Антыхин приехал домой в скверном настроении, поэтому решил на всё махнуть рукой и просто отоспаться. Если перед отъездом у него была надежда, что встреча с Раевской как-то прояснит ситуацию, то сейчас, пожалуй, она ещё больше усложнилась. Теперь он подозревал в убийстве многих и никого конкретно. Уже засыпая, в полусне, ему привиделось грустное лицо Кати Морозовой. Она с немым укором смотрела на него своими изумрудно-зелёными глазами.

На следующий день, уже в полдень, его разбудил телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал как всегда бодрый голос Николая Романова.

— Привет, старичок! Ты чего скрываешься от друзей? А у меня для тебя сюрприз!

— Говори! — нетерпеливо выкрикнул Антыхин.

— Э, нет, я тебя прежде помучу вопросами. Как там Германия?

— Да стоит Германия! Стоит! Говори, что у тебя?

— Значит, так. Перья ворона…

— Об этом я и без тебя догадывался. Дальше!

— Ты меня не торопи, старичок. Опечатки пальцев не присутствуют…

— Дальше!

— Теперь замри и слушай внимательно. На перьях обнаружены следы крови…

— Чьей крови? — едва сдерживая нетерпение, спросил Антыхин.

— Человеческой, — невозмутимо продолжал Романов. — Так вот, группа крови редкая — четвёртая. Резус отрицательный.

— Такая же группа у Морозовой, если не ошибаюсь? — напрягся Антыхин.

— Не ошибаешься. Поэтому на девяносто девять процентов могу утверждать, что это кровь убитой.

— А почему не на сто?

— Да потому, что в моей практике всякие чудеса бывали.

— Подожди, — опешил Антыхин. — Ты хочешь сказать, что Морозову могли убить перьями? Глупость, какая-то.

— Я такого не говорил, старичок. Это ты пришёл к такому гениальному выводу, — насмешливо сказал Романов. — Но согласись, Антыхин, в этом что-то есть. Помнишь, как в детской игре? Тепло. Ещё теплее, горячо…

— Пока едва потеплело.

Антыхин пытался понять, что же реально ему даёт неожиданное заключение экспертизы. «Да. Что-то в этом действительно есть»…

— Спасибо за помощь, — поблагодарил Антыхин друга. — Гонорар ждёт тебя сегодня у меня в офисе. Он называется «Привет из Германии».

— Рад слышать, что и в наше время есть порядочные люди, — засмеялся Николай. — Но особенно счастливы две большие вяленые тарани. Они с нетерпением выглядывают из пакета и ждут, не дождутся твоего гонорара.

* * *

С наслаждением, попивая пиво и лениво покусывая тарань, Николай Романов насмешливо, по-кошачьи прижмурившись, наблюдал за перемещениями Антыхина по офису.

— Знаешь, старичок, твоя седая голова мелькает перед глазами, будто взбесившееся белое облако в вечернем небе.

— Браво, Коля! Раньше я не замечал в тебе поэтического таланта!

— Спасибо. Наконец заметил.

— Коля, ты мне поможешь? — внезапно серьёзно спросил Антыхин. — Гонорар пополам.

— Ты же знаешь, старичок. Между друзьями я признаю только одну валюту — пиво.

— Ты выгодный деловой партнёр, Коля. Ты уникум. Таких людей уже не бывает.

— Мы же с тобой из племени динозавров, старичок.

— Но-но! Мы ещё не вымерли и готовы к бою! — задиристо выкрикнул Антыхин.

— Ага. Трепещи уголовный мир, — скептически ухмыльнулся Романов.

— Коля, а ну давай прикинем, — предложил Антыхин, подсаживаясь к письменному столу. — Да, сегодня мы ещё не вышли на след убийцы. Но у нас есть одна зацепка. Оперенье ворона. Кстати, ты уверен, что птица, потерявшая перья — ворон?

— Уверен, — кивнул головой Романов.

— Тогда получается, что единственный, реальный свидетель преступления — ворон. И смех, и грех.

— Ты что же, хочешь допросить всех городских воронов?

— Пожалуйста, не издевайся. Мне и так не легко. Я чувствую! Понимаешь? Чувствую! Поверь моему нюху сыщика. Есть какая-то связь между убийцей и птицей. Хотя, понимаю, без доказательств такое предположение выглядит смешным.

— Слушай, Антыхин, — оживился Романов. — У нас в городе, какой-то чудик, как он называет себя — скульптор-авангардист, проводит выставку «Люди и птицы». Может, есть смысл её посетить? Завтра воскресенье. Я выходной.

— Причём тут выставка? Ты что, смеёшься надо мной? — вспылил Антыхин.

— У тебя есть другие предложения? — вернулся к своему привычному, ироничному тону Романов.

— Нет. Других предложений нет, — угрюмо ответил Антыхин.

— Вот, видишь? А тут и к искусству приобщимся, и к любителям птиц присмотримся. На такой выставке они, небось, постоянные посетители.

— Будем надеяться, что устами эксперта глаголет истина, — уже сдаваясь, сказал Антыхин.

* * *

В художественной галерее, где проходила выставка скульптора Ивана Огнева «Люди и птицы», было малолюдно. Странные молодые люди парочками бродили между скульптурными композициями, односложно переговариваясь. С длинными крашеными волосами, одетые в одинаковые клетчатые сорочки и джинсы, они напоминали близнецов неопределённого пола.

— Н — да, — невозмутимо констатировал Николай Романов. — Большое искусство доступно немногим.

— Где ты видишь искусство? — пожал плечами Антыхин.

Он с недоумением смотрел на куски бетона, сложенные в виде человеческих фигур, над которыми нависали металлические конструкции, отдалённо напоминавшие летающих существ, похожих на птеродактилей.

— Возможно, старичок, с годами мы с тобой утратили чувство прекрасного, — глубокомысленно сказал Романов. — Но с уверенностью могу сказать одно: я ошибся. Любители птиц здесь не водятся.

Стоящее рядом существо, наверное, девушка, предположил Антыхин, всучило ему бесплатный каталог выставки. И сейчас глянцевая обложка неприятно хрустела у него в руках. Уже уходя, друзья всё же решили заглянуть в следующий зал выставки. В полумраке на длинных деревянных скамьях сидели посетители, а в центре зала, в лучах прожектора, вращалась на постаменте единственная представленная тут скульптура. От неожиданности друзья, не сговариваясь, разом сели на свободную у стены скамью. Скульптура как раз повернулась в их сторону. Выполненная в древнеримском стиле, из белого мрамора, обнажённая девушка, удивительно похожая на Морозову, держала на вытянутой руке чучело чёрного ворона. Но даже не это поразило друзей. Мраморная девушка смотрела в изумрудно-зелёные глаза ворона… пустыми глазницами.

— Мне страшно, Антыхин, — прошептал Николай Романов. — Нет. Мне действительно страшно, — по-детски удивлённо повторил он.

— Мистика какая-то, — ошеломлённо покачал головой Антыхин. — Пойдём отсюда на свежий воздух. Там потолкуем.

Он взял Романова за рукав пиджака и потянул к выходу.

Изредка поглядывая друг на друга, друзья уселись на ступенях широкой лестницы перед входом в галерею и погрузились в изучение каталога. На второй странице была помещена фотография скульптора. Антыхин сразу его узнал. Это был тот самый мужчина, которого он видел на кладбище в день похорон Морозовой. Та же забавная козлиная бородка, то же самое худощавое, с впалыми щеками лицо. Глаза Антыхин тогда не разглядел, а они стоили того, чтобы обратить на себя внимание. Огромные, сумрачные они, казалось, смотрят внутрь себя. Что они там видели? Преступную чёрную душу или странные фантазии скульптора, который случайно предсказал трагический финал жизни Морозовой?

— Ты только послушай, что здесь написано, — сказал Антыхин, перевернув следующую страницу. — Скульптор Иван Павлович Огнев — представитель новой авангардной волны. В его творчестве классика и современность взаимно дополняют друг друга и создают неповторимый образ нашего времени. Если в первом зале представлены работы откровенно новаторские, то во втором, создавая скульптуру «Закат Земли», мастер опирался на традиции древнеримской скульптуры. Иван Огнев, несомненно, любит символы интеллектуализма и особого, не всем сразу понятного, артистизма.

— Да — а, понять такое действительно сложно, — хмыкнул Романов.

— Ты не отвлекайся, — прервал друга Антыхин. — Слушай: «Хоть однажды увиденные работы Огнева, забыть просто невозможно…»

— Вот это точно. Такое искусство я никогда не забуду, — продолжал иронизировать Романов.

Неожиданно рядом с собой друзья услышали слегка хрипловатый, но достаточно приятный голос:

— Господа увлекаются современным искусством?

Подняв головы, Антыхин и Романов увидели прямо перед собой, словно сошедшее со страниц каталога, лицо скульптора Ивана Огнева.

— Приятно видеть людей, которые интересуются твоим творчеством, — не скрывая удовлетворения, сказал Огнев.

Но Антыхин решил не обмениваться фальшивыми любезностями и честно признался:

— Не хочется вас огорчать, Иван Павлович, но мы интересуемся не столько всеми вашими работами, сколько одной скульптурой. Вот моё удостоверение. Я — директор частного сыскного бюро. А это мой коллега — эксперт — криминалист МВД Николай Романов.

Огнев растерянно покрутил в руках удостоверение Антыхина и, не раскрывая, вернул его.

— В какой же моей скульптуре вы обнаружили криминал?

У Огнева было такое огорчённое лицо, что Антыхин поспешил убедить его в обратном.

— Ваши работы нам очень понравились. Поверьте…

— Да-да, — перебил его Романов. — Но особенное впечатление на нас произвела скульптура «Закат Земли».

— Только нам кажется, — уже осторожно сказал Антыхин, — что между этой скульптурой и недавним убийством Екатерины Морозовой существует какая-то связь. Вы, конечно, слышали об этом преступлении?

— Да, слышал, — нервно сжимая длинные пальцы, ответил Огнев. — Я даже на похоронах был.

— Вы же не будете отрицать, — нетерпеливо спросил Романов, — что скульптура девушки как две капли воды похожа на Екатерину Морозову?

— Она не просто похожа! — воскликнул Огнев. — Катя позировала мне в мастерской. И, кстати, была очень довольна этой работой.

— Пустые глазницы ей тоже нравились? — непроизвольно вырвалось у Антыхина.

— Поймите! — возбуждённо замахал руками Огнев. — Эта скульптура — символ! Идею я позаимствовал у Антона Павловича Чехова, вы, конечно, помните его пьесу «Чайка». Вообразите себе, в далёком будущем, через тысячелетия, на Земле не осталось ни одного живого существа. Планета обречена на слепоту. Но жив ещё чёрный ворон! Именно его глазами Земля видит далёкие звёзды и умирающее солнце. Почему ворон? Да потому, что он — символ мудрости и долголетия. Пока жив ворон, у Земли есть надежда, что вновь вспыхнет старое солнце и возродится жизнь на планете. Теперь вы понимаете, почему Катя так любила эту скульптуру? Да что там! Скажу вам без лишней скромности, она была восхищена ею!

— Значит, девушка без глазниц — наша с вами будущая планета? — угрюмо спросил Романов.

Но Огнев услышал то, что хотел услышать.

— Вы поняли!? Поняли!? — закричал он радостно. — Приятно встретить людей, тонко чувствующих искусство!

Друзья понимающе переглянулись между собой, мол, ясно, с кем имеем дело.

— Иван Павлович, — как бы, между прочим, сказал Антыхин. — Вы не помните, кто особенно интересовался этой скульптурой или подолгу задерживался возле неё?

— Возле скульптуры «Закат Земли», — с нескрываемой гордостью ответил Огнев, — задерживаются все без исключения посетители выставки. А Раевская Ольга Семёновна, жена нашего известного актёра и дочь президента банка «Монолит»… Надеюсь, вы слышали о ней?

— Кажется, слышали, — ответил за двоих Антыхин. Он почувствовал, как у него повлажнели ладони, и забилось сердце.

— Да, так вот, — с удовольствием продолжил Огнев. — Ольга Раевская даже заказала мне копию скульптуры «Закат Земли» в натуральную величину.

— С пустыми глазницами, разумеется? — уточнил Антыхин.

— Ну, естественно, — ответил, даже немного обидевшись, Огнев. — Какой же смысл, с глазами?

— Да, с глазами, конечно, никакого смысла, — сказал Романов, повышая голос.

Его уже начинала раздражать восторженная наивность Огнева. Антыхин, зная, как Коля, на первый взгляд такой спокойно-ироничный, может в определённой ситуации вспылить, незаметно подтолкнул его под локоть.

— А когда Раевская заказала копию скульптуры? — решил уточнить Антыхин.

— Месяца два или полтора назад, — рассеянно ответил Огнев.

— Вы заказ выполнили?

— Конечно. Ольга Семёновна меня очень благодарила.

— Какой вы исполнительный, — с сарказмом заметил Романов.

Не давая Романову выговориться, Антыхин поспешно раскланялся:

— Благодарим вас, Иван Павлович, за интересную беседу. Нам было очень приятно познакомиться с вашим творчеством. На этом, извините, разрешите попрощаться.

— Ага, как говорят, до следующей встречи, — многозначительно намекнул Романов.

Но Огнев продолжал пребывать в счастливом неведении.

— Спасибо и вам! Приходите ещё! Приходите! Я вас лично приглашаю! Я вам покажу новые работы! А ещё говорят, наша милиция не интересуется искусством!

— Интересуется. Ещё как интересуется, — весьма двусмысленно бросил Романов, садясь в «Жигули».