Капитан Потрошилов вздрогнул. Из подъезда, находящегося под пристальным наблюдением около двух часов, вышел человек с мешком в руках. Он остановился на крыльце, с удивлением рассматривая окружающие машины. Вокруг все замерло. Застыли серьезные мужчины, интенсивно гуляющие по двору. Как по команде, люди в машинах прекратили двигаться и разговаривать. Собровцы, укрывшиеся на дальних и ближних подступах, напряглись, продолжая профессионально сливаться с местностью.

Потрошилов, не отрываясь, смотрел на мешок в руках человека. Алик мог поклясться, что именно в таких хранится гипс в травмпункте. Он уже готов был дать команду группе, захвата, но последние слова никак не хотели слетать с губ.

Что-то останавливало. Что-то очень знакомое в облике человека с мешком. Присмотревшись, Потрошилов застыл в нерешительности. На крыльце стоял Профессор! Его собственный агент-информатор! Лихорадочно протирая очки, Альберт Степанович решал, как поступить. Собственно, рассуждая логически, Профессор не должен был сам лезть в западню, о которой прекрасно знал. Значит, обстоятельства изменились, потребовав ловли на живца.

Алик впился глазами в одинокую фигуру в пальто и зимней шапке. Секретный агент не торопился, будто чувствовал, что решается его судьба. Потрошилов выругался хриплым от бесчисленной «Примы» голосом:

— Гадость неприятная! — это относилось скорее к ситуации, чем к кому-то конкретно.

Наконец он принял решение. Мосты были сожжены, сомнения отброшены, Рубикон перейден, и последняя сигарета докурена.

Алик глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и сказал решительно, склонившись к рации в бардачке:

— Второй... Это... Пока ждем!

— ...ля?!.. — озадаченно ответил голос командира группы захвата.

Но Альберт Степанович был уверен в своей правоте. Настоящий оперативник должен на сто процентов обеспечить безопасность своему агенту. Только на взаимном доверии можно строить плодотворное сотрудничество. Он, не выпрямляясь, отчетливо проговорил:

— Второй! Пожилого человека в очках не трогать! Он свой. Как поняли? Прием!

В автобусе, стоящем за помойкой в соседнем дворе, раздался виртуозный мат. Сортировка во время операции усложняла действия группы вдвое. Как правило, для СОБРа все, не имеющие на голове маски, являются совершенно чужими.

— Я, е.., ему что — «Альфа»? Сейчас! Всех очкариков спасем и сохраним на х...! — Вызверился командир. — Все слышали, гоблины? Деда в очках не гасить! Если какой-нибудь пудель на букву «мэ» изувечит одуванчика, я, ...ля, его в коровью лепешку вы...сушу!

Отдав указания, Потрошилов выпрямился, ожидая развития событий.

Профессор мелкими шажками направился к багажнику «мерседеса», постоянно оборачиваясь.

Сердце Алика сладко заныло в предчувствии удачи. Дверь подъезда распахнулась, выпуская на просторы Лиговки мужчину в кожаном пальто. Негра с ним не было. «Вот оно что! — понял Потрошилов. — Обмен...» Он надул щеки, гордясь собственной проницательностью. Алик рыбкой нырнул на связь, протаранив лбом торпеду:

— Второй! Приступить к задержанию! Особое внимание — объекту у подъезда! Мужчина в кожаном пальто, с мешком в руках направляется к задней части автомобиля марки «мерседес»...

Он еще долго бубнил, согнувшись в три погибели и потея от усердия. В решающий момент капитан Потрошилов взял руководство операцией на себя. Вот только командир группы захвата отключился сразу после слова «приступить». Больше его ничто не интересовало. Поднявшись с сиденья автобуса во весь рост, он скомандовал:

— Ну, е... — фас!!!

Операция началась. Оба автобуса СОБРа перегородили выезд со двора. Из них безмолвными громадами вылетели крупногабаритные парни в бронежилетах и масках. Из подъездов, подвалов и с крыши трансформаторной будки к гуляющим по двору деловитым мужчинам метнулись стремительные тени. От просунутых внутрь автоматных стволов дождем посыпались тонированные стекла микроавтобуса.

Виктор Робертович был готов к испытаниям — морально и физически. Хана такой вариант предусматривала. Выход из подъезда обсуждался с Файнбергом подробно. Практические навыки, необходимые при налете СОБРа, были тщательно отработаны под комментарии Жернавкова.

Теперь профессор стоял возле Кнабауха, внимательно глядя по сторонам в ожидании появления ОМОНа. Но стремительный рывок людей в масках все равно застал его врасплох. Вокруг, словно из-под земли, выросли огромные фигуры в бронежилетах.

— Лежать! Руки за голову! — гаркнул один из них, возникнув за спиной Мозга.

Артур Александрович начал медленно поворачиваться, опуская мешок на асфальт. Его заторможенные, вялые движения собровца изумили до глубины души. Взбешенные глаза выкатились из-под маски, и он заорал Мозгу в самое ухо:

— Лежать!!!

От дикого вопля Кнабауха заклинило окончательно. Он застыл, тупо рассматривая мешок героина в собственных руках. Исчерпав словесные аргументы, верзила в маске повел себя неинтеллигентно. Приклад автомата больно ударил Артура Александровича по печени, а грязный ботинок с высокой шнуровкой врезался под колени. В результате этих грубых физических воздействий тело Мозга совершило короткий полет. Неглупая, хорошо причесанная голова гулко врезалась в бампер «мерседеса». Никелированное железо обиженно звякнуло, и Кнабаух распластался на мокром асфальте, раскинув в стороны руки и полы пальто. Не то как подстреленный Бэтмен, не то как Черный Плащ, не долетевший до цели на крыльях ночи.

Виктор Робертович, долго и мучительно тренировавшийся дома на ковре, как нужно действовать по команде: «Лежать!», сдал экзамен на «отлично». Залегание профессора происходило по плану. Сначала он выбрал место посуше. Затем движением, отрепетированным под чутким руководством Виктории Борисовны, приасфальтился лицом вниз. Тренировки не прошли даром. Получилось быстро и в то же время с максимально возможным сохранением собственного достоинства. Потом он примостил под голову шапку и сцепил руки на затылке. Из положения лежа Файнберг внимательно следил за ведением борьбы с организованной преступностью на ближайших пяти метрах.

Все было сделано очень вовремя.

Собровец разочарованно приостановился, прервав длинный шаг с замахом. Будто наступил на горло собственной песне. Не давая повода к лишней жестокости, профессор заранее широко раздвинул ноги.

— Не дергайся! — донеслось из-под маски строгое предупреждение.

Все закончилось в считанные минуты. Гвардия Мозга проявила разумную сдержанность и безграничный здравый смысл. СОБР без нужды не буйствовал. Из микроавтобуса извлекли с десяток боевиков при тяжелом вооружении. Несмотря на преданность делу Кнабауха, идиотов среди них не нашлось. Побросав автоматы, они выразили горячее желание прилечь рядом со своим разгромленным средством передвижения.

Душевные парни в масках, с автоматами, не мешали людям осуществлять их заветные мечты. Даже более того — помогали чем могли. Стоило кому-нибудь из братков замешкаться, как он получал хороший заряд бодрости в район почек или стимулирующий удар по затылку. Процедура предварительной обработки закончилась быстро. Обмякшие после нее тела добирались до автобуса самостоятельно, тихо покряхтывая. Жалоб никто из боевиков не предъявлял.

Артура Александровича к месту погрузки транспортировали двое собровцев, слегка поддерживая под руки и немножко подтаскивая волоком. Сам он мог идти только зигзагом, заискивающе-бессмысленно улыбаясь.

Законопослушный гражданин Файнберг лежал, выполняя последнюю полученную команду. Коленям было сыро, под животом — холодно, однако он «не дергался». Полного комплекса движений, попадающих под это понятие, Виктор Робертович не знал, а потому на всякий случай не шевелился вообще. В поле его зрения попадало колесо «мерседеса» и два мешка, вынесенных из квартиры. Мешки были белыми, колесо — черным.

Вот и все впечатления, оставшиеся у профессора от захватывающей операции СОБРа под чутким руководством капитана Потрошилова.

— Вставайте, Профессор, — произнес мягкий и доброжелательный голос сверху. — Все закончилось!

Виктор Робертович прервал размышления о вероятности пневмонии у пожилых людей, в течение длительного времени лежащих зимой на мокрой земле. Подъем происходил не так складно, как залегание. Закоченевшие конечности работали с хрустом и нехотя.

Файнберг распрямился, отряхиваясь. Гардероб пострадал сильно, но не катастрофически. Мысленно поблагодарив Викторию Борисовну за предусмотрительно предложенные старые пальто и шапку, он поднял глаза. Перед ним стоял Альберт Степанович — без бронежилета и маски. Глаза его попеременно светились то благодарностью при взгляде на профессора, то торжеством — при виде мешков.

— Добрый день, — вежливо сказал Файнберг, думая, уместно ли в таком необычном случае рукопожатие.

— Здравствуйте, — уважительно ответил Потрошилов, склоняя голову в приветственном наклоне.

Все-таки два интеллигентных человека в любой ситуации способны понять друг друга!

— Все благополучно? — спросил Альберт Степанович, в нетерпении косясь на мешки.

Может, вопрос касался наличия в мешках наркотиков, но Файнберг, никогда не думал о людях хуже, чем они того заслуживали. Он ощупал себя от груди до коленей. Пальто было мокрым, но под ним ничего не болело.

— Слава Богу, пока в порядке.

Потрошилов тоже хорошо думал о людях. Он облегченно выдохнул. Героин был на месте!

— Я рад, — искренне сказал Альберт Степанович.

Потом у него возникла мысль, что в доме остались очаги наркомафии, не охваченные СОБРом, и он осторожно поинтересовался:

— А необходимость в профилактике есть? — Подразумевая, что если не захватить всех участников событий, то агент окажется под ударом.

— Разумеется! — ответил Виктор Робертович, тронутый заботой.

На его взгляд профилактика грозящей пневмонии действительно была необходима. Он с вожделением подумал о бутыли со спиртом, оставшейся на столе. Сейчас сто грамм пришлись бы как нельзя кстати.

— В какой квартире? — понимающе подмигнул Потрошилов, внутренне собираясь в комок энергии.

— В третьей, — подмигнул в ответ Виктор Робертович.

Однако любителей выпить за чужой счет в милиции оказалось даже больше, чем в медицине. В подъезд, тесня друг друга, рванулись человек десять. Здраво рассудив, что ему там делать уже нечего, Файнберг дернул Потрошилова за рукав:

— Я могу идти? — спросил он с надеждой.

Ему было пора. В двух кварталах от дома его уже ждала Виктория Борисовна, покинувшая квартиру вместе с остальными через черный ход.

Может ли Профессор «идти»? Алик спрашивал себя об этом с того момента, как увидел его с мешком в руках. С одной стороны, начальство не одобрит исчезновения одного из членов наркомафии. С другой — агент в ее рядах любому оперативнику нужен позарез. Потрошилов вспомнил, что, если бы не этот благородный старик, уже через неделю город утонул бы в героине... Наконец он принял решение и уверенно прошептал, невольно понижая голос:

— Идите!

— Тогда — до свиданья. Я позвоню.

Виктор Робертович кивнул на прощанье капитану, развернулся и направился к выходу со двора.

Он уходил по грязному истоптанному снегу в сторону Литовского проспекта. Мимо лежащих на земле бандитов, деловито суетящегося СОБРа, микроавтобуса с выбитыми стеклами... Уходил, с любопытством глядя по сторонам, но не задерживаясь, как человек, хорошо справившийся с трудным и важным заданием. «Мой среди чужих!..» — патетически подумал Алик, снимая почему-то запотевшие очки.

Когда чуть сгорбленная, но непреклонная спина человека, совершившего Подвиг, скрылась за углом, Альберт Степанович вспомнил о квартире номер три. Его ждала встреча с преступностью. Капитан нащупал под мышкой пистолет и устремился в подъезд.

Дверь в прихожую была распахнута — вместе с косяком и куском стены. Вид пустой тюремной камеры с двумя прикрученными к полу железными табуретами Алика несколько удивил. Для себя он даже сделал пометку — так выглядит оплот отечественных наркобаронов! К великому сожалению СОБРа, во всех трех комнатах не было ни души. Черный ход, обнаруженный после длительных поисков, вел на соседнюю улицу.

Потрошилов заглянул за дверь одной из комнат — и замер. Там рядами стояли мешки с белым порошком...