На следующую ночь достигла полнолуния лишь Тайваз. Эллеб и Нотос были в этой фазе день назад, а Мэт — два. На этот раз Джерин отправил Мэрланза Сырое Мясо в погреб, а Вайдена, сына Симрина, запер в своей лачуге, где он занимался магией. К его великому облегчению, никто из них не изменил свой облик, так что он выпустил их обоих, когда все четыре луны зашли.

Медведь-оборотень не вернулся в лагерь Араджиса ни в человеческом, ни в зверином обличье. Хотя Джерин и беспокоился, что запах эля может теперь его привлекать.

— Лучше бы он не приходил, — сказал Драго, тоже Медведь, когда Джерин высказал свои опасения вслух. — Нам не нужен медведь, мучимый жаждой, когда у нас уже есть такой Лис.

И он бросил лукавый взгляд на Райвина Лиса. Тот всем своим видом показывал, что его не волнуют чужие пересуды.

К вечеру следующего дня в Лисью крепость вернулся Пэрол Горошина. Он приехал на крестьянской повозке, запряженной волами.

— Клянусь богами, я рад тебя видеть, — воскликнул Джерин. — Оставляя тебя в той деревне, я очень боялся, что ты уже никогда оттуда не выберешься.

— Я тоже думал так, господин, но позапрошлая ночь превратила меня в оборотня. Вот, смотрите.

И Пэрол сунул руку, на которой недоставало двух пальцев, своему лорду под нос.

— Понимаю, о чем ты, — сказал Джерин.

Рана, вместо того чтобы гноиться, выглядела давнишней. Быстрое заживление повреждений, присущее оборотням, не вернуло Пэролу пальцы, зато практически залечило его пострадавшую руку. Однако Лис сомневался, что этот метод станут когда-либо использовать в медицине, пусть даже и народной.

— Укус на заднице тоже совсем поджил, — доверительно сказал Пэрол, — но не думаю, что его стоит показывать.

— Вообще-то ты прав, — сказал Джерин. — Твой волосатый зад меня не интересовал даже в целом виде, а теперь и подавно. Разве что интересно посмотреть, сможешь ли ты теперь сидеть прямо.

— Конечно, клянусь Даяусом!

Пэрол был искренне возмущен. Но потом он заметил ухмылку, которую не успел скрыть от него Джерин, и тоже заулыбался.

— А, так вы подшучиваете надо мной?

— Ну да, шучу. — Джерин смутился.

Поддевать таких малых, как Пэрол, было слишком легко и не приносило ни малейшего удовлетворения. Чтобы загладить свою вину, он с доверительным видом сказал:

— Теперь, когда небольшая ночь оборотней позади, можно начинать поход против Адиатануса и чудовищ. Полагаю, мы выступим завтра же на рассвете.

Пэрол расплылся в улыбке.

— О, это замечательно, господин. Я должен расквитаться с этими ужасными тварями за то, что они со мной сделали. Они у меня получат.

— Молодец! — похвалил Джерин.

Пэрол не был лучшим его воином: ему не хватало ни гибкости Райвина, ни неукротимой силы Драго Медведя, да если честно, то и ума. Но он никогда не уклонялся от драки, а это качество компенсировало многие недостатки.

Воины Араджиса свернули палатки, в которых провели несколько ночей под боком у Лисьего замка. Большую часть из них они оставили в открытых для них кладовых, взяв с собой лишь несколько штук, чтобы укрыться при надобности от дождя. Теперь Джерина уже не так беспокоило то, что люди Араджиса беспрепятственно заходят в его крепость, как в тот день, когда они прибыли. И дело было не только в том, что великий князь доказал, что его помыслы абсолютно чисты, но и еще кое в чем. Немало войск Джерина подтянулось к Лисьему замку. Более чем достаточно, чтобы, если Араджис что-либо затеет, дать ему достойный отпор. А то и совсем разгромить, ведь армия, выступавшая против Адиатануса и подземных тварей, состояла в большей степени из людей Джерина, чем из тех, кого привел Лучник.

Отъезд из Лисьей крепости вызвал у Джерина целую гамму чувств. Надежду, что предстоящий поход в отличие от предыдущих точечных ударов окажет более продолжительное и широкое действие, несколько приглушала горечь разлуки с Силэтр, да и с Дареном, разумеется, хотя то, что сын нашелся и теперь будет ждать его дома, несказанно радовало Лиса.

Араджис догнал его на своей колеснице.

— У тебя хорошие владения, — сказал он, поравнявшись. — Множество лесов, ручьи в нужных местах, ухоженные поля. Ты, наверное, заставляешь своих крестьян много трудиться.

Джерину было все равно, какой Араджис взял тон, но в голове его сразу возникла картинка: знатные господа стоят над крепостными с кнутами в руках, заставляя их сеять, полоть, собирать урожай. Может, такие вещи и происходят на землях Араджиса, хозяином тот слыл безжалостным, но Лис все равно сделал попытку кое-что ему втолковать.

— Мои люди работают прежде всего на себя и делают сколько могут. Я беру с них четко установленную дань, вне зависимости от того, много ли они собрали. И все, что сверху, они оставляют себе.

— Это прекрасно в урожайные годы, — сказал Араджис. — Но как обстоят дела в плохие, когда у них почти ничего не остается после того, как ты заберешь свою четко установленную дань?

— Тогда мы торгуемся, разумеется, — ответил Джерин. — Если мои крепостные умрут с голоду, когда я их оберу, то в следующем году обирать мне будет некого.

Араджис обдумал сказанное, потом засмеялся, словно над шуткой.

— Я не торгуюсь с крестьянами, — сказал он. — Я просто сообщаю им свое решение, и они подчиняются. Ты верно сказал, морить их голодом не имеет смысла, но я всегда в первую очередь думаю о себе.

— Не сомневаюсь в этом, великий князь, — произнес Джерин таким невинным тоном, что Араджис снова призадумался, прежде чем бросить на него жесткий взгляд.

Улыбаясь про себя, Джерин продолжил:

— С тех пор как я занял место отца, на моих землях не было ни одного крестьянского бунта, хотя мы прошли через очень тяжелые времена, особенно после той жуткой ночи. А у тебя как обстоят с этим дела?

— Не очень, — признался Араджис, но таким тоном, будто это совершенно не важно. — Когда крестьяне бунтуют, мы подавляем мятеж. Они не могут нам противостоять и хорошо знают это. У них нет ни серьезного вооружения, ни мало-мальского опыта ведения боя.

— Но если им придется сражаться с чудовищами, они постепенно добудут больше оружия, чем у них сейчас есть. А если будут проводить в драках немало времени, то и опыт появится, — заметил Джерин.

Взгляд, брошенный на него Араджисом, говорил, что князь не заглядывает так далеко и предпочел бы, чтобы Лис тоже этим не занимался. После продолжительной паузы Лучник ответил:

— Ты, наверное, считаешь, что неправильное решение одной проблемы вызывает возникновение другой.

— О, не всегда, — весело отозвался Джерин. — Иногда даже двух или трех.

Араджис открыл было рот, потом закрыл, открыл снова и, наконец, молча покачал головой. Потом положил руку на плечо своего возницы, словно придерживая его. Джерин ничуть не удивился, увидев, что колесница великого князя отстала. Вэн рассмеялся и сказал:

— Ты изо всех сил пытался сделать Лучника своим союзником, а теперь делаешь все, чтобы его оттолкнуть.

— Я же не нарочно, — сказал Джерин таким тоном, каким обычно отвечал ему Дарен после того, как, например, ронял на пол горшок.

Когда он это понял, ему стало смешно.

В лесу дорога стала такой узкой, что колесницам пришлось вытянуться в длинную цепочку и двигаться гуськом. Теперь бок о бок можно было ехать только на открытых участках, какими являлись возделанные поля.

Крестьяне, работавшие на этих полях, провожали войско долгими взглядами. Некоторые приветствовали солдат громкими криками и взмахами рук. Джерину хотелось бы знать, что думает об этом Араджис. Исходя из его слов и из того, что Лис о нем слышал, князь очень давил на своих крепостных. Как весьма жесткий и умелый правитель Лучник пока добивался всего, чего хотел. Но будет ли столь же умел и удачлив его наследник? Только время могло это показать.

Глядя по сторонам, Джерин не мог не заметить, что многие крестьяне обрабатывают пшеницу, ячмень, фасоль, горох, репу, тыкву и все остальное с колчанами, полными стрел, за спиной. Переходя с место на место, они перетаскивали и луки. Пастухи тоже были вооружены луками и копьями вместо обычных дубинок. Труженики делали все возможное, чтобы обезопасить себя. Но человек без доспехов, пусть даже и с копьем в руке, все равно не являлся достойным противником для быстрых и сообразительных тварей.

В первый день продвижения на юго-запад Лис увидел только одно чудовище. Существо вышло из леса примерно в метрах четырехстах впереди. Оно оглядело грохочущую массу надвигавшихся на него колесниц, развернулось и исчезло за густо росшими буками.

— Устроим на него охоту, а, капитан? — спросил Вэн.

Джерин помотал головой.

— Мы только потеряем зря время. Надо разбить Адиатануса, тогда эти твари лишатся укрытия. Это будет гораздо действеннее, чем вылавливать их поодиночке.

— Иногда ты мыслишь так правильно, что лишаешь жизнь всякого вкуса, — проворчал Вэн, но больше спорить не стал.

С приближением заката Джерин купил в одной из деревень, через которую они проезжали, овцу. Это вызвало очередной приступ изумления у Араджиса, который, как и большинство лордов, привык брать у крепостных все, что нужно, совершенно не заботясь о том, является ли отнятое частью причитающейся ему дани. Великий князь также удивился, когда Лис велел своим воинам нарубить дров для костра, вместо того чтобы взять топливо у крестьян или заставить их поработать. Но он не стал задавать Джерину никаких вопросов и, наоборот, через несколько минут приказал своим солдатам помочь людям союзника.

Теперь, когда все четыре луны пошли на ущерб, ранние ночные часы сделались непривычно темными. Хотя вечер выдался теплым и душным, Джерин распорядился разжечь большие костры.

— Мне вовсе не хочется, чтобы чудовища застали нас врасплох, — сказал он, и никто не стал ему прекословить.

В эту ночь танцующие языки пламени привлекли больше народу, чем обычно: солдаты сидели у костров и разговаривали. Через какое-то время Драго Медведь повернулся к Вэну и сказал:

— Не расскажешь ли нам какую-нибудь байку, чтобы скоротать время? — Обращаясь к нескольким воинам Араджиса, сидевшим рядом, он пояснил: — Вам никогда не приходилось слышать такого рассказчика, как он, обещаю.

— Да, давай расскажи нам какую-нибудь историю, — горячо воскликнул кто-то еще, а затем его просьбу поддержали и остальные — как люди Араджиса, так и Джерина.

Вэн поднялся, напустив на себя застенчивый вид. Джерин прекрасно знал, что это чистое притворство. Чужеземец, потупясь, сказал:

— Как же мне теперь рассказывать вам о чем-то, друзья? После того, как Драго так меня расхвалил? Я боюсь вас разочаровать.

— Ты еще никогда нас не разочаровывал, — выкрикнул один из людей Джерина. — Расскажи нам что-нибудь о дальних краях. Ты побывал в стольких местах, что нам и не снилось.

— Историю о дальних краях? — переспросил Вэн. — Ладно, расскажу вам снова про Малабалу, жаркую страну, где люди учат обезьян собирать для них перец. Некоторые из вас должны помнить эту байку. Но сейчас будет уже другая. Ее можно назвать рассказом о горной змее, хотя на самом деле в ней говорится о змеиной голове, как вы поймете.

Итак, в стране Малабале водится много всяческих змей. Равнинные змеи, если поверите, такие большие, что даже время от времени охотятся на слонов. Местные жители тоже порой устраивают охоту на таких змей, но только когда те сами нападают на этих великанов.

— А что такое слон? — спросил кто-то.

Джерин имел представление о слонах и сомневался, что даже самая большая змея способна на них нападать. Однако ему еще ни разу не удалось уличить своего друга во лжи, когда он рассказывал о своих странствиях. Когда Вэн объяснил, что такое слон, воин громко выразил свои сомнения по поводу существования змеиного хобота у животного, хотя Джерин знал, что это действительно так.

— Ладно, не важно, — сказал чужеземец. — Все равно это история не о слонах и не о равнинных змеях. Как я уже сказал, речь пойдет о горных змеях. Горные змеи не так велики, как их сородичи с равнин, но тем не менее весьма внушительны. Под подбородком у них растет бахрома из золотистых чешуек, похожая на бороду, а на шее — хохолок из остроконечных красных чешуек, напоминающий конскую гриву. Когда они ползают по горам, чешуйки производят звук, похожий на лязг бронзовых лезвий друг о друга.

— Они ядовитые? — спросил Джерин.

В отличие от большинства, а может, даже и от всех остальных слушателей истории Вэна во многом интересовали его с познавательной точки зрения.

— Еще какие! — ответил Вэн. — Но жители Малабалы охотятся за ними совсем не поэтому. Кстати, их ядовитость, наоборот, скорее повод оставить их в покое. Иногда эти змеи выращивают в своих головах многоцветные камни, так же как устрицы выращивают жемчуг, и эти камни делают человека невидимым. По крайней мере, так говорят в Малабале.

Одному местному волшебнику, смышленому малому по имени Марабананда, понадобился такой змеиный камень, и ему нужен был охотник с топором, который помог бы ему заполучить его. Он нанял меня потому, что я был крупней трех вместе сложенных малабальцев.

Марабананда вплел узор из золотых букв в ярко-красную тряпицу и наложил на них сонное заклинание. Затем он отнес тряпицу в горы, к одному из змеиных гнезд. Змея услышала его приближение, или почуяла его, или как там змеи решают такие дела. Короче, она высунула голову из гнезда, посмотреть, что происходит. Он выставил тряпицу прямо перед ней, и, как только горная змея взглянула на нее, она попалась. Змеи ведь не умеют моргать, поэтому она не могла освободиться от чар ни на миг.

Тут в дело вступил мой топор! Голова отлетела прочь! Тело змеи, остававшееся в норе, дергалось и извивалось так, что дрожала земля, почти как во время землетрясения, разрушившего храм Байтона в Айкосе. А Марабананда вытащил свои ножи и стал ковырять ими в отрубленной голове. Гореть мне в самом страшном аду, если я вру: он достал оттуда яркие блестящие змеиные камни, о которых я вам говорил.

«Я богат! — воскликнул он и принялся скакать, как сумасшедший. — Я могу войти в сокровищницу короля и вынести оттуда столько золота, серебра и драгоценных камней, сколько пожелаю, и никто меня не увидит. Я богат!»

«Ха, господин чародей, — говорю я ему. — Вы держите в руках этот камень, а я вас по-прежнему вижу».

И тогда Марабананда уверил меня, что темных и грязных чужаков, таких как я, волшебство не может коснуться. Но малабальцы более восприимчивы в духовном плане, объяснил он, поэтому на них волшебство непременно подействует. Когда я попытался разубедить его, он не стал меня слушать. Но все же мне удалось уговорить его не предпринимать никаких попыток, пока не наступит глубокая ночь, на случай если он все-таки ошибается.

Около полуночи он ушел. Он и меня бы заставил пойти с ним, но, как выяснилось, камни не делали меня незримым. Марабананда добрался до сокровищ и… — Вэн выдержал драматическую паузу.

— И что? — спросили полдюжины голосов разом.

Чужеземец громогласно расхохотался.

— Бедный чертов глупец: первый же стражник, заметивший его, снес ему голову с плеч, так же как я поступил со змеей. Полагаю, это доказывает, что змеиный камень не только не сделал старого Марабананду невидимым, но и позволил стражнику увидеть нечто, на что не в силах влиять даже самое мощное волшебство.

— И что же он увидел? — Джерин первым успел задать вопрос, волнующий всех.

— Как что? То, что тот был полным болваном, естественно, — ответил Вэн. — Стражник узрел его глупость. Когда прошло какое-то время, а он так и не вернулся из своего похода, я понял, что для него все закончилось печально, и поспешил убраться оттуда, пока королевские стражи не нашли меня и не принялись задавать кучу вопросов, на которые у меня не имелось ответа. Не знаю, что случилось с головой горной змеи потом. Как и в жизни, у правдивых историй не всегда бывает хороший конец.

Судя по тому, как солдаты зааплодировали, а потом полезли к Вэну с расспросами, им понравилась эта история, несмотря на ее печальный конец. Араджис сказал ему:

— Если когда-нибудь тебе наскучит жизнь в Лисьей крепости, можешь приехать в мое поместье и оставаться там, сколько захочешь, только рассказывай обо всем, что видал.

Когда Вэн, смеясь, покачал головой, великий князь добавил:

— Или, если ты решишь, что не в силах больше выносить свою даму с норовом трокмэ, помни, мое предложение остается в силе.

— Ах, Лучник, вот настоящее искушение, — сказал Вэн, продолжая смеяться.

— Я иду спать, — сказал Джерин. — Любой, у кого есть хотя бы капля здравого смысла, последует моему примеру. Завтра нам, возможно, предстоит бой, а послезавтра — наверняка.

Где-то вдалеке зарычал длиннозуб. Лошади, привязанные к кольям и нижним веткам деревьев, нервно зафыркали. Этот звук вселял страх. В прошлом Джерин часто его пугался. Однако в этот раз он показался ему странным образом успокоительным. Он составлял часть той ночной жизни, которая была знакома ему с детства. Более дикие и пронзительные вопли чудовищ звучали гораздо страшней.

Утро наступило слишком скоро, как это часто бывает. Солнце, светившее Джерину прямо в лицо, заставило его сесть и протереть глаза, отгоняя сон. Все четыре луны, отсутствовавшие во время заката, теперь висели на западном небе, словно бледные лампы. Вскоре они снова разойдутся… подальше друг от друга, и Джерин сможет забыть об их фазах. Однако он пообещал себе, что будет время от времени сверять их перемещения с таблицами имеющейся у него книги.

Возницы позавтракали на скорую руку сухарями, копченым мясом и рыхлым белым сыром, потом принялись запрягать лошадей. Воины, разившие врага с боевых колесниц, как правило, были старше и выше по званию, поэтому они спокойно доедали свой завтрак, поглядывая на работающую молодежь. Еда у них была та же, но время подчас тоже роскошь.

Как только колесницы выехали за пределы исконных земель Джерина и оказались на спорной юго-западной территории его владений, чудовища стали попадаться все чаще. Упыри тоже видели войско, и их жуткие крики разрывали воздух. Интересно, подумалось Лису, может, они таким образом предупреждают своих товарищей, а также людей Адиатануса?

На ничейном пространстве между землями Джерина и теми, что захватил Адиатанус, когда трокмуа перебрались через Ниффет, кустарник и молодые деревья все ближе подбирались к дороге. Бароны, правившие тут раньше, были менее осторожны, чем Лис. Потом большинство из них погибло, остальные сбежали, и Джерин присвоил себе большую часть образовавшихся пустошей, но близость лесных разбойников не позволяла ему отправить сюда лесорубов.

Первые стрелы вылетели из придорожных зарослей почти сразу после полудня. Одна из них просвистела мимо головы Лиса. Так близко, что он даже вздрогнул. Лис схватил щит и подался вперед, чтобы закрыть себя и Раффо.

— Не останавливайся, — велел он вознице и махнул остальным колесницам, давая им знак продолжать движение.

— Как?! — возмутился Вэн. — Неужели ты не собираешься проучить этих трусов, которые стреляют из укрытия, боясь показать свое лицо?

— Нет, — произнес ровным голосом Джерин.

Услышав этот сухой ответ, Вэн вытаращил на него глаза и что-то забормотал, брызгая слюной. Реакция была ожидаемой, и Лис его не слушал. А когда чужеземец унялся, тем же ровным голосом объяснил:

— Я не собираюсь останавливаться ни под каким предлогом или соусом, что бы там ни выкидывали чудовища или трокмуа. Именно этого и добивается Адиатанус, дабы выиграть время и получше подготовиться к нашей встрече. Я ему такой возможности не предоставлю.

— Это не по-мужски — не обращать внимания на врага, который в тебя стреляет, — проворчал Вэн.

— А мне наплевать, — ответил Джерин, отчего Вэн вновь запыхтел, несмотря на долгие годы их дружбы. Джерин продолжил: — Я затеял эту войну не ради того, чтобы выглядеть по-мужски. И даже не ради добычи, хотя все отобранное у трокмуа пойдет мне на пользу, а им во вред. Я пошел воевать только потому, что потом все равно бы пришлось, но уже на худших условиях. А чтобы победить сейчас, нужно двигаться вперед как можно быстрее. В прошлый раз мы напали на Адиатануса недостаточно быстро. На сей раз, да будет на то воля богов, я не хочу оплошать.

Вэн смотрел на него какое-то время, не в силах произнести ни слова. Наконец он сказал:

— Я, например, слышал, как ты пару раз называл Араджиса Лучника слишком жестким. Думаю, он попал бы в точку, если б отозвался о тебе так же.

— А какое это имеет отношение к откупориванию кувшинов с элем? — поинтересовался Джерин. — Я делаю то, что должен, и тем способом, который мне кажется наиболее подходящим. Если хочешь одержать победу в крупном сражении, лучше отказаться от мелких стычек.

— Если взглянуть на это с такой стороны, то ты прав, — признал Вэн.

Он все еще был недоволен, как человек, которого вынуждают идти против себя.

— Однако когда в меня кто-то стреляет, мне хочется просто выпрыгнуть из колесницы, догнать его, схватить и оставить от него лишь ошметки для ворон, лисиц… без обид, капитан… и мух.

— Именно этого и добиваются от нас трокмуа, — терпеливо повторил Джерин. — Когда ты ведешь войну, лучше не делать того, чего ожидает от тебя враг.

— Ты все равно поступишь по-своему, со мной или без меня, — проворчал Вэн, затем смягчился настолько, чтобы добавить: — Поэтому, знаешь ли, капитан, думаю, нам придется делать это вместе.

Джерину пришлось удовольствоваться этими словами. К тому времени, когда его войско выехало из-под обстрела невидимых лучников, один воин и две лошади оказались ранеными, к счастью не серьезно. «Совсем небольшая цена за выдержанный темп», — подумал он, облегченно вздыхая: могло быть гораздо хуже.

Колесницы под его предводительством катили вперед, пока наконец перед самым закатом он их не остановил и не принес в жертву призракам несколько кур, взятых из Лисьей крепости.

— Адиатанус знает, что мы идем, — сказал он, — но, если нам повезет, он не проведает, что мы уже близко. Завтра утром ему станет жарко, мы проделали неплохой путь.

Когда солнце село, стало очень темно. На небе не было ни единой луны, и еще пару часов ни одна из них не должна была показаться. В ближайшие несколько дней самое темное время суток будет лишь удлиняться, пока быстрая Тайваз не обогнет солнце с другой стороны и не начнет снова освещать ночь. Это весьма беспокоило Джерина. Из-за призраков воины мало на что годились ночью, а вот чудовищам, как он уже выяснил, духи совсем не помеха.

Он принял все возможные меры предосторожности, расставив усиленные караулы вокруг бивака, для чего задействовал как своих людей, так и людей Араджиса. Солдаты Лучника принялись было сетовать, что им не дают отдохнуть. Джерин смерил их взглядом. И сказал:

— Когда мои воины придут на ваши южные земли, мы окажемся под командованием великого князя, и тогда он будет отдавать распоряжения. На свой манер. Здесь же главный я и буду поступать так, как считаю нужным.

Он даже не посмотрел в сторону Лучника, ибо делал свою работу. Если Лучник тоже вздумает спорить, что ж, он окоротит и его. Пусть даже не пробует, ибо нарвется на хороший спектакль с драматической сценой в финале. Но когда Лис закончил разговор с людьми великого князя, тот поднялся и сказал:

— Принц Севера прав — он здесь главный. Любой, кому это не нравится, будет держать перед ним ответ здесь, а потом еще и передо мной, когда мы отправимся восвояси.

И часовые ушли, не проронив больше ни слова.

Джерин завернулся в одеяло и вскоре заснул. А всего через несколько мгновений, как ему показалось, часовые забили тревогу, и с их криками слились жуткие вопли чудовищ. Лис нахлобучил шлем на голову, надел щит на руку, схватил меч, вскочил на ноги и ринулся в бой, не успев даже толком понять, где он и что он.

Но, как только его сознание прояснилось, Лис осознал, что, кто бы ни стоял во главе чудовищ — Адиатанус или наиболее смышленый из упырей — он знал, куда лучше направить удар, и удар этот был коварен. Вместо того чтобы напасть на людей, вооруженных и даже частично облаченных в доспехи, твари обрушили свою ярость на многочисленные ряды лошадей, привязанных на ночь.

Там стоял страшный шум и царил хаос. Кони ржали, лягались и вскидывались на дыбы, упыри кусали их и рвали когтями. Некоторые животные, не выдержав мук, разрывали привязь и убегали в ночь. Их придется потом ловить, и неизвестно еще, удастся ли поймать. С другой стороны, каждая отвязавшаяся и убежавшая лошадь увлекала за собой часть чудовищ, и те покидали поле боя. А в результате трудно было внятно оценить положение.

Правда, у Лиса все равно не имелось времени разбираться в своих ощущениях. Сейчас ему надо было колоть, рубить и прикрываться щитом, чтобы уберечься от страшных клыков, а также стараться в общей неразберихе и темноте не поранить никого из своих или солдат Араджиса Лучника. Обезумевшие от ужаса кони так боялись чудовищ, что не подпускали к себе и людей. Кто-то неподалеку от Джерина повалился с приглушенным стоном, получив удар копытом в живот.

Он ткнул мечом в одного упыря, карабкавшегося на спину лошади, оставляя длинные кровавые следы на ее шкуре. Чудовище взвыло и бросилось на врага. Лис вновь ткнул в тварь клинком. Та зарычала от боли и убежала прочь. Горячий медный запах упыриной и конской крови ударил Джерину в нос.

Бледная Нотос была первой луной, появившейся из-за восточного горизонта. К этому времени воины сумели загнать чудовищ обратно в лес.

— Подбросьте дров в костры и разложите еще один около лошадей! — крикнул Джерин. — Нам еще предстоит потрудиться.

Воины все еще были заняты делом, когда через пару часов после появления Нотос кучно взошли Тайваз, Эллеб и Мэт. Люди небольшими отрядами отправились в лес, чтобы вернуть сбежавших коней, но это было лишь малой частью работы. Помочь животным, обработать их раны и успокоить требовало гораздо больше труда. Возницы, связанные со своими упряжками теснее, чем прочие воины, выбивались из сил, несмотря на помощь товарищей.

— Мне это совсем не нравится, — мрачно сказал Джерин. — Кто знает, что теперь выкинут кони, когда в следующий раз встретятся с чудовищами или хотя бы почуют их?

— Я еще не загадывал дальше нынешней ночи, — сказал Араджис, — У нас с собой достаточно запасных животных, чтобы заменить убитых и тех раненых, которые уже не смогут тащить колесницу?

— Думаю, да, — ответил Лис.

Он попытался прикинуть в уме, так ли это, но царившая вокруг суматоха не очень способствовала подсчетам. Взгляд его упал на мохнатые тела, валяющиеся в траве.

— Чудовищам крепко досталось. Думаю, сегодня они не попытаются повторить набег. Вопрос в том, достаточно ли их проучить лишь однажды?

— Узнаем, когда наступит утро. — Араджис зевнул, — Не знаю, правда, сможем ли мы к тому времени соображать. Умираю, как хочу спать, пойду лягу.

— И я, — отозвался Джерин, тоже зевая. — Еще одна из причин поквитаться с Адиатанусом. Он и за это заплатит.

С восходом солнца принц Севера кое-как добрел до ближайшего ручья и обрызгал лицо холодной водой, дабы обрести хоть какую-то видимость бодрости. Затем он осмотрел лошадей, на которых напали чудовища. При свете дня они выглядели хуже, чем ночью. На шкурах всюду запекшаяся кровь, гривы слиплись, много открытых ран, не замеченных возницами при свете лун и костров, но еще больше замеченных и залепленных грязью. Лис недоумевал, как же они справятся теперь со своей работой, как повлекут колесницы вперед, но у него не было выбора. Он велел запрягать.

Поскольку израненные животные нервничали, это заняло больше времени, чем обычно. Но, встав на привычные для них места, лошади потянули довольно охотно. Вэн извлек из поясного мешочка глиняную флейту и принялся выдувать из нее что-то невыразимо немелодичное и тягучее, напоминавшее завывания ветра на равнинах Шанды. Когда же Джерин из опасений, что эти музыкальные опыты нагонят страху на лошадей, попросил его отложить инструмент, чужеземец напустил на себя вид незаслуженно оскорбленного человека.

Сторожка, которую Адиатанус в подражание элабонцам установил на границе своих владений, оказалась пуста. Видимо, до караульных трокмуа дошел слух о приближающемся войске.

— Продолжаем движение, — приказал Лис. — Останавливаться за трофеями нигде не будем. Пока не наткнемся на основные силы Адиатануса и не разобьем их, считайте, что мы их не заслужили.

Но когда войско добралось до крестьянской деревни, Араджис приказал своим колесницам съехать с дороги и вытоптать пшеницу и ячмень, росшие на окрестных полях. После минутного колебания Джерин велел своим воинам присоединиться к людям Лучника.

— Я не хотел бы причинять вред крепостным, — сказал он, — но как этого избежать в походе на трокмуа?

— Никак, так что перестань мучиться по каждому поводу, — ответил Вэн. — Ты воюешь, идешь, чтобы побеждать. Ты сам мне говорил. Иначе ты просто дурак.

Сами крестьяне уже покинули деревню вместе с основной частью домашней скотины. Солдаты поймали несколько кур и подрощенного поросенка, потом подожгли крестьянские хижины и покатили дальше.

Похоже, в следующей деревне, куда они въехали, сев прошел раньше. Пшеница и рожь там уже золотились, а значит, урожай почти созрел. А еще это означало, что его надо сжечь. Воины бросили факелы на поля, наблюдая с дороги, как языки пламени пожирают все вокруг. Крепостных ожидает голодная зима. Ну и пусть. Джерин поклялся себе нанести такой урон хозяйствам Адиатануса, что их владельцам-трокмуа тоже нечем будет утолить голод.

Время от времени какой-нибудь рыжеусый варвар высовывался из леса, разглядывая захватчиков. Джерин игнорировал наблюдателей. Пешие воины не страшны тем, кто дерется на колесницах.

— Хочу добраться до Адиатануса до заката, — мрачно заявил он. — Как только подумаю об очередном ночлеге на его землях с рыскающими по округе чудовищами, так у меня начинает сводить зубы.

— Но, капитан, хочет ли Адиатанус, чтобы ты до него добрался? — спросил Вэн. — Если желаешь знать мое мнение, это еще большой вопрос. Если он в силах заставить чудовищ снова намять нам бока, неужели ты думаешь, он этого не сделает?

— Не думаю, — ответил Джерин, — Но, оттягивая нашу встречу, он действует себе же во вред. Чем глубже мы проникаем, тем большую потраву учиняем и тем голоднее будут следующей зимой его воины и крепостные. Перед ним стоит непростой выбор: позволить нам и дальше разорять свои земли ради того, чтобы чудовища смогли еще раз напасть на нас ночью, или попробовать дать нам решительный бой.

— Ты думаешь, станет взвешивать все «за» и «против»? Столько-то за один вариант, столько-то за другой? — Вэн решительно покачал головой, — Это ты поступил бы так. Наверняка. А вот Адиатанус будет следить за небом. И лишь когда там скопится столько дыма, что трокмуа начнут вопить громче, чем могут вынести его уши, он велит им прыгать в колесницы и мчаться тебе навстречу. Случится это сегодня или завтра утром, мы узнаем только тогда, когда увидим лесных разбойников, выстроившихся на нашем пути.

— А еще лучше застичь их, когда они только начнут строиться, — с жесткой усмешкой произнес Лис. — Но, скорее всего, ты прав. Если пытаться судить о том, как поступит противник, исходя из того, как поступил бы ты сам, то в большинстве случаев ошибешься.

Войско проехало мимо небольшой крепости, сожженной Джерином во время предыдущего рейда. Замок внутри тоже выгорел. Крыша его провалилась, а внешние стены почернели от сажи. На остатках вала не было никого. Лис опять усмехнулся. Здесь он нанес Адиатанусу серьезный удар.

К его удивлению, предводитель трокмуа так и не предпринял попытки встретиться с ним до захода солнца. Но к тому времени, когда сумерки заставили войско остановиться, оно значительно сократило расстояние между собой и занятой Адиатанусом крепостью, а также выросшим вокруг замка поселком лесных разбойников. Позади, до самой границы все было разорено и разрушено. У Джерина от дыма пожарищ покраснели глаза, а легкие жгло при каждом вздохе.

Разбив лагерь, он обошелся с лошадьми как с самым ценным своим достоянием. Поместил их вместе с колесницами в центр лагеря, окружил кольцом воином, а еще дальше выставил часовых. Для этого пришлось расставить людей не так плотно, как хотелось бы, но другого выхода он не видел. Без колесниц от воинов проку нет. Трокмуа разделаются с ними в мгновение ока.

— Первая из лун появится сегодня еще позже, чем вчерашней ночью, — заметил Райвин Лис.

— Я знаю, — печально отозвался Джерин, — А остальные три, поскольку они движутся по кругу быстрее, чем Нотос, ушли еще дальше и поэтому взойдут еще позже.

Он произнес эти слова с определенной долей мрачного удовольствия. Время от времени ему даже нравилось представлять, насколько плохо все может сложиться.

Мало кто отправился спать после ужина. Все держали оружие под рукой. После одного нападения на лошадей второе казалось вполне вероятным, и относиться к этому следовало серьезно.

Западная часть небосклона все еще тонула в сумерках, когда из черноты леса раздался крик упыря. Те воины, что пытались уснуть, схватив мечи и щиты, дико заозирались по сторонам, ожидая услышать испуганный вопль часового или ржание раненой лошади.

Затем закричало еще одно чудовище, потом еще и еще. Вскоре, казалось, тысячи страшных тварей заголосили хором, от которого у Джерина по спине побежал ледяной холодок.

— Будь я проклят, если знаю, как спать в таком шуме, — сказал он Вэну. — Я и без того нервничаю в ожидании завтрашней битвы.

— Ну-ну, все не так уж плохо, капитан, — успокоил его чужеземец.

Когда Джерин уставился на него с удивлением, он пояснил:

— Мне наплевать, что они так громко орут. Прошлой ночью мы хорошенько их проучили, как никогда раньше, иначе они бы уже мчались на нас из леса, капая слюной. Особенно сейчас, когда на небе нет ни одной луны, самое подходящее время на нас накинуться. Я считаю, они не осмелятся — просто пытаются нас напугать.

Джерин обдумал его слова. Неожиданно дьявольские крики показались ему уже не такими жуткими.

— А ты, пожалуй, прав, — сказал он и выдавил из себя смешок. — Но что касается запугивания, у них неплохо получается, а?

— Это всего лишь шум.

Вэн отказывался признаваться в собственном страхе кому бы то ни было, а самому себе особенно.

— Но мы все равно должны быть готовы к бою, прав ты или нет, — сказал Джерин. — Это лучший из известных мне способов его не допустить.

Жуткий хор продолжал голосить на протяжении всей ночи, а с восходом каждой из лун становился все громче и громче. Однако к тому времени большинство воинов уже поняли, что чудовища просто нагоняют на них страху, а вовсе не готовятся к нападению. Те, кто не стоял в карауле, сумели заснуть, и их храп соперничал с воплями упырей.

Джерин не помнил, когда отключился, но проснулся на рассвете, хотя и думал, что ему придется провести всю ночь без сна. Большинство воинов были в таком же состоянии — жаловались на недосып, но, с другой стороны, радовались, что им вообще удалось смежить веки. Лошади выглядели на удивление свежими: еще одно нападение могло бы их ввергнуть в безысходную панику, а вот к истошным воплям чудовищ они притерпелись быстрее, чем охранявшие их люди.

— Мы будем сегодня воевать? — спросил весьма невнятно Араджис.

Его рот был так набит копченой колбасой, что он походил на корову, жующую жвачку.

— Будем, — ответил Джерин с мрачной уверенностью. — Если нет, то мы проникнем в самое сердце владений Адиатануса еще до полудня и сожжем большую деревню трокмуа, которая выросла вокруг захваченной им крепости. Вождь лесных разбойников этого не допустит, ибо тогда его собственные воины обратятся против него.

— Тут ты прав, — проговорил Араджис, героическим усилием проглотив громадный кусок. — Предводитель, который не защищает то, что имеет, не достоин это иметь. Мои люди будут готовы.

Он сказал это очень уверенно, и у Лиса сложилось впечатление, что великий князь настраивает своих вассалов на битву, запугивая их так, что они боятся его больше, чем любого возможного неприятеля. Однако как ни дик способ, но до сих пор он все же приводил Лучника к нужному результату.

Не прошло и получаса после отъезда колесниц от места ночной стоянки, как им на пути встретился тот самый луг, где войска Джерина и Адиатануса сошлись менее пятидесяти дней назад. Еще были видны некоторые колеи, проделанные колесами, другие поросли нежной травкой.

Джерин надеялся, что вождь трокмуа опять выберет этот луг для решающей битвы, и, когда выяснилось, что Адиатануса там нет, не на шутку встревожился. Опасаясь засады в очередном участке леса, пересекавшем дорогу, по которой двигалось войско, он приказал воинам из нескольких колесниц спешиться и отправил их в заросли деревьев проверить, не скрываются ли там лесные разбойники. Это замедлило продвижение остальной части войска, однако разведчики не обнаружили никого.

За этим участком леса открылись обширные луга и поля, окружавшие крепость Адиатануса, деревню трокмэ и лачуги элабонских крестьян, которые выращивали для поместья основную часть урожая. Перед поселением выстроилось крупное войско на колесницах — Адиатанус стоял и ждал.

Лису повезло. Все еще прячась в тени деревьев, он заметил трокмуа раньше, чем те сумели разглядеть его колесницу. Поспешно приказав Раффо остановиться, Лис взмахом руки велел остальным колесницам своего войска сгрудиться как можно плотней, но так, чтобы не мешать друг другу передвигаться.

— Мы должны успеть выстроиться в линию, прежде чем лесные разбойники налетят на нас, — сказал он. — Слава богам, по их виду они не слишком-то готовы к бою. Когда мы выскочим на открытое пространство, мои люди помчатся налево, а люди Араджиса — направо. Думаю, потом наши силы смешаются, еще до конца дня. Это лишь план наших организованных действий в самом начале схватки. Да пребудет с нами удача.

— Да пребудет, — повторили за ним редкие голоса.

Джерин хлопнул Раффо по плечу. Возница взмахнул поводьями, и кони рванулись вперед. Когда трокмуа заметили колесницу, над их рядами заметались громкие крики. Миг — и они понеслись к разворачивавшемуся войску Лиса неравномерной спутанной массой, совершенно не заботясь о том, чтобы держать ровную боевую линию: так велико было их желание схлестнуться с врагом.

— Посмотри, как они двигаются, — сказал Вэн, взвешивая в руке копье. — Если мы поведем себя правильно, то разобьем их в пух и прах, даже несмотря на чудовищ, мелькающих в их рядах.

— Они не очень-то заботятся о тактике, да? — сказал Джерин. — Что же, я всегда знал об этом. К сожалению, у них столько отваги, что она зачастую решает исход всего дела.

Он наложил стрелу на тетиву в ожидании, когда трокмуа и чудовища приблизятся настолько, чтобы можно было ее выпустить. Позади него другие колесницы с грохотом выскакивали из леса, выстраиваясь в линию атаки. Появление каждой вызывало новый крик ярости среди лесных разбойников. Джерин увидел, что у него больше колесниц, чем у трокмуа. Но вот сумеют ли они все развернуться в линию до начала сражения — другой вопрос.

Когда трокмуа приблизились на расстояние двухсот метров, Джерин махнул рукой и крикнул со всей мочи:

— Вперед!

Главное для колесниц — движение. Если встречать удар врага, стоя на месте, тебя непременно собьют.

Раффо вытянул лошадей кнутом. Те взвились и рванули вперед. Одно из колес под Джерином тут же наскочило на камень. Колесница подлетела в воздух и приземлилась, издав резкий дребезжащий звук. Джерин на миг схватился за поручень, а его ноги машинально спружинили, гася силу толчка.

Он забирал как можно левей, чтобы оказаться на левом крыле своего войска. Это также означало, что дорога, ведущая к крепости Адиатануса, осталась давно в стороне. Лошади мчались по спелой ржи, вытаптывая в ней своими копытами громадную полосу. Губы Джерина расползлись в хищной улыбке, обнажив зубы. Каждый шаг лошадей уменьшает шансы врагов пережить зиму.

Совсем рядом просвистела стрела. Голод, ожидавший людей Адиатануса, штука неблизкая, а вот если бы эта стрела взяла в сторону всего на пару ладоней, то ему, Лису, уже никогда не пришлось бы заботиться о том, чем бы еще досадить варварам, впрочем, как и о чем-либо другом. Планировать на будущее очень полезно, но и о настоящем нельзя забывать.

Джерин выпустил приготовленную стрелу, вытащил новую из колчана, зарядил лук и снова выстрелил. Трокмуа шли так плотно, что стрела наверняка нашла цель. Он стрелял снова и снова, с похвальным проворством, пока его колчан не опустел наполовину. Оставшиеся стрелы следовало рачительно приберечь для более осязаемых нужд и на случай крайней необходимости.

Его люди следовали за ним, забирая левей и левей и таким образом окружая правое крыло трокмуа. Если бы Араджис совершил такой же маневр справа, лесные разбойники оказались бы в весьма затруднительном положении. Но приказ Джерина о развертывании оставил Лучника с меньшим количеством колесниц, и он на своем крыле применил более грубую тактику, чем союзник. Вместо того чтобы попытаться окружить врага, он ринулся прямо на него. Некоторые из его людей продолжали стрелять в трокмуа, а остальные направо-налево разили противника мечами, топорами и булавами, уже вступив с ним в ближний бой.

К колеснице Джерина бросилось одно из чудовищ. Оно нацеливалось на лошадей, а не на людей и приближалось с правой стороны, где Вэну трудно было достать его своим копьем, а Джерин с луком стоял слева. Но тварь не приняла в расчет Раффо. Длинный кнут возницы просвистел в воздухе. Чудовище взвыло и схватилось за морду. Раффо направил колесницу мимо него. Вэн вонзил копье прямо в живот упыря, пронзив ему внутренности, а потом, после смертельного поворота, выдернул острие. Чудовище повалилось на землю и осталось биться в конвульсиях.

Тут какой-то возница-трокмэ хлестнул лошадей и направил свою колесницу прямо на Лиса. В ней стояли два лучника, которые стреляли практически одновременно. Одна из стрел скользнула по шлему Вэна, другая просвистела между ним и Джерином.

Джерин выстрелил в одного из лучников. Его стрела тоже полетела не туда, куда он ее направлял, но все-таки угодила в горло вражеского возницы. Поводья выпали из его рук, и он повалился вперед на поручни колесницы. Лошади понесли. Оба лучника попытались схватить поводья. Они промчались мимо Джерина, прежде чем он успел увидеть, удалось ли кому-то из этой пары до них дотянуться.

— Отличный выстрел, Лис! — воскликнул Вэн.

— Я целился не туда, — ответил Джерин.

Чувствуя себя неловко, как всегда, когда его начинали расхваливать, он прибег к голой правде, чтобы отклонить похвалу, словно тем самым отклонял от себя некое дурное предначертание.

— Ха! — сказал Вэн. — Цель достигнута, а это главное.

Джерин не нашелся, что возразить.

Битва продолжалась, и надежды Лиса на победный исход ее все возрастали. Трокмуа были свирепы, но даже вся свирепость мира не могла уравновесить неудачное расположение дикарского войска. К тому же на этот раз он привел с собой больше людей, чем было у их вождя. Чудовища, конечно, немного уравнивали силы, но далеко не совсем.

Тут на глаза ему попался Адиатанус.

— Эй, разбойник, ты, кажется спрашивал, что я собираюсь предпринять? — крикнул Джерин. — Теперь ты знаешь.

Адиатанус погрозил ему кулаком.

— Иди ты к черту, проклятый колдун. Ты еще за все заплатишь.

Он потянулся за колчаном, но обнаружил, что стрелы в нем закончились.

Джерин саркастически засмеялся, достал припасенную стрелу, вставил ее в свой лук и выпустил. Адиатанус понял, что у него нет времени хвататься за щит, поэтому он вскинул руки. Стрела вошла в мясистую часть одной из конечностей где-то посередине между плечом и локтем. Вождь трокмуа издал вопль, которому могла позавидовать любая подземная тварь. Рана была отнюдь не смертельной, можно сказать, даже легкой, но воевать ему она сегодня не даст.

Вэн сильно хлопнул Джерина по спине, так что тот едва не вылетел из колесницы.

— Отличный выстрел! — снова пробасил чужеземец.

И снова Лис сделал все возможное, чтобы уклониться от похвалы.

— Если бы выстрел был отличный, он бы его убил, — проворчал он.

Трокмуа пытались пробиться сквозь сковывающий их фронт Араджиса. Если бы им это удалось, они бы вернули себе свободу передвижения. Но колесницы Лучника шли очень тесно, не то что у Лиса, и лесным разбойникам не удавалось пробить брешь. Осознав, что здесь не пробиться, трокмуа начали отступать под прикрытием к своему поселению.

— Мы зажарим их, как баранов! — прогремело над полем боя.

В крике Араджиса слышалось жестокое ликование, хотя трокмуа крепкими контратаками продолжали сдерживать его натиск. Они были побиты, да, но далеко не сломлены.

Джерин махнул нескольким колесницам, приказывая им следовать за собой. Ему хотелось перекрыть трокмуа пути к отступлению. Но практика боя обрекла эту затею на неудачу. Одного из элабонских возниц поразила стрела, и лошади, лишившись управления, решили бежать совсем в другом направлении. На другую колесницу набросилась пара чудовищ, закипела безумная схватка, и следовать за Лисом она уже не могла. Что случилось с третьей колесницей, Джерин так и не понял, но она тоже отстала.

В результате он остался… почти ни с чем. Трокмуа не пришлось даже снижать ход, чтобы обогнуть горстку колесниц Лиса, с которыми он пытался отрезать их от села. Теперь уже ему самому грозила опасность быть отрезанным от своих и окруженным. Выругавшись, он крикнул Раффо:

— Мы не можем вернуться назад, так лучше поскачем дальше. Вперед!

Словно яблочное семечко, резко сдавленное между большим и указательным пальцами, Лис и несколько последовавших за ним колесниц пролетели сквозь ряды отступающих трокмуа. Теперь он оказался на правом крыле атаки, а большинство его вассалов осталось на левой. Он предсказывал, что во время боя все перемешается, однако, будучи невероятно собранным человеком, никак не ожидал, что это произойдет именно с ним.

У него все еще оставались стрелы, и он выпускал их в отступающих трокмуа. Некоторые из лесных разбойников уже направили свои громыхающие колесницы в узкие улочки между домами.

— О-хо, — сказал Вэн. — Ты уверен, что мы должны преследовать их и там, а, Лис?

Вэн никогда не осторожничал по пустякам, так что эти его слова нуждались в безотлагательном рассмотрении.

— Скорее всего, нас там разорвут на куски, — сказал Джерин, пристально оглядевшись.

— Вот и я так думаю, — согласился Вэн. — Если мы подожжем эту деревню, то уничтожим немало врагов и многие пострадают. Но въезжать туда следом за ними, если хочешь знать мое мнение, это все равно что добровольно лезть в петлю.

Если Джерин и пребывал еще в нерешительности, то после такой метафоры он вздрогнул и принял окончательное решение. Он замахал руками и крикнул своим людям, чтобы они остановились и угостили деревню варваров огненными стрелами. Однако между ним и его вассалами с грохотом проносилось множество дикарей, спешивших укрыться в своем поселении, так что лишь немногие услышали его приказ. И хотя по договоренности он командовал также и людьми Араджиса, те его не послушались и бросились вдогонку за трокмуа.

— И что теперь, лорд принц? — спросил Раффо, глядя на пролетавшие мимо них колесницы.

Джерин взглянул на Вэна. Чужеземец пожал могучими плечами. Лис нахмурился. Единственное, что он мог сейчас сделать, чтобы не уронить свой авторитет в глазах элабонских воинов, было как раз то, что он только что решил не делать, посчитав глупостью.

— Езжай вперед, — крикнул он Раффо. — Если бой там, то и мы должны быть там.

— Йо, милорд, — ответил Раффо и стегнул лошадей.

Все оказалось именно так, как и предсказывал Вэн и как думал Джерин. Перевернувшиеся колесницы перегородили несколько деревенских улиц, ограничив маневренность Лиса, что являлось основным его воинским качеством. Некоторые трокмуа сражались пешими, бок о бок с чудовищами. Другие бросились в дома и обстреливали элабонцев из окон и дверей, мгновенно ныряя в укрытие после каждого выстрела.

Не менее свирепыми воинами, чем мужчины, оказались и женщины трокмуа. Бой какой-то частью стал походить на схватку с дюжиной обезумевших Фанд. Они кричали, плевались, визжали. Их лица с бледной веснушчатой кожей покраснели от ярости, а вены на шеях и лбах вздувались, словно веревки. Одни бросали камни, другие стреляли из луков, да и мечами дикарки дрались не хуже мужчин. Они не просто раздражали: они были смертельно опасны.

— Назад, черт возьми! Назад и прочь из деревни! — кричал Джерин снова и снова. — Если мы завязнем здесь, то все потеряем. Прочь отсюда! Прочь!

Мало-помалу его люди и люди Араджиса начали прислушиваться к нему. Но выйти из боя оказалось гораздо сложнее, чем ввязаться в него. Развернуть колесницу в узеньких улочках было далеко не просто, а зачастую и вообще невозможно. Выскочив из поселка, Джерин даже засомневался, что обошлось бы дешевле — двигаться вперед или отступать.

Многие колесницы растеряли свои горшки с тлеющими угольями, припасенными к битве. И все же через какое-то время огненные стрелы, оставляя за собой полосы дыма в небе, полетели в сторону соломенных крыш, покрывавших жилища трокмуа. Погода была сухой, и очень скоро крыши запылали.

Немало элабонских колесниц бороздило окрестные поля, уничтожая на них все, что не вытоптал бой. Сквозь сгущавшийся дым Джерин видел, как варвары бегут из селения в крепость.

— Ты хочешь осадить замок? — спросил Араджис Лучник.

На шлеме великого князя красовалась вмятина, возможно, от камня. Край шлема врезался в кожу над глазом. Когда рана заживет, останется шрам. Такой же, как и у Лиса.

— Мы не сможем взять крепость приступом, как бы мне того ни хотелось, — отвечал Джерин. — У нас мало людей, нет лестниц, а они будут драться не на жизнь, а на смерть. Голодом мы тоже их не заморим. У Адиатануса в погребах и кладовых больше запасов, чем можно награбить в его деревнях. Есть вариант обстрелять крепость горящими стрелами, надеясь вызвать большой пожар, но это вопрос везения.

— Да, но попробовать стоит, — сказал Араджис.

Тем не менее он не скрывал радости по поводу того, что Джерин не собирается задерживаться на территориях, захваченных дикарями.

Лис понимал его.

— Тебе не терпится начать поход против чудовищ, разоряющих твои земли, не так ли?

— Вообще говоря, — ответил Араджис, — именно так. Жатва ждать не станет, а к тому времени я бы хотел очистить свои леса от всяческих мерзких тварей… если это возможно. Не то чтобы я намерен разрушить твой замысел, уведя свое войско отсюда так скоро, но…

«Но я это сделаю, если ты сам не выведешь свою армию в нужные мне сроки». Араджис не произнес этого вслух. Джерин должен был признать, что он оказался надежным союзником, даже лучшим, чем предполагалось, но его молчание имело недвусмысленную подоплеку.

— Если не возражаешь, мы будем обстреливать крепость горящими стрелами до вечера в надежде хорошенько ее подпалить, а затем… затем мы отступим, — сказал Джерин. — На обратном пути разорим земли Адиатануса еще основательней. И с твоего позволения, на несколько дней остановимся в Лисьей крепости. Чтобы я мог отдать нужные распоряжения по защите собственных владений в мое отсутствие. А после этого я выполню свою часть сделки.

— Вполне справедливо, — согласился Араджис, хотя его взгляд говорил о том, что отправляться нужно было еще вчера или позавчера, а теперь уже может быть даже и поздно.

Но тем не менее он не стал возражать. Он понимал силу обстоятельств и знал, что идти наперекор им бессмысленно.

Элабонские воины кружили на колесницах вокруг крепости Адиатануса, вопя и крича громче, чем сердито отругивавшиеся трокмуа, и посылая в воздух горящие стрелы. На стенах крепости вместе с лесными разбойниками стояло несколько чудовищ. Джерин надеялся, что при столь тесном общении они подерутся, но подтолкнуть их к этому никак не мог.

Дважды или трижды тоненькие струйки черного дыма поднимались над крепостью. И каждый раз люди Джерина и Араджиса встречали их пронзительными ликующими криками. Но каждый раз струйки становились все тоньше, бледнели и исчезали. Наконец, когда солнце на западе начало опускаться все ниже и ниже, Лис отозвал войска. Вместе с воинами он двинулся на северо-восток, в обратном направлении.

На поле сражения все еще дергались, стонали и кричали раненые кони, люди и чудовища. Время от времени какая-нибудь элабонская колесница останавливалась и воины спускались с нее, чтобы перерезать горло какой-нибудь лошади, или чудовищу, или трокмэ, или же для того, чтобы забрать с собой раненого товарища и оказать ему позже, во временном лагере, посильную помощь. Некоторые из раненых начинали кричать в подпрыгивающих колесницах еще громче, чем лежа на поле брани. Слыша их стенания, Джерин стискивал зубы, но ему ничего другого не оставалось, как продолжать путь.

— Одно хорошо, — сказал Вэн, когда они въехали в лес, откуда ими было замечено вражеское войско, — нам не придется приносить жертву призракам сегодня ночью.

— Это точно, — согласился Джерин. — Сегодня мы подарили им немало крови. Они будут кружить над телами всю ночь, словно тучи громадных мух над падалью, злорадствуя, что все эти храбрые воины уже попали в их мрачный мир.

Колесницы выехали из леса за несколько минут до заката. Джерин вывел их на середину широкого луга.

— Остановимся здесь, — объявил он. — Вэн, поручаю тебе разжечь первый костер.

Он послал небольшие отряды воинов обратно в лес за дровами. Дров требовалось много, их должно было хватить на то, чтобы поддерживать пламя костров на протяжении всей ночи. Нотос поднимется в небо только тогда, когда треть ночи будет уже позади, а остальные три луны еще позже.

Раздав необходимые распоряжения, Лис стал помогать раненым, делая для них все, что было в его силах. Как и всегда после битвы, он в очередной раз удручался тем, насколько мизерна его помощь. Он сбрызгивал порезы элем, чтобы те не загноились, вправлял сломанные кости и накладывал шины, зашивал открытые раны нитками из шерсти или сухожилий, перевязывал тех воинов, которые в пылу сражения даже не заметили мелких ранений, хотя теперь они стали их донимать. Все его действия, увы, не приносили немедленного избавления от боли, хотя кое-что, напоминал он себе, может со временем привести к более быстрому заживлению.

Кони тоже пострадали. Закончив с людьми, он помог возницам врачевать животных. Люди, по крайней мере, хотя бы сознают, за что мучаются. А вот карие глаза лошадей были полны страдальческого непонимания.

Джерин не знал, кто отдал такой приказ, но воины разожгли костры, образовав несколько кругов, так же как и предыдущей ночью. Для несения караула он выбрал тех солдат, которые спали в прошлый раз, и сам тоже заступил на вахту. Он устал так, что едва мог передвигаться, но остальные вымотались не меньше.

— Мы победили? — спросил Вэн, сменяя Лиса в карауле: его вахта выпала на середину ночи. — Мы сделали все, что хотели?

— Йо, мы победили, — ответил Джерин, зевая. — А вот сделали ли мы достаточно?

Снова зевнув, он покачал головой и направился к своему спальному мешку.

— Подожди, капитан, — крикнул Вэн ему вдогонку.

Чужеземец показал в сторону леса, откуда надвигались чудовища. Крики часовых разбудили лагерь. Изрыгая проклятья, люди хватали оружие и доспехи. Джерин обнаружил в руке меч. Это не было волшебством, он просто не помнил, как вытащил оружие.

Чудовища приблизились на расстояние выстрела из лука и остановились.

— Их не так уж и много, — заметил Джерин, когда эти твари хором заголосили, издавая свои жуткие вопли.

Они выли, но нападать не собирались. Спустя некоторое время Лис сказал:

— Думаю, они пытаются напугать нас и больше ничего. Чума на них, вот что я скажу. Пусть кричат сколько угодно, лично я собираюсь поспать. — Он повысил голос. — Все, кроме часовых, отдыхайте, пока есть возможность. Если они действительно решат напасть, нас предупредят.

Джерин завернулся в одеяло. Ужасные вопли чудовищ не давали ему уснуть чуть дольше, чем если бы вокруг было тихо, но не намного. Даже Маврикс, бог вина, не сумел бы помешать мне заснуть, подумал он, погружаясь в сон.

Он проснулся, недоумевая, почему вспоминал о Мавриксе, но покачал головой, понимая, что пытаться понять это бессмысленно: во сне сознание вытворяет странные штуки, больше тут сказать нечего. Чудовища исчезли. Это его не удивило. С рассветом элабонцы могли начать обстреливать их, имея все шансы поразить цель.

Не все воины сумели заснуть. Некоторые едва волочили ноги, словно полумертвые. О том, как они будут себя чувствовать после дня тряски на колеснице, Лис старался не думать. Тут уж ничего не поделать. Перекусив подсушенным хлебом, колбасой и элем, они покатили на северо-восток, обратно в поместье Лиса. Зная, что на их пути не встретится никаких крупных войск, солдаты растянулись широко по округе, нанося землям Адиатануса столько вреда, сколько могли причинить. Поджигали деревни, вытаптывали поля. Выращенный с немалым трудом урожай погибал под копытами лошадей и колесами.

Победа, но не полная. Джерин надеялся окончательно разбить Адиатануса. Он нанес вождю трокмуа удар, и буквально, и в переносном смысле, но недостаточный для того, чтобы захватить большую часть его территории и быть уверенным, что сможет ее удержать. Да, они преподали чудовищам урок, что не следует нападать на крупные скопления вооруженных людей в доспехах, но не уничтожили их, и земли Адиатануса по-прежнему остаются для них прибежищем.

— Недостаточно, — сказал Джерин себе под нос.

Вэн взглянул на него, но не решился ответить.

Когда они въехали в пределы владений Лиса, некоторые из его вассалов отделились от основного войска и направились в собственные замки защищать свои деревни. Однако большая часть мелких баронов двинулась в Лисью крепость. Вскоре им придется выступить на юг, чтобы помочь Араджису и выполнить часть обязательств, возложенную на себя их сюзереном.

Джерин со страхом представлял, как крепостные станут спрашивать его, навсегда ли он избавил их края от чудовищ. Как ни крути, а ему придется ответить им «нет». Вскоре армия проехала через одну деревушку, разоренную упырями совсем недавно, пока Лис преподавал Адиатанусу второй урок. От этого он почувствовал себя еще хуже. Да, он потрепал трокмуа и чудовищ, но безумием было полагать, будто их возможно искоренить парой пусть даже и блистательных рейдов.

Еще Лис задавался вопросом, чего он и его люди сумеют добиться во владениях Араджиса Лучника. Ему пришло в голову, что результаты, скорее всего, обманут надежды Араджиса, но он никому ничего о том не сказал. Как ни сложна была обстановка на юге, великий князь все же прибыл на север. Лис понимал, что уклониться от ответного шага теперь невозможно. Это значило навсегда опозорить себя.

Собственно говоря, почти все возвращались в Лисий замок в подавленном настроении. Победа, одержанная армией, не могла оживить тех, кто уже не вернется домой, да и по-настоящему весомого результата она тоже не принесла.

Снова увидеть Силэтр, прижать ее к себе было замечательно, но та быстро почувствовала, что Джерину почти нечего праздновать, кроме того, что он вернулся живым и невредимым. В результате она замкнулась в себе и, казалось, совсем отстранилась от царившего на дворе и в конюшнях хаоса, хотя находилась в самом его центре.

Вэн и Фанд громко ругались. Дикарка выясняла, зачем чужеземцу понадобилось воевать с трокмуа. Хлопнув себя по лбу, Вэн воскликнул:

— Ты велишь мне не ссориться с ними, хотя единственная причина, по которой ты здесь, заключается в том, что ты заколола лесного разбойника, который оказался настолько безрассуден, что решил затащить тебя в постель?

— Да, я это сделала, но у меня было на это право. Он был моим соплеменником, хотя и мерзким скотом, — ответила она. — Но ты… Да, ты друг Лиса, но еще и мой любовник. Так что сам понимаешь!

Вэн замотал головой — он не понимал. Джерин тоже. Если тот факт, что Вэн был любовником Фанд, делал его почетным трокмэ, то, согласно ее же собственным рассуждениям, это давало ему особое право крушить рыжеусых. Но Фанд не ладила с логикой, зато боги наградили ее (и в избытке!) всем, что могло эту логику заменить.

Скачущий вокруг них Дарен сказал:

— Можно мне пойти на войну в следующий раз, пап? Ну, пожалуйста, можно?

— У тебя растет настоящий воин, — одобрительно заметил Араджис.

— Да, верно, — ответил Джерин.

Нельзя сказать, что его это радовало. Конечно, каждым поместьем, расположенным возле границы да и вообще в северных землях, должен управлять человек, умеющий держать в руках меч. Но он также надеялся, что ему удастся вырастить сына цивилизованным человеком, чтобы варварство не охватило все земли между рекой Ниффет и горами Керс на многие времена.

Повара вынесли баранину, свинину, хлеб и эль. Воины поели и отправились спать. Джерин остался в главной зале, обсуждая подробности битвы, пока Дарен не заснул рядом с ним на скамье. Тогда, так же как и несколько дней назад, он отнес сына наверх, в свою спальню.

Когда он снова вышел в коридор, там его ждала Силэтр. Она сказала:

— Если бы ты лег спать вместе с сыном, я бы ушла, но раз уж ты вышел…

Он притянул ее к себе.

— Спасибо, что ты рядом в такую минуту, все складывается так глупо.

Произнося это, Лис вдруг осознал, что изо всех сил пытается смотреть на поход, из которого только что вернулся, в лучшем свете. На деле же все прошло просто ужасно.

Силэтр проигнорировала его жалобный тон. Она сказала:

— Не говори ерунды. Если бы тебя не было рядом, я бы умерла. Идем.

И она повела его в свою спальню.

Он овладел ею с чувством, похожим на отчаяние. Он надеялся, что она примет это за страсть, но никого не сумел обмануть. Однако она продолжала его ласкать, отдавая ему всю себя именно в тот момент, когда он острей всего в ней нуждался, и понимание этого было ему дороже всех ее ласк.

Потом он погрузился в глубокий сон без сновидений. А когда внезапно проснулся, в окно уже струился свет Нотос. Но золотой Мэт еще не было: значит, сейчас за полночь, но не очень. Силэтр тоже проснулась и сидела рядом с ним на постели.

— Что-то происходит, — сказала она.

От ее голоса по спине у него пробежал холодок. Впервые за многие дни она говорила как Сивилла из Айкоса, а не как женщина, которую он полюбил.

Но как бы ни звучал ее голос, она была права.

— Я тоже слышал, — сказал Джерин.

Он замолчал, сбитый с толку. Слышал? Или почувствовал?

— Сейчас все тихо. Но…

Он вылез из кровати и начал одеваться. Силэтр тоже.

— Не знаю, что это было. На мгновение мне показалось, будто меня коснулся Байтон. — Она покачала головой. — Я ошиблась, но это был не сон. Я точно знаю. А тут проснулся и ты.

— Лучше нам пойти выяснить, что это было.

Джерин держал меч в левой руке. Он понятия не имел, будет ли какой-нибудь толк от клинка при встрече с тем, что разбудило его и Силэтр, но оружие не помешает.

В Лисьей крепости все было тихо, когда он и Силэтр на цыпочках шли к лестнице по коридору. Из-за двери в комнату Фанд раздавался храп Вэна. Услышав это, Джерин улыбнулся, но его губы тут же приняли прежнее положение. Некоторые воины спали в главной зале. Видимо, так опьянели, что уже не могли найти свои постели. Джерин и Силэтр прошли мимо них. Лис посмотрел по сторонам и недоуменно покачал головой. Как и Силэтр. Нечто, разбудившее их, находилось за пределами замка. Он не знал, откуда взялась эта уверенность, но она у него была.

Снаружи на крепостном валу часовые несли караул. На внутреннем дворе тоже все было тихо. Как и во всей крепости. Джерин начал уже сомневаться, а не сыграли ли волнения последних дней с ним и Силэтр злую шутку, но тут что-то послышалось. Шаги. Медленные, неустойчивые шаги. Они направлялись со стороны конюшен к входу в главную залу.

— Оставайся здесь, — прошептал Лис Силэтр.

Но когда он двинулся вперед, чтобы выяснить, кто или что к ним приближается, она пошла следом. Однако держалась не слишком близко, чтобы не помешать ему свободно двигаться, если придется драться, поэтому он унял свое раздражение и промолчал.

Он обогнул угол башни и остановился как вкопанный, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Неудивительно, что шаги были такими странными: это шел Райвин, причем пьяный в стельку. Настолько, что казалось вообще удивительным, как это он умудрялся не падать. На лице южанина застыло сосредоточенное выражение, словно то напряжение, с каким он ставил одну ногу впереди другой, отнимало у него все силы. Впрочем, наверное, так оно и было.

Джерин повернулся к Силэтр, охваченный одновременно весельем и отвращением.

— Если этот горький пьяница и есть причина наших волнений, мы можем преспокойно вернуться в постель.

— Нет. Останемся, — сказала она.

Снова голосом Сивиллы.

— Здесь есть нечто большее, чем то, что мы видим. Неужели не чувствуешь?

И тут Джерин почувствовал: волосы у него на загривке зашевелились, в животе все сжалось в комок, а во рту вдруг стало очень сухо. Подобные ощущения он испытал в тот момент, когда земля в Айкосе затряслась. Тело уже подавало сигналы тревоги, а мозг еще не понимал почему.

Сейчас земля не дрожала, хотя он мог поспорить, что Райвин не был в этом уверен. Тем не менее в нем нарастало чувство благоговейного ужаса, пока наконец ему не захотелось убежать, закричать или разбить что-нибудь, чтобы освободиться от этой внутренней муки. Но ничего из этого он не сделал. Заставив себя успокоиться, он ждал, пока Райвин, шатаясь, приблизится к нему.

Южанин был так сосредоточен на ходьбе, что не замечал Джерина, пока чуть на него не наткнулся.

— Ми-л-лорд! — произнес он хрипло и так драматично вздрогнул, что едва не повалился на спину, — Пощады, милорд! — произнес он, задыхаясь, и икнул.

Джерин шагнул назад, сморщив нос.

— Фу! — сказал он. — От тебя несет, как от виноградника в разгар сбора урожая.

— Пощады! — повторил Райвин.

Осоловелыми глазами ой смотрел на своего господина и качался. Стоять на одном месте, по всей видимости, было для него даже сложней, чем идти. Изможденное от беспробудного пьянства лицо плаксиво наморщилось.

Тут Джерин взглянул сквозь него, а не на него. Так, словно смысл собственных слов стал лишь сейчас ему внятен.

— Ты пил вино, которое привез нам Шильд, мой милый Лис? — мягко спросил он.

До этого его меч был острием обращен к земле. Теперь же он вскинул его, будто намереваясь выпустить из пьянчуги все выпитое.

— Пощады! — пискнул Райвин в третий раз. — Я нашел его под сеном, когда мы… ик!.. отводили лошадей на конюшни. Я открыл всего два кувшина. По… ик!.. щады!

— Это оно. — Голос Силэтр был тверд и уверен. — Это то, что мы почувствовали. Сила Маврикса.

Джерину захотелось заорать на южанина. Но даже в ярости он напомнил себе, который теперь час. Все спят: воины, женщины, повара и слуги Лисьего замка. В такой обстановке Лис мог позволить себе лишь шипеть, однако гнев его от этого не уменьшился:

— Ах ты болван, тупая, бесчувственная свинья! Теперь твоя алчность и то вино, которым ты завтра будешь весь день поливать стены замка, привлек к нам Маврикса, открыл ему путь, по которому он может проникнуть сюда, а он меня ненавидит. И как мне за это тебя наказать? Так подло подставить меня не смог бы даже Адиатанус!

По щекам Райвина побежали слезы, ярко блестевшие в бледном свете Нотос.

— Милорд, ты прав, — пробормотал он. — Не знаю, что на меня нашло. Я уж… ужр… узрел в соломе кувшин, и меня словно обожгло вше… вшеп… всепоглощающее пламя. Прямо-таки опалило. Я должен был его выпить или умереть.

Даже в таком состоянии он изъяснялся в южном изысканном стиле.

— Это самый замысловатый способ признать себя никчемным пьяницей, — сказал с отвращением Джерин.

Силэтр положила руку ему на плечо. Она все еще довольно редко прибегала к этому жесту, зато он был очень действенным. То есть сразу же заставлял Джерина обернуться.

— Подожди, — сказала она. — Возможно, в его словах больше правды, чем ты расслышал. Быть может, Маврикс и впрямь разжег в нем жажду. Чтобы ему было легче проникнуть в северные края.

— Это вполне вероятно, милорд, — охотно согласился Райвин. — Хотя владыка сладкого винограда и лишил меня способности к колдовству, прочие мои достоинства остались при мне.

— Хотя ты и пытаешься утопить их в эле, а теперь вот — в вине, — огрызнулся Джерин, все еще негодуя.

— Да, но у меня ничего не выходит, — произнес со всей серьезностью пьяный Райвин. — Однако дело обстоит именно так, как предположила прекрасная дама. Маврикс решил найти доступ к твоему поместью, а я стал лишь инш… иншт… инструментом в его руках.

Он победно улыбнулся, сумев наконец выговорить трудное слово.

— Хорошо, возможно, это так, — неохотно согласился Джерин. — Что же мне теперь, благодарить тебя за это, что ли? Великий Даяус на небесах, я до сих пор пытаюсь понять, сумеем ли мы с этим справиться. Как я уже говорил, да ты и сам знаешь, этот бог меня совсем не любит. Как и тебя.

Райвин повесил голову.

— Это правда.

— У бога свои цели, а у нас — свои, — вмешалась Силэтр. — Как бы там ни было, своих он достигнет. Чего нельзя сказать о нас, к сожалению. Значит, нам нужно попытаться сообразить, где наши цели пересекаются, а потом попробовать уговорить его нам помочь.

Джерин взглянул на нее с благодарностью.

— Если вдуматься, это не так невозможно, как кажется, — произнес медленно он.

Но где-то в глубине сознания что-то говорило ему, что бог вина смеется над ним, и ох как смеется.