Йенна больше не завтракает.

— Ты вообще ничего не будешь? — мамин голос доносится из спальни, где она теперь все чаще лежит.

— Ты вообще ничего не будешь? — бабушкин голос доносится из кухни, где она все чаще готовит.

— Нет, — отрезает Йенна.

Она выходит из квартиры, сбегает по лестнице, толкает дверь плечом и упирается в Сакке.

— Оу! — восклицает Йенна, уткнувшись ему в грудь.

— Ой, блин, — отвечает Сакке и не успевает увернуться от Йенниного хвостика, который хлещет его по лицу.

От ужаса Йенна роняет сумку. Случайно столкнуться с Сакке — об этом она только и мечтала. Но не сбить с ног!

Идиотка она, вот кто.

— Привет, — бормочет Сакке, пока Йенна собирает разлетевшиеся по полу бумаги, книги и ручки.

— Привет, — отвечает Йенна, чувствуя себя особенно мелкой и ничтожной — на корточках.

— Как дела? — спрашивает Сакке.

— Отлично, — отвечает Йенна. Неужели он и правда спросил, как дела? — А у тебя как?

Неужели она и правда решилась спросить? Сердце стучит, руки трясутся, ноги дрожат, а Сакке такой красивый, ужасно красивый — эти черные волосы и куртка с капюшоном. Даже чуть-чуть щетины на щеках. Йенна стоит так близко, что ей и это видно.

— Здорово, — говорит Сакке, нервно шаря в карманах. — Я забыл кое-что, только что вспомнил.

— С кем не бывает, — отвечает Йенна, чувствуя, что говорит, как бабушка. Да, от такой жизни умом тронешься.

— Точно, — соглашается Сакке, — с кем не бывает.

Он кивает, шарит в карманах, пожимает плечами, вздыхает.

— Ну ладно. А ты на дискотеку в пятницу идешь? — спрашивает Сакке.

— Дискотеку?

— Ну да. В доме культуры. Там в пятницу дискотека.

— Да? — неуверенно произносит Йенна, но тут же добавляет: — A-а, в эту пятницу? Я думала, в следующую.

— Нет, в эту, — ухмыляется Сакке — точнее, улыбается, и, боже мой, какой же он красивый.

— А, ну тогда я приду. Конечно.

— Здорово. Но сейчас мне надо забрать… ту вещь. Увидимся.

В кармане Сакке раздаются начальные аккорды какой-то рок-композиции, и он достает мобильный, бросает извиняющийся взгляд на Йенну и исчезает вверх по лестнице.

Но что-то остается: не только запах одеколона, не только мелодия мобильного, которая будет играть в голове у Йенны весь день, — что-то еще, более теплое.

Оно остается в теле Йенны.

Ему там хорошо.

— Поэтому нам надо, надо пойти на дискотеку в пятницу!

Йенна трясет Сюсанну так, что у той чуть очки не слетают с носа.

— Ну заче-ем, — ноет Сюсанна, надевая куртку. — Нам же не нравятся дискотеки.

— Да мы никогда и не были на дискотеке, на настоящей! Откуда нам знать, нравятся они нам или нет? Мне очень, очень надо пойти, неужели ты не понимаешь?

Йенна призывно глядит на Сюсанну.

— Можешь идти одна, — говорит Сюсанна. — Ты все равно будешь только с Сакке обниматься.

— Да уж, прямо!

Йенна иронически фыркает, чтобы не показать, как внутри у нее все пузырится и искрит.

Обниматься с Сакке.

Сначала говорить с Сакке.

Потом обниматься с Сакке.

— Да уж, конечно, — повторяет Йенна. — Ни с каким Сакке я не буду обниматься, ясное дело. Мы вообще не из-за него туда пойдем. Ну, не только из-за него. Может, будет просто весело. Ну, правда ведь?

— Не знаю, — отвечает Сюсанна. — Я хотела пойти на конюшню.

— На конюшню можно когда угодно пойти! Ну давай, Сюсанна, ну сделай хоть что-нибудь крутое!

— С каких это пор дискотека — «что-нибудь крутое»? — Сюсанна мрачно смотрит на Йенну.

Йенна не отвечает, а только наклоняет голову, сжимает ладонь Сюсанны.

— Миленькая, добренькая Сюсанночка, ну пожа-алуйста.

Сюсанна улыбается. Такие уговоры она слышит с тех самых детсадовских времен.

— Ладно, пойдем, — сдается она, вздохнув, — правда, не очень тяжко. — Но не потому, что это круто.

— Ура-а! — Йенна обнимает Сюсанну так крепко, что очки снова чуть не слетают с носа.

— Осторожно! — хихикает Сюсанна.

— Ты и правда моя лучшая подружка! Вот увидишь, будет ужасно весело!

— Может быть.

И мама, и бабушка так радуются, когда Йенна сообщает, что вечером в пятницу не будет сидеть с ними дома и есть пиццу, — даже жалко их. Вообще-то Йенне не хочется оставлять маму одну. Но мама и слышать ни о чем таком не хочет. Похоже, и она, и бабушка решили, что дискотека — это до того великое событие, что Йенне начинает надоедать их преувеличенная радость, и она чуть не решает остаться дома.

Но остаться дома нельзя, конечно.

Просто нельзя, и все.

В пятницу, вернувшись из школы, Йенна застает дома не маму с бабушкой, а маму с Маритой.

— Привет, Марита! — Йенна бежит обниматься. Марита пахнет шампунем и кофе. — А где бабушка?

— Бабушка уехала домой, — мама улыбается. — Дедушке нужна ее помощь.

— Или тебе больше не нужна помощь, — добавляет Йенна. — У тебя такой бодрый вид!

Это и правда, и неправда. Конечно, мама бледная, как обычно, на лбу выступает пот, она так же морщится при каждом движении, но все-таки сегодня у нее более живой взгляд, в глазах блеск. Йенна решает, что дело в Марите.

Спасибо, Марита.

— Ох, как я рада тебя видеть! — говорит Марита, сжимая руку Йенны. — Давно не встречались.

— Марита будет у меня весь вечер, — объясняет мама. — И еще, смотри!

Мама протягивает руку к конверту, который стоит, прислоненный к вазе на кухонном столе.

— Это тебе, Йенна.

— Что это?

— Ну, назовем это моим вкладом в твой дисковечер! — мама подмигивает Марите, Марита подмигивает маме.

— Пройдемся по магазинам, детка! — восклицает Марита, радостно хлопнув в ладоши.

— Правда?

— Для дискотеки нужно что-нибудь красивое, — говорит мама. — Из тех брюк, которые ты всегда носишь, ты уже выросла. Правда, Марита?

И Марита соглашается: красные вельветки коротковаты. Поэтому вскоре Йенна и Марита уже носятся по всем магазинам города, от одного к другому, и перебирают блузки, разворачивают брюки, мнут свитера.

В каждом магазине у Мариты есть знакомый продавец, у которого она спрашивает совета.

— Ну как, Йенна? — с надеждой в голосе спрашивает Марита у очередной — наверное, сотой — примерочной.

— Плохо, — отвечает Йенна.

И это правда. Плохо. Йенна злобно смотрит в зеркало. Платье, которое она только что надела, было таким красивым на вешалке, таким прекрасным в Маритиных придирчивых руках, таким чудесным на крючке в примерочной, а теперь… Теперь оно на Йенне, и это не прекрасно, не красиво и не чудесно.

Какая же ты страшная, Йенна.

Правда.

Какая ты уродина.

— Можно посмотреть? — спрашивает Марита из-за занавески, и Йенна уже собирается ответить, что платье не подходит, что пора уходить, как вдруг за занавеской возникает новый голос.

— Подошло? — спрашивает голос и беззастенчиво отодвигает занавеску.

Застукали.

Наштукатуренная продавщица осматривает Йеннино тело и все его отсутствующие округлости.

— Не очень, — произносит Йенна извиняющимся тоном. Щеки горят, и она старается не смотреть на уродливую фигуру в зеркале.

Зачем смотреть? Она все равно знает, что там. Длинное, угловатое тело, серые пряди волос, вечно завивающиеся не в ту сторону, бесцветное лицо и грудь — не грудь, а два прыщика. Из-под юбки торчат коленки — кривые, красные, с синяками и царапинами, потому что Йенна вечно обо что-нибудь ударится: шкаф заденет, или стол, или кровать, да что угодно.

«Это все переходный возраст, — говорит бабушка, словно помнит, что это такое. — В пубертатном возрасте иногда нарушается координация движений».

Да уж, как же, пубертатный возраст! Грудь у Йенны болит так, что, кажется, лопнет, а расти не хочет. Месячных нет. На лобке три волосинки. И на прекрасную юную деву Йенна совсем не похожа.

Она просто уродина.

Возвращаются они все же с пакетами в руках.

С пакетами из «Джей Си», «Олене» и «Прессбюро», в которых лежат коричневые брюки и блузка и еще косметика, которую Марита выбрала для Йенны, плюс газета и бутылка минералки, которые Йенна захватила по пути для мамы.

— Но я же почти не крашусь, — пыталась Йенна возразить в «Оленсе».

— Тушь тебе не повредит, — ответила Марита. — Тушь — это здорово. Это тебе от меня. И немного теней, ладно?

Маме приходится помочь Йенне наложить тени. Это ужасно глупо, но получается как бы… красиво. И еще приятно, когда за тобой ухаживают, да и маме явно нравится такое занятие. Она очень, очень аккуратно наносит золотистые тени на веки Йенны, а потом просит Мариту принести оттенок посветлее, коробочка лежит в шкафчике над ванной.

— Если использовать несколько оттенков, получится красивее, — объясняет мама.

— Господи, какая же ты у нас красавица! — восклицает Марита. Мама полностью соглашается и даже достает фотоаппарат («хранить и помнить — это очень важно»). Наконец Йенна садится на велосипед и едет к Сюсанне, которая живет совсем близко. Там они немного посидят, а потом пойдут на дискотеку.