулак пробил металл нагрудника, пальцы слегка оцарапали поддоспешник, но дальнейшее продвижение было остановлено Сиптуагом, схватившимся рукой за предплечье некроманта.

— Убирайся прочь! — прорычал священник, с трудом отодвигая от себя противника. Он был так сосредоточен на противоборстве, что совсем позабыл про сжатый в другой руке меч.

Ивирион ударил Сиптуага головой, заставляя священника покачнуться. Покачнуться и отступить. Всего один шаг назад решил исход всей этой дуэли на мосту. Нога Сиптуага двинулась назад и попыталась нащупать опору, которой просто не было. Ивирион загнал архиерея на самый край моста, а теперь всеми силами заставлял его сделать шаг в бездну.

— Падай, Сиптуаг. Падай вниз.

Сиптуаг взревел, но не смог пересилить давящего на него некроманта и отступил. Ивирион начал было улыбаться, когда внезапно почувствовал, что его утягивает вниз. Слишком поздно некромант понял, что произошло.

Сиптуаг в последний момент успел достать кинжал, который вонзил в ногу некроманта. Клинок вошел точно между большеберцовой и малоберцовой костью, где и застрял. Падая вниз, Сиптуаг забрал с собой и своего врага.

Ивирион вскричал, когда кинжал начал рвать его ногу. Боли не было, лишь ярость. Пирриона тянуло вниз, но в последнее мгновение он успел ухватиться за край моста. Белые пальцы пробили камень и остановили его падение. К несчастью не упал и Сиптуаг. Архиерей отчаянно удерживал одной рукой кинжал, пытаясь из этого положения поднять меч. Он не мог убить Ивириона, но вполне мог отсечь ему ногу, что нисколько не радовало некроманта.

— Будь ты проклят, Сиптуаг! — перекрикивая раскат грома, взвыл Ивирион, прежде чем его пальцы сорвались, и оба они рухнули вниз.

Падение было недолгим, но крайне чувствительным. Противники врезались в крышу небольшой пристройки. До земли оставалось всего каких-то шесть метров, и сражающиеся наконец-то смогли лицезреть битву своего лидера с некромантом. И замерли. Они никогда еще не видели Сиптуага таким израненным, таким усталым, таким… Беспомощным!

Ивирион вырвал кинжал из ноги и набросился на Сиптуага. Архиерей еще не полностью пришел в себя, поэтому не смог оказать некроманту сопротивления. Ивирион принялся разрывать едва держащийся на священнике доспех, разбрасывая металл вниз. Люди внизу взревели от отчаяния, в некроманта полетели стрелы и камни, но он лишь отмахнулся от них.

Ивирион разорвал доспех, кольчугу и поддоспешник, но не успел вонзить руку в грудь Сиптуага. Меч ударил в горло, почти на целый палец погрузившись в бледную плоть.

С торжествующей улыбкой Сиптуаг надавил, заставляя клинок двигаться вперед до тех пор, пока тот не уперся в шейные позвонки. Священник рванул меч вбок, еще сильнее усугубляя рану, которая была бы смертельной для обычного смертного. Ивирион упал на колени, сжимая горло и с ненавистью в глазах глядя на Сиптуага.

Священник поднялся и оглядел толпу солдат во дворе. Теперь в их глазах не было и намека на недавний страх, а лишь ничем не скрываемое торжество.

— Это конец. Я победил, некромант. Ты называл себя жрецом смерти, но ты лишь обычный человек. Ты смертен, хоть и пытаешься доказать обратное.

Ивирион раскрыл рот, но звуки не покинули его рта. Меч взмыл вверх, затем опустился. Сиптуаг приготовился к броску, собрал последние силы и ударил. Меч погрузился в живот некроманта практически по самую рукоять, без труда прорезав себе путь сквозь мышцы, пока острие не показалось с обратной стороны. Не пролилось ни единой капли крови, лишь зеленый свет и огонь сопровождали ужасающую рану.

Сиптуаг перехватил рукоять и начал поднимать меч наверх, практически потроша некроманта заживо. Меч прошел всего пять сантиметров, прежде чем пиррион сделал собственный ход. Обхватив руками голову Сиптуага, Ивирион приблизился к священнику. Его зеленые глаза оказались прямо напротив глаз архиерея, застывшего в бессильной злобе.

— Да когда же ты помрешь?!

Никогда.

Слово ударило Сиптуага с силой молота, заставив застыть на месте. Архиерей силился поднять меч. Еще немного, и он мог со всем этим покончить. Еще совсем чуть-чуть!

Ивирион смотрел в расширившиеся глаза священника, а на губах его играла улыбка.

Я видел жизнь и познал смерть. Я видел свою госпожу, чувствовал ее касания и силу. Я умер, Сиптуаг! Мне больше нечего терять!

Сила Ивириона нахлынула внезапно. Словно гигантская волна, его разум сокрушал любые препятствия на своем пути. Литании, молитвы, псалмы — ничто не могло остановить его. Ивирион изливал весь свой гнев, всю ту боль, что причинил ему этот человек. Ему и его братьям. Он изливал из себя отчаяние и страх, жажду знаний и бессмертия, ненависть и обожание. Эмоции стали его оружием. Сам того не замечая Ивирион превращал их в оружие более смертоносное, чем его пламя или касание когтей Экраона. Он черпал в них мощь, постепенно осознавая, что она была слишком огромной для того, чтобы держать ее в своем теле. Поэтому он безо всякой жалости изливал ее в Сиптуага.

Дух архиерея бился, словно дикий зверь. Подобно физическому телу, он вовсе не собирался сдаваться, сколь бы ни был силен противник. Его душа металась, пытаясь найти любые методы защиты. Он бросал в Ивириона отчаяние и гнев, его детские воспоминания смешались с нынешними и ударили, пытаясь остановить продвижение врага. Его мысли мельтешили, стремясь замедлить пирриона и дать Сиптуагу нанести смертельный удар.

Их борьба продолжалась так долго, что время потеряло всякое значение. Сиптуаг сопротивлялся так яростно, как только мог, но даже его силы веры не хватало на сдерживание этого ужаса. Ивирион ломал его морально и духовно, сокрушал всякие надежды на победу и уничтожал любые очаги сопротивления. Ярость и ненависть сделали из некроманта настоящего молодого бога, и здесь он мог творить все что угодно. А хотел он лишь победы.

Сиптуага затрясло, руки пытались поднять меч, который сдвинулся еще на пару сантиметров, а затем намертво застрял. Силы покидали тело священника, который больше не мог сдерживать мощь некроманта. Его вера была абсолютна и осязаема, но губительное касание смерти было намного сильнее.

Рот Сиптуага раскрылся, и архиерей издал ужасающий рев отчаяния и страха. А затем он упал на колени.

Ивирион отпустил голову священника, выдернул меч из своего живота и оглядел площадь. Солдаты застыли, не в силах поверить в произошедшее. Они опустили оружие, по-видимому совсем забыв, что еще мгновение назад вели битву за собственное выживание. Войну за веру.

Ивирион сломал их.

Некромант шагнул вперед, встал за спиной у стоявшего на коленях Сиптуага и обхватил руками его шею. Взгляд его уперся в маленькую фигурку на стене, улыбка сама собой наползла на лицо. Маленькая девочка. Та самая, что он видел в своем кабинете и при совершении ритуала. Она стояла там, среди сражающихся, а глаза ее были наполнены ужасом. Чистым, незамутненным ужасом.

Ты видишь это? Видишь, что я сотворил с ним?

Пожалуйста, не делай этого. Это не нужно! Он уже проиграл, ты сломил его, доказал свою правоту! Позволь ему уйти. Он поймет, что ошибался и изменит других людей. Покажи ему, этим солдатам, самому себе, что ты еще способен прощать! Докажи им что некроманты вовсе не злодеи, что в вас еще осталось что-то человеческое! Прошу тебя!

Ивирион прикрыл глаза, наслаждаясь ее отчаянием. Отпустить? Как он мог это сделать? Этот человек привел к нему врагов, заставил страдать его друзей, убивал его братьев, а теперь его просто так взять и отпустить? Ивирион вновь взглянул на девочку, застывшую все в той же умоляющей позе и принял решение.

Пожалуйста.

Ты же знаешь, что я не могу.

А затем быстрым движением свернул священнику шею.

Нет!

Внутренний двор заполонили крики боли и отчаяния. Лицезреть, как тот, в кого ты верил больше всего, и кому ты вверил собственную жизнь умирает, было ужасно. Люди кричали, выли, рыдали, падали на колени. Многие бросились вперед, стремясь добраться до некроманта. Они прорывались ко входу во дворец, и их не заботил тот факт, что они ничего уже не могли изменить. Мертвецы набрасывались на слабых и отчаявшихся людей, убивали их, вдавливали в землю. Пока одни дрались за свою жизнь и веру, другие ломались от ужаса произошедшего, умирали и пополняли армию некромантов.

Ивирион положил ладонь на обритую голову архиерея и зажмурился.

Ты был сильнейшим из них в жизни, готов ли ты оставаться таким и после смерти?

Зеленое пламя вырвалось из глазниц, рта и двух дюжин ран на теле священника. Мертвеца трясло, пока пламя безо всякой жалости пожирало его тело, заставляя кости чернеть. Ивирион отпустил пылающий труп и подошел к самому краю крыши.

Люди кричали на него, проклинали и ненавидели. Он был для них злом, самой сущностью того, с чем они здесь боролись все этих дни. Он был злом и ужасом в чистом виде.

Их жалкие эмоции подпитывали его. Некромант искажал каждую из них, пропуская сквозь собственную душу. Теперь, когда в армии нападавших больше не осталось ни одного священника, он больше не чувствовал тяжести. Он не ощущал того давящего и удушающего чувства, что вызывал у него Сиптуаг. Он больше не был ограничен, загнан в рамки, созданные силой священников.

Сила, власть, могущество — они заполонили его. С каждой секундой мощь некроманта росла, многократно превышая уровень, которого он достиг еще при жизни. Ивирион раскрыл зеленые глаза, и в последний раз взглянул на тех, кто еще несколько минут назад грозился его уничтожить.

Вы ступили на мою землю. Вы убили моих слуг. Вы поработили моих друзей. Вы уничтожали моих братьев. Вы считали, что ваша маленькая война будет победоносной, но теперь все иначе. Ваш архиерей мертв, ваши духовенства уничтожены, ваши товарищи поднимаются из мертвых лишь для того, чтобы примкнуть к моей армии. Вам нечего мне предложить, нечем меня напугать или задобрить. Вы пришли ко мне с мечами и копьями, а я ответил вам пламенем.

Огненный шар ударил в центр вражеской армии, уничтожая сразу несколько десятков человек. А за спиной Ивириона уже начинался настоящий огненный дождь.

Умрите. Умрите за веру, за войну, за товарищей, за своих близких. Умрите и станьте частью моего воинства!

Огненный дождь смешал и без того разрозненные ряды солдат, заставив их кричать от ужаса. Ивирион поднял руки, с которых уже готова была сорваться очередная волна огня.

Умрите ради Смерти и помогите нам обрести бессмертие!

Вспышка молнии успела осветить фигуру некроманта, а после все залил огонь.