— А подарок Фреда? — спросил мой парень перед тем, как вытянуть меня на улицу этим утром.
Мой парень считал, что вчерашний день переполнил чашу терпения.
Этой ночью я спала, умиротворенная его присутствием.
Но мой парень не сомкнул глаз.
Этой ночью он переваривал вчерашний день.
Жара спадала. Послеполуденный зной пошел на убыль. Кожа на пятках совсем разбухла от воды и сморщилась на больших пальцах. Я рассматривала пену, которая ровно покрывала поверхность воды. Я долго глядела на эту белую скатерть. Ванна для меня была, как передышка, время, чтобы перевести дух. Утренняя паника, пахнувшая жареным хлебом, и долгое сидение на крыше совсем меня измотали. Я с радостью слушала тишину уходящего дня.
Ждала тебя.
Ты дышал воздухом.
А я принимала ванну.
Я лежала в ванне напротив окна. Вода отражалась в маленьких зеленых квадратиках оконного стекла. Солнечный свет, освещавший мозаику, медленно тускнел. Это было похоже на волны. У меня было ощущение, что я нахожусь где-то на Карибских островах. Ты вот-вот вернешься с подводной охоты.
Я глубоко дышала. Белая скатерть колыхалась.
Этот вечер наградил меня глотком свежего воздуха, который просачивался через открытое окно. Я погрузила голову в Карибское море. Когда я снова ее подняла, скатерть исчезла. Я едва чувствовала дуновения ветерка, который подсушивал капли на моем лице. Было душно. Уже три часа нечем дышать, потому что уже три часа, как ты вышел прогуляться. Да, уже целых три часа… Я говорила себе, что воздух Гамбурга был, возможно, удушливым, а конгресс, конечно, изматывающим.
Этим утром мой парень идет по улице решительным шагом. Он не слушает ничего из того, что я ему рассказываю. Он идет прямо к своей цели. Мой парень не пойдет окольным путем, не остановится, не будет тратить ни минуты. Он хочет прийти туда, куда, как он решил, мы должны прийти. Он не вымолвит ни слова, пока мы туда не придем.
Я, тем не менее, сегодня покладистая.
«Лучше иметь покладистый характер, чем хорошую внешность», — говорила моя мама, когда мы с сестрами действовали ей на нервы.
Я иду за ним туда, куда, по его мнению, мне необходимо идти, хотя понимаю, что это пустая трата времени.
Я иду за ним.
Мы направляемся к оружейному магазину, который находится в тридцати минутах от моего дома.
— Завтра я уезжаю на съемки. Мне это не понадобится, — сказала я своему парню, но он полон решимости отвести меня в оружейный магазин.
Это переполнило чашу его терпения. Этим утром я отдавала себе в этом отчет. В самом деле, мой парень был совершенно вне себя. Как будто он внезапно лишился здравого рассудка, будто он вдруг потерял всякое представление о действительности. Я напрасно старалась убедить его, что в ближайшие дни мне оружие не понадобится. Он все равно хотел показать мне оружейный магазин.
Что же с ним произошло, почему он так внезапно захотел всенепременно снабдить меня оружием?
— Мне это не надо, — сказала я ему четко и ясно.
— А как же подарок Фреда? — было первое, что он сказал.
И потянул меня за собой на улицу.
Когда я проснулась этим утром, он был на кухне уже довольно долго. Не промолвил ни слова. Он действительно очень плохо спал. Я не знаю, о чем он думал ночью после нашей ссоры, но вид у него был странный.
Он ничего не сказал мне за завтраком. Он пошел в душ, не проронив ни звука. Обычно, по крайней мере, он говорит:
— Я иду в душ.
Сейчас не сказал ни слова, когда я пошла в душ. Обычно, когда я говорю:
— Я иду в душ, — он, по меньшей мере, отвечает:
— Окей.
Он продолжал молчать, пока я одевалась. Ждал, пока я закончу.
Собирались в оружейный магазин. Дело было срочным. Я чувствовала это, зашнуровывая кроссовки. Когда я закончила завязывать второй шнурок, было одиннадцать часов утра. Вдруг он произнес:
— А как же подарок Фреда?
В то время как мой парень все утро экономил слова, я болтала без удержу. Я хотела заполнить пространство, ту пустоту, которая образовалась между нами. Я ему рассказала все, о чем думала все то время, пока он дышал свежим воздухом вчера вечером на протяжении девяти часов.
Но мой парень ждал от меня других слов. Я это четко поняла после вопроса: «А как же подарок Фреда?». Мой парень не хотел ничего обсуждать. Он хотел, чтобы я ответила на вопрос о подарке, который Фред преподнес мне вчера вечером.
Я закончила завязывать свой кроссовок и выпрямилась.
— Я приняла подарок Фреда, потому что это было при других, не сегодняшних обстоятельствах, — сказала я.
Не знаю, четко ли я это произнесла. У моего парня был такой вид, как будто он ничего даже не услышал. Он ждал, когда мы пойдем в оружейный магазин.
На улице я сделала еще одну попытку:
— Ты прав. Подарок Фреда был плохой идеей. Я думала, что ты бросил меня. Я растерялась, ты ведь так надолго вышел прогуляться. Фред пришел мне на помощь. Его подарок показался мне красивым. Только и всего. Ни о чем другом я не думала.
Так как никакой реакции моего парня не последовало, я попыталась защищаться.
— Хорошо… Согласна, это было глупо с моей стороны. Скажи, ситуация, в которую ты меня поставил, давала мне повод для беспокойства? Я все-таки не слабоумная!
— Довольно.
Это была вторая фраза, произнесенная им по дороге в оружейный магазин. Думаю, я предпочла бы, чтобы он вообще ничего не говорил. Его гробовое молчание сфинкса разжигало во мне желание спорить с ним. Но я этого не сделала.
— Я знаю, что была неправа. Не стоит мне постоянно об этом напоминать, — не сдержалась я.
Да.
Сколько можно напоминать мне об этом?
На четвертой улице, на которую мы свернули, я еще раз попыталась его образумить.
— Мне не нужен был подарок Фреда. Я думала, что он мне нужен. Имей в виду этот нюанс.
Бесполезно.
Слово «нюанс» не вызвало никакой реакции. Нюанс? Словно никогда ни о чем подобном не слышал и не читал.
Меня раздражала его решительная походка!
Я отнюдь не пыталась внушить, что была ни при чем во всей этой истории, но он меня не поддержал, хотя должен был бы это признать. После перепиленных прутьев на окне кухни он ушел подышать свежим воздухом до четырех часов утра! Даже когда есть необходимость в глотке свежего воздуха, разве его растягивают на девять часов?
— Ты гулял. Я принимала ванну, ждала тебя. Но после всех этих часов размокания в карибских водах я начала размышлять.
— Ах, да, когда ты размышляешь…
Эту третью свою фразу он вымолвил на пересечении улиц Вивьен и Сен-Марк.
— Когда я размышляю над чем?
Я чувствовала, что может завязаться разговор.
Третья реплика моего парня показала, что он решил не составлять больше целых фраз. Будет говорить только начало, и изворачивайся сама, как ее закончить.
Я чувствовала, что момент был неподходящий для спора. Этим утром у меня не было бы преимущества. Поэтому зашла с другой стороны:
— Возможно, я не замечала, что получила на крыше солнечный удар, пока не ударилась о потолок мансарды?
Это была шутка.
Красивая, похожая на правду, ложь.
Я рассмеялась над своей шуткой. Челюсти моего парня остались крепко сжатыми. Он решил для себя, что у нас проблемы. Я могла бы делать все, что заблагорассудится, даже кельтский танец сплясать на этой улице посреди Парижа, он не разжал бы сомкнутых губ.
Оружейный магазин приближался. Я не унималась. Рассказывала, как провела вечер без него.
— Я снова опускала голову в воды Карибского моря. Проходили часы. Дверь квартиры все не открывалась. Ты не возвращался. Ты гулял уже шесть часов. Неужели тебе так необходим был воздух, ведь на улице нечем было дышать?
Он не курит. Он не пошел за сигаретами, чтобы никогда не вернуться. Я убеждала себя в этом. Он ушел навсегда. Вот что я сказала себе в конце концов! В ванне, которая в тот момент уже не была Карибским морем. В тот момент море внезапно исчезло! Напрасно я пыталась зацепиться за кокосовую пальму, я соскальзывала под грязную скатерть мерзкой воды. Мои ступни не просто набрякли, а, казалось, начали гнить! Вот какие мысли пришли ко мне в той грязной ванне.
После своего конгресса гениев телекоммуникаций, после шока от того, в каком виде я предстала перед ним на крыше, после того, как он исцарапал руки, перепиливая решетку на окне, он, возможно, решил, что уже хватит. Он был как выжатый лимон и валился с ног от усталости. Ему необходимо было пойти подышать свежим воздухом туда, где никто не заставлял бы его пилить металл.
Я понимала, но это было несправедливо. Я не нарочно залезла на крышу! Это ты напугал меня, возвратившись, и испугал вновь, не вернувшись! Я всегда старалась делать так, как мы договаривались, а ты всегда поступал наоборот. Что было делать? Ты не взял свой телефон. Я не знала, что и думать. Ты меня бросал.
Я была в ванной. Я не могла оттуда выйти. Я оставалась там, где ты, уходя, оставил меня. Казалось, буду лежать в этой ванне всегда и умру там одна, захлебнувшись под белой скатертью. Твоя прогулка давила мне на голову, прижимала к эмалированному дну, чтобы я выпила эту чашу. Она хотела меня утопить, твоя прогулка! Я хотела вспылить, хотела заплакать. Я хотела хоть какой-нибудь реакции, все равно какой. Все равно какой реакции, только бы не выпить чашу этой грязной воды!
Я прислушивалась к себе: может, во мне зарождается какая-нибудь идея, реакция, рефлекс? Нет. Ничего. Совсем ничего. Грязная вода вокруг, и все.
Вспоминала все эти ночи, которые провела одна. Череду ночей. Это все, конечно же, меня истощило.
Я смотрела в окно. Солнце угасало. Вода становилась грязным болотом. Ты не возвращался. Думала: может, он пошел за воздухом слишком далеко и просто потерялся? Я надеялась несмотря ни на что. Не оставляй меня. Я скрестила руки перед первым глотком. Я молилась. Но ты не мог меня слышать. Ты был слишком далеко.
Я не полезу больше на крышу. Клянусь. Я найду решение, любое, но туда не пойду. Тишина ночи опускалась на болото. Второй глоток. Внешнее затишье было отражением покоя, охватившего всю меня. Мой пульс упал почти до нуля. Дыхание останавливалось, хотя жизнь еще теплилась во мне. Я была жива, но никто этого не знал.
Затишье предвещало катастрофу. Каким будет удар?
Катастрофа приближалась. Катастрофа набирала силу. Катастрофа концентрировала свою энергию. Бесполезно надеяться на спасение. У меня не хватило бы сил сопротивляться. Я хотела понять природу этого шторма, который собирался подняться, чтобы затем обрушиться на меня.
Ничего вокруг.
Тепловая изоляция. Я не чувствовала ни жары, ни холода, даже не ощущала контакта с водой, как будто меня окружала вакуумная оболочка, которая полностью изолировала меня от внешнего мира. Я целиком находилась в своих 163 сантиметрах, они вмещали меня всю. Там я укрылась, спрятавшись в самой глубине. Я лежала глубоко под поверхностью моей оболочки. Но вода просачивалась сквозь нее и понемногу накапливалась. Она уже готовила волны, которые не дали бы мне вынырнуть с глубины 163 сантиметров, где я спряталась.
За окном уже была ночь. Ночь пришла на меня посмотреть. Тишина уже не звенела, а молча наблюдала и ждала, когда я утону. Все шло к этому. Было уже слишком поздно. Я не смогла бы уже вынырнуть! Болото собиралось поглотить меня в ночи.
Вдруг зазвонил телефон.
Телефон бросил мне спасительную веревку. И я уцепилась за нее. Подтянулась вверх. В последний момент веревка вытащила меня из топи. В последний момент перед тем, как мне захлебнуться. Я пронеслась сквозь свои 163 сантиметра со скоростью молнии, чтобы соединиться с тобой.
Но это был не ты. Это был Фред.
Фред помог мне прийти в себя. Я заплакала.
— Я стукнулась головой о дверь из ванной.
Он буркнул: «Сейчас буду». Когда он вошел, я с порога сказала ему, что твое терпение лопнуло.
Те два распиленных прута решетки, чтобы достать меня с крыши, оказались для чаши твоего терпения той самой последней каплей, которой я должна была остерегаться.
Тебе надоели мои проделки. Шокировала моя сабля и мои ножи.
Ты должен был сказать мне, что решетка переполнила чашу.
Вчера я попала на крышу, потому что не ждала твоего возвращения.
Почему ты вернулся, не предупредив?
Вчера я приняла подарок Фреда, потому что ты не вернулся.
Почему ты вернулся раньше, чем ты должен был это сделать?
И вот настала глубокая ночь. Было слишком поздно. Ночью птицы перестают петь. Ухает филин. Ночью я никогда не чувствовала аромата цветов. Луна никогда меня не согревала.
Ночь — это капля в мою чашу.
Фред преподнес мне коварный подарок. Он мне сделал подарок, который накликал бы беду, если бы не ты.
Беды удалось избежать. Оставим это пока в стороне, обсудим позже?
Фред торжественно вынул подарок из футляра. Так достают драгоценности.
Это и была одна из них.
Меньше моей руки, серебристая. Она так блестела, когда Фред вынул ее из покрытого бирюзовым бархатом футляра! Я никогда не видела такой красоты. Я даже не знала, что такое существует. Там были стразы. Чудо. Фред мне это показал. Я смотрела, как завороженная. Три маленьких золоченых зуба обтекаемой формы легко скользнули в идеально облегающие гнезда.
Он вставил маленькие золоченые зубы в оправу драгоценности, которая теперь обрела всю свою мощь: способность защитить меня.
— Ты положишь его в свой карман. И никогда больше не будешь бояться, — сказал мне Фред.
Это именно та фраза, которую я всегда мечтала услышать! «Ты никогда больше не будешь бояться».
Фред протянул мне предмет.
Маленький пистолет. Оружие защиты.
Его красота заставляла почти полностью забыть о его функции.
Но моему парню не пришлись по вкусу ни накладки из серебра, ни стразы, ни золоченые зубы. Когда он вернулся в четыре часа ночи, он спросил:
— А это что за ерунда?
Я была озадачена. Его реакция мне показалась странной. Уж не ревновал ли он к этому предмету, способному меня успокоить?
Мой парень высказал мне все, что он думает по этому поводу.
Глупая я или сумасшедшая?
На это я не смогла ничего ответить.
Я не смогла решить.
Этот предмет, который я держала в руке, совсем не игрушка!
И, однако, он доставлял мне удовольствие.
Этот предмет у меня в руке был оружием.
И это меня успокаивало.
Этот предмет у меня в руке мог кого-нибудь ранить.
Но это именно то, чего я хотела: стать опасной для тех, кого я боюсь.
Этот предмет мог убить.
Об этой возможности я избегала думать.
Вновь мой парень намекал на маленькую опрометчивую девочку, которой я когда-то была.
На вопрос: «Что ты собираешься делать дальше?» — я ответила: «Подамся в разбойники».
Я ответила так потому, что все разбойники, казалось мне еще с детства, знакомы между собой. Они любят друг друга… Они, конечно, друг друга уважают… По крайней мере, они друг друга боятся… Лучше быть среди разбойников, чем среди жертв.
Сейчас-то я понимаю, что не все бандиты знакомы между собой. Я знаю, что им наплевать друг на друга. И это хуже всего.
Фред подарил мне то, что помешает мне забыть свои страхи.
Я не все учла.
Подарок был ловушкой. Ловушка была «прямо под носом», сказал мне мой парень.
Бесконечное ожидание нападения застило мне глаза. Сцены, порожденные моим больным воображением, были такими достоверными! Почти реальностью. Воплощение в жизнь казалось вопросом нескольких дней, часов, иногда минут.
О чем же я не подумала?
Что я сама могу стать нападающей стороной. Я никогда не думала, что можно превратить страх в насилие. Никогда не позволила бы себе мучить других. Я была уже не в том возрасте, чтобы получать удовольствие от приступов ярости.
Несмотря на свой шикарный, изящный вид и миниатюрный размер, этот предмет мог безжалостно проливать кровь.
Я могла бы действительно совершить непоправимое этим предметом, приносящим несчастье?
Он такой красивый…
Случалось же мне растеряться, света белого не видеть?
Я должна решительно вырвать страх из своей груди. Изо всех сил вырвать тревогу из своей головы, так плохо устроенной. Раньше я делала все наоборот. Изо всех сил погружалась в тревогу. Восхождение. Вот чем был подарок Фреда. Восхождением к вершине ненужного насилия.
А я, надо же, обрадовалась при виде этого подарка.
— Зачем идти полчаса в магазин, в котором продается только оружие, — попыталась я урезонить своего парня.
Если бы я могла хоть пять минут видеть вещи, как они есть, если бы мой мозг не был совершенно парализован! Я должна смотреть действительности в лицо.
Должна научиться видеть предметы без прикрас.
Тогда, например, купила бы ружье или пистолет и увидела бы ужасную сущность предмета в его настоящем обличье.
Этот же был переодет в вечернее платье. Его разукрасили, чтобы он был не похож на себя.
Я искала другую правду, извиняющую меня.
Я не нашла.
Он был прав.
Я делала вид, что не понимаю, что на самом деле представляет собой это драгоценное «украшение».
Что я буду делать, если однажды какой-нибудь человек рухнет у моих ног, пронзенный моим золоченым зубом? Его падение было бы его последним движением.
Вот что бы я тогда делала?
Все становилось таким смутным…
Кто мой враг? Как он выглядит? Какой у него характер? Как его зовут?
Я действительно ждала, что он явится? Или это все игра воображения?
Послушать моего парня, так я ждала только его. Моего врага.
Нет! Пытаюсь защищаться под ударом обвинений.
Я его не ждала!
Но я его опасалась!
Я никогда не хотела встретиться с ним!
А что, если всю свою жизнь я дрожала из-за пустяков, пустых фантазий?
Страх стал моей религией. Я не могла осознать, что все это было только плодом разыгравшегося воображения.
Действительно ли я ждала?
А если никто не придет?
Я была не в себе.
Единственное, чего я не боюсь и чего мне на самом деле стоило бы опасаться, — это самой себя.
Мой парень предложил мне оставить оружие. Но выбор был между ним и оружием.
Я согласилась. Я выбрала его.
Он сам вернет этому чертову Фреду его пистолет.
«Сталь и печаль» — так назывался оружейный магазин. Ошеломленная, я стою перед вывеской.
— Сталь и печаль, — произносит мой парень.
Витрина поражает.
Жилеты с кучей карманов. Жилеты для охотников с ушками для патронов. У них никогда не будет проблем с перезарядкой.
Все под рукой.
Мы толкаем дверь магазина.
Десятки стволов. Черных, каштановых. Длинные ружья, запертые на висячий замок, стоят в шкафу за головой продавца.
«И не стыдно выставлять на полках столько насилия?» — так и хотелось мне спросить.
Я опустила глаза на стеклянный прилавок.
Пистолеты вороненой стали. Пистолеты хромированные. Глушители, которые я видела сотни раз в телесериалах.
Так их, значит, покупают в подобных магазинах.
Продавец — очень улыбчивый мужчина.
— Чего бы вам хотелось?
Я никогда не думала, что однажды мне может что-либо понадобиться в магазине подобного рода.
Я не знаю, «чего бы мне хотелось».
Мне бы «хотелось» мира.
Мне бы «хотелось» покоя. Я разглядываю все это оружие, которое ну никак не напоминает «украшение», подаренное Фредом.
Все это оружие напоминало о том, для чего оно и предназначено: об убийстве.
Мой парень и я как будто онемели.
Уйдем отсюда? — взглядом спрашиваю его.
Его ответ, кажется, понятен: мы должны идти до конца, как я решил.
Прошло несколько минут, пока мы снова не обрели дар речи. Продавец «стволов и клинков» жаждет узнать, какой товар нас интересует.
Мой парень первым приходит в себя.
— Мы бы хотели заменитель меня для этой молодой дамы.
Нет нужды говорить, что продавец ровным счетом ничего не понял.
Сбитый с толку, он разглядывает нас.
— У вас есть ружье длиной метр восемьдесят семь и весом 78 килограммов? Можно и без волос.
Продавец ошарашен, но все же меньше меня самой.
Мне стыдно за то, что сейчас сказанул мой парень.
Глупо улыбаюсь продавцу, пытаясь представить все, как шутку.
Но продавец не понимает такого юмора.
Он решает забыть о моем парне и переключается на меня.
Несколько секунд переминаюсь с ноги на ногу, прежде чем сказать:
— Мне нужно что-нибудь для самозащиты. Такое, что не убивало бы, но пугало.
Продавец очень осторожен. Перед ним — подозрительный тип с малопонятными шутками и полная идиотка, которая только что одной фразой объявила об этом.
Кто эта балда, которая хочет наводить страх тем, чем нельзя убить?
— Это зависит от того, кого вы хотите напугать, — отвечает он.
Торг не клеится.
Кого я хочу напугать? Злодеев я хочу напугать. Тени, крышелазов, призраков на крыше моей квартиры, которых рисует мое воображение. Тех, кто хуже волков. Рыб. Снег. Ночь. Нет. Я не могу сказать этого продавцу.
— Я хотела бы напугать того, кто хочет напасть на меня, — сказала я, в конце концов.
Продавец улыбается. Теперь он понимает.
— Вы хотите надежную защиту?
Я киваю головой.
— Тут нет тридцати шести решений. Негодяи, маньяки, которые нападают на симпатичных девчонок, ничего не боятся. Напугать их может только то оружие, что убивает.
Он говорит это, покачивая головой. Он сожалеет, что приходится быть откровенным, но это — сущая правда.
Я смотрю на своего парня. Он не позволяет выбить себя из колеи.
— Если все о себе рассказать, можно и в тюрьму загреметь. Короче, что у вас найдется наиболее действенное для молодой женщины, которой страшно по ночам? — сухо спрашивает он.
Продавцу не нравится мой парень. Достаточно одного его тона.
Продавец крутит головой по сторонам. Пока не видит. Что-нибудь действенное, но не смертельное… Нет. Он напрасно ищет. Он даже не представляет, что бы это могло быть. Мой парень все решил. Он не добавит больше ни слова. Его вопрос ему самому кажется понятным. Он ждет ответа. Как долго его можно ждать? Моему парню все равно. У него полно времени. Он хочет знать, что окажется наиболее действенным, чтобы никогда ненавистной ноги этого ублюдка Фреда больше не было в нашей квартире.
Я жду, чтобы кто-нибудь из них нашел ответ.
Продавец проигрывает. Он ломается первым. Говорит немного устало:
— Есть электрические дубинки…
Показывает кивком головы в направлении черных предметов на витрине. Одним движением подбородка указывает нам, где это можно посмотреть. Сам же он и шага не сделает ради такой ерунды.
Мой друг не двигается с места и не произносит ни звука. Будто играет в молчанку. Ему не нравится, когда его принимают за идиота. Хватит, его приняли за идиота вчера, и сегодня утром это не повторится. Он ждет более подробной информации об электрических дубинках.
— Это телескопическое оружие, которое бьет током. Напряжение довольно высокое. Применять их не слишком просто. Если нападающий в толстой куртке, дубинка теряет свою эффективность.
— Не пойдет.
— Слезоточивые гранаты…
— Нет.
Это уже сказала я.
Я слышала, что в большинстве случаев злоумышленники сами используют гранату против жертвы. Отбирают и опорожняют гранату в пищевод бедолаги, который затем едва может дышать.
Есть складные ножи. Нет. Не успею воспользоваться. Я предпочла бы что-нибудь, что удержало бы злодея на расстоянии.
— Купите себе собаку, — говорит продавец, он уже не знает, что еще нам предложить.
Я не говорю продавцу о своей собаке. Это я воспитала свою собаку. Она боится даже улиток.
Продавец, похоже, исчерпал свою фантазию. Мы отказываемся уходить со смертоносным оружием. Однако он осмеливается на последнюю попытку.
— А вы уверены, что не хотите маленький пистолет для защиты?
«Нет» моего парня обрушивается на него, как нож гильотины. Продавец отступает. Спорить не о чем.
Затем следует бесконечное перечисление. Дробовый пистолет, ружье с крупной солью — можно «подсолить» злодея, пистолет с резиновыми пулями.
— Это причиняет боль, но если у типа, напавшего на вас, будет настоящее оружие, то он может выстрелить в ответ, пока не поймет, что ваши пули не ранят.
Мне хотелось сказать: «Это неважно, лишь бы я не страдала». Промолчала. Не хочу еще больше раздражать своего парня.
Никаких пистолетов с резиновыми пулями.
Решение найти сложно. Убить или быть убитой… Что делать? Я хочу избавиться от врага. Но я не хочу никого уничтожать.
Мы уже собирались уходить, когда у продавца в последнюю секунду появилась идея. Я буду обижаться на него за это до конца жизни.
— А если свисток?
Я, должно быть, его плохо поняла.
— Простите, что? — переспрашиваю.
— Свисток! — повторяет этот кретин.
Продавец объясняет, что пронзительный свист всегда застает нападающего врасплох, и это дает жертве несколько секунд для того, чтобы скрыться.
Это казалось глупым, но ему были известны подобные случаи. Многие женщины пользовались этим способом.
Челюсти моего парня разжимаются. Он улыбается. Свисток. Это именно то, что мне нужно.
Двенадцать евро за свисток. Очень красивый свисток. Продавец кладет его в красивую коробочку. Мы возвращаемся домой с моим оружием самозащиты. Вещь, призванная обеспечить мою безопасность. Мой защитник лежит в картонной коробочке. Свисток.
Обратный путь дает мне время поразмыслить.
Нелепо. Моя нелепая проблема порождает нелепое решение. Таково мое ощущение. Я надеялась обрести покой. Я мечтала о чудо-решении. О решении, которое позволило бы мне даже не встречаться с моим врагом.
И вот у меня свисток.
Теперь мой парень идет веселым шагом. Хуже всего то, что погода хорошая. Солнечная, ни облачка. Погода тоже решила выставить меня напоказ. Я буду полной дурой среди бела дня, при ярком свете солнца. Погода не соизволила быть деликатной и одеться в серое. Никакой ширмы, чтобы прикрыть мою посредственность. Ни дождичка, чтобы смыть эту картинку врожденного идиотства. Сверкающее солнце выставляет меня напоказ, высвечивая малейшие детали и мельчайшие недостатки.
Мой парень доволен таким исходом дела. У него как гора с плеч свалилась, но на меня, наоборот, она навалилась. Глупость въелась в меня глубже, чем когда бы то ни было. Она была просто написана у меня на лбу.
Спросят, что я приобрела как оружие самозащиты?
— Свисток.
Какой стыд!
Мой парень искал себе замену. Он не хотел быть заменой подарку Фреда. Он нашел себе замену в предмете, находящемся в картонной коробочке: в свистке.
Это все, чего я заслуживаю.
Я никогда не достану свисток из его коробочки.