#_1.jpg

Мэриан Ти

Греческий миллиардер и Я

Любое копирование текста без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО! 

Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.

Переведено группой Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ

Переводчик: Оля Киселева, с 9 главы Ксения Попова

Аннотация

Когда влиятельный, сексуальный и великолепный греческий миллиардер Миколас Саллис находит потерянный мобильный телефон, и читает сообщения, которые были на нём, его интригует владелец телефона сочетанием красоты, остроумия и бойких комментариев.

13:15 Как насчет сходить в кино завтра вечером?

13:16 Томас, ты хороший парень, так что я собираюсь сказать тебе всю правду раз и навсегда.

13:17 Какую же?

13:18 Я лесбиянка. Я хочу твой чл*н - но не по тем причинам, на которые надеялся ты.

Когда аппетитная двадцати четырёхлетняя учительница Вельвет Ламберт впервые разговаривает с миллиардером, она прекрасно понимает, что совсем не из его лиги. Она делает всё возможное, чтобы противостоять ему, но в конце концов всё же сдаётся, и говорит "да" браку по расчёту, притворяясь, что не полюбила его до безумия, и стараясь не терять надежды даже когда понимает, что для него она всего лишь трофей.

Книга содержит реальные сексуальные сцены и нецензурные выражения, предназначена для 18+

Пролог

Шесть лет назад.

Вой полицейской сирены нарушил тишину обычно умиротворённого района, заставляя вздрагивать занавески любопытных соседей. Входные двери одна за другой стали отворяться, и вскоре улицу заполнили толпы зевак.

В центре данного действа пребывала Дотти Гарфилд, юная особа, завёрнутая в одеяло, предоставленное врачами скорой помощи. Её прекрасное лицо было абсолютно лишено эмоций, когда она наблюдала, как тела её родителей Вейна и Линди поспешно выносили из дома на носилках.

За хрупкими плечами Дотти виднелся её родительский дом, который выглядел так, словно на него совершили разбойное нападение, что на самом деле было правдой.

Разбитые окна, отверстия в стенах и двери от пуль, и опрокинутые горшки с растениями на заднем дворе. Конечно же, данная картина не отображала всей правды, и те, кто хорошо знал её родителей, вскоре могли собрать пазл воедино.

Дотти чувствовала десятки взглядов на себе, от чего вздёрнула вверх подбородок, хотя на самом деле ей хотелось упасть на землю и рыдать, что есть сил. Закатить истерику, как маленький ребёнок, и ждать, пока кто-то успокоит её, и решит все проблемы.

Но ей было уже восемнадцать, и груз совершеннолетия камнем сдавливал её шею, толкая к ответственности, которую она была ещё не в силах осознать.

— Мисс? — Это была одна из врачей неотложки, женщина средних лет с сочувственным взглядом.

Дотти до боли впилась ногтями в ладошки, крепко сжимая кулачки. От взгляда женщины, ей ещё больше захотелось плакать. Но этого ни за что не произойдёт. «Неа. Ни сейчас. Никогда-либо».

— Вы отправитесь с нами на карете скорой помощи? Нам пора ехать.

Она кивнула, и женщина помогла ей пройти к машине, и сесть рядом с бесчувственным телом матери. Дотти заставила себя взглянуть на Линди, хоть и знала, что от этого ей ещё больше захочется плакать.

«Почему, мам? Почему?»

Но она не посмела задать этот вопрос вслух. Да и какой смысл? Ей рано пришлось осознать то, что есть люди хорошие... но слабые. И эта слабость делает их плохими. Именно такими и были Вейн и Линди. Они были хорошими родителями для Дотти, но в последнее время получение удовольствия стало для них превыше всего.

Дыхание Линди было прерывистым.

Дотти заставила себя задать вопрос:

— С ней будет всё в порядке?

— Мы сделаем всё от нас зависящее, милая.

Что означало, они не были уверены. Очередная волна рыданий сдавила горло, но она всё также мужественно подавила её. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость». На самом деле, это было бессмысленно, но она как-то прочитала книгу, в которой говорилось, о пользе использования подобных утверждений, а особенно тех, которые рифмуются, для сохранения позитивного мышления и силы духа. А т.к. Дотти не славилась силой слова, это была одна из её лучших рифм после: «Проклятье слабым, ибо они плетутся стадом».

Дорога до больницы отняла немного времени, и когда они вошли внутрь, Дотти увидела, что отца уже повезли вперёд на каталке. Ей же нужно было отправиться в регистратуру и подписать тонны и тонны бумаг.

За спиной Дотти услышала голос одного из врачей неотложки, что только что поступивший мужчина пребывает в критическом состоянии.

Отчего пальцы Дотти задрожали, и ручка, которой она заполняла бланк, выскользнула из руки, оставляя за собой витиеватую загогулину на бумаге.

Она сильнее сжала ручку. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость».

Покончив с бумажной волокитой, Дотти поинтересовалась, может ли она повидать родителей. Медсестра взглянула за плечо Дотти, и, обернувшись, она увидела там полицейского.

— Мисс Гарфилд? Вы не против, если я задам вам несколько вопросов? Пока ваши родители находятся в операционных, мы решили, что можем пообщаться с вами. Я понимаю, что это непросто, но ваши ответы могут помочь поскорее найти людей, которые напали на ваших родителей.

Дотти хотелось смеяться и плакать одновременно. «Непросто?» Ей было семь, когда она узнала, что её родители наркоманы, и не хотят больше детей, потому что они будут обузой. Когда ей было десять, она поняла, что противный толстый мужик был вовсе не разносчиком пиццы, а наркодиллером, который приходил забирать долги за очередную дозу. И вот в её восемнадцатый день рождения, который должен был стать новым витком её жизни, она стала свидетелем перестрелки между её родителями и разъярённым поставщиком, который узнал, что Вейн и Линди были настолько глупыми, что вместо того, чтобы продавать продукт, сами же его и потребляли, ведомые своей зависимостью. Потребляли не просто в качестве дегустации, а поглощали, как ненормальные дорвавшиеся до шведского стола, не оставляя ни грамма на продажу.

«Насколько это непросто?»

Самое дурацкое слово года.

Но прочитав мысленно несколько раз свою мантру «Слабость - гадость», она всё же ответила:

— Хорошо, — всего за пару минут она находились в уединённом кабинете. Дотти давала правдивые ответы. Ничего не тая. Когда всё было позади, она попыталась встать, но полицейский попросил её остаться, потому что кто-то ещё желал с ней поговорить.

После офицера в комнату вошла женщина в медицинском халате. «Психотерапевт», — подумала Дотти. Возможно, они решили, что у неё может случиться нервный срыв?

— Здравствуй, Дотти. Я доктор Нельсон, — сказала женщина с улыбкой идеально сочетавшей в себе дружественность и профессионализм. Она заняла место, которое только что покинул полицейский, и оказалась прямо напротив Дотти.

— Вы говорите со мной, потому что офицеры решили, что мне необходима помощь?

— Я сама вызвалась пообщаться с тобой.

Её брови поползли вверх.

— Зачем это вам?

— Потому что, — мягко ответила доктор Нельсон, — однажды я тоже была на твоём месте. Мои родители были такими же, как и твои. И когда я узнала о произошедшем, я попросила о встрече с тобой. Я подумала, что тебе захочется с кем-то поговорить.

«Как... мило». Это было действительно мило со стороны доктора. Тем более, учитывая то, что Дотти не видела хорошего к себе отношения вот уже которую неделю, от чего её руки вновь сжались в кулаки. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. СЛАБОСТЬ - ГАДОСТЬ».

Элизабет почувствовала борьбу молодой девушки за сохранение самообладания, чем она завоевала ещё больше симпатии доктора. Она была девушкой исключительной красоты, но в отличие от многих других обладательниц хорошеньких мордашек, это никак не отразилось на её эго.

Вместо этого, Элизабет отметила в ней образованность, чувственность и собранность. «Слишком собрана, как для девушки своих лет», — с болью подумала Элизабет. И зная, что сама была в такой же ситуации, она прекрасно понимала, что это не к добру.

— Я хотела поговорить с тобой, потому что то, что произошло сегодня, навсегда изменит твою жизнь. И мне бы хотелось, чтобы ты не чувствовала себя одинокой, когда эти изменения произойдут, — после данных слов последовал кивок девушки, после чего Элизабет мягко продолжила. — Твоим родителям стоит отправиться на реабилитацию. Я хочу быть с тобой откровенной в этом. Если ты не дашь своего согласия, не думаю, что они доживут до конца года.

— Я понимаю. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость».

— Если ты всё же решишь отправить их на реабилитацию, хочу напомнить тебе, что ты останешься совсем одна. Как правило, в подобных случаях, назначается ответственный из социальной службы, который будет следить, чтобы у тебя было всё в порядке. Но тебе уже восемнадцать, и насколько я осведомлена, у твоих родителей нет близких родственников, которые бы могли о тебе временно позаботиться. Быть может, ты знаешь каких-то друзей родителей?..

— Они все такие же, как и они. — «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость». — Я не пропаду. Я уже привыкла всё решать сама.

— Но это только первая перемена, Дотти, — тихо произнесла Элизабет. — Также нужно обсудить финансовую сторону. Ты не знаешь, есть ли деньги, отложенные родителями на твоё обучение в колледже? Также придётся платить по счетам за дом. А ещё, реабилитационный центр...

— Я... понимаю. «Слабость - гадость. Слабость - гадость...»

Сдавленный стон сорвался с губ Дотти, звук которого привёл в ужас и полное оцепенение девушку, от чего она накрыла рот рукой, не позволяя новым всхлипам вырываться из груди.

— Дотти... — Элизабет потянулась к руке девушки, но та отчаянно покачала головой, доктор прекрасно понимала, что не нужно сейчас настаивать.

— Я... в порядке, — Дотти выдавила улыбку.

То, как девушка с достоинством старалась сохранить своё мужество, также заставило улыбнуться Элизабет. Она так отчётливо видела себя в Дотти, что было сложно сохранять профессиональную дистанцию.

— Только на этот миг я хочу забыть, что я врач, Дотти. Только на этот миг. Я хочу поговорить с тобой, как жертва, которая преодолела всё. Потому что и ты это преодолеешь...

Дотти практически хотелось заткнуть уши. С жестокостью она могла справиться. К глупости, она давно привыкла. Но такого рода хорошее отношение. Такая поддержка. Дотти зажмурила глаза. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость».

— Я знаю, что прямо сейчас ты думаешь, что справишься и сама. И быть может, ты и сможешь, но не в этом суть. Не позволяй своей гордость загнать тебя в тупик, Дотти. Принимай помощь, когда её тебе предлагают, но будь мудрой, будь осмотрительной, будь разборчивой в том, кому доверяешься.

Дотти с трудом выдавила:

— Мне страшно, — она чувствовала, как тонет в чувстве стыда, признав правду. — Мама и папа должны были быть рядом со мной, но они не были. Я знаю, что им нужна помощь, и что я не должна злиться на них, но я злюсь... я ненавижу себя за то, что ненавижу их, — она боролась с эмоциями, берущими над ней верх, но было слишком поздно. Слёзы покатились по щекам Дотти. — Почему они не были сильными ради меня? Почему я всегда должна быть сильной ради них?

На этот раз, когда Элизабет притянула девушку в свои объятия, Дотти не возражала.

— Мне так жаль, дитя. Некоторые люди просто слабые. Некоторым просто нельзя доверять, и ничего нельзя поделать, кроме как быть сильной ради себя... Пока не найдёшь того, кто будет тебя так сильно любить, что с радостью станет твоей опорой.

Глава первая

Миколас Саллис кивнул в знак приветствия работнику школы, который поприветствовал его на пути в библиотеку. Хотя он и редко навещал свою сводную сестру, для него не стало сюрпризом, что практически каждый знает его в лицо. Владелица школы Роза Торн славилась своей любовью к ублажению богатых патронатов. А учитывая кругленькие суммы, которые он жертвовал на нужды «Гейл» ежегодно, каждый работник был обязан знать его любимое блюдо.

— Есть ли у вас уединённая комната, где меня не станут тревожить? — Спросил он, войдя в библиотеку, которая к счастью оказалась пустой. Ему совсем не хотелось ждать в холле, что было весьма утомительным занятием с толпами хихикающих девочек вокруг.

Библиотекарь ответила явно нервничая:

— Зал для проведения факультативов сейчас не занят, мистер.

— Саллис. Подойдёт. Пожалуйста, сообщите моей сестре место моего нахождения, когда она придёт.

Комната для факультативов находилась в дальнем углу библиотеки, она была скромно, но со вкусом обставлена, и имела огромные окна, благодаря которым было прекрасно видно тех, кто входит в здание.

Взяв один из стульев, Миколас нехотя оглядел комнату, и внезапно его взгляд зацепился за iPhone, лежавший рядом с кипой книг. Под действием внезапного порыва, он потянулся к нему, и понял, что телефон не защищён паролем. Что заставило его скорчить гримасу, т.к. он сам никогда не пренебрегал дополнительной защитой.

Нехотя решив всё же взглянуть на сообщения, Миколас чуть не поперхнулся, увидев послания, оставленные неким Эндрю владельцу телефона.

10:01 Могу я одолжить ключи?

10:01 Они уже у тебя.

10:02 Что?

10:03 Ключи от моего сердца.

10:07 Вельвет?

10:08 Прости за задержку ответа. Была занята подготовкой самоубийства, потому что твои глупые шуточки убивают меня.

«Ключи от моего сердца?» Миколас не винил владелицу телефона за попытку самоубийства из-за такого сообщения. Он перешёл к следующей переписке с неким Томасом, по всей видимости, очередным ярым воздыхателем.

13:15 Как насчет сходить в кино завтра вечером?

13:16 Томас, ты хороший парень, так что я собираюсь сказать тебе всю правду раз и навсегда.

13:17 Какую же?

13:18 Я лесбиянка. Я хочу твой чл*н - но не по тем причинам, на которые надеялся ты.

Третья переписка велась с третьим поклонником Грегом.

14:24 Я серьёзно, Вельвет. Не думаю, что смогу жить без тебя.

14:25 Но я МОГУ жить без тебя, и в этом вся проблема.

Миколас покачал головой, неохотно признавая, что поражён ответами девушки, которые были всегда элегантными и остроумными. Было бы интересно узнать, кто такая эта Вельвет, и уже секунду спустя ему в голову пришла идея, которой он ухмыльнулся, и опустил телефон себе в карман.

****

— Кажется, я где-то оставила телефон, — призналась Вельвет подруге Мэнди, опускаясь рядом с ней на стул.

Мэнди застонала.

— Но ты ведь чуть не потеряла его вчера. Вот видишь? Ты должна воспользоваться моим советом и носить его на ремешке или на цепочке, чтобы он постоянно был с тобой, — худощавая, с тёмными волосами Мэнди, была девушкой весьма практичной, которая приняла бы пожертвование от врага, если оно ей было нужно.

Мэнди ненавидела тратиться на бессмысленные вещи, но возможно ремешок был практичной покупкой, а не обычным легкомысленным порывом.

— Как только найду телефон, тут же его куплю. Думаю, я оставила его… — Нефритовые глаза Вельвет тут же просияли. — Кажется, я знаю, где оставила его! Сегодня утром я была в библиотеке, и должно быть забыла его там, когда меня поспешно вызвали на подмену в класс Эндрю.

— Хочешь, чтобы я пошла с тобой?

— Нет, всё в порядке, — бросила Вельвет через плечо. — Давай позже встретимся и поужинаем.

Когда она вошла в библиотеку, прежде чем она успела сделать хоть шаг дальше библиотекаря, она поспешно остановила её.

— Мисс Ламберт? Один джентльмен нашёл ваш телефон в комнате для проведения факультативов.

Вельвет приняла телефон из её рук, и наблюдала за ошеломлённым взглядом библиотекаря.

— Джентльмен? — Так было не принято называть учителей-мужчин, поэтому она решила уточнить. — Кто это был?

— Он сказал, что позвонит вам.

— Оу. Ладно. Эм, спасибо, — медленно она развернулась, и покинула библиотеку. Ощущая, будто только что состоялся самый странный разговор в её жизни, а это о чём-то да говорило. Когда она направилась к учительскому общежитию, телефон ожил, чем поверг её в немалый шок.

Выудив его из кармана, и увидев, что номер ей не знаком, Вельвет ответила на звонок:

— Алло?

Миколас откинулся на плюшевые подушки своего дивана, сшитого на заказ. Он надеялся на встречу с интригующей Вельвет Ламберт, небольшие манипуляции с её телефоном, позволили узнать ему имя, но его встречу с сестрой пришлось сократить из-за срочного вызова из Афин.

Очевидно, что Вельвет хмурилась на другом конце линии, что немало его позабавило.

— Вы всё же нашли свой телефон.

Голос, прорезавший тишину линии, однозначно принадлежал греку, глубокий баритон с ярко выраженным акцентом, наполненный чувственной уверенностью, и врождённым высокомерием. «Ох, нет», — тут же подумала Вельвет. У греческого миллиардера её подруги Маири голос звучал точно также, и посмотрите, что с ней приключилось. Конечно, Маири и Демин сейчас были вместе. На самом деле, только прошлым вечером они обручились, но всё равно, то немыслимое количество драмы, которую им пришлось преодолеть, чтобы завоевать своё счастье, для Вельвет казалось чем-то нереальным.

И поэтому, она решительно ответила:

— Так и есть. Спасибо, что передали его библиотекарю. Прощайте.

Миколас с умилением уставился на телефон, это был первый раз, когда женщина первой повесила трубку, разговаривая с ним.

Вельвет громко застонала, когда её телефон известил о входящем сообщении.

«Такой же настойчивый, как и греческий миллиардер Маири». Не к добру.

Я должен Вам покаяться, Вельвет Ламберт. Я прочёл несколько Ваших сообщений.

Собираясь перейти улицу к общежитиям, Вельвет резко остановилась, и издала гневный рык. «Да как он посмел?»

Все они были от Ваших пылких поклонников. Их преданность Вам заставляет меня искать встречи с Вами, дабы убедиться являетесь ли Вы настолько желанной, насколько они описывают. Тем не менее, я не из большинства мужчин, которых просто заманить одним внешним видом. Я ищу в женщине не только сногсшибательную красоту, но и приятное времяпровождение.

Я уверен, что вы обыкновенная. Так что, предлагаю пари.

И всё.

Вельвет ждала нового сообщения, но ничего так и не последовало. Если он думал, что оставив её в подвешенном состоянии, заставит её позвонить…

Телефон Вельвет вновь зазвонил. «Не отвечай, Вельвет», — твердил её внутренний голос. Чтобы отвлечься, она возобновила ходьбу, и пересекла улицу, подходя к учительскому общежитию. Она поспешила вверх по ступеням, стараясь успокоить сердцебиение, которое выдавало бешеный ритм.

Телефон умолк только тогда, когда она вставила ключ в замочную скважину, и отворила дверь своей комнаты.

«Умница», — похвалила сама себя Вельвет. Он утратил терпение. Закрыв дверь бедром, и бросив сумку на пол, она упала на кровать, и уставилась в потолок. Проходили секунды. Медленно, она опустила руку на грудь, всё ещё ощущая грохот сердца. Беспокойство росло внутри неё, и Вельвет поняла, что давно не была так взволнована и заинтригована.

Библиотекарь назвала человека, нашедшего её телефон джентльменом. Очевидно, что он не работал в школе. Быть может, он был приезжим преподавателем? От этой мысли она поморщила носик.

Телефон вновь ожил.

Прежде, чем она успела задуматься, Вельвет ответила на звонок.

— Алло?

Миколас промурлыкал:

— Ваше дыхание сбивчиво.

Чёрт возьми, но это была правда.

— Не принимайте на свой счёт, — удалось ей съязвить. — Я всегда веду себя так с потенциальными преследователями.

— Вам посчастливится, если я стану Вас преследовать.

Чёрт, чёрт, чёрт, ну почему голос этого мужчины кажется ей таким сексуальным? Он был высокомерным, как сам дьявол, что обычно отталкивало её. Но не в этот раз. Было нечто особенное в его голосе, что позволяло думать, что это высокомерие не надуманное. Он был таким… желанным.

Вельвет потратила несколько мгновений на то, чтобы перевести дух, и ответила:

— Мечтать не вредно, — это был довольно грубый ответ, и Вельвет прекрасно понимала это. Но мужчина усмехнулся, кажется, его забавляла данная ситуация. Вдобавок ко всему, словно соль на рану, его хихиканье показалось ей также чертовски сексуальным. «Чёрт».

— Хоть я и готов с радостью продолжать болтать, любовь моя, к сожалению, меня ждёт занудная деловая встреча. Могу я всё же вкратце рассказать о нашем маленьком пари?

— Никакое это не наше маленькое пари.

Но мужчина только продолжил говорить, будто она и вовсе не открывала рта.

— Хоть я и знаю, что Ваше имя Вельвет Ламберт, я не стану искать его в социальных сетях. Также, я не знаю, как вы выглядите. Единственное, что мне известно, мужчины находят Вас… соблазнительной.

Тон, которым он произнёс последнее слово, одновременно таил в себе обещание… и угрозу. Как и остальные мужчины, он считает её соблазнительной, но в отличие от них, казалось, он знал, как с ней совладать. Мысли об этом заставили Вельвет нахмуриться. Она пойдёт на это только когда ад замёрзнет.

— А теперь, позволь мне немного рассказать о себе. Я Миколас Саллис.

Миколас Саллис. Её губы распахнулись, а рука потянулась накрыть рот. Один звук его имени казался соблазнительным.

Покачав головой, она постаралась прогнать эти мысли. Что с ней не так? Этот мужчина абсолютный незнакомец, а она наслаждается его именем!

— Я сказал тебе своё имя, чтобы мы оба знали, как обращаться друг к другу. Но так же, как и я, ты не должны искать моих фото.

— И с какой радости я должна слушаться?

— Потому что таковы условия пари, любовь моя. То, как ты покоряешь мужчин, заинтриговало меня. Хочу понять, сможешь ли ты так же повлиять на меня, даже если я не буду знать твоего лица, — он сделал паузу. — Также, мне интересно, смогу ли я тоже самое сделать с тобой, если ты никогда не видела меня.

— А если увижу…

— Тогда захочешь, чтобы я трахнул тебя.

Вельвет закашлялась.

Миколас улыбнулся.

— Проиграет тот, кто первым попросит увидеть лицо соперника. Если победу одержу я, то с величайшим удовольствием заполучу тебя в свою постель.

— А если я? — Вельвет захотелось пнуть себя, как только слова слетели с губ. «Задаёшь вопросы, значит, заинтересовалась, идиотка!»

— Поверь мне, любовь моя, — промурлыкал Саллис. — Это не тот случай, когда тебе захочется выиграть.

Глава вторая

— Ты уже закончила? — Два дня спустя пробормотал Миколас в трубку телефона, листая договор, который только что ему принесла секретарь. Он находился в своём офисе в Афинах, и впервые задержавшись на работе, был настолько доволен собой. И к его собственному удивлению, всё это было благодаря Вельвет.

— Неа, — ответила Вельвет, подсчитывая количество верных ответов, и выводя в углу работы ученика заработанный бал. Она была одна в своей спальне, и вероятнее всего и во всём общежитии. В конце концов, сегодня была суббота, и учителя всегда пользовались моментом выходного дня, и кто куда разъезжались с острова.

Но вот Вельвет с удовольствием проверяла тесты учеников. Она даже отклонила предложение Мэнди пойти прогуляться, и всё из-за него.

— А ты?

— Через час закончу редакцию контракта, а затем отправляюсь на ужин с бизнес партнёром, — Миколас отметил, что они разговаривали уже более часа. Он ожидал, что ему это наскучит, но вместо того он всё больше и больше погружался в интригу происходящего. Быть может, это было оттого, что большинство женщин, с которыми он встречался, были слишком эгоцентричными, и практически всё, что они говорили, было о них же самих.

Но Вельвет была другой. Заставить её говорить о себе, было всё равно, что удалять зуб. Но к этому моменту, они уже довольно часто и продолжительно общались, чтобы ему удалось понять о ней некоторые вещи. Поэтому, он спросил намеренно непринуждённым голосом:

— Почему ты решила стать школьным учителем?

Она ответила отстранённым голосом:

— Потому что хотела дарить надежду… — а потом, вовремя спохватившись, вставила. — Ха-ха, очень смешно.

— Нет ничего плохого в том, что я хочу узнать тебя лучше, — ответил он, обдумывая её ответ. Когда Вельвет погружалась в свою работу, она была более склонна к открытию некоторых секретов о себе. И вот теперь он узнал, что она решила стать учителем, чтобы дарить надежду. Было ли это потому, что её родители были какими же… или же они были полной противоположностью её? Всегда причина таилась в одном из двух.

— Нет нужды, в том, чтобы ты лучше меня узнавал, потому что мы не встретимся.

— Ты ведь знаешь, что наша встреча неизбежна, любовь моя. Притяжение между нами слишком сильно, чтобы его игнорировать.

— Ты и я, — ответила она сладко, — как минус и плюс, два полюса. Которым никогда не встретиться.

— Два слова, моя-скорая-любовница: противоположности притягиваются.

Вельвет… усмехнулась. Она была не в силах противостоять ему. Практически каждый мужчина, который пытался приударить за ней, был тусклой тенью, которую она гнала прочь. Но Миколас был… другим.

— Я чувствую, что ты улыбаешься, Вельвет. Мой мозг заводит тебя, не так ли? Обещаю тебе, что моё тело возымеет на тебя ещё более сильное влияние. И когда я буду трахать тебя, я буду делать это так хорошо, что ты будешь гадать отчего так долго откладывала нашу встречу.

— Ты слишком себя превозносишь, — она хотела звучать надменно, но вместо этого с трудом выдохнула фразу. «Чёрт». — А по моему опыту, чем больше мужчина нахваливает себя. Тем меньше он чего-то стоит на деле.

— Сколько раз тебе повторять, дражайшая Вельвет? Я не похож на большинство мужчин. Я Миколас Саллис. И поверь мне, в первый же день, как только я овладею тобой… Ты полюбишь мой член.

«Чёёёёёрт. Ну почему его самоуверенность так заводит?»

— Бьюсь об заклад, он у тебя малюсенький.

— Иногда женщины молили, чтобы он был меньше.

Вельвет закатила глаза.

— Ох, как же ты любишь…

— Но это правда.

Он так это непринуждённо сказала, что она не устояла, чтобы не бросить ему вызов.

— Какой он длины?

Миколас пожал плечами, хотя она и не могла видеть его.

— Я никогда его не замерял.

Чертёнок внутри Вельвет подтолкнул её сказать следующее:

— Тогда сделай это сейчас.

Он фыркнул.

— Нет, правда. Я хочу знать. Измерь его, сейчас же.

— А что я получу взамен?

Она предусмотрела, что он что-то захочет.

— Я скажу какую-то пошлость.

— По рукам.

Миколас настолько быстро ответил, что заставил Вельвет рассмеяться. Она слышала, как он в чём-то копошился, должно быть в ящиках стола.

— Никогда не думал, что буду делать нечто подобное, любовь моя, — признался Миколас, когда наконец-то нашёл линейку.

Она поинтересовалась с любопытством:

— А ты сможешь измерить его, ну если…

— Если он не встал?

Вельвет закашлялась.

— Да, верно.

Он расстегнул ширинку.

— Не волнуйся, я всегда возбуждён, когда разговариваю с тобой.

— Миколас!

Он улыбнулся в ответ на её смущённый вздох, когда уже достал член, и на его лице появилась довольная гримаса, когда он поднёс к нему линейку. Если кто-то об этом узнает, он, вероятно, покончит жизнь самоубийством. Только неуверенные в себе слабаки желают знать размер своего достоинства.

Не выдержав больше неизвестности, т.к. ей и вправду было любопытно, Вельвет потребовала:

— Ну?

— Он достаточно длинный, чтобы довести любую женщину до безумия.

— Давай же, назови цифру.

Он вздохнул и ответил:

— Одиннадцать с половиной. (прим. 11,5 дюймов около 30 см).

— Что?

— Ты слышала меня, — терпеливо ответил Миколас, возвращая свой перевозбуждённый член обратно в штаны.

— Быть может, ты как-то неверно измерил?

— Вельвет.

Одиннадцать с половиной. Это ведь было преувеличение? Но Миколас не был похож на тех, кто любит приукрасить истину.

— Если это правда, ты должен быть в постели, словно порно звезда.

Его затронули слова Вельвет, и он решил поинтересоваться:

— Я знаю, что ты школьная учительница, а ты никогда не задумывалась, кем работаю я?

— Для меня это не важно.

Брови Миколаса поползли вверх от неожиданного ответа Вельвет.

— Это почему же?

— Потому что я знаю, что ты греческий миллиардер.

Миколас замер.

Вельвет ухмыльнулась.

— Расслабься. Я не искала информации о тебе. Просто я знакома с одним греческим миллиардером.

Ревность – неведомая, но, тем не менее, яркая и узнаваемая эмоция для Миколаса, вспыхнула в груди. Он поинтересовался ледяным голосом:

— Насколько близко вы знакомы?

Послышался её невинный голосок:

— Ты что, ревнуешь?

Он вернул её вопрос вкрадчиво:

— А тебе понравится, если я скажу, что тоже знаком с парочкой учительниц?

Вельвет скорчила гримасу.

— Шах и мат.

Лицо Миколаса смягчилось. Ему нравилось, как легко Вельвет признавала свою неправоту.

— До тех пор, пока ты не будешь встречаться с другими мужчинами, любовь моя, у нас всё будет в порядке.

— Это не то, что ты подумал. Моя подруга обручилась с греческим миллиардером. Быть может, ты его знаешь? Демиэн Левентис.

— Знаю, — удивлённо ответил Миколас. — Мы не близкие друзья, но довольно часто общаемся, а в прошлом пересекались по работе. Я был впечатлён, что он сделал предложение местной наследнице несметных богатств. Единственная дочь Кокинос, полагаю?

— Да, это было раньше, но затем он влюбился в мою подругу. И теперь они обручены. Я его не так уж и хорошо знаю, но Маири болтает о нём без умолку, вот так я и поняла, что ты тоже греческий миллиардер.

— Ты хочешь сказать, что мы с ним похожи?

Имитируя его насмешливый тон, она ответила:

— Жаждете отличий, мистер Саллис? Я просто выдвинула гипотезу, что вы оба принадлежите единому слою населения, т.к. вы делите схожие характеристики, и я никогда не встречала людей более высокомерных, чем вы двое.

Наступило молчание, прежде чем Миколас взорвался смехом.

— Полаю, это первый раз, когда я встречаюсь с женщиной, которая знает значение слова «гипотеза».

Она искренне ответила:

— Это поистине печально, — а затем, немного задумавшись, продолжила, — и мы не встречаемся.

— Это именно так, Вельвет. Мы встречаемся с самого первого дня, когда ты не смогла бросить трубку, как только я озвучил условия нашего маленького пари.

Рот Вельвет открылся и вновь закрылся. Ей было нечего ответить, мрачно осознала Вельвет, это была истинная правда.

— Давай, поменяем тему, пожалуйста.

Слегка ухмыльнувшись, Миколас сжалился над ней, и сменил тему на нечто не менее волнующее.

— Какие члены нравятся тебе больше всего, Вельвет?

Она застонала.

— Ты это серьёзно? — Лицо Вельвет моментально покраснело, как только она представила, каким должен быть член Миколаса, какой он формы, и каково это будет ощутить его внутри себя.

Улыбка коснулась уголков губ Саллиса, от звука неловкости Вельвет, и он лениво откинулся на спинку стула.

— Ты ведь знаешь, что мои размеры разительно больше, чем у большинства мужчин. Поэтому, я хочу быть уверенным, что тебя это устраивает.

Тишина.

Улыбка Миколаса сползла с лица.

— Вельвет?

Наконец-то она ответила:

— Я не знаю. Я никогда прежде не занималась сексом.

Тишина.

Вельвет моргнула.

— Миколас?

— Скажи мне, что ты, мать твою, пошутила.

— А э-это проблема?

«Чёрт» — она ненавидела, как дрожал её голос. Будто её это слишком волновало. И что, если для него это проблема? Так ведь? Он многое потеряет, если струсит взять её. Так ведь? И не то, чтобы она сильно хотела, чтобы именно он сделал это… О, Боже, она так запуталась, и всё по его вине!

— Я никогда прежде не был с девственницей.

— Эммм… И? — По его голосу было слишком сложно определить было это хорошо или плохо.

Миколас закрыл глаза.

— Не могу поверить, что ты девственница.

— Да, что ж… — Она замолкла, потому что все мысли в одночасье покинули её.

— Почему ты до сих пор девственница?

Она долго молчала. Но, в конце концов, Вельвет обладала врождённым чувством правды, поэтому отрезала:

— Никогда прежде я не встречала мужчины, с которым бы захотелось заняться сексом.

Её слова заставили его застонать, а член тут же затвердел и стал пульсировать, будто готов был умереть, если прямо сейчас не найдёт путь к заветной киске Вельвет Ламберт.

Глаза Вельвет расширились в ответ на его стон. Это определённо был звук удовольствия, а значит, он был предельно… возбуждён.

Миколас Саллис был возбуждён до предела.

Она завела Миколаса Саллиса, и от одной мысли её грудь налилась, соски стали более чувствительными, а трусики влажными от возбуждения. Она увлажнила свои внезапно пересохшие губы. Тишина на другом конце линии заставила её пульс ускориться, вызывая полное изнеможение, и она не выдержала:

— Миколас?

— Ты заставляешь меня чувствовать непреодолимое желание дотронуться себя, Вельвет.

Она прикусила губу.

— Я никогда прежде не доставлял сам себе удовольствия, не было нужды, т.к. впервые я занялся сексом уже в тринадцать лет. Но сейчас, я чувствую, — Миколас с шумом втянул воздух, — это станет ежедневной привычкой, пока мы не встретимся.

Вельвет неуверенно поинтересовалась:

— Значит ли это, что ты признаёшь своё поражение?

Игнорируя несносную тяжесть в паху, Миколас протянул:

— Это значит, моя прекрасная Вельвет, что когда ты проиграешь пари, и наконец-то попадёшь в мою постель, тебе будет над чем основательно поработать.

Медленно, тихо Вельвет свела коленки вместе. Она никогда прежде такого не ощущала, и она просто не знала, что с этим делать.

— Ты сейчас одна?

Ей практически не хотелось отвечать на вопрос. Она была не глупой. Прекрасно понимала, к чему он клонит.

— Ответь мне, Вельвет.

Его командный тон должен был заставить её взбунтоваться, но вместо того, она плотнее сжала коленки, и прошептала дрожащим голосом:

— Да.

— Запри дверь, если она открыта, и удостоверься, что занавески на окнах плотно задвинуты, или опусти жалюзи. Не хочу, чтобы кто-то видел, как я заставляю тебя кончать.

— Ты ненормальный, если решил, что я стану делать то, что ты говоришь.

— Да, я схожу с ума, — ответил он томно, — от желания обладать тобой, и ты можешь сделать боль в моих штанах немного более сносной, если будешь послушно выполнять то, что я говорю тебе.

Стальным голосом он приказал:

— Выполняй, Вельвет. Выполняй, иначе плевать на наше маленькое пари, и я прямо сейчас ворвусь тебе и возьму привселюдно, и плевать на то, что скажут другие.

Ей хотелось бросить трубку. Хотелось шипеть на него, что она не принадлежит ему, и он не имеет права разговаривать с ней в таком тоне. Хотелось закончить это раз и навсегда, пока она не сотворила самого худшего. Но то, чего она хотела, отличалось от того, в чём она нуждалась.

И прямо сейчас, ей было нужно…

О, Боже, ей нужно следовать его приказам. Она заперла дверь. Задёрнула занавески.

И когда вернулась на место, отрезала:

— Сделано.

Миколас решил проигнорировать стервозный тон Вельвет. Они оба знали, что это её способ скрывать своё истинное желание.

— У тебя есть в комнате зеркало?

— Да.

— Ты видишь его с того места, где сидишь?

Глаза Вельвет расширились.

— Ни за что.

— Хочу, чтобы ты видела, как я заставлю тебя кончить, Вельвет.

Она покачала головой.

— Это слишком далеко зашло. Я ведь даже никогда…

— Не прикасалась к себе?

— Да.

— Тогда это определённо значит, что нам стоит изменить это прямо сейчас. Когда я буду трахать тебя впервые, это будет немного болезненно, если мы сейчас не сделаем твою киску менее… тугой.

— Прекрати утверждать, что мы будет заниматься сексом.

— Прекрати притворяться, будто это не так. А теперь будь хорошей девочкой, и смотри в зеркало, пока будешь раздевать себя, — Вельвет стремилась воспротивиться приказам Миколаса.

— Сейчас же.

Её глаза и зубы плотно сжались, но тело стало извиваться, словно желая быть ближе к его голосу. Она ощутила, как её пальцы стали медленно расстёгивать пуговицы. Её одежда упала на пол.

— Полностью, Вельвет.

Она сглотнула, но всё же сняла лифчик, а затем стянула трусики. Она вся залилась румянцем, увидев отображение своего оголённого тела в зеркале. Картина перед ней была настолько плотской, что она просто сгорала со стыда. Но также, все запреты покинули её. Сейчас всё, что она могла ощущать, было желание почувствовать больше… повинуясь приказам Миколаса Саллиса.

— Обхвати свою грудь, но не прикасайся к соскам.

Медленно она повторила то, что было сказано.

— Опиши свою грудь. Она заполняет твои руки?

Вельвет прошептала:

— Да.

Миколас медленно прикрыл глаза. Похоть заполонила его сознание, и голос был наполнен желанием.

— Позволь рукам пробежаться по талии… бёдрам… расскажи мне, как выглядит твоё тело. Как оно ощущается…

Она скользнула руками вниз по изгибам.

— Оно нежное… и … я не худая.

— Это хорошая новость для меня, любовь моя. Я хочу, чтобы моя женщина была с формами.

— Мои формы весьма пышные.

— Ещё лучше. Клянусь тебе, что чувствую, как член становится ещё больше от твоих слов.

Она застонала от образа его члена, который возбуждается ещё сильнее.

— Возвращайся к ласкам груди, любовь моя. Но на этот раз мне хочется, чтобы ты нежно касалась своих сосков. Очень нежно…

Стоны на другом конце линии говорили Миколасу, что она послушно выполняет его приказы. Твою мать, эти звуки были такими сексуальными.

Он расстегнул ширинку.

— Сжимай и слегка крути соски.

Вельвет ахнула, неожиданное удовольствие, смешанное с болью пронзило её тело, захватывая врасплох.

«Чёрт, чёрт, чёрт, это было слишком возбуждающе!» Миколас вновь освободил свой член.

— Я хочу, чтобы ты вновь взглянула в зеркало, Вельвет. Но на этот раз, не отводи глаз от своего отражения.

— Д-да.

— Опусти одну руку вниз и широко раскрой себя.

Дрожащей рукой она сделала, как было велено, и Вельвет не смогла сдержать стон, чувствуя, эластичную плоть. Это было очень странное чувство, абсолютно не знакомое, но захватывающе чувственное.

— Как думаешь, мой член подойдёт?

— Нет.

Тогда это означало, что она чертовски тугая. Эта мысль заставила гладить себя сильнее и быстрее, чем он намеревался.

Если это так, мне нужно, чтобы ты проникла глубже.

— Я не думаю…

— Это возможно, любовь моя. Поверь мне.

И она поверила, и оказалось, её киска способно открыться сильнее, а вход увлажнился так, словно был готов принять огромные размеры Миколаса.

— А теперь, я хочу, чтобы второй рукой ты коснулась клитора. Ты ведь знаешь, где он?

— Я… — спустя несколько мгновений, она нашла его и тут же ахнула. — Да, — она не могла перестать ласкать себя.

«Чёёёёёрт».

Он точно знал, что сейчас делает Вельвет, отчего его собственная рука яростно двигалась по члену.

— Ты уже близко, Вельвет?

— Я… Да.

— Когда ты будешь кончать, я хочу, чтобы на твоих устах было моё имя.

Его приказа было более чем достаточно, чтобы подтолкнуть её с обрыва, вдоль которого она кружила всё это время. Отчаянно ударяя свой клитор, она простонала:

— Миколас.

— Вельвет, — он яростно кончил, гонимый её оргазмом.

Наконец открыв глаза, она поняла, что опустилась на стул, и всё ещё видит себя в зеркале.

— Вельвет? — Его голос был всё ещё сбивчив. Никогда прежде он не испытывал такого мощного оргазма.

Он разорвал его эмоции в клочья, а для девственницы, как Вельвет, это должно было быть что-то ещё более волнительное.

Вельвет Ламберт принадлежит ему. Возможно не сейчас, но будет. Это был всего лишь вопрос времени.

Вельвет продолжала хранить молчание. Каким-то образом, этот мужчина – Миколас Саллис, пробрался глубоко ей под кожу, и жизнь больше не будет прежней. Она чувствовала себя такой уязвимой, и испытывала сильный соблазн положить трубку. Но, в конце концов, она была не в силах этого сделать, поэтому прошептала:

— Я здесь.

— Вельвет, ты хочешь со мной встретиться сейчас? — Тело Миколаса напряглось, пока он ждал её ответ.

Страх и желание боролись внутри неё. Наконец-то она ответила:

— Нет… пока что.

Глава третья

Сумерки превратились в рассвет, и частный самолёт Миколаса вот уже более десяти часов находился в воздухе. Закончив телефонную конференцию со своими менеджерами, он вошёл в отдельную кабину. Ослабив галстук, Миколас поспешил полностью раздеться и отправиться под горячий душ. Когда капли воды каскадом стекали по его телу, мысли невольно унеслись к Вельвет Ламберт. А уже мгновение спустя он был не удивлён тому, что член возбудился и изнывал от желания.

Нажав кнопку, он сказал:

— Проиграй голосовые сообщения от Вельвет Ламберт.

Уже минуту спустя автоматизированная система голосовых сообщений начала воспроизводить послания Вельвет.

Привет, засранец.

Миколас фыркнул.

Я получила твой подарок, засранец.

Под его подарком подразумевался мини вибратор для клитора, который он ей послал, мило упаковав его в золотистую бумагу, и опустив в футляр, походивший на те, в которых презентуют драгоценности.

Ты ведь знал, что я решу, будто это кольцо, не так ли, засранец?

Он усмехнулся.

И я открыла его перед Мэнди!

— Набери Вельвет Ламберт, — но из-за того, что он слишком громко смеялся, пришлось повторить команду трижды, прежде чем система смогла совершить звонок.

Вельвет неспешно проснулась от звука звонившего телефона. Взглянув на экран, её глаза тут же распахнулись, когда она поняла, кто это был. Потянувшись к гарнитуре, она вставила наушник в ухо, и ответила на звонок:

— ЗАСРАНЕЦ.

— Я тоже по тебе скучал, Вельвет, — её сонный голос заставил его скорчить гримасу. — Я совсем забыл о разнице во времени. Прости меня, любовь моя. У тебя сейчас… три ночи, не так ли?

Зная, что он собирается прекратить разговор, чего ей совсем не хотелось, она ответила:

— Не страшно. Всё равно уже через минуту будет звонить будильник. У меня ранняя встреча с факультативным классом.

— Тогда мы можем поговорить?

— О том, что ты засранец? В любое время.

— Вижу, тебе понравился мой подарок.

— Нет, засранец.

— Ты уже его использовала?

— Никогда, засранец.

— Хмм, возможно ты права. Мне понравится больше, если я буду рядом, когда ты им впервые воспользуешься.

— Только в твоих снах, засранец.

— Если ещё раз скажешь «засранец», я пошлю тебе ещё один подарок.

Практически моментально, Вельвет ответила:

— А чем ты сейчас занят?

Он разразился хохотом, и ему потребовалось некоторое время, чтобы перевести дух, и всё же сказать:

— Хочешь угадать?

Она прислушалась, и поняла, что на заднем фоне слышны звуки сбегающей воды.

— Ты говоришь со мной из душа?

Он ответил с ухмылкой:

— Так и есть, — он вновь растянулся в довольной улыбке, когда Вельвет прошипела его имя, голосом полным смущения и в тоже время желания. — Я только подумал о тебе, и уже стал таким твёрдым, как скала.

Её колени ослабли, и Вельвет была благодарна, что уже лежит в своей кровати. Если бы она стояла, то должно быть, потеряла бы равновесие от слов Миколаса. Его греческий акцент так отчётливо сейчас слышался, что это могло значить только одно.

— Миколас, только не сейчас, — слабо запротестовала она. Они играли в эту игру слишком часто, как для двоих людей, которые даже никогда не встречались.

— Нет, Вельвет. Сейчас. Потому что именно по твоей вине я страдаю прямо сейчас. Пока ты не сдашься, пока не попросишь меня о встрече, мы будем делать это снова и снова, и снова.

Она не могла ответить, потому что её зубы впились в нижнюю губу, подавляя стон.

— Снимай свою одежду, Вельвет.

Её глаза широко распахнулись, а соски тут же отреагировали на его команду, хоть она и воскликнула:

— Нет!

— Да, — он добавил немного стали в свой голос. За два месяца он «узнал» Вельвет, изучил насколько сильной и отчаянно независимой она была. Это придавало ему азарта проверить, как его сила воли превозмогает её… ведь они оба знали, что, в конечном счете, она всё равно будет повиноваться ему.

— Я хочу кончить, представляя, как трахаю тебя, Вельвет. А для этого, я хочу, чтобы ты разделась.

Невероятно горячие слова разожгли огонь внутри Вельвет, и она сбросила с себя одеяло в надежде, что свежий воздух остудит её пыл. Но это не помогало. Ничего не могло помочь. Эту отчаянную, коварную нужду в Миколасе мог утолить… только сам Миколас.

— Последний раз, Вельвет. Иначе мне придётся наказать тебя.

— Тебе не запугать меня, — это была частичная правда.

— Да неужели? — Он бросал ей вызов.

И учитывая то, как разум Вельвет резко стремился к нулю, когда она разговаривала с Миколасом, она не удивилась, что находит его голос чувственным. Вместе с ним проявлялась её глупая, безумная сторона. Он делал её слабой, подчиняя своим чарам, даже не повышая голоса.

Желая полной капитуляции Вельвет, Миколас продолжил:

— Мне не нужно прикасаться к тебе, чтобы наказать, и ты это знаешь. Если ты сейчас же не снимешь одежду, я не буду тебе звонить неделю. Ты хочешь этого?

Тишина.

Он ждал, терпеливо, словно хищник, который загнал свою прекрасную добычу в угол.

Наконец-то ей удалось выдавить:

— Нет.

Он услышал шорох одежды по ту сторону разговора.

— Вот это моя девочка, — одобрительно прошептал он. Миколас начал намыливать свои волосы, представляя, что это пальцы Вельвет массируют его голову. — Теперь ты обнажённая?

— Да, — и из-за этого она чувствовала себя такой выставленной на показ. Хотя и была совсем одна в своей абсолютно тёмной комнате.

Раздражение и смущение смешались в её голосе, заставляя Миколаса представлять, как Вельвет противостоит ему, хоть сама также отчаянно хочет его, как и он её. Данная мысль заставила Миколаса сказать:

— Как жаль, что тебя сейчас нет рядом со мной, любовь моя, — он стал намыливать тело. — Я представляю, что это ты стоишь сзади, и своими нежными руками ласкаешь моё тело, и я чувствую, как твои мягкие, пышные груди касаются моей спины.

Эротическое видение заставило её тихо застонать. Извиваясь всем телом, Вельвет отчаянно желала, чтобы он прямо здесь и сейчас овладел ею.

Смыв шампунь с волос, и пену с тела, он коснулся своего изнывающего члена.

— Представляю твои руки на моём члене, любовь моя. Ты не можешь с силой обхватить его, но делаешь это так ревностно и страстно, что мне кажется, будто я умер, и попал в рай.

На этот раз Вельвет не могла сдержать громкие стоны.

— Постарайся представить, что я тоже ласкаю тебя. Возьми в руки свою грудь, и представь, что это делаю я. Мои ладони грубые, отчего твоя грудь наливается чувственной истомой. Я пощипываю твои соски, и они твердеют ещё сильнее, хотя и без того уже возбуждены…

Вельвет делала всё, как было сказано, и, пощипывая соски, действительно представляла своего невероятного незнакомца. Она не могла остановить тело выгибаться дугой на кровати. Её губы распахнулись в безмолвном стоне, когда между дрожащих ног стало невыносимо влажно.

— Ты хочешь, чтобы я заставил тебя сейчас кончить, Вельвет? — Сбивчиво потребовал он.

— Да, — выдохнула она.

Желание в её голосе заставило его содрогаться всем телом. Заставило сильнее сжать до предела эрегированный член и толкаться бёдрами вперёд. Миколас услышал свой гортанный голос:

— А теперь, представь, что я ласкаю тебя повсюду, — каждое слово сопровождалось быстрыми толчками. — Трогай себя там, Вельвет. Представляй, что это мой палец раздвигает твои складочки, увлажняется твоими соками. Скользит внутрь твоей сладкой маленькой киски, и берёт тебя…

Как и было сказано, одним пальцем Вельвет раздвинула свои влажные складочки. И когда тело содрогнулось от ощущений, проникла пальцем внутрь.

— Толкни его глубже. Так глубоко, как только можешь.

И она послушно погрузила его в себя так глубоко, как только смогла, фантазируя, что это палец Миколаса уносит её в сладкое забытье, которое он открыл для неё.

— А теперь трахай себя пальцем, и ни на секунду не забывай, что это делаю именно я.

Она начала вводить, и доставать палец, представляя, что это делает Миколас. Всё это делал Миколас. Её прекрасный, таинственный Миколас, заставляющий желать его всего лишь своим опасным голосом и соблазнительными словами.

Изнывая от удовольствия, Вельвет отрывисто дышала, заставляя Миколаса активнее ласкать свой член. С каждым новым движением, удовольствие назревало внутри него, а потом вместе с гортанным рыком он застонал:

— Кончи со мной, Вельвет. Сейчас же.

Безмолвно повинуясь команде Миколаса, Вельвет опустила вторую руку на клитор, хотя палец продолжал всё быстрее и сильнее проникать в её киску. Она достигла пика удовольствие с тихим возгласом, и от обильности ощущений чуть не потеряла сознание. Уже секунду спустя она услышала, как он рычит её имя, бурно кончая.

— Вельвет! — Удовольствие слышать своё имя на его губах вместе со стонами наслаждения, заставило Вельвет ощутить продолжение волны оргазма. Она так обильно кончила, что ощущала свои соки, стекающие вниз по бёдрам.

«Ох, чёрт».

Вельвет закрыла глаза. Миколас Саллис официально был её опасной одержимостью. Если он заставляет её испытывать такие оргазмы, даже не находясь рядом, тогда у неё точно никаких шансов перед ним, если они встретятся лично.

Зазвенел будильник.

«Чёрт подери!»

В спешке Вельвет спрыгнула с кровати, чтобы утихомирить будильник, но было слишком поздно. Она рухнула на пол, и лёжа на полу, с ногами, запутавшимися в одеяле, она ждала, пока Миколас станет подшучивать над ней, что она лежит и ждёт его там.

Но он не стал этого делать. Вот… чёрт.

Именно в этот момент она и поняла, что игра окончена для них обоих. Её секрет был раскрыт, и кто-то одержал победу в этом пари.

— Вельвет?

Его серьёзный тон заставил её сердце грохотать.

— Д-да?

— Тебе ведь не нужно было вставать в три ночи, так ведь?

— Да.

Победная песнь играла в сердце Миколаса, но он сохранял внешнее спокойствие, продолжив мягким голосом, зная, что сейчас Вельвет нужно нежное обращение.

— Ты ведь знаешь, что это означает, любовь моя? — Она была словно маленькая мышка, попавшая в ловушку. Она знала, что отступать больше некуда, но хотелось смягчить эту ситуацию.

— Да.

— Мы можем продолжать танцевать один и тот же танец снова и снова, но ведь мы оба знаем, к чему всё идёт. Больше нет смысла ходить вокруг да около, не так ли?

— Д-да.

— Тогда скажи это, наконец, — сказал Миколас одновременно убаюкивающим и строгим голосом.

— Я хочу увидеть тебя, Миколас Саллис, — прошептала Вельвет.

Глава четвёртая

Головы поворачивались вслед Миколасу, будто он был греческим богом во плоти. С ростом выше большинства мужчин, и с внешностью способной соперничать с лучшими образцами скульптур, украшающих музеи, Миколас также излучал такую силу и авторитет, которые большинство людей заставляли испытывать благоговейный страх.

Женщины всех возрастов и слоёв населения, лезли из кожи вон, дабы привлечь его внимание, но греческий миллиардер, будто вовсе не замечал их существования. У него была одна мысль на уме, и он не собирался тратить своё время на что-либо ещё.

Его сердцебиение ускорило ритм, когда Миколас добрался третьего этажа. Он был просто на седьмом небе от счастья. Сегодня он встретиться со своей женщиной. Спустя практически три месяца неумышленного обета воздержания, он наконец-то заполучит Вельвет Ламберт в свои объятия. Если всё пойдёт, как он задумал, он овладеет ею во всех позициях, которые только можно себе представить. Но даже после этого, он не был уверен, что его одержимость ею будет погашена.

Он проверял каждый зал. Не имея ни малейшего понятия, была она блондинкой или же брюнеткой. Насколько он её знал, она даже могла перекраситься в синий, чтобы сбить его с толку. Такого рода шалости были в её стиле.

И только когда пульс Миколаса сошёл с ума, он остановился на месте, как вкопанный. Яркая вызывающая девушка с огненно-рыжими волосами стояла у произведения искусства византийской эпохи. Её высокое, аппетитное тело, обтянутое идеально сидящим платьем, заставило его рот наполнится слюной. Это было довольно скромное платье с высокой горловиной, длинными рукавами, и юбкой, спадающей чуть ниже колен. Но вся эта многочисленная ткань меркла на фоне её изгибов.

Закрыв глаза, он легко мог представить, как скользит руками по её телу, разрывает платье в клочья, и наслаждается её аппетитной грудью. Член, сдавленный брюками, тут же ожил, и Миколас почувствовал, как его головка преждевременно увлажнилась капелькой возбуждения.

Это была она.

Его Вельвет.

Его женщина.

***

Каждый день тысячи туристов и местных жителей посещают Новый музей Акрополя, с которым можно ознакомиться, прогулявшись по древней тропе, или как её называли в прежние времена – "Священная скала".

Вельвет прибыла в музей заранее, чтобы воспользоваться моментом, и оценить бесчисленные артефакты музея. Многие, из которых уходили корнями в Бронзовый век Греции. Прошло около сорока пяти минут с момента её приезда, и она поняла, что находится в абсолютно пустом зале. А затем, услышала, как массивная дверь позади с грохотом захлопнулась, и Вельвет почувствовала, что это был он.

Определённо греческий миллиардер. На самом деле, он не подтверждал и не опровергал её предположения, «но это, — подумала она, практически истерично, — было доказательством». Какое ещё доказательство было нужно о его несметных богатствах, если не тот факт, что он арендовал для себя часть Акрополя?

— Обернись, любовь моя.

Так близко услышать его голос, казалось ещё более сексуальным для неё. Это было соблазнение, чистое и безоговорочное, и Вельвет казалось, чтобы Миколас Саллис не сказал или сделал, этого ничто не сможет изменить. Каждая частичка её тела кричала убегать без оглядки. У неё всё ещё была возможность оставить всё это сумасшествие позади. Она совсем не знала Миколаса Саллиса, но, тем не менее, у них был роман практически с первого дня, когда он позвонил ей. Только дурак мог пойти на это.

— Вельвет, — на этот раз в его тоне отчётливо слышался приказ. Сейчас он отказался от обычно мягкой манеры обращения, потому что прошло то время, когда он боялся спугнуть эту дикую лань. Но он понял, что на этот раз такой метод с Вельвет не пройдёт. Она была сильной и уверенной девушкой, но, как и любая другая женщина, она желала встретить ещё более властного мужчину, который сможет обладать ею.

Т.к. его желанием было привязать к себе Вельвет Ламберт покуда он будет желать её, Миколасу вовсе не составило труда так себя вести.

— Игры окончены. Развернись, и сейчас же подойди ко мне.

Повелительные нотки были невероятными, и Вельвет почувствовала, как повернулась, хоть всё внутри и разрывалось от негодования и власти, которую он имел над ней. Первым, что она увидела, была пара итальянских туфель, сшитых на заказ. Она всегда хорошо разбиралась в качественных вещах, и прекрасно понимала, что эти туфли стоили больше, чем её месячная зарплата.

Его чёрные брюки, и соответствующий пиджак были такого же качества, вещи, на которые никогда не спрашивают ценник, потому что прекрасно знают, их стоимость. Сшитые на заказ, дабы идеально подчеркнуть длинные ноги, узкую талию и широкие мускулистые плечи.

Дыхание Вельвет перехватило от беспомощного волнения и страха неизвестности, когда Миколас Саллис медленно подошёл к ней. С каждым его последующим шагом, огромный зал, казалось, становился меньше. Произведения искусств вокруг них, будто превратились в наблюдателей, следя за их каждым движением, ожидая, когда Миколас заклеймит Вельвет, как один из греческих богов, который требовал себе девственницу в качестве жертвоприношения.

Когда Миколас остановился всего в дюйме от Вельвет, её кровь закипела, а тело превратилось в жаркий комок предвкушения.

— Посмотри на меня.

Каждое слово, словно кнутом страсти хлестало её кожу, заставляя трепетать, когда она медленно подняла взгляд на него.

Он был прекрасен.

Каждая черта его лица была отточенной и идеальной, и Вельвет тут же ощутила слабость оттого, насколько мощным ощущался Миколас Саллис... сильнее, чем сама жизнь. Волосы цвета чёрного дерева. Коричнево-золотые глаза, и гладкая, бронзовая кожа. От всего этого кончики её пальцев зачесались. И кругом пошла голова от понимания того, что всё это время она разговаривала именно с этим мужчиной.

Наконец, Миколас осознал, что его Вельвет действительно стоит сейчас перед ним. Она была невероятно красива. Каждый мягкий изгиб её лица был экзотичный и живой. Её длинные волосы, доходившие до середины спины, горели огнём, отливая мягким золотым светом под яркими солнечными лучами, которые пробивались сквозь окна музея. Её глаза были глубокого зелёного цвета, оттенка плавленого нефрита, который мог обратиться в цвет бурной морской пучины, если она злилась... или была возбуждена.

Эта мысль заставила его взглянуть на её губы, её великолепные, сочные губы, при виде которых ему захотелось вонзиться в них зубами, дабы узнать насколько они мягкие.

Вельвет сглотнула.

— Ты пялишься на меня, — и ей было стыдно признать, что то, как Миколас смотрит на неё, невероятно возбуждало, и приводило в смятение. Беспокойство внутри неё набирало обороты, и теперь платье казалось несносной тяжелой кольчугой. Ей хотелось выбраться из него. Хотелось быть обнаженной. И оказаться в его руках.

Боже мой, как Миколасу Саллису удалось превратить её в обычную шлюху на ночь?

Он не улыбался.

— Ты также пялишься на меня.

— Ничего не могу поделать с этим, — постаралась она пошутить, скрывая свою нервозность. — Ты такой хорошенький.

На этот раз его губы слегка изогнулись.

— Приму за комплимент, — его улыбка стала ещё шире, когда он увидел разочарование промелькнувшее в её зелёных глазах. — Или быть может, это была насмешка, судя по твоей реакции?

Так и было, но она скорее умрёт, чем признается.

— Конечно, нет.

— Тебе стоит только попросить, и я дам это тебе.

Она прекрасно понимала, о чём он говорит, и тут же отрезала:

— Никогда.

Миколас рассмеялся, гортанным, сладким, запретным смехом. Это заставило её тело ожить, и соски тут же затвердели под хлопковой тканью платья.

Когда он внезапно сделал шаг вперёд, она попыталась отшатнуться, но его крепкие руки не дали ей этого сделать. Одной рукой он обхватил её талию, а другую опустил на бедро. И уже в следующее мгновение, её тело было прижато к нему, на что возбужденный член тут же дал о себе знать, толкаясь в её мягкий живот. Такой плотный контакт заставил Миколаса стиснуть зубы, а Вельвет сглотнула, и издать тихий стон.

Когда Вельвет взглянула на Миколаса, его лицо было лишено какой-либо мягкости. Оно было суровым, глаза светились неистовой страстью, а голос был хриплым, когда он потребовал:

— Скажи это.

Она уверенно покачала головой, но тут же вскрикнула от того, как он плотнее вжался своим пахом в её и без того влажную киску. Она плотно закрыла глаза, не желая выказывать ему, какое воздействие на неё оказывало его тело.

— Ответь мне, — он сильнее толкнулся в неё эрекцией.

— Зачем ты заставляешь меня говорить это? Неужели мало того, что я попросила тебя о встрече? Это какая-то твоя очередная игра с удержанием власти в своих руках, и желанием доказать себе, какой ты успешный…

— Мне нужно, чтобы ты сказала это, — прорычал он. — Потому что хочу услышать, чёрт подери, знать, что я сделал тебя своей, потому что я уже принадлежу тебе.

Его слова повисли между ними, как бомба, в любую минуту готовая взорваться, а воздух вокруг наполнился сексуальной энергией.

Широко открытые глаза Вельвет были наполнены скептицизмом. Она не могла поверить, что он сказал, что принадлежит… ей.

— Ты действительно только что нахрен сказал, что принадлежишь… мне?

— А ты, и вправду только что сказала «нахрен»? Ты не догадываешься, что мне хочется сделать после такого?

Хоть он смотрел на неё в упор, она не удержалась от улыбки. Он действительно это сказал. Что принадлежит ей. Абсолютная красота сказанных слов покачнула её мир, а особенно понимание того, что она беспрекословно и полностью совсем скоро может стать его.

Она прошептала:

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Миколас Сал…

Пальцы впились в её волосы, голова тут же откинулась назад, а губы требовательные и нежные обрушились на неё.

Вельвет застонала в его губы. Он был до непристойного сексуальный, невероятно возбуждающий и непростительно притягательный. Одним единственным поцелуем он заклеймил её собою. Её руки обвили его шею, и Миколас сразу же подхватил её на руки, заставляя обхватить его талию ногами.

Не прекращая поцелуя, Миколас направился в конец зала, где он смог прижать её к стене. Удерживая её всего одной рукой, второй он скользнул под подол платья.

— Миколас! — Вырвалось из неё, когда она поняла, что он рвёт её юбку. Но в ответ последовал очередной ещё более страстный поцелуй, пока его рука продолжала двигаться.

Треееск.

Она ахнула у его рта, когда Миколас сорвал её кружевные трусики, оставляя её полностью обнаженной ниже пояса. Прохладный охлаждённый кондиционером воздух коснулся её кожи, и она ощутила аромат своего возбуждения, что привело Вельвет в невероятное смущение.

— Ты волшебно пахнешь, — прошептал Миколас, угадывая её эмоции.

Она ещё больше смутилась от того, как легко он прочитал её. Вельвет спрятала лицо, утыкаясь в его плечо. Она укусила его шею, как в наказание за то, что заставил её испытывать неловкость, но он только засмеялся. Он ещё раз подбросил её повыше, от чего она инстинктивно сильнее прижалась к нему.

Ошеломлённым взглядом она осмотрела зал, и ощутила новую волну тревожного ощущения, что каждое творение искусства пристально наблюдает за ними, ожидая их соития, которое было предначертано судьбой. Но тут же эти мысли покинули её, когда рука Миколаса скользнула вниз между их телами, и требовательные пальцы достигли цели.

— Миколас! — Она не могла сдержать громкий возглас, когда два его пальца скользнули в её киску. Хотя она и была уже влажной, а их ночные разговоры помогли стать ей не такой тугой, всё же пальцы Миколаса значительно отличались размером от её. Всего двумя пальцами он заставил ощутить её невероятную наполненность, и она вновь выдохнула его имя, когда он начал двигать ими внутри.

— Тебе нравится? — Промурлыкал он.

Она зажмурилась от удовольствия наполненности его пальцами.

Чёрт, чёрт, чёрт, она никогда прежде не ощущала такого, а ведь это ещё даже не был его член.

Даже несмотря на то, что она была готова потерять сознание от такого удовольствия, она прошептала:

— Это терпимо.

Миколас рассмеялся.

— Тогда, думаю, мне стоит стараться лучше.

Её глаза расширились «Ох, чёрт».

— Миколас, нет, я… — в итоге она застонала и откинулась назад, когда его третий палец проник в неё. И стал ещё яростнее иметь её.

— Миколас, пожалуйста.

То, как Вельвет простонала его имя, заставило Миколаса рычать и посасывать её шею. Она напряглась, и когда он отчаяннее впился в её нежную кожу, Вельвет стала повторять его имя, и толкаться бёдрами навстречу его пальцам.

Он поднял голову, устанавливая с ней зрительный контакт, и прорычал:

— Кому ты принадлежишь, Вельвет?

На этот раз она не имела ни малейшего намерения отрицать истину, не тогда, когда её вздымающаяся грудь касалась его, а киска жадно изнывала, желая заполучить разрядки.

— Тебе, — прошептала она. И когда его большой палец начал ласкать её клитор, а остальные пальцы также проникали в её киску, Вельвет закричала от нахлынувшего оргазма.

— Я принадлежу тебе! — Она снова и снова шептала его имя, пока всё тело содрогалось, всё ещё вибрируя под воздействием его пальцев, пульсируя от его движений.

Когда расслабленное тело Вельвет обмякло в его руках, Миколас не мог вспомнить более яркого ощущения. Время, которое он потратил на ухаживания за этой женщиной, абсолютного того стоило. Вельвет Ламберт была его идеальным выбором во всех смыслах, её страстная натура дополняла его собственную. Именно в этот момент он понял, что никогда не отпустит её… и ему пришла замечательная идея, как это обеспечить.

Глава пятая

— Не могу поверить, что ты арендовал целый зал только потому, что твоя эрекция сильно распирала штаны, — около часа спустя сказала Вельвет, качая головой. Она сидела напротив Миколаса, наслаждаясь поздним ланчем в уютной столовой его частной яхты.

— Думаю, ты должна быть польщена.

— Должна, — ответила она, — но полагаю, для тебя это было скорее удовлетворение своего эго.

Он рассмеялся в ответ, потому что прекрасно знал, что Вельвет, как бы прекрасна она не была, совершенно не умеет принимать комплименты.

— Это не так. Я всего лишь хотел удостовериться, что на вкус ты так же великолепна, как я себе представлял несколько последних месяцев. А теперь, быстро доедай и больше никаких разговоров.

— К чему спешка? — Пожаловалась она, хотя и ускорила своё поглощение стейка.

— Потому что, тебе предстоит попробовать кое-что ещё.

— И что же? — Поинтересовалась Вельвет.

— Мой член, — усмехнулся Миколас.

Она подавилась последним куском мяса, который уже успела отправить в рот, и ей пришлось сделать несколько глотков воды. Когда она всё же откашлялась, подняла на него взгляд и выплюнула:

— Засранец.

Но казалось, Миколас не слышал Вельвет, он только лишь взглянул на её тарелку с одобрением.

— Умница. Обычно я люблю наблюдать, как ест женщина. Особенно, когда она знает, как получить удовольствие от еды. Но теперь, я чувствую ещё больший голод. Сейчас мы отправимся на палубу попить кофе, а затем я буду тебя трахать до потери сознания.

Вельвет рассмеялась в ответ на его деловой подход к их дальнейшим действиям.

— Ты такой романтик.

— Романтик не сможет заставить тебя так кончать, как я, любовь моя. Запомни это.

Его слова заставили улыбку Вельвет немного померкнуть, и она была рада тому, что он сейчас стоял к ней спиной. Чем больше времени она проводила с Миколасом, тем больше боялась, что была увлечена им не только в сексуальном плане. Сейчас, когда она знала, как он выглядит, господи, а он ведь божество во плоти, она даже не смела полагать, что он настолько превзойдёт её ожидания. И когда столько всего произошло с того момента, как Миколас нашёл её телефон, их отношения приобрели намного больший смысл. Они стали более живыми… и особенными.

На палубе Миколас высокомерно попросил её нанести на его спину солнцезащитный крем, и после этого сделать ему массаж. На что она вежливо ответила, чтобы он выпил свой защитный крем, а затем замассировал себя до смерти.

Миколас, который расположился на деревянном лежаке, приподнял на её реакцию голову, и вкрадчиво ответил:

— Если ты сделаешь это, я, возможно, что-то расскажу о себе.

Она выхватила из его рук солнцезащитный крем.

— Дай его мне, — проворчала она, и толкнула его обратно на лежак.

Миколас поддался с лёгкой ухмылкой на лице, и испустил стон удовольствия, когда руки Вельвет начали втирать масло в его кожу.

Спина Миколаса была гладкой, твёрдой и скульптурной. Вельвет ни за что бы не призналась ни единой живой душе, но она наслаждалась этим массажем. Ей нравилось ощущение его напряженных мышц под своими пальцами.

Миколас повернул голову набок, чтобы видеть Вельвет. На ней было крошечное, едва что-то скрывавшее красное бикини, одна из многих вещей, которые он заказал для неё на выходные. И хорошо, что он решил так поступить, потому что не так давно Миколас с лёгкостью разорвал её платье.

— Спрашивай.

Это было то, о чём она постоянно просила его во время долгих телефонных разговоров.

— Расскажи мне то, что никто не знает.

Миколас задумался.

— Это кое-что не совсем приятное.

— Всё равно скажи.

— Я верю в то, что всё и каждый имеет свою цену.

Вельвет моргнула, на мгновение замерла, а потом всё же ответила:

— Ох. Ты прав. Как бы ни хотелось это признавать, но так и есть.

— Но это истина, любовь моя. Это не значит, что в мире не осталось хороших людей. Это означает, что за правильную цену каждый человек готов пойти на то, чего ты от него хочешь.

Она покачала головой.

— Но как же любовь?

— И её тоже можно купить.

Ей на ум пришли родители, и улыбка тут же померкла.

— Полагаю, так и есть.

Миколас был ошеломлён согласием Вельвет. И хотя он никогда в этом не признается, но тоже был этим обеспокоен. Ему не нравилось видеть печаль в её глазах, и понимать, что она пережила нечто такое, что заставляло соглашаться с тем, что его слова были правдой.

— Твоя очередь. Теперь ты скажи мне, чего никто не знает, — и Миколас был уверен, что таких вещей много, потому что Вельвет явно была из тех женщин, которые не любили много о себе говорить.

Вельвет не могла сдержать смех в ответ на его высокомерный приказ.

— А что, если не стану рассказывать?

— Тогда я сделаю это.

Прежде чем Вельвет успела опомниться, он схватил её за запястья и потянул на себя так, что она рухнула на него, вжимаясь грудью ему в лицо. Он охотно воспользовался положением, и когда тут же стал посасывать её слегка прикрытый сосок, Вельвет осознала, как ей придётся расплачиваться за невыполнение требования.

— Ладно, ладно, — вскрикнула она, когда поняла, что теряется в ощущениях, — я расскажу тебе кое-что.

Неохотно Миколас всё же отпустил её сосок.

Она сразу же отстранилась на всякий случай, чтобы не находиться в зоне досягаемости.

— Говори.

— Это нечто также не совсем приятное.

— Я сильный, любовь моя.

Губы Вельвет искривились.

— Что ж, в этом и проблема. Это мой секрет. Я совсем не сильная.

Боль.

Слишком много боли в её нефритово-зелёных глазах, заставило его притянуть её в свои объятия. Когда она покоилась на его груди, Миколас потребовал:

— Кто причинил тебе боль, любовь моя?

Она покачала головой.

— Это никоим образом не связано с душераздирающей историей расставания. Просто… я думала, что могу доверять некоторым людям, а вместо этого осознала, насколько безнадёжными они оказались, — Вельвет выдавила улыбку, встретив его взгляд.

— Так что, думаю, порой люди совершают такие вещи, которых мы никак от них не ожидали...

Её голос стих и вновь отстранившись, Вельвет прикусила губу.

Она яро верила в это. А как могло быть иначе, если родители Вельвет поставили свои интересы превыше неё?

Но тут появился Миколас.

По какой-то дурацкой, непостижимой причине, её сердце старалось убедить, что он может доказать, как сильно она ошибалась. Быть может, так случится, что именно в лице Миколаса Саллиса она нашла того, кто никогда её не предаст, который никогда не выберет кого-то или что-то вместо неё.

Потому что сейчас она поняла…

О, Боже мой!

Вельвет рухнула на пол.

— Господи! — Уже в следующую секунду Миколас соскочил с лежака и опустился возле неё на колено, с беспокойством глядя на Вельвет. — С тобой всё в порядке?

— Я… я…

Я люблю тебя.

Чёрт!

Вельвет сильнее прикусила губу.

Нет, нет, нет!

Как она может быть влюблена в Миколаса Саллиса, если сегодня они впервые встретились? Это было невозможно! Невозможно!

«Но так ли на самом деле?» — Тихонько пищал внутренний голос. Хотя сегодня и первый день их встречи, но ведь они знакомы намного дольше этого. Ведь Миколас уже не раз ей доказывал то, насколько она значимее остальных для него.

Она вспомнила один случай, когда долго работала над планом уроков, который от неё потребовали подготовить в кратчайшие сроки, а Миколас так же не спал, полагая, что без него она уснёт и не закончит вовремя работу.

— Проснись, Вельвет

— А я и не спала, — хотя на самом деле, именно так и было.

— Ну, конечно же, спала. Сконцентрируйся на мне, Вельвет. Сосредоточься на моём голосе, а если это не помогает, тогда думай о моём длинном, упругом члене, который опускается в твой прекрасный сладкий ротик. Если бы я начал иметь твой рот, тебе ведь было бы не до сна, не так ли? Ты бы была слишком занята сосанием.

— Ты чересчур помешан на сексе! — Но всё же, его слова подействовали, и сон явно не шёл ей на ум, потому что Вельвет отчаянно боролась с тем, чтобы не представлять, как опускается перед ним на колени.

Она вспомнила день, когда у неё случилась настолько жуткая мигрень, что пришлось взять выходной.

— Чёрт! У тебя такой голос, будто ты умираешь. Пожалуйста, позволь прислать к тебе врача.

— Слишком устала. Споры. Пожалуйста.

— Я не могу просто сидеть сложа руки, когда ты умираешь!

— Никто. Не умирает. Засранец.

Миколас неуверенно рассмеялся, что позволило, хоть и ослабленной Вельвет, осознать силу его переживаний.

— Буду. В порядке.

— Скажи, что мне сделать? Что угодно.

Глаза всё ещё были закрыты от боли, тело свернулось в клубок, но она всё же прошептала:

— Спой.

— Что-то пошлое?

— Спой… Тейлор Свифт.

— Я сейчас положу трубку, — она ничего не ответила.

Несколько минут спустя:

— Ты это, чёрт возьми, серьёзно?

— Пожалуйста.

— Чёрт. Тебя. Возьми.

Смутно она услышала, как Миколас скользит пальцами по своему телефону.

— Если ты расскажешь это хоть одной живой душе, я придушу тебя. Хотя нет, я лучше трахну тебя перед всей школой, и ты потом больше никогда не сможешь найти работу учительницы.

Каким-то образом ей удалось найти силы, чтобы улыбнуться.

— Это потому. Что ты. Засранец. Две. Песни Тейлор. Свифт.

— Чёрт. Тебя. Возьми.

Но той ночью Миколас спел ей три песни Тейлор Свифт.

— Вельвет?

Обеспокоенный голос Миколаса вернул её в действительность. Он опустил руку ей на щеку, заставляя взглянуть на себя.

— Ответь мне, Вельвет! С тобой всё в порядке?

О, Боже.

Она была влюблена ы него.

Взглянув на Миколаса, ей захотелось разрыдаться. Как она могла быть такой идиоткой, чтобы влюбиться в греческого миллиардера? Неужели она ничему не научилась у Маири? Её подруга также влюбилась в одного, и теперь даже не имела работы, и всё о чём могла думать, о своём таинственном Демине.

Вельвет заставила себя взглянуть в глаза Миколаса. Его глаза… эти прекрасные глаза. Как же ей хотелось в них утонуть…

Она чуть не застонала.

О, Боже мой! Неужели она только что подумала о том, как бы утонуть в его чёртовых глазах?

— ВЕЛЬВЕТ!

Она выдавила:

— Я в порядке.

Он нахмурился.

— Что-то не так. Почему ты упала?

Потому что люблю тебя…

Вельвет прикусила язык.

Челюсть Миколаса напряглась.

— Ты заставляешь меня беспокоиться…

Вельвет покачала головой.

— Нет, со мной всё хорошо. Я… Я, Я.

Я не могу этого сказать. Боже мой! Что же со мной происходит? Почему не могу перестать думать о том, как сильно люблю его?

— Ты, я… что?

— Л… л… — чёрт, если он продолжит расспрашивать, она, скорее всего, взболтнёт, что любит его. Она любит Миколаса Саллиса, греческого миллиардера, который считает, что каждого можно купить. Мдаааа. Она отчётливо ощущала, как идёт камнем на дно.

— Что?

— Возьми меня! — И прежде, чем Миколас или Вельвет что-то могли ещё сказать, она обвила его шею руками, и набросилась с поцелуем.

Глава шестая

В один момент они говорили. А уже через несколько секунд Вельвет повалила его на пол, и практически стала насиловать. В этом не было ничего плохого, но такое поведения стало полной неожиданностью, приводя Миколаса в шок и в то же время возбуждая его.

— Что, чёрт возьми на тебя нашло? — Потребовал он, когда ему наконец-то удалось оторвать Вельвет от себя.

На её лице застыло упрямое и отчаянное выражение.

— Больше никаких разговоров. Просто возьми меня. Пожалуйста.

— Я сделаю это через мгновение. Ты ненормальная, если полагаешь, что я отступлюсь. Просто ответь мне…

«Ответь мне».

Эти слова наводили на неё жуткий страх. Она не желала ничего ему говорить. То, что она осознала чувства, которые испытывает к нему, превратили её в комок нервов, отчего она жутко опасалась, взболтнуть правду о своей любви.

— Больше никаких разговоров. Просто возьми меня. Хорошо? — И не оставляя ему шансов на дальнейшие споры, подалась вперёд, развязывая тонкие тесёмки своего купальника.

— Ты что, ненормальная? — Прошипел он. — За нами могут следить фотографы! Хочешь, чтобы твои топлесс фото облетели весь интернет?

Но это не остановило Вельвет. Изрекая проклятия, Миколас подхватил её на руки прежде, чем ничтожный кусочек материи соскользнул с её тела. Он обвил руками её талию, в то время как она прижималась своей мягкой полной грудью к его гладкой коже.

Дрожь пробежала по его телу, когда он понёс её вниз к каютам. Господи! Это был брошенный ему вызов. Ни за что на свете, он не позволит ни единому грёбанному фотографу увидеть её обнажённой! Он опустил на Вельвет обеспокоенный взгляд.

— Что на тебя нашло?

Вельвет спрятала лицо, утыкаясь носом ему в шею.

— Ничего.

Услышав его раздражённый вздох, и понимая, что Миколас не отступит со своими расспросами, пока не доберётся до истины, Вельвет сразу же принялась действовать, как только они вошли в каюту, и он опустил её на кровать. Максимально быстро она сорвала с себя бикини и швырнула его на пол.

Миколас выдохнул:

— Какого чёрта?

Вельвет прошептала:

— Не заставляй меня умолять.

В мгновение ока он стянул свои купальные шорты и уже накрыл её тело своим. Она тут же обвила его шею руками и поцеловала.

Под воздействием её чувственного поцелуя, тело Миколаса напряглось, ощущения усиливали прикосновения её великолепной груди к его коже, а также её длинные шелковистые ноги, которые раздвинулись, обвивая его бёдра.

— Ты ведь девственница, чёрт возьми, — пробормотал он, но ничего не мог с собой поделать, и уже опускался с поцелуями ниже к её шее, посасывая именно то место, на котором он уже оставил отметину ранее в музее.

— Ты должна желать, чтобы я сделал это нежно.

Глаза Вельвет прикрылись от наслаждения.

— Нет. Никаких нежностей, — это была правда. Она хотела, чтобы всё произошло жёстко, быстро и захватило её, не оставляя ей ни единого шанса, чтобы задуматься как это может быть. Она так сильно его любила. И понимала, что если они займутся любовью, он навсегда останется в её сердце. Было так глупо идти на такой риск, но Вельвет была не в силах этому противостоять.

Когда губы Миколаса стали прокладывать себе дорожку вниз по её телу, Вельвет полностью отдалась его власти. Она позволила себе только поглощать ощущения, которые заставляли её нарушать тишину громкими стонами, потому что Миколас играл с её сосками, осторожно покусывая и облизывая каждый. Он так долго и сильно сосал их, что Вельвет просто не могла прекратить изнывать и извиваться под его телом. Не могла перестать сжимать его волосы, и толкать его голову ближе к себе, чтобы он сосал ещё отчаяннее.

Она протяжно застонала, ощущая, как Миколас скользнул вниз по её телу рукой, и, коснувшись киски, раскрыл её, именно так, как долгие месяцы приказывал делать это ей. Он поглаживал её. И, о, Боже! Это было в сотни раз лучше, чем любой её оргазм, который она сама себе подарила. На этот раз именно пальцы Миколаса ласкали её складочки и проникали внутрь сладкого места. Ей больше не нужно представлять их, и осознание того, что Миколас в действительности рядом с ней, мгновенно толкнуло её через край.

— Миколас, — выдохнула она, выгибаясь всем телом, и толкая бёдра на встречу ему. — Кажется, я сейчас кончу.

— Тогда сделай это, любовь моя, — и чтобы усилить её ощущения, он опустился своими тёплыми губами на её клитор, и отчаянно стал его ласкать, усиливая проникновение пальцев.

Она вскрикнула. Вельвет все ещё продолжала шумно стонать, содрогаясь под воздействием бурного оргазма, понимая, что Миколас уже возвышается над ней. Она устремила на него ошеломлённый взгляд, когда почувствовала, как он широко раздвигает её ноги своими коленями.

А потом, резким движение он вошёл в неё.

О… Боже… — она просто не могла поверить насколько огромным он был.

Лицо Миколаса было сосредоточенным, и, стиснув зубы, он прошептал с сожалением в голосе.

— Будет больно, Вельвет.

Тяжело сглотнув, она ответила:

— Я не против, — и это была правда, потому что она любила его. И больше никому не желала отдаваться.

Миколас держал своё тело под полным контролем, толкаясь членом всё глубже и глубже, стараясь дать Вельвет возможность привыкнуть к его размерам. Но вскоре головка его члена коснулась её девственной преграды, и он понял, что тут уже не до нежностей.

— Прости.

Это было единственное предупреждение, которое она получила перед тем, как Миколас порвал её плеву.

Она ахнула, и её лицо побледнело от нахлынувших ощущений. Она готовилась к тому, что будет больно, но не настолько. А он ведь ещё даже не закончил. Губы Вельвет распахнулись от шока, её глаза метнулись к лицу Миколаса, когда она чувствовала, как он всё глубже и глубже проникает в неё. О, Боже, как долго это будет продолжаться? Казалось, будто он длиной в несколько метров.

— Ещё немножко, — выдавил Миколас.

Вельвет прошептала в панике:

— Не думаю, что там ещё осталось место.

Миколас скользнул руками под неё, и, сдавив ягодицы, приподнял её бёдра вверх, обеспечивая необходимый угол, и вошёл на всю длину.

Вельвет замерла. Слишком… полностью наполненная. О, Боже, она никогда не думала, что может быть такой наполненной… членом. Членом Миколаса.

Он опустил на неё взгляд.

— Всё ещё болит?

Она честно ответила:

— Да.

Её тон заставил бы его улыбнуться, если бы он и сам не испытывал боли.

Всё его тело кричало, чтобы он отчаянно двигался. Она ощущалась так великолепно, такая тугая, отчего он весь дрожал от желания овладевать ею.

— Уверена, что всё ещё болит?

В приступе паники она впилась ногтями в его плечи.

— Если хоть на дюйм двинешься, я тебя убью.

— Говорит та, которая практически сама меня изнасиловала, — пошутил он. Вельвет смотрела прямо в его глаза.

— Двинешься. Убью.

Прошло несколько долгих и мучительных мгновений.

— Всё ещё болит?

— Двинешься. Убью.

Миколас сжал зубы. Чёрт возьми, так может продолжаться вечность, если он что-то не предпримет.

Вельвет пискнула, когда поняла, что Миколас начал двигаться. Даже малейшее движение внутри неё заставило её глаза наполниться слезами. И Вельвет почувствовала, как слезинка покатилась по щеке.

Он увидел это.

— Прости, — натянуто сказал он. — Сейчас будет лучше, — он скользнул рукой между их телами.

— У тебя не выйдет.

Миколас поцеловал её, поглощая остаток её слов, одновременно оживляя её клитор ласками. Он целовал её нежно и страстно, продолжая порхать пальцами над клитором, делая её влажной и жаждущей. Он продолжал её целовать, даже когда почувствовал, как расслабляются её стенки, как они увлажняются и начинают трепетать вокруг него, а её длинные ноги широко раскрываются, побуждая его к действиям.

Он поднял голову.

— Вот теперь, — прошептал он, — я могу тебя трахнуть.

Прежде, чем она успела ему что-то ответить, он уже приводил свои слова в действие. Он проникал в неё медленно и чувственно в начале, пока она не стала задыхаться в стонах и извиваться под ним, что заставило Миколаса быстрее и жестче толкаться в неё, снова и снова заявляя права на тело Вельвет. Он так глубоко проникал в неё, что она видела звёзды, и о, Боже, она желала этих звёзд всё больше.

— Больше, — умоляла она, думая, что теперь ей всегда будет мало Миколаса. Она плотно прижалась к нему, стараясь встречать его каждый толчок. Её руки скользнули к его гладким, упругим ягодицам, и Вельвет вонзила в них ногти, призывая его брать её глубже и жестче.

Миколас зарычал от ощущений.

— Тебе хочется, чтобы я был жестче? — Прохрипел он, практически полностью выходя из неё, а затем новым мощным толчком проникая обратно, вонзая свой член до упора. Он повторял это снова и снова, каждый раз заставляя Вельвет выкрикивать его имя. Звук её удовольствия был для него лучше любого афродизиака, заставляя Миколаса более отвержено клеймить её своим телом.

Её ногти оставляли отметины на его спине, голова металась то вправо, то влево, когда она чувствовала, как всё тело поёт изнутри, и Вельвет точно знала, что сейчас на неё нахлынет оргазм.

— Миколас… — слова «Я люблю тебя» вертелись на кончике языка, но зная, что она не может их сказать, Вельвет только сильнее притянула его к себе и впилась в плечо зубами.

Боль и удовольствие от её неожиданного укуса заставили Миколаса задохнуться, его спина прогнулась, и неожиданный оргазм разрядом пронёсся по его телу.

— Чёрт! — Его движения стали дикими, и изливаясь наслаждением, он увлекал Вельвет за собой. Опустив руки между их телами, Миколас без труда нашёл её клитор, и одним ловким движением, заставил её задохнуться от ощущений и получить бурное освобождение.

Когда она проснулась, первой её мыслью было то, что нужно уйти. Было воскресенье, и все учителя должны были вернуться в свои общежития. У неё не было другого выбора, как уйти… от Миколаса.

Миколас лежал на боку, запустив одну руку под подушку. Он пристально смотрел на неё, не отрывая взгляд с того самого момента, как Вельвет медленно открыла глаза. И вновь слова «Я люблю тебя» выжигали дыру в её груди.

— Доброе утро, любовь моя, — он лениво погладил её щеку, заворожённый красотой её бледной кожи. Он проснулся немного раньше её и не мог перестать любоваться. Определённо точно он знал, что не сможет её отпустить. Он это понял в тот самый момент, как только ощутил её на вкус. Но теперь, после невероятного опыта полного овладения её телом, данная истина только подтвердилась.

Она принадлежала ему, но всё должно быть на его условиях. Они должны всё сделать правильно, и никаких напрасных ожиданий. У каждого есть своя цена. Даже его собственная мать, его прекрасная, жизнерадостная мать, которая была для него всем миром, можно сказать продала восьмилетнего Миколаса его деду, потому что любила роскошную жизнь больше, чем собственного сына.

— Доброе утро, — Вельвет была захвачена в плен взглядом Миколаса. «Ох… чёрт». Она хотела утонуть в его глазах. Это была ужасная идея. Ей стоит спросить у Маири, есть ли лекарство для исцеления от одержимости греческим миллиардером. Но что говорить, Маири – это Маири, и её исцелением стало разделить свою любовь с греческим миллиардером, и, не обращая внимания на то, что они самые несносные ублюдки во всё мире.

— У меня есть один вопрос… — Миколас поднёс её руку к губам, и оставил нежный поцелуй. — Выйдешь ли ты за меня замуж?

Глаза Вельвет стали размером с блюдца. Она не могла поверить, что Миколас просит её стать его женой. Значит ли это, что он испытывает те же чувства, что и она? Значит ли это, что он так же полюбил её, ещё до их встречи? Но прежде, чем она смогла ответить, он вновь заговорил.

— Скажи же мне, какова твоя цена за то, чтобы отдать мне свою руку?

И тут её сердце оборвалось. Она хотела сказать ему, что её любовь бесценна. Что отныне её сердце принадлежит ему и только ему. Но Вельвет знала… ещё не время. Ей понадобиться время, чтобы убедить его, что любовь не имеет цены, но чтобы это произошло, она должна соврать.

Спокойно она озвучила ему свою цену.

Глава седьмая

— Падкая на деньги, говоришь? — Растягивая слова, ответил Миколас отцу несколько часов спустя. Он сидел на высоком табурете, любуясь мягким изгибом бёдер Вельвет, пока она порхала по кухне его яхты. Она настояла на том, чтобы приготовить им бранч. Вельвет его предупредила, что хозяйскими навыками совсем не обладает, но т.к. вскоре он станет её супругом, ему предстоит съесть всё до последней крошечки, и сказать, что её стряпня является лучшим творением мира кулинарии… даже, если это и не так. Приостанавливая нарезание прошутто, Вельвет скорчила гримасу в ответ на слова Миколаса. Приняв его деловое предложение, и в свою очередь, выдвинув свои требования, он немного открылся ей, рассказывая о своём отце, при этом скрывая широкую гамму чувств в своём голосе.

— Ты можешь ознакомиться с самыми низменными подробностями онлайн. Но все они сводятся к тому, что он миллиардер, который заботится лишь о себе самом. Но он преподнёс мне бесценный урок: ожидай от людей худшего, тогда они не смогут тебя разочаровать.

И учитывая подобный ход мыслей, Вельвет не смела осуждать отца Миколаса за то, что считает её падкой на деньги. Ведь никто и не слышал о ней прежде, и вот внезапно, она обручается с Миколасом Саллисом… и их свадьба назначена уже через неделю.

Ухмыляясь в ответ на гримасу Вельвет, Миколас оборвал злобную тираду отца, состоящую из зловещего предупреждения об утрате половины богатства, и отрезал:

— У нас есть надёжный брачный контракт, отец. Тебе не о чем беспокоиться. Возможно, она и будет на бумагах моей женой, но это всего лишь признак того, что я приобрёл себе постоянную сексуальную рабыню.

Вельвет схватила кусок огурца и чётким попаданием запустила его в Миколаса. Но он моментально сориентировался, и отправил его себе в рот. «Засранец», — подумала Вельвет. Но если быть честной, то она больше подумала это с любовью, чем с раздражением. Он прекрасно знал, что сумма, которую она запросила, выходила за рамки разумного. Что такое сто тысяч для него, когда Миколас владел миллиардами?

Но что сделает он, когда узнает, что все эти деньги она хочет пустить на некоммерческую организацию? Что тогда?

«К тому моменту, когда он это узнает, — твердила она себе, — он будет по уши в неё влюблён». Она не знала ещё, как это реализует, но была полностью в этом уверена.

Когда Миколас закончил разговор, Вельвет, расставляя перед ним тарелки, отрезала:

— Засранец.

Т.к. она была в пределах его досягаемости, Миколас притянул её себе на колени, и уткнулся носом в шею.

— Признаю свою вину. Но ты должна согласиться. Это отчасти правда, особенно после того, как ты сказала своей подруге Мэнди, что я так в тебя влюблён, что подарил тебе сто тысяч…

— Но ведь ты их дал, — невинно захлопала она ресницами.

— Когда я был абсолютно голый, и с одной лишь розой, зажатой в зубах?

— Возможно, я слегка приукрасила реальность.

— А то, как ты отправила сообщение Маири с нареканиями на то, как я разорвал тебя в клочья своим огромным членом, что теперь тебе понадобиться хирургическое вмешательство? — От данного утверждения его лицо расплылось в самодовольной гримасе.

— Ты финансовый эксперт, ведь так? И ты действительно подарил мне эти деньги, — благоговейно заявила она ему. — Так что технически я не лгала. К тому же, я думала, ты будешь польщён тем, как я восхваляла твой огромный упругий член.

Когда она безбожно захлопала ресницами, Миколас не устоял, и улыбнулся, припадая к её губам страстным поцелуем.

— Я бы предпочёл, чтобы ты молчала о таких вещах, и не выставляла меня зверским насильником, — он одарил её порицательным взглядом. — Ты должна прекратить эти выходки.

— Хорошо. Я обещаю. Больше никакой лжи и преувеличений. Ты даже можешь присутствовать при моём последнем телефонном звонке, — и она набрала номер своей начальницы Рос Торн, чтобы сообщить о своём решении выйти замуж за Миколаса Саллиса, сводного брата одной из её учениц.

Она старалась оставаться максимально профессиональной, потому что действительно любила свою работу, но когда Рос стала по всякому её обзывать, всё желание оставаться милой тут же испарилось.

Вельвет начала в уме считать овечек.

И тут Рос допустила последнюю ошибку, упоминая Маири.

Миколас знал, что именно в этот момент Вельвет потеряет своё терпение. Она не кричала и не хмурилась, но вспышка боли в её глазах дала Миколасу понять, что её задели за живое. Мягким осторожным тоном она стала увиливать от разговора.

— Благодарю за проповеди касательно моего лёгкого поведения. Это было бы куда более правдоподобно, если бы я не знала, как вы сами получаете взятки от родителей наших учеников. И это было бы намного правдоподобнее, если бы я не знала, что вы бы с радостью заполучили этого греческого миллиардера себе. По крайней мере, я его хочу из-за крышесносного невероятно бурного секса. А вы хотите его только ради того, чтобы больше не работать…

Миколас уже и не знал смеяться ему или поражаться, когда Вельвет выдала следующее:

— … и позвольте мне сказать. Пока вы развлекаетесь со своим вибратором, я занимаюсь сексом двадцать раз на день, потому что мой жених может получить меня в любое время!

Грудь Вельвет яростно вздымалась, когда она с облегчением нажала кнопку отбоя. Когда она взглянула на Миколаса, он вздёрнул бровь. «Больше никой лжи и преувеличений, да?»

— Это не было преувеличением. Мы можем сделать это раз двадцать, не так ли?

Он просто продолжал на неё смотреть.

Вельвет продолжила в свою защиту:

— Это её вина, правда. Я ненавижу, как она выставила из Маири дешёвую охотницу за богатствами, когда она на самом деле таковой не является! Только потому, что она ей завидует, не делает Маири охотницей за толстым кошельком!

Миколас честно ответил:

— Я уверен, что всё, что ты говоришь – правда, но со стороны это выглядит так, будто ты оправдываешься

— Ты поймёшь, что я говорю правду, когда познакомишься с Маири, — обронила Вельвет расстроенная неверным истолкованием поведения своей подруги. — И знаешь, что, — надменно заметила Вельвет, — она даже отказалась дать Маири надлежащие рекомендации…

— Но она имеет на это полное право, любовь моя, — мягко начал он. — Что Левентис и его новая невеста…

— Она его единственная невеста, — резко поправила его Вельвет. Ей не нравилась идея того, что её подруга была чем-то мимолётным, и что греческий миллиардер мог в мгновение ока заменить её кем-то ещё, как поступил со своей первой невестой. Она видела, как сильно Маири любит Дэймена. И сердце Вельвет будет разбито, если эти двое расстанутся. «Особенно сейчас», — подумала Вельвет. Если эти двое не справятся со своими отношениями, то это станет плохим предзнаменованием для них с Миколасом.

— Давай не будем ссориться из-за них, — предложил Миколас. — Я бы лучше сосредоточился на нашей предстоящей женитьбе.

Его серьёзный тон заставил Вельвет взглянуть на него. Она всё ещё чувствовала некую неловкость, сидя у него на коленях. Это казалось абсолютно бессмысленно, но по какой-то причине, Миколас находил данную позицию самой удобной для них, так что Вельвет старалась привыкнуть к ней.

— Ты видишь, как люди реагируют на нашу помолвку. Гарантирую, что после замужества не станет проще. Как думаешь, сможешь это выдержать? — Миколас старался не быть слишком напряженным, пока ждал ответ. Третья жена его отца Шанталь не смогла этого вынести. Шанталь стала ему второй матерью, из всех жён его отца, она единственная относилась к нему, как к родному сыну. Но, в конце концов, она была не в силах терпеть все колкости и замечания о том, что она миссис Саллис № 3. Когда она ушла, больше никогда не оглядывалась назад, ни единого раза не попыталась связаться с ним, и это стало одним из самых болезненных испытаний, которые выпали на долю Миколаса.

Настороженность Миколаса была настолько ощутима, что Вельвет тут же поняла, что она не безосновательна, и что он не просто так спрашивает, сможет ли она всё это перенести. Сердце Вельвет сжалось, как только она представила себе десятилетнего Миколаса, который ждал звонка Шанталь, пока его отец не обронил фразу о том, что она сейчас слишком занята тратой денег, которые получила после развода, чтобы вспоминать о мальчишке.

— Миколас, между нами так всё не закончится, — ответила она, сглатывая. Мысль о том, что он боится, что Вельвет окажется второй Шанталь, ещё больше вселяла в неё надежду, что Миколас сможет полюбить её, ведь так?

В этот самый момент её переполняло настолько огромное чувство любви к нему, что было невыносимым испытанием не закричать об этом. Вельвет пыталась подобрать успокаивающие слова, чтобы не выказать своих чувств, но ничего не шло на ум.

Миколас всё ещё был напряженным.

И Вельвет выпалила:

— Позволь… — «Мне любить тебя? Ни за что!» — Позволь мне… ублажить твой член!

Миколас моргнул. Он не был уверен спросить в своём ли она уме, или тут же поставить её перед собой на колени.

— Мне это и вправду не послышалось?

Её лицо стало пунцовым, но чёрт её подери, если она теперь отступит.

— Я слышала от именитых докторов, что минет является замечательным антистрессовым средством.

Он сухо поинтересовался:

— Ты вообще когда-нибудь брала в рот член?

Она тут же выпалила:

— Раз уж он у тебя такой огромный, имеет ли значение, делала я это раньше или нет?

После подобного заявления, практически о том, что у него самый огромный член в мире, его губы непроизвольно растянулись в улыбке.

— Ты великолепно справляешь с поддержанием мужского эго.

— А ты слишком много разговариваешь, — ответила она, всё ещё пытаясь привести чувства в норму. «Бог ты мой! Неужели ли нельзя уже перейти к сосательной части, и постараться забыть то, что именно она это всё только что и предложила?»

Всего мгновение спустя она поняла, что стоит быть осторожной со своими желаниями. А ещё через секунду она уже стояла на коленях, а Миколас отрегулировал табурет именно так, чтобы его член был на уровне её лица. Это было первое настолько близкое знакомство с его огромным возбуждённым членом, и данное зрелище было явно впечатляющим.

На самом деле, Вельвет решила, что это было пугающее зрелище. Конечно же, она не сможет поместить в себя всю его длину. А что, если он врежется в её глотку? Вывернет ли её от этого наизнанку?

Когда она услышала, как Миколас давиться со смеху, поняла, что все свои опасения озвучила вслух. Вельвет уставилась на него.

— Это не беспочвенные опасения, ты засранец!

— Поможет ли тебе тот факт, что женщины уже прежде сосали мой член, и пережили данное испытание?

Она слегка побледнела, а затем жестко отрезала:

— А как тебе понравиться, если я скажу, что другие мужчины уже ласкали своим языком мою киску?

Его лицо напряглось.

— Мне бы захотелось их убить, — Миколас понял её цель. Он осторожно запустил пальцы в её волосы. — Я не в силах изменить прошло, любовь моя. Но я больше никогда не стану говорить о других женщинах. Откровенно говоря, мне даже не хочется ни о ком другом думать, кроме тебя. Просто этот твой вопрос застал меня врасплох.

— Лучше бы ты этого не говорил, — и прежде, чем она растеряла свою уверенность, Вельвет накрыла губами головку его члена.

Внезапное ощущение тёплого и влажного рта Вельвет на его плоти, заставило Миколаса громко застонать.

— Как же чертовски хорошо, — его пальцы скользили по её волосам, сжимая их в кулак.

Чувствуя её замешательство в попытках найти необходимый ритм, он прошептал:

— Расслабь губы. И перестань думать о моих размерах, сосредоточься только на том, как ты хочешь его сосать.

Вельвет постаралась точно последовать указаниям Миколаса, и вскоре поняла, что взяла нужный ритм. Её язык инстинктивно начал двигаться, будто зная, что делать, чтобы усилить желание её жениха. Её жених. Одна только мысль об этом захватывала и тут же пугала, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Данные чувства подпитывали её желание сосать отчаяннее и сильнее. И плоть Миколаса становилась ещё более упругой и влажной.

— Да, вот так вот… — едва разборчивые слова с хрипом сорвались с его губ. Вельвет просто сводила его с ума. Вельвет была гордой женщиной и сильной женщиной, и сам факт о том, что он не принуждал её к этому, а она сама пожелала доставить ему удовольствие, придавала ей уверенности. Заставляло ещё больше хотеть его, как мужчину, а не миллиардера.

Вскоре он был не в силах сдержаться, чтобы не схватить его за голову, заставляя её сосать быстрее и сильнее.

— Ты должна остановиться сейчас же, если не хочешь, чтобы я кончил тебе прямо в рот, — прорычал он предупреждение.

Но именно этого и желала Вельвет. И усилив свои действия, она схватилась за его оголённые ягодицы, для поддержания равновесия.

Миколас громко выругался и уже через мгновение изливал своё горячее семя, жестко трахая её рот, и с последними толчками проникая в неё до упора. С удивлением он наблюдал, как Вельвет старается проглотить всё до последней капли, и начисто вылизывает кончик его члена, от чего он вновь издал протяжный стон.

Когда она закончила, Миколас вновь усадил её себе на колени, и, облокотившись спиной о стену, прошептал:

— Ты фантастическая.

— Спасибо. Наверное? — Она не хотела выказать, насколько важны были для неё эти слова, даже если это и было сказано всего лишь в порыве страсти. От нахлынувших мыслей Вельвет захотелось удариться головой о кухонную поверхность. Боже, неужели это и есть любовь? Мысли всегда где-то в облаках, и ноги, словно ватные? Даже сейчас она была не в силах оторвать от него взгляд. В груди всё сжималось от вида его оголённого тела, подобного греческим богам, и от того факта, что он совсем оголённый, а она полностью одета, делу никак не помогало.

Вдруг он встал, и, подхватив её на руки, вновь отправился в каюту.

— Но ты ведь ещё не поел.

— Я съем это на десерт. А моим основным блюдом станет твоя киска.

И Миколас не оставил ей ни минуты для возражения, потому что уже через мгновение она лежала обнажённая на спине с его головой, опущенной между её ног.

Глава восьмая

Дни до свадьбы Вельвет пронеслись мимо, как ураган. Все, кто только мог спросить к чему такая спешка с их женитьбой, спросили. И Вельвет и Миколас с удовольствием выдавали различные варианты.

— Она сказала, что не подарит мне своё тело, пока не увидит на пальце обручальное кольцо, — был ответ Миколаса одному влиятельному банкиру, который застал их врасплох за ужином в одном из ресторанов Афин.

— Мне хотелось поскорее притянуть его к алтарю, пока он не разгадал, что я с ним всего лишь из-за денег, как и все другие, — это был её ответ супер модели, с которой они случайно оказались на красной дорожке одного публичного мероприятия. Модель оказалась одной из его бывших подстилок, и едва смогла сдержать злость и разочарование. Но Вельвет так вздёрнула подбородок, что девушка тут же сбежала прочь в своём экстра коротком платье и на заоблачных каблуках.

Воспоминания о неприятных разговорах заставили Вельвет тяжело вздохнуть. У неё было предчувствие, что на сегодняшней вечеринке, устроенной одним из бизнес партнёров Миколаса в честь их свадьбы, которая уже послезавтра должна состояться, будет не меньше подобных инцидентов с вопросами. Тем более, что мероприятие проходило в одном из самых популярных ночных клубов Афин, и большинство гостей уже были в сборе.

Закончив разговор с очередным доброжелателем, Миколас обратил внимание к Вельвет, и заметил морщинку, которая исказила её лоб. Это совсем не радовало его, поэтому Миколас тут же притянул её к себе, и усадил на колени.

Она тут же обвила его шею руками, хотя ради приличия и стала протестовать:

— Что это на тебя нашло?

Если бы Миколас был до конца честным с ней, то сказал бы, что не имеет ни малейшего понятия. Он не делал такого прежде не с одной из своих женщин. По правде говоря, он вообще презирал публичное выявление чувств, и все его пассии были в курсе, что могут рассчитывать максимум на мимолётное прикосновение. Миколас предположил, что это по той причине, что он понимал, дай любой из тех женщин только повод, они тут же вцепятся в него мёртвой хваткой. А вот Вельвет была совсем другой. Она практически шипела на него каждый раз, когда он пытался взять её на руки на людях, от чего ему ещё больше хотелось прижать её поближе.

Вельвет неожиданно укусила его за ухо, на что Миколас тут же встретил её взгляд, вздёргивая бровь, хотя его член моментально отреагировал на такой ход.

— Ты витал в облаках, — Вельвет приходилось всё проговаривать ему на ухо из-за слишком громкой музыки в клубе. — О чём думаешь?

— О твоём вопросе, — его слова щекотали кожу её шеи, от чего Вельвет вздрогнула. Когда он усмехнулся и притянул её ещё ближе, она поняла, что именно такой реакции он и ждал.

— Засранец.

Миколас только улыбнулся в ответ.

— Но я действительно именно об этом и думал, любовь моя.

— Оу. Ну и как, надумал ответ?

— Да, — выдохнул он ей на ухо. — Просто люблю сводить тебя с ума.

На этот раз, всё её тело пробрало дрожью, и даже когда она отважно встретила его пристальный взгляд, трепет не покидал её. Серьёзно? Когда Вельвет посмотрела на него, поняла, что он действительно говорит правду, и ту же ласково проворковала в ответ:

— Засранец, — и тут же вновь укусила его за ухо в отместку. Миколас не раз предупреждал её не возбуждать его в общественных местах. Это было стопроцентное отвлечение, а он не любил быть отвлечённым в окружении людей, которым не доверял.

Но, конечно же, как только он предупредил не делать подобных вещей, она тут же взялась за это с пущим рвением. Он вроде как хотел видеть в ней сексуальную кошечку на публике, хотя знал, как она этого не любит.

Осознание того, как много в них схожего, заставило Вельвет ещё раз прикусить мочку его уха.

— Какого чёрта, Вельвет? — Но то, как его член упирался в её бедро, говорило о том, что он совсем не несчастен от её действий.

— Думаю, что хочу, чтобы ты взял меня сейчас же, — проговорила она ему на ухо.

Он посмотрел на неё так, словно хотел одновременно придушить и трахнуть хорошенько.

В ответ она захлопала ресницами.

— Пожалуйста? — А уже через мгновение она смеялась. Он никогда не медлил, когда речь заходила о сексе. В считанные секунды они оказались в женском туалете, Миколас быстро запер дверь, и припечатал её к стене.

— Со мной шутки плохи, — его голос казался звериным рыком, и был наполнен диким желанием прежде, чем он впился в её сочные губы.

— Но ведь тебе понравилось, не так ли? — Промурлыкала она. Он уже высвободил свой член, и в очередной раз разорвал её трусики, обрывки которых отбросил в сторону на пол к её сумочке. Вельвет притворно вздохнула.

— Потрошитель трусиков, — но она едва успела договорить, как он уже скользнул в её уже влажную киску, в самое желанное им место на свете.

Миколас не утруждал себя разговорами, полностью сосредоточившись на том, как получше трахнуть Вельвет. Он не сводил с неё глаз, каждый раз выходя и проникая в неё, ему нравилось наблюдать за её расфокусированным взглядом, который полнился желанием. Ему нравилось, как она слегка постанывала, зная, что такого она не делала больше ни с кем.

Его член был всё ещё внутри неё, когда Миколас понёс её к умывальнику, припадая губами к груди. Он склонил её так, чтобы без труда войти сзади, и прорычал:

— Крепче держись.

Вельвет сделала, как было велено. И, слава Богу, потому что на этот раз, Миколас не собирался сдерживаться. Он проникал в неё с такой силой, что она была не в силах издать хоть малейший звук. Он превратился в дикого зверя, до боли впиваясь руками в её грудь, и, о, Боже, она не могла насытиться им.

Даже звук ударов его яиц о её бёдра, действовал на Вельвет гипнотически, как и шум жадных проникновений в её тугую и полную соков желания киску. Но вскоре, ей стало мало воздуха, сердце грохотало, как ненормальное, и она становилась всё туже и туже…

Миколас грубо схватился за одну из её оголённых ягодиц прежде, чем зажать между пальцами клитор.

— Кончи для меня, моя любовь.

Моя любовь.

Вельвет вскрикнула, неожиданные слова Миколаса заставили её тут же получить разрядку, и она продолжала стонать, пока он рычал её имя, наполняя горячим, липким семенем, которое стало стекать по бёдрам Вельвет.

Конечно же, она знала, что это было его обычное греческое «любовь моя», что приравнивалось к ласкательному слову. Но сегодня впервые он произнёс эти слова на английском языке, а не как обычно, на греческий манер. И, о, Боже! Как эти слова заставили её почувствовать себя… любимой.

Внутренне смятение заставило Миколаса ожесточиться. Он и сам понял, что сказал Вельвет. Он надеялся, что она не обратила на это внимания. Это были просто ласкательные слова. Твердил он сам себе, словно уговаривая. А она же в свою очередь думала на что угодно, только не на это.

А он был бы ещё большим дураком, беспокоясь о том, что она себе напридумывала. Это были не его проблемы, даже если и так. То, что состоится завтра – просто брак по расчёту, не более.

Миколас сохранял молчание, пока вытирал её всё ещё чувствительную плоть и бёдра своим платком.

Сидя на раковине, Вельвет взглянула на него и сказала:

— Всё в порядке.

Медленно он поднял голову.

— Что в порядке?

Её губы слегка изогнулись.

— Я не из тех, кто ходит вокруг да около, поэтому скажу прямо. Ничего страшного, что ты сказал то, что на самом деле не имел ввиду. Я всё понимаю, Миколас, — она выдавила улыбку. — Ты не то имел в виду, когда сказал «моя любовь», и это нормально.

Миколас заговорил только тогда, когда начисто вытер её бёдра.

— Никогда не думал, что скажу это, но… — он нежно поцеловал её в губы, — лучше бы ты назвала меня «засранец».

Вельвет моргнула, а затем захохотала, когда напряжение, повисшее между, ними отступило.

— Засранец. Ты, мать твою, чёртов засранец.

— А это было немного больше, чем я просил, любовь моя, — сказал Миколас, помогая ей встать с раковины.

— Воспринимай это в качестве бонуса, — отрезала она.

Миколас и Вельвет сохраняли молчание, и каждый был настолько занят своими мыслями, что даже не обратили внимание на длинную очередь, собравшуюся из женщин снаружи уборной. Как только они добрались до бара, Миколас тут же заказал себе выпить. А Вельвет достала телефон, проверяя его на входящие сообщения и письма, но это никак не отвлекало от мыслей о том, что она ОГРОМНАЯ ЛГУНЬЯ.

Она была не против того, чтобы Миколас Саллис звал её своей любовью?

Как уже и сказала, огромная…

У неё перехватило дыхание, и все мысли тут же испарились, как только она увидела одно непрочтённое письмо от своего адвоката Лестера Уилкинса. Он был приятным пожилым человеком, который взял её под своё крыло абсолютно безвозмездно, когда ей было восемнадцать лет, и она не имела ни малейшего понятия, что делать со своей жизнью.

Я получил письмо от мистера Гарфилда, составленное его адвокатом, я, конечно же, ознакомился с его содержанием, и вот моя профессиональная точка зрения, а также человека, который считает себя твоим приёмным отцом – не читай его. Но кончено же, решать тебя, и я на всякий случай сделал скан-копию письма.

Вельвет улыбнулась бы, если бы могла. Лестер Уилкинс был капризным пожилым человеком, и уже через час каждый клиент старался сбежать из его кабинета. Но только не Вельвет, она впоследствии стала его союзником. Мистер Уилкинс слишком хорошо её знал. Она была упрямой. У неё и правда, не было выбора. Это был единственный способ для неё, чтобы выжить.

Вельвет кликнула на прикреплённый файл, чтобы прочитать его.

Клянусь, что это последний раз, Дотти. Мне нужны деньги…

Эти слова моментально перебросили её в прошлое. Ей было восемнадцать, а Вейн явился в общежитие. Он поднял на уши весь её этаж, тарабаня в дверь, и изрекая ругательства. Ему было безразлично, что кто-то может узнать, что её родители наркоманы, и что «зелёного змея» они любят больше, чем свою собственную плоть и кровь.

Мой друг Эрни рассказал о замечательной возможности, как хорошо и быстро заработать деньги. После этого, обещаю, больше не буду просить. Никогда.

Ей было двадцать, и она считала, что смогла перебороть мир. Потому что Вейн и Линди прошли полную реабилитацию. Вельвет полагала, что они вновь станут семьёй. Но в первый же день, когда их выпустили из центра, Вейн пришёл к ней за деньгами на последнюю дозу. «Одна последняя доза», сказал Вейн, растягивая слова на распев. Пожалуйста, пойми маму с папой. Мы должны сделать это. Именно в тот момент Вельвет и поняла, что Вейн, Линди и «зелёный змей» станут семьёй, а она никогда не станет частью этого.

Ты так много сделала для меня и мамы. Если ты захочешь с нами встретиться, ты знаешь, что мы всегда рядом. Мы очень сильно любим тебя, детка. И правда, хотим увидеться.

Вельвет вспомнила, как в первый раз отказалась дать им деньги, и Вейн пришёл в бешенство. Ударил её так сильно, что чуть не сбил с ног. А Линди была не чем не лучше, призывая мужа вправить немного мозги их неблагодарному отродью. Дотти знала, как близка она была к тому, чтобы и вовсе не появиться на свет, став жертвой аборта. Вельвет обязана им своей жизнью. Быть может ей, и правда не помешает напомнить об этом.

Обещаю, что на этот раз ничего с тобой не случится. Больше никто не причинит тебе вреда. И ты ведь знаешь, что это было простое недоразумение. Я говорил ей, что ты только дашь ей деньги взаймы. Я не просил её грабить тебя, или угрожать убить.

Это была версия Вейна. История же Вельвет не была такой безоблачной. Он отправил одну из своих подружек, о которых Линди, конечно же не знала, домой к Вельвет, и эта женщина пришла в сопровождении группки подростков, которым только и хотелось поскорее нюхнуть кокаина.

Это была худшая ночь в жизни Вельвет. Даже хуже, чем, когда она впервые услышала выстрелы и поняла, что её дом больше не является для неё безопасным. Конечно же, когда ей было восемнадцать, и в дом пришёл плохой парень, она знала, что родители на её стороне. Тогда он просил кровь или деньги.

Но в тот день, когда она открыла дверь подружке Вейна, её родители стали тем «плохим парнем». Они однозначно точно были «плохим парнем», когда та женщина угрожала ей, что отдаст на расправу подросткам, если она тут же не отдаст все деньги, которые только у неё были. И это были её родители, из-за которых к её горлу был приставлен нож, и от которых ей пришлось спасаться бегством с третьего этажа, выпрыгнув в окно.

Нужно всё оставить в прошлом. Ненависть – плохое чувство.

Он был так чертовски неправ. Даже со сменой её имени и содержания всей информации о месте её пребывания под секретом по решению суда, она никогда не сможет, не станет бежать от прошлого. Оно было всегда рядом с ней, отражалось на реальности и суждениях.

Прошлое было тем, о чём она думала каждый день, когда берегла и складывала каждую копейку своей зарплаты, чтобы не оказаться одинокой и беспомощной, какой была в восемнадцать лет, фанатично старалась свить какое-то гнёздышко для себя.

Именно прошлое заставило Вельвет заниматься саморазвитием, чтобы быть уверенной, что может жить, ни на кого не полагаясь. Ни на Мэнди, ни Маири, ни даже на Миколаса. И ограничивая риск остаться с разбитым сердцем, когда люди, которым она доверяла, бросали её. Снова и снова.

Твой любящий отец, Вейн.

Вельвет закрыла глаза.

«Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость».

Как, чёрт возьми, Вейну просто удавалось называть себя любящим отцом? И как чертовски смешно от того, что каких-то три ничтожных слова всё проясняли.

Конечно же Миколас Саллис на самом деле не имел ввиду то, что сказал, называя её «любовь моя». Как она могла ожидать того, что некто такой, как он полюбит её, когда даже родной отец считал, что грамм наркоты стоил дороже её собственной жизни?

Не важно, как она изменилась, или сколько всего сделала, на самом деле она не была Вельвет Ламберт. Она была Дотти Гарфилд, и ей не стоило этого забывать, и надеяться на счастливый конец своей сказки.

Глава девятая

Миколас беспокоился. Что-то случилось прошлой ночью, что-то, что изменило Вельвет. Когда они добрались до дома, она притворилась, что у нее болит голова. А этим утром она притворилась спящей. Было ясно, что она не хочет с ним разговаривать, и у него не было ни одной чертовой мысли, почему.

Или было?

Краска окрасила его широкие скулы, когда он вспомнил то время, когда взял ее в дамской комнате и назвал ее так, как не называл ни одну женщину до этого.

Моя любовь.

Он откинулся на спинку своего кресла и устало закрыл глаза. Проклятье, почему он кончил, произнося эти слова? И почему она сделала из этого такую огромную проблему? Она даже не моргнула глазом, когда он называл ее точно так же на греческом. Почему сейчас?

Кроме того, он женится на ней завтра. Что она могла еще просить?

Но чувство раздражения все еще присутствовало. У него не было привычки рано уходить из офиса, но он обнаружил, что кратко информирует своего секретаря отменить все встречи на сегодня и едет обратно домой в 10 утра.

Будь ты проклята, Вельвет, подумал Миколас, в спешке обгоняя другую машину, чтобы добраться домой. У него было отвратительное ощущение, что, если он не вернется так быстро, как только может, последствия будут самыми ужасными.

И он был прав.

****

Вельвет выждала целых десять минут с тех пор, как Миколас ушел, прежде чем встать с кровати. Не оставляя времени подумать, она двигалась так быстро, как только могла, приняла душ и стала собирать свои вещи. У нее нет сейчас работы, но, в конце концов, у нее достаточно накопленных денег, чтобы плыть по течению, пока она не разберется со всем.

Воспоминания переполнили ее, когда она прошла через каждую комнату пентхауса Миколаса, который больше был похож на одноэтажный дворец. Один этаж, который вероятно был размером с баскетбольное поле с трибунами.

Просторная кухня с мерцающей гранитной столешницей и блестящим серебряным оборудованием, редко используемым, пока она не стала жить с Миколасом. Сейчас это была одна из самых используемых комнат в доме, потому что Миколасу нравилось получать ее в качестве завтрака, до реальной еды.

Балкон с мраморными перилами был местом, где она и Миколас иногда пили кофе до того, как он уедет на работу, и, если она была в настроении подразнить его, местом, где она настаивала на том, чтобы сделать ему минет, потому что знала, что только с ней он способен рискнуть и немного побыть эксгибиционистом.

И библиотека. Там он мог работать вечером после ужина, и она была с ним, читала книгу. Иногда она заставляла его поболтать, а в другие времена он впутывал ее в дискуссию. Они никогда не были до конца откровенны, но легко читать между строк, когда ты любишь другого человека так сильно.

Но для него это было не то же самое.

Она помнила это.

Их спальня – нет, его спальня – хранила больше всего воспоминаний, и каждое из них ранило. Уверена, все время здесь у них был здесь фантастический секс, но это был только секс. Ей даже больше нравилось время после, время когда он хотел, чтобы она была ближе, и они просто лежали и болтали. Когда он был уставший, она пыталась заставить его улыбаться, рассказывая ему о своих вопиющих планах, о том, что она купит, когда она станет миссис Саллис. Когда его твердое тело сотрясалось от беззвучного смеха, это была ее первая наград, вторая, конечно же, наступала, когда Миколас спускался вниз по ее телу.

Здесь, так же в этой спальне, он дал Вельвет помолвочное кольцо, в первую ночь, которую она провела в его кровати. Она проснулась с прекрасным кольцом на пальце, с Миколасом, весело рассказывающим ей, что он купил самое кричащее и яркое кольцо, которое только смог найти.

Таким образом, издеваясь, с серьезным голосом говорил он ей, тебе будет завидовать каждая женщина, когда ты расскажешь им, что тебе достаточно одного взмаха ресниц, чтобы заставить меня купить самый большой камень в городе.

Вельвет яростно зажмурилась. Это были хорошие воспоминания, но она не могла надеяться, что так будет всегда. Ей необходимо уйти сейчас, до того, как она потеряется в мечтах и снова станет уязвимой.

Вельвет волочила свой чемодан вниз по лестнице, когда услышала, как открывается замок на двери. Ее сердце подпрыгнуло к горлу, когда дверь начала открываться. На мгновение она почувствовала, что вот-вот встретится с незваным гостем, и она была одна, чтобы защитить себя.

Но это был всего лишь Миколас.

Она почти вздохнула с облегчением, но затем до нее дошло.

О боже, это был Миколас! Что он здесь делает?

Вельвет была настолько потрясена, что выронила свой чемодан и закричала страшным голосом, когда он упал ей на ногу. Миколас, как обычно, молниеносно действовал в таких ситуациях, и Вельвет обнаружила себя на его руках, пока он нес ее на диван.

Опустившись на одно колено, он осторожно снял одну балетку и поднял ее ногу для того, чтобы осмотреть.

— Вероятно, потребуется день или два, чтобы нога зажила. — Подняв глаза, Миколас оставался равнодушным, когда увидел, что Вельвет стиснула зубы от боли. — Как ты думаешь, это случилось, потому что судьба покарала тебя за то, что ты хотела оставить меня?

Она посмотрела на него.

— Засранец.

Обычно это заставило бы его улыбнуться, но сейчас лицо Миколаса только ожесточилось.

— Почему ты уходишь от меня? И почему таким образом?

— Не твое чертово дело. — И это было все, что она собиралась сказать об этом, подумала Вельвет, захлопнула рот и решительно уставилась на золотой причудливый узор на обоях позади Миколаса. Чтобы ни случилось, она не должна смотреть на него. Если она это сделает, все будет кончено. Полностью.

— В любом случае, что ты тут делаешь так рано? — пробормотала она, пока тишина между ними росла и становилась все тяжелее.

Он саркастично спросил.

— Я извиняюсь за то, что не спросил в какое время мне позволено быть у себя дома. Для тебя ведь это ужасно неудобно?

Она откинулась назад,

— Вроде того!

Потеряв терпение, он заставил Вельвет взглянуть на него.

— Больше никаких игр! Почему ты уходишь от меня? Разве я так плохо к тебе относился, что у тебя не осталось другого пути, кроме как уйти?

Черт бы его побрал, подумала Вельвет, стараясь остановить поток слез. Если бы он преподнес это, как ее вину, тогда она бы знала, что сказать, пошла бы в наступление, потому что он вел бы себя как осел. Но он не сделал этого. Он спрашивал, что сделал он, хотя по правде, это была ее вина.

Миколас выругался, когда Вельвет просто посмотрела на него, и ее глаза заблестели от непролитых слез.

— Ты настолько упряма. Я даже не знаю, почему я мирюсь…

— Тогда не делай этого, закричала Вельвет, прежде чем остановиться себя. О мой Бог, она превращается в мегеру прямо на глазах. Если бы у нее была хоть частичка гордости и достоинства, она бы уехала прямо сейчас, до того как станет хуже и она скажет больше, чем ей следует.

Но Миколас только покачал головой на ее слова.

— В этом нет никакого чертова смысла…

— Я ухожу от тебя, и это все! — Эти слова потрясли их обоих.

Миколас побледнел. Услышав эти слова, произнесенные, несомненно, честно, он посмотрел правда в глаза. Он попытался представить свою жизнь без Вельвет, но она была мрачной и бессмысленной.

— Почему ты делаешь это со мной, Вельвет?

Она покачала головой.

— Мне просто надо уехать.

— Это не ответ.

Слезы начали катиться по ее лицу, и она изо всех сил старалась не потонуть в тех эмоциях, которые обрушились на нее.

— Мне просто необходимо уехать…

— Отвечай мне, черт возьми!

— Потому что я должна! Прежде чем ты сделаешь меня слабой, я должна уйти! — Плотину прорвало и теперь она просто не могла остановить эмоции, которые переполняли ее сердце. — Скажи мне, Миколас. Скажи мне правду! Почему ты женишься на мне так скоро? Почему?

Миколас был ошарашен внезапным взрывом чувств Вельвет. Ее глаза были безумны, голос задыхался от слез. Она выглядела так, как будто в любой момент развалиться на кусочки.

— Успокойся — он попытался ее удержать, но она сбросила его руки.

Она пыталась выбить его из колеи, но он был слишком сильный и слезы доконали ее.

— Ты не можешь мне ответить, не так ли? — прорычала она. — Ты не можешь…или не хочешь!

Он снова попытался удержать ее и снова она боролась изо всех сил, как дикая кошка, все время пытаясь ударить его, но закончилось все тем, что она причинила боль только себе, забыв о своей травме.

— Дерьмо! — зарыдала она от боли, и глупо, или нет, в этом она тоже обвиняла Миколаса.

В конце концов Миколасу удалось утихомирить ее, прижав ее руки к бокам, чтобы она перестала пытаться побить его.

— Твою мать, не могла бы ты успокоиться! Ты беспокоишь меня, черт побери!

— А ты убиваешь меня! Почему ты не задаешь мне тот же вопрос? Почему? — она сердито посмотрела на него, несмотря на продолжавшие капать слезы. — Разве ты не хочешь узнать почему я так тороплюсь выйти за тебя? Разве ты не хочешь узнать, почему я попросила всего лишь чертовых сто тысяч, когда я знаю, что ты можешь себе позволить дать мне и миллиард? СПРОСИ МЕНЯ, — прокричала она.

— Почему же? — проорал он в ответ. — Почему –

— Потому что я люблю тебя.

Все силы покинули ее, как только эти слова слетели с ее губ. Она посмотрела на Миколаса, и ее грудь сдавило так сильно, как будто у нее вот-вот будет сердечный приступ. Но, конечно, это было не по этой причине. Это случилось из-за того, что она так его любила.

— Я не хочу этого. Ты пугаешь меня, Миколас Саллис. Ты пугаешь меня, а я так усердно работала над тем, чтобы не бояться. Я боролась, чтобы стать сильной, но ты делаешь меня слабой. Ты заставил меня влюбиться в тебя, и ты заставил меня лгать. Ты заставил меня назвать цену, когда для меня и не могло быть никакой цены, чтобы выйти за тебя, потому что…. я люблю тебя.

Она старалась дышать, старалась произнести последние слова, так она унизит себя окончательно, покончит с этим, и, возможно, у нее появится шанс двигаться дальше.

— Я так тебя люблю, Миколас. — прошептала она. — Люблю тебя так сильно, что я хотела, чтоб ты привязался ко мне до того, как ты осознаешь истину и подумаешь, что я лгу…

— Стоп.

И как будто этого было недостаточно, он притянул ее к себе и его губы обрушились на нее. Сначала она пыталась бороться, но это заставляло его целовать ее глубже, его язык агрессивно двигался внутри ее рта, так, чтобы он мог напомнить ей, что она принадлежала ему.

Страх – проклятый страх – рос внутри него как дьявольская зараза, но он заставил себя игнорировать его. Заставил себя остаться глухим к циничным предупреждениям из своего прошлого, которые сейчас вырывались из него. Он поверил ей. Он верил каждому слову, которое она сказала, и это вселяло ужас. Если он позволит себе поверить, тогда он рискнет всем - как она рискует всем, любя его.

— Ты так чертовски упряма, — сказал он хрипло напротив ее губ. — Я уверен, твой мозг тысячи раз говорил тебе, что рассказать мне о то, что ты любишь меня, будет худшим решением. Он поднял голову, и улыбнулся, когда увидел, что она смотрит на него.

— Но ты проигнорировала собственный совет.

Она проворчала, — Какой в этом смысл?

— Смысл в том, любовь моя… —он снова поцеловал ее, когда ее глаза защипало от новых слез. Черт побери. Такая женщина, как Вельвет, не должна так плакать, и он ненавидел тот факт, что он был причиной этого, он ненавидел то, как заставил ее чувствовать себя, как будто она не достойна услышать от него эти слова. — Я тоже чертовски упрям. Здравомыслящая часть меня говорит, что я пойду на меньший риск, если я выброшу тебя из дома в пользу невесты, которая просто попросит у меня миллиард долларов. — Он обхватил ее лицо руками и сказал неровно, — Я могу позволить себе потерять миллиард, я снова заработаю его. Но вот свое сердце?

Рыдания вырывались из Вельвет. Она не могла поверить в то, что слышала. О Боже, это была правда? Это правда случилось?

Что-то чуткое и нежное сжало его грудь, когда он увидел, что от его слов Вельвет снова начала плакать.

— Ты пытаешься украсть мое сердце, Вельвет, и я должен сказать, ты проделала дьявольски хорошую работу. Если ты, в конечном итоге, украдешь его, тебе лучше чертовски хорошо заботиться о нем.

— Прямо сейчас, — сказала она дрожащим голосом, — я ненавижу тебя так сильно за то, что заставил меня плакать, что я с удовольствием готова разорвать твое сердце на кусочки.

Он засмеялся, она засмеялась вслед за ним, и они снова стали целоваться, Миколас опустился на пол, и Вельвет опустилась на него.

— До того, как я трахну тебя, — сказал он серьезно, — и одновременно накажу за то, что попыталась оставить меня, тогда как ты знаешь, что ты моя, свадьба завтра все еще в силе?

Она сделала вид, что думает.

Он просунул руку ей под платье и засунул ее в трусики.

Ее глаза расширились.

Один палец скользнул внутрь.

Она застонала.

Он вытащил палец наружу, но не толкнул его снова внутрь. Миколас поднял бровь.

— Потрудись ответить, любовь моя?

Она пыталась опуститься вниз, но он хорошо удерживал ее от своего восхитительного пальца.

Свирепо посмотрев на него, она огрызнулась, —Да, теперь, пожалуйста — три пальца незамедлительно толкнулись в нее, и застонав, Вельвет забыла о том, что собиралась сказать.

Глава десятая

Свадьба была почти идеальной.

Судья, который был другом семьи Миколаса, провел церемонию в своем приватном офисе. После этого гости были приглашены на ужин в бальный зал, расположенный в офисном здании компании Миколаса, на шестидесятом этаже корпоративного центра, который так же принадлежал ему.

«Почти» идеальной из-за гостей. Ни Маири, ни Демин не присутствовали, и Мэнди была не в состоянии связаться с ними и спросить почему. Отец Миколаса пришел в сопровождении якобы актрисы, ее идея наряда для свадебной церемонии была в том, чтобы надеть платье, в котором ее сиськи постоянно находились в опасности вывалиться наружу.

Ее собственные родители, конечно же, не пришли. Они даже не знали, что она выходит замуж, и она предпочитала оставить все как есть. Миколас однажды спросил ее о семье, но она сказала ему, что они умерли. Так или иначе, возможно это было и так.

Несмотря на это, Вельвет все еще чувствовала себя витающей в облаках, и Миколас, казалось, чувствовал то же самое, они оба не могли перестать улыбаться и тайком целоваться весь вечер.

Миколас любит ее. Он не сказал это прямо, но он любит ее. Так что да, это определенно была веская причина быть счастливой и считать, что ее свадьба была самым прекрасным днем в ее жизни.

— Ты хихикаешь, — сказал ей Миколас, его губы изогнулись, когда он кружил свою невесту на танцполе. Она выглядела невероятно красивой сегодня вечером, и он бы не солгал, если бы описал ее, как самую прекрасную женщину в комнате. Для него это так и было – навсегда. Ее свадебное платье было изысканным сочетание белого и золотого, шелка и кружева, и вручную расшито жемчугом. Это был корсет без бретелек, и, похожая на пачку балерины, юбка, чуть ниже колен. Все это, в сочетании с очень высокими туфлями, и она была совершенством. Она была Вельвет Саллис, и она была его навеки.

Вельвет посмотрела на мужа, отлично зная, что ее глаза искрились, и, не беспокоясь об этом.

— Ты пялишься.

Он привлек ее к себе и прошептал на ухо,

— Я не могу остановиться. Ты так чертовски прекрасна, миссис Саллис.

Она задрожала в его руках, заставляя Миколаса рассмеяться.

Вельвет стукнула его по плечу.

— Перестань пытаться совратить меня на публике.

Он отклонился назад, взглянул на нее невинным взглядом, продолжая кружить их.

— Я ничего не делаю.

— Заткнись! Ты знаешь, тебе достаточно посмотреть на меня как….

Он посмотрел на нее полуприкрыв веки.

Грудь Вельвет отяжелела, и она прошипела,

— Вот именно так!

Смеясь, он опустил голову, чтобы поцеловать ее, и гости вокруг закричали, двадцать шесть! Это заставило их обоих рассмеяться, несмотря на то, что Миколас продолжал целовать ее. Это был их двадцать шестой поцелуй с тех пор, как они стали мужем и женой, и у Вельвет было ощущение, что эта цифра будет трехзначной к тому времени, когда закончится ночь.

Когда он поднял свою голову, она не могла произнести это, но все было написано на ее лице, я люблю тебя.

Что-то вспыхнуло в его глаза, прежде чем он показал губами, трусишка.

Это заставило ее рассмеяться, потому что она знала, это был совет быть хорошей, если она собирается украсть его сердце.

Миколас нежно поцеловал ее в лоб.

— Хочешь пить? — Они танцевали и развлекали гостей уже в течение нескольких часов.

Она кивнула, и они двинулись прочь с танцпола, и направились к столу с напитками. Вельвет посмотрела на своего жениха и….ухмыльнулась.

Он поднял бровь.

— Что?

Она прошептала ему доверительно,

— Ты серьезно выглядишь горячо.

Он рассмеялся.

— Учитывая, что это сказала ты, я буду хранить этот комплимент как сокровище.

— Так горячо, что я хочу, чтобы ты трахнул меня прямо сейчас. — Была ее очередь смеяться, когда Миколас резко отодвинулся.

— Черт, Вельвет. Я знаю, ты хочешь мести. — И сейчас он тоже перешел от стадии легкого возбуждения к стадии да-пошло-оно-все, его член был на грани того, чтобы разорвать молнию на его брюках.

— Нет, правда, — сказала она искренне. — Я просто хочу по-быстрому.

Дио, мысль о быстром сексе была бесконечно привлекательна. Это было бы лучше, чем ждать еще несколько часов, пока их вечеринка официально закончится, и у них, наконец, будет чертова брачная ночь.

Она послала ему щенячий взгляд.

— Пожалуйста?

— Веди себя прилично.

— Нет. — смягчил он отказ, поглаживая ее по щеке. — Я не хочу, чтобы кто-либо сегодня вечером ошибочно думал, что я не уважаю тебя, или не забочусь о тебе, любовь моя. На этот раз мы сделаем все правильно, м?

Несмотря на то, что она была сражена его словами, Вельвет надула губы. Она никогда раньше не делала этого в прошлой жизни, но судя по подавленному выражению лица Миколаса, это было хорошее время, чтобы начать, и, казалось, это работает. Она надула губы еще немного и следующее, что поняла, Миколас схватил ее лицо и стал жестко целовать ее.

Двадцать семь, взревела толпа.

Но никто из них уже не слышал этого.

****

Было около 4 утра, когда Миколас и Вельвет собрались уезжать в свой домик на Санторини, начнется их медовый месяц. Вечеринка все еще шла полным ходом, но было видно, что гости слишком пьяны, чтобы заметить их отъезд. Пока Вельвет прощалась с Мэнди, Миколас отправился в свой кабинет, чтобы проверить, что все готово, до того, как он уедет. Он планировал не работать ни одной минуты, потому что будет слишком занят, наслаждаясь прелестями своей жены.

Миколас нацарапал последние инструкции для своего секретаря, которая увидит их на следующий день. Когда он собирался уходить, он увидел сумочку Вельвет и ухмыльнулся забывчивости своей жены. Это было не типично для нее, забыть что-то. Это было доказательством того, что она была настолько сильно влюблена в него, что забыла о своей сумочке.

Взяв ее со стола, он слишком поздно осознал, что сумка была открыта и ее iPhone выпал. Когда Миколас поднял телефон, он увидел оповещение о новом письме и, не подумав, нажал на него.

Письмо было от адвоката по имени Лестер Уилкинс.

В соответствии с вашими инструкциями, я отправил 100 000 $ его адвокату, который предоставит вам квитанцию на эту сумму и контракт на ваше утверждение.

Вы, как всегда, слишком добры, и наполовину так же упрямы. К сожалению, вы так же ослеплены любовью. Вейн Гарфилд неисправим, и он никогда не перестанет губить вашу жизнь, пока вы надеетесь на невозможное. Он не остановится, и он никогда не сможет любить вас так, как вы этого заслуживаете, и, конечно, так, как вы любите его.

Прошло три секунды тишины.

Три тишины невероятных мучений.

Три секунды самого разрушительного предательства.

Миколас бросил телефон об стену, и экран разлетелся на кусочки, а он угрюмо подумал, что хотел бы так же легко разрушить и свои чувства к своей двуличной жене.

****

— Мой муж хочет, чтоб я прошла в его кабинет? — Вельвет была озадачена. Миколас сказал ей подождать его здесь, чтобы они могли уехать и теперь это?

Официант кивнул.

— Прямо сейчас, если можно, миссис Саллис.

Ох!

Ее губы поползли вверх. Миколас решил уступить и не отказывать ей в быстром сексе. Она улыбнулась, поблагодарила официанта и поторопилась к лифту. Будет ли это слишком, если она снимет свое нижнее белье сейчас?

Представляя выражение его лица, она решилась и быстро избавилась от своего кружевного нижнего белья, прежде чем двери лифта со скрипом открылись. Конечно, доказательство осталось у нее в руках, и она решила спрятать его в ящик стола его секретарши, и забрать позже. По крайней мере, она надеялась, что вспомнит об этом позже. Чаще всего, нежно подумала Вельвет, он заставлял ее забыть все, кроме его имени. Ох, он был так хорош…

А потом она увидела это.

— Что, твою мать, ты делаешь? — закричала она.

Нет, это было невозможно.

ЭТО БЫЛО НЕВЕРОЯТНО.

Она не остановилась, чтобы подумать. Она просто отреагировала, побежав к парочке в темноте, схватив за волосы женщину, которая стояла на коленях и делала Миколасу минет. А затем она ударила Миколаса. Она ударила его так сильно, как только могла, потому что знала, что какую бы боль она не причинила ему, это не сравнится с той болью, которую она испытывает сейчас.

— Почему? — прокричала она. — Почему, черт тебя возьми? — слезы ослепляли ее, но она все равно была не в силах его видеть. Она навсегда запомнила его, и это всегда будет воспоминание о том, как другая женщина ублажала Миколаса.

— Потому что, — свирепо сказал он, — это гребаный толчок, чтобы дать тебе знать, что ты не незаменима. —

Он поймал ее запястья и с силой потянул вниз.

— Это дает мне отличную возможность ранить твою чертову гордость, потому что это все, что я могу разрушить, ведь у тебя нет гребаного сердца!

У него было желание толкнуть ее, но он заставил себя просто отпустить ее. Он сказал себе, что это была необходимостью, как удаление зараженной части тела, пока вирус не пошел дальше, и не убил его полностью.

Вельвет почувствовала себя так, как будто ее ударили в живот, когда Миколас неожиданно отпустил ее, как будто она была ядовита, и он может заразиться только от одного ее присутствия. Боже, это ранило так больно, что она почти захотела, чтоб он просто оттолкнул ее. По крайней мере, он бы показал, что он хоть что-то чувствует к ней, хотя бы ненависть.

Его слова не имели никакого смысла, но это имело значение? Все, что она знала, это то, что она была не права. Он не любил ее.

В конце концов, она стала умолять. Черт, она не могла остановиться, и не попросить.

— Пожалуйста, помоги мне понять.

Холод не сходил с его лица.

— Здесь нечего понимать. Нечего. Фарс окончен. Убирайся, к чертям из моей жизни, и, если я когда-либо увижу тебя снова, я сделаю так, чтобы тебя арестовали за преследование.

Слабость - гадость, слабость - гадость, слабость….

Она больше не могла обманывать себя.

И тут она поняла. Она была слабой. Вельвет была слабой. Нет, не Вельвет. Это была Дотти. Слабой была именно Дотти.

Дотти была слабой. Дотти была слабой. Дотти была слабой

Так или иначе, она с удовольствием повторяла эти слова, пока поворачивалась спиной к Миколасу и покидала его кабинет. Она даже не чувствовала ни малейшей необходимости оглядываться. В этом не было никакого смысла. Он был той частью прошлого, где существовали Вейн и Линди, часть ее жизни, которую она должна была игнорировать, если она не хотела, чтоб это уничтожило ее.

Только добравшись до лобби она осознала, что у нее нет никаких денег. Она оставила свою сумочку в офисе Миколаса. Она даже не могла обратиться в банк, ни тогда, когда у нее ничего не было, она была настолько глупа – о Боже, как же глупа она была все это время – потратила все деньги сегодня утром, чтобы купить чертов подарок для Миколаса. Это было ее доказательство себе, что она не была слабой – она была достаточно сильна, чтобы любить и доверять.

Да, что ж, глупая она.

Дотти слабая. Дотти слабая. Дотти слабая.

Другая мысль пришла ей в голову, и она почти упала на колени.

Боже, у нее даже не было трусиков.

Все, что у нее было, это воспоминания и…

Вельвет заставила себя повернуться и столкнулась лицом к лицу с охранником, который все это время, что было очевидно, пытался не пялиться на нее. Стянув кольцо с пальца, она отдала его ему и сказала, — Это твой счастливый день.

А затем она направилась в аэропорт.

Глава одиннадцатая

— Это все ее финансовые отчеты? — спросил Миколас на следующий день, забирая документы у главы своей службы безопасности. Лицо его было холодное и непроницаемое.

— Это все, включая те, которые не доступны для общественности.

Когда мужчина ушел, некоторое время Миколас неподвижно сидел за своим рабочим столом. Даже сейчас, он ненавидел себя за доверчивость. Даже сейчас он спрашивал себя о мотивах, заставивших его тратить свое время, наблюдая за каждым шагом Вельвет Ламберт. Что он надеялся найти в этих бумагах? Причину или предлог, за которую он сможет зацепиться, чтобы вернуть ее назад, при этом не испытывая к себе отвращения за то, что ведет себя как влюбленный дурак?

В конце концов, причины не важны. Он просто должен знать. Он просто обязан.

Когда он начал читать, он обнаружил, что данные не соответствует тому, что он ожидал.

У Вельвет было два банковских счета.

Первый был открыт в тот год, когда она приехала в Грецию. Это был впечатляющий депозит, и циничная часть Миколаса задавалась вопросом, было ли это результатом другого успешного завоевания, вызванного неотразимой красотой Вельвет. Затем следовали регулярные взносы и минимальные снятие средств со счета, за исключением чека, который она отправила Вейну Гарфилду.

Две последние транзакции были совершены сегодня утром, в день свадьбы. Первым был чек на $100.000, отправленный ее адвокату Лестеру Уилкинсу. Остальная сумма, чуть больше $2.000 была получена наличными.

Второй ее счет озадачивал еще больше. Она открыла его неделю назад. И когда он просмотрел детали единственного перевода, Миколас понял, что это был чек на $100.000, который он дал ей.

Она оставила его нетронутым, даже сегодня.

Миколас взял другую пачку документов, тогда в его голове и прозвенел сигнал тревоги.

Там были бланки документов для некоммерческого фонда помощи пострадавшим от преступлений, связанных со злоупотреблениями наркотиками. Начальный капитал был $100.000.

Был ли фонд прикрытием? Использовала бы она его, чтобы просить больше денег для своего любовника?

Эта мысль заставила его стиснуть руки в кулак, у него было такое сильное желание перевернуть стол и уничтожить все доказательства того, что Вельвет Ламберт была нечестна с ним.

Почему? Почему, черт возьми, почему?

Она рыдала и кричала на него, задавая вопросы. Он хотел бы проорать ей в ответ тот же самый вопрос. Боль от ее предательства была настолько велика, что почти изуродовала его. Тот же гребаный вопрос, по крайней мере, он имел в виду его. Про нее он знал, что это был за отвратительный поступок. Она не заботилась о нем. Все, о чем она когда-либо заботилась, были его деньги, и, Боже, как умело она играла с ним. Вероятно, она будет смеяться по пути в банк, когда обнаружит, что в то самое утро, когда она послала Вейну Гарфилду сто тысяч, он, Миколас Саллис, разорвал ее брачный контракт.

Воспоминание о его идиотизме было как кислота, она разъедала его изнутри, и, через секунду, он все-таки уничтожил свой стол. Пробил стену и голыми руками раздавил стакан на куски. Он разрушал все, что видел, но боль не уходила, потому что он не мог разрушить воспоминания о Вельвет, которые у него были.

Почему? Почему, черт возьми, почему?

****

Было почти десять вечера, когда он приехал домой. Лакей встретил его с каменным лицом, и у Миколаса был соблазн к чертям уволить его на месте. За все годы, что Доддс работал на Миколаса, он редко говорил или высказывал свое мнение. Пожилой мужчина даже предпочитал работать в квартире только тогда, когда Миколаса там не было, чтобы не помешать ему во время уборки. Но, так или иначе, Вельвет удалось обмануть и старика. Было очевидно, то, как старый мужчина смотрел на Миколаса, резко и неприветливо, означало, что он обвиняет его в отсутствии Вельвет.

— У вас посетитель, — безжизненно сообщил ему Доддс. — миссис Шанталь Блейкли.

Шока от осознания того, что его мачеха была в его доме, было достаточно, чтобы Миколас забыла свое плохое настроение. Когда он вошел в свою гостиную, Шанталь действительно была там. Прошедшие годы слегка изменили ее, но она оставалась все такой же худой, как и была.

— Я заслужила объятие, Микки?

Она была единственной, кто его так называл. Сперва это был способ привлечь его внимание и разозлить, но потом, это имя превратилось в ласковое выражение, отражающее привязанность матери к сыну.

Его ярость из-за предательства Вельвет оставила его, и он был усталым, ранимым, и, взглянув на Шанталь, Миколас не мог вызвать в себе даже унцию негодования. Все, что он мог вспомнить, это хорошие времена. Он угрюмо сказал,

— Конечно, Чубби. — Это был его способ возмездия, когда он был еще ребенком.

Она засмеялась, он улыбнулся, и они оказались в объятиях друг друга. Когда Шанталь сидела напротив, и Доддс закончил накрывать на стол, она задумчиво сказала,

— Я всегда ненавидела себя за то, что поддалась давлению, ты знаешь.

— Ты была молода, — пробормотал он. — Я понимаю, что ты уехала благодаря…

— Не только я тогда была молода. Ты тоже. Я любила тебя как сына. Я заставила тебя увидеть во мне мать, и, в конце концов, я пожертвовала тобой и я никогда….— Шанталь резко вздохнула. — Я никогда не прощу себя за это. — Слезы затуманили ее взгляд.

— Даже когда я снова вышла замуж и родила детей, я всегда думала о тебе, как о своем ребенке – моем первенце и я…я рассказала о тебе своим детям. Я сказала им, что, возможно, однажды ты простишь меня за то, что я не противостояла твоему отцу.

Губы Миколаса дернулись.

— Если ты имеешь в виду, что ты хотела бы, чтобы в твоих силах было изменить его, и мы могли бы оставаться счастливой семьей, то нет, это было невозможно.

Шанталь покачала головой.

— Нет. Я не об этом. — она посмотрела на него с жалостью и состраданием. — Ты ведь не знаешь, не так ли?

До того, как он смог ответить, она продолжила,

— Ох, Микки. Как ты, должно быть, ненавидел меня все эти годы.

— Я не понимаю.

— Я спросила твоего отца, могу ли я увидеть тебя снова. Казалось, что это как-то ранило его гордость, как-то обидело его, то, что я хотела видеть тебя больше, чем его, и он пригрозил разрушить мою жизнь - даже жизнь моих родителей - если я когда-нибудь попытаюсь связаться с тобой.

Лицо Миколаса становилось бледнее, пока Шанталь продолжала говорить. Его чертов отец. Он всегда был тщеславным, ревнивым дураком и Миколас мог легко представить себе, как его гордость заставила его увидеть соперника в собственном сыне.

— Ты права, — сказал он глухо. — Я должен был понять, что ты бы не оставила меня так легко…

Шанталь начала плакать, услышав его слова, и Миколас притянул свою мачеху в объятия. — Мне жаль, что ты вышла замуж за старого подонка.

— Мне жаль, что твой отец старый подонок.

Плачущая Шанталь, по какой-то причине, напомнила ему о Вельвет, но он упорно оттолкнул эту мысль. Он избавиться от нее, от каждого чертового воспоминания, даже если он умрет, пытаясь сделать это

Когда Шанталь отстранилась, она спросила с нетерпеливой улыбкой,

— И твоя невеста? Где же она?

Миколас напрягся.

— Она…она не здесь.

— Ох. Улыбка Шанталь поддразнивала его. — Должно быть, она очень упрямая женщина. Могу поспорить, она легко заткнет тебя за пояс. Когда я впервые прочитала ее письмо….

Он резко спросил,

— Она писала тебе?

— Конечно, ты ведь знаешь…нет? — Шатналь побледнела. — Я думала…когда ты не выставил меня за дверь, я думала, она сказала тебе всё и ты ждал меня.

Звоночек зазвонил в его голове, и в груди появилось тяжелое и ноющее ощущение, что заставило Миколаса с трудом дышать.

— Когда она тебе написала?

— Вчера. Она отправила письмо экспресс почтой и вложила билет до Афин и обратно. Я ведь теперь живу в Штатах. На самом деле, я сперва отправилась в твой дом на Санторини, и когда я узнала, что ты здесь, я подумала, что произошла какая-то путаница и я….я не хотела упустить шанс встретиться с тобой снова, и я приехала сюда. — Она посмотрела на него с мольбой. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не сердишься на нее за то, что она связалась со мной?

— Нет, — услышал он свой хриплый голос. — Я не злюсь. — Смущенным, вот каким он был. И напуганным. Он был так чертовски напуган, и, даже если это кажется невозможным, что, если он понял все неправильно.

— Я сомневалась и боялась встретиться с тобой, ты знаешь. Но ее письмо было таким прекрасным. Она сказала мне, что я была свадебным подарком для тебя. Что она хочет, чтобы ты почувствовал, что это не ошибка, доверять кому-то или любить кого-то. Когда она сказала эти лова, как я могла не рискнуть сказать «да»? Потому что я всегда любила тебя как сына, Микки. И на этот раз я хотела бы доказать тебе, что я действительно люблю тебя.

Когда Шанталь уехал, Миколас позвонил главе своей службы безопасности.

— Я знаю, что вы обнаружили все о Вельвет, но теперь я хочу, чтобы вы искали связь между ней и Лестером Уилкинсом – адвокатом - и американцем Вейном Гарфилдом. Мне наплевать, кому вы заплатите или кому выкрутите руки, мне нужна информация. Сейчас же.

И он сел и стал ждать.

Это было самое долгое ожидание в его жизни, хотя он знал, на самом деле прошло всего лишь несколько часов.

На следующий день, во второй половине дня, он получил сообщение от начальника службы охраны. Миколас не спал ни одной минуты, воображая, что, если бы он сделал это, Бог наказал бы его и сообщил бы Миколасу новость о том, что исправлять что-то уже поздно.

Когда он увидел, что его сотрудник прислал ему огромное количество судебных документов, Миколас не знал, что с ними делать.

Первые страницы были списком преступлений, совершенных Вейном и его женой Линди Гарфилд. Мысль о том, что другой мужчина был женат, заставила Миколаса помрачнеть. Был ли этот человек каким-то извращенцем, который охотился за Вельвет, когда она была молода и уязвима, заставил ее влюбиться в него, даже если он был женат?

Следующие документы были о деле Дотти Гарфилд, дочери Вейна. К документам было прикреплена зернистая фотография, и Миколас побледнел, когда понял, что это была молодая версия Вельвет.

Ниже была ее рукописное обращение к судье об изменении имени, и сокрытии ее личности от родителей.

Ваша честь,

Меня зовут Дороти Гарфилд. Друзья и семья зовут меня Дотти. Мне было семь лет, когда я обнаружила нездоровые и опасные привычки своих родителей. Мне было десять, когда я впервые была брошена на произвол судьбы человеком, который хотел превратить эти привычки в выгодный бизнес. Мне было восемнадцать, когда пережила перестрелку между моими родителями и поставщиками, которым они не хотели платить.

Сейчас мне двадцать, и в прошлом месяца мой отец предоставил мой адрес незнакомым людям, с целью, чтобы они украли мои деньги и любые ценные вещи, которые они могут найти в моем доме. Я боюсь, что это будет не последняя его попытка.

Я получила совет от своего адвоката, выдвинуть обвинения против этих людей и моих родителей, но я боюсь, что это только заставит их ненавидеть меня. Вместо этого, я прошу, чтобы все люди, которые выбирают открытое признание своей вины, были отправлены на реабилитацию, и постоянный запретительный приказ против них для моей защиты. Расходы будут записаны на тех, кто не подал заявление о признании вины.

И, наконец, я хотела бы попросить об изменении моего имени. Если вы будете добры и утвердите мой запрос, я хотела бы изменить имя на Вельвет Ламберт. Вельвет это напоминает мне о ткани, ее носила женщина, которую мой отец послал к моему месту жительства для того, чтобы зафиксировать свидетельские показания. Ламберт напоминает мне о фамилии пары, которая позвонила 911, когда они нашли меня в крови перед своей дверью.

Это напоминание для меня, Ваша честь, что зло в этом мире требует меня быть сильной, а добро в этом мире не позволит мне страдать в одиночку.

Я смиренно прошу рассмотрения моей просьбы. Это в ваших силах, предоставить мне второй шанс прожить мою жизнь и начать все заново. Когда мне было восемнадцать, я поговорила с профессиональном консультантом по наркотикам, врачом – она так же была жертвой преступления, вызванного злоупотреблением наркотиков. Она рассказала мне, что мой лучший шанс на выживание, после этого сурового испытания, это освободиться от горечи и любить свободно и без страха. Я понятия не имею, как я буду это делать, но я хочу этого. С вашей помощью, Ваша честь, у меня есть шанс на это. С полным смирением, я прошу вас удовлетворить мой нетрадиционный запрос.

Искренне ваша,

Дороти Гарфилд.

Медленно, страницы выпали из его рук, падая на пол, как кинжалы, испачканные в невинной крови. Кинжалы, которыми он жестко и безжалостно орудовал, доводя ее до слез и разрывая ей сердце.

Миколас слепо посмотрел на пол, найдя капля своих слез на бумагах. Вельвет. Ее имя отразилось эхом в его голове, как мелодия с неба, которую он не имел права слышать. Вельвет. Вельвет, Вельвет.

Он вспомнил ее, как она кричала ему в лицо, кричала с такой огромной болью. Боже, он никогда не забудет боль в ее глазах, когда она увидела его с другой женщиной. И он намеренно заставил ее смотреть на это.

Теперь все было так чертовски ясно. Деньги, которые она отдала, деньги, которые она потратила на билет для Шанталь…деньги, которые она копила все эти годы, как подушку безопасности для нее, способ заставить ее почувствовать себя сильной, даже если она была одна.

Но, когда она встретила его, когда она сделала ошибку и влюбилась в него, она раздала все. Она сожгла за собой все мосты, потому что хотела доказать себе, что доверяла ему. Она доверяла ему любить и защищать ее.

И до сих пор, все, что он сделал, это унизил ее.

Боже, Боже, Боже, что же он наделал?

И что, твою мать, он будет делать теперь?

Глава двенадцатая

Пять недель прошло, и до сих пор, не было никаких признаков Вельвет. Его люди постоянно мониторили все самолеты и корабли, направляющиеся в Америку из любой точки Греции, но до сих пор ни один из них не предоставил никакой информации о пассажирке с именем Вельвет Ламберт или даже Дороти Гарфилд.

И, на сегодняшний день, все его визиты к знакомым Вельвет, включая один особенно трудный к ее ближайшей подруге Мэнди, были непродуктивными и оставили Миколаса обессиленным и глубоко обеспокоенным. Если с ней что-то случилось, он тоже может умереть. Он просто не сможет больше жить с самим собой, если она пострадала от его жестокости.

— Мистер Саллис?

Нерешительный голос его секретарши заставил его остановиться, прежде чем войти в кабинет.

— Что это?

— Я разбирала свой стол сегодня утром и я, ммм, я нашла что-то, что может принадлежать…— Как будто не в состоянии продолжать, секретарь вручила ему коричневую коробку.

Открыв ее, Миколас остолбенел, когда нашел знакомый кусочек нижнего белья Вельвет – тот самый, которой она одела…

Для их свадьбы.

Он знал, потому что он сам помог ей одеть его.

— Спасибо, — сказал он грубо, прежде чем зашагал в кабинет и захлопнул за собой дверь. Он схватил маленький кусочек ткани. Это был именно тот момент, когда он хотел на самом деле быть идиотом - или, по крайней мере, настолько глупым, чтобы не быть в состоянии собрать улики вместе и выяснить, как нижнее белье его жены оказалось там.

Но, к сожалению, он был чертовым идиотом только тогда, когда в этом не было необходимости.

Его ум воссоздал сценарий для него.

Вельвет узнала о его просьбе встретиться с ним в его кабинете…

Вельвет, думая, что он уже не в состоянии ждать, чтобы поиметь ее, до того, как они отправятся в свадебное путешествие…

Вельвет снимает свои трусики в надежде, что сможет удивить его…

Но, в конечном итоге, вместо этого, Миколас удивил ее, и самым унизительным способом, которым только возможно.

Трясущимися руками, он засунул трусики в карман. Прямо сейчас, он чувствовал, что это его единственная связь с ней, даже если это не предоставит ему никакой информации о местонахождении Вельвет.

Сев за свой стол, Миколас устало закрыл глаза и попытался еще раз поставить себя на место Вельвет. Она оставила свою сумочку у него в офисе. Она потратила все свои деньги, и после того, что он натворит, она даже и не подумает тратить его.

Должно быть, она чувствует себя уязвленной….незащищенной…из-за его бессердечных действий, из-за того, как его предательство превратили ее, предположительно приятный сюрприз, в извращенную шутку. Должно быть, она хотела сбежать. Спрятаться. Он был уверен в этом, и он знал, она была слишком гордой, чтобы просить помощи у любого из своих друзей.

Что ей оставалась?

И тогда он осознал.

Она не взяла ничего, кроме билета.

****

Вельвет устала.

Не только физически, но и морально, она была глубоко истощена. Может быть, до такой степени, что просто размышления заставляли ее чувствовать себя так, как будто она сейчас же упадет в обморок.

Был пятничный вечер, и в баре было более шумно, чем обычно. Больше пьяниц, конечно же, но, Боже, она надеялась, что никто из них не будет такими же вспыльчивыми, как дальнобойщики из другого города, заходившие на прошлой неделе. Они почти разрушили бар, а стоимость ремонтных работ обошлась мистеру Родриго в тысячи долларов. Конечно же, их упекли за решетку, но владелец бара не получил никакой компенсации за ущерб.

— Заказ, третий стол, — сказала Бель, английская официантка, обращаясь к Вельвет, когда та проходила мимо нее, балансируя с двумя подносами, заполненными пустыми тарелками.

— Поняла, — пробормотала Вельвет и вернулась туда, где посетители ожидали, пока у них примут заказ. Она должна была двигаться так, чтобы у клиентов не было шанса пощупать ее, и это у нее хорошо получалось. Она все еще чувствовала себя униженной и испуганной, но, по крайней мере, больше эти чувства не заставляли ее плакать.

Теперь она не была слабой.

Она становилась сильнее.

Или, по крайней мере, она думала, что была, до того, как увидела посетителя за третьим столом.

Миколас.

Облаченный в черную рубашку и джинсы, он был одет так повседневно, что казалось, его одежда выбрана для того, чтобы он мог слиться с толпой.

Ну и шутка.

Он Миколас Саллис.

Чтобы он не носил, он всегда будет привлекать к себе внимание. Он обладал слишком большой властью, чтобы не выделяться в толпе. Даже сейчас, все женщины в баре пялились на него, некоторые из них открыли рты, а другие почти пускали слюни. Мужчины были не лучше. У нее было чувство, что они бы подрались с ним только ради того, чтобы испортить его привлекательное лицо, если бы не для пара устрашающе выглядящих мужчин позади него, куртки которых слегка распахнулись, чтобы показать оружие в кобуре на боку.

Боже, она его ненавидела.

Она ненавидела его за то, что он нашел ее, за то, что видит, как она носит эту одежду, подчеркивающую все ее изгибы, и в которой ее грудь выглядит больше. Но, больше всего, она ненавидела его за то, что он заставил ее поверить, что такой человек как он способен любить ее.

Миколаса затрясло, когда он увидел Вельвет. Он надеялся, что она будет здесь, что многообещающий след, по которому он следовал из аэропорта, не вел в тупик и, когда он нашел ее, ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не заключить ее в свои объятья, чтобы удостовериться, что она была реальной.

Она похудела, ее изгибы стали менее заметны, ее лицо было изнуренным от стресса. Он увидел, как она подавлена, как ей приходиться вести себя так, как будто она не имеет права защищать себя от других мужчин, которые пытаются пощупать ее. Увидев все это, он захотел убить каждого лично, и, возможно, он так и сделает после того, как….после того, как вымолит у Вельвет прощение.

Когда Миколас встал, паника вылечила паралич, от которого ранее одеревенели ее конечности. Вельвет начала убегать, и Миколас тут же вернул ее обратно и заключил в плен своих рук. Вельвет начала бороться, его прикосновения обжигали ее, и ей уже было наплевать, кто их увидит и что произойдет. Все, что она хотела, это убежать от него.

Его глаза полностью сфокусировались на заплаканном лице Вельвет, когда он сказал своей охране,

— Выведите их.

Несколько секунд спустя, музыку выключили, и кто-то сказал в микрофон, что каждый, кто покинет клуб в течение пяти минут, получит тысячу евро.

А затем, они остались одни.

— Отпусти меня, пожалуйста, — сухо сказала она.

— Только если ты пообещаешь выслушать меня, — сказал он натянуто. — Просто выслушай меня, Вельвет. Я не буду заставлять тебя ничего делать. Просто выслушай меня.

Медленно, она заставила себя кивнуть. Она согласится практически со всем, что он предложит, только бы избавиться от его объятий.

Проглотив отвращение на лице Вельвет, Миколас медленно отпустил ее, и его руки сжались в кулак, когда она мгновенно сделала шаг назад, как будто хотела увеличить дистанцию между ними.

— Я хочу объяснить о последнем случае…

Эти слова заставили Вельвет побледнеть.

— Нет, — прошептала она. — Я не думаю, что тут есть что объснять…

— Это было не то, что ты видела…

Она закрыла уши и закричала,

— Я не хочу слышать, как ты говоришь это! — Ее голос надломился. — Пожалуйста! Я не хочу вспоминать тот раз…— рыдания душили ее и она зажмурилась, но слезы все продолжали стекать.

— Если ты хочешь, чтобы я умоляла, тогда я умоляю тебя. Пожалуйста, не заставляй меня вспоминать…

Так чертовски много боли, подумал он в агонии, когда посмотрел на измученное выражение лица Вельвет. Так чертовски много боли, и он был ее причиной. Отводя ее руки от ушей, он резко сказал,

— Послушай меня, Вельвет! Это было не то, что ты думаешь! Я сделал это, потому что думал, что ты предала меня.

Она вскинула голову от его слов, его голос был наполнен тоской, и она прокричала,

— Зачем мне предавать тебя, если я любила тебя?

Тот факт, что она использовала прошедшее время, когда упоминала о своих чувствах к Миколасу, ужаснул его, но он сделал над собой усилие, пропустив это мимо ушей, потому что он все еще должен был Вельвет так много. Он произнес твердым голосом, полным ненависти к себе,

— Потому что я думал, что у тебя роман с Вейном Гарфилдом.

— Что? — она не могла поверить в то, что слышала, не могла даже поверить, что Миколас знал о существовании ее отца. — Почему?

— Когда мы собирались уехать на Санторини, я наткнулся на твой телефон…

И тут ее осенило.

— Ты прочитал одно из писем моего адвоката, — тупо закончила она.

— Я тогда не знал, что он был твоим отцом. Когда я прочитал письмо, я думал…думал он был твоим любовником, и вы вдвоем задумали украсть мои деньги за моей спиной. —Он заставил себя встретить ее взгляд. — Я думал, ты не любила меня. Но, я знал, что ты была очень гордой, и я сделал это, зная, что только так я мог ранить тебя…

— Я понимаю. — Но она не понимала. И она не хотела понимать.

— Теперь я все знаю. О твоих родителей, о том, почему ты сменила имя. О некоммерческом фонде, в который ты хотела вложить деньги….о Шанталь.

Его последние слова заставили ее съежиться от унижения. Он действительно знал все, даже о ее последнем идиотском поступке.

— Скажи что-нибудь, — умолял он. — Пожалуйста. Скажи все, что угодно. Кричи на меня. Проклинай меня. Только, пожалуйста, блядь, дай мне знать, о чем ты думаешь…

Но она могла только смотреть на него. Не было слов, чтобы описать, насколько она умерла, когда увидела его с другой женщиной.

Что - то в ее глазах заставило его почувствовать безнадежность, заставило его осознать, что даже когда они стояли напротив друг друга, Вельвет никогда не была настолько далека от него, как сейчас.

— Я люблю тебя, Вель…— голос Миколаса затих, когда Вельвет бросила на него полный отчаяния взгляд.

— Тебе не следует говорить это, Миколас. Ты не должен. — Внутри нее все плакало от боли, когда она услышала от него эти слова, зная, что он никогда не сможет доверять снова, не зависимо от того, как она этого хочет.

— Но это правда, — сказал он яростно. — Это всегда будет правдой, и даже когда я думал, что ты изменила мне, я любил тебя, и я знал, что никогда не перестану любить тебя по-настоящему.

Она видела, что Миколас верил в значение этих слов, но она так же знала, что не настолько глупа, чтобы поверить в это.

— Извини меня. — Отчаяние отразилось на его лице, и помоги ей Бог, знание того, что она причинила ему боль, ранило ее. Даже после всего, что было, она просто не могла вынести мысли о том, чтобы причинить ему боль.

И когда он стал опускаться на колени, когда стало ясно, что он собирался умолять ее, она заплакала сильнее и потянулась к нему.

— Стоп.

Миколас застыл.

— Пожалуйста, остановись. Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста, давай просто покончим с этим. — Каждое слово с трудом вырывалось из ее горла.

Его лицо было серым к тому моменту, когда она закончила.

— Только еще один долбанный шанс, любовь моя…

— Миколас, нет…

Он сглотнул.

— За пределами этого бара весь мир ждет. Ранее я сделала заявление, сказал им, что у меня есть новости о нашем браке. — Медленно он достал бумаги, которые хранил в заднем кармане. Развернув их, он отдал их Вельвет.

Она взяла бумаги, ее руки дрожали так сильно, что ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы прочитать их. И, когда, в конце концов, она это сделала, из ее груди вырвался тихий вздох.

Он изменил свою фамилию на Ламберт.

Миколас обнажил свое сердце.

— Ты рисковала слишком многим для меня, моя любовь. И это была единственная вещь, которую я мог сделать, чтобы показать тебе, что я готов пойти на любой чертов риск, чтобы доказать тебе, что люблю тебя, и, что если ты просто дашь мне еще один…— Его голос задрожал от переполнявших его эмоций. — Только еще один шанс, любовь моя, я буду любить тебя так, как никто никогда не сможет любить тебя. Я твой навсегда, не важно…есть ли ты у меня или нет.

Вельвет закрыла глаза. Она не хотела видеть его лицо, когда прошептала,

— Или нет.

Затем она повернулась к нему спиной и пошла прочь, а он не издал одного звука. Она хотела оглянуться, но заставила себя не делать этого, говоря себе, что так будет лучше. Миколаса, который дожидался ее.

— Я получил инструкции, ждать вас здесь, если вы воспользуетесь этим выходом, миссис Саллис. Он думает, что вы будете чувствовать себя более комфортно, если кто-то знакомый отвезет вас туда, куда вам потребуется.

Она позволила пожилому мужчине сопроводить ее к ожидающему автомобилю, и истеричный смех начал зарождаться внутри нее, когда она увидела, что ее ждет лимузин. Конечно, это должен был быть лимузин. Миколас Саллис был гордым греческим миллиардером. Только лимузин был достаточно хорош для его задницы. Он был горд – так горд, что изменил свою фамилию на ее. Для Вельвет.

Нет, нет, НЕТ!

Она больше не будет думать об этом в таком ключе.

Так будет лучше.

В машине Доддс использовал собственную панель управления, чтобы включить телевизор. Она начала говорить, что ей не интересно смотреть его, когда поняла, что подлый старик выбрал канал, на котором Миколас давал интервью в прямом эфире.

О, Боже.

Она не должна смотреть это. Это только осложнит ситуацию. Она все это знала, но не могла заставить себя отвести взгляд, когда камера сфокусировалась на лице Миколаса. Он выглядел испуганным, убитым горем, и ее сердце сжалось.

— Это правда, что вы изменили свою фамилию на Ламберт?

— Что это значит? Следует ли теперь называть вас Хозяюшка, так как теперь мы знаем, кто командует в вашем доме?

— Мы слышали, жена оставила вас ради другого и забрала половину вашего состояния со швейцарского счета. Расскажите что-нибудь об этом?

Еще больше вопросов посыпалась на него, каждый были еще отвратительней, чем прежний. Но, Миколас мужественно сносил все это, как будто он хотел наказать себя…

Сдавленный всхлип вырвался из ее горла.

Все выглядело так, как будто он наказывал себя, поменявшись с ней ролями, так, чтобы он мог почувствовать то, что чувствовала она, когда он пытался ранить ее в тот вечер, когда он пытался унизить ее и обвинить Вельвет в стольких вещах, которых она не понимала, потому что не сделала ничего плохого.

— Что случилось с частью ваших клятв, «быть вместе всегда в горе, и в радости, и в хорошем и в плохом, и в богатстве, и в бедности»? — глумился другой репортер.

Кто-то засмеялся, отвечая,

— Или нет.

Вся толпа засмеялась.

За исключением Миколаса.

Два этих слова сломали его, тогда как другие попытки терпели неудачу.

Я твой навсегда, не важно…не важно, есть ты у меня или нет.

Или нет.

Она посмотрела на Доддса.

— Отвезите меня обратно к нему.

— Сию минуту, миссис Саллис. — Развернувшись настолько быстро, что ей пришлось ухватиться за ручку двери, чтобы не упасть, Доддс повез их назад к бару, туда где был Миколас.

Его служба охраны незамедлительно пропустила их, и она поняла, что пресса была в состоянии приблизиться к нему, только потому что Миколас позволил это. Новые слезы наполнили ее глаза, когда к ней пришло понимание, что для него это был еще один способ ранить себя.

Когда Доддс остановил машину, она распахнула дверь и выскочила. Доддс начал сигналить, чтобы толпа расступилась, и Вельвет могла пройти вперед. Она была настолько поглощена необходимостью добраться до Миколаса, что когда преодолела толпу, она потеряла равновесие, и, в конечном итоге, врезалась в него.

Миколас посмотрел вниз на женщину, которая врезалась в него, и был потрясен, когда увидел плачущую Вельвет. Он изумленно сказал.

— Вельвет?

— Л….Л….Л….— Боже, было так трудно сказать эти слова, даже когда она знала, что должна это сделать. Потому что, она знала, ее чувства к Миколасу были взаимными.

— Что ты здесь делаешь? — Спросил он хрипло.

— Л…Л…— она посмотрела на него, умоляя понять. Но было похоже, что он не позволял себя надеяться, опасаясь, что если он сделает это и ошибется, он никогда не сможет пережить это.

Вельвет сглотнула, вздохнула и попыталась снова.

— Л…Л… Давай трахнемся?

ВАУ. Лампочка на камере замигала быстрее, толпа замерла, не веря словам, которые по-видимому, она произнесла громче, чем собиралась.

Миколас смотрел на нее так, как будто не знал, что с не делать.

— Ты хочешь трахнуться прямо сейчас?

Она запнулась,

— Нет, я имела в виду, да….— Она посмотрела на него в отчаянии.

Миколас почувствовал, что она ждет от него, когда он скажет что-то, но, черт, если бы он мог понять что именно. Все, что он знал, она была здесь, и должно быть у него…должно быть у него все еще есть шанс…

— Я люблю тебя, Вельвет. — прошептал он. Он не мог больше сдерживаться. — Ты есть и всегда будешь моей любовью.

Ох.

Она обняла его, и вдруг стало так легко произнести.

— Люблю тебя, — прошептала она. — Так сильно.

Эпилог

— С первым месяцем совместной жизни, мистер Ламберт. — Вельвет выпрыгнула из своего укрытия.

— Какого черта? — Так как весь свет в гостиной был выключен, а время только перевалило за полночь, его жена почти довела его до инфаркта, выйдя из-за угла, как приведение. — В жизни так никогда не пугался…

Свет включился, показывая удрученное лицо Вельвет.

— … любовь моя, — поспешно закончил Миколас . Боже, он постоянно забывал, что беременность сделала ее чувствительной и капризной.

Когда ее лицо озарила сияющая улыбка, Миколас знал, что поступил правильно.

— Я просто хотела удивить тебя, — призналась она, надув губы.

Этот жест никогда не переставал действовать на него, и через секунду он сжимал ее в объятиях и целовал. Он был так сильно возбужден, что его член был готов к действию.

И это было хорошо, подумала Вельвет, когда Миколас поднял голову.

— У меня для тебя другой сюрприз, — сказала она взволнованно, и тот час же потащила его вверх по лестнице.

— Просто помни, что я намного старше тебя, — напомнил он, наполовину серьезно.

Вельвет фыркнула.

— Тебе только недавно исполнилось тридцать.

— С такими сюрпризами, мои тридцать скоро превратятся в шестьдесят. — Это было не преувеличение. На прошлой неделе сюрприз начался с Вельвет, разразившейся слезами во время ужина при свечах в модном ресторане. Смотря на это, Миколас ощущал себя самым большим идиотом в мире, хотя у него не было ни малейшей идеи, что он сделал не так, и от этого он чувствовал себя еще более беспомощным и отчаянным, так как не знал, что должен сделать, чтобы Вельвет почувствовала себя лучше.

Только когда он начал сходить с ума от беспокойства, она прекратила плакать ненадолго, и сказала ему, что беременна.

Вельвет стояла около двери в их спальню с озорным взглядом на ее прекрасном лице.

— Готов?

— Готов, — подтвердил он, несмотря на то, что не был уверен в том, что есть способ подготовиться к сюрпризам Вельвет.

Она толкнула дверь.

— Тадам!

На секунду, все, что он мог делать это глазеть.

Через секунду Миколас оправился от потрясения и присвистнул, заставляя ее рассмеяться.

— Тебе нравится? — спросила она, потянув его в комнату вслед за собой.

— Это зависит от того, — пробормотал он, и опасный блеск появился в его глазах. — Будешь ли ты использовать это сейчас?

— Конечно. Это один из моих рискованных подарков, в конце концов.

С того времени, как они снова были вместе, она и Миколас дарили друг другу подарки, которые показывали, на какой риск они способны пойти, чтобы доказать свою любовь.

Он поднял бровь.

— И ты берешь на себя риск…?

Боже, она обожала, когда он вот так поднимал бровь. Это было так сексуально, то, каким доминирующим становился его взгляд. Казалось, он знал, что достаточно ему поднять бровь, и она сбросит с себя всю одежду, и будет умолять его заняться с ней любовью.

— Вельвет?

Черт. Она слегка отключилась. Увидев, куда он смотрит, она сказала.

— Разве это не очевидно? Я беру на себя риск выставить себя тупицей. — И не став ждать, пока он заговорит, она пожала плечами, позволяя халату медленно скользить по плечам и рукам, показывая костюм, скрывающийся под ним.

У Миколаса упала челюсть.

В следующий момент, он пришел в себя, и, перемещаясь по комнате с невероятной скоростью, задернул занавески на балконе и закрыл дверь на замок.

Вельвет разразилась смехом.

— Ты сумасшедший? Никто не собирается шпионить за нами здесь.

— Нельзя был слишком осторожным. Твое тело мое, любовь моя, и позволяя кому-либо видеть тебя одетой подобным образом, это не тот риск, которого я жажду.

Она соблазнительно провела руками вниз по своим изгибам.

— Тебе нравится?

Это был костюм танцовщицы живота, состоящий из бикини с глубоким декольте и соответствующей, едва прикрывающей что-либо, юбки, которая, скорей всего, взлетит, если она чуть пошевелит бедрами. Оба были сделаны из золотого шелка, а украшенные драгоценными камнями шнуры свисали по бокам.

Он сказал хрипло,

— Черт возьми, мне это нравится.

То, как он смотрел на нее, заставило Вельвет сглотнуть и поспешить туда, где стоял ее телефон, уже подключенный к колонкам. Она нажала кнопку воспроизведения, песня Шакиры наполнила комнату, и она начала танцевать. На самом деле она была плохой танцовщицей, но она действительно делала все возможное, подражая Шакире своими движениями, когда повернулась и закрутилась вокруг танцевального пилона, который она установила в их спальне.

Когда она увидела, как дернулись губы Миколаса, когда она почти потеряла равновесие во время своего последнего движения и ударилась о пилон, Вельвет нахмурилась. И тут у нее появилась идея, и она отвернулась от него. Когда она снова повернулась к нему лицом, ее грудь была полностью обнажена.

Улыбка исчезла, и на его лице появилось захватывающее выражение.

Миколас сделал все возможное, чтобы контролировать себя, когда смотрел на нее, загипнотизированный тем, как красиво покачивалась ее грудь с каждым движением. Он сжал руки в кулак, в попытке удержать себя от прикосновений, но когда со следующим движением она освободилась от своей юбочки и оказалась полностью обнаженной, его контроль сломался.

— Миколас, — вскрикнула она с удивлением и смехом, когда он закружил ее в своих объятиях. У нее не было шанса сказать что-то еще, потому что его губы опустились на нее. Его руки исследовали ее тело, и он снова развернул ее. Она потянулась, когда он стал покрывать поцелуями ее спину, и сглотнула, когда почувствовала, что он разминает ее ягодицы и медленно раздвигает их.

— Ммм…Миколас? — он никогда не трогал ее там.

Он прошептал ей на ухо.

— Боишься?

— Безусловно.

Смеясь, он сжалился над ней и отпустил ее ягодицы.

— Может быть, после того, как ты родишь.

Нежная улыбка тронула его губы, когда он обнял ее сзади и положил ей руку на живот.

— Спасибо, что подарила мне это, любовь моя.

Она прислонилась к нему спиной.

— Л….Люблю тебя. — было все легче и легче произносить эти слова.

Он прикусил ее ухо.

— Я тоже люблю тебя, но сейчас, я хочу, чтоб ты произнесла другие слова.

Другие слова? Нахмурившись, она спросила.

— Давай трахнемся?

— С удовольствием. — Он снял одежду, заставил ее крепко обхватить руками шест, раздвинул ее ноги в стороны, наклонил ее вперед, прежде чем медленно и уверенно толкнулся членом внутрь. Она была уже мокрой, и тот факт, что она всегда была готова для него, согрел Миколаса.

Лениво, он ласкал ее грудь одной рукой, и играл с ее клитором, используя другую, продолжая мучить ее медленными, ровными выпадами, зная, что это сводит ее с ума.

— Миколас, — с трудом произнесла Вельвет.

Он продолжил двигаться еще медленней.

Вельвет стиснула зубы.

— Прекрати мучить меня, черт.

— А чего хочешь ты?

Она посмотрела на него и задыхаясь произнесла.

— Жестче…— и она закричала, когода он начал жестко толкаться в нее, и, с каждым толчком, ее грудь касалась шеста снова и снова. Ее сердце гулко билось с каждым движением члена Миколаса, и она застонала, когда он начал щипать ее за сосок, ускоряя темп.

Неожиданно, Миколас поднял ее ногу, почти параллельно шесту. Когда он снова толкнулся в нее, в этой новой позиции, его член скользнул в нее так глубоко, и чувство наполненности им было столь совершенно, что это заставило ее увидеть звезды.

— Миколас! — Кричала она его имя с каждым толчком его члена. Каждый раз она хотела жестче, и каждый раз он давал ей это. С поднятой ногой вверх, Вельвет была полностью открыта для него, и она не могла вспомнить, когда она была настолько заполнена. Каждый толчок отправлял ее на новую высоту, и вскоре она задыхалась.

— Миколас, я кончаю….

Слова, сказанные сладким, хриплым голосом Вельвет, были сильнее любой виагры, они заставили шары Миколаса сжаться в готовности к освобождению. Стремительно, он повернул ее голову в сторону, захватил ее рот в поцелуе, и, в то же время, засунул свой член так глубоко, как только мог - достаточно глубоко, чтобы достичь ее матки.

Она закричала ему в рот, когда кончила, и он прорычал ее имя напротив ее губ, когда кончил вслед за ней. Оргазм длился целую вечность, но, в тоже время казалось, что и этого не достаточно.

Когда все закончилось, Вельвет была истощена, и с удовольствием приняла помощь мужа, когда он отнес ее в душ и намылил ее тело. К тому времени, когда они закончили, она была такая сонная, что с трудом держала глаза открытыми, пока он вытирал ее и нес обратно в спальню.

— Пилон…спрятать…— она знала, что ее невозможно понять, но она просто не могла найти в себе силы, сказать Миколасу, что она не хочет, чтобы Доддс видел пилон. Это было бы так неловко, если бы он увидел, сонно подумала Вельвет.

— Спи, любовь моя, — пробормотал он успокаивающе, притянув ее к себе. — Я позабочусь обо всем. — Он имел в виду каждое слово, и не имело значения, о чем она просила его. Потеряв ее однажды – дважды - он выучил этот драгоценный урок, и ему не надо было повторять еще раз. Не в этой гребаной жизни. Вельвет была его сердцем. Его жизнью. Он буквально не мог жить без нее, так же, как человек не может выжить без своего сердца.

Вельвет взяла его руку под одеялом и притянула к своему сердцу.

— Л…

Он поцеловал ее в макушку.

— Я знаю. Я чувствую тоже самое.

Она все еще заставляла себя сказать это, даже когда почувствовала, что он проваливается в сон.

— Люблю тебя. — и только после это она уснула, в безопасности, и счастливая от того, что смогла сказать Миколасу, что любит его.

Когда она проснулась на следующий день, была середина утра, и Миколаса уже не было дома. Она с облегчением увидела, что пилон исчез из их спальни. Дорогой, подумала Вельвет с улыбкой. Он действительно позаботился об этом. Когда она проверила свой телефон, чтобы узнать, который час, она увидела сообщение от мужа.

Приезжай в мой офис, как только сможешь. Это мой способ показать тебе мой подарок риска.

О, мой Бог! Ты рискуешь, собираясь работать допоздна? Я так польщена!

Перестань умничать, если ты не хочешь рискнуть и получить по заднице.

Улыбаясь, она поспешила принять душ и одеться, до того, как один из водителей приехал за ней, чтобы отвезти в офис Миколаса. Интерьеры здания были переделаны, вплоть до цвета стен. Миколас ничего не объяснял, но когда она впервые увидела, каким изменениям подвергся его собственный кабинет, Вельвет знала, что это было сделано ради нее.

Миколас не хотел, чтоб у нее были плохие воспоминания об этом месте.

У нее их и не было, ведь она знала и очень ценила ту работу, которую он проделал, чтобы эти воспоминания исчезли.

Пока она поднималась на лифте в его офис, Вельвет задавалась вопросом, какой вид риска Миколас примет в отношении нее. Проклятый мужчина не боялся брать на себя сколько угодно рисков. По факту, был только один пугающий его риск, быть пойманным за сексом на публике, и то, это было только потому, что он был собственником по отношению к ней и не хотел, чтобы кто-то еще видел ее обнаженной.

Миколас выглядел элегантным и ослепительно красивым в гладком сером костюме и розовом галстуке, и ждал ее прямо возле лифта. Она была немного потрясена - но счастлива – когда он поприветствовал ее более страстным, чем обычно, поцелуем. Как правило, он предпочитал быть более осмотрительным в присутствии своих подчинённых.

— Ммм, все в порядке? — Когда они шли к его кабинету, она не могла не заметить, что все, кто работает с ним на одном этаже, пялились на них, шептались и хихикали, ухмыляясь.

— Просто прекрасно. — Воздух вокруг него был расслабленным и это заставило Вельвет сузить глаза.

— Ты ведь не мастурбировал только что?

Он поперхнулся и требовательно спросил.

— Почему, черт возьми, ты думаешь, что я сделал бы это?

Она ответила тихим, обвиняющим голосом.

— Потому что ты выглядишь так, как будто у тебя только что был секс!

— Ты почти права. — Его губы сложились в улыбку, когда, по какой-то причине, дрожь пробежала по ее позвоночнику. — Просто ты не верно употребила время, я собираюсь заняться сексом. — и он открыл дверь в свой кабинет.

Ее глаза расширились, и она открыла рот. Теперь она знает, почему все так странно смотрели на них. Миколас установил ее танцевальный пилон в своем офисе – и каждый здесь видел это!

— Миколас!

Он мягко, но настойчиво подтолкнул ее в свой кабинет, и когда она повернулась, то увидела, что он закрывает дверь на замок и медленно снимает свой пиджак, а его горящие глаза сфокусированы на ней.

Она сразу стала влажной.

— Миколас. — ее рот пересох.

— Мой подарок риска, — сказал он лукаво, пока продолжал идти к ней и раздеваться.

Она начала медленно отходить назад.

— Миколас, ты это не серьезно. Это твой офис, и они знают…

— Как я сказал, любовь моя. Это мой подарок риска.

Теперь его грудь была обнажена, и вид его гладкой, золотистой кожи взволновал ее так сильно, что она не понимала, что пятиться, пока не наткнулась на его стол.

— Почему ты не говорила этого, — промурлыкал Миколас. — Если ты сперва хотела бы попробовать мой стол, а потом пилон, я с радостью уступлю.

Лицо Вельвет покраснело.

— Миколас!

Но он уже окружил Вельвет с обеих сторон, заставляя ее ухватиться за край стола, пока он поднимал ее юбку и потянулся к ее киске.

— Ложись на стол, — прошептал Миколас, лаская ее киску, пока она не стала влажной и готовой поприветствовать его член.

КОНЕЦ