Предварительные замечания

«Частный суд Божий над душами, по разлучении их с телом, предваряется, по учению Православной Церкви, истязанием их на так называемых мытарствах, чрез которые они, восходя от земли в сопровождении Ангелов, проходят воздушное пространство и на которых злые духи задерживают их и обличают все грехи, соделанные ими в жизни».

Правосудие Божие совершает суд над душами, исшедшими из тела, посредством Ангелов — как святых, так и злобных. Первые, в течение земной жизни человека, замечают все его добрые дела, а вторые замечают все грехи его. Когда душа начнет восходить к небу, руководимая святыми Ангелами, темные духи обличают ее неизглаженными покаянием грехами ее как жертвами сатане, как залогами общения и одинаковой с ним вечной участи.

Для истязания душ, проходящих воздушное пространство, установлены темными властями отдельные судилища и стражи в известном порядке. По слоям поднебесной, от земли до самого неба, стоят сторожевые полки падших духов. Каждое отделение заведует особенным видом греха и истязает в нем душу, когда она достигает этого отделения. Воздушные бесовские стражи и судилища называются в отеческих писаниях мытарствами, а духи, служащие в них, — мытарями.

Мытарем во времена Христовы и в первые века христианской Церкви назывался сборщик государственных повинностей. Так как эта обязанность, по простоте древних обычаев, поручалась лицу без строгой ответственности и отчетности, то мытари позволяли себе все средства насилия, разного рода ухищрения, придирки, бесчисленные злоупотребления и бесчеловечное грабительство. Они обыкновенно становились при городских публичных местах, чтобы никто не мог избежать их зоркого наблюдения. Поведение мытарей сделало их ужасом для народа. По понятию его, имя мытаря означало человека без чувств, без правил, способного на всякое злое дело, на всякий унизительный поступок, дышащего и живущего ими, одним словом — человека отверженного. В этом смысле Господь сравнивает упорного и отчаянного преслушника Церкви с язычником и мытарем (см.: Мф. 18, 17). Для ветхозаветных поклонников истинного Бога ничего не было отвратительнее служителя идолов: столь же ненавистным был для них и мытарь. Название мытарей перенесли с людей на бесов, стерегущих восход от земли к небу, по сходству должности и исполнения ее. Как сыны и наперсники лжи, демоны уличают души человеческие не только в действительно совершенных ими грехах, но и в таких, каким они никогда не подвергались. Они прибегают к вымыслам и обманам, соединяя клевету с бесстыдством и наглостью, чтобы вырвать душу из рук ангельских и увеличить ею бесчисленное множество адских узников.

Господь Иисус Христос, совершающий невидимо Сам частный суд над душами человеческими посредством Ангелов, допускает к нему и клеветников братии нашея (ср.: Апок. 12, 10) — злых духов, для того, чтобы пред душою беспристрастно оценивались все дела ее. «И прилично, — говорит святой Василий Великий, — чтобы суд Божий был не насильственный, а — напротив того — имел более общего с теми судами, какие бывают у людей, и подсудимым давал место к оправданию, чтобы человек, видя дело свое приведенным в ясность, и при наказании подтвердил неопровержимые суды Божии, согласившись, что наказание положено на него по всей справедливости, а также и при помиловании усматривал, что прощение дано ему по закону и в порядке».

Не предаждь мене в души стужающих ми: яко восташа на мя свидетеле неправеднии, и солга неправда себе (Пс. 26, 12) — так говорит Дух Святой от лица души человеческой, описывая невидимую борьбу ее с невидимыми врагами.

 

Учение Церкви о мытарствах

Учение о воздушных мытарствах впервые встречается в знаменитом творении святого Афанасия Александрийского — в его «Житии святого Антония Великого», которое было написано около 365 года, тогда же переведено на латинский язык (около 365-370 г.) и пользовалось всеобщим благоговейным уважением во всем христианском мире, как на Востоке, так и на Западе. Святой Златоуст советует всем христианам читать это житие; а блаженный Августин говорит о себе, что «чтение жизни святого Антония Великого много содействовало его обращению».

Святой Афанасий Великий повествует следующее: «Однажды он (Антоний), при наступлении девятого часа, начав молиться перед вкушением пищи, был внезапно восхищен Духом и вознесен Ангелами на высоту. Воздушные демоны противились его шествию: Ангелы, препираясь с ними, требовали изложения причин их противодействия, потому что Антоний не имел никаких грехов. Демоны старались выставить грехи, содеянные им от самого рождения; но Ангелы заградили уста клеветников, сказав им, что они не должны исчислять согрешений его от рождения, уже изглажденных благодатию Христовою, но пусть представят, если имеют, грехи, содеянные им после того времени, как он поступлением в монашество посвятил себя Богу. При обвинении демоны произносили много наглой лжи; но, так как клеветы их лишены были доказательств, то для Антония открылся свободный путь. Тотчас он пришел в себя и увидел, что стоит на том самом месте, на котором стал для молитвы. Забыв о пище, он провел всю ночь в слезах и стенаниях, размышляя о множестве врагов человеческих, о борьбе с таким воинством, о трудности пути к небу чрез воздух и словах апостола, который сказал: несть наша брань к плоти и крови, но к началам власти сего воздуха (ср.: Еф. 6, 12), — который (то есть апостол), зная, что воздушные власти того только и доискиваются, о том заботятся со всем усилием, к тому напрягаются и стремятся, чтоб лишить нас свободного прохода к небу, увещевает: Приимите вся оружия Божия, да возможете противитися в день лют (Еф. 6, 13), да противный посрамится, ничтоже имея глаголати о нас укорно (Тит. 2, 8).

Святой Ефрем Сирин говорит: «Когда приближаются владычные Силы, когда приходят страшные Воинства, когда божественные изъятели повелевают душе переселиться из тела, когда, увлекая нас силою, отводят в неминуемое судилище: тогда, увидев их, бедный человек... весь приходит в колебание, как от землетрясения, весь трепещет... Божественные изъятели, появ душу, восходят по воздуху, где стоят начальства, власти и миродержатели противных сил. Это — злые наши обвинители, страшные мытники, описчики, денщики; они встречают на пути, описывают, осматривают и вычисляют грехи и рукописания сего человека, грехи юности и старости, вольные и невольные, совершенные делом, словом, помышлением. Великий там страх, великий трепет бедной душе, неописуемая нужда, какую потерпит тогда от неиссчетного множества тьмами окружающих ее врагов, клевещущих на нее, чтобы не дать ей взойти на небо, поселиться во свете живых, вступить в страну жизни. Но святые Ангелы, взяв душу, отводят ее».

Святой Макарий Великий поучает: «Когда человеческая душа исходит из тела, совершается великое некое таинство. Ибо, если она виновна во грехах, то проходят полчища демонов, злые ангелы и темные силы, берут сию душу и увлекают ее на свою сторону. Сему никто не должен удивляться. Ибо, если человек, будучи еще жив, находясь еще в сем мире, покорился, предался и поработился им, то не более ли они будут обладать им и порабощать его, когда он выйдет из сего мира? Что касается до другой, лучшей части людей, то с ними происходит инаким образом. То есть, при святых рабах Божиих и еще в сей жизни находятся Ангелы, духи святые окружают их и хранят. А когда души их разлучатся с телом, то лики Ангелов принимают их в свое общество, в светлую жизнь и, таким образом, приводят их к Господу».

Святой Иоанн Златоуст, сказав, что умирающий, хотя бы был великим властелином на земле, объемлется смущением, страхом, недоумением, когда увидит страшные власти ангельские и противные силы, пришедшие, чтобы разлучить душу от тела, — присовокупляет: «Тогда нужны нам многие молитвы, многие помощники, многие добрые дела, великое заступление от Ангелов при шествии чрез воздушное пространство. Если, путешествуя в чужую страну или чужой город, мы нуждаемся в путеводителе, то сколько нужнее нам путеводители и помощники для руководства нас мимо невидимых старейшинств, и властей, и миродержателей этого воздуха, называемых и гонителями, и мытарями и сборщиками податей»!

От лица почивших христианских младенцев святой Златоуст так витийствует и богословствует: «Нас святые Ангелы мирно разлучили от тела, и мы свободно миновали старейшинства и властей воздушных. Мы имели благонадежных руководителей. Лукавые духи и не нашли в нас того, чего искали, не увидели того, что желали бы увидеть. Увидев тело неоскверненное, они посрамились; увидев душу чистую, чуждую злобы, они устыдились; не нашли они в нас слов порочных и умолкли. Мы прошли и уничтожили их; мы прошли сквозь них и попрали их: сеть сокрушися, и мы избавлены быхом. Благословен Господь, Иже не даде нас в ловитву зубом их (Пс. 123, 7, 6). Когда это совершилось, руководившие нас Ангелы возрадовались; они начали лобызать нас, оправданных, и говорить в веселии: “Агнцы Божии! Ублажаем ваше пришествие сюда: отверзся вам прародительский рай; предоставлено вам лоно Авраамово. Прияла вас десная рука Владыки, призвал Его глас в десную часть. Благосклонными очами воззрел Он на вас, в книгу жизни вписал Он вас”. И сказали мы; “Господи, праведный Судия! Ты лишил нас благ земных, — не лиши небесных. Ты отлучил нас от отцов и матерей, — не отлучи от святых Твоих. Знамения крещения сохранились целыми на нас; тело наше мы представляем Тебе чистым, по причине младенчества нашего”».

И еще; «Или не знаете, как возмущают душу грехи в день кончины? Как волнуют сердце? В сии-то минуты воспоминание о добрых делах, подобно ведру во время бури, успокаивает смущенную душу. Ибо, если будем бодрствовать, то сей страх неразлучен будет с нами еще и в жизни; когда же останемся бесчувственными, то он, без сомнения, предстанет тогда, когда будем разлучаться с сею жизнию. Ибо и узник тогда наипаче скорбит, когда выводят его на суд; тогда наипаче трепещет, когда приближается к судилищу, когда должен он дать отчет. Посему много услышишь рассказов об ужасах при последнем конце и страшных явлениях, которых самый вид нестерпим для умирающих, так что лежащие на одре с великою силою потрясают оный и страшно взирают на предстоящих, тогда как душа силится удержаться в теле и не хочет разлучаться с ним, ужасаяся видения приближающихся ангелов. Ибо если мы, смотря на страшных людей, трепещем, то какое будет наше мучение, когда увидим приближающихся ангелов грозных и неумолимые силы, когда они душу нашу повлекут и будут отторгать от тела, когда много будет она рыдать, но вотще и без пользы.

То же самое излагают, более или менее подробно: святой Григорий Нисский (о Крещении), святой Епифаний (о ересях LXXV), Евсевий Кесарийский (Demonstr. Evangel. III, 5; Praelparat. Evang. XI, 20), Палладий Еленопольский (Лавсаик, гл. 24), Макарий Александрийский (Слово о исходе души).

Святой Василий Великий в одном месте говорит: Никтоже да не льстит себе суетными словесы (ср.: Еф. 5, 6), ибо внезапу нападет (на тебе) всегубительство (1 Сол. 5, 3) и постигнет переворот, подобно буре. Придет угрюмый ангел, насильно поведет и повлечет душу твою, связанную грехами, часто обращающуюся к тому, что оставляет здесь, и рыдающую безгласно, потому что уже сомкнулось орудие плача». А в другом месте: «Займись же размышлением (о последнем дне), ибо, без сомнения, не будешь ты одна жить вечно; представь себе смятение, сокращение дыхания и час смертный, приближающийся Божий приговор, поспешающих Ангелов, душу в страшном при этом смущении, немилосердно мучимую грешною совестью, обращающую жалостные взоры на тамошнее, наконец, — неотвратимую необходимость дальнего оного преселения».

Евсевий, епископ Галликанский, поучает: «Пред разрешением от тела поздно будет душе раскаиваться в своих беззакониях. Увы! что будет с нею, когда виновники смерти (злые духи) начнут влачить ее по обширному воздушному пространству и водить темными путями?»

Преподобный Симеон, Христа ради юродивый, достигший высоты христианского совершенства, поведая сотаиннику своему, диакону Иоанну, о приближающейся своей кончине и великом воздаянии на небе, возвещенных ему откровением свыше, говорил: «Ничего не знаю в себе такого, что было бы достойно небесного воздаяния, разве восхощет Господь помиловать меня туне Своею благодатию. Знаю, что и ты скоро будешь взят отсюда; посему — позаботься, сколько у тебя силы, о душе твоей, да возможешь безбедственно пройти чрез область воздушных духов и избегнуть лютой руки князя тьмы. Ведает Господь мой, что и я одержим большою печалию и великим страхом, доколе не миную эти грозные места, на которых истязуются все дела и слова человеческие».

Блаженный Иоанн Милостивый, патриарх Александрийский, постоянно беседовал о смерти и об исходе души от тела, как ему о том открыто было преподобным Симеоном Столпником. «Когда душа выйдет из тела и начнет восходить к небу, ее встречают лики бесов и подвергают многим затруднениям и истязаниям. Они истязуют ее во лжи, клевете, ярости, зависти, гневе, памятозлобии, гордости, срамословии, непокорстве, лихве, сребролюбии, пьянстве, объедении, злопомнении, волхвовании, братоненавидении, убийстве, воровстве, немилосердии, блуде, прелюбодеянии. Во время шествия души от земли к небу святые Ангелы не могут помочь ей: помогают ей единственно ее покаяние, ее добрые дела, а более всего — милостыня. Если не покаемся в каком грехе здесь по забвению, то милостынею можем избавиться от насилия бесовских мытарств. Братия! Ведая это, убоимся горького часа встречи с суровыми и немилостивыми мытарями, часа, в который придем в недоумение, что отвечать нам истязателям нашим. Ныне покаемся во всех грехах наших, дадим по силе нашей милостыню, могущую проводить нас от земли на небо и избавить от задержания бесами. Велика их ненависть к нам, великий страх ожидает нас на воздухе, великое бедствие».

Преподобный Максим Исповедник говорит в своем послании к Кувикуларию: «Кто из подобных мне, оскверненный нечистотою грехов, не убоится присутствия святых Ангелов, которые имеющего отъити из сей жизни, по повелению Божию, силою, гневно и против воли его, изгонят из тела? Кто, сознавая за собою злые дела, не убоится встречи жестоких и немилосердных лукавых бесов?»

«Душа, возлетевши по смерти на воздух к вратам небесным, — говорит святой Исихий, — имея с собою и в себе Христа, и там не устрашится врагов своих, но мужественно, как и ныне, будет отвечать им во вратах. Только да не ослабеет она до исхода своего вопить день и ночь к Господу Иисусу Христу. Он отмстит за нее вскоре, по неложному и божественному Его обещанию, выраженному в притче о судне неправедном (см.: Лк. 18, 2-8). Точно, говорю вам, отмстит и в настоящей жизни, и по исшествии души из тела. Найдет на нас час смерти, придет он и избегнуть его будет невозможно. О, если бы князь мира и воздуха, долженствующий тогда встретить нас, нашел наши беззакония ничтожными и незначительными и не мог обличить нас правильно! В противном случае, восплачемся бесполезно. Раб, — говорит Писание, — ведавший волю господина своего и не исполнивший ее, биен будет много (ср.: Лк. 12, 47). Не видит света родившийся слепым: так и не пребывающий в трезвении не видит богатого сияния высшей благодати и не освободится от лукавых и богоненавистных дел, слов и помышлений. Таковой, при кончине своей, не свободно минует тартарских князей».

Преподобный Исаия Отшельник в завещании ученикам своим заповедал «ежедневно иметь пред очами смерть и заботиться о том, как совершить исход из тела и как пройти мимо властей тьмы, имеющих встретить нас на воздухе» (Слово 1). В 16-м Слове он говорит: «Помысли, какова радость души предавшего себя в служение Богу и совершившего это служение! При исшествии его из этого мира дела его будут подвизаться за него: Ангелы, увидев его избавившимся от властей тьмы, возрадуются о нем. Когда душа выйдет из тела, ей сопутствуют Ангелы; навстречу ей выходят темные силы, желая удержать ее, и, истязуя, не найдут ли в ней чего своего. Тогда не Ангелы противоборствуют врагам, но дела, совершенные душою, ограждают ее и сохраняют от врагов, не допуская им прикоснуться к ней. Если победят дела ее, то Ангелы воспевают ей песнь хвалы и ведут ее с веселием пред лице Божие. В тот час она забывает все, принадлежащее к земной жизни, и все понесенные ею труды. Со всем тщанием и усилием постараемся во время сего краткого века делать добро и сохранять его неприкосновенным для зла, чтоб было нам возможно спастись от рук князей, уже ожидающих нас: они лукавы и немилостивы. Блажен тот, в ком не найдется чего-либо, принадлежащего им: его радость, веселие, покой и венец превыше всякой меры».

«Опомнись, душа моя, — умилительно обращается скитский инок Евагрий к самому себе, — и помысли, как вынесешь внезапное разлучение свое от тела, когда грозные Ангелы придут за тобою и восхитят тебя в час, в который ты не ожидаешь, и во время, о котором ты не знаешь! Какие дела пошлешь ты пред собою на воздух, когда начнут истязывать тебя о делах твоих враги твои, находящиеся в воздухе».

Учение о мытарствах находим также у Иоанна Лествичника, преподобного Феодосия Печерского, святого Кирилла Туровского, Марка Ефесского, Гавриила Филадельфийского, святого Димитрия Ростовского и у других.

Затем — учение о мытарствах вошло в жизнеописания святых и в священные песни и молитвы, употребляемые Православною Церковию.

Святой великомученик Евстратий, претерпев страшные пытки и мучения и совершив дивные чудеса, пред принятием смертной казни за непоколебимое исповедание Христа вознес к Богу молитву, в которой сперва возблагодарил Его за то, что Он призрел на него и даровал во время земных страданий победить невидимого врага, диавола, потом, переходя к предстоящему разлучению души с телом, говорит: «Смутилась и возболезновалась душа моя, при исхождении своем из окаянного и скверного тела. Чтоб не уловил ее в чем лукавый супостат и не изверг во тьму за неведомые и ведомые грехи, соделанные мною во время сей жизни, Владыко, будь милостив ко мне, и да не узрит душа моя мрачного взора лукавых демонов, но да примут ее Ангелы Твои светлые и пресветлые. Да будет слава святому имени Твоему, и Твоею силою возведи меня на божественное Твое судилище. Когда буду судиться, да не восхитит меня рука князя мира сего для ввержения меня, грешного, в глубину ада; но предстань мне, будь Спасителем и Защитником моим. Телесные же эти мучения суть увеселения для рабов Твоих».

Подобным образом и святой великомученик Георгий, поправший благодатию Христовою все ужаснейшие мучения, изобретенные злобою мучителей, воскресивший пред очами их мертвеца, низвергший идолов единым именем Господним, когда пришел на место казни, излил такую предсмертную молитву: «Благословен Господь Бог мой, не предавший меня в челюсти ловцов моих, не возвеселивший о мне врагов моих и избавивший душу мою, как птицу от сети ловцов! Владыко! и ныне услышь меня: предстань мне в сей час кончины и избавь душу мою от козней воздушного князя, этого ужасного противоборца, и его нечистых духов. Не поставь в грех согрешивших против меня в неведении, но Твое прощение и любовь даруй им, да они, познав Тебя, получат часть с избранными Твоими во Царствии Твоем».

Великий угодник Божий, зритель тайн, святой Нифонт, епископ Кипрского города Констанции, стоя однажды на молитве, увидел небеса отверстыми и множество Ангелов, из которых одни сходили на землю, а другие восходили горе, вознося человеческие души в небесные обители. Он начал внимать этому зрелищу, и вот — два Ангела стремились к высоте, неся душу. Когда они приблизились к блудному мытарству, вышли мытоимцы бесы и с гневом сказали: «Наша эта душа! Как смеете нести ее мимо нас, когда она наша?» Ангелы отвечали: «На каком основании вы называете ее вашею?» Бесы сказали: «До самой смерти она грешила, оскверняясь не только естественными, но и чрезъестественными грехами; к тому же, осуждала ближнего, а что всего хуже — умерла без покаяния. Что вы скажете на это?» Ангелы отвечали: «Поистине, мы не поверим ни вам, ни отцу вашему, сатане, доколе не спросим Ангела хранителя этой души». Спрошенный Ангел хранитель сказал: «Точно, много согрешил этот человек; но только что сделался болен, начал плакать и исповедовать грехи свои Богу. Простил ли его Бог, о том Он ведает. Его власть, Его праведному суду слава». Тогда Ангелы, презрев обвинение бесов, вошли с душою во врата небесные.

Потом блаженный увидел другую душу, возносимую Ангелами. Бесы, выбежав к ним, вопияли: «Что носите душу без нашего ведома, как и эту златолюбивую, блудную, сварливую, упражнявшуюся в разбое?» Ангелы отвечали: «Мы наверное знаем, что она, хотя и впала во все это, но плакала, воздыхала, исповедовалась и подавала милостыню, и потому Бог даровал ей прощение». Бесы сказали: «Если эта душа достойна милости Божией, то возьмите грешников всего мира: нам нечего здесь трудиться». Ангелы отвечали им: «Все грешники, исповедующие со смирением и слезами грехи свои, примут прощение по милости Божией, умирающих же без покаяния судит Бог». Так, посрамив бесов, они прошли.

Опять видел святой возносимую душу некоторого боголюбивого мужа, чистого, милостивого, ко всем любовного. Бесы стояли вдали и скрежетали на эту душу зубами; Ангелы же Божии выходили к ней навстречу из врат небесных и, приветствуя ее, говорили: «Слава Тебе, Христе Боже, что Ты не предал ее в руки врагов и избавил ее от преисподнего ада!» Также видел блаженный Нифонт, что бесы влекли некоторую душу к аду. Это была душа одного раба, которого господин томил голодом и побоями и который, не стерпев томления, удавился, будучи научен диаволом. Ангел хранитель шел вдали и горько плакал, бесы же радовались. Опять видел святой душу, несенную по воздуху Ангелами и отнятую у них бесами на четвертом мытарстве: душа эта была ввергнута в бездну. То была душа человека, преданного блуду, волшебству и разбою и умершего внезапно, без покаяния.

Святая Церковь в своих песнопениях возвещает и напоминает чадам своим учение о мытарствах, чтобы посеять в сердцах их душеспасительный страх и приготовить их к безбедному переходу из временной жизни в вечную.

В Каноне молебном ко Господу Иисусу Христу и Пресвятой Богородице, поемом при разлучении души от тела всякого православного, читается:

«Воздушнаго князя насильника, мучителя, страшных путей стоятеля и напраснаго сих словоиспытателя, сподоби мя прейти невозбранно отходяща от земли» (песнь 4, тропарь 4).

«Убегнути ми варвар безплотных полки, и воздушныя бездны возникнути, и к небеси взыти мя сподоби» (песнь 8, тропарь 2).

«Горьких мытарств начальника миродержца отжени далече от мене» (песнь 8, тропарь 3).

На келейном правиле, в молитвах после кафизм, Церковь влагает в уста молящегося следующие прошения:

«Господи мой, Господи, даруй ми слезы умиления, яко да ими Тя умолю, очиститися прежде конца от всякаго греха; страшно бо и грозно место имам проити, тела разлучився, и множество мя мрачное и безчеловечное демонов срящет» (по 4-й кафизме).

«Соверши мя Твоим совершенством, и тако мя настоящаго жития изведи;... да невозбранно прошед начала и власти тьмы, Твоею благодатию узрю и аз неприступныя Твоей славы доброту неизреченную» (по 17-й кафизме).

В молитве пред кондаками и икосами Акафиста Божией Матери читается:

«О, Мати Царя небесе и земли! Прощение всем согрешениям моим испроси, житию моему подаждь исправление и на кончине от воздушных врагов немятежное прешествие».

«Мертвии Тобою (Богоматерь) оживляются, Жизнь бо ипостасную родила еси: немии прежде, благоглаголиви бывают, прокаженнии очищаются, недузи отгоняются, духов воздушных множества побеждаются» (песнь 8, тропарь 4).

В Осьмогласнике воссылаются следующие моления к Божией Матери;

«В час, Дево, конца моего руки бесовские мя исхити, и суда, и прения, и страшнаго истязания, и мытарств горьких, и князя лютаго, и вечнаго осуждения» (пяток, глас 4, 8 песнь канона).

«Истязания мя, Пречистая, в час смертный исхити от бесов» (четверток, глас 4, песнь 6).

«В час, Дево, кончины моея руки бесовския и осуждения, и ответа, и страшнаго испытания, и мытарств горьких, и князя лютаго, и огня вечнаго исхити мя» (вторник, глас 4, песнь 8).

«Владычице и Мати Избавителя, Ты предстани мне в час исхода моего, истязуему мне от воздушных духов о яже несмысленною мыслию содеях» (пяток, глас 3, песнь 6).

«Егда плотскаго союза хощет душа моя разлучитися, тогда ми предстани, Владычице, и безплотных врагов советы разори, и сих челюсти сокруши, ищущих пожрети мя нещадно: яко да невозбранно пройду на воздусе стоящия князи тьмы» (суббота, глас 2, песнь 9).

В Чине на разлучение души от тела, внегда человек долго страждет (Требник) читается:

«Ныне убо время все моего живота яко дым претече, и предсташа прочее Ангели посланнии от Бога, окаянную мою душу ищуще немилостиво».

«Се предсташа множество лукавых духов, держаще моих грехов написание, и зовут зело, ищуще безстудно смиренныя моея души» (песнь 1, тропари 2 и 3).

«Помилуйте мя, Ангели всесвятии Бога Вседержителя, и избавите мытарств всех лукавых» (песнь 7, тропарь 2).

В Каноне Ангелу хранителю:

«Да покрыет срам и студ студная и смрадная, и мрачная лица вражия, егда смиренная моя душа от тела распрягается» (Канонник, песнь 6).

«Да узрю тя одесную окаянныя души моея предстояща, внегда исчезати от мене нуждно духу моему, и ищуща мя пояти, горькия враги отгоняюща» (там же, песнь 9).

«Молю тя, хранителя моего, буди ми защититель и поборник непоборим, егда прехожду мытарства, лютаго миродержца» (песнь 9).

Во второй молитве святителю Николаю, Мирликийскому чудотворцу, читается:

«...во исходе души моея помози ми окаянному, умоли Господа... всея твари Содетеля, избавити мя воздушных мытарств и вечнаго мучения».

Прошение об избавлении воздушных мытарств помещено также в молитве преподобному Сергию Радонежскому и в молитвах другим святым.

 

Основания для учения о мытарствах в Священном Писании

«Такое непрерывное, всегдашнее и повсеместное употребление в Церкви учения о мытарствах, особенно же между учителями IV века, непререкаемо свидетельствует, что оно передано им от учителей предшествовавших веков и основывается на предании апостольском», что оно, иначе говоря, основывается на Священном Писании и вполне согласно с ним.

Во-первых, по изложенному нами учению о мытарствах, к людям умирающим, при разлучении их души от тела, являются Ангелы Божии и духи-истязатели. И Сам Спаситель в притче о богатом и Лазаре замечает: Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово (Лк. 6, 22).

А в притче о человеке, у которого был хороший урожай и который рассчитывал пожить в довольстве и веселии, Бог говорит этому человеку: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя (Лк. 12, 20), — возьмут, истяжут (по славянскому тексту), как всего справедливее думать, духи недобрые.

Святой Иоанн Златоуст рассуждает: «Лазаря отвели тогда Ангелы. Напротив, душу оного (богача) взяли страшные некие силы, может быть, посланные для этого, ибо душа не сама собою отходит к оной жизни, потому что это и невозможно. Если мы, переходя из города в город, имеем нужду в руководителе, то кольми паче нуждаться будет в путеводителях душа, исторгнутая из тела и представляемая к будущей жизни? Посему-то она, отлетая от тела, часто то восходит, то ниспускается, и боится, и трепещет. Ибо сознание грехов и всегда мучит нас, но особенно в тот час, когда предстоит нам быть отведенными на тамошние истязания и страшное судилище».

Кроме того, Священное Писание учит, что Ангелы вообще — суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение (Евр. 1, 14), что они заботятся о нас в продолжение всей нашей жизни (см.: Пс. 90, 10, 11), суть наши неотлучные пестуны, руководители, особенно Ангел хранитель, даваемый каждому при Крещении (см.: Мф. 18, 10; Пс. 33, 8). После этого очень естественно, что эти добрые духи не оставляют нас своею помощию и в тяжкие минуты смерти, что они не отказываются сопутствовать нашей душе, руководить и поддерживать ее и в продолжение страшного, вовсе неизвестного ей, перехода из настоящей жизни в пределы вечности. С другой стороны, Священное Писание учит, что вся деятельность злых духов направлена постоянно к нашей погибели (см.: Еф. 6, 12; 2 Тим. 2, 26; 1 Сол. 3, 5), что противник наш диавол, с своими клевретами, ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить (ср.: 1 Пет. 5, 8). Не следует ли ожидать, что он не упустит удобного случая сделать, если возможно, что-либо к погибели нашей души и в минуты разлучения ее с телом?

Во-вторых, в учении о мытарствах говорится, что по разлучении от тела душа человека, совершая свой путь в высший мир чрез воздушные пространства, постоянно встречает здесь падших духов. И слово Божие свидетельствует, что воздух как бы наполнен духами злобы поднебесной (ср.: Еф. 6, 12) — наполнен, разумеется, не телесно, или вещественно, а духовно, что князь их есть князь власти воздушной (ср.: Еф. 2, 2) и что, следовательно, душа человеческая, едва только исходит из тела, неизбежно вступает в их область.

В-третьих, учение о мытарствах говорит, что эти темные духи, как мытари-истязатели, останавливают душу во время пути ее к небу на разных мытарствах, припоминают ей постепенно разные виды ее грехов и всячески стараются осудить ее, между тем как добрые Ангелы, сопутствующие душе, в то же время — припоминают противоположные грехам добрые дела ее и заботятся об оправдании ее. Такая деятельность духов злобы очень естественна: они не могут не знать и не помнить всех наших грехов, не могут не употреблять, при представляющемся случае, всех усилий, чтобы осудить нас, когда, по учению Священного Писания, они суть постоянные наши искусители и соучастники во всех наших беззакониях (см.: 1 Сол. 3, 5; 1 Ин. 3, 8) и стремятся к одной цели — лишить нас вечного спасения (см.: Лк. 8, 12; 1 Пет. 5, 8). Столько же естественна и благотворная для нас деятельность добрых Ангелов, которые, будучи наставниками во всяком добре и руководителями к вечному спасению (см.: Евр. 1, 14), без сомнения, и знают наши добрые дела, и, по любви своей, не могут не содействовать нашему оправданию.

Наконец, в-четвертых, в учении о мытарствах представляется, что Бог не Сам непосредственно творит суд частный над душою человека, по разлучении ее с телом, а попускает истязать ее духам злобы, как бы орудиям Своего грозного правосудия, и — вместе с тем — употребляет в орудия Своей благости Ангелов добрых. Но если и при кончине мира, когда Господь явится во всей славе Своей, чтобы судить живых и мертвых, Он не Сам непосредственно будет совершать все, относящееся к суду, а пошлет Ангелов Своих, которые соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную (Мф. 13, 41, 42), — что удивительного, если и суд частный Он совершает не непосредственно, а чрез духов, Ему служебных, — разумеется, присутствуя при этом невидимо и Сам, как вездесущий. Равным образом, если известно, что до Всеобщего Суда, когда и падшие духи получат окончательно мзду свою (см.: Иуд. 1, 6), Бог попускает им вообще действовать против человека (см.: Иов. 1, 12; 1 Пет. 5, 9) и иногда употребляет их еще на земле в орудия Своего праведного гнева против грешников, как ангелов лютых (ср.: Пс. 77, 49; Кор. 5, 5), — что удивительно, если Он попускает им быть такими же орудиями правды Его и во время частного суда над душами человеческими, употребляя, в то же время, орудиями благости Своей Ангелов добрых.

 

Святого отца нашего Кирилла, архиепископа Александрийского, Слово об исходе души и Страшном Суде

210

«Боюсь смерти, потому что она горька. Трепещу геенны бесконечной. Ужасаюсь тартара, не имеющего в себе теплоты. Боюсь тьмы, лишенной и слабого мерцания света. Трепещу червя, который будет нестерпимо угрызать и угрызениям которого не будет конца. Трепещу немилостивых ангелов, которые будут присутствовать на суде. Ужас объемлет меня, когда размышляю о дне страшного и нелицеприятного суда, о престоле грозном, о Судии праведном. Страшусь реки огненной, которая течет пред Престолом и кипит ужасающим пламенем острых мечей. Боюсь мучений непрерывных. Трепещу казней, не имеющих конца. Боюсь мрака. Боюсь тьмы кромешной. Боюсь уз, которые никогда не разрешатся, — скрежета зубов, плача безутешного, неминуемых обличений.

Судия праведный не потребует ни доносителей, ни свидетелей, не будет нуждаться в посторонних показаниях или уликах; но все, что мы ни сделали, о чем ни говорили, о чем ни думали, все обнаружит пред очами нас, грешных. Тогда никто не будет ходатайствовать за нас, никто не освободит от мучения — ни отец, ни мать, ни дочь, ни другой кто-либо из родственников, ни сосед, ни друг, ни благодетель, и ничто не избавит — ни раздача имений, ни множество богатства, ни гордость могущества: все это, как прах — в прах обратится. И подсудимый один будет ожидать приговора, который или освободит его от мучений, или осудит на вечные мучения, смотря по делам.

О, горе мне, горе мне! Совесть будет обличать меня. Писания будут свидетельствовать против меня и уличать меня. О душа, дышавшая сквернами, с гнусными делами твоими! Увы мне! Я растлил телесный храм и опечалил Духа Святого. О Боже! Истинны дела Твои и не исследованы судьбы Твои! Ради временного греховного наслаждения — вечно мучусь, ради плотской сладости — предаюсь огню. Праведен суд Божий: потому что когда меня призывали, я не слушался; учили — не обращал внимания, доказывали мне — я пренебрегал. Читанному и узнанному я не давал веры, но находил для себя лучшим оставаться в небрежении, лености и унынии, препровождая время в пустых шатаниях и беседах, и наслаждался и насыщался суетою и бурями мирскими; в радостях и веселии мирском провел все годы, месяцы и дни моей жизни, трудился, подвизался, страдал в пустых заботах о временном, тленном и земном.

Но какому страху и трепету подвергнется душа, какая предлежит ей борьба и чем она должна запастись на неминуемое время разлучения ее от тела, — на это я не обращал и внимания и не подумал вовремя. Ибо при исходе души окружают нас, с одной стороны, воинства и Силы Небесные, с другой — начальники тьмы, силы вражеские, содержащие в своей власти мир лукавый, начальники мытарств, воздушные истязатели и надзиратели за нашими делами, с ними и исконный человекоубийца диавол, сильный в злобе своей, которого язык, по слову пророка, как острая бритва (ср.: Пс. 51, 4), стрелы сильного изощрены, с горящими углями (ср.: Пс. 119, 4), и который сидит в засаде и подстерегает в потаенном месте, как лев в логовище (ср.: Пс. 9, 29, 30), великий змей, отступник, ад, разверзающий уста свои, князь власти тьмы, имеющий державу смерти, как особым некиим образом судит душу, представляя и исчисляя все грехи и беззакония, сделанные нами делом, словом, в ведении и неведении, от юности до дня кончины, когда душа вземлется на истязания.

Воображаешь ли, душа моя, какой страх и ужас обымет тебя в тот день, когда увидишь страшных, диких, жестоких, немилостивых и бесстыдных демонов, которые будут стоять пред тобою, как мрачные мурины! Одно видение их ужаснее всяких мук. Смотря на них, душа смущается, приходит в волнение, мечется, старается укрыться, чтобы не видеть их, прибегая к Ангелам Божиим.

Душа, поддерживаемая и возвышаемая Ангелами, проходя воздушные пространства, на пути своем встречает мытарства — как бы отдельные группы духов, которые наблюдают над восхождением душ, удерживают и препятствуют восходящим. Каждое мытарство, как особое отделение духов, представляет душе свои особенные грехи. Первое мытарство духов — оглаголания и чревного неистовства. На нем представляются духами грехи, в которых душа согрешила словом, каковы: ложь, клевета, заклятия, клятвопреступления, празднословие, злословие, пустословие, кощунства, ругательства. Также и грехи чревобесия: блудодеяния, пьянство, безмерные смехи, нечистые и непристойные целования, блудные песни. Святые Ангелы, которые наставляли и руководили душу в добре, напротив — обнаруживают то, что она говорила доброго устами и языком: указывают на молитвы, благодарения, пение псалмов и духовных песней, чтение Писаний, — словом, выставляют все то, что мы устами и языком принесли в благоугождение Богу. Второе мытарство — духов лести и прелести к видению очей. Они износят то, чем страстно поражалось наше зрение, что приглядно было для глаз, и привлекают к себе пристрастных к непристойному взиранию, к непотребному любопытству и к необузданному воззрению. Третье мытарство — духов нашептывателей к чувству слуха, или просто наушников. Все, что лестно раздражает наш слух и страстно услаждает нас в их ведении, и они все то приемлют от любителей слушать и хранят. Четвертое мытарство — стражников над прелестью обоняния: все, что страстно обращается к услаждению чувства обоняния, как то — благовонные экстракты из растений и цветов, так называемые «духи», масти, обыкновенно употребляемые на прельщение блудными женщинами, — все это содержится стражниками этого мытарства. Пятое мытарство сторожит то, что сделано лукавого и непотребного осязанием рук. Прочие мытарства — мытарство злобы, зависти и ревности, тщеславия и гордости, раздражительности и гнева, острожелчия и ярости, блуда и прелюбодейства, также убийства и чародеяния и прочих деяний богомерзских и скверных, о которых на сей раз не говорим подробно, потому что расскажем в другое время в правильном порядке, так как всякая душевная страсть и всякий грех имеет своих представителей и истязателей.

Видя все это и еще большее и гораздо худшее, душа ужасается, трепещет и мечется, доколе не принесен будет приговор освобождения. Как тягостен, болезнен, плачевен и безутешен этот час ожидания — что будет? Божественные силы стоят против нечистых духов и приносят добрые деяния души — делами, словами, помышлениями, намерениями и мыслями. Между добрыми и злыми ангелами стоит душа в страхе и трепете, пока от деяний — слов и дел своих, или подвергшись осуждению, будет связана или, оправданная, освободится; ибо всякий свяжется узами собственных своих грехов. И если душа окажется достойною, по благочестивой и богоугодной жизни в сем веке, то принимают ее Ангелы Божии, и уже без печали совершает она свое шествие, имея спутниками святые Силы, как говорит Писание: Яко веселящихся всех жилище в Тебе (Пс. 86, 7). И исполняется написанное: отбеже болезнь и печаль и воздыхание (Ис. 35, 10). Душа, освободившись от лукавых, злых и страшных духов, наследует эту неизглаголанную радость.

Если же какая душа окажется жившею в небрежении и блуде, то услышит ужасный оный глас: да возмется нечестивый, да не узрит славы Господни (ср.: Ис. 26, 10). И наступят для нее дни гнева, скорби, нужды и тесноты, дни тьмы и мрака. Святые Ангелы оставляют ее, и она подвергается власти мрачных демонов, которые, муча ее, немилосердно низводят в землю, рассекши ее, ввергают связанною неразрешимыми узами в землю темную и мрачную, в низменные ее части, в преисподние узилища, в темницы ада, где заключены души от века умерших грехов — в землю темну и мрачну, в землю тьмы вечных, идеже несть света, ниже видети живота человеческаго (Иов. 10, 21, 22), — как говорит Иов, — но где пребывает вечная болезнь, бесконечная печаль, непрестанный плач, неумолкающий скрежет зубов и непрерываемые воздыхания. Там горе, горе всегдашнее. Увы мне, увы мне! — восклицают, — и нет помощника, вопиют, — и никто не избавляет. Невозможно пересказать той крайней нужды жалостного состояния, язык отказывается выразить болезни страдания там находящихся и заключенных душ. Никто из людей не может раскрыть страха и ужаса, никакие уста человеческие не в состоянии высказать беду и тесноту заключенных. Стенают они всегда и непрестанно, и нет милующего; зовут, — и никто не слышит; рыдают, — и никто не утешает, никто не идет на помощь; взывают и крушатся, — но никто не оказывает милости и сострадания.

Тогда — где слава мира сего? Где тщеславие? Где пища? Где наслаждение? Где довольство и пресыщение? Где мечтательные планы? Где покой? Где мир? Где имения? Где благородие? Где красота? Где мужество плоти? Где ложная, льстивая женская красота? Где бесстыдная и дерзкая смелость? Где красивые одежды? Где нечистая и гнусная сладость греха? Где мажущиеся благовонными мазями и окуривающие себя благовониями? Где пьющие вино с игрою на музыкальных инструментах, при звуках тимпанов и гуслей? Куда скрылось высокомерие живших без всякой боязни? Где сребролюбие и славолюбие и происходящее от них немилосердие? Где бесчеловечная гордость, которая пренебрегает всем и гнушается всеми, думая о себе, что она есть что-то великое? Где пустая и суетная человеческая слава? Где нечистота и ненасытимое вожделение? Где величие и господство? Где царь? Где князь? Где настоятель? Где начальник? Где гордящиеся множеством богатства своего, несострадательные к нищим и презирающие Бога? Где театры, зрелища и увеселения? Где кощунники, смеходеи, насмешники и беспечально живущие? Где мягкие одеяния и постели? Где высокие здания и широкие ворота? Где пожившие в бесстрашии? Тогда, увидевши себя без всего, ужаснутся, ужаснувшись — воскликнут, смутившись — подвигнутся: трепет обнимет их и болезни, как рождающую; уносимые бурным вихрем, сокрушатся. Где тогда мудрость мудрецов? Где красноречие ораторов и напыщенные их речи? Увы! Смятошася, подвигошася яко пияный, и вся мудрость их поглощена бысть (Пс. 106, 27). Где премудр? где книжник? где совопросник века сего? (1 Кор. 1, 20).

О, братья! Подумайте, какими нам быть должно, когда мы должны отдать отчет подробно во всем, что мы ни делали, было ли то важное или незначительное! Мы дадим ответ Праведному Судии даже во всяком праздном слове (ср.: Мф. 12, 36). С другой стороны, каковыми нам должно быть на тот час, для получения у Бога той милости, чтобы — при разлучении нас друг от друга — стать одесную Царя Небесного! В какой степени нам нужно приготовиться к той неизглаголанной радости, чтобы услышать сладчайший глас Царя царствующих к тем, которые будут по правую у Него сторону: приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам от сложения мира (ср.: Мф. 25, 34)! Тогда наследуем блага — ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9). И тогда-то уже не будет тревожить нас никакая печаль, никакая болезнь и опасение. Будем чаще помышлять об этом.

Будем представлять себе и бесконечную муку грешников, и то, какой они будут испытывать стыд пред Праведным Судиею, когда, приведенные на страшное судилище, не будут в состоянии сказать ни одного слова в свое оправдание. Какому подвергнутся сраму, когда будут отделены на левую сторону Царя! Какой мрак покроет их, когда Господь возглаголет к ним гневом Своим и яростию Своею смятет их (ср.: Пс. 2, 5), когда скажет к ним: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Мф. 25, 41)! Увы мне, увы мне! Какая скорбь и болезнь, какая теснота, какой страх и трепет обнимет дух их, когда услышит грозный глас всех Сил Небесных: Да возвратятся грешницы во ад (Пс. 9, 18)! О, горе, горе! Какой поднимут плач, вопль и рыдание ведомые на горькие вечные муки! Как будут стенать, биться и терзаться! Увы мне, увы мне! Каково то место, где плачевоплие, скрежет зубов, — так называемый тартар, которого и сам диавол трепещет! О, горе, горе! Какова та геенна, с неугасимым огнем, который горит и не освещает! Увы мне, увы мне! Каков тот неусыпающий и ядовитый червь! Увы, увы! Какова тамошняя тьма внешняя, никогда ничем не освещаемая! Увы мне, увы мне! Каковы те немилостивые и жестокосердые ангелы, которые приставлены находиться при муках! Ибо они глубоко посрамляют и люто бьют. Мучимые усиленно взывают там, — и нет никого, кто бы спас их; воззовут ко Господу, и не услышит их. Тогда уразумеют, что все земное — житейская пустота, и что они считали благом здесь, опротивеет; чем они услаждались, то окажется горче желчи и всякого яда.

Увы грешникам! Вот, праведники стоят одесную Царя, а они скорбят. Теперь, когда грешники плачут, праведники радуются; когда праведники ликовствуют, грешники рыдают; когда праведники в прохладе, грешники в томлении и бедствии. Увы грешникам! Они осуждаются, а праведники прославляются. Увы грешникам! Когда праведники наслаждаются всякими благами, они во всяком лишении бедствуют. Увы грешникам! Когда праведники ублажаются, они унижаются. Праведники во святыне, грешники же в огнепалении. Праведники восхваляются, а грешники в поругании. Праведники во святых обителях, грешники в вечном изгнании. Праведники услышат: Приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира (Мф. 25, 34). Грешники же: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Мф. 25, 41). Праведники — в раю, грешники — в неугасимом огне. Праведники наслаждаются, грешники злостраждут. Праведники ликуют, грешники мучатся связанные. Праведники поют, грешники плачут. Праведники возглашают Трисвятую песнь, грешники оплакивают свое треокаянство. Праведники вкушают сладость пения, грешники терпят бедственную погибель. Праведники в недрах Авраамовых, грешники — в кипучих волнах велиара. Праведники в спокойствии, грешники — в смущении. Праведники орошаются, грешники опаляются пламенем. Праведники веселятся, грешники иссыхают в горькой печали. Праведники в величии, грешники в тлении. Праведники возвышаются, грешники глубже и глубже низлагаются. Праведники окружаются светом, грешники омрачаются. Праведники блаженствуют, грешники мятутся. Праведники наслаждаются созерцанием Бога, грешников сокрушает пламень огненный. Праведники — сосуды избрания, грешники — сосуды геенны. Праведники — очищенное золото, испробованное серебро, драгоценные камни, грешники — дрова, стебли, сено, подгнета для огня. Праведники — царская пшеница, грешники — погибельные плевелы. Праведники — избранное семя, грешники — плевелы, пища огня. Праведники — божественная соль, грешники — смрад и зловоние. Праведники — чистые Божии храмы, грешники — скверные жилища демонов. Праведники в светлом чертоге, грешники в бездонной пропасти. Праведники в светосияниях, в лучезарном свете, грешники в бурном мраке. Праведники с Ангелами, грешники с демонами. Праведники ликуют с Ангелами, грешники рыдают с демонами. Праведники среди света, грешники среди тьмы. Праведники утешаются Святым Духом (Параклитом), грешники раздираются в муках с демонами. Праведники предстоят Престолу Владыки, грешники стоят пред непроходимым мраком. Праведники всегда открыто взирают на лицо Христово, грешники бессменно стоят пред лицом диавола. Праведники поучаются тайнам Божиим от Ангелов, грешников научают своим тайнам демоны. Праведники возносят молитвы, грешники издают непрестанный плач. Праведники находятся в горних селениях, грешники пресмыкаются долу. Праведники на небеси, грешники в бездне. Праведники в вечной жизни, грешники в погибели смертной. Праведники в руце Божией, грешники там, где диаволы. Праведники в общении с Богом, грешники — с сатаною.

Увы грешникам, когда они будут разлучены с праведниками! Увы грешникам, потому что дела их обнаруживаются и помышления сердец объявляются! Увы грешникам, потому что хитрые намерения их обличаются, и сплетения лукавых помыслов распутываются и истязуются, и мысль взвешивается! Увы грешникам, потому что они ненавистны для святых Ангелов и гнусны для святых мучеников! Увы грешникам, потому что они изгоняются из чертога! Увы, какое тогда раскаяние! Увы, какая тогдашняя скорбь, какая тогдашняя нужда! Увы, какая тогдашняя буря! Ужасно разлучаться от святых, еще ужаснее разлучаться от Бога. Безвестно быть связанным по рукам и по ногам и быть вверженным в огонь. Болезненно и горестно быть отосланным во внешнюю мрачную тьму, чтобы скрежетать зубами и истаевать; тяжко — непрестанно мучиться. Ужасно, когда запекается язык от пламени; безотрадно просить капли воды и не получать. Горько быть в огне, вопить и не получать помощи. Непроходима дебрь и неизмерима пропасть. Заключенник не убежит оттуда; не будет выхода содержимому, непроходима темничная стена; жестоки стражи; темница мрачная; узы неразрешимы, оковы неснимаемы. Слуги того адского пламени дики и свирепы. Ужасны и мучительны орудия. Ногти тверды и несокрушимы. Жилы воловьи жестоки. Смолы мутны и кипучи. Гнойна площадь зрелища. Одры раскалены до красноты угля. Жар невыносимый. Червь смраден и зловонен. Судилище закрыто для прощения и милости. Судия нелицеприятен. На приговор нет извета к оправданию. Лица сильных посрамлены. Властители стали убоги, цари — нищи. Мудрецы стали невеждами, сладкоречивые ораторы — глупыми и неприятными, богатые — бедными.

Не слышно уже притворных речей льстецов. Кривизны лукавства объявлены, неправда лихоимцев обнаружена. Смрад душит обоняние сребролюбцев. Разоблачена скрытная гнилость лицемеров. Соразмеряют с виною налагающие язвы: пред ними все обнаружено и объявлено. Увы грешникам; они нечисты, скверны и мерзки пред Богом. Как окалились и осквернились их души! Как они осквернили тело и душу, не соблюдши одежды Святого Крещения! Как в ослеплении изменили они свое сердце, не приняв в ум того, что сочетались со Христом и отреклись диавола! Как отдалились от прямого пути, ходивши во тьме неведения, предавшись сну лености и погрузившись на дно геенны! Как отчуждились света добродетелей, возлюбив греховную тьму, чтобы ходить широким и пространным путем злобы! Как они забыли путешествие Господа, Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа и Его бесчисленные и неисследимые благодеяния! И, очистившись водою божественного Крещения, освятившись Духом Святым и украсившись миром духовного радования, — ради ничтожной, гнусной и ненавистной сладости пренебрегли столь великими дарами и поработили себя духу прелюбодейства! Увы оставившим усыновление Богу и предавшимся сладостям мира! Увы следующим мирским мудрованиям! Увы любящим тьму греховную! Горе удаляющимся от света истины! Увы ходящим в ночи греха! Увы оставляющим светлый день боговедения! Увы предающимся злому обычаю смеха! Увы клевещущим друг на друга! Горе наушникам и производящим раздоры и мятежи! Увы клятвопреступникам! Увы чревоугодникам, имже бог чрево! (Флп. 3, 19). Увы пьяницам!»

Блажен, кто в здешней жизни охуждает и смиряет себя ради Бога: он возвеличен будет Всевышним Богом, прославится Ангелами и не станет на суде ошуюю. Блажен человек, который пребывает в молитвах, терпелив в постах, с радостию присутствует на бдениях, борется и прогоняет сон, преклоняет колена на Божие славословие, ударяет в перси, возносит руки горе, возводит очи на небо к Господу, размышляет о Седящем на Престоле славы, об Испытующем сердца и утробы. Ибо такой насладится вечными благами и соделается другом, братом, сыном и наследником Божиим, лицо его воссияет как солнце в день судный в Царствии Небесном. Кто любит истину, тот становится другом Божиим; а кто постоянно лжет, тот друг демонов. Ненавидящий лесть избавляется проклятия. Кто терпит искушения, тот венчается, как исповедник пред Престолом Христовым. Кто в напастях ропщет и негодует, в приключившейся скорби унывает и хулит, тот впал в прелесть и страдает умственной глухотой. Кроткий, тихий, смиренномудрый — Богом похваляется, Ангелами ублажается и людьми почитается. Человека же гневливого, ярого и желчного Бог ненавидит; таковой питается плодами горечи бесовской, пьет вино змеиной ярости и неизлечимый яд аспида.

Чистые сердцем созерцают славу Божию, осквернившие же ум свой видят диавола. Делающие зло, помышляющие о непотребном, злоумышляющие против ближнего — устраняют себя от общения с Богом. Кто страстно взирает на чужую доброту и красоту, тот лишается райской красоты. Радующиеся грехопадению других — сами впадают в грех. Желающие чужого — лишаются своего и погибают. Гордые, тщеславные, человекоугодники — осуждаются с диаволом. Лицемеры мучатся с сатаною. Питающие тело свыше меры и потребы — творят душу голодною. Кто грешит в разуме и без принуждения и не кается, тот мучится с неверными. Те, которые говорят: «В молодости погрешим, в старости покаемся», — находятся в поругании и прельщении у демонов, потому что сознательно и свободно согрешают или соизволяют на грех, и покаяния не сподобляются, но в молодых летах серпом смерти пожинаются, как Аммон, царь иудейский, который прогневал Бога своими нечестивыми намерениями и скверными мыслями (см.: 4 Цар. 21, 19-24; 2 Пар. 33, 21-25). Осуетились в умствованиях своих и омрачилось несмысленное сердце у тех, которые говорят: «Завтра покаемся, а сегодня погрешим»; таковые погубляют и настоящий день, растлевают и оскверняют тело, грязнят свою душу, омрачают ум, затмевают мысль и заглушают совесть, — а и не подумают, что завтра они, может быть, будут похищены смертию.

Те, которые не ищут того, что потеряли, не приобрели и того, что относится ко спасению; те, которые не рассчитывают, как прибавляют убыток к убытку, не только не получают прибыли, но и головы теряют; те, которые не трудятся разумно и не бодрствуют в молитвах, попадают в плен своих суетных и скудных помыслов, а пленные, нехотя и не по воле, работают злому обычаю. Кто невнимательно участвует в богослужении, тот весьма многого лишается. Кто не слушает с охотою и вниманием Божественных Писаний, но предается сну лености, тот, вместе с пятью юродивыми девами, заключится вне чертога небесного Жениха. Пренебрегающие постом как средством ко спасению погружаются в чревоугождение и одолеваются грехом, борющим похотию блудною. Несоблюдающие заповедей Божиих уязвляются от демонов и осуждаются в геенне огненной. Удаляющиеся от Святой Церкви и причастия Святых Таин бывают врагами Божиими и друзьями демонов. Ереси безбожных еретиков будут посрамлены, род неверных погибнет. Когда воссядет судить Испытующий сердца и утробы, острейший паче всякого меча обоюдуостра, доходящий даже до разделения плоти и духа, членов и мозгов, и судящий помышления и мысли сердечные, — тогда увидишь не часть какую-нибудь из многого, но все открытым, все обнаруженным. Тогда волка не укроет овечья шкура и внешнее показывание дел не прикроет внутренних помышлений. Нет создания, которое бы не было известно Создавшему, но вся нага и объявлена пред очами Его.

Ополчимся же Божиими заповедями против страстей плоти, смирим гордые помыслы, подвигнемся на брань с диаволом, озарим мысль духовною бодростию (трезвением), подавим греховные помыслы, позаботимся приобресть готовность и любовь к молитве, трезвенный ум, бодренную мысль, чистую совесть, всегдашнее воздержание, усердный пост, нелицемерную любовь, истинную чистоту, нескверное целомудрие, нельстивое смирение. Постараемся приобресть непрестанное псалмопение, чтение без тщеславия, коленопреклонение без гордости, моление нескудное, житие чистое, правдолюбие, усердное странноприимство, милостыню без размышлений, благоугодное терпение. Остановим потоки желчи, истребим гнев, удалим от себя уныние, пресечем ярость, иссушим сребролюбие, чтобы не убояться нам общей смерти — жнеца рода человеческого, не убоимся губителя человеков. Истинная смерть — не та, которая разлучает душу от тела, но та, которая удаляет душу от Бога. Бог есть жизнь: кто отлучает себя от Него, тот умирает и не имеет дерзновения к Богу, потому что удалился от жизни. Истинная смерть есть диавол. Отец смерти — диавол стоит, как крепко вооруженный ратоборец, чтобы напасть на нас и повергнуть в свою власть. Не дадим нечистым демонам посмеяться над нами. Мы имеем Бога, Который есть наш Спаситель, а демонов погубитель. Имея на себе это мертвенное тело, мы не избежим смерти: да подвигнемся же мужественно на победу над нечистыми демонами. Если мы будем иметь в сердце страх Божий и в душе будем носить память о смерти, то пусть вооружатся на нас все демоны: они не причинят нам никакого вреда, а окажутся овнами, без успеха бьющими стену, потому что стену нашу найдут несокрушимою, ибо с нами будет Господь Бог наш, Которому принадлежит слава, честь и власть во веки веков. Аминь.

 

Порядок и число мытарств

«Чадо Григорие! Видела я лица, каких никогда не видала, и слышала слова, каких никогда не слыхала; только молитвами преподобного отца нашего Василия могла я перенесть все лютое и тяжкое, что встретила я тогда, дел моих ради. Как, чадо, изображу тебе болезнь телесную и лютое горе, беду умирающих? С чем сравню этот час? Представь, что кто-нибудь нагой брошен в огонь и, сгорая в нем, обращается постепенно в пепел: так точно болезнь смертная и горький час разлучения души с телом разрушают человека. Воистину, люта смерть подобных мне грешников!»

Так повествует преподобная Феодора, ученица преподобного Василия Нового, ученику его Григорию в сонном видении.

«Когда душа моя разлучилась с телом, — продолжает она свое повествование, — тогда Ангелы Господни взяли ее на руки свои. Бесы, окружившие мой одр, показывали написанными все мои грехи, а святые Ангелы — все добрые дела мои. В это время внезапно явился преподобный Василий и сказал святым Ангелам: “Душа сия много послужила старости моей; я молился о ней Богу, и Бог даровал мне ее”. С этими словами он подал святым ангелам полный червленый мешок и сказал: “Когда будете проходить воздушные мытарства, выкупайте ее этим от долгов ее и, наконец, введите в уготованную мне от Господа обитель, да пребывает там”. Сказав это, преподобный стал невидим; а святые Ангелы взяли меня, и мы пошли по воздуху на восток».

Руководимая двумя святыми Ангелами, преподобная Феодора начала подыматься к небу и была встречена темными духами первого мытарства, на котором истязуются грехи человеческие словом, как то: празднословие, сквернословие, насмешки, кощунство, пение непристойных песен, бесчинные восклицания, хохоты и тому подобное. По большей части — человек вменяет эти согрешения в ничто, не кается в них пред Богом и не исповедует их отцу духовному. Но Господь явственно сказал: за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда, ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф. 12, 36, 37). И апостол завещает: Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших. Также сквернословие и пустословие и смехотворство не приличны вам (Еф. 4, 29; 5, 4). Демоны с жестокостью и упорством обвиняли душу, представляя все согрешения ее словом, содеянные от самой юности. «Я молчала, — говорит преподобная Феодора, — чувствуя невыносимый стыд и трепеща от страха». Но святые Ангелы оспаривали демонов — обвинителей и противопоставляли грехам добрые дела, совершенные душою.

Таким образом, искупленная на этом мытарстве, Феодора начала подыматься выше и приблизилась ко второму мытарству — мытарству лжи, на котором истязывается всякая ложь, клятвопреступления, призывание имени Божия всуе, неисполнение обетов, данных Богу, утаение грехов пред духовником на исповеди. «Остановив нас, духи этого мытарства начали испытывать меня подробно, и я обличена была в двух грехах, именно: случалось мне не раз лгать, впрочем, в вещах маловажных, чего я не вменяла и в грех, и еще много раз, по ложной стыдливости, я неискренно исповедала грехи свои пред отцом моим духовным. Радуясь тому, в чем меня обличили, бесы хотели исхитить меня из рук несущих Ангелов; но святые Ангелы, как и прежде, противоположили нечто из добрых дел моих и, таким образом искупив меня, повели выше». После этого они достигли третьего мытарства — мытарства осуждения и клеветы, где истязуются: оклеветание ближнего, осуждение, уничижение, обесславление его, ругательство и насмешки над ним, с забвением собственных согрешений и недостатков. Подвергшихся грехам этого рода лютые истязатели истязают с особенною жестокостью, как антихристов, предвосхищающих сан Христов, и самозванных судей, судящих ближнего, хотя сами достойны тысячекратно большего наказания. «Но во мне, по благодати Божией, немного что нашлось из этих грехов, и мы пошли выше».

На четвертом мытарстве — мытарстве чревоугодия истязуются: объедение, пьянство, ядение без молитвы, нарушение постов, сластолюбие, пресыщение, пирование, словом — все роды угождения чреву. По избавлении от этого мытарства Феодора, несколько ободрившись, вступила в беседу со святыми Ангелами и сказала им: «Кажется мне, никто из живущих на земле не знает совершающегося здесь и того, что ожидает грешную душу по смерти?» Святые Ангелы отвечали ей: «Разве не объясняет этого Божественное Слово, ежедневно читаемое в церквах и проповедуемое служителями Божиими? Но пристрастившиеся к земным суетам не обращают внимания на Слово Божие, считают наслаждением ежедневное насыщение и пьянство, пресыщаются и упиваются без страха Божия, имея себе богом чрево, не помышляя о будущей жизни и не внимая Писанию, которое говорит: Горе вам, насыщенные ныне, ибо взалчете (ср.: Лк. 6, 25). Баснею считают они Святое Писание, живут в небрежении и довольстве, ежедневно веселятся светло и пируют при звуках музыки и при пении хоров, подобно богачу, упоминаемому в Евангелии (см.: Лк. 16, 19-31). Впрочем, те из них, которые милостивы, благодетельствуют нищим и помогают нуждающимся, удобно получают от Бога прощение своих грехов и, ради милостыни своей, проходят мытарства безбедственно. Милостыня от смерти избавляет и может очищать всякий грех (Тов. 12, 9). Тем, которые не стараются милостынями очистить грехи свои, невозможно избегнуть бедствия на мытарствах: их похищают мытари и низводят, люто муча, в преисподние темницы ада, где держат в узах до Страшного Христова Суда».

Так беседуя, они достигли пятого мытарства — мытарства лености. Там сочтены все дни и часы, проведенные в лености, в нерадении о служении Богу; там истязуется уныние, оставление церковных молитвословий, по лености, небрежению и хладности к Богу; там истязуются тунеядцы, снедающие чужие труды и не хотящие сами трудиться, также наемники, получающие плату, но исполняющие свою обязанность с небрежением. За этим мытарством следовало шестое мытарство — мытарство воровства, или татьбы, на котором рассматриваются всякого рода хищения, грубые и благовидные, явные и тайные; потом -седьмое мытарство — мытарство сребролюбия и скупости. «Не были мы также задержаны и на этом мытарстве, потому что в жизни своей не заботилась я о множестве имений и не была сребролюбива, но довольствовалась тем, что Господь посылал мне; а что имела у себя, из того усердно уделяла требующим».

Затем Ангелы с Феодорою достигли восьмого мытарства — мытарства лихвы, на котором истязуются отдающие деньги свои в рост, старающиеся о незаконном прибытке, делающие все из корысти и присвояющие себе чужую собственность. Здесь также они не были задержаны, пошли далее, благодаря Бога, и пришли к девятому мытарству — мытарству неправды, на котором уличаются неправедные судьи, увлекающиеся на судах пристрастием или мздою и оправдывающие виновных, а невинных осуждающие; здесь рассматриваются ложные весы и меры купцов и прочие неправды. «Но мы, по благодати Божией, безбедно прошли и это мытарство, равно как и следующее за ним» — десятое мытарство — мытарство зависти. На нем истязуют завидующих благу ближнего, людей злорадных, не имеющих любви, братоненавистников, недружелюбных и подобных им.

Выше помещается одиннадцатое мытарство — мытарство гордости, где надменные духи с презрением истязуют гордость, тщеславие, самомнение, презорство, величание, невоздаяние должной чести родителям, духовным и гражданским властям, неповиновение им и ослушание их. «Несмотря на гнев истязующих духов, мы свободно прошли и двенадцатое мытарство — мытарство гнева и ярости, по молитвам отца моего, преподобного Василия». Затем следовало тринадцатое мытарство — мытарство памятозлобия, на котором немилосердно истязуются держащие в сердце злобу на ближнего и воздающие злом за зло. «Но милосердие Божие и там меня покрыло, потому что я от юности, по мере сил моих, блюлась от этого греха и хотя гневалась иногда, однако всемерно удерживалась питать в душе зло на брата, зная, что без любви и незлобия невозможно спасение, какие бы жертвы я ни приносила Богу».

По исшествии из этого мытарства Феодора спросила Ангелов: «Прошу вас, скажите мне, откуда эти страшные воздушные власти знают все злые дела всех людей, живущих во всем мире, не только явные, но и тайные?» Святые Ангелы отвечали: «Каждый христианин получает от Бога при Святом Крещении Ангела хранителя, который, невидимо храня человека, наставляет его денно-нощно на всякое благое дело в течение всей жизни его до самого смертного часа. Он записывает все добрые дела этого человека, за которые последний мог бы получить милость и вечное воздаяние от Господа в Небесном Царстве. Также и князь тьмы, желающий вовлечь весь род человеческий в свою погибель, приставляет к человеку одного из лукавых духов, который всюду следует за человеком, замечает все его злые дела, поощряет к ним кознями своими и, посещая мытарства, записывает там все грехи человека, внося каждый грех в соответственное мытарство. Вот почему воздушным властям известны грехи всех людей во всем мире. Когда же душа, разлучившись с телом, стремится взойти на небо, к Создателю своему, тогда лукавые духи препятствуют ей в том, обличая ее грехами ее, записанными у них. Если душа имеет больше добрых дел, нежели грехов, то они не могут удержать ее. Если же найдется в ней более грехов, то они удерживают ее на время и заключают в темнице невидения Бога: там они мучат ее, доколе сила Божия попустит их мучить и доколе эта душа не будет искуплена церковными молитвами и милостынями ближних. Если же душа окажется столько грешною и мерзостною пред Богом, что ей не остается никакой надежды спасения, но ожидает ее вечная погибель, то они тотчас же низводят ее в бездну, где имеют и для себя уготованное место вечного мучения: они держат ее там до Второго Пришествия Христова, после которого душа соединится с телом и, уже вместе с ним, будет мучиться в геенне огненной».

После этой беседы Феодора достигла четырнадцатого мытарства — мытарства убийства, на котором истязуются не только разбой и убийство, но и всякое ударение, заушение, нанесение раны, причиненное в гневе. «Но мытарство это мы миновали безбедно, равно как и» — пятнадцатое мытарство — мытарство волхвования, где истязуются: чародейство, обаяние, составление отрав, наговоры, шепоты и чародейное призывание бесов. На этом мытарстве темные духи не нашли ничего, чем бы уличить блаженную Феодору, и в ярости кричали ей: «Придешь на блудные мытарства — увидим, избежишь ли их?» Подымаясь еще выше, она спросила святых Ангелов: «Неужели все христиане проходят этими местами и никому из них невозможно пройти, не подвергаясь истязаниям и страху?» Святые Ангелы отвечали: «Нет другого пути для христианских душ, восходящих к небу: все проходят здесь, но не все бывают так истязуемы, как истязуются подвергшиеся грехопадениям и не вполне исповедовавшиеся в них, стыдившиеся отца духовного и утаившие пред ним свои постыдные дела. Если же кто поистине исповедует грехопадения, жалеет о них и раскаивается в содеянном зле, того грехи невидимо заглаждаются милосердием Божиим, и когда душа придет сюда, воздушные истязатели, разогнув свои книги, ничего не находят в них, почему не могут ни оскорбить ее, ни устрашить, и душа с радостью восходит к Престолу Благодати».

Во время этой беседы они достигли шестнадцатого мытарства — мытарства блуда, на котором истязуется всякого рода любодеяние, то есть блудный грех лиц, не обязанных супружеством, а также помысл блудный, коснение в этом помысле, соизволение на него, услаждение им, сладострастные воззрения, скверные осязания и прикосновения. Когда Феодора достигла этого мытарства, темные духи, принадлежащие к нему, очень удивились, что она дошла до них, и с жестокостью обвиняли ее, особенно по причине ее неоткровенности пред духовным отцом. «И обличили меня нечистые духи в сем грехе, показывая мне даже самые лица, с которыми я грешила в юности моей, и время и место, когда и где я согрешила. И не было у меня, что сказать им в свою защиту, — только трепетала я от страха и исполнялась стыда. Видя мое смущение, святые Ангелы сказали за меня: “Давно оставила она блудную жизнь и много лет пожила в чистоте и воздержании”. — “Знаем, — отвечали бесы, — что давно оставила она блудную жизнь, — но где ее добрые дела?” Тогда святые Ангелы представили им как мои добрые дела, так и многое из дарованного святым Василием, и я, избавившись от беды, могла идти с Ангелами далее».

Потом они пришли на семнадцатое мытарство — мытарство прелюбодейное, на котором истязуются блудные грехи лиц, живущих в супружестве, не сохранивших супружеской верности и брачного ложа неоскверненным; здесь грозно истязуются похищения и насилия блудные, также блудные падежи лиц, посвященных Богу, обещавших чистоту свою Христу, но нарушивших обет. Восемнадцатое мытарство — мытарство содомское, где истязуются все противоестественные блудные грехи и кровосмешения, вообще — все сквернейшие, тайно совершаемые дела, о них же, по словам апостола, срамно есть и глаголати (ср.: Еф. 5, 12). Когда они миновали это мытарство, святые Ангелы сказали Феодоре: «Ты видела страшные и отвратительные блудные мытарства! Знай, что редкая душа минует их свободно: весь мир погружен во зле соблазнов и скверн, все люди сластолюбивы. Помышление сердца человеческого — зло от юности его (Быт. 8, 21). Мало умерщвляющих плотские похоти, и мало таких, которые бы свободно прошли мимо этих мытарств. Большая часть, дошедши сюда, погибает. Власти блудных мытарств хвалятся, что они одни более всех прочих мытарств наполняют огненное родство в аде. Благодари Бога, Феодора, что ты миновала этих блудных истязателей молитвами отца твоего, преподобного Василия! Уже более не увидишь страха».

После этого они пришли на девятнадцатое мытарство — мытарство ересей, где истязуются: неправильное мудрование о вере, сомнения о вере, отступничество от православной веры, богохульства и тому подобные согрешения против единого истинного исповедания веры. «Это мытарство я прошла без испытания, и мы были уже недалеко от врат небесных». Но и еще встретили их злобные духи последнего — двадцатого мытарства — мытарства немилосердия, на котором истязуются немилосердие и жестокость; нет слов изобразить лютость истязателей и князей этого мытарства. Вот где суд без милости не сотворившему милости (ср.: Иак. 2, 13)! Хотя бы кто совершил многие подвиги, посты, бдения, коленопреклонения, молитвословия; хотя бы кто соблюл чистоту девства неоскверненною и изнурил воздержанием тело, но был немилосерд и затворял сердце свое от ближнего, — тот с этого мытарства низвергнется в адскую бездну, и нет ему милости вовеки.

Наконец Феодора, вместе со своими святыми спутниками и руководителями, приблизилась с неизреченною радостию к вратам небесным. Врата небесные светились, как кристалл; из них разливалось неизреченное сияние, и стояли в них солнцеобразные юноши. Увидев преподобную, руководимую Ангелами, они исполнились веселия о ней, что она, покрываемая Божиим милосердием, избежала воздушных мытарств, и с великою любовью ввели ее во врата.

«Потом Ангелы привели меня, — повествует блаженная Феодора, — в обитель отца моего, блаженного Василия, и сказали мне: “Ныне преподобный Василий память о тебе творит”. Из этого я разумела, что исполнился сороковой день по разлучении моем с телом».

Когда это видение кончилось и Григорий, пробудившись от сна и удивляясь тому, что видел и слышал, встал и пришел к преподобному Василию принять обычное благословение, — преподобный спрашивает его: «Где ты был в ночь сию, чадо Григорие?» «Спал, отче, на одре моем», — отвечал Григорий. Старец продолжал; «Знаю, — телом ты почивал на одре, но духом был инде. Разве ты забыл, что Бог открыл тебе в эту ночь в сонном видении? Вот, ты получил желаемое: видел Феодору и многое слышал от нее самой, и в моей обители был и видел, что благодатию Христовою уготовано мне ради малого труда моего».

Григорий же, слыша это, уверился еще более, что сон его был не мечта, но Божие откровение.

 

Сороковой день и его значение

Спрашивал святой Макарий Александрийский Ангела, сопровождавшего его в пустыне: «Прошу тебя изъяснить сие: когда святыми отцами предано совершать в церкви приношение Богу, за усопшего в 3-й, 9-й и 40-й день, то какая из того происходит польза душе преставившегося?»

Ангел ответствовал: «Бог не попустил ничему быть в Церкви Своей неблагопотребному и бесполезному, но установил в Церкви Таинства и повелел совершать оные. Ибо когда в 3-й день бывает в Церкви приношение, то душа умершего получает от стерегущего ее Ангела облегчение в скорби, которую она чувствует от разлучения с телом, получает потому, что за нее совершено славословие и приношение в Церкви Божией, от чего в ней рождается благая надежда. В продолжение же двух дней душе позволяется, вместе с находящимися при ней Ангелами, ходить по земле, где хочет. Поэтому душа, любящая тело, скитается иногда около дома, в котором разлучилась с телом, иногда около гроба, в котором положено тело, и таким образом проводит два дня, как птица, ища себе гнезда. А добродетельная душа ходит по тем местам, в которых имела обыкновение творить правду. В 3-й же день Тот, Который воскрес в 3-й день из мертвых, повелевает, в подражание Его воскресению, вознестись всякой христианской душе на небеса для поклонения Богу всяческих». Итак — Церковь имеет благое обыкновение совершать в 3-й день приношение и молитву за душу!

«После поклонения Богу повелевается от Него показать душе различные приятные обители святых и красоту рая.

Все это рассматривает душа шесть дней, удивляясь и прославляя Содетеля всего, Бога. Созерцая же все это, она изменяется и забывает скорбь, которую имела, будучи в теле. Но если она виновна во грехах, то, при виде наслаждений святых, начинает скорбеть и укорять себя, говоря: “Увы мне! Как я осуетилась в том мире! Увлеклась удовлетворением плоти и провела большую часть жизни в беспечности, и не послужила Богу, как должно, дабы и мне удостоиться этой благодати и славы. Увы мне, бедной!”

По рассмотрении же, в продолжение шести дней, всей радости праведных, душа опять возносится Ангелами на поклонение Богу. Итак — хорошо делает Церковь, совершая в 9-й день службы и приношение за усопшего.

После вторичного поклонения Владыка всех повелевает провести душу по аду и показать ей находящиеся там места мучения, разные отделения ада и разнообразные мучения нечестивых, находясь в которых души грешников непрестанно рыдают и скрежещут зубами. По этим различным местам мук душа носится 30 дней, трепеща, чтобы и самой не быть осужденною на заключение в них. В 40-й день она опять возносится на поклонение Богу, и теперь уже Судия определяет приличное ей по делам ее местопребывание. Итак, правильно поступает Церковь, совершая поминовение в 40-й день об усопших, принявших Крещение».

Таково ангельское откровение святому Макарию Александрийскому о состоянии душ усопших!

Итак, 40-й день от разлучения души с телом есть день определения участи или жребия души в загробной жизни до всеобщего воскресения, на частном суде Христовом.

При этом нельзя не отметить знаменательного соответствия между состояниями Господа Иисуса Христа и судьбою усопших.

«Как в 40-й день не от смерти Господа, так как она разрешилась Его воскресением, но — именно — от Его воскресения, Господь превознес восприятое Им в Свою личность человеческое естество в решительное состояние Своей славы — восседание на Престоле Его Божества, одесную Отца: так, по этому первообразу, усопшие — в 40-й день по смерти своей — входят своими душами в определенное, соответственное своему нравственному достоинству состояние.

Как Господь, совершив дело нашего спасения в Своей жизни и смерти и запечатлев его Своим воскресением, увенчал все это дело вознесением в 40-й день Своей прославленной жизни: так души усопших, совершив свое жизненное поприще на земле, в 40-й день своей загробной жизни, в области духовной получают, по Христову суду (частному еще, конечно), свой заслуженный жребий.

Как Господь наш, вознесшись в 40-й день Своей жизни, открывшейся в Нем по смерти Его воскресением, всегда сидит одесную Бога Отца, прочее ожидая, дондеже положатся врази Его подножие ног Его (ср.: Евр. 10, 12, 13): так и усопшие в своем состоянии и жребии, присуждение которого им от Господа Церковь полагает в 40-й день по их смерти, остаются (хотя и не без возможности перемены) до всеобщего воскресения и Страшного Суда Христова».

Это соответствие признается и утверждается в самом Слове Божием. Апостол говорит: как человекам положено однажды умереть, а потом суд, так и Христос, единожды принесши Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение (ср.: Евр. 9, 27, 28).

 

Два необходимых замечания о мытарствах

1) «Что делается с душою в продолжение первых сорока дней по ее разрешении от тела? Почему в 40-й день, а не вслед или непосредственно за смертию, оказывается судьба покойного определенною (хотя и не решительно, не без возможности изменения по благодати Божией, испрашиваемой верою и Церковию) Христовым частным судом до всеобщего воскресения и Суда? Разве нравственное состояние и достоинство совершившего подвиг жизни не определимо без предварительных исследований и даже истязаний?»

Само собою разумеется, что нравственное состояние и достоинство человека не только всегда открыто для нашего Судии Господа, но определяется для самой души человека чрез самые его нравственные расположения и дела, как только они появляются или совершаются. Но дело в том, что это нравственное состояние и достоинство духа человеческого открыться вполне для собственного сознания и ощущения может (до раскрытия характера и порядка вечной жизни после всеобщего воскресения) не иначе, как с некоторою последовательностью и постепенностью, при последовательном выступлении для его сознания и ощущения внутреннего порядка и процесса образования в нем известных расположений, совершения им известных дел. Этот нравственный порядок и процесс обосновывается всегда на свободном произволении или самоопределении человека, но не иначе, как под влиянием живых духовных сил света и тьмы. Это теперь совершается сокровенно. Но без определенного разграничения того, что принадлежит свободному самоопределению человека, от того, что относится к влияниям на него духовного мира, не может вполне выясниться и определиться для человека нравственное его состояние и достоинство.

И вот, перед вами открывается глубокий, соответственный самому существу дела, смысл так называемых мытарств, или некоторых духовных испытаний, которые проходит душа в первое время по разрешении от тела, — испытаний, при ясности для души влиявших на нее сил света и тьмы. Само собою разумеется, что образ этих испытаний для нас вполне невыясним теперь, соответствуя уже новому, для нас неведомому еще, порядку бытия загробного, и потому даже и неизобразим иначе, как только согласно с чувственно-образным порядком нынешней жизни. Так именно, а не иначе, Церковь, со свидетельства святых, и возвещает нам об этих мытарствах... Чрез эти мытарства или испытания выясняются для души нравственное ее состояние и достоинство: последние и действительно должны выясниться не иначе, как по отношению и к земному поприщу человека, и к светлому назначению его от Бога, и к ниспадению его в адские мраки.

Известно, что нравственные действия и движения верующего бывают такие или другие, добрые или худые, судя по тому, насколько он бывает внимателен, бодрствен или небрежен по отношению к долгу и свойству земного своего поприща, к памяти об ожидающем человека рае и аде. Это все, с свойственною душевной жизни последовательностию, и должно выступать со всею силою для созерцательного сознания отшедшей из нашего мира души, при испытательном выяснении нравственного ее состояния и достоинства, пока, наконец, суд Христов (частный), с открытою уже для самой души правдою, назначит жребий ей до всеобщего, уже решительного Суда. Последовательный порядок всего этого, без сомнения, вполне согласно с самым существом и началами нашего спасения, соображается с порядком состояний Христовых, раскрывшихся от Его смерти до запечатлевшего и увенчавшего все Его дело превознесения Его, и с человечеством Его, до Престола Его Божества, так как и самый порядок этих Христовых состояний, кроме обоснования его в Божественных соображениях и планах Христова домостроительства, был соглашен, несомненно, и с восприимчивостью человеческого Его естества, нам сродного».

2) «Должно заметить, что как вообще в изображении предметов мира духовного для нас, облеченных плотию, неизбежны черты, более или менее чувственные, человекообразные, так — в частности — неизбежно допущены они и в подробном учении о мытарствах, которые проходит человеческая душа по разлучении с телом. А потому надобно твердо помнить наставление, какое сделал Ангел преподобному Макарию Александрийскому, едва только начинал речь о мытарствах: «Земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных». Надобно представлять мытарства не в смысле грубом, чувственном, а сколько для нас возможно в смысле духовном, и не привязываться к частностям, которые у разных писателей и в разных сказаниях самой Церкви, при единстве основной мысли о мытарствах, представляются различными (сравни, например, подробное изображение мытарств в «Слове» святого Кирилла Александрийского и в житии преподобного Василия Нового»).

 

Действительное бытие диавола

Не только учение о мытарствах, но и все вообще учение христианское необходимо предполагает не призрачное, а действительное бытие диавола, личного противника Бога и людей; и отрицание существования и деятельности диавола — именно — как существа личного и разумного, потрясает и ниспровергает все гармоническое здание учения о домостроительстве Божием. Между тем, признание существования злого духа как личности, как хорошо известно, служит для многих камнем претыкания. Очень многие готовы признать бытие Божие, не прочь даже допустить существование добрых духов, но находят неудобным и невозможным признание существования злого духа, от которого всячески стараются отделаться. Вот почему мы находим нужным рассмотреть, именно — здесь, этот существенно важный вопрос.

И, прежде всего — обратимся к Божественному Откровению, выраженному в Слове Божием.

То же Слово Божие, которое говорит о духах добрых, говорит также и о духах злых (см.: Лк. 7, 21), называя их еще духами нечистыми (см.: Мф. 10, 1), духами злобы (см.: Еф. 6, 12), бесами или демонами (см.: Лк. 8, 30, 33, 35). В частности, оно различает между ними одного главного, которого именует всего чаще диаволом (см.: 1 Пет. 5, 8), искусителем (см.: Мф. 4, 3), сатаною (см.: Апок. 20, 2, 7), иногда веельзевулом (см.: Лк. 11, 15), Велиаром (см.: 2 Кор. 6, 15), князем мира сего (см.: Ин. 12, 31), князем власти воздушных (см.: Еф. 2, 2), князем бесовским (см.: Мф. 9, 34); а прочих злых духов, по отношению к нему, называет аггелами диавола (см.: Мф. 25, 41), аггелами сатаны (см.: Апок. 12, 7, 9).

Что этот диавол и ангелы его принимаются в Священном Писании за существа личные и действительные, а не воображаемые только, это видно — во-первых, из книг ветхозаветных, в которых повествуется, что не раз, когда пред лице Божие являлись Ангелы Божии, вместе с ними являлся и диавол, и потом подробно описываются те многоразличные бедствия, какими диавол искушал праведного Иова, по допущению Вседержителя (см.: Иов. 1, 6; 2, 2 и след.). Повествуется также, что дух лукавый давляше Саула, когда отступил от него Дух Господень (ср.: 1 Цар. 16, 14), что воста диавол на Израиля и подусти Давида, да сочислит Израиля (1 Пар. 21, 1). В пророчественном видении Захарии изображается первосвященник Иисус стоящим пред лицем Ангела Господня, а одесную Иисуса — диавол, как его обвинитель (ср.: Зах. 3, 1). Наконец, Премудрый свидетельствует: завистию диаволею смерть вниде в мир (Прем. 2, 24). Во всех этих случаях, особенно же в первом и в двух последних, не представлять диавола существом личным и действительным значило бы — совершенно извращать смысл речи.

Во-вторых, из новозаветных книг еще яснее видно признание диавола существом личным и действительным. Для доказательства этого достаточно привести несколько примеров.

Объясняя притчу о семени и плевелах, Спаситель говорит: сеющий доброе семя есть Сын Человеческий; поле есть мир; доброе семя — это сыны Царствия, а плевелы — сыны лукавого; враг, посеявший их, есть диавол; жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы (Мф. 13, 37-39). Здесь диавол представляется таким же существом действительным и личным, как Сын Человеческий, как Ангелы, как сыны Царствия и сыны лукавого.

Когда фарисеи обвиняли Спасителя, будто Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского (Мф. 12, 24), то Спаситель не только не сказал, что веельзевул и его бесы не суть существа действительные, чем прямо была бы опровергнута нелепая мысль фарисеев, — напротив, отвечал такими словами, которыми ясно засвидетельствовал подлинность бытия сатаны и его царства. Если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою; как же устоит царство его? И если Я силою веельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют? Посему они будут вам судьями. Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие. Или, как может кто войти в дом сильного и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного? и тогда расхитит дом его (ст. 26-29).

Когда апостолы спросили однажды Спасителя наедине, отчего они не могли изгнать духа нечистого из человека, Господь также не только не сказал им, что это вовсе не был дух нечистый и что вообще нечистые духи не существуют на самом деле, напротив, — преподал правило, как изгонять злых духов: сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста (Мк. 9, 29).

В том страшном приговоре, который произнесет праведный Судия грешникам: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25, 41), диавол и его ангелы ясно отличаются от злых людей и представляются существами действительными, которым определено вечное наказание.

Апостол Иаков говорит: и бесы веруют и трепещут (Иак. 2, 19). Значит, они суть существа — именно — разумные, мыслящие.

Апостол Иоанн свидетельствует: Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил. Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола (1 Ин. 3, 8). Можно ли согласиться, чтобы здесь под именем диавола разумелось существо не действительное, а только воображаемое?

Апостол Павел пишет: чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы (2 Кор. 2, 11), — и, следовательно, изображает диавола существом мыслящим; а в другом месте выражает желание, чтобы противящиеся истине освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю (2 Тим. 2, 26), — и, таким образом — учит, что диавол есть существо личное, имеющее собственную волю.

Против библейского учения о диаволе возражают, что представление о диаволе возникло не на почве народа израильского, но имеет персидское происхождение, и что иудеи усвоили себе это представление уже в плену вавилонском: библейское учение о диаволе имеет, говорят, несомненное сходство с персидским учением об Аримане, злом начале. С другой стороны — утверждают, что в тех местах Евангелий, где идет речь о диаволе, Иисус Христос только приспособляется к иудейской народной вере или суеверию.

На это мы должны сказать следующее.

а) Учение о диаволе существовало у народа израильского несомненно гораздо раньше плена вавилонского, как видно из приведенных выше мест ветхозаветных книг.

б) Ветхозаветное учение о диаволе представляет диаметральную противоположность с персидским учением об Аримане:

Ариман считается, по дуалистическому учению персов, самостоятельным богом, а падший сатана есть творение, происшедшее от Бога и обусловливаемое Богом.

Ариман с значительным успехом воюет с Ормуздом (добрым началом), а диавол — только бессильное, хотя и сопротивляющееся орудие Божественного Промысла.

Ариман творит вредных животных, — диавол не творит, а старается только разрушать.

Наконец, Ариман произошел из вечного первосущества прямо в качестве злогоначала, тогда как диавол, по учению Писания (см.: Ин. 8, 44; 2 Пет. 2, 44; Иуд. 6), первоначально был добрым и сделался злым только вследствие злоупотребления своею свободою.

в) Мудрое приспособление Иисуса Христа к предрассудкам толпы, хотя Он Сам и не разделял их, составляло, говорят, характеристическую особенность Его учения. И в учении о злом духе Он, по утверждению некоторых, только приспособлялся к иудейским понятиям о диаволе и об Ангелах вообще. Однако этому утверждению противоречит то обстоятельство, что — в данном случае — Иисус Христос допускает такое приспособление не только к народу, но и к ученикам Своим, о которых, однако, прямо говорит, что им дано знать тайны Царствия Божия (ср.: Лк. 8, 10): и им также Он неоднократно и недвусмысленно говорит о диаволе (см.: Мф. 13, 25-39; 16, 17; Лк. 8, 5, 12; 10, 17-20; 22, 31 и другие места). Вполне несомненно, — и этого отнюдь нельзя опровергнуть, — что Иисус Христос положительно представлял как народу, так и ученикам Своим диавола источником греха. Вообще все попытки устранить учение о диаволе из Священного Писания оказывались всегда тщетными, несостоятельными: если уж какое другое понятие можно назвать вполне библейским, то — в особенности — понятие о диаволе.

Сын Божий явился в мир для того, чтобы разрушить дела диавола (ср.: 1 Ин. 3, 8). Поэтому Ему нельзя было избежать борьбы с князем тьмы. Второму Адаму предстояло возвратить все то, что потерял первый Адам. Итак, как первый Адам не устоял в искушении, то ему (искушению) должен был подвергнуться снова второй Адам. К Нему приступил в пустыне древний змий-искуситель, но был Им отражен и посрамлен (см.: Мф. 4, 1-11). Отвергающие бытие диавола и считающие его пустою фантасмагорией тем самым допускают, будто Христос явился в мир для того, чтобы разрушить дела пустой мечты. И если диавол есть не более, как только олицетворение злого начала, то — значит — Христос был только безличною идеею. А допускать, — как хотят некоторые, — что искушение Иисуса Христа в пустыне было не действительным историческим событием, а только внутренним процессом, совершавшимся в душе Искупителя мира, значит — покушаться на Его безгрешность: если Он был искушен Своими собственными внутренними мыслями и пожеланиями, то, стало быть, Он носил в Себе злые мысли и влечения и потому Сам был грешником. А этим разрушался бы весь образ Иисуса, начертанный нам евангелистами. Искушение должно было и могло прийти к Нему только извне, но отнюдь не извнутри, как оно пришло и к первому человеку.

Да и к первому человеку искушение пришло извне: человек не был отцом лжи, не был самостоятельным виновником, творцом греха. Он имел роковое несчастие сделаться только сыном лжи и греха. Один есть отец лжи, виновник греха и всякого зла — диавол.

Что грех действительно существует, это — факт несомненный, удостоверяемый жизнью и историей. Но грех не есть нечто изначала и необходимо данное в самой природе человеческой. Не составляет ли он следствия ограниченности природы человеческой или низшей степени добра, переходной только ступени к совершенству? Нет, он есть положительное отрицание добра, положительное зло.

Откуда же грех в человеке? Нельзя возводить его к Богу, в Котором нет никакой тьмы (ср.: 1 Ин. 1, 5) и Который не искушает никого к злу (Иак. 1, 13). Было бы ужасно и противно всякой психологии производить грех из самой природы человеческой. Его можно возводить только к духовному злому существу, стремящемуся отторгнуть волю человека от святой воли Божией. Если мы ведем борьбу с существующим в нас самих злом, если в самые святые минуты душу нашу часто обуревают тяжкие искушения, то кто не скажет, что эта борьба происходит не от плоти и крови, как первого своего источника, но от невидимых сил, враждующих с Богом из-за обладания нашим сердцем. Объяснить вполне существование зла, его страшную глубину и могущество можно не иначе, как только при допущении духовного мира, закоренелого в зле и находящегося в таинственных отношениях к человеку.

Вместе с тем, учение о злом духе — искушающем, обольщающем, подстрекающем на зло полно для человека великого утешения и проливает свет надежды в такие области жизни, которые — не будь этого учения — были бы покрыты непроглядным, безотрадным мраком. В самом деле, как ни глубоко пал человек, однако он как относительно первого греха, так и относительно каждого из последующих грехов есть только существо, подвергшееся и подвергающееся соблазну и обману, а не дьявольски злое. У него всегда остается надежда на исправление и искупление. Но, поистине, нельзя было бы не прийти в отчаяние, если бы пришлось верить, что все те разнообразные внушения зла, которые подымались в сердце человека, в нем самом и зарождались. Поистине, нельзя было бы без мрачного отчаяния глядеть на судьбу всего рода человеческого, если бы необходимо было верить, что все гнусные грехопадения и страшные преступления, совершенные человечеством, были им самим задуманы, взлелеяны в его собственной груди, а не внушены посторонним влиянием. Но если это сделано было врагом (ср.: Мф. 13, 28), тогда не следует еще терять надежды: хотя сердце человеческое и есть та почва, на которой прозябли все злые помыслы и злые дела, однако — самое семя, из которого они прозябли, всеяно в него чужою рукою.

«И кто станет отрицать существование в человеке этих диавольских внушений, совершенно отличных от его животных стремлений? Конечно, никто, испытавший в своей груди страшную возможность подстрекательства ко греху, никто, изучавший надлежащим образом нравственные летописи мира. Чем, как не этим, объяснить то, что люди не только отступают от Бога, но и восстают против Него? Что беззаконники, вместо того чтобы просто забыть Бога, не касаясь уже Его вовсе, произносят Его имя своими устами так же часто, если еще не чаще тех, кто любит Его и служит Ему? Как иначе объяснить изрыгаемые на Него дерзкие хулы, ту деятельную ненависть к Нему, которой нельзя не признать в иных злых людях? Они — не атеисты, — это слово выразило бы слабо и неверно, кто они: нет, они скорее антитеисты. Чем иным может быть изъяснено услаждение при виде страданий или при причинении мучений, многие странные изобретения злобы, а главное — свирепость и, так сказать, сладострастие в ненависти? Чем иным изъяснить предпочтение зла ради самого зла и ту неистовую радость, которую люди часто находят в нарушении закона, услаждаясь самым этим нарушением, и все иные злые утехи ума, так хорошо охарактеризованные поэтом одною фразой?

Тайна эта столько же необъяснима, сколько и страшна до тех пор, пока человек и слышать не хочет ни о подземном духовном мире, ни о небесном; но она становится весьма понятной, как скоро мы признаем зло, гнездящееся в человеке, не вполне его собственным, как скоро мы открываем грехопадение, предшествовавшее его падению, и законопреступника, согрешившего прежде него, — того, который пал не так, как пал человек, потому что падение человека милосердно приостановлено тою же плотию, при посредстве которой оно и соделано; а этот первопадший пал так, как могут пасть только духи — с высоты неба в бездну ада... Все объясняется, как скоро мы признаем существование такого духа, который, погибнув сам без надежды искупления, старается погубить таким образом другие создания Божии: считая для себя еще малой победой то, что довел человека до животного состояния, он хотел бы сделать и его диаволом. Бесчисленные нравственные и духовные явления этого падшего мира свидетельствуют и уверяют в личном существовании такого искусителя».

Что касается числа падших или злых духов, то Священное Писание не определяет его, но дает разуметь, что число это велико, когда говорит о бесах и духах нечистых в числе множественном (см.: Лк. 10, 17, 20; Еф. 6, 12 и другие), свидетельствует, что в стране Гадаринской Спаситель из одного человека изгнал бесов многих — легион (ср.: Лк. 8, 30) и представляет изречение Спасителя: если сатана разделился сам в себе, то как устоит царство его? (ср.: Лк. 11, 18). Значит, нечистые духи составляют целое царство. Некоторые из учителей Церкви, на основании слов Апокалипсиса: хобот его (змия) отторг третью часть звезд небесных (Апок. 12, 4) гадали, что диавол увлек за собою третью часть мира ангельского. Но другие — наибольшая часть — держались той мысли, что «им отторгнуто, ему последовало и с ним ниспало бесчисленное множество подчиненных ему духов», не определяя, сколько именно.