А в это самое время прекрасная царевна Велумьясва тоже старалась развеять скуку: часто выходила она в сад и, протянув нежные руки, золотым трезубцем ловко срывала изумрудные цветы ароматной мьиззутаки. Иногда же с рассеянным видом шествовала крытой галереей из Рубиновых покоев в свою любимую Зеркальную беседку, так хорошо оберегавшую от солнечных лучей, — легкое прихотливое строение под раскидистым зонтом из золота нарани в сто слоев, с четырьмя огромными зеркалами вместо стен по десяти ланов в ширину и в высоту, при этом госпожу почтительно вели под руки служанки и няни, устилая гладкий пол белоснежным бархатом и алым сукном слой за слоем.
И вот однажды, когда юная Велумьясва, едва касаясь пола, неспешно повторяла свой обычный путь, внезапно тонкие золотые пластины легкого зонта чуть разошлись, и в узкую щель проник нежданный лучик солнца; скользнув по мягким волосам, он игриво прикоснулся к нежному уху, тотчас же лицо царевны исказилось, как от нестерпимой боли, струйки пота смочили бархатистую кожу, гибкое тело напряглось, кровь заструилась все быстрее, проступили и набухли доселе невидимые жилки — и в тот же миг, почувствовав неведомую дурноту, юная дева застонала и поникла — так вянет под палящим зноем лотосовый лепесток, присыпанный душистою пыльцой...
Верные служанки сразу подхватили ослабевшую царевну и бережно перенесли во внутренние комнаты Рубинового дворца. А там опустили ее на сапфировое ложе и, торопливо схватив десять золоченых вееров, усердно принялись обмахивать свою бесчувственную госпожу, дабы легкий прохладный ветерок немного освежил разгоряченное тело.
Увидев, что произошло, придворные девушки-феи Падуматейнги, Кинсанатари, Тинкхакальяни, Баддакинсани, Богаватии другие сильно испугались:
— Если узнают об этом государь-батюшка и государыня-матушка, нам несдобровать. Скажут, что недосмотрели, и строго накажут. Няня Ганатири, няня Махатала, вразумите, как поступить с нашей царственной госпожою!
И тут вмешались пять хитроумных девушек — подруг царевны: Заюятана, Дигакета, Гандамала, Йоханамейтта, Тиримоутта — и сказали:
— Раз уж так случилось, без промедления надо спуститься к озеру Навада и зачерпнуть прохладной влаги... Пока еще ни государь, ни государыня об этом не узнали, мы сами приведем царевну в чувство. Только следует поторопиться!
Проговорив это, они поспешно снарядили придворных служанок с золотыми длинногорлыми кувшинами и сами впятером отправились за ними следом, чтобы надзирать, как станут юные рабыни брать воду из заповедного озера.
Как раз в это время царевич Эйндакоумма, задумав полюбоваться диковинными цветами, которые росли по берегам Навады, в окружении своих достойных сверстников прогуливался вблизи прозрачных вод. Желая все изведать и познать, юный властелин необъятного Забу спустился по каменным ступеням и, погруженный в думы, стоял у самой кромки берега. Явившиеся за водою подруги царевны, завидев издали сияющего мужеством и силой государя, решили тут же: «Наверное, это сам владыка неба Тиджамин прибыл из Тавадейнты на берег озера Навада, чтобы потешиться приятным сбором лотосовых стеблей и корней! Уж, верно, мы не разгневаем его, если поведаем про обморок нашей госпожи!»
И вот без долгих колебаний пять фей-подруг смиренно направились к царевичу Эйндакоумме, но, не сумев преодолеть природной робости, до поры до времени укрылись в зарослях жасмина.
— О всемогущий властелин небесных натов! — начали они оттуда свою речь. — Прекрасная царевна Велумьясва, благородная дочь государя-ната Малладевы, что правит на Горе Ароматов, однажды, пожелав нарвать цветов благоуханной мьиззутаки, которые она всегда так ловко доставала золотым трезубцем, спокойно шествовала крытой галереей с золочеными перилами, направляясь из Рубиновых покоев в Зеркальную беседку. Но лишь только госпожа наша вступила на бархатный ковер и оказалась под раскидистым шатром из золота нарани и забурей, как вдруг тенистый зонт неожиданно дрогнул, чуть сместились золотые пластины, в незримую для глаза щель беспрепятственно скользнул луч яркого света, шаловливый солнечный зайчик нескромно коснулся нежной царственной кожи... О сколь ужасна была разящая сила дерзкого луча! Словно миллионом зеркал преломленный, он нарушил спокойный ток крови; и, не выдержав обжигающего зноя, госпожа наша потеряла сознание. Вот теперь мы и явились на берег зачерпнуть озерной воды, чтобы остудить этот пагубный жар, истребляющий небесную красоту. О всесильный владыка, мы не смеем пройти по ступеням к воде, ибо сам государь и его спутники ненароком преградили нам дорогу. Проникнитесь же сочувствием к нашей несчастной повелительнице — ведь недуг ее столь опасен — и хоть на мгновение освободите нам путь!
Не успела еще отзвучать жалобная просьба небесных дев, а в душе Эйндакоуммы уже вспыхнуло желание узреть неведомую царевну. Не теряя попусту времени, он тут же призвал властителя нагов Эйяпатху и велел без промедления доставить ароматного снадобья из редкого сандала, что растет на Цветочном острове Маллаю.
Кое-кто из сподвижников царевича был явно недоволен поведением придворных девушек Велумьясвы.
— Наш повелитель славен и могуч, негоже окликать его издалека, а надобно с почтением приблизиться и, низко склонившись, доложить о том, что ищете. Тогда, быть может, вам и будет оказана милость — лучезарный наш владыка поддержит вас своею царственной десницей!
При этих словах испуганные феи, робко прятавшиеся в жасминовых кустах, что разрослись у подножия священной асоки, принуждены были выйти из своего приюта. Униженно кланяясь, с мольбой складывая изящные руки, они плавно двигались, точно в грациозном танце, звонко восклицая:
— Да будет незыблемой ваша власть, да продлится бесконечно сладостный век! Пусть всем вам судьба предвещает лишь благо!
Тут вмешались юные сверстники царевича — справедливые Бахубалика, Тарасейтта, Тиримингала и Махазейя:
— Царственный внук государя Махаразейнды, могущественного правителя страны Яммании, что царит надо всем островом Забу, наш пресветлый господин Эйндакоумма, обладатель небесного оружия, ниспосланный своей матушке Тиласанде самим владыкой неба Тиджамином, услышав, что на свете есть прекрасная царевна-фея, обитающая в Рубиновом дворце на вершине Горы Ароматов, направил сюда свои золотые стопы, сопровождаемый свитою, с галоунами и нагами среди приближенных. Не препятствуйте же благородным жительницам Горы Ароматов! Пусть они проследуют, куда велит им долг, и зачерпнут желанной влаги из озера Навада!
И тогда все пять небесных фей, поочередно склоняясь перед славным царевичем, вместе со свитою рабынь торопливо спустились на берег озера и, приблизившись к самой воде, наполнили золотые длинногорлые кувшины.
Между тем возвратился царь нагов Эйяпатха, с далекого Цветочного острова Маллаю он принес ароматного снадобья из редкого сандала и с поклоном передал царевичу, а тот призвал немедля своего верного соратника Пинняхату и велел вручить с достойными речами дорогое благовоние обитательницам Рубиновых чертогов на великой Горе Ароматов. Облеченный высоким доверием, ловкий Пинняхата, проследив, когда с наполненными кувшинами феи двинулись в обратный путь, будто случайно повстречался с ними и, приблизившись к пяти прелестным девам, так сказал:
— Ваша госпожа занемогла, сраженная оружием солнца; сильный жар сковал свободный ток благородной крови, жизнь прекрасной Велумьясвы в опасности. Вы надеетесь прохладной влагой озера Навада потушить пагубное пламя. Если же не совершится желаемое и вода царевне не поможет, то испробуйте другое средство. Вот бальзам, стоит лишь каплю его добавить в пенистый бурлящий кипяток, он тотчас же охладится. Эликсир этот — сок благовонного редчайшего сандала. Без колебаний пользуйте им свою страдающую госпожу! Мой благородный повелитель, царевич Эйндакоумма, сын государя неба Тиджамина, живя в невиданном доселе пятистенном граде, что воздвигла для него премудрая наставница его и фея Тураттати, услышал весть о целомудренной прекрасной деве, царевне с Горы Ароматов, и в сопровождении галоунов и нагов, со своей великолепной свитой соизволил прибыть на берег озера Навада и поселиться во Дворце Слоновой Кости...
Обо всем должным образом поведав, Пинняхата вручил придворным феям целебное благовоние со словами:
— Если будет от лекарства польза, мы надеемся услышать добрую весть!
Почтительно приняв целительный бальзам, источавший терпкий и пьянящий аромат, прелестные обитательницы Рубинового дворца любезно поблагодарили Пинняхату, смущенно промолвив:
— Доложим нашей госпоже обо всем, что вы нам милостиво открыли.
После этого все пять небесных фей одна за другою в сопровождении служанок, несших золотые кувшины с водою из озера Навада, пустились в обратный путь и благополучно прибыли в Рубиновый дворец. Тут охлаждающую влагу из золотых длинногорлых кувшинов, украшенных в три ряда по шейке ожерельем из желтых турмалинов, осторожно перелили в большую глиняную чашу, а из нее уж зачерпнули — не мало и не много — в богатый кубок тонкого металла с отделкой из невиданных рубинов. Потом озерною водою из кубка брызнули на бесчувственную царевну. Пылающий жар чуть поутих, а капли влаги тут же высохли на разгоряченной коже; тогда всю процедуру повторили вновь и вновь, так много раз. Однако Велумьясва все еще не приходила в себя, и казалось, жизнь вот-вот покинет вялое и обессиленное тело. Когда же няня Ганатири велела принести еще воды, то фея Заюятана вдруг крикнула, что содержимое заветных кувшинов все истрачено и влаги из озера Навада нет ни капли.
— Теперь уж, если дурная весть дойдет до государя с государыней, нам тут всем в Рубиновом дворце придется худо! Ждет нас неминуемая кара! — горестно вскричала няня Ганатири.
Однако Заюятана стала успокаивать ее и рассказала, как встреченный на берегу Навады сказочно прекрасный царевич, которого назвали Эйндакоуммой, властелин небесного оружия, изволил для царевны Велумьясвы прислать чудесное лекарство; оно теперь у Ятимоутты. Если в воду, кипящую ключом, только единожды капнуть благовонного бальзама, мгновенно кипяток остынет. А если жар царевны все не проходит, надо натереть ее чудодейственным средством.
— Сей царевич владеет дивным пятистенным градом, который возвела для него сама премудрая фея Тураттати! — прибавила служанка Заювунна.
— Странно мне все это, — заговорила тут кормилица Махатала. — Разве человек, пусть даже и благородный царский сын, способен достигнуть озера Навада? Ему прислуживают галоуны и наги, он добыл ароматного сандала, который как зеницу ока берегут на острове цветов Маллаю чудовищные людоеды-билу и устрашающие ракшасы. Как смог исполнить это человек? Так что же это за царевич? Не иначе как сам владыка неба Тиджамин проведал наконец о том, что наша госпожа лежит без чувств, и, сжалившись, решил в обличье царевича Эйндакоуммы послать бесценного сандала, дабы остудить недужный жар.
Так рассуждая между собой, прислужницы царевны Велумьясвы принесли огромный изумруд — три локтя в длину, три локтя в ширину — и няня Юпатара смешала на нем благовонное сандаловое снадобье с прозрачною водою, а придворная фея Падуматейнги зачерпнула эликсир драгоценным ковшом, отделанным диковинными рубинами зотирата. Окунув в целительный бальзам мягкую тычинку ароматной мьиззутаки, старательная фея слегка смочила все тоненькие жилки, проступавшие на изумрудной коже царевны... И вдруг — о чудо! — божественные вещества, спаленные неистовым огнем, образовались вновь и пробудили жизненные силы; набухли иссохшие сосуды, кровь заструилась под омертвевшей было кожей, жар недуга исчез бесследно. Чудодейственный аромат, напоивший в мгновение ока вялую плоть, вернул царевне прежнее здоровье. И вот уже, очнувшись, Велумьясва окликнула Ятимоутту.
— Где вы раздобыли столь сладостное благовоние? — спросила она.
В ответ Ятимоутта поведала о том, как властелин небесного оружия и будущий правитель острова Забу послал царя нагов на заповедную землю острова Маллаю за соком редкого сандала и как велел чудесным снадобьем пользовать царевну.
Тут все няни и кормилицы Велумьясвы не выдержали и громкими восклицаниями прервали рассказ Ятимоутты,
— Ну разве не искусен в своих уловках славный и могучий Тиджамин? — в один голос вскричали они. — Его умение перевоплощаться не ведает границ. Помните, как он явился в обличье старого отшельника к прелестной Тузате, дочери царя Атуры? А царевна, не заметив божественного сияния, исходившего от пришельца, не узнала повадок небесного владыки. И вот теперь он вновь спустился из селений Тавадейнты, приняв облик прекрасного царевича: видно, задумал добиться благосклонности нашей госпожи, а всех кругом ввел в заблуждение! Судите сами: разве же по силам человеку достигнуть здешних мест?
— Ах, няня Махатала и все любезные подруги! — вмешалась тут фея Йоханамейтта. — Не следует вам говорить такое! Неужели вам неведомо, что государыне-царице, матушке нашей бесценной госпожи, в ту ночь, когда была зачата царевна Велумьясва, привиделся чудесный сон? Ей приснилось, будто солнце и луна с большою свитой спустились по небесной лестнице из вышнего селения Тавадейнта и задержались отдохнуть на вершине золотой мьиззутаки; а после солнце продолжало путь в страну людей, луна же проводила его взглядом, и, лишь только сияющий диск исчез из глаз, она проникла в грудь царицы... От испуга наша государыня уже более не могла спокойно почивать и тотчас же проснулась. Как только рассвело, государь Малладева призвал отца моего, брахмана Девадиту, и расспросил его. Вот что тогда ответил Девадита, астролог, мудрый предсказатель и государь — правитель натов: «Брату и сестре из небесного рода, жившим в счастливом супружестве в заоблачном царстве Ватаватти, по велению свыше суждено было возродиться к иной жизни среди людей. В час расставания задержались они на благовонном древе мьиззутака, а потом благородный небожитель, представший во сне государыне солнечным диском, отправился дальше в страну людей, и там уж в назначенный срок зачала дочь одного государя! Спутница солнца — луна, то бишь небесная фея, ловко разняв нежную грудь нашей славной царицы, проскользнула в утробу, и с этого дня государыня Туваннаяти понесла». Так объяснил мой отец Девадита странное и вещее сновидение. А еще от него я слыхала, что некая благородная царевна, будучи непорочной девой, зачала без соития, в девственной утробе носила полный срок и родила ниспосланное свыше дитя. Как я припомнила все это, так и решила: явившийся к нам царевич — вовсе не воплощение Тиджамина, он человек, родился и живет по законам людей. Правда, он самый могучий, мудрый и славный среди них, как говорится, и океан переплывет, и горы Мьинмо достигнет! Вот он каков. Если же с нашей госпожою, царевной Велумьясвой, соединится, слава их воссияет в веках, они станут владычествовать в мире, попирая других государей, будут царить на земле и в небесах! Юный царевич владеет небесным оружием, он всемогущ и преисполнен добродетели. У ног его ждут приказаний наги и галоуны, нет ему равных ни среди людей, ни меж натов. Но все же это не Тиджамин!
Так заключила фея Йоханамейтта, дочь мудрого ната Девадиты.
— Прежде никто из людей не смог бы добраться сюда, — снова заговорила няня Махатала. — Мне все же сдается, что это сам владыка небес. Он проникает во все заповедные земли, царь хитроумных нагов у него на посылках, ведомы юноше редкие зелья, исцеляющие все недуги; живет он на берегах Навады в нерукотворном Дворце Слоновой Кости. Разве это не деяния Тиджамина? О благородная госпожа, пошли Ятимоутту с подарком, и пусть она выведает, кто перед нами — лучший и славнейший из земных государей или небесный владыка Тиджамин!
К просьбе Махаталы присоединились и другие кормилицы, няни, подруги и служанки царевны. А сама Велумьясва была в замешательстве: слова Йоханамейтты вдруг точно всколыхнули в ее памяти какие-то неясные видения прошлого — образы другой, давно минувшей жизни; в душе ее стало неуклонно расти желание представить все, что было прежде, в иных мирах. Неведомая страсть уже рождалась в сердце, но царевна была еще слишком юна, чтобы понять любовь и разобраться в незнакомом чувстве. Изнеженное дитя Рубиновых покоев, возлюбленное чадо государей, невинное и шаловливое, она лишь начала прощаться с детскою наивностью на пороге новой жизни, в которой суждены ей были иные чувства и желания. Едва поборов свою растерянность и чуть собравшись с мыслями, царевна пролепетала:
— От страшного недуга, в который поверг меня коварный луч солнца, своим ожогом задержав ток крови, пришло спасение: целебный аромат чудесного сандала вмиг остудил палящий жар, я снова ожила... Того, кто мне прислал спасительное благовоние, хочу теперь же отблагодарить!
Тут царевна связала тонкой изумрудной нитью два нежных стебелька цветущей мьиззутаки и, передав их Ятимоутте, повелела:
— Вручи ему! — После чего тотчас ее отправила к царевичу-спасителю.
В окружении прислужниц Ятимоутта без промедления пустилась в путь и вскоре достигла дивных сверкающих палат слоновой кости на берегу заповедного озера Навада.
Царевич Эйндакоумма мирно отдыхал на драгоценном ложе под роскошным балдахином в прохладной галерее неподалеку от арки главного входа. Вокруг расположились его верные сподвижники, храня покой и радость государя, они услаждали его слух мелодичным пением яду. Тут нежданно появилась Ятимоутта и поднесла ему в дорогой гранатовой вазе два чудесных соцветия мьиззутаки.
— Лишь только нашу благородную госпожу натерли чудодейственным снадобьем, что изволил прислать государь, как ее недуг мгновенно прошел. Царевна Велумьясва вновь здорова. Желая выразить свою великую признательность и благодарность, велела передать сиятельному владыке ароматные цветы. С тем я и припадаю к стопам вашего величества!
Так с почтением доложила Ятимоутта. Восторгом наполнилось сердце царевича, когда выслушал он слова посланницы. Увидев тонкую изумрудную нить, скреплявшую стебли мьиззутаки, юноша тотчас же понял робкий намек благородной девы: «Любовь нас свяжет воедино, как эта нить связала два цветка!» Положив нежные цветы на царственную длань, он долго глядел на них, не отрывая взора, поглощенный созерцанием небесного дива. Потом едва заметно подал знак глазами Пинняхате и, легко касаясь перил, поспешно удалился по галерее во внутренние покои роскошного Дворца Слоновой Кости...