емногие из тех, кто знал графа Стеркуса, взял бы на себя ответственность назвать его терпеливым человеком. Тем не менее, в отношениях с дочерью ткача он не торопил события, чем, наверное, несказанно бы удивил аквилонских развратников, хорошо знавших о его похождениях. С одной стороны, граф считал, что затянувшаяся игра с Тарлой стоит свеч. А, кроме того, в его памяти еще не стерлись мучительные воспоминания о позоре в Тарантии. Если бы не его разнузданность, то Стеркус никогда бы не докатился до интрижки с варварской девчонкой и не оказался здесь в северной, туманной глуши.

В общем, так или иначе, приходилось терпеть. Но Стеркус вовсе не являлся аскетичным стигийским жрецом, или каким-нибудь философом из легендарного Кхитая, которым подобное воздержание, вероятно, пошло бы только на пользу. Нет, он был аквилонцем до мозга костей — человеком, который привык к решительным действиям. Сейчас граф просто выжидал. Выжидал, когда намеченная цель приблизится настолько, что до нее можно будет дотронуться рукой. Вот тогда он себя покажет.

И вот, долгожданный момент, наконец, наступил.

В этот день Стеркус выехал из Венариума в легких доспехах. Что являлось скорее бравадой, чем беспечностью. Пусть жители Датхила видят — аквилонский дворянин не боится ничего. Правда, в настоящее время, та часть мрачной, темной Киммерии, что лежала к северу от быстро разрастающегося города, уже не вызывала у боссонцев и гандеров того ужаса с тех пор, когда на этих землях утвердилась власть золотого льва.

Светловолосые мужчины и женщины спокойно работали на полях и в огородах, отвоеванных у диких, первобытных лесов. Из труб аккуратных, крепких домов к небу поднимались клубы дыма. Военные гарнизоны вызывали благоговение в покоренных киммерийских деревушках. Со временем, некоторые из тех фортов должно быть превратятся в города, подобные Венариуму. Несомненно, скоро сами варвары признают свою несостоятельность и склонят головы перед величием наступающей цивилизацией. Размышляя об их дальнейшей судьбе, Стеркус даже позволил себе немножко взгрустнуть. Конечно, где-то жаль дикарей, но граф не видел, в чем им можно помочь.

Уже вскоре, после первой победы, местные дороги были забиты различным транспортом аквилонцев. Тут и огромное количество фургонов поселенцев, обретающих новую родину. Солдаты, охраняющие скарб и их владельцев. Купцы и мелкие торговцы всех мастей, стремящиеся извлечь как можно больше прибыли от торговли в здешних местах. А сейчас к ним добавились окрестные фермеры, свозившие в Венариум плоды своего труда. Они были первыми, кто пришел в Киммерию следом за армией, и теперь поставляли на рынок свежие овощи. Безусловно, телега, доверху загруженная луком, на первый взгляд не казалась чем-то прекрасным, но Стеркус, проезжающий мимо, улыбнулся. Ведь это был аквилонский лук.

Лишь горстка киммерийцев затесалась среди обозов и телег. За исключением тех, кто мог позволить себе напиться до беспамятства в харчевне или прикупить на рынке каких-нибудь красивых безделушек, варвары редко приходили в Венариум. В большинстве своем, они не переносили эту частичку Аквилонии, считая ее чем-то вроде опухоли, распространяющейся в их среде. Это нежелание дикарей к общению виделось в глазах Стеркуса еще одним признаком их деградации и последующего вымирания. Но если они не могут или не хотят видеть себя среди чего-то более значимого, чем они сами, тогда пусть пеняют на себя. Все это лишний раз доказывает, что варвары не заслуживают право на выживание.

В лесу без умолка стучали топоры. Падали вековые деревья. Каждый день возводились новые дома для переселенцев из Гандерланда. Стеркус снова довольно улыбнулся про себя.

Однако, по мере приближения к Датхилу, дорога через лес становилась все уже и уже. К этим местам рука поселенцев еще не дотянулась. Пока северные земли оставались в состоянии примитивного варварства.

Навстречу Стеркусу скакал всадник, и графу пришлось попридержать коня. Дорога была слишком узкой, чтобы на ней могли свободно разъехаться двое верховых. На шлеме всадника развивался темно-красный гребень, что свидетельствовало об офицерском чине.

— Ваше Превосходительство! — обратился он к дворянину, признав в нем командующего. — Слава Митре! Хорошо, что я Вас встретил. Я спешил в Венариум с докладом для Вас.

— Что за спешка, Тревиранас? — спросил граф немного холодным тоном, мысли его были заняты сейчас несколько другим, отличным от военных обязанностей.

— В племенах происходят волнения. Кланы объединяются, — командир гарнизона в Датхиле указал куда-то на север. — Там, где наша власть еще не установилась, Киммерия начала бурлить. Кипеть словно котел, слишком долго оставленный на огне.

Стеркус громко и презрительно рассмеялся.

— Ну, что ж. Если варвары собрались снова идти на нас, то милости просим. Один раз мы их уже разбили в пух и прах, сделаем это и в другой.

— Мой господин, тогда мы разбили три или четыре клана, — голос Тревиранаса звучал тревожно. — Случись это вновь, мы их, безусловно, одолеем. Но в Киммерии кланам нет числа. Если восстанут тридцать или сорок, то тогда я не ручаюсь за последствия. Как мы сможем противостоять такой орде?

— Если у Вас, капитан, не хватает мужества, то я с легкостью найду Вам замену на Вашем посту, — Стеркус скривился.

— Вы, наверное, меня неверно поняли, Ваше Превосходительство, — вспыхнул Тревиранас.

— Хорошо. Давайте разбираться, — сказал граф. — Вы располагаете точными данными относительно количества варваров? Вам должно быть известно, что киммерийцы постоянно грызутся между собой? Им с трудом удалась выступить несколькими кланами, а Вы говорите о каких-то сорока.

— Так я и раньше думал, Ваше Превосходительство, — ответил капитан. — Но только не сейчас.

— Вот как? Интересно, а почему? — снова в голосе Стеркуса послышалось презрение.

— Почему теперь? — переспросил офицер. — Действительно, как вы правильно сказали, киммерийцы часто дрались друг с другом. Но нам известно также, что они все поголовно ненавидят нас. Я волнуюсь, что варвары на время забудут свои распри, чтобы изгнать нас со своей земли.

— Вы становитесь утомительным, капитан, — зевнул Стеркус. — Хотите следить за дикарями, так кто Вам мешает? Действуйте! Но если будете трястись от каждой тени словно, проснувшийся среди ночи, пугливый ребенок, то для Вашей карьеры все может закончиться плачевно. Останутся недовольными и я, и король Нумедидес, и вся Аквилония. Да и Вы, прежде всего. Понимаете, о чем я?

— Да, господин, — тихо сказал Тревиранас.

Он отдал честь, затем развернул свою лошадь и поскакал назад в Датхил. Капитан не разу не посмотрел через плечо, чтобы убедиться следует ли за ним командующий. Всем своим видом он показывал, что их встречи будто бы не существовало.

Усмехнувшись, граф, не спеша, тоже продолжил свой путь. С ума сойти! Что может заставить тридцать или даже сорок киммерийских кланов объединиться? Стеркус снова засмеялся. На первый взгляд, такое положение вещей выглядело абсурдным. Если б не те три — четыре клана, что штурмовали Форт Венариум, он бы вообще сомневался в хоть какой-то способности варваров к единению. Но, с другой стороны, если б их тогда поддержали еще несколько племен, то, вполне вероятно, аквилонцы могли бы не выстоять, и дикари их бы попросту раздавили.

Без сомнения, глубоко обиженный, капитан Тревиранас ехал быстрее графа. Гарнизонный командир уже давно возвратился в свою небольшую крепость, когда Стеркус только появился из-за деревьев на подходе к Датхилу. Один из часовых у аквилонского лагеря отсалютовал и предупредительно отошел в сторонку, но дворянин молча проехал мимо. Он, краем глаза, видел солдата, но не удосужился даже повернуть голову. Правда, почтительность подчиненного удовлетворила его. Однако его понятие о благородстве не включало ответную любезность.

Все же, въезжая в Датхил, он замедлил ход коня, чтобы ненароком не растоптать мальчишек, играющих в мяч на улице. Конечно, подобная мелочь, как нанесение увечий юным варварам, при других обстоятельствах могла бы его только порадовать. Но сейчас не хотелось возмущать и огорчать Тарлу. Стеркус был не тем человеком, чтобы портить с ней отношения раньше времени.

Среди своры кричащих подростков граф не приметил сына кузнеца. Странно, но воспоминание о нем заставило его поежиться. Уж слишком явной была ненависть, горящая в синих глазах Конана. Наглый киммериец достигал уже шести футов роста. Его широким плечам и мощной груди мог бы позавидовать взрослый мужчина. Стеркус в душе порадовался, что перед отъездом все-таки надел кирасу.

Возле дома Баларга, дворянин осадил коня, громыхнув железом и стал было слезать на землю. Но, почувствовав себя глупо, снова вскочил в седло, завидев Тарлу, идущую по улице с ведром родниковой воды. Он тронулся к ней навстречу.

— Добрый день, моя прелесть, — начал граф сладким голосом.

— Добрый день, — ответила девушка, скромно потупив взор.

Рассматривая ее, Стеркус спрашивал себя: как он мог довольствоваться Угейн даже короткое время? Вот уж, кто действительно соответствует его желаниям. Такая не испорченная, прекрасная и такая юная особа. Как он мог до сих пор сдерживать свою страсть? Ведь с каждым биением сердца, Тарла становилась все старше. Вероятно, скоро и она уже не будет соответствовать его представлениям о совершенстве.

Все размышления Стеркуса о воздержанности улетучились словно туман.

— Мы слишком долго ждали, любовь моя, — сказал он, теряя терпение. — Уедем со мной прямо сейчас.

— Я не могу. Я не стану, — покачала головой дочь ткача. — Мой дом здесь.

Гнев ударил в голову дворянину. От него чуть не повалил черный дым, как от пожара, сжигающего нутро. Как же так? Неужели она все это время держала его за дурака и просто манипулировала им? Ничего, девчонка еще не раз пожалеет!

— Не серди меня! — рявкнул Стеркус уже другим тоном. — Ты принадлежишь мне.

Тарла вызывающе вздернула подбородок. Она снова покачала головой и твердо сказала:

— Я принадлежу только себе и никому больше, — девушка от рождения дорожила свободой так же, как и любой киммериец.

Но Стеркус не собирался озадачиваться мыслями о пресловутой свободе киммерийцев.

— Митра! Ты — моя! — закричал он, наклонился и, обхватив за талию, бросил ее поперек седла.

Ведро отлетело в сторону, разлившаяся вода тут же добавила грязи на улицу. Тарла стала отбиваться, неистово вопя, и Стеркусу пришлось шлепнуть девушку. Это не помогло, тогда он ударил уже покрепче.

Один из играющих мальчишек швырнул в графа камень, который попал в спинную часть кирасы и не причинил особого вреда. Другой подросток бежал к дворянину, схватив первый попавшийся деревянный кол. В руке Стеркуса сверкнул меч. Юный киммериец попытался блокировать клинок жердью, но безуспешно. Один удар стальным лезвием и мальчик упал, обливаясь кровью. Его голова почти отделилась от тела.

— Вирп! — отчаянно закричала Тарла, но Вирп уже никогда не смог бы ответить.

Остальные варвары взревели. Они не разбежались, а попытались окружить Стеркуса и стащить его с седла. Граф ударил шпорами в бока лошади. Фыркнув, боевой конь встал на дыбы и скакнул вперед. На улице остался лежать еще один юноша. Тяжелые копыта раздробили ему череп. Обхватив гибкий стан Тарлы левой рукой, Стеркус помчался прочь из Датхила в сторону леса.

* * *

Грант стоял на коленях на полу солдатского барака, готовясь швырнуть кости. Игра шла полным ходом, и сыну Бимура уже удалось выиграть двенадцать полновесных серебряных монет. Он рассчитывал и на следующий удачный бросок. Но прежде, чем кости покинули кружку и закружились по полу, снаружи казармы заиграл горн. Трубач сигналил общий сбор.

— Проклятие! — выругался гандер, загребая выигранное серебро. — Почему капитану взбрело в голову устроить тренировку в самый неподходящий момент?

— Думаю, мы возвратимся к игре довольно скоро, — сказал Валт. — Я сгораю от нетерпения обчистить тебя.

— Ха! — хмыкнул его кузен, вставая на ноги. — Лучше скорее шевелись на выход.

Гандеры и боссонцы сбегались на открытое пространство между казармами и частоколом. У каждого при себе имелось копье или лук. На ходу они поправляли амуницию и застегивали ремни шлемов. Таким образом, солдаты были готовы даже к войне, если только это не было учебной тревогой.

— Глупость какая-то, — ворчал Бенно, но его лук находился в боевой готовности.

— Без сомнения, — поддержал его Грант.

Капитан Тревиранас проходил перед шеренгами аквилонцев. И видя его мрачное, озабоченное лицо, гандеру уже не казался бессмыслицей поспешный сбор.

— Что-то пошло не так в Датхиле, — прямо, без недомолвок начал Тревиранас. — Совсем недавно граф Стеркус въехал в деревню. А кто видел, как он уехал обратно? По крайней мере, граф не проезжал мимо нашего лагеря. И варвары уже долго буйствуют и кричат. Мы должны узнать, что там за шум и успокоить дикарей по возможности.

— А что, если не удастся? — выкрикнул кто-то.

Грант не разглядел того, кто спросил, но этот же вопрос вертелся у него на языке. И почему он и его друзья должны таскать из огня каштаны для Стеркуса?

— Если им нужны проблемы, они их получат и даже больше, — поставил вопрос ребром капитан. — Мы не позволим варварам думать, что они имеют право бунтовать против нас. Пусть только попробуют сунуться, и вся эта местность превратится в пепел, — он сделал паузу в ожидании еще вопросов и, не дождавшись, кивнул. — Ну и ладно. Теперь пойдем.

Тревиранас вел за собой к Датхилу практически весь гарнизон, за исключением небольшого резерва. Видя своего командира впереди, солдаты ступали с охотой. Некоторые офицеры наверняка бы прятались за спинами подчиненных, но капитан был не из их числа.

Даже еще толком не покинув расположения лагерной стоянки, Грант слышал возбужденные крики киммерийских мужчин и причитания женщин. Из деревни навстречу аквилонскому отряду вышел одинокий человек. Всего один, но вид его был так грозен, что сын Бимура инстинктивно вцепился пальцами в древко копья.

— Два! — выкрикнул варвар на ломанном, но понятном аквилонском. — Он убить двух мальчиков и забрать девочку. Он заплатит! Вы все заплатите!

— Это сделал граф Стеркус? — уточнил капитан.

— Да, он сделал! Пес и сын шелудивой собаки! — неистовствовал киммериец. — Мы ловить, мы убивать!

Грант знал, что Тревиранас испытывал к командующему не больше теплых чувств, чем любой в аквилонской армии. Возможно, в другой ситуации капитану удалось бы успокоить селян, но только не в этом случае. Варвар подобрал с земли булыжник и метнул в солдат.

Увесистый камень помял нагрудник ближайшего пикинера. Ответ боссонских лучников последовал на уровне инстинктов. Полдюжины стрел со свистом разрезали воздух. Все они попали в тело киммерийца. Он сделал к врагам несколько неверных шагов, словно пытаясь до них дотянуться, но ноги его подкосились, и мужчина медленно осел, заваливаясь на бок.

— Проклятие, — процедил Тревиранас. — Видит Митра, я не желал такого исхода. Но сделанного уже не вернуть. Вперед, воины! Копьеносцам выстроиться перед стрелками! Скорее всего, нам предстоит бой.

Его последние слова оказались пророческими. Не успел сраженный киммериец упасть, как из Датхила в аквилонцев полетела туча камней. Кто-то из варваров начал стрелять из лука. Один из солдат вскрикнул, хватаясь за пронзенное стрелой бедро.

— Теперь нам придется зачистить деревню, — сказал Валт, поправляя шлем. — Если варвары раньше не зачистят нас.

Кузен согласно кивнул. Пророчество его родственника тоже могло вполне сбыться.

Вместе с товарищами, Грант ворвался в Датхил. На улице не было ни души, только на дальнем конце лежали два изуродованных тела. Как выяснилось, киммериец не солгал, хотя Грант и раньше в этом не сомневался.

Внезапно распахнулась ближайшая дверь. Из нее выскочил варвар с тяжеленным топором. Одним ударом он зарубил одного из боссонцев и оставил на ноге другого лучника глубокую рану. Пикинеры закололи дикаря и проволокли его безжизненное тело по грязи, но прежде он успел забрать жизни еще нескольких аквилонцев.

Стрела, вылетевшая из окна соседнего с кузницей дома, нашла горло солдата, стоявшего третьим от Гранта. Тут же еще один гандер упал на колени, цепляясь за стрелу, впившуюся в грудь.

— Девер! — закричал Грант, но его товарищ умер раньше, чем смог что-то сказать.

— Теперь мы просто обязаны их раздавить, — крикнул капитан Тревиранас. — Атакуем этот дом все вместе одновременно.

Даже пережив битву у Форта Венариум, Грант не мог себе вообразить подобное. Мужчины сражались до смерти, используя любое оружие. Женщины кидались на солдат с кухонными ножами, не заботясь о собственной жизни. Аквилонцы поначалу не трогали детей, пока один мальчик лет восьми не попытался зарезать боссонца со спины. Он хотел воткнуть лезвие между ребер солдата, но не успел и упал с пронзенным сердцем. После этого захватчики стали вести себя так, как будто разрушали змеиное гнездо. Но змеи никогда не жалили так безжалостно.

Грант был один из тех, кто вышибал дверь в кузнице. Единственным человеком, оказавшимся внутри, была тощая как скелет женщина. Серые глаза полыхали огнем на бледном, изможденном лице. Она пошла на них не с кухонным ножом, а с длинным мечом в руках. Ей удалось ранить двоих воинов, одного смертельно, и дралась с остальными так свирепо, что гандеры еле-еле смогли прикончить ее.

— О, Митра! — ужаснулся Грант. — Они не просто варвары. Это демоны, вырвавшиеся из преисподней.

— Пусть лучше Митра отправит к демонам в ад графа Стеркуса, — задыхаясь, прохрипел Валт. — Если б не он, то сейчас бы не было этого кошмара.

Оставшиеся киммерийцы расправлялись с врагами, как могли. Раненые варвары претворялись мертвыми, чтобы нанести последний удар из-под тишка. Предсмертные крики, убивающих друг друга противников, еще долго возносились к бесстрастным небесам.

В конце концов, полегли практически все киммерийцы от пяти лет и выше. Древко копья Гранта окрасилось в алый цвет до половины. Он больше не тыкал острием тела павших варваров, чтобы убедиться, что те вдруг не воскреснут. Другие делали эту работу. Валт перевязывал раненую правую руку. Бенно стрела тоже поразила руку, только левую. Ветеран Дейврайо был мертв. Даже шлем не спас его от киммерийского топора.

К Гранту подошел Тревиранас, сильно хромая на поврежденную ногу.

— У тебя кровь идет, — сказал он.

— У меня? — задал гандер глупый вопрос.

Он лихорадочно ощупал себя и обнаружил, что у него не хватает мочки левого уха. Он понятия не имел, когда получил такое повреждение.

— И что теперь, капитан? — спросил пикенер, разводя руки в стороны.

— В первую очередь я хотел бы поджарить Стеркуса на медленном огне, — ответил Тревиранас. — Теперь из-за него против нас восстанет весь этот край. А ему что? Да ничего!

Валт бродил по разрушенной деревне. Воронье, которое уже начало слетаться на трупы, с недовольным карканьем вновь поднималось в высь, когда он проходил мимо. Когда он возвратился к разговору родственника с капитаном, на лице его читалась тревога.

— Что еще случилось? — забеспокоился Грант.

— Я искал тело кузнеца, — объяснил его кузен. — Этот малый огромен как медведь, и его трудно не заметить. Однако его тут нет.

— Ты уверен? — спросил капитан.

Солдат угрюмо кивнул. Грант тоже не мог с достоверностью сказать, что видел кузнеца в кровавой битве и высказал свои соображения Тревиранасу.

— Тогда, куда же он подевался? — нахмурился офицер, но у подчиненных не нашлось ответа.

* * *

Мордек, Баларг и пастух Нектан шли на север. Так далеко им еще не приходилось забредать.

— Не стоит омрачаться, тебе это не идет, — с улыбкой сказал Нектан Мордеку. — Пристроить твоего сына присматривать за овцами поистине лучший способ, чтобы воспрепятствовать ему, тащиться за нами.

— Я сказал сыну, что он готов к сражению, если грянет новая война, — ответил кузнец. — Скоро мы будем знать, так ли это на самом деле. У него будет возможность пустить кровь врагу.

Отец не стал пояснять, что Конану уже доводилось делать подобное. Время битвы пока не пришло и не желательно открывать все секреты сына. Иначе это может походить на предательство. Пусть до поры товарищи пребывают в неведении. Особенно Баларг. После их последнего, памятного разговора, кузнец не был абсолютно уверен, что ткач не общался с каким-нибудь боссонцем или гандером. Может быть, он и сгущает краски. Но тогда, лучше в последствии принести извинения, чем получить подкрепление своим подозрениям. Между тем, Баларг указал на гряду холмов, зеленеющих на северном горизонте.

— Как вы думаете, там нас ждут? — спросил он.

— Кром! Конечно, вне всяких сомнений! — воскликнул Нектан.

— Даже захватчики что-то пронюхали, — сказал кузнец. — Если уж проклятые аквилонцы так думают, значит, кланы и подавно собираются там и не как иначе, — он убежденно мотнул головой, — Нет смысла сомневаться в этом сейчас. Когда-нибудь, мы все сами узнаем.

Как лучший в Датхиле проводник, Мордек уверенно вел пастуха и ткача по извилистой тропинки вдоль склона одного из крутых холмов. Конечно, более легкий путь был бы внизу через долину, но кузнец повел своих товарищей другой дорогой. Им уже приходилось прятаться от двух — трех аквилонских патрулей. Поэтому, даже плохо осведомленным чужеземцам вряд ли пришло бы в голову, что раз есть проторенный путь, зачем искать что-то другое.

Аквилонцев удалось провести, но склон холма еще не начал спускаться на северную сторону, как раздался голос, говоривший на киммерийском наречии:

— Стойте, собаки! Остановитесь или умрете!

— Мы ваши соплеменники, — крикнул Мордек, выходя вперед.

Ответом послужил презрительный смех.

— На моем счету уже трое мертвых аквилонцев, пытавшихся прокрасться этим путем. Последний из них носил черный парик и говорил на нашем языке не хуже меня самого. Но, так или иначе, он отправился к праотцам, и смерть его нельзя назвать легкой.

— Подойди и убедись сам, кто мы в действительности, — сказал Мордек спокойно. — Мы ищем людей Эрта, они должны быть где-то поблизости.

Кузнец был готов в любой момент отпрыгнуть в кусты, если пролетит первая стрела. Но тогда, он жестоко отомстит стрелявшему, независимо от того, был ли это аквилонец или человек одной с ним крови.

На дорожку из укрытия вышел киммериец с обнаженным мечом в руке. Мужчина был жилист и поджар. На его штанах виднелся такой же узор, что и у Эрта.

— Учтите, за моей спиной друзья, — предупредил он, медленно подходя к пришельцам из Датхила. — Ладно, — с неохотой кивнул головой воин, внимательно осмотрев не званных гостей, — похоже, вы действительно принадлежите к нашему народу. Но как ты можешь произносить имя Эрта здесь, когда его клан проживает далеко от этих мест?

— Я что не его гость? — возмутился Баларг. — Разве я и мои товарищи не обсуждали с ним общие дела в моем доме?

— Я не знаю, кто вы такие, — киммерийский разведчик не сдвинулся с места. — Если вы назовете свои имена, тогда я, возможно, их припомню.

Мордек, Баларг и Нектан по очереди представились. После этого, разведчик впервые перестал глумиться и говорил уже серьезно.

— Да, Эрт рассказывал о вас. Идите за мной, я отведу вас к вождю.

С этими словами воин юркнул в лесок, чтобы через мгновение появиться вновь с огромным тисовым луком, почти столь же большим, что и он сам. После чего, махнул рукой и, не оглядываясь, заспешил на север. Трое жителей Датхила двинулись за ним, не отставая ни на шаг.

— Там действительно скрывались твои друзья? — спросил Мордек через некоторое время.

— Хочешь много знать? Так я тебе и сказал! — ухмыльнулся человек из клана Эрта.

Скоро кузнец и его товарищи, ведомые проводником, быстрым маршем достигли северного склона. Здесь деревья росли так часто, что практически скрывали весь обзор. Что таилось в чаще? Мордек смело шагнул в густой лес. Рано или поздно, он получит ответы на все вопросы.

После прохождения почти двух третей пути вниз, непроходимый лес внезапно уступил место лугу. Неожиданно киммерийский разведчик резко остановился. Кузнец замер. То же самое сделали и его спутники. Их глаза широко раскрылись от удивления. Мордек быстро оценил обстановку.

Прямо перед ними раскинулся лагерь. Ряды палаток и навесов, установленных хаотически, тянулись в даль больше чем на милю. Между ними расхаживали воины. Скорее всего, привыкшие к воинской дисциплине, аквилонцы посмеялись бы над этим беспорядком. Но веселье их скоро бы прошло при виде такого сонмища киммерийцев, собравшихся здесь. Мордек и мечтать не мог о том, что его соотечественники могут мирно объединиться без того, чтобы не передраться друг с другом.

— Кром! — только и смог вымолвить потрясенный Нектан.

— Это короткое восклицание пастуха заставило разведчика понять, что люди, которых он вел, не потерялись по дороги. Обернувшись через плечо и глядя на разинутые рты мужчин, киммериец заметил:

— Неплохо, а?

— Нет, — при виде такого собрания кланов, вся усталость Мордека спала с плеч тяжелым плащом. — Это просто прекрасно!

* * *

Конан никогда не возражал против того, чтобы последить за овцами Нектана. Покинуть Датхил хоть на короткое время было ему только в радость. Тогда он не мог видеть Тарлу и особенно ненавистного Стеркуса. Зато, юноша мог вволю поразмышлять об их отношениях.

Ему нравилось наблюдать за маленькими ягнятами. Правда, сейчас они уже основательно подросли и стали тяжелыми для любого орла. Хотя была и обратная сторона. Ягнята все чаще отдалялись от матерей, что делало их желанной добычей для волков. Но на это имелся сын кузнеца, который бдительно следил за отарой.

На вершине небольшого холма, с которого юноша вел наблюдение, воздух был чист и свеж. Пахло луговой травой и лесной хвоей, не то, что в вонючей деревне, которая, по мнению Конана, принадлежала к другому миру. От таких мыслей лицо молодого киммерийца тронула улыбка. Только здесь человеку легче дышать. Не сложись все по-другому, возможно, Конан до конца своих дней пас бы овец на склонах и лугах своей родины и не желал бы другой доли.

Он блаженно откинулся назад на густую зеленую траву и подставил лицо солнцу, которое ненадолго выглянуло из-за плотной пелены облаков, обычных для Киммерии. Кто-то другой на его месте, скорее всего, задремал бы на мягком травяном ложе, но Конан хорошо усвоил, что пастух — соня обязательно накличет какое-нибудь бедствие на свою голову.

Однако, независимо от этих знаний, юноша не смог подавить зевок. Вполне возможно, что он бы позволил себе немного вздремнуть при свете дня, но, внезапно раздавшийся крик, заставил его моментально вскочить на ноги.

Крик повторился. Похоже, отчаянный вопль вырывался из горла женщины, находящейся в большой опасности. Конан, подхватив лук и колчан со стрелами, кинулся бежать на выручку. Лишь бросив один короткий взгляд на оставленных без присмотра овец, он заспешил в лес. Ничего. Пусть животные какое-то время позаботятся о себе сами.

Еще один крик ударил в уши Конана. Тот про себя даже поблагодарил женщину, ведь каждый новый вопль все лучше указывал ее местонахождение. Конан еле сдержался, чтобы не закричать самому, предупреждая, что помощь идет, но вовремя спохватился. Поскольку, если мучителем окажется человек, а не зверь, то это предупредит также его. Поэтому он промолчал, но побежал еще быстрее.

Даже удерживая такой темп, Конан, как хороший охотник и следопыт старался производить меньше шума. При этом сам он слышал возню мелких животных в окрестностях и даже краем глаза заметил хвост убегающей лисы.

Вскоре, молодой варвар остановился, чтобы сделать короткую передышку и оглядеться. Он чувствовал, что его цель где-то поблизости и не хотел далеко удаляться. Испуганная трескотня сойки указала ему нужное направление. Тут же следом, словно в подтверждении, послышался сдавленный женский крик.

Когда юноша буквально вылетел на маленькую поляну, то сразу увидел, лежащую на земле, молоденькую девушку. Ее платье превратилось в клочки ткани. Молочная кожа белела на солнце. Сзади обе руки стягивал жесткий ремень, а одна лодыжка была привязана к небольшому деревцу. Над ней возвышался смуглый мужчина с русыми волосами, которые никогда не встречались в Киммерии. Человек с крайним удивлением уставился на Конана.

— Стеркус! — воскликнул юноша. — Сейчас ты сдохнешь, как собака! Ты, паршивый аквилонский демон!

Он выхватил стрелу и мгновенно натянул лук до отказа. Но так велика была его ярость, что тетива не выдержала и лопнула со звоном. Не выстрелившая стрела упала на траву.

Стеркус шутливо отсалютовал Конану мечом, со следами крови на лезвии.

— Видно, Митра сегодня благоволит ко мне, — сказал граф. — Я не думал, что удастся объединить сразу два удовольствия в одно. Но ты оказался столь любезен, чтобы предоставить мне шанс, — он слегка присел, принимая позу фехтовальщика.

— Беги, Конан! — закричала девушка. — Спасай себя!

Слова ее произвели на Конана обратный эффект. Пока Тарла пребывала в опасности, он не мог даже помыслить о бегстве. Отбросив в сторону бесполезный лук, варвар быстро нагнулся и подобрал с земли два камня. Один, тот, что меньшего размера, он метнул в голову Стеркуса.

Аквилонский дворянин был быстр и гибок как змея. Граф легко увернулся от летящего камня, усмехаясь при этом. И тут же Конан бросил второй снаряд, на этот раз попав точно. Не ждавший такой прыти от мальчишки, Стеркус взвыл от боли. Его меч со свистом рассек воздух, но не встретил сопротивления. Издав рев, словно разгневанный барс, Конан накинулся на врага с голыми руками.

Аквилонец в росте не уступал сыну кузнеца, однако Конан превосходил графа в ширине плеч. Юноша намеревался свалить Стеркуса на землю и уже там попытаться придушить. Но это были лишь его мечты. Дворянин обладал немалыми способностями в борьбе в рукопашную. Он ловким приемом поднял Конана, перевернул и, сын кузнеца обнаружил себя лежащим на земле. От сильного удара, все его тело пронзила острая боль, как от множества впившихся стрел.

— Какой ты настырный, Конан, — покачал головой Стеркус, гнусно улыбаясь. — Однако теперь я — хозяин положения, — он придавил юношу тяжелым сапогом.

Сын кузнеца ожидал чего-то подобного. Конан обхватил обеими руками графа за пятку и резко дернул вверх. Удивленно вскрикнув, Стеркус грохнулся навзничь. Но тотчас выбросил ногу вперед и отшвырнул киммерийца, когда тот прыгнул на него сверху. В конце концов, оба противника сцепились намертво и покатились по поляне, осыпая друг друга ударами и грязными ругательствами.

Скоро Стеркусу стало жарко. Борьба с юным варваром уже не казалась игрой, как он думал ранее. Дворянин попытался ударить соперника в пах коленом, скорее на удачу, чем по замыслу. Конан подставил бок. Удар получился болезненным, но не роковым. Инстинктивно рука киммерийца нащупала, валяющуюся рядом, стрелу. Короткий замах и наконечник воткнулся в плечо Стеркуса. Смех графа больше напомнил звериное рычание.

— Тебе потребуется больше везения, чтобы добиться успеха, дикарь! — выкрикнул он.

Аквилонец снова занес колено, метя в живот юноши. У сына кузнеца из груди разом вышибло весь воздух. Он скорчился на земле, словно рыба широко открывая рот. В стороне истошно закричала Тарла. Граф опять засмеялся, на сей раз торжествующе.

Он уже собирался добить Конана, но внезапно задохнулся от ужаса.

— Что это? Я горю! — захрипел дворянин. — Митра! Я весь горю! Это яд!

Его тело затряслось, будто в лихорадке. Глаза чуть не выкатились из орбит. Изо рта пошла обильная пена, которая быстро порозовела от крови. Из горла вырвался нечеловеческий вопль. Теперь уже Стеркус пытался поймать хотя бы глоток воздуха. Но тщетно. Граф пошатнулся и упал мертвым.

Когда Конан восстановил дыхание, он, первым делом, осмотрел стрелу, вызвавшую скоропостижную смерть Стеркуса. Конечно же, она была зеленоватого цвета у наконечника и дальше, на несколько дюймов вниз по древку. Одна из тех, что он смазал ядом огромной змеи, убитой им в древнем храме. Юноша уже не помнил, в какой момент сумел воспользоваться ею. Так кто на поверку оказался более могущественным? Митра или Кром?

Он поднялся на ноги, потирая ушибленные места. Отряхиваясь, как собака, только что вышедшая на берег из холодного ручья. Потом нагнулся, поднял меч аквилонца и поспешил к Тарле.

— Конан! — обрадовалась она.

Звук его имени, вылетевший и уст Тарлы, сейчас стоил для Конана дороже вендийских рубинов и золота далекого Кхитая. Подходя к полуобнаженной девушке, молодой киммериец отметил про себя, что не спешит отвести взгляд от ее тела, как она, вероятно желала.

Конан все же опустил глаза, но после того, как разглядел все, что нужно.

— Сейчас я тебя освобожу, — буркнул он нарочно грубовато, склоняясь над Тарлой. — Только не дергайся, а то ненароком порежешься.

Освобождение от пут ее лодыжек заняло один миг. С руками Конан провозился дольше, осторожно перерезая тугие ремни, боясь задеть кожу девушки. Но, наконец, все был закончено. И тут же Тарла бросилась ему на шею и обхватила ладонями его щеки.

— Я думала, что он убьет тебя! — воскликнула она, покрывая лицо юноши поцелуями. — О, мой дорогой Конан, я так боялась!

Сам Конан едва ли слышал ее слова. То, что она обнимала и целовала его, казалось каким-то чудом. Его руки сами по себе также обвили хрупкий девичий стан. Тарла пискнула от неожиданности. Но со стороны не казалось, что эти прикосновения ей неприятны. Тем не менее, она почти сразу попыталась прикрыться остатками туники, разорванной аквилонцем. Но это не особо помогло прикрыть наготу.

— Я отведу тебя в деревню, — сказал Конан.

Юноша бросил тоскливый взгляд на боевого коня Стеркуса, привязанного к молодой сосне на другом конце поляны. Соблазн въехать на графской лошади в Датхил был велик. Но он в жизни не ездил верхом. Кроме того, аквилонцы из соседнего гарнизона сразу решат, что со Стеркусом случилась беда и не без его участия. Конан сокрушенно покачал головой. Еще больше было жаль оставлять доспехи, лежащие неподалеку. Кираса казалась маловатой, а вот шлем вполне бы мог подойти. Но все равно, нельзя с собой брать ничего. Из-за каких-то железок не стоит красться под покровом ночи, чтобы не быть случайно замеченным. Лишь от меча молодому киммерийцу очень не хотелось отказываться.

— Сейчас в Датхиле, наверное, много шума, — предположила Тарла. — Этот негодяй убил Вирпа и еще паренька, который пытался воспрепятствовать ему в моем похищении. Он зарубил одного из них и раздавил копытами другого, — девушка задрожала от страшных воспоминаний и уцепилась за пальцы Конана.

Юноша сжал ее руку, тоже не скрывая волнений.

— Наш народ не потерпит подобные бесчинства, — сказал он. — Если суждено случиться восстанию против аквилонского владычества, то оно начнется именно в Датхиле. И пусть барды сложат впоследствии об этом песнь.

— Да, — тихо произнесла Тарла. — Но как я ошиблась, что позволила принять ухаживания Стеркуса. Знаешь, я в основном поступила так, чтобы пробудить твою ревность и очень теперь сожалею.

— Без разницы, — голос Конана звучал хрипло. — Он получил по заслугам. Сейчас мы пойдем домой к твоему отцу и подробно расскажем, что случилось с тобой в Датхиле и после здесь. А потом, — он взмахнул клинком Стеркуса, — пусть аквилонцы попрощаются со своими жизнями!

Взявшись крепко за руки, юноша и девушка пошли вниз по дорожке в родную деревню.