Весна пришла в Серрхиз на пару недель раньше, чем она наступала в Век-Руде. Однако к тому времени, Как дождь пришел на смену снегу и на время закрыл все дороги, Ликиний направил мощный кавалерийский отряд, который совместно с войском Шарбараза должен был выступить против Смердиса.

Во главе кавалерийского отряда стоял командир, напоминавший Абиварду Заля, только потолще: крепкий мужичок лет пятидесяти с гаком, не блещущий манерами, но, судя по всему, весьма небесполезный на поле боя. Его звали Маниакис, но, несмотря на такое имя, он не походил на видессийца – кряжистый, с квадратным лицом, мясистым, весьма впечатляющим носом и спутанной седой бородой, доходящей до середины его кольчуги.

– Нет, я вполне видессиец, – ответил он на вопрос Абиварда, – хотя обе мои бабки и оба деда – выходцы из Васпуракана.

– Но… – Абивард почесал в затылке. – Вы ведь молитесь не так, как видессийцы?

– Я – да, но сын мой воспитан в видессийской вере, – ответил Маниакис. Судя по тому, что рассказывали мне деды, это не такое большое отклонение от истинной веры, как поклонение вашему Господу, которое вы, макуранцы, пытались вбить в глотку васпураканцам.

– А-а. – Абивард подумал: «Интересно, сильно ли изменилось поведение макуранских властителей Васпуракана со времен деда Маниакиса?» Надо надеяться, что изменилось. В противном случае народ этой страны с большей радостью встретит видессийцев, чем на то рассчитывал Шарбараз.

Вместе с кавалерией прибыл отряд саперов с повозками, набитыми досками, тщательно рассортированными по размеру, бухтами канатов и всякими приспособлениями из железа и бронзы. Саперы больше походили на механиков, чем на солдат. Они больше тренировались в сборке всяких механизмов и наведении мостов, а не с луком и копьем. В прошлогодней кампании против Смердиса у Шарбараза таких помощников не было. И поэтому ему дорого обошлись маневры между Тубтубом и Тибом. На этот раз все будет иначе.

– Когда выступаем? – спросил Абивард законного Царя Царей после очередных утренних учений – отработки кавалерийской атаки.

– Мы готовы. Готовы и видессийцы. И их васпураканский командир. – Шарбараз недовольно скривил губы. Узнал, стало быть, откуда Маниакис родом. – Беда в том, что не готовы Тубтуб и Тиб. Сейчас как раз разлив. Саперам не хочется, чтобы все их хозяйство снесло, если разлив окажется сильнее обычного. А узнать это можно лишь тогда, когда все уже произойдет.

– Паводок на Век-Руде и Дегирде начинается позже, – сказал Абивард и через мгновение задумчиво продолжил:

– Конечно, ведь и снег в моих краях так рано не тает. – Он пожал плечами, стараясь найти в их положении хорошую сторону. Значит, смогу больше времени бывать с Рошнани.

Шарбараз засмеялся:

– Имея при себе всего одну жену, ты к ней чрезмерно привязался. Что подумают остальные твои женщины, когда ты возвратишься в крепость?

– Они знали, что она моя любимица, еще до похода, – сказал Абивард. Теперь, как никогда прежде, я начинаю понимать, как видессийцы, даже самые знатные, обходятся всего одной женой.

– Что-то в этом есть, – согласился Шарбараз. – А если к тому же эта самая жена так умна и хороша собой, как госпожа твоя сестра, это более чем изрядная компенсация.

– Ты великодушен, величайший.

– До чего же хочется вернуться в мою страну! – сказал Шарбараз. – Хотел бы я знать, чего ждет Смердис. Теперь-то он через караванщиков и простых купцов наверняка знает, что мы бежали в Видессию, и осведомлен кое о чем из происходящего здесь. Но известно ли ему, что, когда мы вновь двинемся на запад, с нами будет имперская армия, – это нам еще предстоит узнать.

– Если известно, он непременно воспользуется этим обстоятельством, чтобы разжечь ненависть к нам, – сказал Абивард. – Он назовет тебя предателем и перебежчиком.

– А себя он может назвать только вором и узурпатором, – ответил Шарбараз.

– Учитывая это, он не сможет особо крепко вымазать меня дегтем. Но ты прав он, конечно, приложит все силы. Ну и пусть. – Законный Царь Царей сжал руки в кулаки. – Как мне не терпится возобновить наше знакомство!

Абивард всегда считал свой народ набожным. Он верил в Господа и Четырех Пророков, часто взывал к ним и даже не подумал бы предпринять что-нибудь важное, не помолившись прежде. То же касалось любого маку ранца.

Но видессийцы были не просто набожны, они были нарочито набожны, и это оказалось для Абиварда новостью. Когда их войско приготовилось выступить вместе с войском Шарбараза, главный прелат Серрхиза вышел благословить их в ризе из золотой парчи с жемчугом и голубым бархатным кругом над сердцем. Позади него вышагивали двое мужчин помоложе, облаченные почти с тем же великолепием. Они махали золотыми кадилами, распространявшими дым ладана настолько далеко, что затрепетали даже языческие ноздри Абиварда. А позади них шла двойная колонна священников в однотонных синих рясах с золотыми кругами на груди. Они пели гимн во славу Фоса. Абивард мог понять далеко не все, но мелодия была сильная, волнующая – под такую хорошо идти в бой.

На фоне всех этих святых отцов прощальная речь Каламоса осталось почти незамеченной. Эпаптэс произнес несколько слов, видессийские конники, которые стояли неподалеку и сумели ее расслышать, пару раз хлопнули в ладоши, и он отправился назад в свою резиденцию – подписывать пергаменты, ставить печати и, вероятнее всего, постараться как можно скорее забыть, что какие-то макуранцы вообще потревожили почти растительную жизнь его городка.

Шарбараз произнес свою речь. Показав на реющий над видессийским авангардом флаг – золотое восходящее солнце на голубом фоне, – он сказал:

– Сегодня лев Макурана и солнце Видессии выступают вместе в поход за справедливость. Дай Господь, чтобы мы скоро обрели ее.

Его войско разразилось боевым кличем. Этот рев многократно превзошел сдержанные рукоплескания, которыми видессийцы соизволили наградить Каламоса.

Что-что, а завести толпу Шарбараз умел. Он взмахнул рукой, поднял коня на дыбы и развернул его на запад – к Макурану, к дому.

За ним двинулись его копейщики, а следом – обоз, подновленный и пополненный видессийцами. Их войско не следовало за войском Шарбараза, а двигалось параллельно. Причина заключалась не только в том, что они не хотели глотать пыль, поднятую союзниками, – они также хотели напомнить Шарбаразу и его сторонникам, что видессийское войско – самостоятельная боевая единица.

Вскоре они дали это понять еще более четко. Видессийские разведчики выдвинулись вперед и поскакали вровень с авангардом Шарбараза. Абиварду это не очень понравилось; он показал на них, когда они проскакали мимо, и сказал:

– Неужели они считают нас неспособными вести передовой дозор?

Шарбараз вздохнул. Впервые с тех пор, как он узнал, что Ликиний поможет ему, пусть даже и за определенную плату, у него был почти столь же отчаявшийся и безнадежный вид, как и прошлым летом, когда все пошло прахом.

– Если ответить коротко – нет. Видессийцы будут делать все, что им заблагорассудится, и у нас нет никакой возможности воспрепятствовать им.

– Но ведь ты же главнокомандующий, – настаивал Абивард. – Ликиний согласился на это без малейшего ропота, как его и обязывала честь.

Теперь Шарбараз улыбнулся, но в его улыбке было больше сожаления, чем веселья.

– До чего же часто, зятек, ты напоминаешь мне, что мир дихгана надела Век-Руд отличается от мира Машиза или Видесса. – Он поднял руку, прежде чем Абивард успел рассердиться:

– Нет. Я не хотел тебя обидеть. Твой подход несомненно проще и честнее. Но позволь мне задать тебе один вопрос: если Маниакис откажется выполнить отданный мною приказ, как я смогу заставить его подчиниться?

Абивард закусил губу – будто сломал зуб о камешек, оказавшийся в чаше с бараньим рагу. На запад двигалось столько же видессийцев, сколько и макуранцев, а возможно, и больше. Маниакису проще было заставить Шарбараза выполнять его волю, чем наоборот. Если он уведет свое войско, макуранцы Шарбараза не смогут победить Смердиса. Год назад они в этом убедились.

– Я начинаю думать, что управление государством – большее волшебство, чем многое из того, над чем колдуют наши маги, – наконец проговорил Абивард. Чтобы все делать правильно, нужно столько всего держать в голове одновременно.

А чтобы держать в голове, нужно все это видеть и понимать. То, о чем ты сказал, мне и в голову не приходило. Возможно, я и вправду простак, каковым ты меня считаешь.

Шарбараз наклонился и положил ему руку на плечо:

– Ты правильно мыслишь. Лучше не искать змей под подушкой всякий раз, когда хочешь сесть.

– Если они там, то лучше поискать, – сказал Абивард.

– Да, конечно, но лучше бы их там не было, – ответил Шарбараз. – Господи, когда я возьму Машиз и сяду на трон, я перебью всех змей, каких смогу найти.

– Было бы замечательно, величайший, пусть этот день наступит поскорее. Некоторое время Абивард ехал молча, потом сказал:

– Хотя в одном смысле мне жаль, что я так скоро покидаю Видессию.

– Что? Почему? – резко спросил Шарбараз. – Побыл полгода на чужбине, и родина потеряла для тебя всякую привлекательность?

– Нет, конечно же, нет! – Пальцы Абиварда дернулись, выражая отрицание. Просто дело в том, что вся Видессия окружена морями, и я подумал, что пророчество Таншара – серебряный щит, сияющий над узким морем, – может здесь сбыться. Два других пророчества, изреченные им, уже сбылись у меня на глазах.

– Ну, если так, я тебя прощаю, – кивнул Шарбараз. – Рискованное дело пророчество.

– Это так. – Абивард вспомнил, что не говорил своему монарху о гадании относительно будущего Хосия, которое проделал Таншар по его просьбе. Он рассказал, как вода в чаше для гадания обрела сходство с кровью.

– Что ж, это… любопытно, – медленно проговорил Шарбараз. – Если бы Ликиний отказал мне в помощи, я мог бы использовать это против него и указать, что он, подобно моему отцу, рискует оказаться последним в династии. Но поскольку видессийцы все же выступили с нами, я даже не знаю, как воспользоваться твоими сведениями. Пожалуй, лучше всего просто отложить их в памяти, пока не придет время, когда они окажутся для меня ценными. – Он помолчал. – Интересно, интересовались ли, в свою очередь, мудрецы Ликиния моим будущим, и если да, то что они узнали?

Это тоже не приходило в голову Абиварду. Он поклонился в седле законному Царю Царей:

– Величайший, с этой минуты предоставляю все поиски змей и скорпионов твоим всевидящим очам.

– Я был бы более польщен твоими словами, если бы сумел вовремя разглядеть Смердиса, – сказал Шарбараз.

Абивард развел руками, показывая, что возразить ему нечего. Каждый шаг коней уносил их все дальше на запад.

– Жаль, что мы покидаем Видессию, – сказала Рошнани.

– Странно. – Абивард приподнялся. Он лежал в ее маленьком закутке в фургоне, который она делила с Динак. Его внезапное движение вызвало колебание воздуха, и пламя в лампе колыхнулось. – Сегодня я то же самое сказал Царю Царей. Тебе-то почему жаль?

– А тебе не догадаться? – спросила она. – Женщины там живут так, как хотелось бы жить твоей сестре и мне.

– Ага:

– Абивард немного поразмыслил над этим и сказал:

– И подвергаются позору, которого никогда не узнали бы в Макуране. Вспомни ту даму, которую Бардия принял за недостойную женщину.

– Но Бардия из Макурана, – сказала Рошнани. – Смею, по крайней мере, надеяться, что видессийские мужчины, привыкшие к свободе своих женщин и не считающие ее не правильной или порочной, никогда не ведут себя так.

– Я не видел и не слышал о таком, – признал Абивард. – Но, будучи мужчиной, я кое-что о мужчинах знаю. Если они окажутся в постоянном окружении таких свободных женщин, многие из них станут ловкими и искушенными совратителями – а таких в Макуране до сей поры не водилось.

Рошнани закусила губу.

– Наверное, такое возможно, – сказала она, Абивард пришел в восторг от ее честности. Она продолжила:

– С другой стороны, сомневаюсь, что у видессийцев возникают проблемы вроде той, что в прошлом году устроила на твоей женской половине Ардини.

– В этом ты, пожалуй, права, – сказал он. Теперь она улыбнулась. Он ответил тем же, прекрасно ее поняв. Никто из них никогда не отказывался признать частичную правоту другого. Понизив голос до шепота, Рошнани сказала:

– В отличие от твоей сестры, я не утверждаю, что освобождение женщин с их половин решит все их прежние проблемы и при этом не создаст новых. Мир устроен не так. Но я думаю, что новые проблемы будут поменьше тех, что исчезнут.

Абивард сказал:

– Ты полагаешь, что некоторые женщины, если их освободить, как ты советуешь, могут и сами оказаться совратительницами?

Динак такое предположение рассердило бы. Но Рошнани обдумала его с присущим ей спокойствием.

– Некоторые, вероятно, окажутся, – сказала она. – Как и у мужчин, одни более похотливы, другие менее, а некоторые к тому же не так счастливы с мужьями, как хотели бы. – Она провела ладонью по его голой груди и животу. Мне-то очень повезло.

– И мне. – Он погладил ее щеку и вспомнил о том, что сегодня сказал Шарбаразу. – С тобой я без труда приспособился бы к видессийскому обычаю единобрачия. Конечно, отец бы посмеялся над этими словами, но ведь мы как-никак почти год в походе вместе с тобой, и я ни разу не ощутил потребности в разнообразии. – Он вздохнул:

– Однако сомневаюсь, что всем мужчинам выпало такое счастье.

– Или всем женщинам, – сказала Рошнани. Он взял ее ладонь в свою и провел ее еще ниже.

– А с этим что будем делать?

– Уже? Так скоро? – Но она не жаловалась.

***

Даже бесплодные земли между западными окраинами Видессии и Страной Тысячи Городов по весне покрылись неровным зеленым ковром. Среди цветов, которые вскоре пожухнут и исчезнут до следующей весны, жужжали пчелы. Кони выщипывали траву из песчаной земли, труся на запад, тем самым сберегая часть фуража, который войско, везло с собой.

К Шарбаразу с Абивардом подъехал Маниакис. Его сопровождал, совсем еще молодой человек, точная его копия – только в бороде не было седины, черты лица потоньше, а шрамов поменьше. Он сказал:

– Самое худшее, что может сделать Смердис, – это отравить колодцы на нашем пути. И так-то один Скотос ведает, как долго нам придется добираться до Тубтуба, а коли еще останавливаться и искать хорошую воду, хотя по весне кое-что есть и в ручейках…

– Не отравит, – убежденно сказал Шарбараз. Маниакис поднял густую бровь:

– Почему ты так уверен?

Тем же вопросом задался и Абивард, но у него не хватило смелости так прямо спросить. Шарбараз сказал:

– В первую очередь Смердис думает о деньгах. Если он отравит колодцы, караваны не смогут ходить между Видессией и Макураном и он не сможет собирать с них налоги. Прежде чем пойти на это, он поищет другие способы справиться с нами.

– Возможно. Вы знаете Смердиса лучше, чем я, В Видессии о нем вообще мало что известно. – Маниакис говорил бесстрастно. Он обернулся к молодому человеку, похожему на него, и спросил:

– Как ты считаешь?

Медленно выговаривая макуранские слова, молодой человек ответил:

– Я не стал бы упускать военное преимущество, а о деньгах подумал бы потом. Но некоторые могут мыслить иначе. Поскольку Смердис возглавлял монетный двор, деньги для него, скорее всего, имеют огромное значение.

– Разумно, – сказал Шарбараз.

– Воистину, – согласился Абивард. Для видессийца, влюбленного в логические построения, это была большая похвала, чем для макуранца. Интересно, так ли это для васпураканцев, перенявших видессийские обычаи. Он на всякий случай кивнул молодому человеку – несколькими годами моложе его самого – и спросил Маниакиса:

– Твой сын?

Маниакис поклонился в седле – Абивард таки польстил ему.

– Да, мой старший, высокочтимый, – сказал он, буквально переведя на макуранский видессийское обращение. – Величайший, разреши мне представить тебе Маниакиса-младшего.

– Несправедливо, – сказал Шарбараз. – Обычно Видессия и Макуран не друзья, а враги. Достаточно одного Маниакиса на вашей стороне, и у нас полно неприятностей. А два – это уже перебор.

Старший Маниакис хмыкнул. Младший проговорил:

– Величайший, ты льстишь мне, уже сейчас ставя рядом с отцом.

Абивард отметил, сколь искусно молодой Маниакис выказал свою скромность, и сказал:

– Позвольте задать вопрос? – Когда оба Маниакиса кивнули, он продолжил: Почему у вас одно имя? В Макуране не принято называть ребенка в честь живого родственника; мы боимся, что смерть может перепутать и по ошибке забрать не того.

– По-моему, у видессийцев такой же обычай, – вставил Шарбараз.

Старший Маниакис ответил громовым смехом:

– Еще одно подтверждение, что, хотя мой род и следует видессийской вере, в душе все мы остались васпураканцами. Фос создал нас первыми из людей, и мы доверяем ему – он-то сумеет отличить одного из нас от другого, независимо от имени. Разве не так, сын?

– Да, – отозвался Маниакис-младший, но этим и ограничился, да и то было заметно, что чувствует он себя неловко даже из-за такого лаконичного ответа.

Абивард заподозрил, что он куда меньше васпураканец в душе, чем его отец. Ведь семья, живущая среди другого народа, все больше и больше сближается с обычаями соседей.

Подстегнутый этой мыслью, он спросил Маниакиса-старшего:

– У тебя есть внуки, высокочтимый? – Он употребил тот же немакуранский титул, каким величал его видессийский командир.

– Пока нет, – ответил Маниакис, – хотя двое из моих ребят женаты, и мой тезка тоже женится, если только отец девушки перестанет делать вид, будто она сделана не из плоти и крови, а из золота с жемчугом.

Хотя его отец даже не назвал имени девушки, на которой он женится, вернее, может быть, женится, в глазах у молодого Маниакиса появилось нежное, мечтательное выражение. Абиварду это выражение было знакомо – у него самого было такое же, стоило ему подумать о Рошнани. Из этого он сделал вывод, что молодой Маниакис не только знал свою нареченную, но и успел в нее влюбиться.

Этим видессийцы тоже отличались от его народа, где жениху и невесте редко удавалось взглянуть друг на друга до самого дня свадьбы.

Во всяком случае, так дело обстояло с представителями знати. У простого люда обычаи были попроще, хотя и среди них браки, как правило, заключались по договоренности родителей. Интересно, подумал Абивард, насколько же свободны нравы видессийских простолюдинов? Действуют ли там вообще какие-нибудь правила?

Старший Маниакис вернул беседу к насущным вопросам:

– Величайший, что мы будем делать, если колодцы все же окажутся отравленными?

– Или вернемся в Видессию, или будем пробиваться к Тубтубу, – ответил Шарбараз, – в зависимости от того, как далеко мы ушли и каковы у нас запасы воды. Я не поведу вас через пустыню, чтобы уморить жаждой, если ты об этом.

– Если ты на это пойдешь, я за тобой не последую, – прямо ответил старший Маниакис. – Но ты был со мной откровенен, а редко услышишь, чтобы васпураканский князь – что, как ты знаешь, относится к любому васпураканцу жаловался на это. – Он фыркнул. – Иногда приходится ждать по много дней, чтобы видессиец вот так прямо высказал, что у него на уме.

И вновь Абивард скользнул взглядом по сыну видессийского военачальника.

Младший Маниакис ничего не сказал, но, судя по его виду, был не вполне согласен с отцом. Абивард усмехнулся про себя. Да, в сына Видессия запустила свои когти глубже, чем в отца. Когда-нибудь это может пригодиться – хотя он не знал, как именно.

Шарбараз показал вперед:

– Если глаза мои меня не подводят, вон там первый оазис. Скоро мы узнаем, что предпринял Смердис.

Смердис не отравил колодцы. Колдуны и лекари обеих армий проверяли воду на каждом привале на пути к Макурану; сначала воду давали пить нескольким лошадям и лишь через некоторое время допускали к воде людей и остальных лошадей – на тот случай, если вдруг колдуны и лекари ошиблись.

За последним оазисом лишь заросли кустарника, стремительно превращающегося из зеленого в более привычный коричневый, отделяли войско от Тубтуба. Но прежде чем они достигли реки, обозначавшей восточную границу Страны Тысячи Городов, Смердис выслал посольство – не к Шарбаразу, а к Маниакису-старшему Абивард давно этого опасался. Теперь все надежды Смердиса сводились к тому, что ему удастся разъединить видессийцев и законного Царя Царей.

Возможности для этого у него имелись: достаточно пойти на большие уступки Ликинию, чем это сделал Шарбараз. Видессийцы – народ коварный. Абивард вполне допускал, что Маниакис отправился вместе с Шарбаразом именно затем, чтобы вырвать у Смердиса эти уступки. Если он добьется своего, повернет ли он свое войско против Шарбараза? Или просто прикажет своим конникам развернуться и ехать домой? Уже одно это было бы катастрофой.

Разведчики доложили Шарбаразу о прибытии посольства. Если бы Царь Царей не сидел на коне, он принялся бы расхаживать взад-вперед. Абивард вполне его понимал. Когда отряд Заля по существу захватил его крепость, чтобы выжать из него подать, наложенную Смердисом, его дальнейшая судьба была предопределена.

Теперь Шарбаразу приходилось ждать, пока другие будут решать его участь.

– Если он продаст нас, я убью его, – медленно и зло проговорил Шарбараз. Мне все равно, что со мной случится потом. Лучше погибнуть в бою с видессийцами, чем от рук Смердиса.

– Я буду рядом с тобой, величайший, – ответил Абивард.

Шарбараз кивнул, довольный услышанным, но лицо его оставалось мрачным.

Потом к законному Царю Царей подъехал Маниакис-старший в сопровождении сына. За двумя видессийцами тащились несколько макуранцев, и вид у них был совсем не веселый. Старший Маниакис ткнул в их сторону большим пальцем.

– Они интересовались, сколько мы возьмем, чтобы перейти на их сторону, заметил он.

– Неужели? – Шарбараз одарил посланцев Смердиса улыбкой, которая очень уместно смотрелась бы на волчьей морде. – Дай тебе Господь доброго дня, Паткий.

Значит, теперь ты предателю служишь?

Один из посланцев – очевидно, Паткий – сник еще больше.

– Сын Пероза, я служу властям в Машизе, – сказал он.

– Он хочет сказать, что готов лизать каждую задницу, в которую его ткнут рожей, – презрительно проговорил Абивард. – Не думал я, что может быть кто-то хуже предателя. Теперь вижу – это человек, которому все равно.

– Он омерзителен, правда? – заметил Шарбараз.

Он намеренно говорил о Паткий так, будто его здесь не было, чтобы посланец Смердиса почувствовал себя совсем уж гадко. Вновь проигнорировав его, законный Царь Царей обратился к Маниакису-старшему:

– И что же, друг мой, сколько предлагает хмырь хмырей?

Видессиец моргнул, потом расхохотался так, что закашлялся. Отдышавшись, он ответил:

– Ну, они говорят, что он отдаст весь Васпуракан и столько серебра в придачу, что, если высыпать это серебро в Коровий Брод – это морской пролив между западными землями и городом Видессом, – можно будет посуху пройти в столицу.

«Узкое море», – подумал Абивард. Может быть, именно это имел в виду Таншар. Но насколько вероятно, что он, Абивард, пересечет обширные западные земли и окажется возле прославленной видессийской столицы?

Он думал о своем и поэтому не сразу заметил, как напрягся Шарбараз.

– Предложение существенное и более… э-э-э… щедрое, чем то, на которое мог бы пойти я, – осторожно заметил Царь Царей. – И как же ты ответил?

– Пока никак, – отозвался старший Маниакис. – Я хотел, чтобы его сначала выслушал ты.

– Зачем? Чтобы вынудить меня предложить еще больше? Если Ликинию до такой степени нужно серебро…

– Ликинию всегда нужно серебро, – прервал Маниакис. – И даже если не нужно, он все равно будет считать, что нужно. Прости, величайший, так о чем ты говорил?

– Если ему нужно серебро, я дам ему кое-что, когда отвоюю трон, – сказал Шарбараз. – Если же ему обязательно нужен весь Васпуракан… – Законный Царь Царей откинул голову назад, открыв горло:

– Режь сейчас. От меня он его не получит.

– Вот видите? – воскликнул Паткий. – Мой повелитель предлагает более выгодные условия!

– А моему повелителю это неинтересно, – сказал Маниакис-старший. – Ему не нравится, когда люди крадут престолы, которые не им принадлежат. Видишь ли, он предпочитает, чтобы Макураном правил честный человек, а не вор. Что в этом плохого? Кто бы ни сидел на троне в Машизе, Ликинию придется с ним уживаться, а лучше иметь в соседях честного человека.

– Что ж, хорошо, – сказал Паткий. Он изо всех сил старался выглядеть свирепо, но получилось в лучшем случае желчно. Он лающим голосом продолжил: Отважное воинство Царя Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство, однажды уже одолело отступника. И разумеется, сумеет сделать это снова, даже если он изменнически заручился помощью наших старинных врагов в Видессии.

Паткий в сопровождении своей депутации поскакал обратно на запад. Старший Маниакис повернулся к Шарбаразу:

– Если он – лучшее, что может предоставить твой соперник, то наш поход будет легкой прогулкой. Это было бы неплохо, согласись.

– О да, неплохо, – ответил законный Царь Царей. – Но мне казалось, что и моя прошлогодняя кампания будет легкой прогулкой. Так оно и было – некоторое время. Но чем дальше, тем сильнее становилось войско Смердиса.

Маниакис усмехнулся:

– Я знаю, как не допустить этого: хорошенько побить его в самом начале, чтобы он не успел окрепнуть. – Отсалютовав, он пришпорил коня и отъехал к собственному войску.

– Прямо гора с плеч! – сказал Абивард. – Видессийцы легко могли продать нас, но не продали.

Он думал, что Шарбараз тоже будет рад, но законный Царь Царей ответил:

– Не продали – насколько нам известно. Но прежде чем подъехать к нам, Паткий и Маниакис могли договориться о чем угодно. Не имею представления, насколько Маниакис хороший лицедей, но каждый военачальник должен быть немного лицедеем – на войне всякое случается, и надо уметь приспосабливаться. Что же до Паткия, то я определенно знаю, что ложь у него в крови. А как же иначе, он ведь как бронзовый флюгер на крестьянской крыше – всегда повернут туда, куда дует ветер.

– Ты прав, величайший. – Через правое плечо Абивард посмотрел на старшего Маниакиса, почти доехавшего до своего войска. Несколько мгновений назад он был счастлив оттого, что подтвердилась верность видессийцев. Теперь же он понимал, что это далеко не так. Мир оставался полным неясностей.

Шарбараз сказал:

– Единственный способ удостовериться, что видессийцы остаются на нашей стороне, – заставить их действительно драться против Смердиса. Но даже и в этом случае мы не можем быть до конца уверены – пока не выиграно последнее сражение.

До того все их действия могут оказаться лишь отвлекающим маневром, способом заслужить наше полное доверие, чтобы их измена оказалась для нас убийственной.

Абивард вздохнул. С каждым днем его все больше радовала мысль, что не он, а его зять является законным Царем Царей. Шарбараз усматривал возможность измены там, где Абивард ее вообще не замечал. На мгновение он ослабил бдительность в отношении своего пожилого родственника – и эта промашка стоила ему трона, может быть, навсегда. Абивард задумался, а сможет ли теперь Шарбараз вообще ослабить бдительность в отношении кого угодно. Он сказал:

– Если видессийцы все же предадут нас, что мы сможем предпринять?

Шарбараз смерил его мрачным взглядом:

– Ничего.

Даже весной по степи, протянувшейся между Серрхизом и Страной Тысячи Городов, плясали и искрились миражи. Абивард привык к ним и привык не обращать на них внимания. Увидев впереди воду, он посчитал это очередным миражом.

Но эта вода не-оставалась на неизменном мучительно-недостижимом расстоянии. Чем дальше на запад, тем ближе казалась вода. Вскоре он начал различать зелень вдоль ее кромки. По войску пробежал шепоток: «Тубтуб. Мы вернулись к Тубтубу».

Многие ли из них, покидая самую восточную реку Макурана и отправляясь через пустыню в Видессию, действительно верили, что вернутся – и вернутся с хорошими шансами восстановить Шарбараза на троне? Пожалуй, немногие, решил Абивард. У него самого были сомнения, а ведь этот шаг был предложен его женой.

Что же могли думать рядовые воины – те, кто остался верен законному Царю Царей?

Шепоток перешел в оглушительный рев: «Река! Река!» Воины радостно кричали, плакали, хлопали друг друга по спине. Перед ними лежал Макуран. Многие вообще не рассчитывали дожить до этого дня. Глаза Абиварда наполнились слезами. И не все ли равно, что Страна Тысячи Городов так не похожа на Век-Руд? Он тоже возвращается домой.

Подъехав ближе, он увидел конников, ожидающих на дальнем берегу Тубтуба.

Скорее всего, они тоже не ждали возвращения Шарбараза и были ему отнюдь не рады. Одни остались на месте, другие поскакали на запад – несомненно доложить о появлении Шарбараза.

Оба берега покрывала молодая зелень. Весенний паводок прошел совсем недавно, и зелень распространилась на большое расстояние от Тубтуба. Каналы доносили каждую драгоценную каплю влаги до растений, которые погибли бы без воистину живой воды.

Шарбараз направил конников вверх и вниз по Тубтубу, на пару фарсангов на юг и на север, посмотреть, не оставили ли люди Смердиса лодочного моста, по которому можно было бы переправиться через реку. Никакого моста они не обнаружили, и Абивард этому нисколько не удивился.

Он видел, как саперы Пероза, Царя Царей, перебрасывали мост через Дегирд.

На это потребовалось несколько дней. Теперь же он наблюдал в действии видессийских саперов. Сооружение, собранное ими, было куда менее внушительным, чем мост, воздвигнутый макуранцами, но построили они его намного быстрее. Они закрепили толстые, обильно смазанные жиром цепи одним концом на берегу, а другим – на деревянном понтоне. Потом подплыли к понтону на маленькой лодочке, закрепили новую партию цепей на его дальнем краю и перебросили их ко второму понтону, расположенному дальше от берега.

У них были длинные доски, соединявшие один понтон с другим и сокращавшие расстояние, на которое каждый вновь спущенный понтон мог отдрейфовать от своего соседа вниз по течению. Поперек длинных досок они положили короткие. И за поразительно короткое время получился мост.

Сначала воины Смердиса на западном берегу Тубтуба даже не поняли, что видессийские саперы сооружают нечто такое, по чему армия Шарбараза сможет перейти реку и атаковать их. И лишь когда западный край моста придвинулся к ним ближе, чем на полет стрелы, они отправили в сторону саперов несколько стрел.

Хаморы на северном берегу Дегирда досаждали умельцам Пероза куда больше.

Как и воины Пероза, видессийцы выставили воинов со щитами, отражавшими большую часть стрел. Они также выдвинули собственных лучников на строящийся мост, и те открыли ответный огонь. Вскоре мост был закреплен на западном берегу Тубтуба, как и на восточном. Конница начала переправу – сначала видессийская, поскольку Маниакис-старший приказал своим людям первыми испытать мост и лишь потом запускать на него макуранцев, потом двинулись копейщики Шарбараза, а позади всех – повозки видессийских саперов и остальная часть обоза.

Как только последний фургон скатился на западный берег Тубтуба, саперы принялись разбирать понтонный мост. Глядя на них, Абивард подумал, что они, должно быть, используют при этом магию; точно так же, как мост вырос с восточного берега на западный, теперь он убывал в том же направлении. Саперы вытянули последнюю тяжелую цепь, запихали ее в фургон, из которого достали, и крикнули по-видессийски, что готовы двигаться дальше.

К Абиварду и Шарбаразу подъехал старший Маниакис. Легонько кашлянув, он сказал:

– Надеюсь, вы понимаете, что не всегда будет так легко.

– О, конечно, – ответил Шарбараз. – Мы застигли их врасплох. Теперь они будут готовы дать отпор. Следующую переправу придется форсировать. Но возвращение в Макуран, в мое царство, так прекрасно само по себе, что я не хочу беспокоиться о будущем, пока не ткнусь в него лбом.

– Страна Тысячи Городов совсем не похожа на надел Век-Руд, – сказал Абивард. – Недавно я думал об этом. Серрхиз куда больше напомнил мне дом: пыль, жара, холодная зима… и здоровый страх перед врагами из-за границы.

– То есть перед нами, – ухмыльнулся Шарбараз.

– Да. – Абивард тоже улыбнулся. – Но я все время думаю, что бы я сделал, если бы важный хаморский вождь перешел Дегирд со своим кланом и явился в мою крепость, прося помощи Макурана в возвращении его пастбищ. Как мне следовало бы поступить? Скорее всего, примерно так же, как поступил Каламос: вести себя как можно дружелюбнее, немедленно послать самого быстрого гонца в столицу и выяснить, как же мне действовать.

– Поступая таким образом, ты вряд ли ошибся бы, – согласился Шарбараз. Кстати, такие вещи иногда случались. Иногда мы соглашались помогать кочевникам, иногда нет, в зависимости от того, что казалось выгоднее.

Абивард подумал о Ликинии и его любимой карте. Да, Автократор согласился на меньшее число уступок, чем он вначале требовал от Шарбараза, но все равно отхватил изрядный кусок Васпуракана. А если бы Шарбараз отказался отдать этот кусок? Где бы он теперь был со своими последователями?

Абивард видел два ответа на этот вопрос. Первым было то, что обещал Хосий: войско распускается, и каждый воин получает землю по чину и званию. В таком случае внуки Абиварда вполне могли бы оказаться такими же видессийцами, как и Маниакис-младший. Не худшая судьба, но и не лучшая.

Но учитывая то, как Ликинии воспринимал мир, вторая картина, возникшая в сознании Абиварда, показалась ему куда более вероятной. Ведь как Автократор Видессии мог наивыгоднейшим образом использовать вооруженных беженцев из Макурана? Да отправить их на северо-восток и бросить против кубратов! Каждый убитый ими степняк лишь укрепит Видессию, а если их самих перебьют до последнего, Видессии никакого ущерба не будет.

План был коварный, дальновидный и экономичный… Вполне ликиниевский.

Абивард был рад, что Автократор до этого не додумался.

Шарбараз сказал:

– Мне принадлежит все царство, и Страна Тысячи Городов не меньше, чем другие провинции. Возможно, мне легче это ощущать, поскольку я вырос, глядя на нее из Машиза, и посетил некоторые города, расположенные в междуречье. Так что они мне не чужие, хотя, долинам, признаться, я предпочитаю горы. В конце концов, я ведь чистокровный макуранец.

– В этом, величайший, никто и не сомневается. – Абивард обвел рукой плоскую зеленую равнину, простирающуюся впереди. – Вот в чем у меня есть сомнения, так это в том, как нам здесь удастся двигаться в каком-то направлении, кроме того, что навяжет нам Смердис. Хватит ли у видессийских саперов мастерства помочь нам в этом?

– Мой отец всегда относился к ним с величайшим уважением, – сказал Шарбараз, прибегая к авторитету отца так же, как это любил делать Абивард. Мне не пришлось ни воевать с ними, ни видеть их в деле, так что сослаться на непосредственный опыт я не могу. Однако скажу вот что: необходимо, чтобы их мастерства хватило.

Как и в прошлый раз, города Страны Тысячи Городов наглухо закрылись перед войском Шарбараза. Как и в прошлый раз, законный Царь Царей обходил их стороной, не прекращая движения. Если он побьет Смердиса, эти города ему покорятся. Если же не побьет… Абивард не видел смысла беспокоиться об этом.

У Смердиса не было большого войска в междуречье Тубтуба и Тиба. Его отряды кружили возле войска Шарбараза и видессийцев, но попыток напасть не предпринимали.

– Трусость, – презрительно фыркнул Шарбараз. – Он считает, что сохранит трон, не ввязываясь в драку.

– Стратегия, – возразил Маниакис-старший. – Он тянет время, выжидая самого выгодного для себя момента, чтобы нанести сокрушительный удар.

Поскольку они оба были главными военачальниками в своих армиях, им нелегко было найти арбитра, способного разрешить их спор, но вскоре они сошлись на Абиварде. Тот сказал:

– Да простит меня величайший, но я полагаю, что высокочтимый прав. Смердис отнюдь не такой дурак, каким ты его выставляешь; если бы это было так, нам не потребовалась бы помощь Видессии.

– Он вор и лжец, – сказал Шарбараз.

– В этом нет ни малейшего сомнения, величайший, – вежливо согласился Маниакис-старший. – Но сколь бы омерзительны ни были эти свойства в большинстве жизненных обстоятельств, на войне они часто оказываются весьма полезны.

Два дня спустя люди Смердиса разрушили восточный береговой вал одного из самых крупных каналов, прорезающих Страну Тысячи Городов. Видессийские саперы быстро заделали пролом. Потоп удалось остановить, но вода оставила за собой многие фурлонги черной вонючей грязи.

– Теперь посмотрим, заработают ли они свое серебро, – заявил Абивард.

Саперы заработали не только макуранское серебро, но и видессийское золото.

Они воспользовались теми же досками, которыми прокладывали понтонный мост через Тубтуб, и замостили дорогу, позволившую войску пройти через топь и подняться вверх по каналу. Потом они собрали доски, за исключением нескольких, слишком глубоко втоптанных в грязь, чтобы использовать их снова для моста или дороги.

– Теперь я понимаю, – сказал Шарбараз, когда саперы самым будничным образом приступили к переброске моста через канал. – С ними видессийская армия может добраться куда угодно. Нельзя затопить участок земли или окопаться в поле и надеяться, что ты в безопасности от видессийцев: они окажутся у тебя в шатре, прежде чем сообразишь, что они где-то поблизости.

– Это точно, – неохотно признал Абивард. – Я мало их знаю, но достаточно посмотреть, как они делают свое дело, как разговаривают и дуются в кости возле костров по вечерам, и они кажутся мне более похожими на обыкновенных людей, чем представлялось раньше. В наших преданиях видессийцы злые, свирепые, коварные и… в общем, плохие. А они – они просто люди. Как странно!

– Ты возьми любого отдельного человека откуда угодно, и он, скорее всего, окажется вполне приличным малым, – сказал Шарбараз. – Даже хамор, надо полагать, любит своих детей…

– И своих овец, – вставил Абивард. Законный Царь Царей фыркнул:

– Неприлично перебивать монарха, когда он философствует. Я этому предаюсь не часто; возможно, тут не обошлось без влияния видессийцев, поскольку они прямо-таки помешаны на всякой там логике и прочем. Как я говорил, даже степняк любит своих детей, не бьет жену больше, чем она того заслуживает, заботится о лошадях не хуже любого конюха в Макуране. Однако поставь его среди пары сотен сородичей и запусти и макуранскую деревню, и он такого натворит, что тебе потом много лет кошмары будут сниться.

– Но у нас тут видессийцев больше, чем пара сотен, а они ведут себя хорошо, – сказал Абивард. – Вот что меня удивляет.

– Полагаю, отчасти потому, что они наши союзники; если они начнут вести себя, как свора демонов, здешний люд возненавидит их, а заодно и нас, и это повредит нашему делу, – сказал Шарбараз. – Кроме того, они больше похожи на нас, чем хаморы. Когда не воюют, они крестьяне, мельники, ремесленники. Они не уничтожают каналы ради удовольствия видеть, как умирают с голоду другие крестьяне.

Абивард подергал себя за бороду:

– Разумно, величайший. Может быть, тебе следует почаще, как ты выражаешься, философствовать?

– Нет уж, спасибо, – ответил Шарбараз. – Кстати, я тебе еще одного не сказал: я попросил старшего Маниакиса приказать своим священникам держаться поближе к землякам и не стараться приобщать честных макуранцев к вере в их ложного бога. Эти синерясники, служители Фоса, лучше организованы, чем наши слуги Господа, а уж если предоставляется возможность обратить кого в свою веру, так они слетаются как мухи на мед.

– Они ведут себя смирно, – сказал Абивард. – Я думал, что они всегда такие.

– Не всегда, – заверил его Шарбараз. – Они так же верят в своего Фоса, как мы в Господа. А поскольку они уверены, что их бог – единственно истинный, то все, кто не поклоняется ему или поклоняется не так, как они, обречены на вечную жизнь во льду, точно так же, как мы знаем, что неверные падают в Бездну и исчезают на веки вечные. Они считают своим Долгом приобщить людей к своей религии. Ох и нелегко было уговорить Маниакиса приструнить их!

– Почему же? – удивился Абивард. – Если знатный человек отдает приказ, все, кто ему служит, должны подчиниться.

Шарбараз от души расхохотался. Абивард даже обиделся, но законный Царь Царей сказал:

– Ах, зятек, не привык ты еще общаться с видессийцами. Судя по тому, что я видел и слышал, эти синерясники настолько упиваются своим богом, что ни от какого знатного человека никаких приказаний и слушать не станут. Даже Автократору не всегда легко заставить их поступать так, как хочет он.

– У нас в Макуране таких безобразий нет, – сказал Абивард. – Хоть я и с северо-запада, но это-то знаю точно. Если бы мобедхан-мобед посмел как-либо прогневать Царя Царей…

– То уже через час у нас был бы новый мобедхан-мобед, – закончил за него Шарбараз. – Царь Царей как-никак монарх. И никому не позволительно вызывать его недовольство. – Он снова рассмеялся, на сей раз над собой. – С тех пор как унаследовал трон, точнее сказать, должен был унаследовать, я вечно всем недоволен. Когда он действительно станет моим, этого не будет.

В голосе его не было места сомнению. Поначалу это обрадовало Абиварда:

Шарбаразу необходима была уверенность, что он вернет себе престол. Но потом Абивард призадумался: а не означают ли слова Царя Царей, что, воцарившись в Машизе, он попросту откажется выслушивать что-то неприятное для себя? Это обеспокоило Абиварда. Ведь даже Царь Царей иногда нуждается в напоминании о том, как устроен мир на самом деле.

Что-то изменилось. Абивард понял это, как только поднялся в фургон, где жили Рошнани и Динак, даже до того, как увидел жену. Служанка, поклонившаяся ему, не сказала ничего необычного, но такого тембра голоса он прежде за ней не замечал.

– Муж мой, – произнесла Рошнани, когда он вошел в ее закуток. И вновь обыденны были слова, но не тон. – Задерни занавеску. А то комары совсем заедят – это бич здешних мест. – Вот это было на нее похоже.

Абивард подчинился. Задвигая занавеску, он внимательно смотрел на Рошнани.

Она выглядела как всегда, только немного более усталой, чем обычно. Он почесал голову, думая, уж не привиделось ли ему чего.

– Что-то не так? – спросил он, когда она подставила ему щеку для поцелуя.

– Не так? С чего ты решил? – Она рассмеялась и продолжила:

– Если только я не ошибаюсь, у меня будет ребенок.

– Я рад, что все в поряд… – сказал Абивард, прежде чем сказанное Рошнани дошло от ушей до мозга. Он широко раскрыл рот. Закрыл его, снова открыл и спросил:

– Как это случилось?

Если раньше Рошнани просто смеялась, то теперь она буквально зашлась от смеха, звонкого, переливчатого; когда же она наконец овладела собой, на нее напала икота.

– Если я не ошибаюсь, – намеренно повторяясь, сказала она, – это случилось самым естественным образом. Мы женаты уже второй год. Я даже начала беспокоиться, не бесплодна ли я.

Абивард скрестил пальцы, отводя слова, несущие дурное предзнаменование.

– Обереги Господь, – сказал он и моргнул. – Вот он и оберег, правда?

– Да, Господь оберегла, – сказала Рошнани. Оба улыбнулись. Когда мужчина и женщина говорят друг с другом о Господе, на слух это подчас воспринимается странно. Рошнани продолжила:

– Да пошлет Она мне сына.

– Да пошлет. – Абивард немного пришел в себя. – Жаль, что я не могу передать в руки моего отца его первого внука. Если этот ребенок станет наследником надела Век-Руд, то вообще замечательно. – Он подумал еще немного и понизил голос:

– А может, лучше бы это был не первый внук отца. Ты сказала Динак, что ждешь ребенка?

Рошнани кивнула:

– Я сказала ей сегодня утром. Сегодня я окончательно убедилась и могла уже сказать об этом. Она обняла меня. Но я понимаю, о чем ты: замечательно было бы, если бы первый внук стал бы к тому же наследником престола Царя Царей.

– Конечно, если бы отец был жив, то, скорее всего, Пероз, Царь Царей, был бы тоже жив и Динак не стала бы женой Шарбараза, Царя Царей, – размышлял вслух Абивард. – Чем больше присматриваешься к жизни, тем она сложнее. – Он вновь заговорил тихо:

– Я рад, что она не завидует, что ты зачала, а она нет.

– Думаю, что она немножечко завидует, – сказала Рошнани, тоже переходя на шепот. – Но, кстати, она немножечко завидует и тому, что ты приходишь ко мне чаще, чем Царь Царей к ней.

– Завидует? Чаще? – Абивард понимал, что вопросы его несколько бессвязны, но ведь ему еще никогда не сообщали, что он станет отцом. Ни одна из служанок или случайных куртизанок, с которыми ему доводилось переспать, ничего подобного не заявляли, а уж это-то они не преминули бы сделать при малейшем подозрении, что он их обрюхатил: как сын дихгана, он был бы обязан обеспечить будущее своего ребенка. И ни одна из остальных его жен не забеременела до того, как он отправился в поход с Шарбаразом. Возможно, ему следовало бы обеспокоиться относительно силы своего семени.

– Да, да! – ответила Рошнани.

Похоже, все, что он говорил в этот вечер, забавляло ее. Она велела служанке принести кувшин вина и две чаши. Кувшин был невысокий и широкий, сделанный в Стране Тысячи Городов; когда Рошнани наклонила его и стала разливать вино, оно потекло медленной тягучей струей. Она сделала недовольное лицо:

– Мало того что оно сделано из фиников, здешний народ считает, что его нужно слизывать с ножа, как мед.

– Сейчас это не имеет никакого значения. – Абивард принял у нее одну из чаш. и поднял ее:

– За нашего ребенка. Пошли Господь ему – и тебе – многих лет, здоровья и счастья. – Он выпил. Рошнани Но их усилий было явно недостаточно: видессийские саперы заделывали пробоины в каналах и прокладывали дороги с той же скоростью, с какой противник разрушал их.

– Переправимся через Тиб – и они в наших руках, – сказал Шарбараз.

– Так точно, величайший, – ответил Абивард, хотя не мог не вспомнить, что прошлым летом Шарбараз выказывал такую же уверенность, но события доказали, что уверенность эта была чрезмерной.

Но возможно, Смердис пришел к тому же выводу, что и его соперник. Когда войско Шарбараза стянулось к Тибу, неприятель выстроился в боевые порядки, желая помешать им пересечь крупный канал, отделяющий их от Тиба. Вперед у войска Смердиса были выдвинуты пешие лучники, которые нанесли такой урон силам Шарбараза, когда в прошлом году они с юга наступали на Машиз.

Старший Маниакис, задрав кверху свой выдающийся нос, оглядел ряды лучников.

– Если мы сблизимся с ними, их души пачками полетят на лед Скотоса, сказал он.

– Разумеется, – ответил Шарбараз. – Мои копейщики того же мнения. Но мне не хотелось бы форсировать переправу на глазах у всех лучников, которых они могут выставить против нас.

«Учится», – подумал Абивард, испытывая почти радость. Прошлым летом Шарбараз избрал бы самый откровенный путь переправиться через капал и обрушиться на неприятеля, а о потерях подумал бы потом, если бы вообще подумал.

– Позволь высказать одно предложение, величайший, – попросил Маниакис-старший.

– Очень бы хотелось его выслушать, – сказал Шарбараз.

Видессийский военачальник говорил несколько минут. Когда он закончил, Шарбараз тихонько присвистнул:

– Надо же, какой план придумал! Да в тебе, наверное, живет демон.

Неудивительно, что Макурану в войнах с Видессией везет гораздо реже, чем следовало бы.

– Ты слишком добр к старику, – сказал Маниакис-старший, значительно преувеличивая свой возраст. – Ты и сам моментально пришел бы к тому же решению, если бы только заметил холмик, на котором расположился вон тот городок.

– Ты хочешь, чтобы мы пересидели ночь и начали наступление рано утром, высокочтимый? – спросил Абивард Маниакиса.

– Да, в этом случае у нас больше надежды на успех, – сказал видессиец и улыбнулся Абиварду:

– Ты, высокочтимый, понимаешь, что к чему, уж это точно. Не стану жаловаться на сей счет, и пытаться не стану. – Он потеребил свою седую бороду. – М-м, если подумать, высокочтимый – недостойное тебя обращение, ведь ты брат супруги величайшего, но поверь, я ничуть не хотел тебя обидеть.

– Я нисколько не обижен, – сказал Абивард, – а даже если бы и обиделся, то не показал бы этого, тем более после того, как ты предложил столь замечательный план.

Старший Маниакис просиял:

– Я ведь и придумал его лишь затем, чтобы мой сын мог обрести немного славы. Я поручу ему самое интересное.

Шарбараз обернулся к Абиварду:

– Меньше всего верь видессийцам, когда они скромничают. Конечно, такое увидишь не часто, поэтому и беспокоиться особо не о чем.

– Величайший, ты поразил меня в самое сердце! – Маниакис сложил руки на груди, якобы пронзенной стрелой. – Ты так ко мне несправедлив!

– Наибольшая несправедливость, которую я мог бы проявить в отношении тебя, – это недооценить тебя, – ответил законный Царь Царей. – Прошу простить меня.

Ты немолод, тучен, забавен, когда тебе это надо, и при этом самый опасный человек, которого мне доводилось видеть, не в последнюю очередь потому, что совершенно таковым не выглядишь.

– И что мне на это ответить? – задумался вслух Маниакис-старший. – Только одно: если ты видишь мое притворство, стало быть, я притворяюсь не так искусно, как следовало бы, и придется мне, над этим поработать. – Он говорил с неподдельной печалью.

Утро настало ясное и жаркое, как почти всякое утро в Стране Тысячи Городов поздней весной, летом и ранней осенью. У видессийских саперов было достаточно понтонов, цепей и досок, чтобы перекрыть Тиб и Тубтуб, не говоря уже о каналах.

Как только рассвело, они начали наводить множество мостов через канал, отделяющий их от войск Смердиса.

Абиварда встревожило то, что разведчики Смердисова войска оказались проворны. Едва через маслянистые воды канала потянулись первые звенья мостов, из лагеря выбежали пешие лучники и принялись обстреливать саперов. Как и при переправе через Тубтуб, часть видессийцев выставила большие щиты, защищавшие остальных от дождя из стрел. Когда мосты стали подлиннее, на них выехали видессийские конные стрелки и открыли по воинам Смердиса ответный огонь.

Неприятель многократно превосходил их числом, но они нанесли ему большой урон: лишь у некоторых лучников Смердиса были хоть какие-то доспехи. Перед надвигающимися мостами выстроилась тяжелая кавалерия вперемешку с пехотинцами, чтобы отбросить воинов Шарбараза, которым удастся пересечь канал.

Копейщики Шарбараза сосредоточились на своем краю моста, неуклонно приближающегося к западному берегу. Абивард, сидящий на коне во главе отряда, недоумевал: если возглавляемые им конники помчатся по мосту в одном направлении, а воины Смердиса полетят им навстречу, куда же денутся видессийские саперы? Два войска запросто сомнут их в лепешку.

Он выяснил этот вопрос – как только саперы уложили последние доски, они нырнули в канал и поплыли по его грязным водам назад к восточному берегу. Едва они нырнули с моста, Абивард воскликнул «Шарбараз!» – и пришпорил коня.

Мост закачался, как при землетрясении, под ударами копыт десятков коней.

Первого противника Абивард встретил, не проехав и двух третей пути до западного берега канала, – он ступил на мост секундой раньше воина Смердиса, да и конь под ним, похоже, был получше.

Он уклонился от летящего навстречу наконечника вражеского копья и одновременно нанес удар своим копьем. Удар пришелся в грудь Смердисову воину и перебросил его через круп коня. Хорошо обученный боевой конь Абиварда обрушил на поверженного копейщика удар своих подкованных железом копыт. Абивард пришпорил коня, направляя его вперед, к следующему врагу.

Мост был неширок. По краям поднимались фонтаны брызг, большие и не очень.

Они означали, что всадник или конь свалился в канал. Облаченные в тяжелые железные доспехи, всадники, погрузившись в воду, как правило, не выныривали.

– Шарбараз! – вновь воскликнул Абивард.

Сторонники законного Царя Царей постепенно теснили воинов Смердиса, прижимая их к западному краю моста. Но ни один из воинов Шарбараза еще не ступил на черный, топкий западный берег канала. Воины Смердиса выкрикивали имя своего кандидата на престол столь же громко, как воины Шарбараза превозносили своего.

Потом с севера по западному берегу канала пронесся новый клич: «Сарбараз!»

Абивард радостно завопил. Хоть видессийцы и не умеют произносить звук «ш», они отличные солдаты и тонкие стратеги. Маниакис-старший предвидел, что воины Смердиса будут вовлечены в гущу боя и не обратят внимания на все остальное.

Саперы под прикрытием холма, замеченного видессийским военачальником накануне, протянули через канал еще один понтонный мост. Большой отряд видессийских конных стрелков перешел канал, не встретив никакого сопротивления.

Они выпустили свои стрелы в не защищенных доспехами пехотинцев Смердиса, а потом с кличем «Сарбараз!» обрушились на них, размахивая мечами и коля пиками.

В атаке они были не столь сокрушительны, как макуранские копейщики, но их оказалось вполне достаточно, чтобы наголову разбить пеших лучников, опасных лишь тогда, когда они могли поражать неприятеля стрелами с расстояния, не подвергаясь ответному нападению. Их булавы и кинжалы не обеспечивали почти никакой защиты в ближнем бою.

Тяжелой кавалерии Смердиса пришлось прекратить бой на мостах и развернуться к видессийцам – иначе она была бы окружена и разбита наголову. Но Абиварду и его конникам удалось достичь западного берега канала, а бегство лучников позволило видессийским саперам навести еще несколько мостов, чтобы могли перебраться основные силы Шарбараза.

Командир видессийского отряда очень точно чувствовал, что необходимо сделать в первую очередь. Он позволил лучникам убежать и сосредоточился на конниках Смердиса. Его воины были экипированы лучше рядовых макуранских бойцов, хотя и не убраны с головы до ног в железо, да и коней их защищали лишь плотные суконные вальтрапы. Они могли одолеть воинов Смердиса, если только те не обрушатся на них всей своей мощью, но даже такую атаку они сумели бы выдержать и не дать копейщикам Смердиса пробиться сквозь их ряды и уйти от воинов Шарбараза.

Копейщики Смердиса быстро это поняли. Они начали бросать на землю свои длинные копья и мечи. Одни кричали: «Пощадите!», другие выкрикивали имя Шарбараза.

Некоторые продолжали сражаться. Большинство из них пало, но нескольким удалось прорваться и бежать.

Командир видессийцев – Абивард вспомнил, что это Маниакис-младший, – не удовольствовался победой, но послал своих конников вдогонку убегающим копейщикам Смердиса. Они побили еще очень многих и лишь затем вернулись к своим товарищам.

– Слава Маниакисам – отцу и сыну! – крикнул Абивард. – Один задумал нашу победу, другой осуществил ее.

Возглавляемые им макуранцы кричали до хрипоты. Каждый, кому случилось оказаться рядом с видессийцем, хлопал союзника по спине, орал ему в ухо, потчевал вином из бурдюка, притороченного к седлу. В это мгновение старинные враги были лучшими друзьями.

Абивард подъехал к Маниакису-младшему.

– Отличная работа, – сказал он. – Ты младше меня, но я завидую твоему хладнокровию.

Молодой человек улыбнулся. На его щеке был небольшой порез, а на предличнике – сверкающая полоса и вмятина. Без шлема с предличником Маниакис получил бы очень серьезную рану. Он сказал:

– Ты, высокочтимый, тоже был молодцом. Если бы ты их так не прижал, они могли бы прорваться и уйти большими силами.

– Да, именно это я и пытался предотвратить, – кивнул Абивард. – В Машизе поднимется великий вой и скрежет зубовный, когда весть об этой битве дойдет до Смердиса, хмыря хмырей.

– Отлично, – ухмыльнулся Маниакис-младший. – В конце концов, так и было задумано. И в Стране Тысячи Городов тоже будет вой и скрежет зубовный. Мы славно потрепали этих пеших лучников, и все, у кого есть глаза, в состоянии увидеть, что мы бы их и вовсе изничтожили, если бы не было у нас дел поважнее.

Теперь здешний народец крепко призадумается, прежде чем поддержать Смердиса, а не Сар… Шарбараза. – Он торжествующе помахал кулаком – наконец-то ему удалось правильно произнести этот макуранский звук.

– Однажды мы уже победили этих лучников и еще раз сражались с ними, но от этого жители Страны Тысячи Городов своего мнения не изменили, – сказал Абивард.

– Но может быть, на этот раз изменят. Будем надеяться.

– Эта; битва произошла посреди Страны Тысячи Городов, а не в далекой южной пустыне, – сказал Маниакис-младший. – К тому же, похоже, войско Смердиса сломлено. Каждый, кому удастся спасти шкуру, помчится домой, а каждый, кто доберется до дому, расскажет, как мы разбили Смердисова военачальника. И Смердису это пойдет не на пользу.

– Это точно. – Абивард посмотрел на сына видессийского командира с еще большим уважением. – Не просто воин, а? Ты к тому же думаешь о том, что и как работает в этом мире. Я это вижу.

У Маниакиса-младшего была поразительно пышная для его возраста борода. Эта особенность, как узнал Абивард, свидетельствовала о его васпураканской крови.

Но, несмотря на бороду, доходящую до самых глаз, Абивард увидел, как Маниакис покраснел, проговорив:

– Ты очень добр к человеку, который в конечном счете скорее враг тебе, нежели друг.

– Я этого не забыл, – заверил его Абивард. – Но допустим, только допустим, та помощь, которую Автократор Ликиний оказывает Шарбаразу, принесет обоим нашим государствам долгий мир. Господь свидетель, ни вам, ни нам он не повредил бы.

– Дай Фос, чтобы это было так, – сказал Маниакис-младший. Он порывисто протянул руку. Абивард принял ее. Они изо всей силы сжали друг другу руки и отпустили, морщась от боли. Ничья.

– На самом деле я больше всего хочу вернуться в свой надел на северо-западе и удостовериться, что хаморы не очень сильно опустошили мои земли, а если опустошили, то примерно их наказать, – сказал Абивард. – Мир с Видессией позволит мне сделать это.

– Мир с Макураном позволит Автократору Ликинию достойно покарать кубратов, – сказал Маниакис-младший. – Мир, нужный обеим сторонам, имеет больше шансов дольше сохраниться, чем любой другой.

– О да, – согласился Абивард и только потом вспомнил, что изначально именно видессийское золото побудило хаморские племена к северу от Дегирда выступить против Макурана. Без этого подстрекательства Пероз, Царь Царей, вряд ли пошел бы против хаморов, а это значит, что Смердис не похитил бы трон у Шарбараза, а это, в свою очередь, означает, что Видессия и Макуран не объединились бы против узурпатора. Абивард покачал головой. Да уж, чем больше смотришь на мир, тем сложнее он становится.

И еще одно пришло ему на ум: чем больше смотришь на мир, тем больше можешь узнать. Видессия никогда напрямую не будет угрожать его наделу – щупальцам империи так далеко не дотянуться. Но хаморы причиняли массу неприятностей на северо-западе Макурана, и это было выгодно Видессии. Если когда-нибудь Макурану понадобится оказать подобное давление на Видессию, то как знать, может быть, определенное содействие кубратам окажется небесполезным?

Абивард отбросил эту мысль. Ни ему, ни какому другому макуранцу сейчас от нее нет пользы. Макурану сначала нужно навести порядок в собственном доме, а потом уже беспокоиться о том, как нарушить порядок у соседей. Но когда-нибудь…

Он покосился на младшего Маниакиса. При всей своей сообразительности видессиец явно не заметил, что Абивард думал не столько о дружбе, сколько о вражде. «Это хорошо», – решил Абивард. Как он и сказал, он был бы не против мира, даже длительного мира с Видессией. Но сколько бы ни длился этот мир, остаются определенные долги, которые нужно будет востребовать.

Младший Маниакис сказал:

– Думаешь, они еще раз попытаются остановить нас на этом берегу Тиба?

– Едва ли, – ответил Абивард. – Мы разнесли в клочья кавалерию Смердиса, а ты сам сказал, что пешие лучники скорее разбегутся по домам, чем вновь выйдут на поле боя. И что остается?

– Да не сказать, чтоб очень много, высокочтимый, – весело сказал Маниакис-младший. – Мне и самому так представляется, только это не моя страна, и, может быть, я что-то упустил.

– Если и упустил, то я тоже, – сказал Абивард. – Нет, насколько я понимаю, нам осталось победить только в одной битве: на подступах к Машизу. – Точно так же он думал год назад, но тогда Шарбаразу не удалось победить.

После победы войска Шарбараза и их видессийские союзники ускоренным маршем продвигались к Тибу. Люди Смердиса, отступая, ломали береговые валы каналов, видессийские саперы устраняли повреждения, и войска двигались дальше. Отряды Смердиса попытались закрепиться вдоль западного берега одного из. каналов, пошире того, который они использовали в качестве заграждения перед битвой.

Увидев, насколько сильны позиции неприятеля, Абивард забеспокоился. Шарбараз тоже – и не преминул высказать свое беспокойство вслух.

Маниакис-старший остался невозмутим. На закате того дня, когда войско вышло прямо напротив сил Смердиса, он демонстративно, на виду неприятеля отправил отряд саперов и много конных стрелков на север по восточному берегу канала. Не успели они отойти на четверть фарсанга, как опустилась кромешная тьма.

Когда настало утро, воины Смердиса исчезли.

– Ты демон, высокочтимый! – воскликнул Шарбараз, хлопая видессийского военачальника по спине.

– Один раз мы уже? побили их с помощью этого фокуса, – ответил Маниакис-старший. – Они не захотели дать нам возможность повторить его. – Он хрипло рассмеялся. – И поэтому, показав, что мы хотим повторить этот фокус, мы победили их с помощью другого.

Не встретив никакого сопротивления, войско переправилось через канал и двинулось дальше.

После этого градоправители из Страны Тысячи Городов стали потихоньку наведываться в стан Шарбараза, чего не было год назад. Они простирались перед ним и ели землю в знак своей преданности ему – законному Царю Царей. Еще не будучи в состоянии отомстить им за то, что они так долго хранили верность Смердису, Шарбараз принимал их так, будто они никогда не поддерживали его соперника. Но Абивард видел его глаза. Несомненно Царь Царей не забыл ни одной обиды.

Абивард не знал, будут ли войска Смердиса препятствовать переправе через Тиб. Хотя время паводков миновало, река была еще широка и быстра. Упорное сопротивление могло бы чрезвычайно затруднить переправу. Но когда Шарбараз и его союзники вышли к Тибу, на западном берегу никаких войск не было. Саперы беспрепятственно навели мост. Войско перешло Тиб и двинулось дальше.