В течение двух последующих дней из Лисьей крепости то и дело выезжали колесницы и всадники. Они направлялись на восток, запад и юг, созывая вассалов Джерина и их собственных вассалов в его замок, чтобы потом пойти войной на Адиатануса. Провожая гонцов, посылаемых на запад, он испытывал некоторое беспокойство. Им придется проехать через владения Крепыша Шильда на пути к остальным баронам, признававшим Лиса как своего сюзерена. А Шильд иногда бывал почти таким же неподатливым вассалом, как сам Адиатанус.

Узнав о решении Джерина начать войну, Дарен пришел в неописуемый восторг.

— Теперь я смогу сражаться рядом с тобой, отец! — воскликнул он, сжимая Лиса в крепких объятиях. — Быть может, мне удастся даже заслужить какое-нибудь прозвище.

— Как насчет Дарена Придурка? — предложил весело Джерин.

Дарен удивленно вытаращил глаза. Лис вздохнул, чувствуя себя каким-то обломком древности, неизвестно зачем оставленным дрейфовать в современном мире.

— Думаю, нет смысла говорить тебе, что речь идет не о забаве. Ты бьешь и убиваешь по-настоящему. И тебя могут так же по-настоящему ранить или убить.

— Зато можно всем доказать, что ты настоящий мужчина! — Нет, Дарен его не слушал. — Тискать служанок здорово, даже более чем, но сражаться! «Разить врага отточенной до блеска бронзой!» Разве не так сказал поэт?

— Да, так говорил Лекапенус. Ты прекрасно его процитировал.

Джерин взглянул на небо. Что ему делать с мальчишкой, которому просто не терпится ринуться в бой? Тот факт, что Дарен оправдывает свое рвение, ссылаясь на великого творца ситонийского эпоса, с одной стороны, показывает, что он и цивилизован, и образован, но с другой… Не означает ли это, что паренек, подобно трокмуа, лишь прячет за тонким лоском цивилизованности варварскую подоплеку своих устремлений? Отец Даяус, кто ответит на этот вопрос?

Из Лисьего замка вышел Вэн. Дарен бросился к нему с криком:

— Мы отправляемся на войну! Разве это не здорово?

— О да, это замечательно, если тебе удастся остаться целым и невредимым, — ответил Вэн.

Дарен воспринял ту половину ответа, которую хотел услышать, и поскакал в главную залу, напевая кровожадную песенку, не имевшую ничего общего с Лекапенусом. Лис знал того олуха-менестреля, который перевел ее с языка трокмуа. Вэн оглянулся вслед Дарену и усмехнулся.

— В нем кипят страсти, Лис.

— Знаю. — Сам Джерин показывал всем своим видом, что в нем лично ничто не кипит. — Это необходимая мера, но… — сказал он и пожал плечами.

— Эй, да что с тобой, капитан? Ты перестал метить в герои? — принялся поддевать его Вэн.

— Я уже геройствовал, причем не раз, — отозвался Джерин. — И что мне это дало, кроме участия в очередных бойнях? Не много, черт возьми.

— Если бы ты не вздумал геройствовать и не отправился спасать Силэтр из лап чудовищ, у тебя бы теперь не было такой жены, — возразил великан. — И троих детей у тебя бы тоже не было. Вместо этого ты до сих пор бы делил со мной Фанд, вот как. — Вэн закатил глаза.

— Да уж, ты отстоял право героизма на существование, точно! — сказал Джерин, и оба рассмеялись. Джерин продолжал: — Но я смотрю, ты тоже не рвешься в бой как прежде.

Вэн опустил глаза, изучая носки своей обуви.

— Да я уже и не так молод, как раньше, — сказал он, словно стесняясь это признать. — Хочешь не хочешь, а иногда приходится о том вспоминать. Кости ноют, взгляд потерял остроту, чутье тоже, и я уже не могу ублажать женщину трижды кряду каждую ночь. — Он покачал головой. — Если бы человек уже в юности понимал, сколько времени тянется старость, он бы больше наслаждался молодостью.

Джерин фыркнул.

— Если бы ты наслаждался молодостью больше, чем это делал, то кое-кто точно не выжил бы. Либо ты, либо мир. А может быть, и вы оба.

— Да, тут ты, пожалуй, прав, — согласился Вэн. — Но ты ведь только что сам сказал, капитан: я был героем, и что я теперь? Всего лишь приз для какого-нибудь жаждущего славы трокмэ, решившего повесить мою голову над своей дверью. Потому-то они и охотятся за мной каждый раз, когда я участвую в схватке, и меня это начинает уже утомлять.

— Тут ты прав, — согласился Джерин. — Это действительно утомляет. А те, что охотятся на тебя, всегда молодые, горячие, энергичные. И когда сам ты уже не так молод и не так горяч, но воевать все равно приходится, это превращается в работу. Мы чувствуем себя крепостными, которых отправили на поля полоть сорняки. Отличие лишь в том, что мы уничтожаем врагов, а не крапиву.

— Однако вырванная с корнем крапива не истребляет сама себя и не пытается избавиться от тебя, если ты оставишь ее на поле, — заметил Вэн и принял задумчивый вид. — А ты не мог бы убить Адиатануса с помощью колдовства, если тебе так уж не хочется воевать с ним?

— И ты туда же!

Лис смерил друга изучающим взглядом. Очень внимательным, выработанным в процессе разрешения споров между вассалами, а также крестьянами. Таким пытливым, что великан, несмотря на отменную боевую закалку, крякнул и переступил с ноги на ногу. Джерин сказал:

— Я мог бы попробовать урезонить Адиатануса каким-нибудь заклинанием. И попробовал бы, не опасайся я скорее отправить ко всем чертям себя, а не проклятого трокмэ. Маг-недоучка, занимающийся волшебством, подобен неумелому повару, хозяйничающему на кухне. Никогда не знаешь, что он сготовит, но нет сомнений, что результатом стряпни его окажется какая-нибудь бурда.

— О-хо! — Вэн снова покачал головой. — Ты столько лет уже принц, а цены себе так и не знаешь. Все твои колдовские проделки, насколько я знаю, всегда заканчивались успешно.

— Это потому, что знаешь ты мало, — возразил Джерин. — Спроси как-нибудь у Райвина о его ухе. Он вовсе не гордится этой историей, но тебе, возможно, расскажет. А смертоносные заклинания очень опасны. Их результаты исправить нельзя.

— Какой тогда смысл хранить все эти, как там… книги по волшебству в твоей книжной свалке, если они тебе не нужны?

— Я не говорил, что они мне не нужны, — отрезал Джерин. — Очень нужны, когда требуется сотворить какое-нибудь небольшое, надежное заклинание, ошибка в котором не чревата бедой… или в самых критических ситуациях, когда неудача в волшебстве не более опасна, чем бездействие. Урок же, который я собираюсь преподать Адиатанусу, не относится ни к тому ни к другому.

— О-хо! — повторил Вэн. — Возможно, я становлюсь стариком, но ты превращаешься просто в хрыча.

— Ты за это заплатишь, клянусь Даяусом!

Джерин прыгнул на своего более крупного оппонента, поддел его ступней за лодыжку, резко дернул и повалил на землю. С разъяренным рычанием чужеземец схватил наглеца за ноги и тоже потащил вниз, но Джерин сумел его оседлать.

Со всех сторон крепости бежали люди, чтобы посмотреть, как борются эти двое. Пытаясь помешать Вэну вывернуть ему из сустава плечо, Джерин прикинул, каковы его шансы. Эти шутливые схватки с Вэном длились уже много лет. И поначалу арсенал хитроумных приемов помогал Лису одерживать верх над приятелем ничуть не реже, чем тот одерживал верх. Теперь же Вэн знал все его хитрости, но по-прежнему оставался крупней и сильней.

— Я принц, черт возьми, — произнес, тяжело дыша, Джерин. — Разве это не дает мне прав на победу?

Вэн только рассмеялся. Любой правитель в северных землях, пытавшийся взять на себя больше, чем позволяли его возможности, вызывал смех, даже Араджис.

Сила не поможет, старые уловки тоже, значит, осталось что? Вэн пытался сбросить с себя Джерина. К удивлению чужеземца, тот позволил ему это сделать. Лис подлетел в воздух и шлепнулся оземь с таким стоном, будто удар вышиб из него дух. Войдя в раж, Вэн подскочил к нему, чтобы окончательно припечатать к пыльной земле.

Джерин незамедлительно ткнул противника локтем. Прямо под ложечку. Вэна согнуло. Практически пополам. Он совсем этого не хотел, но ничего не мог поделать, поскольку пытался вздохнуть. Но в первые мгновения после такого удара все эти попытки напрасны, и Джерину не составило труда положить его на лопатки, хотя все едва не вышло наоборот.

Наконец Вэну удалось сделать пару шипящих вдохов.

— Лис, ты… жульничаешь, — просипел он. От недостатка воздуха лицо его было багровым.

— Я знаю, — весело отозвался Джерин. Когда великан вновь задышал, он помог ему подняться. — Как правило, тебя ценят за то, чего ты добился, а не как.

— А я-то думал, что изучил уже все твои уловки. — Вэн сказал это печально, а не злобно. — Ведь какое-то время ты не выкидывал ничего нового, поэтому я решил, что все пойдет как всегда. Получается, я ошибся.

— Получается, что мне попросту надоело каждый раз лежать под твоей жирной тушей, которую ты пытаешься выдать за атлетически развитые телеса, — ответил Джерин. — Говоря честно, я уже притворялся беспомощным в схватке с одним из трокмэ, Эйнгусом, помнишь его? Глава того клана, откуда пришел Баламунг? Только я выпустил из него дух мечом, а не локтем.

— Мне тоже показалось, что это был меч, — проворчал Вэн, задирая тунику с такой осторожностью, словно под ней и вправду скрывалась настоящая рана.

Но там, куда угодил локоть Джерина, имела место лишь краснота. Вероятно, она превратится в синяк. Но на фоне шрамов, испещрявших кожу этого много скитавшегося забияки, оставленная Джерином отметина вряд ли заслуживала внимания. Вэн потер ушибленное место и опустил тунику.

— Надо было мне надеть латы. Тогда пострадал бы твой локоть, а не мой бедный живот.

— И ты еще говоришь о жульничестве! — воскликнул Джерин в поддельном негодовании.

— Говорю, — признал Вэн. — Давай схватимся еще раз и посмотрим, сумеешь ли ты обхитрить меня дважды?

— С ума сошел? — сказал Джерин. — В последнее время мне чудом удается провести тебя даже единожды. Пойду выпью кружечку эля, чтобы отпраздновать свой триумф.

Вэн уныло побрел за ним, несомненно, думая о другой кружечке эля, в которой он собирался утопить горечь своего поражения.

Не успел Джерин войти в главную залу, как что-то маленькое выскочило из нее и ударило его в голень.

— Не смей обижать моего папу! — крикнул Кор.

Когда Джерин наклонился, чтобы убрать с дороги мальца, тот укусил его за руку.

— Успокойся, малыш. — Вэн поднял мальчика на руки. — Он не причинил мне большого вреда. Это был честный поединок.

О запрещенном ударе локтем великан словно позабыл. Он с превеликой осторожностью принялся успокаивать Кора, унаследовавшего темперамент Фанд. Джерин считал, что терпение, выработанное Вэном в попытках ужиться с ней, и помогало ему теперь находить подход к сыну и усмирять его пыл.

Выпив эля, Джерин отправился в деревню, расположенную неподалеку от крепости. Он имел неплохое представление о том, сколько у крестьян запасов и сколько они смогут выделить для прокорма его вассалов, которые вот-вот начнут прибывать в замок, чтобы выступить на трокмуа. Навскидку — немного. Теперь Лис хотел понять, насколько точный ответ отличается от его догадок.

Прежний деревенский староста, Безант Большое Пузо, тут же начал бы ныть, скулить и сетовать на бедность. Его преемник, Карлан, сын Вегаша, работал на поле, как и все. Лис одобрительно кивнул. Безант трудиться совсем не любил, а после его смерти доходы с деревни значительно возросли. Наверное, Джерину следовало давным-давно сменить старосту, но сейчас это уже не имело значения. Считалось, что в одной из пяти преисподних крутились огромные водяные колеса, внутри которых ленивые люди обречены были вышагивать вечно, обливая себя ведрами кипятка. Из сострадания к Безанту Джерин очень надеялся, что это неправда.

Заметив хозяина, Карлан поспешил к нему навстречу.

— Лорд принц! — крикнул он, то ли кивая, то ли кланяясь. — Чем я могу быть вам полезен сегодня?

— Как себя чувствуют твои запасы зерна, бобов и копченого мяса? — спросил Джерин, стараясь придать своему голосу непринужденность, но сомневаясь, что ему удастся настолько притупить бдительность Карлана, чтобы тот ответил столь же непринужденно.

Правильно сомневался. У старосты было тонкое умное лицо.

— Не так хорошо, как мне хотелось бы, лорд принц, — ответил он. — Зима выдалась долгая и суровая, если вы помните, поэтому мы начали сев поздней весной. Из-за затяжных холодов урожай яблок совсем не такой, каким он мог бы быть, да и сливы зреют медленней, чем обычно. Поэтому приходится пускать в ход больше припасов, чем это желательно, но другого выхода у меня нет. Зато капуста в этом году уродилась, — добавил он, словно вручая Лису утешительный приз.

— Давай-ка взглянем на списки того, что уже использовано, — сказал Джерин.

— Сейчас принесу, лорд принц.

Карлан засеменил в сторону своей мазанки, где он жил с женой и четырьмя (или с пятью, что ли?) детьми. Через минуту он вышел с двумя листами пергамента.

Еще до ночи оборотней Джерин начал обучать грамоте некоторых наиболее способных своих крепостных. За время, проведенное им в городе Элабон, он непреложно уверился в том, что невежество — не менее опасный враг северных территорий, чем дикари-трокмуа. Но, занимаясь этим, Лис и не предполагал, что его усилия изгнать тьму из крестьянских мозгов дадут столь скорый практический результат. Грамотный данник мог представить гораздо более точный отчет о приходах или расходах, делая записи, а не полагаясь на память.

Вероятно, Карлан за неимением настоящих чернил макал перо в сок ежевики, но Лиса это ничуть не волновало, так же как и корявые каракули старосты. Вот указан расход ячменя, вот — пшеницы. Джерин взглянул на записи, окинул взглядом деревню и рассмеялся.

— Лорд принц?

Не встревожился ли Карлан? Если нет, то напрасно. Но он встревожился: он был достаточно умен, чтобы понять, что наглупил в своих списках.

— Если ты и в дальнейшем собираешься обманывать меня, то делай это как-то ловчее, — сказал Джерин. — Здесь не упоминаются складские ямы, те, что за восточной околицей. Ты надеялся, что я этого не замечу, а зря. Я помню, что они есть, хотя ты и не внес их в отчет.

— О, вот чума! — воскликнул Карлан.

Как и Лис, когда он бывал чем-то разочарован, староста поддел носком башмака траву, побледнев от испуга и злости. Карлан Правитель Мира, в честь которого его назвали, был величайшим императором в истории Элабона. А он сам не сумел достойно управиться со своим крошечным царством. Если лорд поставит на его место кого-то другого, он этого не перенесет, даже если проживет в деревне до девяноста лет.

— Что… что вы со мной сделаете, лорд принц?

— Тсс. Я еще не закончил, — сказал Джерин и вновь замолчал, методично изучая остальные записи. Карлан маялся, ждал. Лис поднял глаза. — Ты прав. Капуста и впрямь уродилась.

Карлан дернулся, будто его укусила оса. Но тут до него дошло, что лорд еще не сместил его с должности. Точнее, он вообще ни слова не сказал о его дальнейшей судьбе.

— Лорд принц? — произнес крепостной едва слышно, словно не желая и себе признаваться, что надежда все еще теплилась в его душе.

— Ах да, как быть с тобой? — сказал Джерин, делая вид, что совсем позабыл о проблеме. Он оживился. — Ну что ж, тут все просто. Ты больше не можешь оставаться здесь старостой. Это ясно как день.

Карлан принял удар как истинный воин.

— Как будет угодно лорду принцу, — ответил он без всякого выражения. — Осмелюсь просить у вас позволения перебраться отсюда в какую-нибудь отдаленную деревушку. Так, по крайней мере, я и моя семья сможем ходить с поднятой головой.

— Нет, это невозможно, — ответил Джерин, и тут впервые плечи Карлана в отчаянии опустились. Джерин между тем продолжал: — Боюсь, на такое я пойти не могу. Вместо этого я переведу тебя в Лисью крепость.

— Лорд принц, я… — Неожиданно до сознания Карлана дошел истинный смысл слов Лиса. Он охнул. — В Лисью крепость? — Его взгляд метнулся в сторону деревянного крепостного вала. — Зачем?

Многим лордам задавать подобный вопрос не было смысла. Провинившегося крестьянина брали в крепость лишь для того, чтобы преспокойно мучить его там при помощи всевозможных пыточных средств. Но Джерин никогда так не поступал. И мрачно гордился тем, что его крепостные понимают хотя бы это.

Но, по-видимому, Карлан вообще потерял способность что-либо понимать. С раздражением, отчасти подлинным, отчасти поддельным, Джерин сказал:

— Отец Даяус на небесах, неужели тебе не ясно, что ты первый из всех обученных мной крепостных, кто в цифрах и записях попытался обвести меня вокруг пальца?

— Простите меня, лорд принц, — несчастным голосом проговорил Карлан. — Если бы только вы дали мне еще один шанс, я сослужил бы вам хорошую службу.

— Ты получишь еще один шанс, — сказал Джерин, — и на этот раз такой, как надо. Как ты смотришь на то, чтобы вести учет по всем моим землям, а не только по твоей деревушке? Я все время занимался этим сам, но у меня жутко не хватает времени. Разумеется, я буду следить за тобой, и Силэтр тоже, но я многие годы мечтал найти человека, хорошо разбирающегося в подсчетах, которому можно было бы передать эту работу. Раз ты настолько освоился с цифрами, что решился меня обдурить, то тебе стоит попробовать. Если у тебя получится, ты устроишься в крепости гораздо лучше, чем здесь, в деревне, даже будучи старостой. Ты согласен?

— Лорд принц! — Карлан упал на колени. — Я буду вашим преданнейшим слугой. Я никогда больше не обману вас, даже на одну фасолину. Я сделаю все, что вы мне велите, буду изучать все, что вы ни прикажете…

Последнему заявлению Джерин поверил. Что касается остального, то его терзали сомнения. Он бывал в городе Элабон и видел, насколько высокомерны императорские служащие казначейства и вообще любые чиновники. Он не хотел бы, чтобы люди, действующие от его имени, вели себя так же. Однако, изучая историю и летописи, Лис понял, что, скорее всего, они все равно будут так себя вести, хочется ему того или нет. Несмотря на все пылкие заверения, как правило, счетоводы, учетчики и прочие регистраторы чужого добра следят больше за тем, чтобы серебро, зерно и другие полезные вещи оседали в их карманах, а не в хозяйской казне.

— Поднимайся, — приказал Джерин резко. — Ты и так мой слуга. Надеюсь, ты не забудешь об этом, и подобное больше не повторится. — И он потряс пергаментом перед носом Карлана. Староста вновь съежился. Джерин продолжил: — И вот еще о чем тебе не следует забывать: ты как собака, которая однажды уже укусила. Если ты обманешь меня снова, то пожалеешь, что родился на свет, обещаю тебе. Я никогда не распинал никого за все то время, что управляю этим поместьем, но вполне могу передумать.

— Я уже поклялся, лорд принц, что не возьму и фасолины, которая мне не принадлежит, и это не пустые слова.

Карлан говорил бессвязно, торопливо. Пытался ли он убедить в честности своих намерений не только Лиса, но и самого себя? Нет, вряд ли, решил Джерин. По крайней мере, сейчас он действительно верит в то, что говорит. Но мало кто из казначеев умирал в бедности. Джерин пожал плечами. Что ж, время покажет.

— Я не хочу тебя пугать, но… смотри мне, — сказал он, усмехнувшись.

Недоставало лишь клыков Джероджа, чтобы усмешка его сделалась уж совсем повергающей в дрожь. На этот раз обман Карлана шит белыми нитками. Но постепенно, осваиваясь в мире цифр и все ловчее жонглируя ими, он вполне может научиться более искусно скрывать свое воровство. Однако, как уже было сказано, время покажет.

— Иди, расскажи жене о предстоящих переменах и отправляйся в крепость. Объясни Силэтр, для чего я тебя прислал… и почему.

— Д-да, лорд принц, — пробормотал проворовавшийся староста, только что получивший повышение за свое воровство.

Но когда он уже собрался идти, Джерин жестом остановил его.

— Подожди. Раз ты покидаешь деревню, то кем мне тебя заменить?

В глазах Карлана блеснул злой огонек.

— Больше всех жалуется и упрекает меня Тостров Водохлеб. Я бы не прочь посмотреть, как он сам справится с этой работой.

— Тостров? — Джерин потер подбородок. — Действительно, он много жалуется, не так ли? Но нет, других достоинств я в нем не припомню. Его никто не станет слушать. Попробуй еще раз, только серьезно.

— Йо, лорд принц. — Карлан замер в нерешительности, затем сказал: — Человек, за которого вышла замуж моя сестра, Хэррис Большеногий, не дурак и усердно трудится. К тому же люди его уважают. Думаю, он подойдет.

— М-м, пожалуй. Я над этим подумаю, — ответил Джерин. Он хлопнул свитками по колену. Они издали сухое шуршание, схожее с шорохами листопада. — Теперь вернемся к вопросу, по которому я сюда пришел. С учетом тех запасов, которые ты решил не вносить в отчет… — Он удовлетворенно наблюдал за тем, как краснеет Карлан. — Как обстоят дела с провиантом?

Он хотел было добавить нечто вроде: «Если ты снова сошлешься на недород, я сам открою твои погреба и амбары и все проверю», — но передумал. Посмотрим, как отреагирует Карлан без угроз в его адрес. Староста колебался с ответом, явно перебирая в голове возможные варианты. Джерин подавил улыбку: нет, Карлан не привык иметь дело с кем-либо, кто посмышленее его самого. После слегка затянувшейся паузы крестьянин ответил:

— Лорд принц, дела обстоят довольно-таки неплохо, хотя мне бы не хотелось делать преждевременных выводов в самом начале года.

— И у тебя полно капусты, — добавил Лис. Карлан задергался. — Ладно, не важно. Нам понадобится кое-что из твоих запасов, чтобы накормить воинов, которые соберутся здесь, чтобы выступить против Адиатануса.

Карлан облизал губы.

— Значит, вы соберете с нас более высокие подати, чем обычно?

Что это? В тоне крепостного словно бы проскользнул легкий упрек? Похоже на то, решил Лис. Он взглянул на Карлана со смесью раздражения и восхищения. Ни одному из других лордов в северных землях ни один староста не осмелился бы перечить, это было ясно как день. Большинство лордов думали так: «В чем заключаются радости власти, как не в том, чтобы брать все, что мне хочется, там, где я властен?» Но Лис, насколько мог, удерживался от столь неприкрытого грабежа, введя в обиход институт твердых податей, а в умы представления о хоть каких-то зачатках законности.

Он вперил в Карлана недовольный взгляд.

— Я мог бы сказать, что дополнительные сборы — это расплата за обман. — Однако, видя терзания крепостного, добавил: — Но не стану. Остальные жители деревни не виноваты в твоем проступке. По крайней мере, для их же блага я надеюсь, что это так. — И он снова сердито глянул на крестьянина.

— О, лорд принц, конечно-конечно, — поспешил заверить его Карлан. — Это только моя вина. Целиком и полностью.

Никто из деревни не пришел в замок пожаловаться на плутни старосты. Возможно, остальные крестьяне и впрямь ничего не знали. А может, надеялись, что ему удастся выйти сухим из воды. Доказательств не было, а разбираться Джерину не хотелось.

— Я поверю тебе. Нет, я не возьму с вас дополнительный провиант безвозмездно. За все, взысканное с вас сверх положенного, вам будут снижены нормы обязательных отработок в лесу, на элабонском тракте и в прочих местах.

— Спасибо, лорд принц, — сказал Карлан и поспешил обратно в деревню, не дожидаясь очередного заковыристого вопроса. В конце концов, Лис сам велел ему отправляться, поэтому он не был задет.

Все еще держа в руках пергамент, он постоял некоторое время в задумчивости. Исходя из того, что ему было известно о свояке Карлана Хэррисе Большеногом, тот мог сделаться неплохим старостой. Единственная закавыка виделась Лису в том, что грамоты этот малый не знал. Поэтому поначалу письменная отчетность здесь захиреет.

Или нет? Хэррис неглуп. Возможно, он сможет чему-нибудь обучиться. Чтобы вести учет скота и урожая, не требуется больших познаний в чтении и письме. Лис приставил козырек ладони к глазам, закрываясь от солнца, и оглядел поля. В последнее время ему стало труднее читать. Приходилось держать рукописи на большем расстоянии от глаз — сказывалась развивающаяся близорукость. Однако что касается дальнозоркости, то с ней все было в порядке.

Он увидел Хэрриса. Тот смеялся, разговаривая с какой-то женщиной. Нет, не с сестрой Карлана, ту Джерин знал. Он пожал плечами. О Хэррисе никогда не ходили скандальные слухи, поэтому нечего и беспокоиться. Он направился к Хэррису, отметив про себя, что ячмень растет хорошо.

Свояк Карлана наблюдал за приближением Лиса. Товарка его быстро вернулась к своей работе: прополке полей.

— Вам что-то от меня нужно, лорд принц? — спросил Хэррис. — Я видел, как вы разговаривали с Карданом, и…

— Не хочешь ли заменить его? — спросил Лис без обиняков.

Женщина, занятая прополкой, издала возглас удивления.

Хэррис почесал затылок. Он не производил впечатления такого шустрого малого, как Карлан, но Джерин знал, что это еще ни о чем не говорит. Поразмыслив немного, Хэррис сказал:

— Даже не знаю, лорд принц. А почему вы не хотите, чтоб он и дальше был здесь старостой?

Джерин одобрительно кивнул. Преданность родне — похвальное качество. Он объяснил, что присмотрел для Карлана другую должность (не упомянув об обмане, который натолкнул его на эту мысль), и в конце добавил:

— Именно он сказал, что ты вполне подойдешь на роль старосты. Я подумал, что это, наверное, так, если ты согласишься на эту работу.

— Я согласен, лорд принц. Спасибо вам, — ответил Хэррис. — Если бы вы уволили его без причины, это было бы совсем другое дело.

— Нет, — сказал Джерин, снова не упомянув, что у него была и вторая, довольно веская, причина так поступить. Он опять хлопнул свернутыми в рулон листами пергамента по ноге. — Да, и вот еще что. Я знаю, что ты неграмотен, но я хотел бы, чтобы ты обучился чтению и письму, если сможешь. Так тебе будет гораздо легче вести учет хозяйства.

Хэррис показал на списки Карлана.

— Можно мне посмотреть на это, лорд принц?

Джерин протянул ему свитки. Крепостной развернул их и, к удивлению Лиса, начал читать вслух. Пару раз он запнулся, но, в общем и целом, прочел довольно неплохо.

— Я точно знаю, что не обучал тебя грамоте, — сказал Джерин. — Кто же тогда?

Хэрриса охватила тревога.

— Вы меня не накажете, лорд принц? — Только после того, как Лис помотал головой, крестьянин продолжил: — Карлан научил меня. Он не знал, что поступает плохо, клянусь Даяусом, не знал. Он и позанимался-то со мной всего два-три раза. Просто чтобы убить время, ничего такого, правда.

— Все в порядке, — произнес Джерин, думая о своем. — Не беспокойся об этом.

Он в полном изумлении покачал головой. Так значит, крестьяне изучают алфавит в своих хижинах, вместо того чтобы играть в кости и пить эль? Нет, скорее всего, одновременно с игрой в кости и выпивкой. Многие лорды в северных землях считали крепостных чем-то вроде домашних животных, только на двух ногах. Лис никогда не придерживался такого мнения, но даже он не ожидал подобного поворота. Раз росток знания пустил корень, от него пойдут полдюжины новых… если, конечно, трокмуа не выдерут их из земли.

— А писать ты тоже умеешь? — спросил он у Хэрриса.

— Не так хорошо, как Карлан, — ответил крестьянин, — но достаточно, чтобы можно было разобрать слова. С цифрами проще.

— Проще, а?

Может, он просто хвастает? Джерин решил проверить.

— Взгляни-ка на цифры вот на этих листах и скажи, что ты видишь в них интересного.

Хэррис задумчиво почесал в затылке и принялся просматривать записи, сделанные его шурином. Джерин терпеливо ждал, не торопя крепостного и лишь перенося вес тела с пяток на носки и обратно. Невозможно было придумать лучшей проверки будущего старосты. Как на сообразительность, так и на честность.

Он уже начал думать, что Хэррис либо не так честен, либо не так смышлен, как ожидалось, когда крестьянин, наконец, кашлянул и сказал:

— Э-э, лорд принц, нет ли у вас еще одного листа?

— Нет. — Лис старался не выдать голосом своих чувств. — А что, должен быть?

— Вы сказали, что собираетесь назначить Карлана в Лисьей крепости на высокую должность? — уточнил Хэррис. Джерин кивнул. У Хэрриса был встревоженный вид. — Мы с ним всегда ладили. Мне очень бы не хотелось, чтобы он подумал, что я рассказываю про него небылицы, но… у нас больше зерна, чем указано в этих листах.

— Хэррис! — с укором воскликнула женщина, занимавшаяся прополкой. Затем, спохватившись, вспомнила, с кем тот разговаривает, и снова склонилась над сорняками, поспешно выдергивая их из земли.

— Хорошо, — сказал Джерин. — Ты подходишь для этой работы. На все сто процентов.

— Лорд принц? — пробормотал Хэррис недоуменно.

— Я никогда не говорил Карлану, что меня нельзя обманывать, — пояснил Лис. — Конечно, ведь мне и в голову не могло прийти, что он попытается это сделать. Но факт остается фактом, поэтому я его не виню. И отчасти даже рад, что учение пошло на пользу. И ему, и тебе. Но лишь отчасти, не забывай. Я уже предупредил его, что случится, если он попытается снова надуть меня. И тебе советую крепко над этим подумать. Ты понимаешь, о чем я?

— О да, лорд принц, — сказал Хэррис с такой искренностью, что было не очень понятно, настоящая она или он еще более умелый лжец, чем его шурин. Так или иначе, это должно было выясниться.

Верней, это предстояло выяснить Лису.

В Лисью крепость, дребезжа, начали съезжаться колесницы: по одной, по две, а иногда даже по четыре и пять. По прибытии вассалы Джерина вешали свои доспехи на стены главной залы. В отсветах пламени очага и факелов сияющая бронза казалась расплавленной, почти кровавой. Что вполне соответствовало предстоящей кровавой работе.

Бевандер, сын Бевона, спросил:

— Лорд принц, Араджису Лучнику ничего не известно? Если до него дойдет слух о наших планах, он наверняка нападет на наши земли, пока мы будем заняты в другом месте.

— Меня тоже беспокоят эти соображения, — кивнул Лис, глядя на Бевандера со значительной долей уважения. Тот не был величайшим воином на свете, но зато смыслил в интригах. Он, его отец и братья вели непримиримую междоусобную войну на протяжении долгих лет. Тому, кто не мог уследить за тем, кто кого предал в последний раз, приходилось вскоре расплачиваться.

Задумчивым тоном Бевандер продолжал:

— Или есть еще один вариант: Араджис не будет мешаться в нашу войну с Адиатанусом, а нападет после нее. Когда и мы, и трокмуа ослабеем, он вполне может смести нас всех с северных земель в Ниффет и провозгласить себя королем.

— Если ему нужен просто титул, он дурак, а Араджиса можно назвать кем угодно, только не дураком, — ответил Джерин. — У меня больше прав провозгласить себя королем, чем у него, клянусь богами, но я ведь этого не делаю. Если кто-нибудь провозгласит себя королем, это немедленно станет сигналом для остальных баронов в северных землях объединиться и свергнуть его.

— Вы имеете в виду кого-то, кто не заслуживает этого титула, — возразил Бевандер. — Но если Араджис разобьет и вас, и лесных разбойников, то кто посмеет сказать, что он недостоин зваться королем? Вам следует воспользоваться своими магическими способностями, лорд принц, и узнать, что замышляет Араджис, прежде чем выступить против трокмуа.

Подобно многим в северных землях, Бевандер был убежден, что Джерин Лис — колдун высшей марки. Ведь это он очистил мир от чудовищ, появившихся из-под развалин храма Байтона в Айкосе. Лису же, как никому другому, было известно, что успех этой операции на две трети обеспечило отчаянное безрассудство и лишь на одну — собственно волшебство. Однако он не распространялся по этому поводу, чтобы враги считали его более грозным, чем он есть на деле. Что, вместе с плюсами, влекло за собой изрядное неудобство (как это часто бывает, решение одной проблемы породило другую): теперь и сторонники Лиса тоже считали его более грозным, чем он являлся.

И все же на этот раз он призадумался и ответил не сразу.

— Возможно, я так и поступлю, — произнес он, наконец. Ведь можно же попросту посмотреть в магический кристалл. Этот вид колдовства не особо опасен. Правда, неизвестно, насколько точным окажется результат. Всматриваясь в будущее, торишь дорогу сквозь целую сеть вероятностей, возникающих с такой скоростью, что даже богам порой трудно отследить верный маршрут.

Бевандер расплылся в улыбке.

— Да сопутствует вам удача, — пожелал он. И тут же напустил на себя вид человека, чьи предложения всегда принимаются без оговорок.

Джерин смотрел, как он важно вышагивает, удаляясь. Изворотливый и довольно умный, он мог бы представлять опасность, если бы его амбиции были достаточно велики. Однако, получив львиную долю поместья Бевона за поддержку Лиса в последней схватке с Адиатанусом, Бевандер вполне этим удовлетворился, тем более что таким образом ему удалось еще и приобрести превосходство над братьями.

Самого Джерина тоже вполне устраивало его настоящее положение, и он вовсе не жаждал стать королем. Единственной закавыкой было то, что ему никто не верил.

Силэтр вошла в библиотеку.

— Привет, — сказала она Лису. — Не ожидала увидеть тебя здесь.

С тех самых пор, как он научил ее читать и писать, она считала комнату, где хранилось собрание свитков и рукописей, чем-то вроде своих суверенных владений.

— Я скрываюсь от моих шумных баронов, — пояснил он и, предпочитая быть с ней до конца откровенным, добавил: — А еще пытаюсь найти в магических книгах какое-нибудь безобидное заклинание с использованием магического кристалла, чтобы ошибка при его сотворении не превратила меня в саламандру.

— Мне бы тоже этого не хотелось, — серьезно сказала Силэтр. — Саламандры не умеют управляться с детьми, не говоря уже о поместьях. — Она подошла к нему и провела ладонью по его руке. — Кроме того, полагаю, они не слишком-то пригодны для… м-м… других сфер жизни.

— Смею заметить, ты права, — согласился Джерин. — Одним богам известно, как нам удалось бы устроить пруд в собственной спальне. — Силэтр прыснула, и он продолжил развивать тему: — Впрочем, мы могли бы ходить на Ниффет и там резвиться, в надежде, что в самый неподходящий момент не появится какая-нибудь крупная щука.

— Все, я ухожу, — сказала Силэтр с большим чувством собственного достоинства, чем требовала ее фраза. — Совершенно ясно, что ты не сможешь сосредоточиться, пока я здесь. Мое присутствие тебя отвлекает.

Лис улыбнулся через плечо и вернулся к колдовским книгам. Если верить хотя бы половине того, что в них понаписано, то заглянуть в будущее было много проще, чем добираться до Сивиллы Байтона в Айкосе. И вообще, если бы половина сказанного в волшебных книгах соответствовала правде, любой, кто их изучал, имел бы больше золота, чем ему нужно, и жил бы этак лет до трехсот. Поэтому, когда дело касалось магии, выбор правильного наставления был столь же важен, что и скрупулезное соблюдение всех его пунктов.

— Вот… это должно подойти, — сказал, наконец, Лис, выбрав заклинание из учебника по волшебству, привезенного им в свое время из города Элабон.

Он закрыл книгу, сунул ее под мышку, вышел из Лисьего замка и направился к маленькой хижине рядом с конюшнями, служившей ему своеобразной лабораторией для магических действ.

Каждый раз, входя туда, он задавался вопросом, а удастся ли ему выйти обратно. Даже когда приходил по совершенно пустячному поводу. Например, чтобы выяснить, куда делась отбившаяся от стада овца. Он знал, что обладает некими познаниями, достаточными, чтобы более-менее обезопасить себя, но так же прекрасно понимал, сколь много в этих познаниях пробелов, и потому всегда колебался перед их применением.

Он открыл книгу. Для избранного им провидческого заклинания, в отличие от большинства ему подобных, не требовалось вина. В северных землях виноград не рос. Но даже если бы и рос, Лис не спешил бы к нему прибегнуть. Его прежние встречи с Мавриксом, ситонийским богом вина, навсегда отбили у него охоту иметь с ним дело.

— Вот чума, — пробурчал он. — Нужно было прихватить с собой и огонь.

Подлив в лампу душистого льняного масла, он вернулся с ней в замок, запалил от факела фитилек и понес лампу обратно в хижину, спиной чувствуя вперившиеся в него взгляды вассалов. Если прежде они и не очень интересовались, чем занят их лорд, то теперь распрекрасно все поняли. Но у них хватило ума скрыть свой восторг.

Он водрузил лампу на деревянную полку над рабочим столом. После чего принялся рыться в выдвижном ящике, пока не вытащил на свет божий большой кварцевый кристалл. В колдовской книге говорилось, что кристалл должен быть безупречно чистым. Джерин взглянул на свой кристалл, пожал плечами и принялся читать нараспев. Другого у него все равно не имелось. А без такой штуковины волшебство уж наверняка не удастся.

Как и в работе со множеством заклинаний, тут тоже требовалось наиболее сложные пассы выполнять левой рукой. Лис подозревал, что составители колдовских книг делали это намеренно, чтобы повысить процент неудач. Но, как левшу, их коварство его беспокоило мало. Творимое им волшебство никогда не срывалось из-за неуклюжих движений. Иное дело — нехватка выучки и отсутствие дара.

— Покажись, покажись, покажись! — вскричал он, наконец, держа кристалл между столом и лампой.

На темной поверхности стола вдруг возникла радуга. Учебник требовал, правда, чтобы стол был выскоблен добела, однако Лис счел, что в этом смысле особенно надрываться не стоит. И, когда магия начала проявляться, удовлетворенно кивнул. За многие годы своей магической практики он уже понял, что авторы заклинаний много больше заботятся об антураже, чем об эффективности колдовства.

Радуга исчезла. Кристалл наполнился белым светом. Испугавшись, Джерин едва не выронил его из рук, но тут же понял, что он не горячий. А мелкие пятнышки грязи и выбоинки, отчетливо проступившие сейчас, наверняка не особенно повлияют на ход колдовства.

Он сконцентрировал все свои мысли на Араджисе Лучнике, вызывая в памяти резкие надменные черты великого князя. В предки того вполне могла затесаться хищная птица, если судить по его лицу. Но ум, скрывающийся под этой маской, отличался опасной проницательностью. Почти не уступающей остроте ума Лиса, особенно когда дело касалось неотложных насущных задач.

Итак, что же замышляет Араджис? Если Лис пойдет на Адиатануса, что предпримет великий князь?

Как только Джерин полностью сформулировал свой вопрос, темноту прорезал луч света, протянувшийся от сверкающего кристалла к поверхности стола. Лис удивленно втянул в себя воздух. Он увидел Араджиса, где-то сидящего с гримасой отвращения и одновременно предельной сосредоточенности на лице. Джерин присмотрелся повнимательнее, чтобы убедиться, что верно определил настроение Лучника. Образ противника затеняла какая-то мгла.

Неожиданно Араджис привстал. Видение дрогнуло. Джерин издал целый ряд охов, не имеющих никакого отношения к магии. Возможно, чистота используемого кристалла и безупречность отражающей плоскости имели большее значение, чем он полагал. Вид Араджиса, пыхтящего в вонючей уборной своего замка, никакой новой информации ему не принес. Против всех ожиданий. Стало лишь ясно, почему у великого князя столь озабоченное лицо. Но удачно ли разрешилась беспокоящая его забота, Джерин так и не понял.

Свет внутри кристалла начал тускнеть, не обещая тем самым никаких новых видений. Джерин снова выругался, частично со злостью, частично смиренно. Иногда волшебство срабатывало, иногда нет. Причем зачастую выставляя его таким идиотом, каких к магии вообще нельзя подпускать. По крайней мере, хорошо уже то, что сейчас у него не возникло желания спалить свою хижину, как это прежде бывало.

В отличие от большинства вассалов Лиса, Бевандер не догадывался, а точно знал, зачем тот отправился в хижину. С видом явного превосходства над окружающими он подошел к Джерину и спросил:

— Какие новости об Араджисе, лорд принц? Он собирается напасть на нас, если мы начнем войну с Адиатанусом?

— Точно не знаю. Мне не повезло, — ответил Лис. — Заклинание, которое я применил, на деле оказалось дерьмовым.

Ему далеко не всегда удавалось выразить одним словом и подоплеку произошедшего, и свое отношение к ней, поэтому он, подобно писателю, внутренне наслаждался хлесткостью лихо закрученной фразы. И все же он с легкостью променял бы всю эту хлесткость на мало-мальски провидческий взгляд в грядущие дни.

Каждый раз, когда его вассалы разъезжались из Лисьей крепости по окончании очередной заварушки, Джерин умудрялся забыть, какой хаос царил во время их предыдущего пребывания у него. Отчасти сумятица возникала из-за скученности огромного количества воинов на совсем маленькой территории. Что делать, приехавшим несколько раньше приходилось дожидаться опаздывающих, чтобы ударить по неприятелю одним кулаком. А раз неприятеля в непосредственной близости не наблюдалось, многие воины Лиса были не прочь схватиться друг с другом. И очень даже не прочь.

Какие-то из этих схваток представляли собой добродушные потасовки, вызванные лишь веселым настроением и парой лишних кружечек эля. Другие имели под собой более серьезную подоплеку. Не все вассалы Джерина любили друг друга. И не все из них любили его самого. Крепыш Шильд был далеко не единственным, кто мечтал вырваться из вассальной зависимости и давно вырвался бы, если бы на южных границах владений Лиса не маячил Адиатанус.

Джерин по мере сил старался сдерживать тех, кто заведомо не ладил между собой. На протяжении многих лет он делал все возможное, чтобы отвратить их от междоусобиц.

— И у тебя это хорошо, получается, — сказал Вэн, когда он однажды пооткровенничал с ним. — Даже лучше, чем можно представить. Многие горячие головы тех времен, когда я впервые здесь появился, значительно поостыли.

— Но вовсе не все, — удрученно заметил Джерин. — К примеру, Дранго, сын Драго, не забыл, что прапрадедушка Шильда убил его собственного прапрапрадедушку во время ссоры сто лет назад, и хочет поквитаться с Шильдом. И Шильд тоже об этом помнит и гордится поступком своего вшивого разбойника-предка.

— Но разве все это не… как это там называется? Ах да, история, вот как, — сказал Вэн. — Ты всегда талдычишь, что мы должны знать свою историю, если хотим быть цивилизованными людьми, что бы это ни означало. А тут вдруг хочешь, чтобы Дранго и Шильд забыли о своей кровной вражде.

— Я хочу, чтобы они забыли о кровной мести, — ответил Джерин. — Старые обиды мешают им сосредоточиться на насущных и более важных делах. Во всяком случае, они должны стать для них более важными. Однако нет. Судя по тому, как некоторые из моих вассалов поглядывают друг на друга, можно подумать, что они явились сюда за одним — свести свои личные счеты. А участие в моей войне для них лишь докука.

— Есть только один способ это уладить, — сказал Вэн. — До тех пор, пока эти парни боятся тебя больше, чем друг друга, они будут выполнять твои приказы.

— О, они прекрасно знают, что я могу раздавить их как мух, если захочу, и что они слишком разрозненны, чтобы объединиться и сбросить меня с трона, слава богам, — ответил Лис. — Но они собрались здесь вовсе не поэтому. Кого они действительно боятся, так это проклятых трокмуа.

Вэн почесал шрам, уходивший в недра его бороды. Поскольку сам он не боялся в этом мире ничего и никого, страх перед врагом представлялся ему чем-то непонятным. Наконец он сказал:

— Полагаю, это тоже неплохо. Любой, кто считает лесных разбойников добрыми соседями, явно не в своем уме, вот что я тебе скажу.

Вассалы, толпящиеся у входа в главную залу, вдруг с несвойственной им торопливостью расступились. В следующее мгновение Джерин понял, что вызвало такую реакцию. Из замка вышел Джеродж. Даже без доспехов этот красавец вполне мог тягаться с любым из воинов, несмотря на их бронзовые латы, шлемы, щиты и копья. Пара мелких баронов уже поднимали вопрос о том, чтобы Лис избавился от Джероджа и Тармы. Он предложил им самим попробовать это сделать, не используя никаких дополнительных орудий, кроме тех, какими их наделила природа. Больше никто не настаивал.

Своей неуклюжей, но быстрой походкой Джеродж приблизился к Джерину.

— Что-то случилось? — спросил Лис.

Насколько он мог судить, Джеродж был встревожен. Хотя по лицу чудовища это было сложно определить. Обе челюсти монстра так сильно выдавались вперед, что делали нос его плоским, приплюснутым, а глаза закрывали кустистые брови. Представив себе полуволка-полумедведя, ходящего на двух ногах, можно получить примерное представление о том, как выглядел Джеродж.

Кроме того, он как раз находился в том возрасте, когда дети становятся взрослыми, и переживал это так же тяжело, как и все подростки.

— Они смеются надо мной, — сказал он своим грубым рычащим голосом и указал когтистым пальцем в сторону главной залы. — Они уже должны привыкнуть ко мне, а продолжают обзываться.

— Почему бы тебе не схватить одного из них и не сожрать? — предложил Вэн. — После этого он не станет обзывать тебя, клянусь.

— О нет! — В голосе Джероджа послышался ужас. Насколько Лис мог судить, он пришел в ужас и внешне. — Джерин учил меня и Тарму никогда не есть людей. К тому же, сколько бы мы их ни съели, остальные все равно будут нас обижать.

— Верно, — твердо сказал Джерин, бросив на Вэна суровый взгляд. Он приложил немало усилий, пытаясь очеловечить чудовищ, и ему совсем не нравилось, когда кто-то начинал сводить его работу на нет. — Ты совершенно прав, Джеродж, — повторил он, — и привел очень хорошие доводы.

Для чудовищ Джеродж и Тарма были довольно умны, и он никогда не забывал говорить им об этом. Джеродж сказал:

— И что же нам теперь делать? Мне не нравится, когда нас обзывают. Это выводит меня из себя.

Он раскрыл пасть… достаточно широко. Глядя на острые белоснежные клыки, украшавшие челюсти монстра, Джерин подумал, что ему не хотелось бы его разозлить, и сказал:

— Если они снова тебя побеспокоят, я сам их сожру.

— Правда? — Узкие глаза Джероджа округлились.

— М-м… нет, — признался Лис.

Он должен был постоянно напоминать себе, что хотя Джеродж и крупнее его, и намного лучше «вооружен» от природы, но воспринимает все абсолютно буквально. Подобно человеческому ребенку вдвое младше его.

— Но они сильно пожалеют о том, что оскорбляли тебя. Они не имеют права так делать, и я этого не потерплю.

— Хорошо, — ответил Джеродж.

Он доверял Джерину, как сын отцу, и был убежден, что тот всегда держит слово. Джерину приходилось напоминать себе и об этом. Если однажды ему — по забывчивости или еще по какой-то причине — не удастся выполнить своего обещания, то… он не знал, что тогда будет, и не хотел даже думать о том.

— Любой, кто обидит тебя, будет держать ответ и передо мной тоже, — пробасил Вэн.

Эти слова обрадовали чудовище. В отличие от большинства простых смертных, Вэн был пока еще сильнее Джероджа и совсем не боялся его грозного вида. В глазах монстра это делало чужестранца настоящим героем.

— Давайте пойдем на охоту, — предложил Джеродж. — Нам понадобится больше мяса, когда в крепости столько народу. Мяса всегда не хватает.

Он высунул длинный красный шершавый, как у кошки, язык и облизал им губы. Ему было нужно не просто мясо, ему требовалось его добыть.

— Я всегда за, — отозвался Вэн.

Он вернулся в главную залу и через секунду появился оттуда с крепким луком и колчаном за спиной. В бою великан презирал стрельбу из лука, отдавая предпочтение длинному тяжелому копью, с которым обращался точно с прутиком-зубочисткой, но, отправляясь на охоту, каждый раз подтверждал свое право называться отменнейшим из стрелков.

Джеродж тоже поспешил прочь, чтобы тотчас вернуться с Тармой. Оба чудовища возбужденно болтали друг с другом — им предстояли как прогулка, так и любимейшее из занятий. Поскольку в крепости находилось множество воинов, подъемный мост днем был опущен. Сопровождаемый монстрами Вэн грузно протопал по доскам настила и направился в лес.

Во время охоты никто не осмелился бы дразнить Джероджа или Тарму. Даже случайно наткнувшийся на них в лесу воин сто раз бы подумал, привлечь ли к себе их внимание, не говоря уже о том, чтобы вызвать их гнев. Джерин часто охотился с ними. Оказавшись среди деревьев, они сбрасывали с себя большую часть налета очеловеченности, свойственного им в Лисьей крепости, и становились настоящими хищниками, не собиравшимися терпеть от людей всякий вздор.

Джерину же, к своему величайшему сожалению, приходилось мириться со многими глупостями. Иногда ему даже казалось, что в искусстве управления это самая сложная вещь. Прежде он никогда не относился к дуракам снисходительно, а в юности вообще не мог их терпеть. Он либо игнорировал их, либо начинал оскорблять, пока те не убирались подальше. Однако, став поначалу бароном, а затем присвоив себе титул принца, Лис постепенно понял, что число олухов более чем велико. Настолько, что, если относиться к ним соответственно, придется множить и множить число своих врагов. И мало-помалу он выучился терпеливости, хотя до сих пор ему все это было не по нутру.

Тут из главной залы вышли одновременно Райвин Лис и Карлан, сын Вепина. Увидев их вместе, Джерин не на шутку встревожился. Карлан уже сам умел влипать в неприятности, а если вдруг и не очень-то виртуозно, то Райвин подобную незадачу способен был с великой готовностью устранить. Райвин мог вовлечь в неприятности кого угодно, начиная с себя самого и заканчивая богами.

К облегчению Джерина, приятель Лис сказал бывшему старосте что-то, весьма не пришедшееся тому по душе. Райвин громко расхохотался. Карлан явно озлился, но промолчал. На его месте Джерин бы поступил точно так же. Карлан провел почти всю свою жизнь с мотыгой, лопатой и плугом, Райвин же не меньше времени посвятил луку, мечу и копью. Если ты с детства не обучен воинскому искусству, то дерзить воину, с твоей стороны, просто верх глупости, а не смелость.

Продолжая смеяться, Райвин отвесил Карлану шутовской поклон и отправился восвояси. Карлан увидел Джерина и поспешил к нему.

— Лорд принц! — воскликнул он, покраснев от бессильной ярости. — Они насмехаются надо мной, лорд принц!

Хотя староста и выражался лучше, чем Джеродж, в данной ситуации он мало чем отличался от монстра. С другой стороны, воины могли дразнить его безнаказанно: он ведь не мог порвать их на клочки.

— И как это выглядит? — спросил Джерин.

— Они придумали мне прозвище, — возмущенно ответил Карлан. — Один шутник назвал меня Карлан Чернильные Пальцы, и теперь все это повторяют за ним.

Он протянул руки, показывая их Лису. Правая действительно была в чернилах.

В ответ Джерин тоже вытянул руки.

— У меня есть такие же пятна, видишь, — сказал он. — Их далее больше, чем у тебя. Я ведь левша и потому задеваю ладонью еще не просохшие письмена.

— Но вас они не называют Джерин Чернильные Пальцы, — возразил Карлан.

— Тут ты прав. Я заработал себе другое прозвище, — сказал Джерин. — И ты тоже можешь это сделать. А пока начни, например, гордиться той кличкой, какую они тебе уже дали, вместо того чтобы злиться им на потеху. Знаешь ли, многие из них не смогли бы найти свое имя на листе пергамента, далее если бы оно было написано аршинными буквами.

— Мне не хотелось бы связываться с таким количеством ваших воинов, — сказал Карлан, выпятив нижнюю губу, словно обиженное дитя.

— Тогда тебе прямой путь в деревню, но не в свою, а куда-нибудь в глушь, — сказал ему Джерин. — Причем старостой тебе там не быть, как ты сам понимаешь. Ты до конца жизни останешься крепостным среди таких же крестьян. Если ты и вправду этого хочешь, я уже завтра отправлю тебя и твою семью в путь.

Карлан замотал головой.

— Я не хочу этого, лорд принц. Я хочу постоять за себя, но не знаю, как это сделать. Если я попытаюсь что-нибудь предпринять, они меня просто убьют. — И он бросил взгляд в том направлении, куда удалился Райвин.

— Если ты попытаешься пырнуть кого-то ножом, тебя убьют, — согласился Лис. — Но есть и другие способы, если хорошенько подумать. Вооруженный человек может противостоять нескольким безоружным. Так же и человек, знающий грамоту и счет, может утереть нос тем, кто этому не обучен…

Он увидел, как загорелись глаза Карлана. Это его позабавило. Бывший староста был неглуп, но еще не научился скрывать свои мысли. Однако через секунду огонь в глазах Карлана потух. Он сказал:

— Вы ведь предупредили меня, лорд принц, что мне грозит, если вы поймаете меня на жульничестве. Мне очень не нравится, когда воины насмехаются надо мной, но от вас я могу дождаться не только насмешек.

Сдерживая улыбку, Лис с удовольствием отметил про себя, что все-таки сумел вселить в душу Карлану разумную долю страха. Он ответил:

— Я сейчас не имел в виду обман, по крайней мере, обман, касающийся причитающихся мне податей. Но если человек оскорбляет тебя, ему не следует удивляться, если ты уделишь самое пристальное внимание подсчетам феодальной дани, отправляемой им сюзерену. Ты понимаешь, о чем я? — Он подождал, пока Карлан кивнет, и продолжил: — Возможно, ты получишь меньшее удовольствие, чем от удара обухом топора в физиономию обидчика, но ведь и тебе тогда не смогут отплатить тем же.

Карлан опустился на одно колено, обхватив правую руку Лиса своими руками.

— Лорд принц, — вскричал он, — теперь я понимаю, почему вы всегда побеждаете! Вы, как никто другой, смотрите далеко в будущее. О, научите этому и меня!

В тот вечер с некоторым удивлением Лис сказал Силэтр:

— Так вот, пока я объяснял ему, как постоять за себя и притом уцелеть, он впитывал мои слова словно губка. Выйдет ли из него достойный помощник или я превращаю его в чудовище, более опасное, чем неоплаканные кузены Джероджа и Тармы?

— Пока сложно что-то сказать наверняка, — ответила, как всегда разумно, Силэтр. — Возможно, произойдет и то и другое. В конце концов, он может стать полезным чудовищем, если ты понимаешь, о чем я.

— Что очень удобно для меня, но не слишком-то хорошо для него, — отозвался Джерин. — Может, мне все-таки следует отослать его в какую-нибудь отдаленную деревушку и кончить на том. Это будет проще всего, и у бедняги Карлана не возникнет уже искушений, о каких он ранее даже не помышлял.

— Ерунда, — решительно заявила Силэтр. — Если бы ему были неведомы подобные искушения, он бы никогда не стал тебя надувать. Теперь же ты все повернул так, что он будет использовать свои таланты для тебя, а не против тебя.

— Такие люди, как Карлан, всегда стараются лишь для себя, — ответил, качая головой, Джерин. — Единственный способ заставить их действовать в угоду тебе, это убедить, что таким образом они проще всего добьются своих целей.

Силэтр кивнула.

— Да, я это понимаю. Именно так ты и поступил с ним. К тому времени, когда он закончит свои проверки, твои вассалы останутся практически без штанов.

Она рассмеялась, а Лис, напротив, встревожился.

— Этого нельзя допустить. Если он прижмет их слишком сильно, они начнут винить меня. Мне вовсе не нужно, чтобы мои соратники взбунтовались.

— Ты сумеешь его обуздать, прежде чем он зайдет слишком далеко, — сказала Силэтр уверенно.

Иногда она верила в Джерина больше, чем сам он в себя.

— Да одобрят слова твои боги.

От Лисьей крепости к реке Ниффет шел уклон в несколько сотен шагов. И на этом пространстве, покрытом травой и кустарником, где обычно паслись коровы и овцы, Джерин устроил военные тренировки. Кое-кто заворчал, а Дранго, сын Драго, высказался открыто:

— Это глупая затея, лорд принц. Мы выступим, найдем проклятых трокмуа и втопчем их в землю. Здесь не о чем беспокоиться. — И он скрестил мощные руки на широкой груди.

— Как ты похож на своего отца, — сказал Джерин.

Дранго расплылся в улыбке, хотя ничего комплиментарного Лис в виду не имел. Драго Медведь был сильным и храбрым вплоть до того самого дня, когда схватился за грудь и упал замертво, но он не отличался большим умом.

— Йо, — подхватило сразу несколько голосов. — Только спусти нас на трокмуа, а там уж мы с ними разделаемся.

— Вы упражняетесь в стрельбе из лука? — спросил Лис.

Его люди кивнули.

Он предпринял очередную попытку.

— Вы упражняетесь и с мечом, и с копьем?

Снова кивки.

Лис приложил все усилия, чтобы донести до них свою мысль:

— Надеюсь, вы практикуете это и стоя в движущихся колесницах, чтобы лучше держаться в бою?

Когда все опять дружно закивали, он прогремел:

— Тогда почему, тысяча чертей, вы не хотите упражняться на всех колесницах одновременно?

Вовсе не следовало ожидать от них логического ответа. Дранго сказал:

— Потому, что мы и так знаем, как это делается, и потому, что уже участвовали в сражениях.

— Лихачи, — презрительно отозвался Джерин. — Каждая колесница сама по себе, каждый воин сам за себя. Так же сражаются и лесные разбойники. У нас будет больше шансов взять верх, если мы спланируем все заранее, а не станем выдумывать что-то на ходу. К тому же, — он указал на правый фланг, — в этом походе мы применим кое-что новенькое.

— Йо, от этих глупцов, восседающих на лошадях, никакого проку, — пробурчал Дранго, окинув фланг недоверчивым взглядом.

— Ты и вправду сын своего отца, — сказал ему Джерин, чувствуя себя древним старцем.

Шестнадцать лет назад, еще до ночи оборотней, Драго Медведь стал насмехаться над Смельчаком Дуином, уверяя, что от верховой езды больше мороки, чем пользы. Тогда они едва не подрались. Но только теперь подошла пора выяснить, кто из них прав.

Заметив жест лорда, Райвин Лис помахал ему со спины пританцовывающего под ним жеребца. Он возглавлял пару дюжин всадников, большинство из которых были вдвое моложе его. Именно возраст стал решающим фактором в пользу того, что Джерин отдал конницу под его начало. Если повезет, южанин окажется более благоразумен, чем горячие головы у него под рукой. Впрочем, Райвин всегда служил живым доказательством, что опыт и зрелость вовсе не обязательно идут рука об руку.

— Мы попробуем атаковать по-новому, — сказал Джерин Дранго. — Возможно, ты поймешь, к чему я клоню.

Он и сам уже начал подумывать, а не бросить ли колесницу и не пересесть ли на боевого коня, но его многолетнее воинское содружество с Вэном и с их общим возницей Раффо удерживало его от этого шага.

Он резко махнул рукой сверху вниз. Колесницы запрыгали по ухабам луга уже не такой разорванной линией, как несколькими днями раньше. А на правом фланге лошади мчались гораздо быстрее, чем любая упряжка, тащившая колесницу с воинами. Кроме того, всадники без всяких усилий преодолевали те изломы ландшафта, где колесница неминуемо перевернулась бы. Райвин даже перепрыгнул на своей лошади через глубокий овраг. Попытаться проделать такой же маневр на колеснице было бы сущим безумием (по крайней мере, для любого здравомыслящего человека, хотя Райвина это могло и не остановить).

— Итак, — сказал Джерин, когда тренировка закончилась. — Вы еще не изменили своего мнения относительно верховой езды на лошадях?

И вновь Дранго высказал мнение консервативного большинства, как в свое время это делал его отец:

— Возможно, совсем чуть-чуть, лорд принц, но не сильно. Лошади хороши для разведки и атаки с флангов, но решающее слово в уничтожении врага останется за колесницами.

Поскольку Лис и сам до сих пор сражался на колеснице, он не мог особенно с этим поспорить. По правде говоря, он был практически согласен с Дранго. Ему не раз приходилось противостоять натиску колесниц, поэтому он прекрасно знал, как при этом у атакуемого стынет кровь в жилах и деревенеют мышцы. Топот копыт, дребезжание и громыхание повозок, мчащихся на тебя, свирепые крики воинов, стоящих в них во весь рост, с оружием наготове… Чтобы встретить такой напор не дрогнув, нужно быть настоящим мужчиной. Конница же сама по себе такого страху нагнать не могла.

И тогда он сказал:

— Мы используем кавалерию на флангах, чтобы ослабить натиск врага. Мы никогда прежде такого не делали, особенно в схватках. Поэтому-то я и провожу эти тренировки в последнее время: чтобы посмотреть, как все пойдет. Колесницам на флангах придется держаться поближе к всадникам, а те, в свою очередь, не должны отрываться от колесниц слишком уж далеко…

— Так почему же вы сразу этого нам не сказали, лорд принц? — спросил Дранго.

Лис не мог решить: то ли ему задушить своего вассала, воспринимающего все лишь буквально, то ли самому начать биться головой о боковые поручни своей колесницы. Судя по самодовольному тону оппонента, мысль о том, что всех сгоняют на луг не только из-за нелепого упрямства лорда, только сейчас, наконец, проникла в его тупую башку. И, по-видимому, достигла сознания.

Глубоко вздохнув, Лис сказал:

— Попробуем еще раз. Теперь мы направимся вниз по склону, к Ниффет. Если лесные разбойники следят за нами с той стороны реки, как они это обычно делают, то и им будет над чем призадуматься.

И все понеслись вниз к Ниффет, повинуясь приказу, а затем, дав лошадям немного отдохнуть, помчались обратно вверх к Лисьему замку крепости. Часовые на крепостном валу приветствовали их радостными криками. Джерин решил, что это добрый знак. Зачастую столь кровожадный настрой споспешествовал удачному бою.

— Знаешь что, Лис? — сказал Вэн, когда Раффо не спеша направил упряжку к подъемному мосту. — К тому времени, когда здесь будет верховодить сын Дарена, большинство его воинов пересядут на лошадей. Они будут слушать старые песни менестрелей о сражениях на колесницах и недоумевать, почему певцы все перевирают.

— Ты думаешь? — спросил Джерин.

Вэн закивал своей большой головой. Его слова удивили Джерина. В том, что касалось военного искусства, чужеземец был почти так же консервативен, как Дранго.

— Ну что ж, возможно, ты и прав, но бьюсь об заклад, что барды к тому времени тоже изменят свои песни. — Обдумав сказанное, он покачал головой. — Нет, беру свои слова назад. Ты, скорее всего, ближе к истине. У менестрелей заготовлен огромный запас строф и куплетов о колесницах, так же как о крепостях, любви и обо всем, что только можно представить. Если им придется воспевать лошадей вместо колесниц, они запутаются в собственных стихах.

— А если учесть, что большинство из них так же ленивы, как и все остальные, они не сумеют сами придумать ничего новенького, так что нам придется слушать все те же старые песни еще какое-то время. — Вэн склонил голову набок, пристально изучая Лиса. — Не каждый бы вот так взял и признал свою неправоту.

— Какой смысл удерживать позицию, которую защитить невозможно? — спросил Джерин.

В такой форме объяснение показалось чужеземцу логичным. Он кивнул, спрыгнул с колесницы и пешком направился в Лисий замок.

Джерин въехал вместе с Раффо в конюшни. Там, вдохнув полной грудью травянистый запах навоза, обратился к Райвину:

— Ты неплохо показал себя на учениях. Теперь мне хотелось бы посмотреть, способны ли твои молодцы прямо с седла поражать цель копьем или стрелами.

— Не хотел бы я оказаться на месте пешего воина, которому в живот копьем с бронзовым листоподобным острием целится конник, — ответил Райвин с витиеватостью заправского барда. — Задавить его или проткнуть будет не труднее, чем острогой выловить форель из ручья.

Джерин ошеломленно покачал головой. Несколькими днями раньше они с Вэном говорили примерно о том же.

— Если только форель сама не решит поймать тебя, — подчеркнул он сухо. — Кроме того, тебе мало придется сталкиваться с пешими воинами. Как ты собираешься действовать против целой армии колесниц?

— Мы разобьем их, словно… — Райвин примолк в поисках ускользающего сравнения и тут заметил, что Джерин барабанит пальцами одной руки по ладони другой. Его фантазия тут же оборвала свой полет и шлепнулась с небес на землю. — Когда начнется бой, мы сообразим, что делать, лорд принц. Если повезет, то мы нападем на них с той стороны, откуда они нас не ожидают.

Джерин похлопал его по плечу.

— Хорошо. Я на тебя надеюсь. Чудес не прошу, просто делай, что можешь.

— Да, но, приятель Лис, чудеса гораздо более волнующи и драматичны. О них неустанно поют менестрели на протяжении уже многих веков.

— Йо… ибо они используют приемы, которые должны бы давным-давно отмереть, но продолжают по их милости сохраняться, — заметил Джерин, возобновляя дискуссию, которую он только что вел с Вэном, как будто она и не прерывалась. — Кроме того, с чудесами ведь вот какая штука: даже если ты что-то подобное каким-то образом совершишь, непременно окажется, что лучше бы ты ничего этакого не делал. Лишнее доказательство, насколько ты слаб и нуждаешься в помощи, вот и все.

Он не стал упоминать о паре казусов, связанных с чудесами, которые могли превосходно проиллюстрировать его мысль. Судя по блеску в глазах Райвина, тот тоже вспомнил о них, но прикусил язык. Ибо, если бы не его опрометчивость, по крайней мере, в одном из них, а может быть и в обоих, необходимости бы не возникло.

После секундного колебания южанин сказал:

— Для человека, который достиг столь многого, лорд принц, ты почти не предоставляешь бардам сюжетов для песен.

Ответ в перевернутом варианте мог звучать так: «Зато для человека, достигшего крайне малых высот, приятель Райвин, ты умудряешься оставлять бардам существенную пищу для творчества». Однако Джерин этого не сказал. Райвин был таким, каким был: подкупающая смесь обаяния и недостатков. С ним было интересно общаться, его храбрость восхищала, но при том оставалось только надеяться, что Райвин не обернет очередную из ситуаций себе во вред. А заодно и тебе. Однако эти надежды оправдывались далеко не всегда.

— Пойдем в главную залу, — предложил Джерин, но не так скоро, как надо бы. — Выпьем эля и обсудим, как добиться лучшего взаимодействия всадников на лошадях и воинов на колесницах.

— Я за, — сказал Райвин. — У меня есть некоторые соображения.

У Райвина всегда имелись «некоторые соображения», часть из которых подчас оказывалась не так уж плоха. Однако умозрительно отделить эту часть от «плохой» было делом заведомо безнадежным. И потому приходилось пробовать все, что он соизволял предлагать, а крах его завиральных выдумок обыкновенно являлся обвальным.

На внутреннем дворе Дарен терпеливо показывал своему сводному брату Дагрефу, в какой позиции лучше стрелять из лука. Под руководством Дарена Дагреф выпустил стрелу и восторженно заверещал, когда та попала в цель.

Глядя на них, Райвин вздохнул.

— Иногда, любезный мой Лис, я тебе завидую. Нет, не столько твоим детям, сколько тому, что все они здесь, у тебя перед глазами, и ты можешь наблюдать за тем, как они растут. С моим незаконнорожденным выводком все иначе.

Джерин выдохнул через нос.

— Вздумай ты остепениться, множество баронов с радостью отдали бы за тебя своих дочерей или сестер. Мы оба знаем, что это так.

Он не стал напоминать Райвину, что еще до ночи оборотней тот был практически помолвлен с Элис, но все испортила его постыдная выходка прямо перед объявлением о помолвке. Вместо этого он повторил:

— Множество наших да и не наших баронов. Тебе следует лишь попристальней оглядеться.

Райвин снова вздохнул, на этот раз по-другому.

— Тебе, любезный мой Лис, повезло, что ты получаешь удовольствие, просыпаясь каждое утро в одной и той же постели, в компании одной и той же дамы. Превосходной дамы, пойми меня правильно, даже и не в постели. Я же считаю, что шансы найти женщину, которая стала бы приятным партнером не только в спальне, но и в жизни, ничтожно малы. Если бы я женился, боюсь, мне бы это быстро наскучило.

— Не узнаешь, пока не попробуешь, — упрямо возразил Джерин. — Если твоя нынешняя жизнь представляется тебе несчастливой, то никакие заламывания рук и стенания не помогут.

— Несчастливой? Это, пожалуй, слишком сильное определение, — ответил Райвин. — Лучше сказать так: я признаю ее несовершенства, но понимаю, что они были бы еще серьезнее, измени я что-нибудь в ней.

— И это говорит человек, который обычно идет напролом, совершенно не думая о последствиях! — воскликнул Джерин. — Смотри, как бы тебя не начали величать Осмотрительный Лис.

— Да избавит меня отец Даяус от такой злой участи! — вскричал Райвин, и оба рассмеялись.

Посреди главной залы повара уже водрузили огромный кувшин эля, воткнув его заостренным дном в землю, покрытую сухим тростником. Джерин и Райвин взяли пивные кружки, наполнили их элем из черпака и присоединились к толпе воинов, сидевших за столом и обсуждавших, что они уже сделали и что еще предстояло сделать.

— Добрый крепкий удар копьем в человека со спины лошади не пройдет незамеченным, — заявил Крепыш Шильд и указал на собственное орудие, висевшее на стене, очень добротное, под стать как его прозвищу, так и строю мыслей. Он кивнул Джерину: — На этот раз, лорд принц, возможно, нам удастся избавиться от проклятого трокмэ навсегда.

— Йо, может быть, — согласился Джерин.

Он подозревал, что в случае победы над Адиатанусом Шильд очень скоро забудет о большей части своих феодальных обязанностей. Такое бывало и раньше. О своем долге Крепыш вспоминал лишь тогда, когда нуждался в защите.

Ну что ж, по крайней мере, сейчас он здесь. Уже неплохо. Джерин совершил небольшое возлияние Бейверсу, затем обмакнул указательный палец в пивную кружку и принялся водить им по столу, рисуя перед собой ряд таинственных линий.

— Смотри, вот здесь находятся колесницы, — обратился он к Райвину. — А здесь — твои лошади. И ты должен…

Ему не удалось закончить свою мысль. Часовой затрубил в рог. Звук был гораздо выше и чище того, что призывал крепостных с полей на закате. А замечая чье-либо приближение, караульный обычно просто кричал. Рог же приберегался для особенных случаев.

После сигнала тревоги часовой что-то прокричал. Но из-за шума и гвалта, поднявшегося вокруг, Джерин не разобрал, что именно. Он встал и направился к выходу. Не успел он сделать и пары шагов, как часовой сам возник на пороге. С громким криком:

— Лорд принц! Лорд принц! Там на Ниффет — большие лодки, и они направляются прямо сюда!