Гость из Калифорнии сказал Роз:

— Мне нужно позвонить. — Взял банан, приложил к уху и серьезно заговорил: — Это Эд Фигленд, срочно пришлите в гостиницу игрушки, здесь их ждет не дождется миленькая маленькая девочка.

— Это вовсе не телефон, — нахмурилась Роз.

— Телефон, сотовый.

Миссис Чармейн Беккер, также проживавшая в гостинице, прислушиваясь к их разговору, громко рассмеялась и еще усерднее зашуршала страницами газеты.

— Это банан, — стояла на своем Роз.

— А как же игрушки? — умоляюще спросил Фигленд.

— Нет телефона, нет и игрушек! — Роз уже чуть не плакала, Эд ее-таки допек.

Фигленд все еще держал банан возле уха и пытался как-то оправиться от нанесенного удара.

— Она поверит, когда увидит игрушки. — Теперь он обращался к миссис Беккер.

— Какие игрушки? — уточнила Роз.

— Хорошие. Куколки, которые умеют разговаривать.

— Они не по-настоящему разговаривают. Внутри у них механизм, это он произносит слова.

— Откуда ты знаешь, что не по-настоящему?

— Потому что это механизм, он повторяет все время одно и то же. — Голос Роз уже дрожал, вот-вот сорвется на крик.

— Можно играть, как будто они настоящие, — уговаривал ее Фигленд.

И тут она, не выдержав, завизжала:

— Ненастоящие! Ненастоящие!

Фигленд прижал кончик банана ко рту и сказал:

— Что это за маленькая девочка, которая не любит кукол?

— Я такие люблю, — ответила Роз, предъявляя солдата в полевой форме. — Но я знаю, что он ненастоящий.

Миссис Беккер, тоже пытавшаяся порой посюсюкать с Роз, вмешалась, отложив в сторону газету:

— Это и есть кукла, малышок!

— Это «Экшнмен», — заявила Роз.

— По-твоему, он настоящий? — прицепился к ней Фигленд.

— Не по-моему, а по-вашему: вы сказали, они разговаривают.

— Я не говорил, что по-настоящему.

— А как еще? — Роз уставилась на Фигленда; тот уже начал заикаться.

Миссис Беккер беззвучно шевелила губами, пытаясь ему помочь. В глазах Роз читались и гнев, и жалость: этот странный, глупый человек сам запутался и ее сбил с толку.

— Дайте мне его, — попросила она, указывая на банан.

— Хочешь позвонить?

— Нет, я его съем.

В другой раз, поздно ночью — Роз была простужена, но чувствовала себя неплохо и увязалась за мной, когда я пошел включать сигнализацию, — только что приехавшая к нам Харриет Наджиби при виде Роз широко раскрыла глаза и сказала:

— Еле-еле успела! Еще пять минут, и моя машина превратилась бы в тыкву.

Роз посмотрела на седую женщину слезящимися глазами и сказала:

— Обычное такси.

— В полночь оно превращается в тыкву.

— Не превращается.

— Откуда ты знаешь?

— Такси есть такси, — сипло ответила Роз, — а с тыквой делают пирожки.

— Бывает и собака такси.

— Такса, — поправила Роз.

— А если я тебе скажу, что под капотом машины сидело двадцать белых мышей и они-то ее и везли?

Жалобно сморщившись, Роз отвернулась от Харриет Наджиби и взмолилась:

— Папа-а!

«Умненькая какая», — хвалили ее гости, но хвалили сквозь зубы. На самом деле они считали ее упрямым, лишенным воображения ребенком.

— Дети должны мечтать, выдумывать, — выговаривал мне один из побеседовавших с ней постояльцев, а Фигленд — тот просто возненавидел Роз после своего провала. Но не сдавался. Беспокоясь за дочку, я на всякий случай присмотрелся к этому гостю. Фигленд не пропускал ни одной собаки, не похлопав ее по спине, гладил бездомных котов, шутил с официантками, обрывал листочки с пальм, стоявших в кадках, болтал с детьми. На мой взгляд, ему отчаянно хотелось привлечь к себе хоть чье-то внимание, но ничего дурного за этим не скрывалось: бедняга просто хотел поиграть, подружиться. Заметив, как я наблюдаю за Фиглендом, его жена успокоила меня:

— Да он же и сам ребенок!

Я не стал вмешиваться. Я знал, что Роз постоит за себя. Она-то не «ребенок»: вдумчивая, серьезная, она вслушивалась, всматривалась и все запоминала, стараясь постичь мир со своего наблюдательного пункта — три фута от полу.

Миссис Беккер и миссис Наджиби называли Роз умницей, Фигленд называл ее красавицей. Наверное, считали своим долгом меня подбодрить — ведь девочка была смешанной расы, хапа, как говорят на Гавайях. Я старался к этому привыкнуть.

Милочка вела хозяйство гостиницы, Пуамана жила по особому расписанию, целый день просиживала на третьем этаже со своим котом Попоки, выходила только поразмяться да на вечернюю охоту. Я никому не говорил, что дедом Роз по матери был Джон Ф. Кеннеди, но различал в ее лице черты покойного президента, видел, как в улыбке и сияющих глазах дает себя знать ирландская кровь, не только гавайская. Мне часто приходилось присматривать за Роз, и я разрешал ей играть в холле. Там резвились и другие дети, правда, их было немного: отель «Гонолулу» больше был известен скандальными историями, а не детскими утренниками. Бадди, большой любитель скандалов, приговаривал: «Уроки хулы даем только в горизонтальном положении», так что миссис Беккер и Фигленды, как и большинство туристов на Гавайях, детей — если они были — оставляли дома.

— Глупый человек, — отзывалась Роз о Фигленде, — а эта женщина — просто сумасшедшая, лоло.

— Это волшебная палочка, — говорил ей Фигленд.

— Это удочка.

— Она похожа на удочку, но это не мешает ей быть волшебной палочкой, — уговаривал Фигленд. — Разве она не может быть и тем и другим сразу?

— Волшебных палочек не бывает, — отвечала Роз.

С трудом сдерживаясь — я видел, как напряженно приподнялись его плечи, — Фигленд перехватил удочку по-другому, точно хлыст.

— Значит, удочка, — повторила Роз.

Но Эд Фигленд готов был упорствовать до конца в своих попытках завязать дружеские отношения. На следующий день разразилась гроза, и он поделился с Роз:

— Мама говорила мне, гром — это оттого, что ангелы катают шары в кегельбане.

— Почему вы все время шутите? — строго спросила Роз, не столько желая получить ответ, сколько пытаясь остановить его.

— Чтобы не было так страшно, — признался Фигленд.

Роста он был высокого, и ему пришлось сесть на корточки, чтобы продолжить разговор.

— Чего вы боитесь? — Сморщив нос, Роз снизу вверх глядела на скрючившегося перед ней взрослого.

— Шума боюсь.

— И сейчас боитесь?

— Немножко, — неуверенно произнес Фигленд.

— Гром не причинит вреда, — нараспев, как твердят заученное педантичные дети, заговорила Роз. — Молния может. Молния — это электричество. Электричество может даже убить. Никогда не суйте палец в розетку, а то вас ударит током.

— Значит, и ты боишься, — радостно подхватил Фигленд.

Роз уставилась на него, сердито сощурясь, словно он нечестным приемом загнал ее в угол, а потом задрала нос и с естественным чувством превосходства, какое дается только в детстве, заявила:

— Я боюсь только оборванцев в грязной одежде, которые выкрикивают на улице плохие слова и дерутся.

Миссис Беккер тоже старалась, как могла. Указав на орхидею в горшочке, она проворковала:

— Вот счастливое маленькое растеньице.

— У растения нет мозгов, — срезала ее Роз.

— Но оно может быть счастливым.

— Вы имеете в виду — здоровым.

Я не вмешивался, только слушал и ждал того вечернего часа, когда Милочка приходила за Роз и говорила:

— Пора купаться, Рози. — И моя суровая, настроенная на буквальное понимание всего и вся дочурка расплывалась в простодушной улыбке.

— Скажи всем «спокойной ночи», Рози.

— Спокойной ночи.

Миссис Беккер, улыбаясь, любовалась матерью и дочкой. Туристы, забравшиеся в гостиницу на край света под сенью пальм, у подножия вулканов, с удовольствием вспоминали о простых ежевечерних обрядах семьи, и это казалось им интереснее, чем пальмы и вулканы.

— Пора плавать, — подхватывала миссис Беккер.

— Не плавать! — рявкала в ответ Роз. — Купаться!

Эд Фигленд проходил как-то раз с полотенцем на плече через холл во время такого разговора, остановился и сказал:

— Когда я был маленьким, я боялся, что меня унесет в слив, если мама вытащит пробку.

Миссис Беккер тихонько рассмеялась, ласково похлопывая Эда по руке, словно и в ней его воспоминания пробудили отголосок детства, а Роз возразила:

— Не бывает таких маленьких, чтобы в слив проскочить.

Сидя в ванной, она снова разозлилась, едва услышав имя Фигленда, и заявила, что не хочет ни видеть его, ни разговаривать с ним. Роз не располагала словами, чтобы передать свои ощущения, но было ясно, что Эд Фигленд и миссис Беккер казались ей неразумными, поверхностными, пугающимися пустяков людьми, и это сочетание делало их ненадежными, неинтересными и неприятными.

— Не люблю их, — подвела итоги Роз.

С того дня они держались от Роз подальше. Фигленд обрадовался, когда к нему приехала жена, и они всюду ходили вместе в пестрых гавайках.

— Вот та девочка, про которую я тебе рассказывал, — показал он Роз жене.

Миссис Фигленд сердито посмотрела на Роз и ничего не сказала. Ей было уже все известно.

— Как хорошо, что мы не обзавелись детьми, — сказала она мужу. Они быстро сдружились с миссис Беккер и миссис Наджиби, я слышал, как они хихикают за едой и, взвизгивая, плещутся в бассейне.