Пристин
Я бросаю свой взгляд на мини-бар в лимузине и замечаю там бутылку игристого. Я безмерно благодарна водителю за такие запасы. Я поднимаю бутылку и протягиваю ее Чейсену.
— Ты откроешь ее для меня?
Он без лишних вопросов берет у меня ее из рук и опускает стекло в машине, чтобы отправить пробку в открытое окно. Затем возвращает бутылку мне, и я, не церемонясь, делаю глоток прямо из горла. В ушах уже звенит, а губы немеют, но я не хочу останавливаться.
— Может, все-таки расскажешь, что произошло на вечеринке? — спрашивает Чейсен меня в тот момент, когда его взгляд останавливается на моих ногах. Мне безумно нравится, что он пялится на меня. Сдерживается, чтобы не прикоснуться ко мне, но если бы он опустил сейчас руки, то они приземлились бы прямо мне на бедра.
— Нет, — отвечаю я, отрицательно мотая головой и делая еще один глоток, — я ушла с той вечеринки, чтобы забыть про это.
Я действительно не хочу сейчас обсуждать свою личную жизнь, ну или ее отсутствие. Я не хочу рассуждать о том, как я любила, но не получала любви в ответ. Никто не хочет говорить о своих неудачах, а именно ей и являлся Малкольм в моей жизни. Он был просто моей неудачей.
— Я понял. Так какой у нас план на вечер? — интересуется Чейсен.
— Набухаться в стельку, — решительно отвечаю я.
— А разве ты этого еще не сделала? — смеясь, спрашивает он.
— Когда я больше не смогу держаться на ногах, тогда я буду в стельку, — отвечаю я, подмигивая своему спутнику.
Он откидывается на спинку сидения и закидывает руку на сидение рядом с ним. Мой взгляд останавливается на его мускулистом оголенном предплечье, прежде чем я снова встречаюсь с ним глазами. Он улыбается одной из тех игривых улыбок в стиле «приди и возьми меня», на что способны далеко не все представители мужского пола. Но у него это здорово выходит.
— Так ты намекаешь на то, что мне придется нести тебя на руках?
Я рассматриваю его, и мое тело, к которому не прикасались уже полгода, начинает реагировать. Я слегка наклоняюсь вперед и подтягиваю свою задницу к краю сидения. Мое платье стало настолько коротким, что я чувствую прохладу кожаных кресел на своих обнаженных участках тела.
— Ты на это рассчитываешь? — интересуюсь я, облизывая свои губы.
Мой взгляд снова скользит по нему, а он улыбается так, словно уже знает, о чем я думаю. Интересно, если он поцелует меня, пробудит ли это во мне чувства?
— Может, ты еще планируешь сократить количество ткани на моем теле? — продолжаю я.
Он наклоняется ко мне, и его рука прикасается к моему лицу. Мои чувства притупились из-за алкоголя, но я представляю его тепло на себе. Его губы всего в нескольких сантиметрах от моих. Мое дыхание становится прерывистым, когда в моих мыслях возникает картина того, как он срывает с меня остатки моего платья прямо сейчас. Эти руки в прядях моих волос. Эти губы на моей коже. Этот язык у меня во рту. Я практически ничего не знаю об этом парне, кроме того, что вскоре он станет членом моей семьи, но в моем пьяном состоянии мне реально плевать на это. Я всего лишь хочу почувствовать себя желанной. Быть поглощенной этим порывом.
— Я бы с радостью сорвал с тебя все, что осталось на тебе, крошка. Все, что тебе нужно сделать — попросить меня об этом, — шепчет он, и его голос становится настолько сексуальным, будто он посвящает меня в свои секреты.
Я чувствую напряжение и тепло у себя между ног. Шесть месяцев. Полгода, проведенных без секса, дают о себе знать. Я снова облизываю свои онемевшие губы и ерзаю своей задницей на сидении, чувствуя трение о мою теперь уже влажную киску. Чейсен ухмыляется, видя мою реакцию. Он прекрасно понимает, что я возбуждена, а значит, легкодоступна сейчас.
— Иди ко мне, — приказывает он, откидываясь на спинку сидения, и мое тело подчиняется ему.
Его рука все еще гладит мое лицо, а я задираю платье и сажусь на парня верхом. Я знаю, что водитель видит нас, но сейчас я совсем не против устроить для него шоу.
Я кладу свои ладони на гладко выбритое лицо Чейсена, а он слегка приоткрывает свой рот и проводит языком по своим белоснежным зубам, слегка смеясь.
— Тебя это веселит? — бормочу я, слегка выгибая бровь.
Алкоголь накрывает меня все сильнее с каждой секундой.
— Вовсе нет, — отвечает он, бросая взгляд на мои губы. А я улыбаюсь ему в ответ. — Я не вижу в этом ничего забавного.
Его голос становится серьезным, и он пристально смотрит мне в глаза. Я наклоняюсь к нему, сгорая от желания. Он не спешит предпринимать каких-либо действий, хотя я жду, когда наши губы сольются в поцелуе. Затем он убирает свои руки с моего лица и крепко хватает меня за задницу. Я прижимаюсь к нему настолько сильно, будто он мне заплатит за мой энтузиазм. Его уже довольно твердый член делает меня еще более мокрой и несдержанной. И теперь я уверена, что он тоже хочет меня.
Мы наконец-то сливаемся в поцелуе, когда его язык врывается в мой рот. И я чувствую вкус, который заставляет меня отстраниться от него.
— В чем дело? — тяжело дыша, спрашивает он, все еще вцепившись в мои ягодицы.
Я поднимаю свою руку и дотрагиваюсь пальцами до своих губ.
— Я чувствую этот вкус, — шепчу я, пытаясь успокоиться, чтобы сглотнуть комок, который мгновенно встает у меня в горле.
— Вкус чего? — Он внимательно изучает меня своими голубыми глазами, а его темные брови нахмурены от непонимания.
Я слезаю с его колен, и он позволяет мне вернуться на сидение, попутно хватая бутылку с шампанским, чтобы она не упала.
— Вина, которое ты пробовал, — довольно резко говорю я.
— Оно потрясающее… — произносит он, удовлетворительно кивая.
— Не нужно ничего говорить, — перебиваю я его.
— Что произошло? — интересуется он, устраиваясь на сидении удобнее.
Может быть, виноват алкоголь, который я выпила сегодня, а возможно мне просто нужен кто-то, кто поймет, почему меня трясет от гнева при упоминании об этом вине.
— Это мое авторское вино.
— Я в курсе. И оно великолепно.
Я просто киваю в ответ на его комплимент.
— Это мое вино, которое должно было стать подарком.
— Я не понимаю тебя, — произносит он, нахмурив брови еще больше.
Я провожу своими вспотевшими ладонями по своим бедрам, и Чейсен внимательно следит за моими движениями, прежде чем вновь посмотреть мне в глаза.
— Это был свадебный подарок для моего жениха.
Вот и все. Мне и правда нужно было выговориться.
Он смотрит на меня ошарашенными голубыми глазами, и его рот слегка приоткрыт. Он нервно проводит рукой по своим растрепанным каштановым волосам. Должно быть, он не знает, что мне ответить, и я не могу винить его в этом. Слова сожаления все равно были бы бессмысленными. Поэтому я просто стараюсь сдерживаться, чтобы не разреветься.
— Я разорвала нашу помолвку полгода назад. — Я смотрю на свои руки на коленях, не желая смотреть Чейсену в глаза. — Так как это вино должно было быть свадебным подарком, то я попросила о том, чтобы его сняли с производства.
Я стискиваю зубы и мотаю головой от злости и обиды.
— Но моей матери видимо было все равно. Она могла бы просто подать его на этой дурацкой вечеринке и не говорить мне об этом. Но она захотела, чтобы я выступила перед всеми и презентовала его. Я смеялась, но в этом не было ничего смешного. Боже, какой же сукой она может быть.
— Мне очень жаль, — произносит Чейсен.
— Тебе не к чему успокаивать меня. Ты тут не причем. Это я сказала ему «да» и хотела подарить вино на свадьбу. И тем более, не твоя вина, что моя мать — эгоистичная стерва, которую волнует только внешний лоск и показуха.
От каждого, произнесённого мной, слова моя кровь закипает все сильнее. Моя семья считает меня стервой, но я просто никогда не говорила им о том, как сильно Малкольм ранил меня.
— И тот факт, что он помолвлен, тебя тем более не порадовал, я уверен.
Я поднимаю на Чейсена глаза.
— Неудивительно, что ты сбежала с вечеринки.
— О чем, — я откашливаюсь, — ты говоришь, черт возьми?
— О девушке, с которой он был на аукционе. У нее на пальце было кольцо… — Он замолкает и просто смотрит на меня.
Помолвлен? Нет, такого не может быть. Я прекрасно знаю свою мать, она специально пригласила его, чтобы нас примирить. Зачем бы еще ей нужно было приглашать его, если у нее в списке приглашенных и так около трехсот человек. И он бы не за что не помолвился тайно, чтобы я об этом не узнала. А кольцо? Неужели он сделал это втихаря, даже не уколов меня этим.
— Дай мне свой мобильник, — требую я.
Чейсен лезет в карман своих брюк и достает сотовый, затем протягивает его мне, и я отодвигаюсь от него.
— Скажи свой пароль, — рычу я, едва удерживая мобильник в дрожащих руках.
— Пять, шесть, восемь, три, — незамедлительно отвечает он.
Я быстро набираю цифры на дисплее, но мне требуется две попытки, чтобы сделать это правильно. Я забиваю его имя в Гугле, и, конечно же, первой всплывает именно эта новость.
«Малкольм Майерс сделал предложение своей новой подружке Джейслин Коутс всего спустя месяц после знакомства. Самое главное, что это произошло всего через полгода, после расторжения помолвки с предыдущей невестой Пристин Ингер».
— Этого не может быть, — шепчу я себе под нос.
Чейсен выхватывает телефон из моих руку, когда я откидываюсь на спинку сидения, и уже не могу сдержать слез. Я думала, что наша размолвка — это самое страшное, что случилось со мной. Но это словно тысяча ножей в мое сердце.
Чейсен
Я откидываюсь на сидение и замечаю, что она плачет. Я ненавижу себя за то, что сказал ей. Несмотря ни на что, я должен был держать свой рот на замке.
— Прости, — говорю я.
Я не уверен, что она слышит меня сейчас. Она сидит, уставившись в пустоту. Ее взгляд и выражение лица говорит о том, что она полностью повержена. Мне это знакомо. Я чувствовал ранее нечто подобное. Я в курсе, какого это потерять кого-то, кого любишь. Тем более, я потерял свою любовь из-за того, кто был… считался моим лучшим другом.
— Планы изменились, — говорю я в сторону водителя и диктую ему новый адрес. Он понимающе кивает в ответ и разворачивает машину, как только достигает шоссе.
Она ничего не говорит, и я просто сижу и смотрю в окно, как мы движемся в новом направлении. К черту клуб. Я должен увезти ее в более уединенное место, где она сможет поплакаться мне в плечо, если ей это понадобится. Это моя вина, что сегодня она так расстроена. Конечно, Пристин рано или поздно бы узнала об этом, но не так и не от меня.
Я бросаю взгляд на свой телефон, там еще высвечиваются две фотографии ее бывшего: на одной он со своей новой пассией, а на другой — с Пристин. Он стоит в черном смокинге, а она — в вечернем платье цвета шампанского. Они стоят на вертолетной площадке, а за ними за горизонтом исчезает вертолет. Заголовок фотографии гласит: «После того, как они были помолвлены три месяца, Пристин Ингер разрывает помолвку».
Я провожу пальцами по фотографии, рассматривая ее. Она выглядит такой счастливой на снимке. Она смотрит на Малкольма, широко улыбаясь, а он смотрит в камеру совершенно без эмоций. Правильно говорят, что один снимок может говорить нам больше, чем тысяча слов. Я закрываю статью и блокирую свой телефон, прежде чем убрать его в карман.
Я бросаю свой взгляд в сторону Пристин и с удивлением обнаруживаю, что она смотрит на меня. Слезы на ее глазах и щеках уже высохли. Ее плечи опущены, а губы слегка сжаты. Глядя на нее, я думал только о том, как Малкольм мог не хотеть ее. Что он мог такого сделать, чтобы она разорвала помолвку с тем, кого так любила? Ведь она страдает уже на протяжении шести месяцев. Хотя мой разрыв произошел еще раньше, но все равно боль периодически возвращается.
— Ты когда-нибудь терпел поражение? — неожиданно задает она вопрос.
Я хорошо знаком с тем, что значит потерпеть неудачу.
— А разве не у всех они бывают в жизни? — отвечаю я вопросом на вопрос.
Она не спешит отвечать, просто смотрит на меня так, словно видит насквозь. Меня нельзя сравнить с мои братом. Я не окончил школу Лиги Плюща и, вообще, бросил несколько учебных заведений. У меня нет нескольких образований, и я просто работаю в автомастерской. Я не зарабатываю миллионов, но отказываюсь пользоваться своим трастовым фондом, потому что эти деньги принадлежат не мне. По сравнению с моим отцом и братом, я неудачник в нашей семье. Для моей же матери — я любимый ребенок, которому дозволено делать все, что угодно, чем я и занимаюсь. Я живу так, как хочу.
Лимузин притормаживает, и Пристин оглядывается по сторонам.
— Где мы? — интересуется она.
— Мы приехали ко мне, — отвечаю я, открывая дверь и выходя из машины.
Я оказываюсь на прохладном воздухе без пиджака и в рубашке с закатанными рукавами, когда придерживаю для нее дверь. Наконец-то она вылезает, но с трудом стоит на ногах.
— Давай я помогу тебе, — говорю я, обхватив ее за тонкую талию правой рукой, в моей левой руке по прежнему бутылка с шампанским.
— Ты живешь под мостом? — спрашивает она меня, увидев перед собой мост, который гудит от машин, двигающихся по нему.
— Я живу рядом с мостом, — отвечаю я ей, прежде чем поблагодарить водителя.
— Ты живешь в гараже? — интересуется она, поднимая голову и видя перед собой темно-синюю дверь автомастерской.
— Типа того, — говорю я, стараясь подтолкнуть ее немного вперед.
Мы добираемся до черной двери справа от гаража, и я открываю ее. Когда мы оказываемся внутри, я щелкаю выключателем на стене. Пространство открытой комнаты наполняется легким светом, и Пристин обводит взглядом мою холостяцкую берлогу. Она видит черный кожаный диван посреди комнаты, прямо напротив которого висит телевизор. Игровая приставка стоит на полу с игровыми дисками разбросанными повсюду. Длинный стол на другом конце комнаты служит барной стойкой, за ним расположена моя кухня. В правом углу стоит кровать вместе с небольшой гардеробной и душевой. И это в принципе все, что мне необходимо для жизни.
— Вот, в общем, как я живу, — говорю я, взяв ее за руку, и помогая добраться до бара. — Что бы ты хотела? — спрашиваю, жестом показывая ей, чтобы она приземлялась на табурет. — У меня есть все.