В историю входят другие люди, мы же просто живем и умираем, смотрим новости, прислушиваемся к сплетням, сохраняем в памяти имена. Нас никто не вспомнит, хотя порой общественное событие или известная персона проходят рядом, задевая нас. Мой босс Бадди Хамстра считался местной знаменитостью, потому что был лично знаком со всеми прославленными людьми, когда-либо посещавшими Гавайи. Он постоянно говорил о них, утверждая, что Гавайи — тоже часть мира, а он, Бадди, — часть истории. В этой гостинице останавливался Бэйб Рут, в 1927 году, еще до ремонта, когда она была не выше кокосовой пальмы, и Уилл Роджерс здесь побывал, а с Фрэнсисом Брауном, который был наполовину гавайцем, Бадди играл в гольф. Фрэнсис корешился с Бобом Хоупом, а Хоуп на островах считался своим человеком. Команда, снимавшая фильм «Гиджет едет на Гавайи», тоже проживала у Бадди.

— Закари Скотта, который играет ковбоев, я хорошо знал, — сказал мне Бадди. — Он часто сюда приезжал.

— Его жена сбежала с Джоном Стейнбеком, — подхватил я, но на Бадди это не произвело ни малейшего впечатления — он не знал, кто такой Стейнбек.

Для Закари Скотта Бадди нашел местную подружку.

— Плясали хулу в постели. — Он рассказывал об этом открыто, без стеснения, так что и слушатель не видел в этом ничего дурного. Бадди был сводником, но отнюдь не сутенером.

В начале 1962 года Спарки Леммо обратился к Бадди с просьбой: пусть Бадди подберет «девочку с острова», молодую, красивую, послушную. Бадди требовались более четкие инструкции, и Спарки сказал, что девушке предстоит провести вечер с очень важной персоной, настолько могущественной, что визит этого человека на острова держали в тайне: его самолет приземлился не на аэродроме Гонолулу, а на каком-то другом — на острове Оаху их было тринадцать, считая военные, — и остановился со свитой в отеле «Кохала Хилтон». В отель его доставили в лимузине с затемненными окнами.

— Говард Хьюз? — попытался угадать Бадди.

Говард Хьюз в те времена проделывал такие штуки — личный самолет, куча прихлебателей, миллионы направо и налево. Спарки не ответил. Услышав это имя, он как-то замялся, и это убедило Бадди, что его догадка верна: точно, Говард Хьюз.

Впрочем, это мог быть кто угодно: множество знаменитостей наведывалось на Гавайи, а кое-кто и жил здесь — Дорис Дюк в Блэк-Пойнте, Клэр Бут Люс на Даймонд-Хед, Линдберг на Мауи, Джимми Стюарт обзавелся ранчо возле Коны, на Гавайи то и дело заявлялся Элвис. Знаменитости приглашали к себе в гости других знаменитостей.

— Бинг Кросби? — прощупывал Бадди. Кросби играл на Гавайях в гольф.

Спарки вновь ушел от ответа — сказал только, что этому человеку требуется местная девушка, гавайская красавица.

— Ха! — с торжеством выдохнул Бадди Хамстра. — Они не могут найти вахину у себя в «Кохала». Им приходится обращаться в отель «Гонолулу».

Он радовался такой востребованности, потому что репутация его гостиницы уже успела пошатнуться. Таитянские танцы на веранде, его любимое «Шоу Прекрасных Полинезиек» убеждали публику, что Бадди — прохиндей. Разумеется, прохиндей, потому-то Бадди так хорошо понимал, как бывает слаб мужчина. «Сам я никогда не платил за это», — с гордостью утверждал он, но примитивное упорство похоти было ему знакомо.

— Скажи мне, что это за человек, — настаивал Бадди.

Спарки поджал губы, выражая этой гримасой, что сказал бы, да права не имеет.

— Очень важный человек, — повторил он. — Надо найти такую девушку, которая его не узнает.

— А я бы его узнал? — уточнил Бадди.

— Слушай, это срочно. И не проститутку, просто милую, веселую девушку. Маленькую кокосовую принцессу.

Как раз такая «кокосовая принцесса», Пуамана Уилсон, крутилась в то время около гостиницы, искала работу. Бадди догадывался, что девушка сбежала из дому, и покровительствовал ей. Раньше она училась в монастыре на материке, но ушла оттуда и не хотела возвращаться в Хило, к своей семье. Бадди позволял ей помогать на кухне под присмотром Пи-Ви, но велел держаться подальше от бара. Он поселил Пуаману в комнате для прислуги и приглядывался к ней, подумывая жениться со временем, если девочка не пустится во все тяжкие. Пусть пока подрастет: жизнь в монастыре консервирует, и, хотя девушке шло к двадцати годам, она казалась совсем незрелой. Веснушчатая, забавная, но не лишенная опыта — это Бадди знал наверное. Милая, не слишком умная, привлекательная на гавайский лад, надутые губки — то ли беззаботная девчонка с пляжа, то ли мегера. Вполне подходит: простодушна и расположена к любви. Но Бадди предупредил: «Пусть мне ее вернут».

Пуаману позвали с кухни. Даже в переднике, вспотевшая, она была хороша.

— Тебя отвезут в другую гостиницу, — предупредил Бадди.

— Что я должна делать?

— Быть милой — только и всего.

Она прекрасно поняла его. Ей не нужны были более подробные наставления.

Пока Пуамана мылась и наряжалась, Спарки предложил Бадди комиссионные, но он отверг их с некоторым даже негодованием: деньги подразумевали сделку, коммерческое соглашение. Это просто дружеская услуга, сказал Бадди.

Нарядившись в парео, с цветком за ухом, Пуамана отбыла в отель «Кохала» в сопровождении Спарки Леммо. Когда она вернулась, Бадди спал. Днем он застал ее на кухне, снова в футболке, фартуке и резиновых шлепанцах, и спросил, как все прошло.

— Красивая комната, — ответила Пуамана. — Номер люкс.

Пуамана — в этом она вся! — заговорила о гостиничном номере, а не о мужчине и не о плате за ночь. Бадди спросил о ее партнере.

— Прикольный, — сказала Пуамана и больше ничего не стала рассказывать.

Она притихла, все чаще запиралась у себя в комнате, словно яйцо там высиживала. Шесть недель спустя Пуамана известила Бадди о своей беременности. Родив девочку, Пуамана сказала: «Она хапа», то есть наполовину туземка, наполовину хаоле. Назвала девочку Кууипо — «Милочка» — и превратилась в заботливую мать, флиртовать прекратила, начала копить деньги, всецело посвятила себя дочери, красавице, которая семенила на крепких ножках в холл гостиницы и весьма точно воспроизводила там, не оступаясь, все движения хулы, когда ей не исполнилось еще и года.

В тот год убили президента Кеннеди. Спарки заехал в отель к Бадди. Тот был очень пьян и слезлив: «Я воевал с ним на Тихом океане!» (Это, кстати, было неправдой.)

— Это его Пуа развлекала в «Кохала Хилтон», — сказал Спарки.

— Нет, не верю! — ответил Бадди.

Подобное замечание казалось на редкость неуместным в тот день, когда вся нация оплакивала этого человека, когда его гроб, покрытый «Доблестью прошлого», везла на сером лафете шестерка белых лошадей.

— Так или иначе, правды мы никогда не узнаем, — сказал Бадди.

Но после этого он все-таки спросил Пуаману, может ли быть отцом Милочки тот человек из «Кохала».

— Больше я ни с кем не спала в тот месяц, — был ответ.

Бадди давно наблюдал за Пуаманой. У нее были свои представления о нравственности, укрепившиеся с рождением ребенка.

— Ты что-нибудь знаешь о нем? — спросил он.

— Это хаоле. — Пуамана улыбнулась, вспоминая человека, с которым она в ту ночь занималась любовью. — Хаоле с материка.

— Больше ты ничего не помнишь?

Она продолжала улыбаться, но что-то мелькнуло в ее глазах, словно вернулось какое-то конкретное воспоминание.

— Кровать у него красивая, — сказала она и снова захихикала. — Но он не хотел в кровати. Он хотел в ванне, теплая вода, он лег, а мне велел лечь сверху. А второй раз стоя, он спиной к стене.

— Ты не рассказывала мне.

— Это же смешно! — Тут она еще что-то припомнила и добавила: — Сказал, у него спина болит.

Эта подробность — «президентская позиция» — известна каждому, кто хоть что-то знает о президенте Кеннеди. Хотя до встречи с ним Пуамана была невинна (по местным понятиям), хотя она добросовестно исполняла материнские обязанности, эта ночь, одна-единственная ночь, развратила ее. Когда Пуамана занялась проституцией, Бадди взял малышку на свое попечение. На какое-то время Милочка сделалась его дочкой-ханаи, согласно довольно свободной системе усыновления, принятой на Гавайях.

Эту историю Бадди рассказал мне почти тридцать лет спустя, когда я влюбился в Милочку и у нас тоже родилась дочь. Милочка предлагала назвать ее Тейлор, Бритни или Логан — это еще что за имя? — но я настоял, чтобы мы назвали ее Роз, и Милочка согласилась, хотя и не знала, что так звали ее бабушку с отцовской стороны.