Отходная

При конце жизни человека, при отходе его из этого мира, над ним читается особый канон, который в Требнике Малом озаглавливается так: «Канон молебный ко Господу нашему Иисусу Христу и Пречистей Богородице, Матери Господни, при разлучении души от тела всякаго правовернаго». При конце канона полагается особая молитва. Этот канон, читаемый «от лица человека, с душею разлучающегося и не могущаго глаголати», обыкновенно называется отходною.

Вот несколько тропарей из этого умилительно-трогательного канона.

«Се мя, Владычице, страх усрете, егоже и бояхся; се подвиг велик объят мя, в немже буди ми Помощница, Надеждо спасения моего».

«Устне мои молчат, и язык не глаголет, но сердце вещает: огнь бо сокрушения сие снедая внутрь возгарается, и гласы неизглаголанными Тебе, Дево, призывает».

«Нощь смертная мя постиже неготова, мрачна же и безлунна, препущающи неприготовлена к долгому оному пути страшному; да спутешествует ми Твоя милость, Владычице».

«Великой последней гласящей трубе, в страшное и грозное воскрешение Суда, воскрешающим всем, помяни мя тогда, Святая Богородице».

«Зря конец близу жития моего, и помышляя безместных мыслей, деяний же, Всечистая, душу мою делательницу, люте уязвляюся стрелами совести, но преклоншися милостивно, буди ми Предстательница».

В заключение всего от иерея глаголется следующая молитва на исход души.

«Владыко Господи Вседержителю, Отче Господа нашего Иисуса Христа, Иже всем человеком хотяй спастися и в разум истины приитй, не хотяй смерти грешному, но обращения и живота; молимся и молитву Ти деем: душу раба Твоего (имя рек) от всякия узы разреши, и от всякия клятвы свободи, остави прегрешения ему, яже от юности, ведомая и неведомая, в деле и слове, и чисто исповеданная, или забвением, или студом утаенная. Ты бо Един еси разрешаяй связанныя и исправляяй сокрушенныя, надежда нечаемым, могий оставляти грехи всякому человеку, на Тя упование имущему. Ей, Человеколюбивый Господи, повели, да отпустится от уз плотских и греховных, и приими в мире душу раба Твоего (имя рек), и покой ю в вечных обителех со святыми Твоими, благодатию Единороднаго Сына Твоего, Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа: с Нимже благословен еси, с Пресвятым и Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков, аминь».

В Большом Требнике (глава 75) есть особый Чин, бываемый на разлучение души от тела, внегда человек долго страждет. Этот чин состоит из канона и двух молитв, из коих первая (Молитва о души судимей) по содержанию вполне сходна с молитвою в отходной, а вторая «о долгостраждущем умрети» читается так:

«Господи Боже наш, Иже неизреченною Твоею мудростию создавый человека, и от персти сего вообразивый в вид и доброту украсивый: яко честное и небесное стяжание, в славословие и благолепие Твоея славы и Царства, за еже по образу и по подобию сего привести: но понеже заповедь преступи Твоего повеления, прием образ и не сохранив, и сего ради да не зло безсмертное будет, человеколюбно повелевый разрешения сему, и нерушимей сей узе, яко Бог отцев, Твоим Божественным хотением отсещися, и разытися, и телу убо от нихже сложися разытися, души же тамо преселитися, идеже и еже быти прияла есть, даже до общаго Воскресения: сего ради молимся Тебе Безначальному и Безсмертному Отцу, и Единородному Твоему Сыну, и Пресвятому Твоему Духу, да от тела разрешение (имя рек) во упокоение сотвориши. И аще что в ведении, или в неведении приразися Твоей благости: или под клятвою священническою бысть, или своя родители преогорчи, или клятву преступи, или в мечтания демонская и волхвования студная впаде, завистию лукаваго демона, прощения от Твоея неизреченныя благости моля: ей, Владыко Господи Боже, услыши мене грешнаго и недостойнаго раба Твоего в час сей, и разреши раба Твоего (имя рек) нестерпимыя сия болезни и содержащия его горькия немощи, и упокой его, идеже праведных дуси. Яко Ты еси упокоение душ и телес наших, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Омовение и облачение умершего

Ни один народ не оставлял без попечения тел своих умерших: для всех был священ тот закон, чтобы погребение сопровождалось приличными обрядами. В своих погребальных обычаях каждый народ, сообразно с своим духом и характером, выражал свою заботливость о скончавшихся. Суеверные египтяне бальзамировали тела своих умерших, обвязывали их тонкими повязками, хранили их или в пирамидах или в других местах. Воинственные и жестокие римляне омывали тело умершего холодною водою, намащали его и сожигали на устроенном для этого костре. Когда пламя совершенно погасало, собирали пепел тела, кропили его вином и молоком и заключали со слезами и духами в урну. У народа Божия — иудеев — мы встречаем также погребальные обряды, но более кроткие, сообразные с природою, чуждые суеверия и бесчеловечия язычников. Иудеи не бальзамировали и не сожигали тел умерших, но намащали их благовониями, обвивали тонким полотном и погребали в пещере, или гроте (см.: Ин. 19, 39-41). В память умершего преломляли над ним хлеб (см.: Втор. 26, 14; Иер. 16, 7); для выражения своей скорби о скончавшемся посыпали голову пеплом, а иногда налагали на себя пост (см.: 1 Цар. 31, 13; 2 Цар. 1, 12; 3, 35). Святая вера Христова, сообщившая, между прочим, и высокое понятие о человеке-христианине, заставляет с почтением смотреть на него и тогда, когда он лежит бездыханен и мертв. Этот умерший христианин теперь — добыча смерти, жертва тления, но он член Иисуса Христа (ср.: 1 Кор. 12, 27); в развалинах этого, некогда величественного, храма носился, жил и действовал Животворящий Дух Божий (ср.: 1 Кор. 6, 15, 19); тело христианина освящено приобщением Божественного Тела и Крови Христа Спасителя.

Можно ли же не воздавать почтения Иисусу Христу, Которого умерший есть член? Можно ли презирать Духа Святого, Которого умерший был храмом?» Наконец, это мертвое и тленное тело христианина снова оживет и облечется нетлением и бессмертием (ср.: 1 Кор. 15, 53). Поэтому-то наша Православная Церковь, освящая своими священнодействиями все важнейшие случаи в жизни христианина, не оставляет сына своего без материнских попечений и тогда, когда он перешел из этого мира в далекую и неведомую страну вечности. Трогательные обряды, совершаемые Святою Церковию над гробом христианина — не пустые и пышные церемонии, которые часто изобретаются тщеславием и суетностью человеческою и которые не трогают сердца и ничего не говорят уму, напротив того — имеют глубокий смысл и значение и, будучи основаны на внушениях святой веры, ведут свое начало от богопросвещенных мужей древности.

Когда тело христианина лежит бездыханно, тогда с материнскими попечениями Церкви об умершем начинаются и заботливые попечения о нем дружбы, родства и знакомства. Тело, или по выражению Требника мощи, усопшего тотчас по смерти омывается — в знамение духовной чистоты и непорочности жизни умершего и из желания, чтобы он в чистоте предстал пред лице Божие по воскресении. Основанием этого благочестивого обычая служит для христиан пример Божественного нашего Искупителя, пречистое тело Которого, по свидетельству святого Иоанна Златоуста, по снятии с Креста было омыто, а также пример христиан времен апостольских, имевших обыкновение омывать тела своих усопших (см.: Деян. 9, 37). У писателей послеапостольских веков мы находим не только свидетельства об обыкновении омывать тела усопших, но и подробные описания самого образа совершения этого обряда в древней христианской Церкви. Так, из жизнеописания святой Макрины, сестры святого Василия Великого, мы узнаем, что омовение тела умершего простиралось на все части тела и что, при совершении этого обряда, петы были псалмы богодухновенного Давида. Сочинитель 2-го Слова на Иова, приписываемого обыкновенно святому Златоусту, представляя трогательную картину нежной родительской заботливости об умирающем сыне, упоминает, между прочим, и об омовении. «Когда сын испустит дух, то родители по повелению Того, Кто даровал им сына, заботятся о нем, распростирают его руки, закрывают глаза и омывают».

Но монахов и священников не омывают после смерти. «Егда кто от монахов ко Господу отыдет, понеже не подобает омыватися телу его, ниже видетися отнюдь нагу, на сие учиненный монах отирает мощи его теплою водою, творя прежде губою крест на челе скончавшагося, на персех, на руках, на ногах и на коленях, вящше же ничтоже».

«Егда кто от мирских священников отыдет ко Господу, приходят три священницы и снемлют его со одра, и полагают на земли на рогозинице. И понеже не подобает измовенну быти, обнажену от священников, отирают его со елеем чистым».

После омовения тела христианина его одевают в новые одежды. Этим заранее указывается на новое одеяние нашего нетления и бессмертия (ср.: 1 Кор. 15, 53). Одежды одеваются сообразные званию или служению умершего. Они изображают, что по воскресении человек должен будет дать отчет Богу, как он исполнял свой долг в том звании, в которое был призван; ибо вси оживут, кийждо в своем чину (1 Кор. 15, 22, 23). Итак, одевают в монашеское одеяние и обвивают его мантиею, для чего она разрезывается несколько, и усопший обертывается укроем, или пеленою (см.: Ин. 19, 40), крестообразно. Лицо его закрывается, в знак того, что умерший во время земной жизни удален был от мира. Умершего священника одевают сперва в обычные его одежды, потом и во всю священническую одежду и покрывают лицо его воздухом, в знак того, что он был совершителем Таин Божиих и, особенно — Святых Таин Тела и Крови Христовых. Этот воздух потом уже не бывает в потреблении, но опускается с умершим в землю. «Диакона же и прочих клириков такожде по облачении в обычных одеждах, в их чинови надежная одеяния облачении да будут». Усопшего архиерея облекают в архиерейскую одежду. Епископ, постригшийся пред смертию в схиму, в схиме и погребается, а обыкновенный — в ризах.

На умершего мирянина, одетого в новые и чистые одежды, полагают саван — белый покров, указывающий на те белые одежды, в которые облачают по Крещении, и потому знаменующий, что умерший сохранил до конца жизни обет, данный им при Крещении».

Белый покров, полагаемый ныне на умершего, заменил собою белые одежды, в которые имели обыкновение облекать умерших в древней христианской Церкви. Обычай этот восходит ко временам Самого Иисуса Христа, Которого тело обвито было чистым полотном (см.: Лк. 23, 53). Тела святых мучеников были облекаемы в чистые льняные одежды. О всеобщности этого обычая в древней христианской Церкви можно заключать из слов блаженного Иеронима (в жизни Павлы), который убеждает богачей своего времени не тратить богатства на погребальные одежды и не оставлять древнего и священного обычая облекать умерших в простые белые одежды. Святой Златоуст, объясняя значение белых погребальных одежд, называл их «одеждами нетления и бессмертия». Мы имеем самое осязательное свидетельство о всеобщности этого обычая в древней Церкви: в Риме и в других местах находили тела древних христиан в белых одеждах. Эти белые одежды состоят из рубашки, которую древние называли плащаницею (сикдоний). Рубашка завязывалась подвязками, как обыкновенно пеленают младенцев. Затем головная повязка, называемая убрусом (сударем), покрывала не только лицо, но и всю верхнюю часть тела до ног.

В руки как архиерею, так и священнику дается Евангелие, в знак того, что они возвещали людям учение Евангелия. Кроме Евангелия, в руки архиерея и священника обыкновенно полагается еще крест — символ спасения живых и мертвых; в руки монаху и мирянину полагают икону Спасителя, в знак того, что они веровали во Христа и предали Ему душу, что они в жизни предзрели Господа пред собою (ср.: Пс. 15, 8) и теперь переходят к блаженному лицезрению Его со святыми.

Когда наступит время полагать усопшего во гроб, тогда священник кропит святою водою тело умершего и ковчег его извне и извнутри и «абие влагает е в нем».

На челе умершего полагается венчик. Умерший христианин украшается венцом, как борец, с честию оставивший поле подвига, как воин, одержавший победу. На венчике находится изображение Господа Иисуса Христа, Пречистой Богоматери и святого Иоанна Предтечи, с надписью «Трисвятаго». Этим показывается, что окончивший свое земное течение надеется за свои подвиги получить венец (см.: 2 Тим. 4, 7, 8) только по милосердию Триединого Бога и ходатайству Божией Матери и Предтечи.

Когда явились венчики, полагаемые на чело умершего, в таком виде, то есть с изображением Иисуса Христа, Божией Матери и святого Предтечи и с надписанием «Трисвятаго», исторически определить нельзя, по недостатку свидетельств. В Требнике, употребляемом в настоящее время, и в Требнике Петра Могилы нет ни одного намека на обряд увенчивать умершего. Вероятно, обычай этот соблюдался из рода в род и был так всеобщ в Церкви, что не требовал положительных узаконений и правил, оставшись, таким образом, незамеченным в истории, по самой своей всеобщности и обычности.

Тело умершего покрывается священным покровом, в знак того, что умерший, как верующий и освященный Таинствами, находится под покровом Христовым.

Над умершим архиереем и священником читается Евангелие, по словам Симеона Солунского, — в умилостивление Бога. «Ибо, — говорит он, — какая другая может быть жертва Богу в умилостивление о предлежащем, как не сия, то есть благовествование о воплощении Бога, Его учении, Таинствах, даровании оставления согрешений, спасительных страданиях за нас, животворной Его смерти и воскресении». Евангельское слово выше всякого «последования», и его прилично читать над освященными.

Над умершим мирянином и монахом читается Псалтирь. Это чтение утешает сетующих об усопшем и располагает их к молитве о нем Богу. Так как чтение Псалтири по умершем назначается преимущественно для молитвы за него, то оно прерывается поминовением усопшего, с особенным молитвенным обращением к Богу, с произнесением самого имени покойного. Обычаем принято повторять такое молитвенное обращение к Богу по окончании нескольких псалмов, отделяемых в книге Псалтирь словом: «Слава». Эта молитва, начинающаяся словами: «Помяни, Господи Боже наш», печатается не между псалмами, а в «Последовании на исход души», которое находится как в Псалтири Малой, так и в Псалтири с последованием.

В древней христианской Церкви над гробом христианина пелись псалмы во все то время, доколе умерший оставался непогребенным. Трогательное зрелище представляет нам святой Григорий Нисский, описывая, как при гробе сестры его целую ночь пели псалмы и как эта торжественность напоминала собою те катакомбы, куда собирались первые христиане для совершения молитв над гробами святых мучеников. Иногда, впрочем, и в древности, как и в наше время, чтецы читали Псалтирь над умершим, как можно заключить из слов святого Златоуста: «Для чего, — спрашиваю я тебя, — призываешь ты пресвитеров и поющих псалмы? Не для того ли, чтобы и они тебе доставили утешение и почтили мертвого».

Не без причины и не без цели Церковь, с древних времен, положила читать над гробом умершего книгу псалмов, а не другую книгу Священного Писания. Христианин должен с радостию провожать брата своего из земли странствия, кровавых подвигов и трудов в блаженную страну вечности и петь торжественный псалом и гимн Богу, свободившему усопшего от уз мира. С другой стороны, смерть ближних наших возбуждает в нас столько разнообразных чувствований и мыслей. Что же лучше петь нам над гробом нашего ближнего, как не Псалтирь, которая воспроизводит все многообразные движения души нашей, так живо сочувствует и нашей радости, и нашей скорби, так много проливает утешения и ободрения в наше собственное скорбящее сердце?

Наконец, книга эта такова, что всякий молящийся и читающий ее может произносить слова ее, как свои собственные, что нельзя сказать ни о какой другой книге. Поэтому, слыша над гробом христианина уныло-томный голос чтеца, воображаешь, что молитва богодухновенного царя-пророка Давида как бы произносится запечатанными устами самого умершего: он как бы сам, из гроба, умоляет милосердие Божие о своем помиловании.

Панихида

Так как, по учению Церкви, душа человека проходит страшные мытарства в то время, когда тело его лежит бездыханно и мертво, то, без сомнения, в это время она (душа усопшего) имеет великую нужду в помощи Церкви. Чтобы облегчить душе переход в другую жизнь, над гробом православного христианина, тотчас по смерти его, начинаются молитвы об упокоении души его, или поются панихиды.

Начало панихид, или всенощных бдений, восходит к самым первым временам христианства. Гонимые иудеями и язычниками, христиане могли молиться и совершать Бескровную Жертву без помехи и тревог только в самых уединенных местах и ночью. Ночью же только могли они убирать и провожать на вечный покой тела святых мучеников. Это делалось так: истерзанное, обезображенное тело какого-либо страдальца за Христа они тайно, с большими предосторожностями и иногда с величайшими опасностями для самих себя, уносили куда-нибудь в далекую пещеру или в самый уединенный, безопасный дом; здесь, в продолжение всей ночи, они пели над ним псалмы, потом отдавали ему благоговейное целование и к утру предавали земле. Впоследствии точно так же провожали на вечный покой и тех, которые хотя и не страдали за Христа, но всю жизнь посвящали на служение Ему, как, например, проводил на вечный покой святой Григорий Нисский сестру свою Макрину (память ее 19 июня). Такое всенощное псалмопение над почившим называлось панихидою, то есть всенощным бдением. Отсюда молитвы и псалмопения над почившим или в память его и получили название панихиды.

Панихида начинается псалмом 90-м: «Живый в помощи Вышняго», и так далее. В этом псалме выражается мирная бестревожная жизнь человека, живущего под покровом Всевышнего, — до того мирная и бестревожная, что его не могут возмутить не только никакие страшные для других явления здешней жизни, но даже и переход из этой жизни в другую, столь ужасный для всех. Ничего не убоится он, — не только жизненных стрел, но и ужасов смертной ночи. Откуда же такая небоязненность? От несокрушимой ничем веры в слова Господа: За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его (Пс. 90, 14-15). Можно ли с таким Заступником и Покровителем бояться чего бы то ни было, хоть бы то было страшнее самой смерти?

После псалма следует великая ектения, в которой после каждого прошения молящиеся возглашают: «Господи, помилуй».

«Миром Господу помолимся».

«О свышнем мире и о спасении душ наших Господу помолимся».

«Помолимся Господу об оставлении согрешений скончавшегося, да незабвенна будет память о нем».

«Помолимся Господу об упокоении, мире и доброй памяти всегда незабвенного раба Божия (такого-то)».

«Помолимся Господу, чтобы Он простил ему всякое согрешение, намеренное и не намеренное».

«Помолимся Господу, чтобы он (скончавшийся) мог без осуждения предстать пред страшным Престолом Господа славы».

«Помолимся Господу о тех, которые плачут, скорбят, ждут утешения от Христа».

«Помолимся Господу, чтобы скончавшийся был избавлен от всякаго мучения, скорби и душевных страданий, и был вселен там, где все полно светом лица Божия».

«Помолимся, чтобы Господь Бог наш упокоил душу его в месте светлом, радостном, мирном, там, где праведники пребывают».

«Помолимся Господу, чтобы он (скончавшийся) вступил в среду Авраама, Исаака и Иакова».

«О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды Господу помолимся».

«Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию».

«Испросив милость Божию, Царство Небесное и оставление грехов тому (скончавшемуся) и себе самим, поручим Христу Богу друг друга и всю нашу жизнь» (Тебе, Господи).

«Чтомым же ектениям, иереи вси, преклонше главы, чтут молитву сию тайно:

Боже духов и всякой плоти, победивший смерть, уничтоживший власть диавола и даровавший жизнь Твоему миру! Сам, Господи, упокой душу скончавшагося раба Твоего (такого-то) в месте света, блаженства, мира, где нет никаких мук, скорбей и душевных страданий. Как благий и человеколюбивый Бог, прости ему всякое согрешение, совершенное им или словом, или делом, или мыслию; потому что нет человека, который провел бы земную жизнь без греха: един Ты без греха; правосудие Твое — правосудие вечное и слово Твое — истина».

Первостоятель же возглашает:

«Потому что Ты, Христе Боже наш, воскресение, жизнь и упокоение усопшаго раба Твоего (такого-то), и Тебя прославляем с безначальным Твоим Отцем, и Пресвятым, и благим, и Животворяшим Твоим Духом, теперь и всегда и в вечные веки, аминь».

Затем Аллилуиа трижды и тропарь:

«Глубиною мудрости человеколюбно вся строяй и полезная всем подаваяй, едине Содетелю, упокой, Господи, душу усопшаго раба Твоего: на Тя бо упование возложи, Творца и Зиждителя и Бога нашего».

Слава:

«На Тя бо упование возложиша, Творца и Зиждителя и Бога нашего».

И ныне:

«Тебе и стену и пристанище имамы и молитвенницу благоприятную к Богу, Его же родила еси, Богородице Безневестная, верных спасение».

После этого поется 118-й псалом, или 17-я кафизма, обозначаемая в богослужебных книгах словом: Непорочны (словом, находящимся в первом стихе ее: «Блажени непорочнии, в путь ходящии в законе Господни»). В этой кафизме изображается блаженство ходивших в законе Господнем. Особенность пения ее состоит здесь в том, что она разделяется не на три славы, как прочие кафизмы, а на две половины, или стати и. В первой половине к каждому стиху прибавляется припев: «Помяни, Господи, душу раба Твоего». Окончательные стихи (92-й и 93-й) первой половины: «Если б не закон Твой был утешением моим, погиб бы я в бедствии моем. Вовек не забуду повелений Твоих, ибо ими Ты оживляешь меня», — поются трижды.

Потом ектения малая, собственно — заупокойная: «Паки и паки миром Господу помолимся».

«Еще молимся о упокоении души усопшаго раба Божия (имя рек) и о еже проститися ему всякому прегрешению, вольному же и невольному».

«Яко да Господь Бог учинит душу его, идеже праведнии упокояются».

«Милости Божия, Царства Небеснаго и оставления грехов его у Христа, безсмертнаго Царя и Бога нашего просим». (Подай, Господи.)

«Господу помолимся».

Иерей произносит «втай» (Типикон, гл. 14) молитву: «Боже духов». Лик же поет тихогласно (Типикон, гл. 14 и последование субботы мясопустныя): «Господи, помилуй» 40 раз, дондеже скончает священник молитву: «Боже духов» (Типикон, гл. 13).

Затем возглас: «Яко Ты еси воскресение и живот...»

После этого поется вторая статья кафизмы, начинающаяся словами (ст. 94): «Твой есмь аз, спаси мя; яко оправданий Твоих взысках», с припевом к каждому стиху: «Упокой, Господи, душу раба Твоего». В заключение поются трижды конечные стихи псалма: «Жива будет душа моя и восхвалит Тя; и судьбы Твоя помогут мне. Заблудих яко овча погибшее; взыщи раба Твоего, яко заповедей Твоих не забых».

Вслед за этими поются тропари непорочны, или тропари за упокой (числом 8), с припевом к каждому стиху из 118-го псалма: «Благословен Ты, Господи! Научи меня уставам Твоим».

«Лик святых обрел источник жизни и дверь в рай: да найду и я путь туда чрез раскаяние, я, потерянная овца. Спаситель! Воззови (подай мне голос, найди) и спаси меня».

«Святые мученики, проповедавшие Агнца Божия и сами закланные, как агнцы, и переселившиеся туда, где жизнь не стареет и вечно не изменяется! Молите Его усердно, чтобы Он даровал нам прощение грехов».

«Вы все, которые шли тесным и горьким путем, которые во время земной жизни наложили на себя крест, как ярмо, и верою последовали за Мной! Придите, насладитесь теми наградами, которыя Я приготовил вам, и венчайтесь венцами небесными».

«Хоть и ношу я на себе язвы грехов, но все же я — отражение Твоей невыразимой языком человеческим славы. Владыка! Окажи милосердие Твоему созданию, очисти по Своему человеколюбию и даруй мне желанную отчизну, делая меня снова жителем рая».

«Ты, вначале из ничтожества создавший меня и украсивший Своим Божественным образом, но за нарушение заповеди опять возвративший меня в землю, из которой я взят! Возставь меня, чтобы во мне отразилось прежнее совершенство».

«Боже! Упокой раба Твоего и всели его в раю, где лики Святых и праведники сияют как светила (небесные). Господи! Упокой скончавшагося раба, оставляя (ставя ни во что) все грехи его».

(Слава): «Благоговейно воспеваем Трисиятельное Единаго Божества, взывая: Свят Ты, Отец, безначальный и собезначальный Сын и Божественный Дух! Просвети нас, служащих Тебе верою, и избавь вечнаго огня».

(И ныне): «Радуйся, Чистая, родившая Бога плотию для спасения всех, Ты, чрез Которую спасся род человеческий!

Богородица Чистая, благословенная! Да найдем и мы чрез Тебя рай».

«Аллилуия, слава Тебе, Боже!» (трижды).

Затем заупокойная ектения, седальны, псалом 50-й и канон усопших, с припевом к тропарям: «Упокой, Господи, душу усопшаго раба Твоего».

По третьей песни ектения и седален:

«О, поистине все — суета, вся жизнь — тень и сновидение. Так напрасно ж суетится всякий житель земли (всякий земнородный), как говорит Писание: хотя бы мы приобрели и целый мир, все-таки переселимся в могилу, куда переселяются одинаково и цари, и нищие. Но, Христе Боже, упокой преставившагося, как человеколюбивый».

По шестой песни — ектения и кондак:

«Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего, где нет болезней, скорбей и страданий, но жизнь вечно блаженная».

Икос: «Сам Ты, Творец и Создатель человека, един безсмертен; а мы — все земные, из земли созданы и в ту же землю возвратимся, как повелел Ты, Создатель: ты — земля и в землю возвратишься. Туда-то все мы, земнородные, и пойдем, с надгробными рыданиями возглашая песнь: аллилуия, аллилуия, аллилуия».

По девятой песни — Трисвятое, «Отче наш» и заупокойная лития:

«Спаситель! Упокой с праведными духами душу раба Твоего скончавшагося, сохраняяй ее в блаженной жизни, которая у Тебя, человеколюбивый».

«Господи! Упокой душу раба Твоего в месте покоя, где покоятся все Святые Твои, ибо Ты един человеколюбивый».

(Слава): «Ты — Бог, сошедший во ад и освободивший содержавшихся там: Сам упокой и душу раба Твоего».

(И ныне): «Дева, единая чистая и непорочная, родившая Бога без семени! Моли, чтобы спаслась душа его».

Ектения и отпуст, в заключение которого возглашается: «Господи! В блаженном успении подай вечный покой скончавшемуся рабу Твоему (такому-то) и сотвори, чтобы незабвенна была память его».

«Вечная память!» — отвечают на это возглашение трижды молящиеся.

Вынос тела

Недолго мертвое тело православного христианина остается в том месте, где он преставился, но скоро выносится в храм для отпевания. Пред выносом тела из дома совершается над ним лития, сопровождаемая каждением вокруг него. Это каждение означает то, что душа умершего христианина, подобно кадильному фимиаму, возносящемуся вверх, восходит к небу, к Престолу Вышнего, или же знаменует приятность в очах Божиих молитв Церкви об умершем. Начало и основание священного обычая Православной Церкви кадить тело умершего можно находить в примере Иисуса Христа, тело Которого, при погребении, намащено было благовонными мастями (см.: Ин. 19, 39, 40). Подтверждением этой мысли служит то, что в священных обрядах, изображающих погребение Иисуса Христа, всегда употребляется каждение фимиамом, знаменующим те ароматы, которыми намащено было тело Спасителя.

Погребальная процессия христианская, несмотря на свой печальный характер, отличается священною торжественностью.

В воздухе раздается архангельская песнь в честь Святой Троицы: Святый Боже, в ознаменование того, что умерший при жизни исповедовал Живоначальную Троицу и теперь переходит в царство бесплотных духов, окружающих Престол Вседержителя и немолчно воспевающих Ему Трисвятую песнь. При выносе из дома в церковь усопших священников и монахов, обыкновенно — поются песнопения, положенные в Требнике при выносе их из церкви к могиле и имеющие отношение к их званию, — именно, при выносе священника ирмосы великого канона: «Помощник и Покровитель», а при выносе монаха — стихиры: «Кая житейская сладость пребывает печали непричастна...»

«И, вземше мощи усопшаго, отходим в храм, предыдущим священником со свещами, диакону с кадильницею».

И все, окружающие гроб и провожающие покойника, имеют в руках зажженные свечи, как бы торжествуя победу и выражая духовную радость о возвращении своего брата к вечному и неприступному Свету. Этот святой обычай восходит своим началом к глубочайшей христианской древности. Когда тело святого Иоанна Златоуста было перенесено из Коман в Константинополь, то у сопровождавшего это шествие многочисленного народа были в руках свечи, так что Босфор (пролив Константинопольский) казался огненным от отражения в волнах его света ламп. Святой Григорий Нисский повествует, что диаконы и пресвитеры провожали гроб блаженной Макрины с зажженными свечами. Когда святой Цезарий, брат святого Григория Богослова, торжественно несен был ко храму Мучеников, то мать его умеряла скорбь свою о сыне несением свечей пред гробом его.

При провождении умершего, священно- и церковнослужителям повелено идти пред гробом, младшим впереди, а старшим близ гроба, по два в ряд, и пред умершим нести крест. Иногда вместо креста несут икону.

При погребении священников и архиереев обыкновенно впереди гроба несут хоругви, крест и Евангелие. И несение тела священника сопровождается звоном.

Есть местности (в южных губерниях России), в которых от глубокой старины сохраняется обыкновение при выносе всякого умершего медленно ударять в колокол. Этот погребальный звон напоминает живым, погрязшим в суете земной, страшную трубу Архангела, зовущую на Суд. Прислушиваясь к нему, невольно припомнишь свой конец; невольно помолишься за почившего, хотя бы он был совсем для нас чужой. Нельзя не пожалеть о том, что этот прекрасный, умилительный обычай не везде соблюдается.

Погребальная процессия древних христиан, при торжественности своей, представляла вместе и трогательное зрелище любви, дружбы и признательности живых к умершему. Тело усопшего было несено ко храму, а не перевозимо. Друзья, родственники и облагодетельствованные несли тело своих умерших друзей, родственников и благодетелей. Так, святой Григорий Нисский сам нес тело сестры своей Макрины. Иногда сами первосвященники оказывали свое уважение к благочестивым умершим, подставляя свои святительские плечи под гробовые носилки. Впоследствии, впрочем, в больших городах учрежден был особенный класс людей для выноса тела умерших христиан. В Африке эта обязанность лежала на кающихся. 81-е правило IV Карфагенского Собора повелевает кающимся выносить мертвых и погребать их.

Благочестивый обычай — останавливаться с погребальною процессиею пред храмами, встречающимися на пути, и молиться здесь о упокоении усопшего, имеет древнее основание. Историк Созомен повествует, что когда тело Мелетия, епископа Антиохийского, несено было из Константинополя в Антиохию, то в городах при каждом месте, достойном уважения, процессия останавливалась, и пелись псалмы.

В Большом Требнике, в Последовании исходном монахов, сказано: «Вземше братия мощи умершаго, относят в церковь, и аще убо священник есть отшедый брат, полагаются мощи его посреде храма, аще же простец (то есть простой монах), в притворе». То же говорит и Симеон Солунский: «Усопших настоятельствовавших и освященных отпевают внутри храма, а монахов простых и мирян в притворе, что мы еще видим в некоторых святых обителях».

Но он прибавляет, что ныне этот чин оставлен. Поэтому в Требнике, в последовании погребения мирских человек, и читаем: «Егда же приидут во храм, мощи убо полагаются в паперти (или в храме), яко же зде в Велицей России обыче». По принесении в церковь тело умершего поставляется посреди храма с лицом открытым и обращенным к востоку (головою к западу, а ногами к востоку), а около гроба ставятся светильники. Таким положением тела умершего Церковь хочет выразить свое материнское желание, чтобы не только живые, но и умершие участвовали духовно в приношении таинственной Жертвы, и чтобы усопший, не имея возможности молиться Богу своими мертвыми и запечатленными устами, молил благого Бога о помиловании самым своим положением.

Отпевание

По совершении Божественной литургии начинается последнее молитвословие об умершем христианине, или совершается чин погребения.

Чин отпевания и погребения мирян по своему составу подобен панихиде или утрене и состоит из трех частей: во-первых, из чтения псалмов 90-го: «Живый в помощи Вышняго» и 118-го: «Блажени непорочнии»; во-вторых, из пения канона, стихир, блажен, чтения Апостола и Евангелия и ектении; в-третьих, из стихир при последнем целовании, отпуста, пения при несении тела умершего к могиле и литии на ней.

При отпевании мирян 17-я кафизма, или псалом 118-й, разделяется на три статьи, или части. В первой и последней статьях каждый стих псалма сопровождается пением «Аллилуия», а каждый стих второй статьи — пением: «Помилуй раба Твоего». Статьи же, или части кафизмы обозначаются в богослужебных книгах так: 1-я статья словами: «Непорочнии в путь», 2-я статья словами: «Заповеди Твоя» (то есть словами из первого стиха второй статьи: «Руце Твои сотвористе мя и создаете мя, вразуми мя и научуся заповедем Твоим», стих 73); 2-я статья обозначается словами: «Имя Твое» (которыми оканчивается 1-й стих 3-й статьи: «Призри на мя и помилуй мя, по суду любящих имя Твое», стих 132). Когда мы читаем в Требнике, в последованиях погребения мирян и священников, что поют «Непорочнии в путь», «Аллилуия», то должны знать, что эти слова, принадлежащие первой статье, поет сначала один певец на клиросе, и притом особым напевом (каждую статью на особый глас), и что затем всю ту статью должны петь и прочие певцы тем же напевом, с присоединением после каждого стиха статьи слова: «Аллилуия». Точно так же и пред второю статьею печатаются слова: «Заповеди Твоя», «Помилуй раба Твоего», а пред третьею статьею: «Имя Твое», «Аллилуия». Все это означает, что во 2-й статье, после каждого стиха, равно как и после слов: «Заповеди Твоя», должно присоединять: «Помилуй раба Твоего», а на 3-й статье, после каждого стиха и после слов: «Имя Твое», должно прилагать: «Аллилуия»; и, таким образом, певцы должны петь все стихи тем же напевом, каким предначал их петь один.

После 1-й и после 2-й статьи произносится заупокойная (малая) ектения. После 3-й статьи поются тропари непорочны: «Святых лик обрете источник жизни», с припевом: «Благословен еси, Господи». Затем следует заупокойная ектения и тропарь (называемый в 14-й главе Типикона «седален покоин»):

«Покой, Спасе наш, с праведными раба Твоего и сего всели во дворы Твоя, якоже есть писано, презирая, яко благ, прегрешения его, вольная и невольная, и вся, яже в ведении и в неведении, Человеколюбче».

(Слава, конец): «И вся, яже в ведении и в неведении, Человеколюбче».

(И ныне, Богородичен): «От Девы возсиявый миру, Христе Боже, Сыны света тою показавый, помилуй нас».

Затем начинается вторая часть отпевания. Читается 50-й псалом: «Помилуй мя, Боже» и поется канон, творение Феофаново, его же краестрочие (акростих): «Шестую припеваю отшедшему песнь». При каноне обыкновенно поется припев: «Упокой, Господи, раба Твоего».

Содержание канона: моление о почившем; объяснение, каким путем вошла смерть в среду людей, созданных для бессмертия; указание средств восторжествовать над нею и получить бессмертие, как восторжествовали мученики и все, угодившие Господу Богу.

По 3-й песни канона и малой ектении об упокоении, поется седален: «Воистину, суета всяческая...», а по 6-й песни и после малой ектении поется кондак: «Со святыми упокой» и икос: «Сам Един еси безсмертный».

По 9-й песни канона и малой ектении поются на 8 гласов восемь самогласных стихир, в которых изображается скоротечность жизни и тленность земных благ.

Стихиры самогласны — это вопль человека над развалинами жизни человеческой, вопль о суете, ничтожности, всех бедствиях и скорбях, вопль — следствие горького опыта и плод внимательных наблюдений над всеми сторонами жизни человеческой. Это — не ощущение только, но как бы осязание во всем земном тления, разрушения и смерти; это — картина жизни человеческой, не радующая и не пленяющая взора нашего, но возбуждающая болезненное сотрясение во всем нашем существе, — картина, при взгляде на которую рассеиваются все наши надежды на земное, разбиваются о камень все наши помыслы и мечты, ноет сердце и болит душа...

«К какой жизненной радости не примешивается скорбь? Какая слава держится непоколебимо? Все ничтожнее тени, все обманчивее ночных грез! Одно мгновение — и все уничтожается смертью! Но, Христе человеколюбивый, упокой того, кого Ты воззвал от нас, во свете лица Твоего и в наслаждении, уготованном Тобою избранным».

«О, как тяжко разлучение души с телом! О, как невыносима тогда ее скорбь! — и нет никого, кто бы разделил с нею эту скорбь. Обращается она к Ангелам, — и напрасно молится им; призывает на помощь людей, — и никто не является. Но, братья мои возлюбленные, вспомнивши свою мимолетную жизнь, будем просить у Христа упокоения усопшему и своим душам великой милости».

«Все человеческое — суета, что нейдет дальше смерти: богатство — ни к чему; слава — только до могилы. Предстанет смерть — все пропало. Но будем молить бессмертного Христа: Господи! Взятого от нас упокой там, где наслаждаются блаженством все, угодившие Тебе».

«Где есть мирское пристрастие? Где есть привременных мечтание? Где есть злато и сребро? Где есть рабов множество и молва? Вся — персть, вся — пепел, вся — сень. Но приидите, возопиим безсмертному Царю: Господи, вечных Твоих благ сподоби преставльшагося от нас, упокояя его в нестареющемся блаженстве Твоем».

«Вспомнил я слова пророка: я — земля и пепел. Потом всмотрелся в могилы и увидел обнаженные кости, и сказал себе: да кто ж тут царь, кто воин? Который богатый или нищий? Который праведник или грешник? Но, Господи, упокой с праведными раба Твоего!»

«Начаток мне и состав зиждительное Твое бысть повеление: восхотев бо от невидимаго же и видимаго жива мя составити естества, от земли тело мое создал еси, дал же ми еси душу Божественным Твоим и животворящим вдохновением. Темже, Христе, раба Твоего во стране живущих и в селениях праведных упокой».

«По образу Твоему и по подобию создавый в начале человека, в раи поставил еси владети Твоими тварьми. Завистью же диаволею прельстився, снеди причастися, заповедей Твоих преступник быв. Темже паки в землю, от нея же взят бысть, осудил еси возвратитися, Господи, и испросити упокоение».

«Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть и вижду во гробех лежащую по образу Божию созданную нашу красоту — безобразну, безславну, не имущую вида. О, чудеса! Что сие еже о нас бысть таинство? Како предахомся тлению? Како сопрягохомся смерти? — Воистину Бога повелением, якоже писано есть, подающаго преставльшемуся упокоение».

После горького плача новозаветного Иеремии (святого Иоанна Дамаскина) о разрушении величественного Иерусалима — человека, слышится сладчайший голос Иисуса Христа о разных видах блаженства, уготованных христианину в будущей жизни. После мрачной картины земной жизни человеческой, в резкой противоположности с нею, представляется светлая и величественная картина будущей блаженной жизни, — и смерть, этот ужас земнородных, перестает быть страшною в глазах христианина.

Следующее затем чтение Апостола и Евангелия возвещает нам о будущем воскресении мертвых.

Чтобы не оставить в страждущем сердце места для печали и ни одного облака сомнения, могущего родиться в душе при виде разрушения прекраснейшего из творений Божиих, святой апостол Павел возвышает свой утешительный глас, переносит мысль нашу за пределы гроба и раскрывает пред нами дивные тайны будущего славного преображения тела человеческого.

Заупокойный Апостол — зачало 270, послания к Солунянам, глава IV, стихи 13-17:

«Братие, не хочу оставить вас в неведении о умерших, дабы вы не печалились, как и прочие, не имеющие надежды. Ибо если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до Пришествия Господня, не предупредим умерших; потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках на воздух, в сретение Господу, и таким образом всегда с Господом будем».

Наконец, Сам Иисус Христос, устами священника, утешает и обнадеживает нас, как верный Друг, как милосердный и сострадательный Благодетель, осушающий наши слезы и проливающий отраду и радость в сердце, растерзанное горем и печалью.

Заупокойное Евангелие — от Иоанна зачало 16-е, гл. 5, стихи 25-30:

«Сказал Господь пришедшим к Нему (уверовавшим в Него) иудеям: истинно, истинно говорю вам: наступает время и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут. Ибо как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе, и дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий. Не дивитесь сему, ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения. Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен: ибо не ищу Моей воли, но воли пославшаго Меня Отца».

После чтения Евангелия произносится ектения об упокоении: «Помилуй нас, Боже». После этой ектении священник произносит вслух не только возглас: «Яко Ты еси воскресение и живот», но и всю молитву: «Боже духов», предшествующую этому возгласу. В Требнике сказано: «И по исполнении сего (ектении) глаголет первый от священников, или архиерей прилучився, молитву: «Боже духов» велегласно, пришед близ умершаго. Такожде и настоящии священницы вси. Ведомо же буди, яко глаголему коемуждо прошению от диакона, во елико глаголется прошение от него, глаголет выше реченную молитву кийждо священник, по чину своему, тайно, близ умершаго, и возглашает: “Яко Ты еси воскресение и живот”. Ныне же от первого священника или архиерея глаголется велегласно молитва: “Боже духов»”, якоже выше речеся. По возгласе же — бывает целование».

Последнее целование, или прощание с умершим совершается при пении трогательных стихир, которые в состоянии потрясти самую нечувствительную душу. Но Церковь прощальными песнями хочет только сильнее и живее напечатлеть в сердце живущих памятование о страшном дне смерти, а не возбудить в нас безотрадную скорбь. С другой стороны, снисходя к немощи нашей природы, она дозволяет страждущему сердцу излить скорбь свою и заплатить дань природе.

Вот некоторые из этих прощальных стихир:

«Братья! Придите — отдадим последний поцелуй умершему, благодаря Бога. Вот он оставил родных своих и спешит в могилу. Теперь у него уже нет забот о суете земной и о требовании плоти многострастной. Где теперь родные и друзья? Вот — разлучаемся... О, помолимся Господу, чтобы Он упокоил его».

«О, какая разлука, братья! Какая невыносимая скорбь, какая горечь слез в настоящие минуты! Вот придите — еще раз поцелуйте того, который мелькнул среди нас. Затем засыплет его могильный песок, закроет надгробный камень, и он, разлучившись со всеми родными и друзьями, в гробовой тьме соединится со всеми другими мертвецами. О, помолимся Господу, чтобы Он упокоил его».

«Теперь-то обличается обольстительное торжество суеты жизненной. Вот, дух оставил свою телесную храмину, и что ж из нее стало? — Почерневшее брение, пустой сосуд, безгласный, неподвижный, бесчувственный, мертвый. Провожая ее в могилу, будем молиться Господу, чтобы Он дал почившему вечное упокоение».

«Какова наша жизнь? Поистине — (скоро увядающий) цвет, дым, утренняя роса. Подойдем ко гробу и всмотримся пристально: где же стройность тела? Где жизненные силы? где красота глаз и лица? Все завяло, как трава, все пропало... Пойдем ко Христу и припадем к Нему с рыданиями».

«Видя перед собой труп умершего, представим себе все, что будет с нами в последние минуты жизни. Вот, он исчез с земли, как дым; отцвел, как полевой цветок; посечен, как трава; затем, покрытый гробной пеленой, засыплется землей. Оставляя его навсегда скрывшимся от нас, будем молиться Христу, чтобы Он дал ему вечное упокоение».

«О, поистине все — суета и пустота; все, что обольщало в жизни, обращается в ничтожество. Все мы исчезнем, все умрем: цари и сильные земли; судьи и притеснители, богатые и нищие, все, что только называется человеком. И вот — они, красовавшиеся жизнью, одинаково все повергаются в могилу. Будем молиться, чтобы Господь упокоил всех».

«Все телесные органы теперь ни к чему; так легко прежде приводимые в движение, они сделались теперь неподвижными, ничего не чувствующими, мертвыми: очи закрылись, ноги и руки, как скованные, слух закрылся, на язык наложена печать молчания, и все уже — достояние могильного тления. О, поистине все — суета у людей».

А вот и сам умерший, голосом церковной песни взывает к оставшимся живым:

«Братья, друзья и знакомые! Видя, как я лежу безмолвный и бездыханный, плачьте обо мне. Давно ли я беседовал с вами? И вот как скоро застиг меня смертный час. О, все вы, которые любили меня! Подойдите, отдайте мне последний поцелуй; больше мне уже не быть и не беседовать с вами, потому что я отхожу к Судии, у Которого нет лицеприятия, пред Которым предстоят наравне раб и господин, царь и воин, богатый и нищий, — все равны и каждый за свои дела будет или прославлен, или посрамлен. Но прошу всех и умоляю: непрестанно молитесь обо мне Христу, чтобы я не был, за свои грехи, ввержен в место мучения, но чтобы Он вселил меня туда, где свет жизни».

За пением стихир следуют молитвословия, составляющие литию за усопших, после которой бывает отпуст:

«Воскресый из мертвых, Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матере, святых славных и всехвальных апостол, преподобных и богоносных отец наших и всех святых, душу от нас преставльшагося раба Своего (имя рек) в селениих праведных учинит, в недрех Авраама упокоит, с праведными сопричтет, и нас помилует, яко Благ и Человеколюбец, аминь».

Диакон молит Господа, чтобы Он «во блаженном успении подал вечный покой усопшему рабу и чтобы сотворил ему вечную память».

Архиерей или иерей сам произносит трижды:

«Вечная твоя память, достоблаженне и приснопамятне брате наш».

Затем певцы поют трижды: «Вечная память».

Симеон Солунский говорит, что это возглашение означает то, что отшедшие сочетались со святыми и удостоены наследия их.

Разрешительная молитва

После провозглашения усопшему вечной памяти, «Архиерей, аще приключится тамо быти, или иерей чтет молитву прощальную велегласно».

«Господь Иисус Христос Бог наш, Иже божественныя заповеди святым Своим учеником и апостолом давый, во еже вязати и решити падших грехи, и от оных паки мы приемше вины тожде творити: да простит тебе, чадо духовное, аще что соделал еси в нынешнем веце, вольное или невольное, ныне и присно и во веки веков, аминь».

Ныне, вместо краткой прощальной молитвы, обыкновенно — читается другая, пространная, печатаемая особо (на отдельном листе); она называется разрешительною молитвою. Вот эта молитва:

«Господь наш Иисус Христос, Божественною Своею благодатию, даром же и властию, данною святым Его учеником и апостолом, во еже вязати и решити грехи человеков, рек им: Приимите Духа Святаго; имже отпустите грехи, отпустятся им; имже удержите, удержатся; и елика аще свяжете и разрешите на земли, будут связана и разрешена и на небеси. От онех же и на ны друг-другоприимательно прешедшею (благодатию) да сотворит чрез мене, смиреннаго, прощенно и сие по духу чадо от всех, елика, яко человек, согреши Богу словом или делом или мыслию и всеми своими чувствами, волею или неволею, ведением или неведением; аще под клятвою или отлучением архиерейским или иерейским бысть, или аще клятву отца своего или матере своея наведе на ся, или своему проклятию подпаде, или клятву преступи, или иными некиими грехи, яко человек, связася, но о всех сих сердцем сокрушенным покаяся и от тех всех вины юзы и да разрешит его; елика же за немощь естества забвению предаде, и та вся да простит ему, человеколюбия ради Своего, молитвами Пресвятыя и Преблагословенныя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, святых славных и всехвальных апостол и всех святых. Аминь».

В настоящее время разрешительная молитва обыкновенно читается и дается в правую руку усопшему не после отпуста отпевания, но во время отпевания, по чтении Евангелия и самой молитвы. Чтение ее сопровождается (по крайней мере, должно сопровождаться) тремя земными поклонами всех молящихся.

Если ныне разрешительная молитва читается над всеми умирающими в покаянии, то это — с одной стороны — потому, что всякий православный христианин имеет в ней нужду, а с другой стороны — дабы этого благодеяния (как замечает блаженный Августин о молитве за умерших) не был лишен никто из тех, к кому оно может относиться. Ибо лучше преподать его и тем, которым оно ни пользует, ни вредит, нежели отнять у тех, коим оно полезно.

Обычай нашей Православной Церкви — давать разрешительную молитву в руки умершему, получил свое начало при святом Феодосии Печерском. В княжение Ярослава I пришел в русскую землю из земли варяжской некто Симон. Впоследствии он принял православную веру и отличался благочестием и особенною любовию к святому Феодосию. Однажды Симон просил святого Феодосия молиться о нем и о сыне его Георгии. Преподобный отвечал благочестивому Симону, что молится не только о нем, но и о всех, любящих обитель Печерскую. Но Симон не переставал просить святого Феодосия о том, чтобы он молился о нем и о сыне его Георгии, говоря святому Феодосию: «Отче! Не изыду тощь от тебе, аще написанием не известиши ми». Тогда преподобный Феодосий написал Симону разрешительную молитву такого содержания: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, молитвами Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, и святых Сил Безплотных... Да будеши прощен в сем веце и будущем, егда приидет праведный Судия судити живым и мертвым». «Юже молитву, — замечается в Патерике Печерском, — оттоле начата влагати умершим в руцы, яко же первый Симон вложити себе повеле». Из Лавры Печерской обычай давать разрешительную молитву умершим легко мог распространиться по всей земле Русской, если вспомним, что монастырь Печерский пользовался большим авторитетом в Русской земле и Церкви. Из смиренных келий Киево-Печерской обители выходили святители русской Церкви, переносившие в свои епархии священные обычаи своей духовной воспитательницы.

Нельзя не упомянуть здесь об одном чрезвычайном случае, очень много содействовавшем распространению и утверждению обычая давать разрешительную молитву в руки умершему. Случай этот был следующий: когда отпевали святого благоверного князя Александра Невского и уже приблизилось время положить в его руки разрешительную молитву, тогда умерший, как говорит летопись, сам простер свою руку для принятия ее. Такое необыкновенное событие не могло не произвести сильного впечатления на всех, кто или сам был очевидцем чуда, или слышал о нем от других.

Примечание. Над костьми, вырытыми из могилы и потом снова погребенными, не повторяется чин отпевания. Чин отпевания умерших приспособлен ко времени недавней смерти усопшего. В молитвословиях чина погребения приглашаются родственники и знаемые для отдания последнего целования тому, который вчерашний день беседовал с ними, и который, находясь еще в среде живых, потому и просит молитв родных своих и знаемых. При погребении вырытого из могилы тела обыкновенно совершается лишь панихида. Если же бывал иногда совершаем дважды чин погребения над одним и тем же лицом, то это бывало над умершим, но еще не преданным земле, и притом в особых обстоятельствах. Так, например, святитель Димитрий скончался в Ростове 28 октября 1709 года и отпет на третий день, но тело его оставалось не погребенным до прибытия друга его, Стефана Яворского, митрополита Рязанского, который вторично отпел его 25 ноября и предал его земле. Два друга заключили между собою условие, по которому, в случае смерти одного из них, оставшийся в живых должен был похоронить усопшего.

Погребение

По окончании отпевания, «вземше мощи, отходим ко гробу (то есть к могиле), последующим всем людям, предыдущим же священником и поющим: “Святый Боже”, “Пресвятая Троице”, “Отче наш” и прочая». В могиле усопший обыкновенно полагается лицом к востоку, с тою же мыслию, с какою и мы молимся на восток, — в ожидании наступления утра вечности, или Второго Пришествия Христова, и в знак того, что умерший идет от запада жизни к востоку вечности. При опущении тела умершего в могилу совершается лития за усопшего. По окончании ее, архиерей или иерей, взем персть (землю) лопатою, крестовидно мещет вверху мощей, говоря: Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущие на ней (Пс. 23, 1). Таким образом, мещут персть, предают земле усопшего, в знак покорности Божественному определению: земля ecu, и в землю отыдеши (Быт. 3, 19).

Кроме земли, метаемой на гроб, священник, как сказано в Требнике, — «наливает верху мощей елей от кандила, или сыплет пепел от кадильницы». То есть если над усопшим при жизни его было совершено Таинство Елеосвящения, то по кончине возливают на тело его крестообразно оставшийся от помазания освященный елей с вином. Это помазание есть знамение Христово и печать того, что отшедшие во Христе подвизались за Христа во освящение телес своих и благочестиво жительствовали здесь; равно как это есть и знак чести для самих подвижников, поживших по образу Христа. При возливании елея на усопшего монаха произносится тропарь: «Образом Креста Твоего, Человеколюбие, смерть умертвися». Иногда вместо елея посыпается пепел из кадильницы. Пепел знаменует то же, что не возжженный елей, — угасшую жизнь на земле, но жизнь благоугодную Богу, как фимиам кадильный.

В первые три века христианства не было каких-либо определенных мест для погребения умерших. Так, святой апостол Петр был погребен при Триумфальной дороге около Тибра, а святой апостол Павел — при дороге Остиенской. Обычай погребать умерших вне города был всеобщим в первые три века христианства не только у христиан, но и у иудеев и язычников. Уже с IV века начали погребать некоторых христиан не только при храмах, но и в самых храмах. Так, святой Константин равноапостольный и дети его были погребены в храме святых апостолов. Церковный историк Евсевий повествует о Константине Великом, что он повелел устроить в храме Мучеников 12 мест для погребения умерших. Впрочем, честь быть погребенным при храме, а тем более — в храме, и с IV века предоставлена была не всем, а только некоторым из христиан, как то: государям, епископам, клиру и мирянам примерной христианской жизни; прочие, даже и в VI веке, были погребаемы в открытом поле, вне города. С VI века позволено было и мирян погребать в городах при храмах, но не в самых храмах. С IX века мы уже не встречаем запрещений ни со стороны светской, ни со стороны духовной власти погребать мирян в самых храмах.

У нас главными местами погребения умерших служат в настоящее время отдельно устрояемые кладбища — эти нивы Божии, на которых сеется в тлении то, что имеет восстать в нетлении, сеется в уничижении то, что имеет восстать в славе, сеется в немощи то, что имеет восстать в силе: сеется тело душевное, а возстанет тело духовное (ср.: 1 Кор. 15, 42-44).

Крест — символ спасения — возвышается над могилою всякого христианина, умершего с верою и покаянием.

Умерший веровал в Распятого на Кресте, был крестоносцем во время своей земной жизни и покоится сном смерти под сению креста.

«Не знаем, братие, куда ваши мысли склоняются от сей плащаницы, а наши — к нашему собственному гробу. И наша жизнь, думается нам, так пройдет, как прошла теперь Четыредесятница; и для каждого из нас наступит потом великий пяток смерти, а за сим — великая суббота успокоения в недрах земли, — великая по самому продолжению ее для нас. Господь нисшел во гроб токмо на три дня; а нам долго надобно будет оставаться под землею.

Катакомбы — место погребения древних христиан

«Я — гражданин двух городов; имя мое — Леонид. Вот, что я говорю своим друзьям: будьте веселы, пируйте, живите, потому что некогда вам придется все-таки умереть».

Такова надпись на одном языческом надгробном камне в Малой Азии.

«Здесь покоится в мире Валерия, чтобы некогда воскреснуть во Христе». Вот эпитафия одной галльской христианки IV века.

Таков язык двух резко противоположных воззрений — языческого и христианского. Между тем, как для первого порог смерти представляет завершительный предел существования человека, последователи второго исповедуют: знаем, что когда земной наш дом, сия хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный (ср.: 2 Кор. 5, 1).

По надгробным языческим надписям смерть — конец всего, или последний день существования; место погребения — дом смерти, или вечный дом; надгробный памятник — напоминание об исчезнувшем существовании, не говорящий ничего другого.

Для христианина смерть — первый день жизни, или день рождения, а гробница — место временного упокоения его земного праха до дня всеобщего воскресения и Суда; почему древнехристианские кладбища и назывались усыпальницами, местом упокоения, а погребение — полаганием, то есть только на время и как бы на сбережение.

Чтобы иметь более наглядное понятие о резкой противоположности языческого и христианского воззрения на жизнь и смерть, приведем несколько надгробных надписей, языческих и христианских.

Языческие надгробные надписи:

«Хотя я нахожусь здесь, во гробе, но уже не существую более».

«Я не существовал до своего рождения, — не существую и теперь».

«Человек, еще недавно живший вместе с нами, теперь перестал быть человеком, так что никаких следов не остается от него, — стоит только камень с его именем».

«Из ничего человек снова возвращается в ничто, мрачный день смерти вдруг уничтожает цветущую жизнь, и от человека остается лишь одно пустое имя».

«Где нет бытия, там не может быть и страдания», — так утешает себя один овдовевший супруг.

«Она была дочерью смертного и потому должна была умереть», — с такими словами обращается к себе другой муж, лишившийся жены.

Холодное и бессильное утешение, за которым скрывается мрачное и безотрадное отчаяние!

Светлою надеждою и утешением веет, напротив того, от христианских надгробных надписей:

«Душа возвращена Христу».

«Ты будешь жить в Боге».

«Мир духу твоему».

«Почивай в мире».

«Ты жив. Врата небесные отверзлись для тебя. Ты живешь в мире».

Перенесемся или, лучше сказать, спустимся в одно из знаменитейших древнехристианских кладбищ.

Опоясывая город Рим полукругом, будто подкопами, на огромном расстоянии простираются подземные ходы, галереи и комнаты, известные под названием катакомб, или подземного Рима.

Около всего Рима, в первое время его существования, были вырыты большие ямы, которые вскоре, по мере того как обстраивался город, превращались в большие рвы. Из них добывали глину и особого рода землю, употреблявшуюся вместо цемента при постройке беспрерывно сооружаемых зданий. По мере того как вырывали землю, мало-помалу образовались под землею гроты и переходы от одного грота к другому. Первые христиане римские воспользовались ими и начали хоронить своих покойников в этих заброшенных подземных ходах и гротах. Рядом со своими подземными кладбищами они устроили небольшую церковь для совершения богослужений.

Эти катакомбы занимают в Риме, или, вернее, под Римом, такое огромное пространство, что если бы вытянуть их в прямую линию, то эта линия равнялась бы 1360-ти верстам. В них похоронены 74000 мучеников.

Римские катакомбы производят самое разнообразное впечатление на посещающих их. Для человека холодного, ищущего одного только приятного, катакомбы — не более как темные, сырые, однообразные коридоры, в которые спускаются со свечами. Эти длинные коридоры бесчисленное множество раз пересечены другими подземными четвероугольными и круглыми комнатами, — если словом комната можно назвать небольшое, вырытое под землею, не имеющее ни окон, ни дверей, пространство, к которому примыкает несколько коридоров. В этих коридорах легко запутаться, и очень опасно, хотя на шаг, отойти от проводника; один коридор похож на другой, одна комната на другую. В стенах коридоров христиане зарывали своих покойников, в комнатах устраивали алтари и служили Литургии, панихиды и все церковные службы. Позднее, когда начались гонения, они спасались в катакомбах от жестоких преследований и хоронили там своих мучеников, умерщвленных за веру по повелению римских императоров или растерзанных в цирках хищными зверями.

Человек холодный, сойдя под эти сырые и душные своды, увидит в них только сырые и душные своды. Человек мыслящий, чувствующий и понимающий увидит и испытает нечто другое. Эти темные коридоры, эти узкие комнаты расскажут ему великую и чудную повесть о горсти людей, которые любили и верили, которые умирали за то, во что верили, и за то, что любили, которые отдавали состояние, привязанности, семейство, жизнь свою и жизнь своих близких за свою веру — и умирали геройски, умирали, благословляя Бога, молясь за врагов. Эта горсть людей, скрывавшаяся в катакомбах, предназначена была произвести в мире великий переворот, уничтожить язычество, совершенно изменить все понятия и даже пересоздать основания общества. Сила первых христиан заключалась в их крепкой вере и пламенной любви; а с любовью и верою человеку все возможно.

Вот один трогательный эпизод из времен гонений. Однажды, по дороге Аврелиевой, стража вела на казнь Артемия, Кандиду, жену его, и молодую дочь их Павлину. На дороге вдруг показалась толпа христиан, во главе которой шел священник Маркелл. Стража испугалась и убежала. Молодые христиане бросились за воинами и стали их уговаривать и увещевать. Между тем, пока они толковали с воинами, священник увел приговоренных к смерти в подземную церковь, отслужил Литургию и причастил их. Вышедши оттуда, он подошел к воинам и сказал им: «Мы могли бы убить вас, но не желаем сделать вам ни малейшего зла. Мы могли избавить наших братьев, осужденных на смерть, но не сделаем этого. Исполняйте, если смеете, приговор нечестивый!» Воины смутились, однако не решились ослушаться данного им приказания и поспешили убить несчастных христиан. Тела их были взяты и похоронены в катакомбах.

Часто христиане с опасностью жизни уносили тела своих мучеников. Обыкновенно они делали это ночью и вывозили в крытых повозках из ворот Рима, потом спускали в свои подземные кладбища и хоронили их с большими почестями. В годовщину их кончины христиане собирались и праздновали память их торжественным богослужением. Все это делалось тайно; втайне хранили имена священников и клириков; втайне хранили входы в катакомбы и расположение их.

Случалось, что убежище христиан бывало открываемо во дни гонений. Тогда гибель их становилась неизбежною. Так, например, император Нумериан, узнав, что множество мужчин, женщин и детей ищут убежища в катакомбах около дороги Саллара, велел заделать камнями и засыпать песком вход в подземелья, — и все христиане, скрывшиеся там, погибли. Иногда римские солдаты, отыскав вход, сходили в катакомбы и убивали всех, кого там находили. Оттуда же — из катакомб — шли на смерть мученики, часто добровольно отдававшиеся в руки своих гонителей.

Таковы катакомбы, служившие и местом погребения, и местом убежища, и местом общественной молитвы для древних христиан.

Здесь встречаются возвышенно-красноречивые надгробные надписи. Приведем некоторые из них:

«Диоген, могильщик, в мире положен в восьмой день октябрьских календ».

Могильщики, или гробокопатели, хоронившие мертвых, рывшие могилы и ставившие памятники с надписями, были членами церковного клира. Многие из них были знакомы с архитектурою и владели резцом и кистью. Образцы произведений их уцелели до сих пор. На многих могильных камнях были найдены портреты самих могильщиков, высеченные на камне. Один из таких портретов открыт на кладбище святого Калликста. Он представляет могильщика во весь рост. На нем надето платье, спускающееся до колен, а на ногах сандалии. С левого плеча ниспадает кусок лохматой ткани; на правом плече и около колен видно изображение креста. В правой руке — заступ, в левой — зажженный фонарь, висящий на небольшой цепочке. У ног его лежат инструменты его ремесла. Над головою его находится надпись, приведенная нами выше. В языческом Риме не было в обычае упоминать на могильном камне о простом ремесле; но христиане не делали в этом отношении никаких различий: они все считали себя равными, братьями, и всякое ремесло почтенным, лишь бы оно было честно. На надгробных памятниках они обозначали имя и ремесло каждого почившего: консул и простой работник были равно почтенны в их глазах.

«В пятую календу ноября здесь был положен в мире Горгоний, друг всем и никому не враг».

«Здесь Гордиан из Галлии, зарезанный за веру со всем своим семейством, почивает в мире. Феофила, служанка, поставила памятник».

Итак, из всего семейства осталась в живых одна служанка, похоронившая господ своих и поспешившая поставить над ними камень с надписью, уцелевшею до нас и увековечившею как любовь ее к господам, так и мученическую кончину их.

«Клавдию достойному, ревностному и меня любившему».

Какое глубокое, сердечное красноречие в немногих словах!

«Дионисию, невинному младенцу. Он почивает здесь между святыми. Вспомните и помолитесь об авторе и гравере».

«Кукумий и Виктория заживо сделали себе сей камень».

«Живи в Боге и во Христе!»

Какая святая и возвышенная простота в надгробных надписях древних христиан! И как далеки от этой простоты наши многоречивые и широковещательные эпитафии, изобретаемые недостойною христианина и, в особенности, неуместною — в данном случае — суетностью и тщеславием!

Отпевание и погребение младенцев

Над младенцами, умершими по Святом Крещении, совершается особое отпевание как над непорочными, безгрешными: Святая Церковь не молится об оставлении грехов умерших, а только просит сподобить их Царствия Небесного, по неложному обещанию Христову. Хотя младенцы после Святого Крещения сами не сделали ничего, чем могли бы заслужить себе наследие Небесного Царствия, но они во Святом Крещении очистились от прародительского греха, соделались чистыми и непорочными и участниками заслуг Христовых, наследниками вечного Царствия Божия.

Отпевание младенцев совершается над умершими детьми до семилетнего возраста, с какового возраста они уже исповедуются, как взрослые.

Отпевание младенцев короче отпевания возрастных мирских человек и отличается следующим:

1) В нем не поется 17-я кафизма.

2) Не поются «тропари непорочны».

3) Поется канон с припевом: «Господи, упокой младенца». Для ознакомления с духом и сущностью этого канона приведем из него три тропаря:

«Не о младенцах будем плакать, — будем лучше рыдать о самих себе, мы, постоянно грешащие, чтобы избавиться нам геенны».

«Владыка! Ты лишил младенца земных наслаждений: удостой же его, как Правосудный, небесных благ».

«Не рыдайте обо мне, сродники и друзья! ибо я не сделал ничего, достойного плача; плачьте лучше о самих себе, потому что вы постоянно грешите, чтобы вам не подвергнуться мукам: так взывает умерший младенец».

4) Ектения об упокоении младенца отличается от произносимой об умерших в возрасте: в ней усопший младенец называется блаженным, и нет моления о прощении согрешений. И молитва, тайно читаемая священником после ектении, тоже совершенно иная, нежели при ектении об усопших возрастных.

«Паки и паки миром Господу помолимся».

«Еще молимся о упокоении блаженного младенца (имя рек) и о еже, по неложному Своему обещанию, Небесному Своему Царствию того сподобити».

«Яко да Господь Бог наш учинит дух его, идеже вси праведнии почивают».

«Милости Божия, Царства Небеснаго и со Святыми упокоения у Христа безсмертнаго Царя и Бога нашего тому и сами себе просим».

«Господу помолимся».

Священник (тайно):

«Господи, Иисусе Христе Боже наш, породившимся от воды и Духа и в непорочном житии к Тебе преставляющимся Царство Небесное дати обещавый и рекий: оставите дети приходити ко Мне, таковых бо есть Царство Небесное! Смиренно молимся, ныне от нас преставленному рабу Твоему, непорочному младенцу (имя рек), по Твоему неложному обещанию, Царствия Твоего наследие даруй, нас же безпорочное сподоби прейти и христианское скончати житие, со всеми Святыми Твоими в небесных чертозех водворитися».

Возглашает:

«Яко Ты еси воскресение, живот и упокоение всех рабов Твоих и ныне преставленному рабу Твоему младенцу (имя рек), Христе Боже наш, и Тебе славу возсылаем...»

5) По 6-й песни канона и кондаке: «Со Святыми упокой» с икосом:

«Сам един еси безсмертный», поются еще три икоса, изображающие скорбь родителей по умершим младенцам.

6) По 9-й песни малая ектения и ексапостиларий:

«Ныне упокоихся и обретох ослабу многу, яко преставихся от истления и преложихся к животу: Господи, слава Тебе» (трижды).

(Слава и ныне): «Ныне избрах Богоматерь Отроковицу, яко родися из Нея Христос, всех Избавитель: Господи, слава Тебе».

7) После канона читается Апостол и Евангелие иные, нежели при отпевании мирских человек.

Апостол — зачало 162-е (1 Кор. 15, 39-46) — о состоянии человека по воскресении.

Евангелие — зачало 21-е (Ин. 6, 35-39) — о воскресении мертвых силою воскресшего Господа.

8) После Евангелия «бывает последнее целование», при пении прощальных стихир (числом пяти): в этих стихирах выражается скорбь родителей об усопшем младенце и утешение им, что он вселился к ликам святых, как «непричастный житейских зол» и «чистый от тления грехолюбнаго».

9) После прощальных стихир — лития и отпуст:

«Воскресый из мертвых, и живыми и мертвыми обладаяй, Христе истинный Боже наш, молитвами Пресвятыя Твоея Матере и всех святых Твоих, душу от нас преставленнаго младенца (имя рек) в скиниях святых всели и с праведными причти, яко благ и человеколюбец».

По отпусте же глаголет иерей:

«Вечная твоя память, достоблаженне и приснопоминаемый младенче» (имя рек).

Лик же поет трижды: «Вечная память».

10) Вместо разрешительной молитвы, положенной при отпевании возрастных, священник читает следующую молитву:

«Храняй младенцы, Господи, в нынешнем житии, в будущем же веце уготовавый им пространство, Авраамово лоно и по чистоте ангельская светообразная места, в нихже водворяются праведных дуси! Ты Сам, Владыко Христе, душу раба Твоего младенца (имя рек) приими с миром. Ты бо рек еси: оставите дети приити ко Мне, таковых бо есть Царство Небесное. Тебе бо подобает всякая слава, честь и поклонение, со Отцем и Святым Духом, ныне и присно и во веки веков, аминь».

«И вземше тело, идут ко гробу (могиле), предыдущим иереем и диаконом и всему клиру, поющим «Святый Боже». Вложивше же мощи во гроб иерей начальствуяй, взем лопату, сыплет землю во гроб, глаголя: Господня есть земля, и исполнение ея, вселенная и вси живущии на ней. И отходят благодаряще Бога».

Примечание. Над умершими младенцами, которые не сподобились Святого Крещения, не совершается отпевания, так как они не очищены от прародительского греха.

Что же касается до судьбы младенцев, умирающих без крещения, то об этом известны два главных мнения древних учителей Церкви. Одни (Августин и Фульгенций) полагали, что такие младенцы терпят муку, хотя сколько возможно, легкую. Другие помещали их в каком-то среднем состоянии между блаженством и осуждением. Эту последнюю мысль высказывают: а) святой Григорий Нисский: «Преждевременная смерть младенцев не дает еще мысли, чтобы так оканчивающий жизнь был в числе несчастливых; равно как и чтобы наследовал одинаковую участь с теми, кои в сей жизни очистили себя всякою добродетелию». Святой Григорий Богослов: «Последние (не сподобившиеся Крещения по малолетству) не будут у праведного Судии ни прославлены, ни наказаны, потому что, хотя не запечатлены, однако же и не худы, и больше сами потерпели, нежели сделали вреда. Ибо не всякий, недостойный наказания, достоин уже и чести; равно как не всякий, недостойный чести, достоин уже наказания».

Общий взгляд на дух погребальных обрядов

Рассмотрев выше обряды, совершаемые Православною Церковию над умершим христианином, считаем не излишним сказать нечто о том общем духе, который выражается в этих священных обрядах.

Язычник почти ничего не знал о загробной жизни или представлял себе ее неясно и темно. Немногие из язычников только напряженнейшими исследованиями доходили до мысли о бессмертии души, но и эта высокая мысль, будучи шаткою и нетвердою в уме слепотствующего язычника, не могла проливать полной отрады в его скорбную душу над гробом собрата, не могла рассеивать всех его сомнений касательно загробной жизни. Неудивительно поэтому, что скорбь и сетования язычников при погребении умершего были так безотрадны и выражались такими неистовыми действиями: рванием на себе волос, терзанием лица, биением себя в грудь, бичеванием и тому подобным. Неудивительно, что и погребальные обряды языческие не выражали ни одной светлой мысли, напротив, носили на себе отпечаток суеверия, нелепостей и бесчеловечия. Мрачный взгляд язычника на смерть и будущую жизнь выражался и в символическом изображении смерти, употреблявшемся у язычников. Этот прекрасный юноша, с бледным лицом, с потухшим взором, с погасшим факелом в руках, этот гений смерти выражал не отрадную мысль о воскресении, как можно было бы подумать с первого взгляда, не ту христианскую истину, что в этом потухшем взоре некогда засветится жизнь и мертвый труп снова воспрянет к деятельности нескончаемой и бесконечной, — нет, здесь выражалась страшная мысль об уничтожении: вечная ночь — вот, что начертано было на бледном челе уснувшего юноши. Мысль, возбуждающая в душе болезненную скорбь, убивающая все наши святые надежды...

Но светло и ясно христианская вера представляет христианину его будущее состояние и успокоительно отвечает на все вопросы, возникающие иногда в уме человека и волнующие его сердце при мысли о могиле. Божественная вера приподнимает пред взором христианина край завесы, скрывающей от нас будущее, указывает ему на чудесное и величественное преображение тела человеческого, представляет нам новое небо и новую землю (ср.: Откр. 21, 1), где верующие будут жить в союзе с Богом и с бесчисленным сонмом Ангелов и святых. Владыка жизни, благоволивший умереть за нас, победоносно разрушил державу смерти и избавил нас от страха истления (ср.: Евр. 2, 14, 15), а потому — смерть в глазах христианина есть сон утомленного и усталого путника, после которого (сна) он опять пробудится для новой и лучшей жизни (ср.: 1 Кор. 15, 42).

При таком взгляде верующего на смерть и будущую жизнь ему неприлично скорбеть и печалиться о разлуке с любезными его сердцу; напротив, он должен радоваться и, провожая умершего брата в страну вечности, петь хвалебный торжественный гимн Победителю смерти: «Нам не должно, — говорит Киприан, — оплакивать наших братьев, оставивших мир по призыву Господа; так как мы знаем, что они не потеряны для нас, а только предупредили нас». Потому-то погребальные обряды нашей Церкви проникнуты утешением, служат символами, в которых выражается мысль о воскресении и будущей бессмертной жизни. Когда увлажненный слезами взор православного христианина видит во гробе добычу тления и разрушения и сердце уже готово бывает предаться безутешной скорби, — тогда Святая Церковь своими трогательными погребальными обрядами утешает, ободряет живущих, рассеивает все их сомнения, обращается в пламенных молитвах к Богу о помиловании умершего и прощении ему всех согрешений и, наконец, все свои молитвы завершает и запечатлевает разрешительною молитвою: умерший брат наш идет в другой мир в мире с Богом, Отцом своим, и с Церковию, материею своею.

Пред взором верующего, понимающего смысл погребальных обрядов нашей Православной Церкви, как бы повторяется чудесное видение Иезекииля, как иссохшие кости оживают, облекаются плотию, связываются жилами и, по гласу Всемогущего, начинает веять в них дух жизни (см.: Иез. 37, 1-10). Самые погребальные песни, которые поются над гробом нашего собрата во Христе, заключают в себе полное догматическое учение о воскресении и будущей жизни, выраженное только трогательным, сильным и пламенным языком сердца и прерываемое пламенною молитвою к Богу о помиловании умершего. Уже святой Иоанн Златоуст выразил общий дух погребальных обрядов нашей Православной Церкви. «Скажи мне, — спрашивает он своих слушателей, — что означают сии светлые лампады? Не то ли, что мы провожаем умерших, как борцов? Что выражают сии гимны? Не Бога ли мы прославляем и благодарим Его за то, что Он увенчал усопшего?». «Размысли, — говорит он в другом месте, — что выражают псалмы? Если ты веришь тому, что произносишь, то напрасно плачешь и скорбишь».

Но не должно думать, что Церковь запрещает нам всякое проявление нежной дружбы, сердечной привязанности к нашим усопшим братиям. Христианская вера не запрещает естественных и невинных движений и чувствований сердца, но только умеряет их, облагораживает и возвышает. Святая Церковь не запрещает умеренного плача по умершим: она «знает могущество нашей природы, знает, что мы не можем не плакать о тех, к которым при жизни их питали любовь и дружбу», знает, что запрещать умеренный плач по умершим есть то же, что запрещать дружеские разговоры и разрывать все человеческие связи. Она не допускает только безграничных и непристойных проявлений скорби, свойственных язычникам. «И я также плакал, — признается святой Амвросий Медиоланский, — но плакал также и Господь — Он о постороннем (Лазаре), а я — о своем брате». Поэтому-то Святая Церковь и поет трогательные прощальные песни над гробами наших собратий. Но, по намерению ее, наше сетование и плач должны растворяться радостию и упованием: пусть взор христианина, орошенный слезами, будет возведен на небо и последнее прощальное целование умершего и молитва о нем к Богу пусть будут заключены словами скорбящей сестры Лазаря: знаю, что воскреснет брат мой в последний день (ср.: Ин. 9, 24).

Таким образом, Православная Церковь в совершении погребальных обрядов является сердобольною матерью, которая то утешает и ободряет живых и сочувствует их горести, то в пламенных молитвах обращается к Богу о прощении согрешений усопшему, забывая все содеянное им злое, чтобы исходатайствовать ему у Бога Царство Небесное. Радуется сердце, когда представишь себе, что в то время, как мы оставляем все земное и все земное оставляет нас, у нас остается на земле нежная мать, которая любит нас, ходатайствует о нас и молится за нас Богу. А, с другой стороны — сердце наше не может не скорбеть об участи тех, которые до того разорвали союз с этою святою матерью, что она не дерзает уже молить о них Бога и заключает для них свое любвеобильное сердце.

Связь и общение живых с умершими

За смертию кого бы ни было из наших присных, как бы ни был он близок к нам в здешней жизни, для нас уже решительно порваны всякие нити или узы нынешних чувственных связей с ним. Смерть полагает и утверждает между живыми и умершими великую пропасть, разобщает между собою тех и других. Но она разобщает их только чувственно, а не духовно: духовная связь и общение не прекращаются и не прерываются между продолжающими жить в этом мире и переселившимися в мир загробный.

Живем ли, — говорит апостол, — живем для Господа; умираем ли — для Господа. И потому живем мы или умираем, мы Господни (ср.: Рим. 14, 8). Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова не есть Бог мертвых, но живых. Ибо у Него все живы (ср.: Лк. 20, 38). Все верующие составляют одно духовно-нравственное Царство Божие, одно духовное тело, Церковь Христову (ср.: Еф. 1, 23; Кол. 1, 18). Итак, основание связи и общения живых с умершими есть — Господь наш Иисус Христос и Его вседейственная благодать. Единый Бог, пред лицом Которого все живы, есть — Творец, Царь, Отец и Спаситель душ, как пребывающих еще на земле в своих телах, так и разрешившихся от уз и плоти и находящихся в загробном мире.

Вера и любовь — вот те духовные узы, которые соединяют живых с умершими. Вера соединяет настоящее с будущим, видимое с невидимым. Вера соединяет человека с невидимым Богом, с невидимым ангельским миром и с переселившимися в невидимый мир братиями его. Любовь, соединяющая нас здесь, на земле, часто до готовности жертвовать жизнию за любимое лицо, переходит за гроб. Любовь бессмертна, никогда не отпадает, не умирает (ср.: 1 Кор. 13, 8). А проявлением или плодом любви является живое сочувствие, принятие к сердцу состояния ближнего. Если только душа не потеряла божественной любви, то где бы она ни была — за гробом или еще в теле, на земле, она не может не принимать живого, деятельного участия в состоянии душ, ей близких, где бы они ни находились. При этом условии — умершие сочувствуют живым и живые должны сочувствовать умершим. Живые и умершие, как члены одного духовного тела Христова, находятся во взаимном между собою сочувствии: страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены (1 Кор. 12, 26).

«Умершие всегда пребывают с нами своим духом, и мы, живые, верою всегда можем видеть наших усопших и слышать их голос».

«Можно быть далеко и близко к умершему. Чем сильнее любовь к умершему, чем сильнее и наша молитва о нем, тем ближе и умерший к нам. Молитва веры до такой степени может приблизить к нам умершего, что мы сами почувствуем его приближение, почувствуем дыхание души его около нас. Во время молитвы преимущественно сердце подает весть».

В притче о погибшей (пропавшей) овце Господь поучает, что святые Ангелы радуются на небе о каждом кающемся грешнике (см.: Лк. 15, 10).

Евангелие повествует, что в минуту смерти Христовой — многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святой град и явились многим (Мф. 27, 52, 53). «Спрашивается: что привлекло этих воскресших святых (говорю о собственном движении духовном) во святой град и побудило явиться в нем многим? Не глубокое ли участие к бедному городу, не узнавшему своего и всемирного избавителя Христа? Не стремление ли вошедших в радость Христова воскресения отцов поделиться этою радостию, по возможности, со своими живыми детьми? Так может быть сочувственно состояние отшедших в другую жизнь состоянию еще живущих. И — таким образом — как мы, живущие, можем самою своею судьбою и деятельностию способствовать или препятствовать успокоению усопших, так и они, с своей стороны, своим состоянием и движениями, во свете лица Божия, заботливо соучаствуют в нашей судьбе. И — вот, оба мира, загробный и наш земной, находятся во взаимной связи и живом соотношении между собою».

Но не одни только умершие совершенные или святые сочувствуют остающимся на земле грешным собратиям. «По Евангелию Христову, даже дух богача немилосердого, сый в муках, и — притом — таких, что для него желанною и, однако, недоступною отрадой было бы хоть одно чувственное прикосновение к нему омоченным пальцем или что-нибудь, подобное тому в порядке и образе загробной жизни, озабочивается судьбою своих, еще живущих, братьев, — жалобно умоляет Авраама послать к ним Лазаря с предостережением, чтобы и они (путем своей жизни и мысли, конечно) не пришли на то же место мучения (см.: Лк. 16, 27-30). Положим, что жестокосердная душа богача умоляла об этом, отчасти, и по мрачному движению зависти к радостной судьбе Лазаря и бесчеловечного желания ему продолжения земных его озлоблений — как с глубокою духовною проницательностию замечает святой Златоуст (в толковании этого места). Но, судя по ответу Авраамову прямо на его мольбу, никак нельзя вовсе отрицать в богаче немилосердном и действительного беспокойства его за своих братьев. Что же сказать теперь о душах добрых, любящих, всегда на земле бывших в озабоченности судьбою своих возлюбленных?»

Вера спасает и живых и умерших. Совершенные умершие ходатайствуют за нас, живых, а мы, живые, молим Бога за умерших несовершенных, содержимых во аде. Так благоустроительно совершается наше спасение во Христе Господе нашем, взявшем на Себя грехи всех верующих в Него, находящихся как в этой, так и в загробной жизни. Он — Бог и Спаситель всех верных Ему.

Основания учения Церкви о ходатайстве живых за умерших в Священном Писании

Как праведники, вдруг — по смерти тела и частном суде над ними, восходят душами своими на небо и удостаиваются блаженства, точно так же грешники отходят душами своими во ад — место печали и скорби, хотя как первые не чувствуют еще совершенного блаженства, так и последние до всеобщего Суда не терпят совершенного мучения. Впрочем, преподавая учение, что все грешники, после смерти своей и частного суда над ними, равно отходят во ад, Православная Церковь в то же время исповедует, что для тех из них, которые до разлучения с настоящею жизнью покаялись, только не успели принести плодов, достойных покаяния (каковы: молитва, сокрушение, утешение бедных и выражение в поступках любви к Богу и ближним), остается еще возможность получить облегчение в страданиях и даже вовсе освободиться от уз ада. Такое облегчение и освобождение грешники могут получать не по собственным каким-либо заслугам или чрез раскаяние (ибо после смерти и частного суда нет места ни для покаяния, ни для заслуг), но только по бесконечной благости Божией; чрез молитвы Церкви и благотворения, совершаемые живыми за умерших, а особенно силою Бескровной Жертвы, которую, в частности, приносит священнослужитель для каждого христианина о его присных, вообще же — за всех повседневно приносит Кафолическая Апостольская Церковь.

Утешительное учение Православной Церкви о возможности для грешников, умерших с покаянием, получать облегчение и даже совершенное освобождение от мучения ада, по молитвам еще живущих братий и их благотворениям (цель этих благотворений есть также возбуждение в других молитвы о преставившихся) или, что то же, по молитвам Церкви, силою Бескровной Жертвы, — это учение имеет основание в Священном Писании.

Святой апостол Иаков заповедует нам молиться друг за друга (ср.: Иак. 5, 16); и святой апостол Павел просит совершать молитвы за всех человеков (ср.: 1 Тим. 2, 1). И тот и другой апостол заповедуют молиться друг за друга и за всех без ограничительного обозначения места, времени и других обстоятельств. Мы должны, следовательно, молиться за ближних наших и тогда, когда они находятся вместе с нами, и тогда, когда они бывают в отсутствии; и тогда, когда они живут еще на земле, и тогда, когда они чрез смерть переселяются в другой мир, потому что живем ли мы или умираем, мы всегда Господни (ср.; Рим. 14, 8), и умершие, как и живые, для Бога все — равно живы (ср.: Лк. 20, 38).

Предостерегая нас от молитвы за ближних, неугодной Богу и бесплодной для них, святой апостол Иоанн Богослов дает нам другую заповедь: Если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, то есть согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился (1 Ин. 5, 16). Но все умершие с истинным раскаянием свободны от смертного греха уже потому одному, что они раскаялись: «ибо грех к смерти есть (говорят отцы 7-го Вселенского Собора), когда некие, согрешая, в неисправлении пребывают и жестоковыйно (упорно) восстают на благочестие и истину... В таковых несть Господа Бога, аще не смирятся и не истрезвятся от своего грехопадения» (правило 5-е). Следовательно, все умершие с истинным покаянием, хотя бы прежде и находились в смертных грехах, а тем более, если не находились, — принадлежат к числу тех ближних наших, за которых нам заповедано молиться без всякого сомнения и колебания. По этой заповеди апостольской, одни умершие в смертных грехах, в нераскаянности и вне общения с Церковию, не удостаиваются ее молитв.

По учению апостольскому, молитвы наши за ближних могут быть для них вообще благотворны даже в нравственном отношении (см.: 2 Сол. 1, 11, 12; Еф. 6, 18, 19), в особенности много может усиленная молитва праведного (Иак. 5, 16), и, в частности, наши молитвы за братий, не находящихся в смертном грехе, могут подавать им жизнь (ср.: 1 Ин. 5, 16). Следовательно, хотя мы не понимаем, каким образом действуют наши молитвы на ближних наших, пока они находятся еще в настоящей жизни, тем не менее — молитвы наши действенны и спасительны для них. Точно так же, не постигая и того, как могут действовать наши молитвы на братий наших, скончавшихся с истинным покаянием, мы не вправе сомневаться в действительности и спасительности для них этих молитв.

Если чего попросите во имя Мое, — говорит Христос Спаситель, — Я то сделаю (Ин. 14, 14). Итак, всякая наша молитва к Богу, а — следовательно — и молитва за ближних, как живых, так и умерших, может быть сильна и действенна только тогда, когда возносится во имя Господа Иисуса, Который есть единый Посредник между Богом и человеками (ср.: 1 Тим. 2, 5). Иисус Христос примирил нас с Богом и искупил от всякого греха, когда принес Ему на Кресте в умилостивительную жертву Самого Себя — собственное Тело и собственную Кровь (Евр. 9, 14, 26; 10, 10); и в Таинстве Евхаристии доселе приносится Богу та же самая умилостивительная жертва, преломляется то же самое честное Тело нашего Искупителя за жизнь мира (ср.: Ин. 6, 51) и проливается та же самая честная Кровь Его во оставление грехов (Мф. 26, 28). Следовательно, если когда наша молитва как за живых, так равно и за умерших братий наших, может быть угодна Богу и благотворна для них, то — преимущественно — в то время, когда она бывает соединена с приношением за них Бескровной умилостивительной Жертвы.

Господь Иисус Христос говорит: если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12, 32). Отсюда прямой вывод, что отпущение грехов грешникам возможно и по смерти их.

В Апокалипсисе говорится, что Господь Иисус Христос имеет ключи ада и смерти (Откр. 1, 18); следовательно — Он может отверзать ими затворы адовы и освобождать оттуда грешников.

Но так как по смерти для самих грешников не остается места ни для покаяния, ни для заслуг, то объяснить возможность отпущения грехов грешникам и освобождения их от уз ада нет другого способа, кроме того, что Господь совершает это по молитвам Церкви и в силу Бескровной умилостивительной Жертвы, приносимой за умерших! О скончавшихся с хулою на Духа Святого, или — что то же — в смертном грехе, и не раскаявшихся, Церковь не молится, — и вот потому-то, как сказал Спаситель, хула на Духа Святаго не отпустится человеку ни в сем веке, ни в будущем (ср.; Мф. 12, 32).

Во Второй книге Маккавейской повествуется о доблестном и благочестивом вожде иудейском Иуде Маккавее следующее: Выступил же Иуда с тремя тысячами пеших и четырьмя стами конных. Когда они вступили в сражение, случилось пасть немногим из иудеев... так как наступал седьмой день, то они очистились по обычаю и праздновали субботу. На другой день бывшие с Иудою пошли, как требовал долг, перенести тела павших и положить их вместе с сродниками в отеческих гробницах. И нашли они у каждого из умерших под хитонами посвященные Иамнийским идолам вещи, что закон запрещал иудеям: и сделалось всем явно, по какой причине они пали. Итак, все прославили праведного Судию Господа, открывающего сокровенное, и обратились к молитве, прося, да будет совершенно изглажен содеянный грех; а доблестный Иуда увещевал народ хранить себя от грехов, видя своими глазами, что случилось по вине павших. Сделав же сбор по числу мужей до двух тысяч драхм серебра, он послал в Иерусалим, чтобы принести жертву за грех, и поступил... хорошо и благочестно, помышляя о воскресении; ибо, если бы он не надеялся, что павшие в сражении воскреснут, то излишне и напрасно было бы молиться о мертвых. Но он помышлял, что скончавшимся в благочестии уготована превосходная награда, — какая святая и благочестивая мысль! Посему принес за умерших умилостивительную жертву, да разрешатся от греха (2 Мак. 12, 33-34, 38-45).

У евреев было в общем обычае преломлять хлеб над умершим (ср.: Втор. 26, 14; Иер. 16, 7). Существовал еще частный обычай — налагать на себя добровольно пост по случаю неблаговременной кончины кого-либо из близких (см.: 1 Цар. 31, 13; 2 Цар. 1, 12; 3, 35). Нет сомнения, что благочестивые из евреев соединяли с этими обычаями и молитвенные обряды.

Поминовение усопших существует в Церкви христианской со времен апостолов

Поминовение усопших, как предание апостольское, существует в Церкви христианской с самого ее начала. Доказательство этого мы находим в древних Литургиях и свидетельствах святых отцов и учителей Церкви.

Все древние Литургии, как те, которые употребляются или употреблялись в Церкви восточной православной, известные под именами: святого апостола Иакова, брата Господня, святого Василия Великого, святого Иоанна Златоустого, святого Григория Двоеслова, — так и Литургии Церкви западной: римская, испанская или мозарабская, галликанская и другие, наконец, Литургии различных неправославных сект, издревле существующих на востоке: яковитов, коптов, армян, эфиопов, сирийцев, несториан и прочих, как они ни многочисленны и ни разнообразны, содержат в себе молитвы за умерших. А это непререкаемо свидетельствует нам о том, что от дней самих апостолов, предавших Церкви чин Божественной литургии, не было времени, когда бы христиане не молились за своих усопших братий и притом при совершении важнейшего из своих Божественных богослужений.

Святой Дионисий Ареопагит говорит: «Священнослужитель творит молитву над усопшим и, по молитве, целует его, а затем все предстоящие; в молитве же просят бесконечную благость Божию, да простит усопшему все грехи, по немощи человеческой соделанные, и упокоит его в свете и стране живых, в недрах Авраама, Исаака и Иакова, в месте, откуда удалены всякая болезнь, печаль и воздыхание...», и спустя несколько: «Об упомянутой молитве, которую произносит священнослужитель над покойником, пришедшее к нам от наших богодухновенных наставников предание изложить необходимо».

Святой Афанасий Великий пишет: «Богоглаголивые апостолы, освященные учители и духовные отцы, по достоинству их, будучи исполнены Божественного Духа и по мере вместимости приявшие исполнившую их восторга силу Его, богодухновенными устами богоугодно учредили Литургии, молитвы и псалмопения и годичные воспоминания об усопших, каковое обыкновение, благодатию человеколюбивого Бога, даже доныне усиливается и распространяется от восток солнца до запад, на севере и юге, в честь и славу Господа господствующих и Царя царствующих».

Святой Григорий Нисский: «Ничего без рассуждения, ничего бесполезного не предано от Христовых проповедников и учеников и не принято повсеместно Церковию Божиею, но это есть дело весьма богоугодное и полезное — при Божественном и преславном Таинстве совершать поминовение об усопших в правой вере».

Святой Иоанн Златоуст: «Не напрасно узаконено апостолами творить пред страшными Тайнами поминовение об усопших: они знали, что великая бывает от сего польза для усопших, великое благодеяние». «Не напрасно бывают приношения за усопших, не напрасно моления, не напрасно милостыни: все это установил Дух Святой, желая, чтобы мы получили пользу друг чрез друга».

Святой Иоанн Дамаскин: «Таинники и самовидцы Слова, покорившие круг земной, ученики и божественные апостолы Спасителя не без причины, не напрасно и не без пользы установили при Страшных, Пречистых и Животворящих Тайнах совершать поминовение о верных усопших, что от конец до конец земли владычествующая Апостольская и Соборная Церковь Христа и Бога и содержит твердо и беспрекословно с того времени даже доныне и до кончины мира содержать будет. Ибо вера христианская, чуждая заблуждений, ничего бесполезного не приняла и не стала бы ненарушимо содержать вовеки, но все полезное, богоугодное и весьма спасительное».

Тертуллиан: «Приношения за умерших мы творим ежегодно в день их кончины».

Киприан: «Епископы, наши предшественники, благочестиво рассуждая и заботясь о спасении, определили, чтобы ни один умирающий брат не возлагал после себя попечительства и покровительства на священнослужителя; и если бы кто сие сделал, то не творили бы за того приношения, и жертва о успении его не совершилась бы: ибо не заслуживает именоваться в молитве священников, пред алтарем Божиим, тот, кто хотел отвлечь от него священников и слуг алтаря».

Евсевий: «Весь народ, вместе с священнослужителями, не без слез и глубоких воздыханий, возносил к Богу молитвы о душе Царя и этим исполнял желание боголюбезного».

Святой Кирилл Иерусалимский: «Поминаем и прежде почивших, во-первых, патриархов, пророков, апостолов, мучеников, чтобы их молитвами и предстательством принял Бог моление наше; потом молим о преставившихся святых отцах и епископах и вообще о всех из нас, прежде почивших, веруя, что превеликая будет польза душам, о которых моление возносится в то время, как святая предлежит и страшная жертва».

Святой Амвросий: «Даруй, Господи, покой рабу Твоему Феодосию (императору), тот покой, который предуготовал Ты рабам Твоим».

Святой Ефрем Сирин: «Если подзаконные священники служебными приношениями очищали грехи убиенных на брани, как оскверненных беззакониями, о коих упоминается в Писании (см.: 2 Мак., гл. 12), то кольми паче священники Нового Завета Христова могут, действительно, очищать долги отшедших от земли грешников святыми приношениями и молитвами уст своих». И в другом месте: «Неотступно будем молить Его (Бога), чтобы изгладить вины паствы Своей — чад избранной и святой Церкви Его и чтобы очистил грехи умерших, почивших в уповании на Него».

Не упоминаем об Арнобии, Епифании, Григории Богослове, Августине и многих других отцах и учителях Церкви, — тем более, что по сознанию даже иномыслящих (Кальвина, Бингама и других), все святые отцы и учители Церкви, в продолжение первых тринадцати веков, единогласно учили молиться за умерших.

Святоотеческие объяснения, почему и как наши молитвы могут быть благотворны для умерших

В писаниях древних отцов и учителей Церкви мы находим сообразные с Словом Божиим объяснения того, почему и как наши молитвы могут быть благотворны и спасительны для скончавшихся в вере и покаянии.

Святой Кирилл Иерусалимский, в 5-м тайноводственном поучении говорит: «Хочу я вас и примером уверить, — ибо, я знаю, многие говорят: какая польза душе, с грехами или без грехов отходящей от мира сего, если она поминается в молитве? — А что, если бы какой царь послал досадивших ему в ссылку, а их ближние потом, сплетши венец, принесли бы ему оный за терпящих наказание, — то не сделал ли бы он им облегчение наказания? Таким образом, и мы за усопших, если они и грешники, принося Богу молитвы, не венец соплетаем, но Христа, закланного за наши согрешения, приносим, умилостивляя за них и за нас человеколюбца Бога».

Святой Иоанн Златоуст, в беседе 3-й на Послание к Филиппийцам пишет: «Когда весь народ и священный собор стоят с простертыми к небу руками и когда предлежит страшная жертва, — как не умилостивим мы Бога, молясь за них (умерших)? Но это о тех только, которые в вере умерли». И в другом месте: «Есть еще, поистине, есть возможность, если хотим облегчить наказание скончавшегося грешника. Если будем творить о нем частые молитвы и раздавать милостыни, то хотя бы он был и недостоин сам по себе, Бог услышит нас. Если Он ради апостола Павла спас других и ради одних щадил других, то как не сделает того же самого и для нас?»

Блаженный Августин учит: «Не должно сомневаться, что молитвы Святой Церкви, спасительная жертва и милостыни, совершаемые за души умерших, вспомоществуют им к тому, чтобы Господь был к ним милостивее, нежели сколько заслужили они по грехам своим. Ибо вся Церковь соблюдает это, как преданное от отцов, чтобы за скончавшихся в общении Тела и Крови Христовой молиться, когда вспоминаются они в свое время при самом жертвоприношении, и выражать, что жертва приносится и за них. Кто также усомнится, что и дела милосердия, совершаемые для умилостивления за них, приносят пользу тем, за которых не всуе воссылаются Богу молитвы?»

Во всех приведенных отеческих изречениях раскрывается та мысль, что если Бог многократно благоволил являть милость Свою одним по вере и предстательству других (см.: Мф. 8, 13; 9, 2; 15, 28), то нет основания сомневаться и в том, что Он не отвергнет наших молитв за наших умерших братий, нуждающихся в милосердии Божием. Другие отцы указывали на то, что наши молитвы могут помогать и умершим точно так же, как они помогают живущим еще на земле, но разлученным с нами по телу братиям нашим, находящимся в путешествии, в плену, в заточении, в темнице, и как помогают молитвы родителей их немощным детям (см.: Флп. 1, 4, 19; Кол. 1, 9; 2 Тим. 1, 3; 2 Кор. 1, 11; Деян. 12, 5, 12).

Святой Епифаний пишет: «Живые и оставшиеся (на земле) веруют, что отшедшие и умершие не лишены бытия, но живы пред Богом. Как Святая Церковь научает нас о путешествующих братиях молиться с верою и упованием, что совершаемые о них молитвы полезны им: так надобно разуметь и о молитвах, совершаемых об отшедших от мира сего».

Святой Афанасий Великий говорит: «Приносящий жертву за усопшего должен то же иметь в мыслях, что имеющий малолетнего сына, слабого и немощного, который, когда сын его занеможет, с верою приносит за него в храм Божий свещи и фимиам с елеем и все сие сожигает за отрока, но не сам отрок все сие держит и приносит, как бывает с отрицаниями и обетами при общественном возрождении.

Так должно себе представлять, что и усопший сам держит и приносит свещи и елей и все дары, приносимые для спасения его: и, таким образом, благодатию Божиею не суетны будут усилия к достижению того, к чему он стремится с верою».

Наши молитвы могут действовать на души скончавшихся непосредственно, если только они скончались в правой вере и с истинным раскаянием, то есть в общении с Церковию и с Господом Иисусом, — так как в этом случае, несмотря на видимое удаление от нас, они продолжают вместе с нами принадлежать к одному и тому же Телу Христову (ср.: Еф. 1, 23; Кол. 1, 18), в котором точно так же не может не сохраняться сочувствия и взаимного влияния между членами, как естественно существует оно между всеми членами нашего тела (ср.: 1 Кор. 12, 26) и как обнаруживается оно и во внешней природе между существами одного рода, живущими хотя отдельно, но одною жизнию.

«Для умерших, — говорит святой Ефрем Сирин, — благодетельны поминовения, совершаемые святыми во время их жизни. Смотрите, вот и пример сему представляют некоторые творения Божии, как то виноград — его зреющие грозды в поле и выдавленное вино в сосудах: когда созревают ягоды на виноградной лозе, тогда вино, стоящее в доме неподвижно, начинает пениться и волноваться, как бы желая убежать. То же бывает, кажется, и с растением — луком: ибо как скоро начнет созревать лук, посаженный в поле, в то же время — дает отпрыски и лук, в доме находящийся. Итак, если и растения имеют между собою такое соощущение, то не более ли для умерших ощутительны молитвенные приношения? Когда же благоразумно согласишься на то, что сие происходит сообразно с природою тварей, то представляй себе, что ты начаток тварей Божиих».

Равным образом и другой святой отец замечает: «Как бывает с заключенным в сосуде вином, которое, когда цветет виноград в поле, слышит запах и цветет вместе с ним, — так думай и о душах грешников: они получают некоторое благодеяние от приносимой за них Бескровной Жертвы и благотворения, как знает и повелевает единый Владыка живых и мертвых, Бог наш».

«Как вещественная частица, усвоенная организмом, получает от него новые свойства и новую жизнь, так и верующий — в живом союзе с телом Христовым способен получить от него новые свойства и новую жизнь, лишь бы он не отторгался от Церкви своим личным неверием и нечестием. Поэтому молитвы в Церкви одних за других возвышают несовершенных между ними и помогают им духовно возрастать до блаженного состояния в Царстве Христовом. Это — не внешняя помощь богатых бедным, не внешнее заступничество сильных за слабых, не судебное зачисление заслуг одного лица другому, но внутреннее сообщение жизни и силы от целого к частям. Как на земле, так и за гробом — каждый верующий объемлется любовию Церкви, проникается ее духом и постепенно возрастает в любви Христовой, которая есть начало и верх совершенства христианского».

Наконец, наши молитвы могут быть благотворны для скончавшихся в правой вере и с истинным раскаянием потому, что, отшедши в другой мир в общении с Церковию, они — притом — в самих себе перенесли туда начаток добра, или семя новой жизни, которого только не успели сами раскрыть здесь и которое, под влиянием наших теплых молитв, при благословении Божием, может мало-помалу развиться и принести плод, как развивается доброе семя в земле под живительным влиянием солнца, при благорастворении воздуха, — между тем как для скончавшихся в нечестии и нераскаянности и совершенно погасивших в себе дух Христов (ср.: 1 Сол. 5, 19) ничего не помогут никакие молитвы живущих еще братий, подобно тому, как ничего не могут сделать для оживления гнилых семян, потерявших начало растительной жизни, ни влияние солнца, ни благорастворенный воздух, ни питательная влага.

Такого рода рассуждения мы встречаем у блаженного Августина и у святого Иоанна Дамаскина.

Блаженный Августин говорит: «Нимало не должно сомневаться, что молитвы Святой Церкви, спасительное жертвоприношение и милостыни приносят пользу умершим, — но лишь тем, которые прежде смерти жили так, чтобы по смерти все это могло быть для них полезным. Ибо для отшедших без веры, споспешествуемой любовию, и без общения в Таинствах напрасно совершаются ближними дела того благочестия, коего залога они не имели в себе, когда находились здесь, не приемля или всуе приемля благодать Божию, и сокровиществуя себе не милосердие, а гнев. Итак, не новые заслуги приобретаются для умерших, когда совершают за что-либо доброе знаемые, а только извлекаются последствия из прежде положенных ими начал».

Святой Иоанн Дамаскин пишет: «Каждый человек, имевший в себе малую закваску добродетелей, но не успевший превратить оную в хлеб, — поелику, несмотря на свое желание, не мог сего сделать или по лености, или по беспечности, или потому, что отлагал со дня на день, и сверх чаяния постигнут и пожат кончиною, — не будет забыт праведным Судиею и Владыкою, но Господь по смерти его возбудит его родных, ближних и друзей, направит мысли их, привлечет сердца и преклонит души к оказанию ему пособия и помощи. И когда Бог подвигнет их, а Владыка коснется сердец их, они поспешат вознаградить опущение умершего. А тот, кто вел жизнь порочную, которая была вся усеяна тернием и исполнена скверн и нечистот, который никогда не внимал совести, но с беспечностию и ослеплением погружался в мерзость похотей, удовлетворяя всем пожеланиям плоти и нимало не заботясь о душе, — которого все мысли заняты были плотоугодием и который в таком состоянии постигнут кончиною, — сему никто не прострет руки, но так будет с ним поступлено, что ему не подадут помощи ни супруга, ни дети, ни братия, ни родственники, ни друзья: поелику, Бог не призрит на него».

Ходатайство Церкви за умерших

Частные родительские дни

Поминовение усопших особ царского дома (царские панихиды)

В 1548 году, 21 июня, великий князь и царь Иоанн Васильевич, по благословению митрополита Макария, установил общую память «усопшим благоверным Князем и Боляром и Христолюбивому воинству и Священническому и Иноческому чину и всем православным христианом и оттоле повеле написати ту память в Соборныя книги», для чего в древности существовал в России особый панихидный приказ. Поэтому и список ежегодно, в известные дни, поминаемых «преставльшихся Великих Российских Императоров, Императриц, Царей и Цариц и прочих особ Высокой их фамилии» начинается с царя Иоанна Васильевича Грозного, скончавшегося в 1584 году.

Святейшим Синодом предписано, как отправлять царские панихиды в дни, назначенные для этого в Реестре поминовения царственных особ. «Поминовение чинить архиереям и монастырским властям и прочим священнослужителям так: 1) по великих Государях Императорах и Императрицах и по Государыне Цесаревне Анне Петровне панихиды служить архиереям, в монастырях монастырским настоятелям в числа, показанныя в Реестре, равно и в прочих кафедральных архиерейских и градских соборах протопопам соборне, и в ружных, приходских и городских церквах — священнослужителям. 2) По великих Государях Царях и Царицах и по прочих высоких персонах отправление панихиды оставляется на произволение архиерея; только она неопустительно должна совершаться если не архиереем, то прочими духовными лицами. В монастырях же настоятелям и во всех прочих соборах и церквах священнослужителям служить панихиды самим по всех членах Царствующаго Дома».

Только уважительные причины (благословные вины) освобождают архиереев и настоятелей от совершения царских панихид: это — болезнь, отсутствие по делам, не терпящим отлагательства, и другие, тому подобные обстоятельства. «Городских соборов, ружных и приходских церквей священнослужителям оное поминовение отправлять помесячно, то есть сколько в коем месяце тех персон по именам показано, но всех в последних числах каждого месяца за одною панихидою. Если бы, по какой благословной вине, в те числа исполнить оного не случилось, то в иной день исполнить неотменно.

Когда же кому-либо из членов Царствующего Дома поминовение случится во дни Великого поста или в воскресные и праздничные дни, тогда поминовение отправлять по субботам тех седмиц.

Если же поминовение по ком-либо из членов Царствующего Дома случится во дни между Лазаревою субботою и Фоминым понедельником, вообще в неделю Ваий, на Страстной и Светлой седмицах, то поминовение отправлять в Фомин вторник».

Частное поминовение умерших

Несколько примеров спасительности молитв за умерших

Святой Григорий Двоеслов, папа Римский, представляет замечательный пример действия молитвы и жертвоприношений за умерших, случившийся в его монастыре. «Один брат, — говорит он, — за нарушение обета нестяжания лишен был по смерти, в страх другим, церковного

погребения и молитвы в течение 30-ти дней; а потом, из сострадания к его душе, в продолжение следующих 30-ти дней за него была приносима Бескровная Жертва с молитвою. В последний из этих дней усопший явился в видении оставшемуся в живых родному брату своему и сказал: “Доселе худо было мне, а теперь уже я благополучен, ибо сегодня получил приобщение”».

Тот же святой отец, в разговорах своих с диаконом Петром, повествует о явлении одного умершего пресвитеру, которого он просил помочь ему молитвою о нем к Богу, и в заключение говорится: «Из сего видно, как полезно душам приношение священной Жертвы, когда и сами души (умерших) просят о том живущих и указывают на знаки, чрез кои они очищаются от грехов».

Блаженный Кир Лука рассказывает о самом себе, что когда умер родной его брат в крайнем небрежении, он просил Бога открыть ему участь умершего. Стоя однажды на молитве, старец увидел душу брата своего в руках бесовских. Тогда он послал некоторых из братий осмотреть келию умершего. Посланные нашли золото и дорогие вещи, которые старец приказал отнести в ближайший город и раздать бедным и нищим. Сделав это, старец опять стал молиться и увидел судилище Божие и Ангелов света, спорящих с бесами за душу его брата. Бесы вопияли: «Ты праведен, так суди же: душа наша, ибо она творила дела наши». Ангелы говорили, что она избавлена милостынею, розданною за нее. Бесы противились и восклицали: «Да разве он роздал милостыню? Не сей ли старец?» Устрашенный подвижник отвечал: «Да, я сотворил милостыню, но не за себя, а за сию душу». Тогда бесы исчезли, и видение кончилось.

Преподобный Макарий, сделав вопрос сухому черепу, узнал важные истины касательно состояния умерших. Он, между прочим, спросил: «Ужели вы никогда не чувствуете никакого утешения?» (Преподобный обыкновенно совершал молитвы за усопших и желал знать, служат ли они в пользу.) Милосердующий о душах Господь восхотел открыть об этом Своему угоднику и, чтобы уверить раба Своего, вдохнул иссохшему черепу слова истины: «Когда, — ответствовал череп, — ты приносишь молитвы за мертвых, то мы чувствуем некое утешение».

Святая игумения Афанасия завещала сестрам своего монастыря, незадолго до своей кончины, творить нищим трапезу в течение сорока дней после ее смерти, в память ее. Но сестры исполняли эго завещание только в течение десяти дней, и такое забвение ее воли вызвало святую из другого мира. Явившись, в сопровождении двух Ангелов, некоторым из сестер, она сказала: «Для чего преступили вы заповедь мою? Да будет вам известно, что творимая до сорока дней за душу милостыня, питание алчущих и молитвы священников умилостивляют Бога: если души усопших грешны, то чрез эго они получают от Господа отпущение грехов; а если безгрешны, то благотворительность за них служит ко спасению благотворителям».

Святая мученица Перпетуя, во время общей молитвы в темнице, нечаянно произнесла имя своего умершего брата Динократа. Вразумленная этою нечаянностью, она стала молиться о нем Богу и в следующую ночь удостоилась видения. Она видела брата выходящим из темного места, в сильном пламени, мучимого жестокою жаждой, нечистого видом и с раною на лице, с которою он умер. Между ним и святой мученицей была глубокая пропасть, так что они не могли приблизиться друг к другу; а подле того места, где стоял Динократ, был полный водоем (колодезь), край которого был гораздо выше его роста, так что брат ее никак не мог достать напиться из него. Из этого святая мученица уразумела, что брат ее находится в муках, и с сильным воплем и слезами стала ежедневно молиться о спасении его. Вскоре она удостоилась второго видения: темное место, в котором находился ее брат, сделалось светлым, и брат ее, чистый лицом и в прекрасной одежде, наслаждался прохладою; где у него была рана, там остался только след ее; край водоема был только по пояс ему, и на краю водоема стояла полная золотая чаша, из которой он пил, и потом стал веселиться. Этим и кончилось видение, из чего святая Перпетуя поняла, что он освобожден от мук.

Святой Иоанн Милостивый, патриарх Александрийский, часто совершал Божественную литургию об усопших и говорил, что она весьма много помогает душам их. В подтверждение этого он приводит следующее обстоятельство: «Один узник, за которого родители, почитавшие его умершим, трижды в год совершали Божественную литургию, — в день Богоявления, Святой Пасхи и Пятидесятницы, — по освобождении из плена, явившись неожиданно к своим родителям, вспомнил, что в эти самые дни приходил к нему в темницу со светильником некий славный муж: оковы спадали с ног его, и он делался свободным; в прочие же дни он опять содержим был в оковах, как узник».

Святой Иоанн Дамаскин повествует, что «у одного из святых мужей был ученик, живший беспечно. Что же? Смерть застигла его в такой беспечности. Милосердый Отец Небесный, подвигнутый слезами и воплями старца, открыл ему того юношу горящим в пламени даже до выи, подобно немилосердому богачу, упоминаемому в притче о Лазаре (см.: Лк. 16, 19-31). Когда же святой подверг себя строгим подвигам поста и молитвы, с крепким воплем умоляя Бога, то увидел его объятого пламенем до пояса; наконец, когда святой муж присоединил болезни к болезням (то есть еще более усилил свою молитву), то Бог в видении явил его (юношу) старцу изъятым из пламени и совершенно свободным».

Святой Григорий Двоеслов повествует, что во время жизни святого Венедикта были две постницы, имевшие неснастную привычку говорить много не в пользу ни себе, ни другим. Святой старец увещевал их оставить эту привычку и грозил за непослушание отлучением. Не исправившись, они умерли, подлежа отлучению, вследствие угрозы праведника; и хотя, как постницы, были похоронены в церкви, но, как отлученные, не могли остаться в ней. Когда диакон возглашал: «Оглашеннии, изыдите!» — они выходили из церкви, что было открыто многим из христиан. Узнав об этом, преподобный Венедикт послал в церковь, в которой они были погребены, просфору и повелел вынуть из нее часть за упокой души их и поминать их при совершении Христовых Таин. Так как после этого никто из верных уже не видал их выходящими из церкви, то из этого уразумели, что, вследствие заупокойных молитв Святой Церкви и жертвоприношений, преставльшиеся постницы получили от Бога прощение.

А вот еще два примера из весьма близкого к нам времени.

Один из афонских схимников открыл Святогорцу, известному отцу Серафиму, следующее: «Причиною моего поступления в монашество было видение во сне загробной участи грешников. После двухмесячной болезни я пришел в сильное изнеможение. В этом состоянии я вижу двух юношей, вошедших ко мне. Они взяли меня за руки и сказали: “Следуй за нами!” Я, не чувствуя болезни, встал, оглянулся на свою постель и увидел, что тело мое лежало спокойно на постели. Тогда-то я понял, что оставил земную жизнь и должен явиться в загробный мир. В лице юношей я узнал Ангелов, с которыми и отправился. Мне показаны были огненные места мучений, я слышал там вопли страдальцев. Ангелы, показывая мне, за какой грех какое огненное место, прибавили: “Ежели и ты не бросишь своих привычек к греховной жизни, то вот — и твое место наказания!” Вслед за тем один из Ангелов восхитил из пламени одного человека, который был черен как уголь, весь обгорел и с ног до головы окован. Тогда оба Ангела приступили к страдальцу, сняли с него оковы, — и вместе с ними мгновенно исчезла вся его чернота, он стал чист и светел, как Ангел; потом Ангелы облекли его в блестящее одеяние, подобное свету. “Что значит это изменение человека?” — решил я спросить Ангелов. “Эта грешная душа, — отвечали Ангелы, — быв отлучена от Бога за свои грехи, должна была вечно гореть в этом пламени; между тем, родители сей души много подавали милостыни, много делали поминовений при Литургиях, отправляли панихиды, — и вот, ради родительского ходатайства и молитв Церкви, Бог умилостивился, и грешной душе даровано совершенное прощение. Она избавлена вечного мучения и теперь предстанет пред лице своего Господа и будет радоваться со всеми Его Святыми”. Когда видение кончилось, я пришел в себя и что же увидел? — Вокруг меня стояли и плакали и готовили тело мое к погребению».

В одном селе скоропостижно умер дьячок-старик. У него был сын-чиновник. Нечаянная смерть отца поразила сына. Загробная участь умершего не давала покоя доброму сыну почти в течение года. Зная, что в Литургии самое важное время для поминовения умерших есть время пения: «Тебе поем, Тебе благословим...», печальный сын, находясь в это самое время в церкви (это было в Духов день), с особенным усердием стал молиться Богу об упокоении своего отца. И что же? В ночь на вторник он видит своего отца, который три раза поклонился ему до земли и при последнем поклоне сказал: «Благодарю тебя, сын мой».

Решение некоторых вопросов и недоумений

348

Нельзя оставить без разрешения некоторых вопросов и недоумений, которые или сами собою возникают в уме, при рассматривании церковного учения о молитвах за умерших, или предлагаются и высказываются неправомыслящими.

1) «О всех ли умирающих без покаяния и приобщения Святых Христовых Таин не должно молиться?» Нет, Святая Церковь строго различает тех, которые умирают в нераскаянности и без приобщения Христовых Таин по собственной вине и упорству, и тех, которые только не успевают пред своею кончиною сподобиться Таинства Покаяния и Евхаристии потому, что подвергаются, по независящим от них причинам, внезапной или насильственной смерти. Вследствие этого — тогда как, например, о вольных самоубийцах или нераскаявшихся еретиках Церковь не молится, — о всех чадах своих, скончавшихся напрасною смертию, она, с сокрушением истинной матери, умоляет Господа помиловать их.

2) «Для чего молиться за тех умерших, которые покаялись пред смертию и, следовательно, получили уже от Господа чрез Таинство Покаяния прощение и разрешение грехов своих?» Но, во-первых, все ли кающиеся пред смертию приносят надлежащее покаяние, искреннее, глубокое, живое, вполне достаточное для того, чтобы удостоиться от праведного Судии совершенного разрешения от грехов? Все ли даже бывают способны к такому покаянию в тяжкие и страшные минуты смерти? Для всех этих покаявшихся, очевидно, необходимо предстательство Церкви, которое бы могло восполнить то, чего у них недоставало. Во-вторых, от приступающих к Таинству Покаяния требуется, чтобы они не только исповедовали пред Богом свои грехи, но потом действительно обратились от них и принесли плоды, достойные покаяния (см.: Иез. 18, 21, 22; Мф. 3, 8; Деян. 3, 19; Апок. 2, 5). А все, умирающие вскоре после принесенного ими покаяния, не успевают самым делом оправдать и докончить то, чему в покаянии полагают только начало. Вот это-то недостающее у всех, умирающих вскоре после покаяния, и восполняет, мало-помалу, Церковь своими молитвами. В-третьих, для того чтобы удостоиться по смерти небесного блаженства, недостаточно только получить от Бога прощение грехов, а необходимо действительно очиститься от грехов и исцелиться; ибо грешник, и прощенный, но остающийся с грехами своими, чувствовал бы себя не на месте посреди праведных небожителей пред лицом Святейшего святых и был бы даже неспособен, по духовной расстроенности своей, ко вкушению райского блаженства. Но молитвы Церкви, благотворения, совершаемые живыми за умерших и, особенно, приношение Бескровной Жертвы, могут способствовать всем, скончавшимся с семенем новой жизни, чтобы это доброе семя мало-помалу раскрывалось в них, возросло в древо, принесло плод, и чтобы, таким образом, они всецело обновились и совлеклись ветхого человека.

3) «Как согласить предстательство Церкви и молитвы живых за умерших с учением Слова Божия, что Христос есть единый Посредник между Богом и человеками (ср.: 1 Тим. 2, 5) и принес совершенное удовлетворение за всех грешников (ср.: Гал. 3, 13; Евр. 7, 28)». — Точно так же, как соглашаются предстательство Церкви и молитва живых за живых, которые заповедует само же Слово Божие (ср.: Иак. 5, 16, 17)? Церковь предстательствует пред Богом за умерших, как и за живых, не собственным именем, а именем Господа Иисуса (ср.: Ин. 14, 13, 14) и силою Его же Бескровной Жертвы, которую не перестает приносить о спасении всех живущих и умерших. Церковь заботится своими молитвами и ходатайством только усвоить чадам своим бесконечные заслуги единого Посредника между Богом и человеками, предавшего Себя для искупления всех (ср.: 1 Тим. 2, 5, 6)».

4) «Как согласить учение о благотворном влиянии молитв церковных за умерших с учением Слова Божия, что человекам положено однажды умереть, а потом суд (Евр. 9, 27), и что на суде Бог воздаст каждому по делам его (Рим. 2, 6). По смерти, действительно, бывает для каждого суд Божий и мздовоздаяние еще нерешительное. И в этом-то снова обнаруживается бесконечная благость и милосердие к нам Господа, что даже по смерти, после частного суда, Он не окончательно наказывает грешников, а только предначинательно, и оставляет еще длинный период времени, в продолжение которого семя добра, с каким переходят покаявшиеся грешники в вечность, могло бы развиться в них и очистить их от всякой скверны, под благотворным влиянием молитв Церкви. По истечении уже этого периода, когда бесконечная благость Господа успеет, так сказать, совершить все, что можно совершить для блага искупленных Его честною Кровию, бесконечная правда Его произведет всеобщий и последний Суд, на котором окончательно воздаст каждому по заслугам».

5) «Если и по смерти отпущаются некоторым христианам грехи, вследствие молитв Церкви, то как же исполнится слово апостола, что в день последнего Суда каждый получит соответственно тому, что к делам, живя в теле (ср.: 2 Кор. 5, 10)». Слово апостола непреложно, и оно исполнится как на всех людях, так точно и на христианах, которые, по смерти, силою молитв церковных удостоятся получить отпущение грехов. Ибо эти христиане сами, находясь еще в теле, положили начало к тому собственным раскаянием во грехах пред своею кончиною и, таким образом, еще в теле сделались достойными молитв церковных и способными воспользоваться ими за гробом.

6) «Если и умершие с покаянием грешники находятся во аде, то как же вспомоществуют освобождению их молитвы Церкви, когда из ада нет избавления и на небо оттуда не переходят (ср.: Лк. 16, 27)». Правда, в одном месте Священного Писания говорится, что из ада нет избавления и перехода на лоно Авраамово; но в другом месте читаем, что Христос Спаситель нисходил, по смерти, душою Своею в ад, яко Бог, чтобы проповедать там избавление, и, как верует Церковь, извел оттуда всех ветхозаветных праведников, или всех уверовавших в Него (см.: Мф. 27, 51-53). Что же отсюда следует? То, что если для одних, каков был евангельский богач (см.: Лк. 16, 19-31), нет избавления из ада, то для других, именно верующих в Господа Иисуса, оно сделалось возможным после того, как Он уже разрушил ад и извел оттуда многих. Как на небе, соответственно нравственному состоянию праведников, есть обители многи и различные мздовоздаяния (ср.: Ин. 14, 2), так, без сомнения, и во аде, соответственно неодинаковому нравственному состоянию грешников, есть свои разные обители, затворы и хранилища душ (см.: 3 Езд. 4, 32, 35, 41); и тогда как в одной из этих страшных обителей, подобно евангельскому богачу, страждут во пламени умершие в нераскаянности и неверующие (см.: Лк. 16, 23), в других могли обитать, — конечно, без подобных страданий, — даже ветхозаветные праведники до самого пришествия к ним Христова, и могут обитать умершие с истинным покаянием и верою в Господа Иисуса грешники. Как из первых обителей или затворов адских нет избавления для узников по самому их нравственному состоянию, так из обителей последнего рода такое избавление уже было для праведников ветхозаветных и может быть для скончавшихся в вере и покаянии грешников. И в темницах обыкновенных бывают преступники такие, для которых, по законам, невозможно избавление и уже определена смертная казнь, и преступники — менее виновные, которые, при помощи ближних, могут получать и часто получают свободу: то же самое должно представлять и о темнице духов — аде (ср.: 1 Пет. 3, 19). Посему-то Православная Церковь молит Господа об избавлении — именно — из ада, а не из какого-либо другого места душ, отшедших из мира с покаянием, как это особенно видно из молитвы ее на вечерне дня Святой Пятидесятницы».

7) «Не суетны ли наши молитвы за умерших, когда мы с достоверностью не знаем, какая их постигает участь, и, может быть, многие, за которых мы молимся, находятся уже в Царствии Небесном, а другие, по частному суду Божию, принадлежат к числу отверженных». Несмотря на все это, наши молитвы об умерших несуетны. Церковь научает нас молиться за всех, скончавшихся в православной вере и с покаянием, исключая явных нечестивцев и нераскаянных; но о ком принять, о ком отвергнуть наши молитвы — это уже принадлежит Господу, Который знает сущия Своя и достойные Его милости (ср.: 2 Тим. 2, 19). Наши молитвы о тех, которые, быть может, находятся уже на небеси или в числе отверженных, если не полезны им, зато и не вредны. Но наши молитвы о всех, благочестиво скончавшихся, только не успевших принести плодов достойных покаяния и потому не удостоившихся еще Царствия Небесного, без всякого сомнения, им полезны. А, кроме того, молитвы за умерших — во всяком случае — полезны самим молящимся, по слову Псалмопевца: молитва моя в недро мое возвратится (Пс. 34, 13) и Спасителя: мир ваш к вам возвратится (Мф. 10, 13). “Если кто-нибудь, — замечает святой Иоанн Дамаскин, — хочет помазать больного миром или иным священным елеем, то сперва делается причастным помазания сам, то есть помазующий, а потом помазует больного: так всякий подвизающийся о спасении ближнего сперва получает пользу сам, потом приносит оную ближнему; ибо не правосуден Бог, чтобы забыть дела, по слову божественного апостола”».

8) «Если Церковь молится за всех, с покаянием скончавшихся, и ее молитвы сильны пред Богом и благотворны для них, то все, за кого она молится, спасутся и никто не лишится блаженства». На это скажем вместе с тем же святым Иоанном Дамаскиным: «Пусть так, и — о, если бы сие исполнилось! Ибо сего-то и жаждет и хощет, и желает, о сем радуется и веселится преблагий Господь, да никто не лишится Божественных даров Его. Ибо неужели Ангелам Он уготовал награды и венцы? Неужели для спасения духов Он пришел на землю, нетленно воплотился от Девы, соделался человеком, вкусил страдания и смерть? Неужели Ангелам Он скажет: приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие (Мф. 25, 34)? Ты не можешь сего сказать, противник; но все Он уготовал для человека, за которого и пострадал. Ибо кто, составив пир и созвав друзей, не пожелает, чтобы они все пришли и насытились благ его? Иначе для чего ему и пиршество готовить, как не для того, чтобы угостить друзей своих? И если мы о сем только заботимся, то что сказать должно о Великодаровитом, Едином по естеству, преблагом и человеколюбивом Боге, Который, раздавая и подавая, более радуется и веселится, нежели тот, кто приемлет и приобретает себе величайшее спасение. Надобно также не забывать, что обители у Отца Небесного многи и степени блаженства вечного будут весьма различны (ср.: Ин. 14, 2), соответственно самому достоинству тех, которые удостоятся этого блаженства.

9) Древние еретики, ариане, выставляли против пользы молитв за умерших следующее возражение: «Если молитвы, приносимые за усопших, для них полезны, то пусть никто не живет благочестиво и не творит добра, а снискивает себе друзей каким угодно образом — щедрым ли раздаянием денег или просьбою пред концом жизни — молиться за него Богу, чтобы ему не страдать в другой жизни и не подвергнуться казни за великие грехи».

Когда в землю брошено зерно, потерявшее начало растительной жизни еще в житнице и внутренно повредившееся до того, что не способно изникнуть из земли, тогда сколько бы ни орошали это гнилое зерно, сколько бы ни старались подвергать его влиянию животворного солнца и благорастворению воздуха, оно не разовьется и не сделается прекрасным растением. Так и молитвы друзей и сродников не могут помочь душе того умершего, который во время земной жизни пороками и нечестием погасил в себе дух Христов (ср.: 1 Сол. 5, 19), который, называясь христианином, был по душе язычник, а по жизни и делам — фарисей; не могут молитвы их помочь душе его выйти из вечной тьмы в царство святых, где присещает свет лица Божия, ибо отверженному нет части со святыми (ср.: 2 Кор. 6, 15).

Из Слова Филарета, митрополита Московского, о молитве за умерших

«Что есть душам усопшим польза от совершаемых за них молитв и жертвоприношений, о том не будет неуместно сказать несколько слов, ради общего нашего утешения и назидания.

Есть в христианстве люди, которые сами себя лишают утешения молиться за усопших. Какие это люди? — Без сомнения — те, которые, приметным и неприметным для себя образом, больше любят умствовать, нежели веровать. Почему не приемлют они молитв за усопших? Не видно другой тому причины, кроме той, что непонятно, как действие молитвы простираться может так далеко, даже из одного мира в другой, из видимого в невидимый.

Человека, рассуждающего таким образом, спросил бы я: понятно ли обыкновенному разуму действие молитвы человека живущего за другого живущего — особенно, если молитва приносится за отсутствующего или же и за присутствующего, но приносится для испрошения чего-либо нравственного и духовного, как то: прощения грехов, исправления от пороков, укрощения страстей, просвещения, утверждения в добродетелях? Две души, каждая с своим собственным умом, волею, склонностями, свободою, не суть ли одна для другой два отдельные мира, отдельные тем более, что преграждены телами? Как же молитва одной простирает свое действие на другую?

Пусть отвечают на сии вопросы, как хотят. Если возьмутся изъяснить, как отдельность существа и свободы не мешает действовать молитве за живых, сим самым изъяснится, как та же отдельность не мешает молитве за усопших. Если скажут, что действие молитвы за живых возможно, хотя необъяснимо разумом, то я скажу: не отвергайте же и действия молитвы за усопших потому только, что оно неизъяснимо или таковым кажется.

А по моему мнению, в предметах веры безопаснее то, чтобы меньше умствовать, а более верить и утверждаться не на мудровании собственном, а на Слове Божием. Слово же Божие говорит: о чесом помолимся, якоже подобает, не вемы (Рим. 8, 26). Следственно — по разуму, без благодати, не знаем, можно ли молиться за кого-нибудь. Но Сам Дух, — продолжает апостольское слово, — ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными (Рим. 8, 26), в молитве каждого, по его состоянию особенной, и Тот же Дух, для общего руководства в молитвах наипаче общественных, явственно изрекает, о чесом подобает молиться. Например: Молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки (1 Тим. 2, 1). Еще: Аще кто узрит брата своего согрешающа грех не к смерти, да просит, и даст ему живот, согрешающим не к смерти. Есть грех к смерти; не о том глаголю, да молится (1 Ин. 5, 16). И еще: молитеся друг за друга, яко да исцелеете: много бо может молитва праведного поспешествуема (Ин. 5, 16). Послушаем еще, как святой апостол Павел и молится за других, и требует молитвы других. Молимся всегда о вас, пишет он к Солунянам, да вы сподобит званию Бог наш и исполнит всяко благоволение благости и дело веры в силе, яко да прославится имя Господа нашего Иисуса Христа в вас, и вы в Нем, по благодати Бога нашего и Господа Иисуса Христа (2 Сол. 1, 11-12). А далее в том же Послании: Прочее, молитеся о нас, да слово Господне течет и славится, якоже и в вас (ср.: там же, 3, 1). И в другом Послании: всякою молитвою и молением молящеся на всяко время духом, и в сие истое бдяще во всяком терпении и молитве о всех святых и о мне, да дастся ми слово во отверзение уст моих, с дерзновением сказати тайну благовествования, о немже посолствую во узах (Еф. 6, 18, 19, 20).

Не собирая более свидетельств Священного Писания о молитве вообще как о деле известном, — приложим к особенному предмету настоящего размышления те свидетельства, которые доселе приведены.

Если мы не знаем, о чем молиться, а для вразумления нашего незнания дано нам Священное Писание, могущее умудрити во спасение, даже до того, что совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован (ср.: 2 Тим. 3, 15, 17), то от премудрости и благодати Духа Божия, изглаголавшего сие Писание, надлежит ожидать, что оно не только удовлетворительно наставит нас, о чем молиться, но и предохранит запрещениями, чтобы нам не молиться о том, о чем молитва была бы неугодна Богу. Чаяние сие оправдывается самым делом. Теперь же видели мы, как Священное Писание, заповедуя молитву за вся человеки (ср.: 1 Тим. 2, 1), от молитвы, Богу неугодной и человекам неполезной, предохраняет верующего запрещением: Есть грех к смерти; не о том глаголю, да молится. Из сего следует, что если о молении за усопших и нет в Священном Писании особенной, определенной заповеди, а выводится оное только из понятий и заповедей о молитве, более общих; но если, притом, нет против сего моления в Священном Писании никакого запрещения, то самое сие незапрещение, самое молчание Священного Писания есть уже доказательство того, что моление за усопших Богу не противно и человекам не бесполезно.

Охотник до сомнений спросит: не излишне ли молиться о тех, которые умерли с верою и упованием? — Ответствую: не излишне ли, по-видимому, молиться о святых? Однако святой Павел велит молиться о всех святых. Не излишне ли молиться об апостолах, которые суть распространители благодати на всех прочих и первые из святых в Церкви: положи Бог в Церкви первее апостолов (1 Кор. 12, 28). Однако апостол Павел требует, чтобы молились о нем и не апостолы, и — притом — тогда, когда он уже приближался к венцу за подвиги апостольства. Есть молитва в пользу самого Евангелия: да слово Господне течет и славится, хотя, Евангелие само есть сила Божия во спасение всякому верующему (ср.: Рим. 1, 16): можно ли бояться излишества в молитве за верующих?

Или спросят, не тщетна ли молитва за умерших во грехе? — Ответствую: тщетна — за умерших во грехе смертном, смертию духовною, и в сем состоянии постигнутых смертию телесною, — за тех, которые внутренно отпали от духовного тела Церкви и от жизни по вере, своим неверием, нераскаянностью, решительным и конечным противлением благодати Божией. Где просвещенному и беспристрастному оку явны признаки сей горькой смерти, там нет места утешению молитвы: Есть грех к смерти; не о том глаголю, да молится (1 Ин. 5, 16).

Но что может сделать молитва о нашем брате, совершающем грех не к смерти? Может дать ему живот. Неужели и умершему телесно? Святой Иоанн, которого словами теперь мы руководствуемся, не говорит да; но не говорит и — нет. Он не запрещает молиться об умершем, тогда как запрещает молиться о грешнике отчаянном и безнадежном.

Всепрощательная премудрость Божия, в Божественном Писании, не провозглашает довольно громко заповеди молиться за усопших, может быть, для того, чтобы, в надежде на сие подобие, не обленились живущие ранее телесной смерти со страхом свое спасение соделовать. Но когда и не возбраняет сего рода молитв, не то ли сие значит, что еще позволяет бросать, хотя не всегда решительно надежную, но иногда — и, может быть, часто — благопомощную вервь отторгшимся от берега жизни временной, но не достигшим вечного пристанища душам, которые между смертию телесною и последним всемирным Судом Христовым зыблются над бездною, то возвышаясь благодатию, то низводясь останками поврежденной природы, то восторгаясь божественным желанием, то запутываясь в грубой, еще не совсем совлеченной, одежде земных помышлений?

И — вот, может быть, почему моление за усопших издревле существовало и существует в Церкви не как торжественно возвещенный, существенный член веры и строгая заповедь, но как благочестивое предание и обычай, всегда поддерживаемый свободным послушанием веры и частными духовными опытами. Приведем на сие некоторые свидетельства.

Благодать даяния, — пишет сын Сирахов, — пред всяким живым да будет, и над мертвецем не возбрани благодати (Сир. 7, 36). Что значит здесь благодать даяния? Если это дар алтарю, то слова: над мертвецем не возбрани благодати, очевидно, значат: принеси жертву по усопшем или, что то же, молись за усопшего. Если же кто хочет признать более вероятным, что благодать даяния значит благотворение бедному, то слова: над мертвецем не возбрани благодати будут значить: подай милостыню в память усопшего. Ту ли, другую ли мысль имел сын Сирахов, — они обе предполагают одно, общее им основание, — то, что живущий может и должен делать добрые и душеполезные дела ради усопшего.

В истории Маккавеев находим именно жертву и молитву за усопших. Иуда принес оную за воинов, умерших во грехе взятия военной добычи от даров идольских, которыми благочестивый не должен был осквернять рук своих (см.: 2 Мак. 12, 39-46).

С тех пор как образовалось общественное богослужение христианское, моление за усопших вошло в оное, как часть, постоянно к составу оного принадлежащая. Свидетельствуют о сем все древние чиноположения Божественной литургии, начиная от Литургии святого Иакова, брата Господня. Посему — нет никакого сомнения, что моление за усопших есть предание апостольское.

“Аще и грешен отыде, — говорит святой Златоуст, — елико возможно есть, помогати достоит: обаче не слезами, но молитвами и мольбами, и милостынями, и приношениями. Не просто бо сия умышлена быша, ниже всуе творим память о отшедших в Божественных тайнах, и о них приступаем, молящеся Агнцу лежащему, вземшему грех мира, но да отсюду будет им некая утеха. Ниже всуе предстояй жертвеннику, страшным тайным совершаемым, вопиет: о всех во Христе усопших и памяти о них совершающих». И далее говорит: «Не ленимся убо отшедшим помогающе и приносяще о них молитвы. Ибо общее лежит вселенныя очищение. Сего ради благонадежно о вселенней молимся тогда, и со мучениками, со исповедниками, со священниками именуем их. Ибо едино тело есмы вси, аще и светлейшия суть уды удов. И возможно есть отвсюду прощение им собрата, яко то от молитв, от приносимых за них даров, от святых с ними именуемых”.

’’Благочестивейший Государь, — пишет Евсевий о Константине Великом, — избрал местом своего погребения церковь апостолов, созданную им в Константинополе в надежде участия в молитвах, совершаемых там в честь святых, и для того, чтобы, соединяясь в церкви с народом Божиим, сподобиться иметь участие в Божественной службе, в таинственной жертве, в молитвах верующих, даже и после смерти своей”.

“Не должно отрицать, — говорит блаженный Августин, — что души усопших от благочестия ближних живущих получают отраду, когда за оных приносится жертва Ходатая или творима бывает милостыня в церкви: но сие полезно только тем, которые в жизни заслужили то, чтобы им сие после было полезно”.

Святой Григорий Двоеслов представляет примечательный опыт действия молитвы и жертвоприношений за усопшего, случившийся в его монастыре. Один брат за нарушение обета нестяжания, в страх другим, лишен был по смерти церковного погребения и молитвы в продолжение тридцати дней; а потом, из сострадания к его душе, тридцать дней приносима была Бескровная Жертва с молитвою за него. В последний из сих дней усопший явился в видении оставшемуся в живых родному брату своему и сказал: “Доселе худо было мне, а теперь уже я благополучен; ибо сегодня получил приобщение”.

Но остережемся, чтоб, после некраткого священнослужения, не продлить слова до утомления. Для внимательных довольно сказанного, чтобы каждый подтвердил себе следующие, не незнакомые, но нередко забываемые правила.

Первое: молись за усопших с верою и надеждою милосердия Божия.

Второе: не живи сам небрежно, а старайся чистою верою и неотлагательным исправлением от грехов упрочить себе надежду, что и за тебя по твоей кончине молитвы принесут душе твоей отраду и помогут ей в достижении вечного покоя и блаженства в Боге, присноблаженном и препрославленном во веки».

Взгляд на учение Римской церкви о чистилище

В заключение этого отдела считаем не лишним сделать сравнение между учением Православной Церкви о возможности для некоторых грешников освободиться из уз ада, по молитвам живущих, и учением Римской церкви о чистилище. Последнее имеет с первым некоторое сходство, хотя имеет и свое отличие.

Сходство между учением Православной и учением Римской церкви мы находим в основной мысли, или идее. Как Римская, так и Православная Церковь учат: во-первых, что души некоторых умерших, именно — умерших в вере и с покаянием, но не успевших при жизни принести плодов, достойных покаяния, и — следовательно — не успевших заслужить от Бога полного прощения своих грехов и самым делом очиститься от них, терпят мучения, пока не удостоятся, действительно, прощения и не очистятся; во-вторых, что для получения прощения и очищения помогают душам умерших молитвы о них живущих еще братий о Христе, милостыни и особенно приношение Бескровной таинственной Жертвы.

Несходство же мы видим в частностях этого учения:

Во-первых, по учению Православной Церкви, души означенного разряда умерших терпят мучения потому, что они, хотя и покаялись пред кончиною, но не успели принести плодов, достойных покаяния, и заслужить от Бога полного прощения грехов, действительно — очиститься от них и чрез то освободиться от естественных следствий греха — наказаний; а по учению Римской церкви, души этих умерших терпят в «чистилище» муки — собственно — потому, что не терпели на земле временного наказания за грехи для удовлетворения правде Божией и терпят именно для того, чтобы удовлетворить ей.

Во-вторых, по учению православному, души очищаются от грехов и заслуживают от Бога помилование не сами собою и не чрез свои мучения, но по молитвам Церкви, силою Бескровной Жертвы, и эти-то молитвы не только помогают страждущим, облегчают их участь, но и освобождают их от мучений; а по учению Римской церкви, души очищаются в чистилище и удовлетворяют правде Божией чрез самые свои страдания, в чем бы они ни состояли, а молитвы церковные только способствуют облегчению этих страданий.

«Обе указанные разности в римском учении о чистилище с учением православным о молитвах за умерших, хотя касаются частностей, тем не менее — важны и не могут быть приняты, потому что обе несправедливы и низвращают самую основную мысль догмата.

а) Несправедлива та мысль, будто грешники покаявшиеся должны еще принести некоторое удовлетворение правде Божией за свои грехи, потерпев для сего какое-либо временное наказание, и будто не претерпевшие такого наказания здесь должны потерпеть его в чистилище для той же самой цели: полное и даже преизбыточествующее удовлетворение правде Божией за всех грешников принес однажды навсегда Христос Спаситель, подъявший на Себя и все грехи мира, и все казни за грехи. А грешники, чтобы получить от Бога совершенное прощение грехов и избавиться от всяких наказаний за грехи, должны только усвоить себе заслуги Искупителя, то есть — уверовать в Него, истинно раскаяться во грехах и принести плоды, достойные покаяния, — добрые дела. Следовательно, если некоторые грешники, покаявшиеся перед своею кончиною, подвергаются по смерти мучениям, то потому, единственно, что не успели еще вполне усвоить себе заслуги Искупителя, по слабости ли веры в Него или по недостаточности покаяния, а главное — потому, что не принесли плодов, достойных покаяния, и самым делом не очистились от грехов, как и учит Православная Церковь.

б) Несправедлива и другая мысль, будто грешники очищаются в чистилище и удовлетворяют правде Божией чрез самые свои мучения. Как бы ни понимали огнь чистилищных мучений — в смысле ли буквальном или метафорическом, — ни в том, ни в другом случае нельзя приписывать ему таких действий. Если это огнь вещественный, то он, по самой природе своей, не способен очищать душу, существо простое, от скверн духовных. Если — огнь метафорический, то есть внутренние терзания самой души, при постоянном сознании своих прежних грехов и глубокое сокрушение о них, — и это все не может очищать душу в жизни загробной, потому что там нет уже места ни для покаяния, ни для заслуг, ни для какого-либо личного самоисправления, как веруют и римские католики. А пока человек остается во грехах, не очищенным и не обновленным, — до тех пор, сколько бы ни терпел мучений, он не может удовлетворить правде Божией одними страданиями своими и избавиться от этих неизбежных следствий греха».

в) «Если души некоторых умерших терпят в чистилище мучения потому собственно, что необходимо самим грешникам покаявшимся понести некоторое временное наказание за грехи для удовлетворения правде Божией, и если эти души чрез самые свои мучения в чистилище действительно очищаются и удовлетворяют за себя Богу: то спрашивается, к чему служат им молитвы и вообще всякое предстательство Церкви? Находящиеся в чистилище, очевидно, должны мучиться дотоле, пока сами собою не принесут требуемого от них удовлетворения и не очистятся чрез свои мучения; если же молитвы Церкви только ослабляют и облегчают эти мучения, то они (молитвы) не только не сокращают, напротив — еще продолжают период пребывания душ в чистилище и, следовательно, не столько полезны, сколько вредны. Не явно ли ниспровергается этим основная мысль догмата о молитве за умерших».

Указав на самые существенные разности учения Римской церкви о чистилище с православным учением о молитве за умерших, обратим теперь внимание на разности менее существенные, составляющие предмет богословских мнений. Из многих разностей последнего рода приведем две, более замечательные.

Во-первых, по учению Православной Церкви, по смерти нет среднего разряда людей: есть только или спасаемые, отходящие на небо, или погибающие, отходящие во ад; нет особого среднего места, где находились бы души людей, покаявшихся пред кончиною, за которых молится Церковь: все они также отходят во ад, откуда могут освобождаться только по молитвам Церкви. Между тем, большинство римских богословов принимают чистилище за особое — среднее место, которое помещают то в соседстве ада — во внутренности земли, то в соседстве неба, то на воздухе, — хотя другие признают чистилище только за особое состояние душ, а не за особое место. В последнем случае души могут нести свое временное наказание и очищаться в том же самом месте, где находятся и осужденные на вечные муки (то есть — во аде). Это можно уподобить тому, как в одной и той же темнице могут быть заключены люди двоякого рода — и осужденные на заключение только до известного времени, и осужденные навсегда.

Во-вторых, учение Православной Церкви решительно отвергает чистилищный огонь, огонь в собственном смысле, будто бы очищающий души. Между тем, очень многие римские богословы принимают этот огонь за действительный и вещественный (в самой массе народа римского исповедания это верование можно считать общепринятым) и, в доказательство своего учения, стараются собирать из Священного Писания и из писаний древних учителей Церкви места, в которых, по-видимому, упоминается о таком огне. Другие же римские богословы, напротив того, понимают чистилищный огонь в смысле не собственном, принимая его за духовные мучения и присовокупляя, что сами древние учители имели об этом огне только мнения, и притом мнения различные. Наконец, третьи богословы римские вообще замечают, что Церковь их не определила, в чем состоит чистилищный огонь, — вещественный ли он или не вещественный, и потому понимать его так или иначе — не относится к самой вере.

Допущение чистилища вызывает еще много других вопросов, каковы, например: долго ли находятся в нем души и все ли одинаковое время; наказания, испытываемые ими там, сильнее ли наказаний настоящей жизни и слабее ли адских; молятся ли там души за самих себя и за нас, еще живущих; упражняются ли они там в добрых делах и тому подобное. Мнения по этим вопросам весьма различны, и сами римские богословы не придают им почти никакой цены.

Примечание. Римо-католики основывают свое учение о чистилище на следующих местах Писания.

а) Иуда Маккавей принес очистительные жертвы за своих соотечественников, павших в битве за свой грех. Но здесь идет дело о принесении жертв живыми за умерших, а не о перемене умершими своего состояния при помощи наказаний в загробной жизни.

б) Святой апостол Петр говорит о преисподней, или о темнице духов (1 Пет. 3, 19). Но это место относится исключительно к положению ветхозаветных праведников, находившихся во аде, как бывшем единственном месте обитания их, ничего не говоря об удовлетворении правде Божией.

в) Каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть... А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня (1 Кор. 3, 13, 15). Здесь святой апостол Павел говорит об участи учения и дел служителей проповеди, имеющих получить мзду по своему труду. Если учение и дела каждого назидающего на основании, которое есть Христос, будут плодотворны, то они будут чисты, как золото или серебро от огня; а если не хороши, то сгорят, как дрова, сено, хворост, то есть уничтожатся. Под днем (ст. 13) разумеется день обыкновенной жизни, в который обнаружится состоятельность или несостоятельность учения и дел.

Загробная жизнь есть продолжение настоящей земной жизни, только в новой сфере, при совершенно иных, новых условиях. Она есть дальнейшее продолжение в вечность нравственного развития добра — истины или зла — лжи. Переходя за гроб, душа уносит с собою все, что принадлежит ей; все наклонности, привычки добрые и худые, все страсти, с которыми она сроднилась и сжилась, сопровождают ее и за гроб. И как на земле жизнь или приближает человека к Богу, или отдаляет его от Бога, так и за гробом одни души пребывают с Богом и в Боге, а другие — в удалении от Него, одни переходят в место блаженства, а другие — в место мучения.

Первый период загробной жизни человека начинается тотчас по разлучении души его с телом на земле и будет продолжаться до воссоединения ее с воскресшим телом, для получения воздаяния за земную жизнь. В этот период загробного бытия для некоторых душ есть еще возможность избавления от адских мук до наступления Страшного Суда, как это раскрыто нами в предыдущем отделе.