Царевич Эйндакоумма, призвав своего верного сподвижника Пинняхату, изволил вновь и вновь расспрашивать его о благородной деве с Горы Ароматов. Неоднократно повторяя свой рассказ, хитроумный царедворец всякий раз чуть приукрашивал его, ловко добавляя в слова Падуматейнги, и прочих фей то нежность, то приветливую ласку, то чистоту невинной юности, и тем делал его все более приятным и желанным для господина. Царственные уши его владыки без устали внимали возбуждающим речам, память Эйндакоуммы жадно вбирала новые подробности, пока наконец царевич, вдоволь насладившись повествованием Пинняхаты, укрытый тьмою ночи, не задремал на мягком ложе из белого бархата. А под утро, когда едва забрезжил свет, царевичу приснился дивный сон.
Ему снилось, будто, катаясь на золотой колеснице Тиджамина, он оказался вдруг в небесной обители натов — дворце Везаянда в селениях Тавадейнты. Повинуясь неодолимому желанию проникнуть в святилище небесных натов, направился он к дворцовым воротам, но, увидя, что они затворены, не посмел стучаться, а остался стоять снаружи. И вдруг неожиданно фея Тунанда распахнула перед ним заветные ворота, а фея Тусейтта спросила его:
— О царевич, разве тебе не ведомо, что путь в небесные чертоги свободен и открыт?
— Неведомо! — отвечал Эйндакоумма.
— Сегодня ночью фея Тунанда собственноручно отперла ворота. Входи же, если хочешь!..
Но тут царевич проснулся.
Лишь только рассвело, нетерпеливый Эйндакоумма тотчас же позвал преданного наперсника и слугу Пинняхату и рассказал ему свой сон. И тут искусный толкователь сразу объяснил, в чем тайный смысл предутреннего сновидения.
— Вчера, когда по вашему велению проник я на заветную Гору Ароматов, то вел я беседу с придворной феей Ятимоуттой и другими. Ваш сон, о государь, счастливый и верный знак того, что все, о чем просил я фей, успешно совершилось. Ворота в заповедных чертогах Везаянды гостеприимно распахнулись, в святилище небесных натов путь свободен! Это означает, что феи доложили обо всем царевне и золотые царственные уши раскрылись для приятной вести, а потом царевна, видно, дала свое благосклонное согласие на встречу с вами. Только так надо понимать нам любезные речи феи Тусейтты!
Выслушав столь благоприятное толкование своего странного сна, царевич был вне себя от восторга и тут же щедро наградил находчивого молодца: сняв с царственной десницы дорогой рубиновый браслет в виде извивающегося нага, отделанный девятью камнями, искусно сочлененными и переливающимися всеми ласкающими глаз тонами, благородный потомок Тиджамина вручил его Пинняхате, а после повелел:
— Ступай теперь же на Гору Ароматов и разузнай, что там происходит!
Послушный царедворец тотчас же пустился в путь, сопровождаемый сотней достойных сверстников царевича Эйндакоуммы...
А Падуматейнги и Ятимоутта со своей свитой в ту достопамятную ночь, после того как няня Юпатара искусными речами умилостивила царевну и госпожа вдруг проявила благосклонное непротивление, век не смыкая, бодрствовали до рассвета, не смея и помыслить о сне, с надеждой дожидаясь утра.
Но вот минула третья стража, затем пробили двадцать шесть раз в дворцовый гонг, и сапфировый небосвод окрасился нежным румянцем. Тут только Падуматейнги и Ятимоутта собрались идти в Обитель Отдохновения.
— Если уж решили вы отлучиться за дворцовую ограду, то ступайте, пока царевна не пробудилась, — сказала феям няня Махатала. — Коли проснется и примется расспрашивать — греха не миновать... Запомните, сегодня наш славный и могущественный государь, батюшка юной госпожи, изволит отправляться на праздник натов в горы Хевунта. Вам надлежит заранее предупредить царевича, что нынче ночью представится благоприятный случай!
Напутствуемые няней Махаталой феи Падуматейнги и Ятимоутта со свитой служанок покинули Рубиновый дворец и вскоре достигли Обители Отдохновения. Здесь их уже поджидали проворные сверстники царевича.
— Сегодня день, отмеченный судьбой! — проговорила будто случайно Ятимоутта. — Все благоприятствует свиданию ее высочества с великославным вашим господином!
— Так, значит, вещий сон сбывается! — радостно воскликнул Пинняхата.
— Какой сон? — спросила придворная фея Ятимоутта.
— Мне приснилось, — начал тут находчивый Пинняхата, — будто вы, любезнейшие феи, резвясь на небосводе, драгоценным трезубцем зацепили большую и яркую звезду. Оторвавшись от небосклона, она покатилась вниз и стала падать на землю. Тут уж я не долго думая встал на ее пути и, растопырив руки, поймал чудесное светило, а после с должным почтением отнес своему повелителю. Поклонившись, вручил ему чудесный дар, но в тот самый миг, как царевич принял в свои августейшие длани блистательную драгоценность, я вздрогнул и проснулся.
Поразмыслив над странным сновидением, решил я, что оно сулит удачу в нашем деле, что отступать от начатого нам теперь не следует. Прочно утвердившись в этой мысли, я с нею прибыл на Гору Ароматов. И тут как раз, точно по уговору, встречаюсь с вами, любезнейшие феи!
Стоит ли напоминать вам, сколь благословенна добродетель наших юных государей — словами и не опишешь их небесные достоинства. Мой властелин, повелевающий всем островом Забу, изволил так сказать: «Ныне и ни днем позднее я отправлюсь туда, чтобы воочию узреть прекрасную царевну!»
Ведь до сих пор лишь в мыслях и ласковых речах, что говорятся про себя, капля за каплей струилась его любовь... И вот, будто наты на небесах вняли страстной мольбе и оценили великое чувство, встреча с вами, о благородные девы, принесла благую весть о милостивом согласии вашей госпожи!
— Ах, любезный господин Пинняхата, — прервала его возбужденную речь Падуматейнги. — Начиная с той достопамятной ночи и вплоть до сегодняшнего утра мы не знали покоя. Хорошенько все обсудив и взвесив, посоветовавшись меж: собою и с другими, вновь и вновь мы убеждали царевну, не жалея ни просьб, ни посулов, вспоминая притчи и благие примеры, чтобы наконец услышать милостивый ответ. Вначале госпожа пугалась и стыдилась, потом хотела гневаться, но раз от разу становилась спокойнее, а под конец, когда мы снова приступили с уговорами, вдруг рассердилась — не унять! — и гневу ее не было предела. Пока сомнения и досада владели сердцем госпожи, мы все не смели даже приближаться к ней. Теперь же, когда царевна почивает, улучили время, чтобы отправиться в Обитель Отдохновения: все разузнать и обо всем поведать. А тут мы с вами и вашей свитой повстречались...
Ваша новость, господин Пинняхата, о том, что сегодня ночью его высочество решил направить золотые свои стопы в Рубиновый дворец, всех нас тревожит. Если царевич Эйндакоумма и впрямь намерен действовать своей небесной силой, то как бы не случилось греха! Но прежде спросим еще раз: неужели славный отпрыск Тиджамина желает появиться здесь именно сегодня ночью?
— А как же? — встрепенулся тут Пинняхата. — Ведь совсем недавно мы с вами столь пространно беседовали об этом: всё обсудили и пришли к согласию. Так я, не ведая сомнений, и считал, что дело наше улажено. С одной лишь этой мыслью припал я к золотым стопам моего государя и доложил о том, сколь благополучно мы здесь обо всем договорились. А дальше было так. В своем могуществе наш властелин не знает себе равных — божественная сила его беспредельна. Вот и изволил он сказать: «Грядущей ночью я намерен посетить четыре острова, подвластных Тиджамину, и обозреть небесные владения!»
Услышав это, один из его сподвижников по имени Тиримингала вдруг вмешался: «Ведь Пинняхата уже доложил, что этой ночью можно навестить царевну, владеющую Рубиновым дворцом. Совершив осмотр селений на четырех великих островах, ваше высочество, если пожелает, сможет направить царственные стопы прямехонько на Гору Ароматов!»
«Чудесно, этой ночью и отправлюсь!» — молвил государь.
Когда я услышал такие речи моего владыки, то, верите ли, все волоски на теле моем ожили и зашевелились от ужаса. Вам даже и не вообразить, а я бессилен описать, как умеет это делать наш господин!
Итак, сегодня ночью государь, великий Эйндакоумма, измерит царственными шагами небосвод и собственной персоной прибудет в Рубиновый дворец, дабы одержать в любви желанную победу! Лишь по истечении срока, когда, утолив любовный пыл, мой повелитель отправится в обратный путь, осмелюсь я предстать перед его очами...
И помните, достойные феи, если бы случилось так, что юная царевна вдруг отказалась бы от свидания, почувствовав боязнь или отвращение к славнейшему из славных, и ему пришлось бы вернуться ни с чем, то уж тогда не миновать грозы и бури. Как говорится, «если рушится гора, то гибнут и деревья»! Тут уж всем грозит беда! Ведь гнев властителя не знает преград, а мощь его и сила всколыхнут и твердь земную, и воды, и небесные пространства вплоть до селений натов и священной вершины Меру. Тогда весь мир содрогнется! Кому ж по силам противостоять могущественному потомку Тиджамина?
Когда сегодня мой повелитель прошествует в Рубиновый дворец, я лучше где-нибудь неподалеку спрячусь, а уж завтра, если замечу благоприятный знак, без опасения припаду к царственным стопам моего господина!
Так долго еще рассуждал хитроумный Пинняхата перед обитательницами заповедного дворца на Горе Ароматов, пока те не осмелились спросить его опять:
— Значит, грядущей ночью ваш господин благоволит направить драгоценные стопы в запретный Город Ароматов?
— Вы правы, наш великий государь, властелин всего живого на необъятном острове Забу, желает собственной персоной явиться сегодня с наступлением темноты в эти благословенные места! — отвечал Пинняхата.
Тут фея Падуматейнги обернулась к фее Ятимоутте и так сказала:
— О любезная моя Ятимоутта, если царевич Эйндакоумма действительно прибудет во дворец царевны на Горе Ароматов, нам, верным слугам нашей госпожи, вряд ли подобает бездействовать. Теперь благоприятный случай уведомить владычицу о посещении государя Эйндакоуммы и доложить про все, что нам известно. Сегодня же, теперь же, должны мы обрадовать и успокоить госпожу: пусть убедится, что приход владыки острова Забу не сулит ей ни горя, ни обиды — чего же опасаться и переживать?
А вот если мы не поторопимся предупредить царевну, не подготовим ее и она расстроится, то наступление ночи станет грозить бедой: ведь неуспех царевича в любви мгновенно обернется карой для всего живого, и напрасных жертв не избежать! Давайте же мы все без промедления вернемся в Рубиновый дворец!
Так рассудительно все высказав своей подруге Ятимоутте и окружавшей свите, догадливая Падуматейнги тут же обратилась к Пинняхате:
— Любезный Пинняхата, сейчас мы должны поспешить, чтобы, собравшись с духом, оповестить царевну о ночном визите, о том, что близок час любви... Сегодня утром наш властитель, отец царевны Велумьясвы, отправится на гору Хевунта на пиршество и праздник небесных натов и время проведет там в веселых развлечениях. Воротится же он лишь завтра. Как будто все благоприятствует прибытию царевича Эйндакоуммы и долгожданному свиданию! Однако все мы помним, что наша госпожа юна, неопытна и оттого страшится далее мысли о встрече с царевичем. Нам предстоит еще немало забот. Не смея даже и вообразить, что вдруг произойдет, если драгоценное желание царевича не сбудется, вся тысячная свита благородной Велумьясвы, не зная отдыха, станет успокаивать царевну, дабы прогнать ненужный страх, рассеять все сомнения и подготовить ее к жребию любви. Осталось времени в обрез, но постараемся, чтобы наши увещевания не пропали втуне. Тем мы и рассчитываем помочь делу! Просим вас как подобает об этом донести царевичу. Теперь же покидаем вас в надежде преуспеть в приготовлениях к приходу самого потомка Тиджамина!
И обе придворные феи Велумьясвы в сопровождении пяти сотен прислужниц вернулись в Рубиновый дворец. А преданный сподвижник Эйндакоуммы, спокойно размышляя над услышанным от юных фей, окончательно уверился в том, что все сулит удачный исход: благоразумные подруги Велумьясвы не пожалеют сил, чтобы уговорить пугливую и своенравную царевну. Сам же он, стремясь где убедить, где припугнуть прелестных обитательниц Рубинового дворца, как будто пустил в ход все свое умение, так что прибытие достойного отпрыска Тиджамина должно окончиться благополучно. Так на досуге все обдумывая, Пинняхата молчал, не отдавая своим соратникам никаких приказаний, а те боялись нарушить спокойное течение мыслей своего предводителя.
Тем временем и Падуматейнги, и Ятимоутта в сопровождении служанок и рабынь, пройдя мимо золотокрылых львов, охранявших вход во дворец, поднялись по роскошной лестнице из красного мрамора, искусно украшенной причудливыми изображениями невиданных летающих драконов и огромных птиц-слонов, достигли крытой галереи в сиамском стиле и, легко ступая по зеркальным плитам, приблизились к покоям царевны. Сверкавшие ступени внутренней лестницы дворца были отделаны рядами изумрудов и алмазов всех сортов, — они сплетались в замысловатом узоре, напоминавшем то когти коршуна, то лабиринт муравьиных троп. И вот наконец вступили они в пышную опочивальню под резною крышей со шпилем, возвышавшимся в обрамлении диковинных камней несметной ценности будто пурпурная тычинка гигантского кораллового цветка, распахнувшего свой венчик.
Почтительно склонившись, феи прошли в опочивальню и предстали перед юною царевной.
— Я мирно почивала, — обратилась Велумьясва к пришедшим Падуматейнги и Ятимоутте, — и после долгой ночи вдруг проснулась, а вас не видно... Куда же вы отправились и где все время пропадали?
— Ах, госпожа моя, — ответила находчивая Падуматейнги, — ведь вы уже давно изволите безвыходно находиться в Рубиновом дворце, живя здесь круглый год, полных двенадцать месяцев, — и летом, и зимою, и в пору ливней, и, верно, совсем забыли, что есть у вас еще другие роскошные дворцы числом до пяти сотен — Изумрудная Обитель, Алмазная, Сапфировая, Хрустальная — всех и не перечесть, — где госпожа могла бы и наслаждаться отдыхом, и предаваться забавам. И если уж пустуют великолепные чертоги, то все служанки — а их больше пятисот — разбрелись неведомо куда. Дабы навести порядок, найти всех и собрать, обеспокоясь их судьбою и заботясь о пользе нашей благородной госпожи, отправились мы на розыски.
В дальних комнатах Рубинового дворца они резвились и играли в кости. Присоединились к их игре и мы. Сыграв же три или четыре кона, нежданно были поражены одним событием: взглянув на драгоценные ворота, украшенные девятью камнями, перед входом в Изумрудную рощу, мы вдруг заметили, что на резных рубиновых перилах роскошной балюстрады в виде диковинных драконов точеная фигурка ворона, который ловко пристроился на хвосте божественного Эйявуна, вдруг ожила и, повернувшись в сторону вашей опочивальни, пронзительно и резко прокричала, будто ворон этот был настоящий. Поняв, что тут какой-то нам неведомый знак, мы все пришли в смятение и страшно испугались: видно, это неспроста! Беспечно развлекаться мы больше не могли, а ворон вновь застыл, как изваяние. Тогда уж мы поторопились припасть к вашим царственным стопам и доложить о чуде, виденном и слышанном!
Со вниманием выслушав Падуматейнги, царевна подозвала няню Махаталу и спросила ее:
— Разве не странную весть принесла мне сейчас Падуматейнги? Как может двигаться или кричать, точно живая птица, фигурка ворона, что вырезана на перилах? Что это значит, няня, растолкуй мне!
— Любезная моя госпожа, наверно, помнит, что ворон — птица вещая! — заговорила тут догадливая Махатала, тотчас смекнув, как надлежит ей отвечать. — Ведь ворон возвещает о встрече любящих супругов, о долгожданном свидании влюбленных, которых судьба соединила узами нежного, светлого и преданного чувства. Однако в заповедные ваши чертоги, о благородная царевна, живому ворону не пролететь: ни зверь, ни птица, ни другая, пусть даже крохотная, тварь сюда не проберется! Вот по велению свыше и ожил неподвижный ворон, изваянный как украшение ваших чертогов. Своим чудесным криком он оповестил нас о приходе могущественного Эйндакоуммы: на исходе дня блистательный потомок Тиджамина, владеющий небесным оружием натов, которое поражает всех врагов, искореняя зло и скверну, направит свои царственные стопы к Рубиновым чертогам на прославленной Горе Ароматов. Как изволите видеть, даже неживая вещь, бездушная и немая, не посмела остаться безучастной к столь великому событию, каким окажется счастливое свидание благородных царевича и царевны! Подумайте же, юная моя повелительница, коли с наступлением ночи, когда померкнет свет солнца, государь Эйндакоумма прошествует в Рубиновый дворец, не лучше ли вам самим переселиться в роскошные покои близ парадной балюстрады, где обитает вещий ворон?
— Как дружно все вы вдруг заговорили о приходе царевича! — воскликнула Велумьясва. — Если этой ночью он и впрямь надумал явиться в наш дворец, то расскажите мне все по порядку! А то ведь я не поняла ни слова из ваших сбивчивых речей! Все как в тумане... Ты, нянюшка, права, здесь мне его ждать неудобно. Теперь же надо перебраться в Рубиновые залы, поближе к парадной лестнице... В душе моей смятение, дрожу от страшных предчувствий, не понимаю, что вокруг творится. Сейчас вы, милые мои подруги и кормилицы, все растолкуйте мне опять. Ах, няня Юпатара... и все другие... будьте неотлучно при мне все время. Пусть никто не смеет отлучаться!
Заботливо и нежно успокоив юную царевну, верные подруги и ласковые няни все приготовили, чтобы быстро и без хлопот перевести свою владычицу в парадные покои. И вот уже, склонившись на плечо к любвеобильной Ганатири, доверившись небесным феям Забутоундари, Кинсанатари, Баддакинсани и Тинкхакальяни, которые с почтительной заботой поддерживали под руки божественную деву, прекрасная Велумьясва, воздушная и легкая, едва касаясь мягкого ковра, которым был застлан пол дворцовых галерей, ступая плавно и чуть покачиваясь на ходу, кокетливо и томно, вместе со своею многочисленной свитой тронулась в недальний путь. Достигнув выбранных покоев в рубиновом убранстве, вконец измученная, полная дурных предчувствий, царевна почти без сил упала на изумрудное ложе и тотчас погрузилась в тревожный сон.