Обстановка в преддверии и в ходе всеобщих парламентских выборов 1983 года
Значение, придаваемое избирательному манифесту в системе британских всеобщих выборов, порой удивляет иностранных обозревателей. Партийные «платформы» в США и в континентальной Европе имеют меньший авторитет, им не уделяют такого пристального внимания.
Первым предвыборным манифестом консерваторов была речь сэра Роберта Пиля 1835 г., обращенная к избирателям в Тамуэрте. «Тамуэртский манифест» имеет одно очевидное сходство с современным манифестом консерваторов: как в те времена, так и сейчас он является заявлением о политическом курсе лидера партии. Остальные члены правительства и парламентской фракции партии должны быть готовы принять предложения, содержащиеся в манифесте. Я обсудила вопрос с Сесилом Паркинсоном, и мы согласились в том, что Джеффри Хау как нельзя лучше подходит для роли наблюдателя за процессом выработки избирательного манифеста. Будучи канцлером казначейства, он обладал старшинством и опытом наблюдения за работой по выработке курса. В этом решении были и плюсы и минусы.
В 1987 г. я решила лично следить за процедурой подготовки избирательного манифеста. Весь процесс начался почти за год до выборов. Я утвердила организацию групп по выработке политики, в сферу компетенции которых входит определение «задач консервативной администрации в течение второй половины этого десятилетия; по возможности, внесение предложений по принятию мер; при отсутствии такой возможности определение тем для дальнейшего исследования». Мы организовали девять групп: по вопросам безработицы, промышленности, семьи и женщин, образования, городам и правопорядку, бедности, по вопросам ЕС, обобществленных предприятий и городскому транспорту.
Мы решили, что представлять эти группы должны парламентарии, которые помогут привлекать людей из делового и академического сообществ, из общественных организаций и органов местного самоуправления. На совещаниях должны были присутствовать специальные советники для соответствующих кабинетных министров. Документооборотом и исследовательскими работами занимались сотрудники отдела исследований Консервативной партии.
У групп по выработке политики было две задачи. Более важной была задача привлечения партии в целом к участию в выработке нашего видения перспектив. В этом, полагаю, они преуспели. Вторая задача состояла в том, чтобы привнести свежие идеи для включения в предвыборный манифест, чего достичь не удалось. В силу разных причин на поиски подходящих кандидатур ушло слишком много времени. Только осенью 1982 г. группы фактически приступили к работе. Они должны были представить отчет в конце марта 1983 г., однако к тому времени все правительство было поглощено собственной работой.
Еще одной проблемой стало человеческое тщеславие, желание продемонстрировать наличие привилегий и прерогатив. Нередко предложения групп просачивались в прессу. Итак, наконец, в резиденции на Даунинг-стрит и в подведомственных министрам управлениях должна была начаться настоящая работа по выработке манифеста 1983 г. Самые важные предвыборные обещания в этом манифесте были разбиты на три категории. Во-первых, мы обещали ускорить процесс приватизации. В случае победы на выборах мы давали обязательство в продаже «Бритиш телеком», «Бритиш эруэйз», значительной части «Бритиш стил», «Бритиш шипбилдерз», «Бритиш Лейланд», а также максимально возможного числа аэропортов. Капиталовложения в нефть морских месторождений компании «Бритиш гэс» также должны быть приватизированы, а частный капитал должен быть вложен в Национальную автобусную компанию.
Вторая важная категория обязательств была связана с реформой профсоюзов. Основываясь на консультациях в ходе подготовки «Зеленой книги», мы давали обещание, что законодательство потребует голосования по выборам в руководящие органы профсоюзов и голосования перед стачками, в случае несоблюдения этого требования союзы утратят свой иммунитет. Было сделано обещание рассмотреть законодательство, регулирующее политический взнос профсоюзов и проведение забастовок на предприятиях основных служб. В то время как лейбористская партия обещала отменить наши предыдущие профсоюзные реформы, мы двигались навстречу новым.
Третья важная категория предложений в манифесте была связана с органами местного самоуправления. В частности, мы обещали упразднить Совет Большого Лондона (СБЛ) и советы графств-метрополий, вернув их функции муниципалитетам. Мы также обещали ввести меру, которая стала известной как снижение местных налогов: закон, позволяющий пресекать расточительность муниципалитетов для защиты интересов плательщиков местных налогов и экономики в целом.
В первый срок работы консервативной администрации доминирующее место занимала борьба с инфляцией и боевые действия в Южной Атлантике. Ни экономика, ни оборона не являются проблемами, которые способны дать интересный материал для манифестов, какими бы великими ни были достижения в этих областях. Социальная политика – другое дело, но мы только начинали по-настоящему уделять внимание этой сфере. Наиболее важной особенностью предвыборного манифеста было то, что в нем не содержалось. В нем не содержалось обещания сменить направление или ослабить темп.
5 января 1983 г. я запланировала полный рабочий день для обсуждения нашей общей стратегии во всеобщих парламентских выборах. Был период каникул, поэтому мы провели совещание в Чекерсе, там можно все тщательно обдумать в комфортной обстановке. Первая половина утра прошла во встречах с Сесилом Паркинсоном, М. Спайсером (заместителем председателя партии), Я. Гоу и Д. Вольфсоном. Мы обсудили, как следует использовать телевидение, роль которого все возрастала. Из Соединенных Штатов прилетел Г. Рис, чтобы помочь выстроить этот элемент избирательной кампании. Он был в прошлом телепродюсером и понимал то, как устроены СМИ. Он гораздо лучше улавливал то, что нравится массам, чем можно было бы ожидать от человека, в основной рацион которого входили шампанское и сигары. По его утверждению, мы должны быть готовы выдержать серию телевизионных дебатов, в которых я выступлю против Майкла Фута, а также против лидеров альянса. Предложение было необычным: британский премьер-министр никогда не давал согласия на участие в таких дебатах. Я отклонила эту мысль. Мне не нравилось то, во что превращаются выборы в медийных кругах. Да и проблемы были слишком важными, чтобы их можно было сжать до объема «краткой звуковой цитаты» и превратить их подачу в некую форму гладиаторских боев.
Одним из наших достоинств было состояние партийной организации. Сесил Паркинсон с момента своего назначения на должность председателя партии навел порядок в партийных финансах: это было существенно. Тим Белл представил документ, обобщающий сильные и слабые стороны нашей позиции согласно опросам общественного мнения. Тим умел почувствовать смену общественного настроения быстрее, чем кто-либо. Он понимал, что рекламировать идею труднее, чем мыло. Тим выработал коммуникативную стратегию, главной темой которой было «шагать в ногу с переменами», подход, который я приветствовала. Стержень его стратегии состоял в понимании, чтобы убедить общество, что его сила – это консервативное правительство, а не оппозиционные партии.
8 мая состоялось итоговое совещание в Чекерсе с участием Сесила Паркинсона, Уилли Уайтлоу, Джеффри Хау Нормана Теббита, Майкла Джоплинга, Ферди Маунта, Дэвида Вольфсона и Яна Гоу. Выборы в органы местного самоуправления прошли в четверг, 5 мая, и мы знали, что их результаты красноречиво свидетельствуют о перспективах на выборах. Сотрудникам Центрального совета партии пришлось изрядно потрудиться, чтобы подготовить подробный компьютерный анализ к ближайшему уик-энду. В нашем распоряжении также были данные, полученные по результатам как частных, так и общественных опросов.
По установившейся традиции, выборы проходят в четверг: если бы мы назначили их на июнь, то на какой из четвергов? Второй четверг июня, казалось, подходил лучше всего, хотя это означало, что на период кампании выпадают официальные выходные дни, а этого кандидаты стараются избегать, потому что вести агитацию в течение этого уик-энда практически невозможно. В следующий понедельник начинались скачки в Аскоте, то есть последние недели предвыборной кампании на голубых экранах будут мелькать картинки с изображением джентльменов и дам в эксцентричных шляпах, а мы будем агитировать, заставляя людей оторваться от телевизоров и идти голосовать за Консервативную партию.
Соответственно, если мы назначаем выборы на июнь, то это должно быть 9-е число. Тогда я так и не приняла решения. Принимая важное жизненное решение, я исхожу из того, что утро вечера мудренее. На следующее утро, еще до 7 часов, я позвонила по прямому номеру дежурному секретарю с просьбой передать моему главному личному секретарю Робину Батлеру зайти ко мне, как только он придет: Робин должен был организовать аудиенцию у королевы тем же утром.
Я встретилась с главным организатором парламентской фракции и председателем партии и сообщила им о своем решении назначить выборы на 9 июня, провела внеочередное совещание Кабинета, а в 12:25 отправилась в Букингемский дворец. Вторая половина дня прошла в обсуждении окончательных приготовлений к избирательной кампании и манифеста. Мне необходимо было принять ряд решений по предстоящим делам в качестве премьера.
Еще один вопрос заключался в том, должна ли я лететь в Соединенные Штаты на ближайшую встречу в верхах «Большой семерки», которая должна пройти в конце мая. Я решила, что нужно отменить свой запланированный на 26 мая визит в Вашингтон для переговоров с президентом Рейганом. Но на самой встрече «Большой семерки» я собиралась присутствовать. Это было хотя бы потому, что на ней должен был председательствовать президент. Более того, это бы показало, что Великобритания занимает ведущее место в мире и имеет международное признание.
Манифест Лейбористской партии, вскоре разошедшийся по всем новостным газетам перед роспуском парламента, был ужасным. Он содержал призывы относительно безъядерного вооружения, выхода из ЕС и кучу других безответственных политических лозунгов.
Один из министров-острословов теневого кабинета назвал его «самой длинной предсмертной запиской за всю историю». Нам очень хотелось его опубликовать. Но во время обычного обращения к Комитету тем вечером я предостерегла партию о чрезмерной уверенности.
На следующий день я вылетела в Шотландию, чтобы выступить на конференции Шотландской консервативной партии в Перте. Зал в Перте небольшой, но в нем превосходная акустика. Несмотря на больное горло из-за сильной простуды, все прошло великолепно. Тогда же я смогла изучить результаты первого серьезного опроса общественного мнения. В нем сообщалось, что мы добились преимущества в 14 % перед лейбористами и что поддержка альянса пошла на убыль. Разумеется, это был хороший результат.
Утро, как обычно, начиналось с пресс-конференции по заданной теме. До начала пресс-конференции я получала информацию в Центральном совете: брифинг проходил с 8:30 в тесном помещении Центрального совета. Мы начинали его с утверждения текущего пресс-релиза, а затем переходили к рассмотрению вопросов, которые вероятнее всего будут задавать. В середине брифинга заходили сотрудники отдела исследований с докладом о том, что происходило на пресс-конференции лейбористов. То, что рабочий график Лейбористской партии начинался раньше нашего, было удобно. Наша пресс-конференция начиналась в 9:30 и должна была продолжаться в течение одного часа.
Мои поездки организовывались таким образом, чтобы мне не пришлось выезжать из Лондона на несколько дней. В ходе конференций я старалась дать возможность всем министрам, которые меня поддержали в них, высказать свои соображения. Нашей основной задачей как на пресс-конференции, так и в выступлениях было дать ответ на трудный вопрос о безработице: мы должны были показать, что готовы открыто признать ее и доказать, что наш курс обеспечит в будущем большее число рабочих мест. Согласно опросам общественного мнения, к моменту окончания кампании больше доверяли нам, а не лейбористам. Люди понимали, что истинной причиной высокого уровня безработицы был избыток рабочей силы, неэффективность предприятий, забастовки, научно-технический прогресс, изменение торговых связей в мире и международная экономическая рецессия. Лейбористы потерпели поражение, пытаясь переложить вину за эту проблему целиком на черствых, бездушных тори.
Очень важным компонентом были речи. В ходе предвыборной кампании я старалась поработать в Чекерсе над подготовкой речей. Перед началом кампании Ферди Маунт предложил полдюжины заготовок речей на различные темы. Речи, с которыми я выступала в действительности, включали выдержки из этих заготовок плюс дополнительные материалы, предоставляемые чаще всего Ронни Милларом и Джоном Гаммером. Завершающие штрихи я вносила на ходу: в агитационном автобусе, в поезде, самолете, автомобиле.
Большое число коротких речей в ходе поездки по стране было произнесено с небольшой передвижной платформы, установленной в кузове грузовика, они всегда были импровизированными. Мне нравилось ездить в небольшие населенные пункты. Мне говорили, что я провожу кампанию по старинке; мне нравится словесная перепалка, хотя, нужно сказать, мне и толпам собравшихся доставляло мало удовольствия монотонное скандирование протестующих из организации «Движение за ядерное разоружение» и Социалистической рабочей партии, следовавших за мной по всей стране.
А еще были собственно поездки по стране. Основной принцип заключался в том, чтобы сосредоточить внимание на выступлениях лидера для привлечения «ненадежных» мест в парламенте, позиция которых зависит от незначительного числа голосов избирателей. Сейчас, если сравнивать с прошлым, возрастает роль телевидения и «постановочной» фотосъемки, которые дают лидеру партии возможность вписаться в кадр в удачной позе, и уже не так важно, где вы физически находитесь в тот или иной день.
И наконец, были интервью. Они проходили в разнообразных жанрах. Брайен Уолден из «Уик-энд уорлд» задавал прицельные «прощупывающие» вопросы. Робин Дэй из телепередачи «Панорама» был, наверное, самым агрессивным, однако он допустил ошибку, заострив внимание на проблеме подсчетов последствий безработицы для бюджета, серьезная оплошность, если вы берете интервью у бывшего министра по делам пенсий и государственного страхования. Но и я допустила «ляп», постоянно называя сэра Робина «господин Дэй». Аластер Верни специализировался на коротких, тонких вопросах, казавшихся безобидными, однако при ответе возникало много подводных камней. Чтобы обойти все мины, нужно было обладать незаурядной ловкостью. Затем были еще телепередачи, во время которых вопросы задавала публика в студии. Мне всегда нравился формат программы «500» телекомпании «Гранада»: широкая аудитория задает вам жизненные вопросы, которые волнуют ее больше всего.
Наш манифест был представлен на первой пресс-конференции Консервативной партии, состоявшейся 18 мая. Кабинет министров присутствовал в полном составе. Я бегло зачитала основные положения, после чего Джеффри Хау, Норман Теббит и Том Кинг сделали короткие пояснения к разделам манифеста по линии своих ведомств. Затем я предложила задавать вопросы.
На пресс-конференции журналист задал Фрэнсису Пиму вопрос, касающийся переговоров с Аргентиной. Мне показалось, что ответ Фрэнсиса мог быть истолкован неоднозначно, и я вмешалась, чтобы уточнить, что мы будем вести переговоры по торговым и дипломатическим связям, но при этом не намерены обсуждать суверенитет. Газета заострила на этом особое внимание, но этот факт не был признаком раскола. Это политика.
Первая пресс-конференция в рамках избирательной кампании состоялась 20 мая. Джеффри Хау поставил под вопрос затраты на реализацию предложений лейбористов, содержащихся в их предвыборном манифесте, и заявил, что если они его не опубликуют, то это сделаем мы. Это было начало развития центральной темы предвыборной кампании. Патрик Дженкин привлек внимание к планам лейбористов по проведению национализации промышленности и регулированию в этой области. Был ряд вопросов, касавшихся экономики.
В понедельник 23 мая моя кампания набрала серьезную силу. Мы начали, как обычно, с совещания перед утренней пресс-конференцией, на котором кратко обсудили агитационную стратегию партии. В 1979 г. агентство «Саатчи энд Саачи» разработало блестящие рекламные материалы и плакаты. Большинство из того, что они создали в 1983 г., было менее эффектно, хотя были исключения.
На одном рекламном плакате сравнивались избирательные манифесты Коммунистической и Лейбористской партии: похожие выдержки из обоих документов приводились друг напротив друга. Список оказался обширным. На втором плакате были перечислены 14 свобод, которых голосующий лишался в случае победы Лейбористской партии и реализации ее программы. А другой плакат с лозунгом: «С точки зрения лейбориста, он черный, а с точки зрения консерватора – британец», нацеленный на завоевание поддержки этнических меньшинств, вызывал неоднозначную реакцию. Но мне такое утверждение представлялось совершенно справедливым. Впрочем, я забраковала один рекламный плакат с крайне нелестным портретом Майкла Фута и лозунгом: «При консерваторах пенсионерам живется лучше». Мне как-то не по душе личные выпады.
Тем вечером я должна была выступить с речью в зале здания городского совета Кардиффа. Речь получилась продолжительной из-за того, что я оторвалась от бумаг и продолжила выступать вживую, это всегда делает подачу более результативной. В ней я затронула все основные предвыборные темы: рабочие места, здравоохранение, пенсии, оборону и планы Лейбористской партии по бюджетным расходам: «При лейбористском правительстве, куда бы вы ни направили свои сбережения, они не будут защищены от государства. Им [лейбористам] нужны ваши деньги, чтобы обустроить государственный социализм, и они намерены добиться своего. Вы доверите сбережения банку, они национализируют банк. Вы доверите сбережения пенсионному фонду или страховой компании, лейбористское правительство вынудит эти организации инвестировать деньги в социалистические программы. А если вы уберете деньги в чулок, они, вероятно, национализируют чулки».
После ежедневной поездки в четверг я вернулась пораньше в резиденцию на Даунинг-стрит, чтобы подготовиться к телепередаче Сью Лоули «По стране». К сожалению, беседа перешла в спор о затопленном крейсере «Генерал Белграно». Деятели левого крыла откапывали незначительные расхождения в пользу своей теории о сознательном намерении правительства устроить бойню. Это было не только отвратительно; это было нелепо. Подавляющее большинство избирателей приняли нашу точку зрения, что во главе угла стояла защита жизни британцев. Весь этот эпизод оставил у меня в душе неприятный осадок.
У Лейбористской партии теперь были большие неприятности. 25 мая Джим Каллаген выступил с речью в Уэльсе, в которой отверг идею одностороннего разоружения. В газетах появились противоречивые заявления о позиции лейбористов по вопросу ядерного оружия. Даже среди лейбористских лидеров не было единодушия: можно было выбирать между Майклом Футом, Денисом Хили и Джоном Силкином, казалось, у каждого была своя политическая стратегия в вопросе обороны.
Во время нашей пресс-конференции и в ходе всей избирательной кампании в целом Майкл Хезелтайн обрушивался на лейбористов с критикой в адрес их политической стратегии. Мне всегда было известно о тех нескольких вопросах, которые для лейбористов были болезненны, поскольку у них не было по ним продуманной политической стратегии, а народ придавал им большую значимость.
Это были, можно сказать, «коренные вопросы». Одним из них была оборона. Другим были бюджетные расходы. Поэтому мне хотелось, чтобы Джеффри Хау сделал более подробную, чем обычно, оценку расходов, предложенных в избирательном манифесте лейбористской партии. Он провел превосходный анализ на двадцати страницах текста. Планы лейбористов предполагали дополнительные расходы в размере 36–43 млрд фт. стерлингов на деятельность парламента. Значение последней цифры приближалось к общей сумме валового дохода от налога на прибыль за тот же период. Расточительность лейбористов была их ахиллесовой пятой на всех выборах, за победу в которых я боролась.
В четверг 26 мая, согласно данным опросов общественного мнения в газетах, наше преимущество над лейбористами было где-то между 13 и 19 %. Теперь основную опасность представляла беспечность избирателей, поддерживающих Консервативную партию, а не отчаянные попытки лейбористов вернуть утраченные позиции.
Четверг сулил стать еще одним приятным днем, когда мы проводили обычную предвыборную агитацию, на сей раз в Йоркшире. Одним из ярких впечатлений стал обед в лавке «Фиш-н-чип» Гарри Рамсдена, «крупнейшей лавке, торгующей картошкой фри с рыбой в некоммунистическом мире», в Лидсе. Это был поистине пир.
Вечером я выступила в королевском зале в Харрогите, подробно остановившись на теме, которая была ядром моей политической стратегии. Политическая нестабильность 1970-х и 1980-х гг. сломала привычные стереотипы, существовавшие в британской политике. Смещение Лейбористской партии влево и экстремизм профсоюзов привели к тому, что те, на кого они традиционно опирались, испытывали разочарование. Теперь перед нами открывалась возможность привести сомневающихся в консервативные ряды, и я выстроила свою речь в Харрогите с расчетом именно на это.
Когда я вернулась в Лондон, в предвыборной кампании лейбористов произошел еще один необычный поворот. Генеральный секретарь Лейбористской партии Джим Мортимер заявил корреспонденту: «Взгляды членов комитета по проведению избирательной кампании единодушно сходятся в том, что лидером Лейбористской партии является Майкл Фут». После подобных заявлений оставалось только гадать, как долго они оба продержатся на своих постах. Тем вечером мои мысли в основном были заняты предстоящей встречей в верхах «Большой семерки» по экономическим вопросам в Вильямсбурге, и у меня была запланирована поездка в Соединенные Штаты во второй половине дня в субботу.
На предыдущих встречах «Большой семерки» возможность настоящих обсуждений была ограничена тем фактом, что проект коммюнике составляли накануне встречи. Теперь американцы настояли на том, чтобы мы сначала провели обсуждения, а сам документ составили позднее, в чем было больше смысла. Но на всякий случай я взяла с собой британский проект коммюнике.
В Вильямсбурге создалась отличная атмосфера, не только благодаря заразительному чувству юмора президента, но и благодаря местоположению. В окружении сказочной красоты этого виргинского городка главы правительств расположились в отдельных домах, где их встречали горожане в традиционных костюмах времен колонизации. Это было полной противоположностью тому помпезному впечатлению, которое оставил Версаль. У нас с президентом Рейганом был общий взгляд на то, что эта встреча должна продемонстрировать подтверждение разумной экономической политики и показать публике наше единство.
Я завела дискуссию по вопросу контроля над вооружениями во время субботнего ужина. К утру у нас уже было готово коммюнике, которое большинство из нас сочло удовлетворительным. Нужно было принимать в расчет позицию Франции, страны, не входившей в структуры командования НАТО. Однако президент Миттеран заявил, что у него не было возражений по существу нашего предложения. Он даже предложил внести поправку, которая подкрепляла общую направленность документа. Текст по проблемам экономики тоже был довольно убедительным, за исключением немного туманных формулировок, касающихся согласованности обменного курса.
Я возвращалась назад ночным рейсом «Бритиш эруэйз» в полной уверенности, что результат этой встречи доказывал справедливость моего подхода к важнейшим спорным проблемам на выборах: вопросам обороны и экономики. Эта встреча в верхах также ознаменовала перемену в отношениях между президентом Рейганом и остальными главами правительств. Они порой недооценивали его. Во время этой встречи он легко оперировал фактами и цифрами. Его мастерство и уверенность проявились в том, как он направлял ход обсуждения. От этой встречи он получил все намеченное, и все это он делал с большим радушием. В Вильямсбурге президент Рейган продемонстрировал, что он был искусным политиком.
Понедельник 30 мая. В тот день Денис Хили выпустил то, что по утверждению Лейбористской партии являлось «настоящим» избирательным манифестом консерваторов: расследование, полное лжи, полуправд и «страшилок», выдернутых из просочившихся документов, в частности тех, в которых были описаны долгосрочные государственные расходы. Лейбористы уже попробовали применить эту тактику в 1979 г.: тогда она не сработала. И сейчас они поступали в угоду собственным навязчивым идеям. Они так и не смогли понять, что пропаганда не может убедить людей в неслыханном вранье.
Обычно я спокойно переношу как загруженность работой, так и выпады со стороны оппонентов. Но в среду, 1 июня, Денис Хили выступил с отвратительным высказыванием, якобы во время Фолклендской войны я «кичилась тем, что устроила бойню». Это вывело меня из себя. Высказывание задело и оскорбило многих людей и помимо меня, особенно родственников тех, кто сражался и погиб на этой войне. Господин Хили позднее пошел на попятную: утверждая, что он имел в виду «конфликт», а не «бойню».
Как показал один из опросов общественного мнения, Лейбористская партия оказалась позади альянса. Это задало новый тон завершающим дням кампании. Но я лично никогда не верила в то, что альянс способен вытеснить лейбористов на третье место. В среду на нашей последней пресс-конференции под моим председательством присутствовала вся рабочая группа. В настроении журналистов ощущалось приближение конца.
Я сказала, что важнейшие вопросы, по которым избиратели должны сделать выбор между партиями, – это оборона, рабочие места, социальное обеспечение, квартирное владение и законность. Мне хотелось ответить на обвинение в том, что большинство заставит нас изменить политический курс. Я возразила, что подавляющее консервативное большинство сделает прямо противоположное: оно станет барьером экстремистским настроениям. Это стало лейтмотивом всеобщих парламентских выборов 1983 г.
Ожидая окончания, я следила за общими результатами по стране, глядя в телевизор. Это была блестящая победа. Мы получили большинство в 144 мандата: самый внушительный результат, которого удавалось добиться какой-либо партии после 1945 г. Когда ранним утром я вернулась в помещение Центрального совета, меня приветствовали люди из штаба партии, и я выступила с небольшой речью, поблагодарив их за усилия. Затем вернулась на Даунинг-стрит. В начале улицы собралась толпа, и, пробираясь сквозь нее, я разговаривала с народом, как в тот вечер, когда объявили о капитуляции Аргентины. Впереди ждали новые хлопоты.