До Первомайского доехали, когда уже рассвело и солнце робкими лучами окрасило поселок в золотисто-розовые тона. Красивое утро. Илья выпрыгнул из машины и втянул носом прохладный утренний воздух с примесью хвои. Именно в такие моменты природа торжествовала над техническим прогрессом, и на улице не воняло выхлопными газами, а пахло жизнью. Илья оглянулся на вылезшего из машины бледного Арсения и почувствовал, как в груди защемило от неясной тоски и боли. Боли за этого малознакомого ребенка, который с каждой минутой, по непонятным Илье причинам, становился родным. И ему вдруг подумалось, что он бы хотел иметь такого сына, как Арсений: упертого, отважного, готового отдать жизнь ради близких, ради матери. Не зря ведь он называл Аню мамой. Илья мотнул головой, стряхивая наваждение. Арсений ему не сын, у мальчишки есть отец. Подонок, которого Илья был готов убить при первой же встрече, но отец. А родителей, как известно, не выбирают. Как и детей. А жаль.

-- Как рука? - спросил Илья, участливо посмотрев на мальчика. Арсений вымучено улыбнулся. Ямочки на щеках, россыпь веснушек у носа с горбинкой, детское угловатое лицо - самый обычный ребенок. И только глаза делали его взрослым, лет на десять старше, чем простые...А ведь Илья даже не знает, сколько мальчишке лет. -- Тебе лет-то сколько?

Арсений показал пальцами здоровой руки - тринадцать.

-- А где родился, когда? - Арсений непонимающе посмотрел на Илью. -- Я же ничего не знаю о тебе, а я, в конце концов, за тебя отвечаю.

Арсений остановился на полдороги, настрочил на мобильнике: "25.12.1998, Венеция".

-- Ты родился в Италии? В Рождество? - Илья не смог скрыть удивления. Судьба то и дело подкидывала ему кадры из прошлого. Наивного, счастливого прошлого, когда они были влюбленными в жизнь и друг друга детьми. Шальными фаталистами. Илья и Соня, мать Арсения. Зачем? Почему именно сейчас?

Арсений кивнул немного огорченно, как показалось Илье. Больше Илья ничего спрашивать не стал. В молчании они вошли в больницу.

Дежурный врач, широкоплечий смуглый мужчина лет сорока, констатировал вывих плечевого сустава. Но для большей уверенности отправил Арсения на рентген. Рентген диагноз врача подтвердил, а медсестра, водившая Арсения на обследование, сказала, что у Ильи замечательный сын.

-- Настоящий мужчина, - говорила она, улыбаясь. -- И так на вас похож, просто с ума сойти. И лицо, и походка, и... - Илья усмехнулся, провел пятерней по волосам. Знала бы она, что он совсем чужой этому мальчику. -- Вот-вот, он и волосы поправляет также. Сразу видно - сын отца.

Она еще что-то говорила, но Илья думал о другом. Ему нужно было узнать про Аню. У кого? Спросить у медсестры? И он спросил. Медсестра ничего такого не вспомнила, а может, Илья плохо объяснял. Но что он мог объяснить, если и сам толком не знал, в каком состоянии и под каким именем она здесь лежала. А в том, что лежала - он был уверен. Из той злосчастной папки, что украли у него в ночь убийства Инги. И вспомнил об этом только теперь.

Илья успел проглядеть информацию в той папке, пока добирался к дому Инги. Первое, что его интересовало, с чьего номера ему последний раз звонила Аня. Нужный телефон был обведён красным и принадлежал Владимиру Бондаренко, Аниному мужу. В момент звонка он находился там же, где Илья - в Первомайском. И такси вызывалось с этого номера. Значит, оно приезжало за Аней? Илья просмотрел список исходящих с номера Бондаренко: авиакасса, Первомайская больница, Питерская служба такси и номер Зуева. Теперь Илья вспомнил об этом номере. Бондаренко вызывал такси не официально, хотя дважды звонил в тот же таксопарк, где числилась машина у больницы, чьи номера тогда запомнил. Звонки в службу такси были для отвода глаз. А машину вызывали напрямую - через Зуева. Всё сходилось. Бондаренко приехал в Первомайское за Аней. По всему выходило, что Аня действительно лежала в этой проклятой больнице. Но из-за чего? Что с ней случилось? Илья не знал, не помогла ему и медсестра.

Тогда Илья решил зайти с другой стороны - он спросил о Марте. Ее-то должны были помнить. К тому же Илья был уверен, что Марта лежала вместе с Аней - другого объяснения, как подвеска Марты оказалась у Ани, он не знал. О Марте медсестра болтала охотно, но называла ее странной. Мол, Марта так была привязана к своей соседке по палате, словно та была ей самым близким человеком. Она от нее ни на шаг не отходила. Что вообще-то для Марты было странным - в больнице она была угрюмой и замкнутой, даже с докторами общалась неохотно, да и не навещал ее за все время никто. Вот соседка Марты интересовала Илью гораздо больше, но медсестра ничего толком сказать не могла о девушке, только что избили ее сильно и лицо порезали. Про ее мужа медсестра рассказала больше, в мелких деталях описала "импозантного и просто шикарного" мужчину, даже гадать не пришлось, кем был муж. Медсестра так восхищенно рассказывала о гении Бондаренко, что Илье стало тошно. Он уже убедился, что той соседкой Марты по палате была Аня. Но ему не хватало подробностей. Он должен был знать, что именно с ней произошло, но говорить о ней медсестра отказалась. Только добавила еще о Марте, что, когда за ее соседкой муж приехал, она полчаса на подоконнике просидела и все курила. А через два дня выписалась, хотя Илья Андреевич, ее лечащий врач, был категорически против. Но Марта его уговорила. Как, медсестра не в курсе.

Тогда Илья решил поговорить с лечащим врачом Марты. Им оказался тот самый дежурный врач, вправивший Арсению плечо. Илья Андреевич Мостовой вспомнил и Марту, и ее соседку. И почти с первого вопроса понял, кто именно интересует Илью больше.

-- Значит, ты и есть тот самый Илья, - констатировал Мостовой, когда они вышли на улицу через служебный вход. Под окнами благоухали розы. Доктор остановился у одного из раскидистых кустов, закурил.

-- Почему тот самый?

-- Аня все время звала какого-то Илью, прощения у него...у тебя просила.

-- С чего взял, что у меня? Мало ли мужиков с таким именем. Ты вон тоже Илья и что?

-- Знаешь, когда люди бредят, можно многое узнать. Скажем так, она тебя подробно описала. Почему ты ее ищешь? Ее вроде муж забрал.

-- Она пропала две недели назад. Ушла из дома и не вернулась, - Илья тоже закурил, пальцы дрожали. -- Неделю я ничего не знал о ней, а потом она позвонила и сказала, что вернулась к мужу. А она не могла просто взять и вернуться к нему. Мы в тот день заявление в ЗАГС подали. Должна быть причина, почему она ушла и где была все те семь дней, что я ее искал. Что с ней было, док?

-- Ее выбросили из машины, даже не притормозили, - немного помолчав и всматриваясь в напряженное лицо Ильи, заговорил Мостовой. -- Я как раз возвращался с работы. Поздно было. Я сперва не понял - думал, мусор выбросили, а потом смотрю - девушка. Живая еще, только в крови и грязи вся, - он замолчал, посмотрел на Илью. Что увидел доктор на лице Ильи - загадка, но сам Илья ощутил, как внутри медленно закипала злость и ядовитыми щупальцами расползалась невыносимая боль. -- В общем, привез я ее в больницу, - продолжал Мостовой, выдохнув кольцо дыма. -- Понимаешь, это чудо, что она вообще выжила. После того, что с ней сделали, она даже не сломалась.

-- А что...что с ней сделали? - голос Ильи дрожал, и он точно знал - от страха. Но Мостовой не торопился с ответом, жадно курил. А Илья сходил с ума. -- Ну же, док! Не молчи. Говори, как есть.

-- У нее были множественные ушибы и ссадины, - продолжил Мостовой, не смотря на Илью. -- Сломано несколько ребер, руки и ноги целы. Удивительно даже, учитывая, что выбросили ее на полном ходу... Сотрясение мозга, небольшая гематома на затылке. Думаю, от падения. А еще она была вся изрезана, особенно лицо. Порезы для жизни не опасные. Тот, кто ее резал - знал, как это делать, чтобы не убить...

Мостовой осекся, вздрогнул от глухого удара, обернулся. Илья стоял, опустив голову, и бил кулаком стену. На белом остались кровавые следы, костяшки пальцев обагрились, только тогда Илья успокоился. Он отрешенно посмотрел на окровавленную руку, вытер ее о джинсы.

-- Продолжай, - ровным голосом попросил Илья, не ощущая боли.

-- А стоит? - Мостовой затушил окурок о стоящую рядом лавочку и подкурил новую сигарету.

-- Да... - на этот раз голос Илью подвел, дрогнул.

-- Ладно, только если ты ее любишь, а ты любишь - я вижу, послушай и забудь. И никогда ни словом, ни делом не напоминай ей об этом.

-- Что?!

-- Ее изнасиловали, - выдохнул Мостовой.

Слова ударили под дых раскаленным кулаком. Звоном отозвались в голове. Судорогой стиснули горло. Боль, злость на себя, ярость смешались в убийственном, выжигающем изнутри коктейле. Единственное, что ему хотелось - убить того, кто сотворил с Аней такое. И он убьет, как только найдет, а он найдет обязательно. Но сейчас только неистовая боль холодом растекалась по венам, обжигала ядом и полынной горечью заполняла рот, как кровью.

Легкий ветерок дунул в лицо, скользнул под полы рубашки. Илья вздрогнул. Холод пропитал до костей, и Илье вдруг почудилось, что он уже никогда не сможет согреться. Он устало посмотрел на доктора и, ничего не сказав, пошел прочь.

Он узнал все, что хотел. Аня не просто так пропала - ее похитили, изуродовали, а потом выбросили. Кто? Зачем? Разве так поступают похитители? Похитители обычно требуют выкуп. Какой выкуп заплатила Аня, если ее оставили в живых? Господи! Илья остановился и поднял глаза к кристально чистому синему небу. "Боже, как же она справилась со всем этим кошмаром? Моя маленькая, солнечная принцесса. Как? Почему не позвонила мне? Почему не рассказала? Зачем соврала, что вернулась к мужу? И как с этим жить теперь?"

-- Илья. Илья! - голос доктора вывел Илью из оцепенения. "Не хочу!" - захлебнулось истошным криком что-то внутри него, предчувствуя слова Мостового. Илья обернулся. Напряженный взгляд доктора не предвещал ничего хорошего. -- Есть еще кое-что, что тебе следует знать. Может, поможет понять, почему так все произошло.

-- Говори, - хрипло согласился Илья и негнущимися пальцами вытянул из помятой пачки сигарету. Закурил. Мостовой молчал долго, и это сводило с ума гораздо больше узнанного. Что еще он может сказать? Что может быть страшнее того, что какая-то скотина надругалась над его принцессой, растоптала ее светлую душу? Что? На миг перед глазами мелькнула картина: брошенная на обочине Аня, униженная, сломанная, вся в крови. Она не плачет, не зовет на помощь - нет сил. Только шепчет разбитыми в кровь губами его имя. Просит у него прощения. Господи! Его маленькая беззащитная девочка. Его Аня.

Сквозь пелену донесся голос Мостового. Он просил что-то забыть, ходил вокруг да около, всё подводя к Ане. А Илья вдруг ощутил, что не хочет знать того, что сейчас услышит. Но было поздно отступать.

-- Что? - выдохнул он вместе с клубом сигаретного дыма.

-- Анна была беременна, - без эмоций произнес Мостовой. -- Около четырех недель. Мне очень жаль.

Илья не знал, как смог сдержаться, взять у доктора клочок бумажки с какими-то цифрами. Не понимал, как дошел до машины, позвонил Андрею с просьбой пробить номер, а потом вырулил на трассу в сторону столицы.

Он не знал, как ему удалось не разгромить полбольницы. В одно мгновение мир стал черно-белым, глухим и немым к боли, сдавившей сердце. А внутри образовалась чудовищная, всепоглощающая тьма, которую, Илья понимал, уже не осветит ничто. Что-то умерло в нем. Душа, наверное. Осталась только груда костей и мяса, которая механически продолжала существовать. Зачем? Для чего? Илья криво усмехнулся тому единственному ответу, острой занозой засевшему где-то в болезненно ноющем сердце. Ради мести. И он отомстит. Хоть чем-то заглушит острую, сжирающую изнутри боль, чтобы потом попытаться начать жить заново. И он сумеет. Ради нее. Чтобы его маленькая солнечная принцесса навсегда выбросила из памяти тот кошмар, что с ней сотворили. Илья сделает все, даже самое невозможное, ради этого. Заберет Анину боль, потому что свою вряд ли сумеет забыть. Уже сейчас она стала его персональным адом, испепеляющим то живое, что еще осталось в нем.

Мобильный телефон зазвонил, когда от Первопрестольной Илью и Арсения отделяла пара десятков километров. Звонила Тата. Он почувствовал, что случилось непоправимое, едва услышал в трубке пустой голос жены своего друга. Сейчас, после того, как его душу выжигал персональный ад, Илья все чувствовал острее, особенно беду.

Тата не плакала, не всхлипывала, как в прошлый раз, когда пыталась убедить его, что Андрюха болтается между жизнью и смертью в какой-то больнице.

-- Андрея убили, - сказала сухо, будто неживым голосом. Чужая, потерянная. Ей было больно, Илья ощущал ее муку даже на расстоянии сотен километров. Ощущал и не мог ничего сделать. И только злость черным демоном оживала в его душе, затопляла разум, но вместе с тем дарила расчетливость и понимание, что делать дальше. На этот раз те, кто это сделали, подписали себе смертный приговор. Окончательно и бесповоротно.

-- Я скоро буду, - произнес Илья в трубку, разворачивая машину.

От трехэтажного деревянного дома остался только фундамент - все выгорело до тла. Войти за чудом уцелевший забор Илья не решился, замер у сорванной с петель калитки. Пожарные, наверное.

-- Я не успела, - прозвучал за спиной тихий голос Таты. -- Я в магазин пошла. Захотелось приготовить что-нибудь вкусненькое, Андрея порадовать, - она остановилась по правую руку от Ильи. Лицо перепачкано сажей, черные с проседью волосы растрепаны, на плечах непонятного цвета плед. А в глазах...Илья передернул плечами. В карих, еще недавно светящихся счастьем и любовью глазах не было ничего, кроме черной золы и пепельного тумана. И пахло от нее гарью и отчаянием, а на лице маска...застывшая, неживая. Илья сжал кулаки.

-- Я найду их, - хрипло пообещал он. Тата внимательно посмотрела на него - Илья не выдержал ее взгляда, отвернулся. Ему вдруг стало страшно, что этот туман никогда не исчезнет из ее глаз. И он знал, что так и будет.

-- Я знаю, - прошептала она, и голос ее дрогнул. Впервые за этот короткий разговор Илья ощутил хоть какую-то эмоцию, подтверждающую, что Тата жива.

-- Тань, - Илья перевел дух, - мне нужно знать, что нарыл Андрей.

Она молчала долго, и Илья подумал, что она станет его осуждать, потому что он не спрашивает, что здесь произошло. Как погиб Андрей и почему не пострадала она. А он не стал выяснять, потому что знал - ей больно об этом говорить из-за чувства вины, что таилось на дне ее затянутых туманом глаз, запуталось в седых прядях ее черных волос. Илья заметил, как Тата кивнула чему-то своему, а потом заговорила. При этом она неотрывно смотрела на пепелище, а Илья поглядывал на брошенную неподалеку машину Шахова со спящим в салоне Арсением. Рассказала Тата немного, но и этого хватило, чтобы понять, кто заживо сжег его лучшего друга. Осталось только выяснить причину и найти Аню. И Илья уже просчитал, как он это сделает.

Но сперва нужно отвезти Тату и Арсения в безопасное место. Ребят Илья привез в загородный дом, который он построил, когда решил, что непременно женится на Ане. Здесь он намеревался начать жизнь заново, с чистого листа, потому что знал - он не имеет право строить семью с Аней там, куда приводил других женщин. Дом был такой, о каком мечтала его маленькая солнечная принцесса: уютный, светлый, с наполовину стеклянной крышей, огромным садом, детской площадкой, конюшней и видом на Финский залив. Дом мечты, о котором никто не знал. Идеальное место для убежища. Не теряя времени, Илья отправился к Шахову, хотя сомневался, что тот дома. Но чем черт не шутит - проверить стоило. Он и не подозревал, что проверка обернется для него наручниками на запястьях, полицейским "уазиком", стылой камерой и обвинением в убийстве родного брата.