У этого человека был такой похожий на плуг детектор металла, каким пользуются старики, разыскивающие на пляже потерянные украшения и монеты. Каждому хотелось бы иметь такой аппарат, с виду простой в обращении и приносящий доход, «что-то вроде прогрессивной формы земледелия», как выразился Хобарт Флейл, рассказавший мне эту историю. Скуби-Ду бродил со своим детектором по пляжу Ала-Моана, вода там спокойная, потому что близко от берега рифы. Он провел на Гавайях всего два дня. Глен Корнелиус, продавец обуви из Сент-Луиса. Мы прозвали его «Скуби-Ду», поскольку он увлекался подводным плаванием со скубой.

Маленький мальчик подошел к нему и пожаловался:

— Я потерял в воде брелок для ключей.

Глен опустил взгляд на загорелого, щурившегося мальчишку, ровесника его сына, девятилетнего Бретта.

— В воде эта штука не работает, — сказал Глен, покачивая в руках детектор.

— У вас есть маска и ласты.

Наблюдательный малыш. Маска и ласты ныряльщика лежали у Глена в сетчатом рюкзаке: воздух проходил в частые отверстия, и мокрые вещи скорее высыхали. Под сеткой виднелись очертания снаряжения, но распознать их было не так-то легко.

— Красный брелок для ключей, — канючил малыш.

С помощью детектора Глен уже нашел кое-какой мусор — пуговицы, мелкие монеты, ржавые гвозди, — но надеялся на большее. Не зря же он вез этот аппарат из самого Сент-Луиса. Новенький, работает как часы. Если рядом глубоко в песке лежал металлический предмет, детектор издавал тонкий свист. Так и золото можно найти. Алиса, жена Глена, повела Бретта смотреть кино про динозавров. Весь день после обеда был в его распоряжении — поискать сокровища, потом окунуться.

— Я ходил купаться, — продолжал мальчик, — сунул руку в карман, достать затычки для ушей, а брелок потянулся за ними и выпал.

Глен представил себе, как Бретту когда-нибудь придется о чем-нибудь попросить чужого дядю. Хотелось бы надеяться, что незнакомец не откажет мальчику, тем более в таком серьезном деле, как потеря ключей. Ныряльщик велел пацану посторожить детектор и наушники, надел маску и ласты и поплыл к месту, на которое показал мальчишка: там риф изгибался, словно акулий плавник.

В воде возле рифа образовалась взвесь из песчинок, свет в ней причудливо преломлялся и искажался. Скелетообразный, сверху плоский риф, похожий на мертвую выветрившуюся скалу, был словно мышиной шкуркой покрыт густым наростом водорослей. Глен трижды нырнул, как можно глубже, но ничего не разглядел, даже не увидел дна. Потом его внимание привлекли желтые отростки коралла: интересная форма, хотя, конечно, к ключам они не имели никакого отношения. Однако, подплыв поближе, он разглядел под скоплением коралловых отростков и этот чертов брелок. Глен снова нырнул, убедился, что брелок для ключей зацепился за колючие шипы коралла, и с нескольких попыток высвободил его звенья. Уже задыхаясь, рванулся наверх, взмахнул руками, что есть силы оттолкнулся и при этом почувствовал, как что-то острое царапнуло по ноге. Добравшись до берега, Глен убедился, что действительно оцарапался, но гораздо больше его возмутил найденный брелок — без ключей!

— Я сказал: «брелок для ключей», я же не говорил: «с ключами», — занудно оправдывался мальчишка с эдакой скукой и даже неудовольствием на лице: взрослый, но глупый дядя совершенно несправедливо к нему придирается.

— Ладно, где детектор?

— Его взял ваш брат.

— Что? Нет у меня никаких братьев! — И Глен, не удержавшись, непристойно выругался.

Когда Алиса вернулась, Скуби-Ду все еще кипел от ярости и бормотал проклятия, но жена утешила его: он правильно поступил, согласившись помочь. Мальчик не виноват, что, пока он плавал, какой-то негодяй унес его прибор. В полиции Глена выслушали не без сочувствия, но не слишком обнадежили: пропажу вряд ли удастся вернуть. Они повторили то, что уже говорила Алиса. Бывает и хуже. Глен не возражал, он готов был согласиться. Действительно, бывает и хуже.

— Дурацкий брелок, точь-в-точь как у Бретта, с динозавром из «Макдоналдса».

— С велоцераптором, папа! — уточнил Бретт. Все эти малявки так педантичны.

Через несколько дней ссадина на ноге у Глена воспалилась. Она не болела. «Так, щиплет малость». Глен мазал ее неоспорином, привезенным из дому. На Гавайях ведь как дело обстоит? Тот же тюбик неоспорина обошелся бы ему здесь вдвое дороже. Неделю спустя кожа вокруг раны напоминала кожуру гниющего фрукта, у Глена началась лихорадка. Он принял изрядную дозу аспирина, температура упала, однако ногу разнесло.

— Моя медицинская страховка здесь не действует, — сказал он жене, когда та заговорила о визите к врачу.

Дела шли все хуже. Глен не мог на ногу ступить. Температура снова подскочила. Нехотя он отправился в больницу, страшась расходов. Его спросили, имеется ли у него аллергия на антибиотики, он отвечал «нет», и ему вкатили огромную дозу лекарства, вызвавшего дурноту, рвоту и какую-то кожную болезнь. По всему телу шкура отслаивалась, оставляя крупные оспины. Потом попробовали другие методы лечения. Оглушенный болеутоляющими, пациент плохо понимал, что с ним делают, во все вникала Алиса. Инфекция распространялась, стопа уже стала лиловой — явная гангрена. Он лежал на больничной койке, затравленный зверь в ловушке, над его беспомощным телом принимали и отвергали различные решения. «Придется оперировать». Ногу отрезали выше колена. «Считайте, вам повезло: вы остались в живых».

Через месяц он вернулся в Сент-Луис. Вместо двух недель отпуска Глен пробыл у нас шесть. Его ввезли в самолет в инвалидном кресле — как обычно, ввозили первым, вывозили последним, перекрывая все движение. Уже в самолете он заметил, что у Бретта с пояса не свисает брелок с динозавром. У него не хватило духу спросить, потерял ли сын цепочку, жалеет ли о ней.

Хозяин магазина, где работал Скуби-Ду, был само сочувствие: «Да, не повезло». Пробормотав слова утешения, он перешел к очевидному факту: продавец в обувном отделе постоянно находится на ногах, а когда помогает покупателю примерить ботинки, становится перед ним на колени. Глену исполнилось сорок, сынишке еще расти и расти. Босс предложил Глену взять продолжительный отпуск, без содержания, разумеется. «Вы могли бы попытаться оформить пенсию». Глен сказал, что ему сделают протез — все равно что новую ногу. Но магазин торговал преимущественно спорттоварами. «Деревянная нога вызовет совершенно ненужные нам ассоциации».

Глен вспыхнул, и бывший хозяин поспешил извиниться, но и вернувшись домой, бедняга все вспоминал это выражение: «деревянная нога». Оно не давало ему покоя. А ведь новая нога была отнюдь не из дерева, а из металла и пластика, она даже сгибалась, на нее был надет новенький ботинок. Глен опробовал ее — сперва на костылях.

— Долговязый Джон Сильвер! — приветствовали его друзья. — Тебе попугай нужен. «Джим, мой мальчик!»

Глен понимал, что ребята вовсе не хотят обидеть его своими подначками — напротив, таким способом они оказывали ему поддержку, пересказывали Глену все приходившие на ум анекдоты и побасенки о людях с деревянной ногой. Им казалось, если они будут грубовато подшучивать над его увечьем, Глен и сам научится относиться к нему с юмором, но Глен, возвращаясь домой, снова плакал. В магазин он больше не ходил. Алиса старалась как-то ободрить мужа, но ей не хватало терпения. Когда Глен расплакался, она перешла к упрекам: «Ты просто жалеешь себя!» Пусть так, но что в этом такого? Похоже, больше его никто не жалел. С какой стати все решили, что жестокие шутки — лучшее лекарство в таком горе?

— Я слишком стар, чтобы заново учиться ходить, — сердился Глен.

— Что ж, я пока не калека, — ответила Алиса, в очередной раз задев его чувства, и вернулась на прежнюю работу — секретаря, которую она оставила, чтобы заниматься воспитанием Бретта. Теперь Глен сидел дома и сам мог присмотреть за сыном.

Вскоре Бретт наябедничал матери, что Глен его бьет. Отец не отрицал: мальчик эгоистичен, легкомыслен, не умеет быть благодарным. В точности как тот мерзкий выродок из Гонолулу, который заставил Глена рисковать жизнью ради брелка для ключей.

Алису, похоже, напугала бессильная злоба мужа. Большую часть дня она проводила вдали от него, а когда звонила, звала к телефону Бретта. «Мамочка опять застряла на работе, милый». У нее началась своя жизнь вне семьи — не только работа в юридической фирме, где она пришлась ко двору, но и успешная игра на бирже «по маленькой». Молодой консультант, к чьим финансовым советам прибегала Алиса, сделался ее любовником.

Глену казалось, будто во всем его теле благополучно функционирует только приделанная к культе новая нога из пластика и металла. Все остальное умерло. Он постоянно злился, потеря ноги привела к утрате потенции. Одолели мигрени, культя болела, Глен не мог даже ходить в магазин. Он бы предпочел избить жену, а не ребенка, но сойдет и ребенок — через него он причинял боль Алисе. В один прекрасный день ему удалось стукнуть Бретта так, что кровь хлынула у мальчика из носу, и в тот же вечер Алиса, «чтобы спасти сына», ушла с ним из дому и получила судебный ордер, запрещавший Глену приближаться к ней и ребенку. Она проделала это столь быстро, что Глен отчасти даже восхищался ее ловкостью и оперативностью. Потом он выяснил, что его жена живет с Милтоном, юрисконсультом, и начал презирать ее. Она сама открыла ему всю правду.

Нет более страшного, более унизительного оскорбления, чем высказанная в лицо правда. Глен Корнелиус решил было покончить с собой, но вместо этого запил. Выпивка помогала, но он знал: с «волчьими временами» жизнь его кончилась.

— Такое часто случается, — заметил Хобарт Флейл. — Люди просто не думают об этом.