Мишель ликовал. Все вышло, как и было им задумано. Англичане сломя голову устремились в ловушку. Немало всадников противника рассеялось между валунами. Их подобный раскатам грома галоп долетел до ушей сикхов, которые, не в силах сдержать свой яростный напор, повыскакивали из укрытий и сцепились с врагом врукопашную.

– Слишком рано! – закричал Мишель.

– Нам не удастся остановить этих людей, придется последовать их примеру, – сказал Дуна.

Слова его не расходились с делом: он перепрыгнул через камень и побежал вниз по крутому склону.

Мишель оказался перед свершившимся фактом. Издалека донеслось чистое пение английского горна: противник собирал силы. Англичане намеревались занять выгодную позицию – за рассеянными по ущелью валунами и обломками пород удобно было прятаться и наносить ответные удары. Мишель приказал своим всадникам сгруппироваться. Пришел момент предпринять атаку «а-ля маршал Ней». Он помнил рассказы об этих кавалеристских атаках под предводительством вспыльчивого наполеоновского полководца, имевших ужасные для французов последствия, которые в результате привели к поражению в битве при Ватерлоо. Он не совершит этой ошибки – не бросит своих всадников на штыки противника.

– Первая шеренга, пли! – приказал сэр Чарльз.

Громыхнули винтовочные выстрелы. Пули буквально косили атакующих сикхов.

– Вторая шеренга!

Сэр Чарльз держался хладнокровно, что было присуще опытным военным. Напряжение первых минут прошло, и теперь один его вид дисциплинировал подчиненных и поднимал боевой дух. Солдаты зубами разрывали пакеты с порохом, заряжали оружие, делали шаг в сторону, чтобы оказаться на открытом месте, целились и стреляли. Их было слишком мало, чтобы атаковать неприятеля, но вполне достаточно, чтобы удержать свои позиции и обескуражить нападавших, которые, судя по всему, не имели военной подготовки.

Сэр Чарльз был человеком прагматичным. Он принялся продумывать тактику боя, прикидывая, какие могут быть потери убитыми и ранеными. Он рассуждал так: «Третью личного состава придется пожертвовать, чтобы занять ту или иную позицию… Половиной полка… Двумя третями роты…» Его мало заботило количество погибших, лишь бы цель была достигнута.

Он был из тех увешанных медалями военачальников, которые не щадят своих солдат и делают себе имя, раз за разом устраивая кровавую бойню.

– Третья шеренга, пли!

Третья цепь отозвалась выстрелами. Однако прозвучали они не в унисон, а ведь солдаты Эмингтона прошли суровую подготовку… Более того, шеренга внезапно распалась, нарушая расстановку остальных сил.

Сэр Чарльз и его офицеры не успели даже обрушить на своих подчиненных угрозы: их солдаты разбегались, стараясь спастись от новой опасности, налетевшей… с тыла.

– Боже Всемогущий! – воскликнул сэр Чарльз, обернувшись.

Со стороны лагеря приближалась сотня всадников с пиками и саблями наголо. Ими командовал европеец, одетый как индиец. Сэр Чарльз с удивлением узнал Мишеля Казенова, своего извечного врага. Кровь его воспламенилась, самообладание офицера ее величества испарилось бесследно. Наконец-то ему представился случай покончить с проклятым бонапартистом, который встал на сторону индийцев и принял их обычаи, этим контрабандистом, этим пожирателем лягушек, этим паршивым псом!

Эти и подобные им эпитеты заполонили мысли командира. Его палец нажал на курок, но пуля пролетела мимо цели.

Мишель рубил саблей, сбивал с ног тех, кто пытался заступить дорогу. Конь его, с пеной у рта и расширенными от страха глазами, вел собственное сражение: он сметал все на своем пути. Сабля всадника сверкала справа и слева от его шеи, кровь струилась по его бокам, в крови были и все четыре копыта. Вокруг, насколько хватало глаз, мелькали руки и сабли, люди и животные перемешались в беспощадной битве.

– Казенов!

Сэр Чарльз, твердо стоящий на ногах, снова целился в Мишеля. Из дула вырвалось пламя, и Мишель ощутил удар в плечо. Но не боль. Чертов англичанин был в нескольких метрах от него. Судьба была на расстоянии удара саблей, месть вот-вот должна была свершиться, честь могла быть восстановлена…

– Вперед! – крикнул он, изо всех сил пришпоривая коня.

Рыжий конь встал на дыбы. Стоявший впереди англичанин выстрелил снова, на этот раз дважды. Одна пуля попала в шею животному, вторая пролетела мимо.

Мишель понял, что храброе животное вот-вот упадет. И все-таки он смог заставить коня донести его до англичанина. Они столкнулись. Потеряв равновесие от удара, Мишель вытащил ноги из стремян и, задыхаясь, упал на спину. Ценой невероятных усилий ему удалось встать – как раз вовремя, чтобы увидеть, как сэр Чарльз бросается на него, словно хищник, высоко подняв саблю.

– Проклятый бастард! – выпучив глаза, крикнул англичанин. – Ты не доживешь до заката!

Мишель уклонился от атаки, и они покатились по земле, причем оба вцепились рукой в запястье противника. Вокруг фыркали и лягались кони, затаптывая павших. Раздался ужасный взрыв: огонь попал на телегу с бочонками пороха. От взрыва полегло два звена, однако некоторые солдаты с горящими волосами побежали к реке в надежде спастись. Тут и там англичане теряли свои позиции. Их офицеры дорого заплатили за сопротивление: тела большинства лейтенантов и капитанов лежали здесь же, среди трупов пехотинцев.

– За королеву! – вскричал Эмингтон, жестоко ударяя своего противника в висок рукояткой сабли.

У Мишеля посыпались искры из глаз. Он уже не мог управлять телом, стал задыхаться, теряя последние силы. Мышцы ослабели. Он не мог больше удерживать руку англичанина и теперь лежал и смотрел, как изогнутый клинок медленно поднимается у него над головой. Клинок великолепной сабли… При виде этого оружия, достойного самурая, этой многократно каленой стали с безупречной заточкой, Мишель испытал шок. Она напомнила ему саблю отца. Нет, это стоило выяснить… Собрав остаток сил, он выкрутил держащую саблю руку и прочитал выгравированные на головке эфеса буквы: «Б» и «К».

– Бертран Казенов! – выдохнул он. – Это сабля моего деда!

– Да! Сабля, отрубившая левую руку нашему командующему, виконту Хардингу, маршалу… армии и генерал-губернатору Индии, – тяжело дыша, говорил сэр Чарльз. – Наш командир… вручил мне это священное оружие и поручил мне… направить его против… наших врагов…

– В другой раз – может быть, но не теперь!

Мишель оттолкнул сэра Чарльза в сторону, откатился в противоположную и вскочил на ноги.

– А правда, что за потерю руки Хардинг получил пожизненную ренту в триста фунтов?

– Золото не гасит ненависть. Твоя смерть утешит его лучше, чем рента! – сказал сэр Чарльз, вставая.

Они стали кружить один вокруг другого, стараясь найти брешь в обороне противника и отражая любую попытку атаковать. Противоборствующие стороны перестали сражаться и теперь наблюдали за ними. Настал момент, когда они забыли об осторожности, и воинственный дух восторжествовал: они набросились друг на друга и стали ожесточенно, словно два демона, рубиться на саблях. Мишель получил ранение в пах, Эмингтон – рану бедра глубиной в два пальца и порез на шее. Желая быстрее покончить с этим, они сцепились с новой силой, намереваясь нанести противнику решающий удар.

Эфес сабли француза ударил Эмингтона в подбородок. Англичанин покачнулся, отступил назад и упал на колени. Сознание сэра Чарльза было ясным. Он схватился за револьвер. В отчаянном порыве Мишель швырнул в него свою саблю, как если бы это был кинжал. Лезвие со свистом вонзилось в живот англичанину, который тут же упал лицом в землю.

Все было кончено. Англичане беспорядочно отступали. Битва была выиграна. Но Мишелю эта победа показалась горькой. Ни тени радости не отражалось на его лице. Не было радости и на сердце. Он поднял с земли саблю, некогда принадлежавшую отцу, взвесил ее в руке, оценил баланс. Это было великолепное, но бездушное оружие. Месть не принесла ему ничего. Таким образом честь нельзя было восстановить. Мишель понял, что зря убил человека. И тогда он ухватился за идею освобождения и независимости Индии. Может статься, это сражение будет способствовать успеху последующих военных операций: южная дорога на Лахор была отныне свободна для доставки провизии и передвижения войск.