Работая в Будапеште и в Париже, я часто сталкивался с русскими инженерами. В основном это были те, кого вынудили покинуть родные края политические причины. То время было весьма неспокойным для Российской империи. Убийство императора Александра Второго отразилось на судьбе множества людей. Я никогда не интересовался политикой и не знаю, насколько опасными были мои знакомые русские, но инженерами они были хорошими. Я жадно слушал их рассказы о России и мечтал о том, чтобы там побывать. Когда я ушел из Континентальной компании Эдисона, у меня появилась мысль о том, что можно не просто побывать в России, но и поработать там. Русский язык близок к сербскому и за время общения с русскими я освоил его довольно хорошо. Один из моих русских знакомых Алексей Жаркевич дал мне рекомендательное письмо к профессору Московского университета Любимову. Любимов одно время работал в Париже, и здесь многие его помнили. Рекомендательное письмо было мне очень кстати, поскольку я не мог позволить себе отправляться в столь далекий путь, в незнакомую мне страну наугад. Денег, которые у меня были, хватило бы только на дорогу и оплату жилья на первых порах. Жаркевич, знакомый с моими изобретениями, заверил меня, что Любимов непременно даст мне работу в своей лаборатории или пристроит меня еще куда-то. Я купил несколько книг на русском языке, чтобы углубить свои познания, и начал готовиться к отъезду в Россию. Один из сотрудников Континентальной компании Эдисона по имени Чарльз Бэтчелор вдруг начал отговаривать меня. Бэтчелор хорошо знал Эдисона. Он считал, что я должен ехать не в Россию, а в Америку к Эдисону. Он тоже обещал мне рекомендацию и место. Я оказался между двух соблазнов. Россия манила меня гораздо больше, чем Америка, потому что это была хоть и незнакомая, но все же не чужая мне страна. Но, с другой стороны, Эдисон привлекал меня больше профессора Любимова. О Любимове я всего лишь кое-что слышал, а Эдисон был моим кумиром. Все решения я принимаю обдуманно. «Что мне надо?», – спросил я себя и ответил: «Иметь работу и условия для своих изысканий». Жаркевич говорил о моем трудоустройстве в Москве в общих чертах. Он обещал лишь то, что Любимов не оставит меня без дела. Бэтчелор же расписывал мое будущее в деталях, вплоть до зарплаты, которую мне предстояло получать в американской компании Эдисона. Он лил мед мне в уши столь усердно, что я выбрал Америку. Сыграло свою роль и мое тогдашнее отношение к Эдисону. Эх, если бы я только знал, чем все закончится! Дважды в жизни я совершал поступки, за которые не перестаю упрекать себя. Первым было мое пристрастие к играм, а вторым – выбор Америки вместо России.

В 1892 году я собирался выступит с лекциями в Петербурге, но потрясение, вызванное смертью моей дорогой матери, привело к болезни, которая изменила мои планы. Вот так мне дважды не удалось попасть в Россию.

Я внимательно слежу за тем, что происходит в России. Стараюсь получать сведения не только из газет, которые врут сплошь и рядом, но и от очевидцев. Я приветствовал русскую революцию, которая установила принципы справедливости на одной шестой части земного шара. Перед Советским Союзом стояло и стоит невероятное количество трудностей, но страна их преодолевает. Русским повезло – у них есть социализм и Сталин. Счастлив народ, который имеет мудрого вождя. Я завидую русским и сочувствую моим соотечественникам, которыми правят трое случайных людей. Только под руководством мудрого и сильного правителя народ способен творить великие дела. В Советском Союзе что ни дело, то великое свершение. Меня приглашали на работу в Советский Союз, но сейчас я слишком стар для переездов и привыкания к новым местам. Но если бы было можно повернуть время вспять и вернуться на полвека назад, то я бы, ни секунды ни раздумывая, послал бы Бэтчелора с Эдисоном к чертям и уехал бы в Москву. В моей небольшой домашней библиотеке на самом почетном месте стоит сборник статей об Октябрьской революции, подаренный мне послом Советского Союза в Соединенных Штатах Сквирским. Я часто перечитываю его и с любовью думаю о стране, в которой уже вряд ли смогу побывать. Возраст имеет множество преимуществ и два недостатка – слабеет здоровье и все чаще приходится говорить себе: «Этого я уже никогда не смогу» или «Этого я уже никогда не успею». Возможно, что если бы у меня были бы дети и внуки, то ради их счастья я решился бы на переезд в Советский Союз и в восьмидесятилетнем возрасте, но ради себя одного уже не решусь. Я сказал когда-то Сквирскому: «Что толку тащить старые кости через океан? Переезжать стоит пока молод, чтобы принести новой родине как можно больше пользы, а не быть для нее обузой».

Я передал Сквирскому основную часть моего архива по «Мировой системе». В Соединенных Штатах эту идею осуществить уже не удастся – мне никто не даст денег. И в Европе тоже никто не даст. Очень обидно вспоминать о том, как я потерпел поражение буквально накануне победы. Я убеждал всех, что для завершения дела нужно всего 20 % от того, что было уже истрачено. Пятая часть! Я напишу о «Мировой системе» позже более подробно. Сейчас же просто хочу отметить, что передал архив в Советский Союз, поскольку только там может быть осуществлен этот проект. Сквирский сказал, что он не может дать мне гарантий, поскольку это не в его компетенции, но заверил, что мой архив будет тщательно изучен. Это меня успокоило полностью. Любой настоящий ученый (ученый, а не делец от науки!), ознакомившись с моим архивом, поймет что «Мировая система» не «утопический бред свихнувшегося старика» (это слова сенатора Гэрри), а логично обоснованный и тщательно рассчитанный проект, осуществление которого принесет большую пользу человечеству. А уж на то, что приносит людям пользу, в Советском Союзе непременно найдутся деньги. В этом я уверен.

Я верен своим принципам. Если для советского народа мне ничего не жалко, то на все предложения, поступающие от немцев (ко мне обращаются то от имени Ленарда, то от имени Планка Штарка, и др.), я отвечаю категорическим отказом. Честно сказать, меня удивляет немецкая настойчивость, происходящая не столько от силы характера, сколько от твердолобости. Что такое нынешняя Германия я хорошо представляю. Достаточно послушать то, что рассказывает о причинах, побудивших его к эмиграции Альберт Эйнштейн. Мы можем расходиться во мнениях с Эйнштейном в научных вопросах, но не в политических.

Германия и Япония заключили пакт против Советского Союза. Это вызывает тревогу. Но я уверен, что во всем мире нет силы, способной одолеть Советский Союз. Если даже сразу после революции не смогли одолеть, то уже никогда не одолеют. Работая сейчас с Вэном, я прекрасно понимаю, в какой сфере в первую очередь будут использованы результаты этой работы. Все мои значительные изобретения в первую очередь использовались военными. Мне никогда это не нравилось, потому что по натуре я человек миролюбивый и противник всяческих войн. В свое время я даже был вынужден некоторое время скрываться, чтобы избежать призыва в австрийскую армию. Я делал это не из трусости, а по убеждениям. Мне претит сама мысль о убийстве. Должно случиться что-то крайне значительное, чтобы побудить меня взять в руки оружие и стрелять в людей. Я мог бы сделать это, если бы речь шла о защите моей родины от врагов. Но защищать Австро-Венгерскую империю, которая нас (и не только нас) угнетала, я не хотел. Так вот, сейчас я не переживаю из-за того, что работаю на Военное министерство. Рано или поздно армии Соединенных Штатов придется сражаться с Гитлером, потому что такую гадину можно одолеть только сообща, всем миром. Я уверен, что новая мировая война будет и что, как и в прошлый раз, ее развяжут немцы. Несчастный ХХ век! С ним связывалось столько надежд, а он уже принес человечеству столько горя и принесет еще. Только и было хорошего в нынешнем веке, что русская революция, в результате которой появился Советский Союз. Я хорошо помню прогнозы 1918 года. Сначала все были уверены, что большевики продержатся несколько месяцев, потом месяцы превратились в годы. На сегодняшний день большевики у власти уже двадцать лет! Двадцать лет! Весь мир, который поначалу отвернулся от них, теперь признает их и сотрудничает с ними. Мне очень хочется, чтобы Сталин приехал в Соединенные Штаты. Очень хочу увидеть его, но сам уже не отважусь отправляться в столь далекое путешествие – несмотря на все мои старания, здоровье мое становится все хуже и хуже. До восьмидесяти лет я успешно воевал со старостью, а теперь она берет свое. Не очень быстрыми темпами, но все же берет.