Теперь Йенна стоит у маминой кровати одна.

Бэ-Дэ ушли к автомату за кофе, этажом ниже. Хочет ли Йенна пойти с ними?

Нет, не хочет. Она хочет остаться наедине с мамой.

Мама тяжело дышит, голова странно повернута, Йенна наклоняется и поправляет.

Мама. Помнишь весенний день, когда мы сидели на балконе? Ты перегнулась через перила, чтобы полить цветы, и раз! — твоя накладная грудь выскользнула через вырез рубашки! Ты засмеялась и побежала вниз, чтобы вернуть грудь на место. Ты испугалась, что она лопнула.

Но она осталась цела.

Мама. Помнишь, как мы пошли кататься на коньках? Положили дольки апельсина в пакет, который потом намок, и еще ты приготовила какао. Но, выйдя на лед, ты стала как Бэмби — забыла снять чехлы с лезвий. Какой-то мужчина засмеялся, когда ты упала, и ты тоже засмеялась. Ты сказала мне, что надо иметь самоиронию. Велела запомнить.

Мама. Помнишь, как я смотрела, как ты красишься? Я думала — какая же ты красивая! Я сидела на крышке унитаза и следила за каждым движением кисти и спонжа. Потом я помогала тебе выбирать одежду. Помнишь, что ты сказала однажды: «Йенна, когда ты вырастешь, мы будем меняться одеждой!»? Помнишь, как ты это сказала?

Мама?

Этого не будет?