«Судьба «Бородино» обернулась жестокой иронией морского сражения: последним залпом «Фудзи», столь счастливо избежавший гибели двумя часами ранее, вызвал сильнейший пожар в 152-мм башне русского броненосца, в результате которого, видимо произошла детонация зарядов. Во всяком случае, гибель «Бородино» в описании Пэкинхэма очень напоминает мгновенный «уход со сцены» английских линейных крейсеров.» (В. Кофман).
Никто сейчас даже не сомневается, что два последних попадания 12-дюймовых снаряда выпущенные с броненосца «Фудзи» добили его. Но есть некоторые весьма загадочные обстоятельства противоречащие этому. Во-первых, всем известно, что японские снаряды ВООБЩЕ НЕ ПРОБИВАЛИ БРОНЮ. И ПОЭТОМУ В ПРИНЦИПЕ НЕ МОГЛО БЫТЬ ПРОНИКНОВЕНИЯ ЯПОНСКОГО СНАРЯДА ВНУТРЬ ОРУДИЙНОЙ БАШНИ И ВЗРЫВА ВНУТРИ НЕЁ.
Однако пожар внутри башни мог произойти и без пробивания её брони. Колпаки наводчиков орудийных башен русских кораблей слабо крепились к крыше, и иногда срывались взрывами снарядов. А также эти колпаки имели слишком широкие смотровые щели, через которые горячие осколки залетали внутрь боевого отделения башни и вызывали там пожар. Вот как это происходило:
«…до операционного пункта долетела грозная весть о шестидюймовой башне (средней правого борта). Как потом выяснилось, внутрь её проник раскалённый осколок и ударил в запасной патрон. произошёл взрыв. (Но не снаряда, а взрыв пороха. О.Т.). Воспламенились ещё три таких же патрона. Один из них в этот момент находился в руках комендора второго номера Власова, заряжавшего орудие. Башня выбросив из всех своих отверстий вместе с дымом и газами красные языки пламени, гулко ухнула, как будто издала последний утробный вздох отчаяния. Одновремённо внутри круглого помещения, закрытого тяжёлой броневой дверью, несколько человеческих грудей исторгнули крики ужаса. Загорелась масляная краска на стенах, изоляция на проводах, чехлы от пушек. Люди, задыхаясь газами и поджариваясь в огне, искали выхода и не находили его. Ослеплённые дымом, обезумевшие, они метались в разные стороны, но расшибались о свои же орудия или о вертикальную броню, падали и катались по железной платформе. Башня бездействовала, однако в её стальных стенах ещё долго раздавались вопли, визг, рёв. Эти нечеловеческие голоса были услышаны в подбашенном отделении, откуда о случившемся было сейчас же сообщено в центральный пост.
Огонь, проникая по нориям вниз, запалил провода и дерево. Пороховой погреб оказался под угрозой воспламенения, и только решительность находившихся там матросов спасла броненосец от взрыва…
К башне подошли носильщики и открыли дверь… В ответ послышались стоны и хрипы умирающих. Трое из артиллерийской прислуги — Власов, Финогенов и Марьин, обуглившиеся, лежали мёртвыми. Квартирмейстер Волжанин и комендор Зуев были едва живы. Вместо платья на них виднелись обгорелые лохмотья.
Те патроны шестидюймовых орудий, которые взорвались, и причинили столько бед, были запасными. В каждой башне их находилось по четыре штуки. Во всё время пути, начиная с Ревеля, они держались наготове в кранцах, чтобы в случае внезапного появления неприятеля можно было скорее зарядить орудия…Эти патроны при начале боя следовало пустить в дело первыми, но об этом никто не подумал.»
То же самое произошло и в носовой башне правого борта:
«Во время боя Гирс командовал правой носовой шестидюймовой башней. Он был отличный специалист, однако и ему не пришло в голову израсходовать сначала запасные патроны. Когда им был получен приказ явиться в боевую рубку, неприятельские корабли резали курс нашей эскадры и били по ней продольным огнём. Правая носовая башня отвечала неприятелю с наибольшей напряжённостью. Но лейтенант Гирс вынужден был передать командование унтер-офицеру, а сам, соскочив на платформу, быстро приблизился к двери…В тот момент, когда он начал открывать тяжёлую броневую дверь, раздался взрыв запасных патронов. Здесь повторилось то же самое, что немного раньше произошло и в соседней башне…»(Цусима)
«…Гирс сам открыл дверь башни и отправил на перевязку всю обожжённую прислугу, ПОТУШИЛ ПОЖАР, СДЕЛАЛ ДВА ВЫСТРЕЛА ИЗ ЗАРЯЖЕННЫХ ОРУДИЙ, И НЕСМОТРЯ НА ОЖОГИ, отправился по вызову в боевую рубку.» (Костенко)
**************
Впрочем, Новиков-Прибой зря обвиняет лейтенанта Гирса в непредусмотрительности. Надо заметить, что у башен левого борта этого корабля не было ни одного случая пожаров пороха. А на правом борту из трёх башен, две полностью выгорели, причём почти одновремённо. Почему такая разница? Ведь нельзя же подумать, что артиллеристы башен левого борта были умнее чем их соседи из правого борта?
Просто Цусимский бой для русских кораблей начался с левого борта, причём артиллеристы левых башен заранее видели противника и спокойно подготовились к ведению огня — израсходовали сначала боеприпасы из кранцев первых выстрелов. А бой с правого борта начался для них очень неожиданно, когда броненосец «Император Александр III» вдруг бросился обходить японскую эскадру с кормы, повернувшись к ней правым бортом. Противники быстро сократили дистанцию и с обоих сторон открылся шквальный огонь. В суматохе они не разобрались: нории башен правого борта были полны поднятых к орудиям боеприпасов, и некогда было доставать патроны из кранцев первых выстрелов.
Но обратите внимание: в обоих этих случаях возгорания пороха ВИНОВАТЫ БЫЛИ ТОЛЬКО ЗАПАСНЫЕ ЗАРЯДЫ. И НЕ БЫЛО НИ ОДНОГО СЛУЧАЯ ПОРОХОВОГО ПОЖАРА В ПОДЪЁМНЫХ МЕХАНИЗМАХ БОЕПРИПАСОВ — НОРИЯХ.