Они звонят. Звонят. И звонят.
И наконец.
— Посмотреть квартиру можно уже сегодня вечером!
Дедушка чуть ли не кричит, он что-то записывает на листке, облокотившись на барный стул возле кухонного телефона. Бабушка стоит позади, сверкая рыжей шевелюрой. Она вытирает руки полотенцем для посуды.
— Правда? — переспрашивает она. — Правда?
— Слышала, Йенна? — дедушка смотрит на Йенну, которая стоит в прихожей.
Йенна собирается выходить — она идет пить кофе с Уллис и Карро. Она волнуется. Карро вселяет в нее неуверенность. Последнее время Карро ходит с Лиселоттой, которая чуть не умирает от счастья, но зависть к Йенне и Уллис очевидна. Лиселотта не такая крутая, как Уллис. Никто никогда не будет таким же крутым, как Уллис.
— Слышишь, Йенна? — повторяет дедушка. — Наконец-то подходящая квартира! Посмотреть можно уже вечером.
— Господи, как хорошо! — восклицает бабушка.
— Правда же? Ты ведь вернешься домой до вечера?
Дедушкины добрые глаза так светятся надеждой, что Йенне становится больно.
— Конечно, вернется, — бабушка гладит дедушку по спине. — Это ведь нас всех касается.
Вообще-то Йенне хочется отказаться, крикнуть: «Сами смотрите свою идиотскую квартиру, а мне на нее наплевать, красивая, некрасивая — все равно мне не понравится, от прошлого не сбежишь, от горя не сбежишь, оно все равно у нас внутри и никогда — слышите? — никогда никуда не денется!»
Как раньше уже не будет!
— Да, наверное… — Йенна туго затягивает шнурок. Ботинок стонет.
— В половине четвертого, — говорит дедушка, прикрепляя листок на доску для записей.
Квартира вообще-то нормальная.
Бэ-Дэ и Йенне показывают просторную четырехкомнатную квартиру в приятном районе, где живет много семей с детьми. Много кустов, много заборов, много табличек с надписью «Осторожно, дети!».
— Как тебе, Йенна? — спрашивают дедушкины глаза в зеркале заднего вида.
Бабушка подкрашивает губы и чмокает пару раз, чтобы помада лучше легла. Она тоже пытается поймать Йеннин взгляд в маленьком зеркале.
— Очень хорошая, — отвечает Йенна, и она не врет.
Правда, очень хорошая квартира. Комната, которая станет Йенниной, куда больше ее старой, окна выходят на большую детскую площадку. Йенна долго стояла и смотрела на тепло укутанных детей, резво съезжающих с горки и раскачивающихся на качелях. Они играли, смеялись, скакали и визжали, как будто все было как обычно.
Для многих все так и есть — как обычно.
Для других — мир рухнул.
— Ты же любишь окна, — ободряюще прокомментировала бабушка. — По ночам она часто сидит на подоконнике и смотрит в окно, — объяснила она прежнему жильцу.
— Она любит звезды, наша Йенна-Пенна, — сказал дедушка, постучав по стене для проверки.
Йенне не понравилось, что они говорят о ней в третьем лице, как будто она маленький ребенок, но сил возражать и спорить не было.
— На этом озере всегда много уток, — сказал Прежний Жилец, которому совершенно не хотелось покидать такую прекрасную квартиру, но что поделать, если работа нашлась только в другом городе?
— Мне нравятся утки, — кивнула бабушка, и Йенна подумала, что это сказано только ради Прежнего Жильца. Ни о каких утках Йенна раньше не слышала.
Интересно, о чем думал Прежний Жилец?
Наверное, о том, что самая обычная семья пришла смотреть квартиру, только до чего ж старые у девочки родители.
А может, он догадался, что у них что-то не так?
— Да, очень хорошая квартира, — повторила бабушка в машине. — А какая ванная!
— Хорошо, что ванна есть, — добавил дедушка.
Едва дедушка произносит «ванна», перед глазами встают картины прошлого. Стоит кому-нибудь сказать «Бах» — то же самое. Кто-то говорит «тюльпаны» — воспоминания тут как тут. Суп, Ричард Гир, красный лак для ногтей, духи «Анаис Анаис», домашняя пицца, малиновые мармеладки, фотографии, балкон — все это воспоминания.
Мама повсюду.
И от этого так больно.