В кабинете директора Ассоциации Паранормальной Астрофизиологии висело облако густого табачного дыма, перемешанного с тлетворными миазмами паники. Производители и того и другого сидели в креслах по разные стороны пепельницы. Последние сутки директор и его зам занимались тем, что усиленно курили и паниковали. Поводов хватало.

Во-первых, легендарный киллер по кличке Теплый, вместо того чтобы мочить прокурора, исчез в «хрущобах» большого города. Во-вторых, сам прокурор в результате был жив и — сука неприятная! — отменно здоров. И, наконец, в-третьих, вагон с отборными тунгусскими метеоритами продолжал стоять на запасном пути. В смысле — под арестом. Короче говоря, бизнес рухнул. А бабки плакали крупными зелеными слезами. Руководители Ассоциации в смятении устроили рабочее совещание, надеясь скоростным мозговым штурмом одолеть безысходность…

На исходе суток, проведенных в вышеуказанном состоянии, директор озвучил неутешительный вывод:

— У нас большие проблемы.

Заместитель выполз из своего пошатнувшегося внутреннего мира и согласился:

— Угу! Кинули нас, как лохов.

И они снова нырнули в никотиновый смог и атмосферу отчаяния. Там по-прежнему было страшно. Директор поежился:

— Если мы зекам на Колыму денег не зашлем, они нас порвут!

— А если прокурор жив — он нас посадит! — развил мысль зам, мелко подрагивая.

— Вот там нас зеки и порвут!

Они дружно закурили по двести пятой за последние сутки сигарете. В атмосферу кабинета вползла очередная порция дыма, смешанного со смятением. Несмотря на плодотворное обсуждение, ситуация никак не желала разрешаться. Обстоятельства упрямо складывались во всенародно известную фигуру, олицетворяющую полный облом.

— Может, повеситься? — устало предложил директор.

— Может, не надо? — неуверенно отказался трусоватый заместитель.

Отчаяние достигло апогея, буквально расплющив руководителей Паранормальной Ассоциации. И тут ожил телефон. Пронзительная трель полоснула по истонченным нервам, оставляя кровоточащие рубцы поперек сердечных мышц. Несчастные бизнесмены вжались в кресла, напрасно пытаясь игнорировать звонок. Трель перешла в визгливый диапазон. Телефон, мелко вибрируя, пополз по столу. Сначала в сторону заместителя. Потом, осознав ошибку, развернулся и, продолжая издавать требовательный ультразвуковой сигнал, направился к директору. Отказать во взаимности наглому аппарату было выше человеческих сил. Хозяин прокуренного кабинета дрогнул и сдался. Он медленно поднялся из кресла. Его заместитель взглянул на босса так, словно сейчас из серебристой пластмассовой коробки должен был вылезти вирус СПИДа и прямо через ухо проникнуть в мозг. В последний момент директор передумал брать трубку, нажав на кнопку громкой связи. Зам с затаенным разочарованием вздохнул. Впрочем, вместо виртуальной бациллы из телефона послышался вполне реальный голос. Тихий и бесцветный. Каким и должны разговаривать с жертвами классические киллеры.

— Это Теплый, — сказали в трубке. — Узнали?

Заместитель, опережая шефа, подобострастно проскулил, наплевав на субординацию:

— Да-а… Рады вас слышать…

Такого предательства директор не ожидал. Он содрогнулся и внезапно озверел, как загнанный в угол кролик. Из хищно распахнутой директорской пасти полетели брызги слюны и жалобные, но агрессивные выкрики:

— Ты-ы!!! Ты ничего ему не сделал! Денег нет! Метеоритов нет! Ты-ы! Я-я! Я все Моченому расскажу!

Угрозы беспорядочной стаей помчались к адресату. Однако собеседник грозного директора Ассоциации Паранормальной Астрофизиологии пугаться не стал. Он сидел в роскошном кремлевском кабинете и усмехался. Сотрясать воздух он умел намного лучше, а дилетантов не уважал. Тем более что у него имелось занятие поважнее, чем пустые разговоры. Карл Ильич Теплов навязывал видным политическим деятелям кандидатуру будущего Генерального прокурора. Бывший валютный спекулянт Петров и лидер ведущей политической фракции Андрей Адольфович Худяков робко соглашались. Значит, скоро предстояло действовать. Но перед этим следовало разрешить ситуацию с трусоватым визгливым барыгой. Карл Ильич перестал улыбаться и поднес трубку к губам.

— Рот закрой, фраер! — резко приказал он, — Слушай меня. Ничего не записывай. Если рядом лежит бумага — спрячь сразу! Ручки, карандаши — выкинь. Даже пальцем по столу не води. Понял?!

Директор заткнулся мгновенно, невольно подчиняясь завораживающему хрипловатому голосу. Странноватое табу на конспектирование сбило его с боевого настроя, погрузив в апатичную зависимость от железной воли собеседника.

— Ну да… — пролепетал он, опускаясь обратно в кресло.

Карл Ильич почувствовал ослабление жизненной позиции на другом конце провода и сурово надул щеки:

— Значит, так. Про прокурора забудь. Он — мой… Сам решу, когда валить. Тебе не он нужен, а капуста. Так?!

— Ну да… — торопливо подсказал сообразительный заместитель.

— …да! — послушно озвучил директор.

— Поедешь в Шапки. Сегодня. Первый дом от станции. Скажешь, за капустой. Половина тебе, половина — сам понимаешь кому. Там люди серьезные. Пустых разговоров не любят…

Гипнотизирующий голос лился из динамика непрерывной мутной струйкой, топя нестойкое самообладание барыг от уфологии. Директор забыл закрыть рот и кивал, чуть слышно лязгая челюстью. Зам заискивающе поскуливал. В кабинете морок непонятной жути достиг предельной концентрации. Важность поездки в неведомые Шапки стала неоспоримой. Потом короткие гудки отбоя гвоздями вколотили решение в потрясенные мозги бизнесменов. Заместитель перестал подвывать и вернулся на отведенное подчиненному место при шефе, пристроившись чуть сзади, с языком в состоянии подхалимской готовности. Заглаживая вину за почти совершенное предательство, он смело, но тихо прошептал:

— Может, не поедем?

— Нет уж! — так же шепотом ответил босс. — Не возьмем капусту — он нас живьем сожрет!

Большой бизнес требовал жертв. В отличие от искусства — человеческих. Через час из уютного особняка, принадлежащего Астрофизиологической Ассоциации, вышли два человека. Они сознавали, что настала их очередь пополнить список страдальцев за идеалы золотого тельца. Поэтому шли к черному «Мерседесу», как к гильотине. Но отсидеться за спинами охраны и крепкими стенами своей паранормальной твердыни директор Ассоциации и его заместитель не могли. В их чисто вымытых и прохладных, как раз по погоде, ушах набатом гудел вкрадчивый глас Теплого. Он звал в манящие дали халявы, обещая несметные горы вожделенной капусты. И они плелись на этот зов, алча и страдая…

Дверцы «Мерседеса» захлопнулись, сладко чмокнув на прощание спокойный воздух города. Великомученики большого бизнеса отбыли в неизвестность, оставив после себя гору окурков в кабинете, грязные следы на крыльце и теплую память у секретарши, как о нежадных самцах нормальной ориентации.

Пока безотказный, как мясорубка, немецкий автомобиль молотил снежную кашу пригородных трасс, приближаясь к миражу, нарисованному Теплым, судьба игриво тыкала шаловливым пальчиком в дорожный указатель. Легкий ветерок то и дело толкал ржавую табличку, поворачивая ее вокруг покосившегося столба. Стрелка с безапелляционным приговором «Шапки» качалась, словно выбирая, по какой из двух дорог развилки направить течение событий. А судьба все колебалась, подобно дешевой проститутке, разрывающейся между узбеком и туркменом. В конце концов ночную тьму прорезали ослепительно яркие галогеновые фары. Из мрака вылетел «Мерседес» и притормозил перед развилкой. Судьба, с присущим женскому роду легкомыслием, последний раз дунула на указатель. Тот перестал изображать флюгер и застыл, упершись стрелкой в дорогу, косо уходящую налево.

— «Шапки», — вполголоса прочитал директор.

— Начинается! — пессимистично каркнул заместитель.

Автомобиль с немецкой педантичностью вписался в указанный поворот. Из-под колес брызнул мокрый снег. Темнота, разрезанная пополам синеватым галогеновым лучом, развалилась по обе стороны от дороги. В полосе света показался первый дом. Он же, видимо, был и единственным. Остальные Шапки если и существовали вообще, то удачно прятались в грязно-черных потемках. Лишь во дворе того самого загадочного дома шебуршала какая-то потаенная жизнь. Директор приоткрыл дверцу. За забором мелькали тени, горел свет и слышались голоса. Он спрятался обратно в комфорт нагретого кожаного салона и потрясенно сообщил:

— Капусту раздают…

Заместитель не поверил. Он вылез со своего места, почти сразу по колено утонув в сугробе. И долго стоял с распахнутым ртом, не в силах постичь масштабы происходящего. На восьмой минуте из «Мерседеса» показалась пухлая рука директора и втянула офонаревшего наблюдателя внутрь. Только тогда зам решился обобщить впечатления:

— Мешками раздают…

Последний КамАЗ спонсорской капусты для педагогов заканчивался. Плотные холщовые мешки, туго набитые морожеными кочанами, падали в протянутые руки инженеров человеческих душ из-под чуть откинутого тента. Облик благодетеля оставался неведом. Только густой бас периодически рыкал в благотворительную щель над задним бортом:

— Следующий!

Очередной педагог подставлял натруженные указкой руки. Из утробы КамАЗа извергался мешок. Цепочка, связывающая интеллигенцию с сельским хозяйством, становилась короче на одно звено. Возле машины было тихо. Учителя в тщательно выглаженных костюмах и начищенных ботинках старательно не смотрели по сторонам и неумело прятали друг от друга некоторую неловкость. Очевидно, как ни называй подачку спонсорской помощью, менее унизительной она не становится. Зато позволяет сэкономить крохи от мизерной зарплаты. Так сказать — компенсация за нравственный ущерб. Растоптанная гордость, в овощном эквиваленте, зимой шла примерно по семь рублей за килограмм… А слегка попользованное педагогическое достоинство, так сказать — сэконд-хэнд, прилагалось даром… Да и вообще мир устроен на редкость похабно…

На людей из «Мерседеса» поначалу внимания никто не обратил. За раздачей гуманитарных витаминов и так наблюдали все кому не лень. От фонда «Европа без наркотиков» до Комитета физкультуры и спорта. Не говоря уже о набегах средств массового оглупления. Педагоги, одетые по такому случаю в костюмы, галстуки и пальто, подчеркнуто гордо игнорировали посторонних. Однако двое откормленных господ не стали вести видео- и фотосъемку. Они деловито дотопали до заднего борта КамАЗа и уставились на процесс раздачи, явно вожделея халявы. Намерения их были прозрачны. Очередь заволновалась. Типичный ботаник, при очках и портфеле, подсказал коллективу едва слышным шепотом опытного борца за правду:

— Из гороно, наверное!

На призыв тут же отозвался въедливый голос из середины очереди:

— Точно! Все им мало! Сначала часы по предметам урезали, теперь гуманитарную помощь отберут!

Директор Ассоциации Паранормальной Астрофизиологии и его заместитель на выкрики внимания не обратили. Они на ватных дрожащих ногах стояли у КамАЗа и боялись. В зыбком неверном свете фар очередь из молчаливых людей в костюмах и галстуках производила впечатление сомкнутых рядов настоящей мафии. Словно все группировки Питера отрядили «черных», то есть тайных, бухгалтеров за «черным налом». При всей фантастичности и нереальности картина выглядела страшно и убедительно одновременно. Из облаков морозного пара вылетали туго набитые мешки. Жуткие типы с нервными лицами цепко хватали добычу и исчезали во мраке. Не было ни суеты, ни возгласов радости. Так, наверное, делят добычу акулы-людоеды. Или «серьезные люди», с которыми договорился Теплый…

Приблизившись к заднему борту, директор окаменел на морозе, как второсортный бетон. Зам опять заскулил сквозь плотно сжатые зубы. Ближайший мафиози с толстым кожаным портфелем брезгливо скользнул по ним взглядом из-под очков.

— Мы за капустой! — выпалил директор, изо всех сил растягивая губы в отмороженную улыбку.

— Можно подумать, мы за морковкой! — процедил въедливый голос откуда-то сзади.

От устремленных на них явно недоброжелательных взглядов руководители Ассоциации попятились. Все тот же человек с портфелем вдруг подался вперед и желчно заявил:

— Между прочим, очередь — во-он там! Хотите капусты — занимайте!

Бизнесмены от уфологии, потрясенные до боли знакомыми совковыми порядками, действующими в мафии, торопливо рванули в указанном направлении. В ушах стоял гул. Несмотря на мороз, по упитанным спинам лился пот. А помутившееся сознание содрогалось от ужаса… Но они выстояли несмотря ни на что. Благо, что очередь оказалась короткой. Один за другим из-под тента вылетело два мешка. Как в старые добрые времена — по одному на руки. Директор ухватил добычу и зарычал в темноту, мелким галопом уносясь к «Мерседесу». За ним рысью ушел зам, проскулив на прощание куда-то в чрево грузовика:

— С-спасибо!

Черная тень иномарки растворилась в ночи. Гордые, но небогатые педагоги, бредущие по тропинке к железной дороге, неинтеллигентно подумали ей вслед. Но промолчали. А вдруг и правда — засланцы из гороно?..

«Мерседес» подкрался к оплоту паранормальности и астрофизиологии по тихому безлюдному переулку. Директор и заместитель проникли в свое логово тайком, с черного хода, прячась даже от охраны. Оба опасливо озирались и горбились. В руках бизнесмены тащили тяжелые мешки. Не кейсы, не чемоданы, а именно мешки. Ноша явно не соответствовала имиджу. Да и лица у руководителей серьезного научного учреждения заметно походили на рожи до смерти перепуганных хапуг.

По прибытии в кабинет они сняли стресс традиционным русским способом. Стресс действительно был силен. Поэтому способ применили дважды. После второго стакана водки директор сел в кресло. Зам перестал подвывать и трястись.

— Мы ЭТО сделали! — потрясенно прошептал директор, с изумлением косясь на добычу.

— Два мешка! — восторженно взвизгнул моментально опьяневший заместитель.

— Надо ИХ долю на Колыму отправить, — солидно изрек директор, — Мало ли что…

Зам, покачиваясь, подошел к мешкам, засунул один из них в полиэтиленовый пакет и густо обмотал его скотчем. Директор достал мобильный телефон и набрал номер.

— Груз для Моченого. Будьте любезны, срочно! — сказал он торопливо.

— Тики-так, — ответили ему вежливо.

Через полчаса в кабинет без стука ввалился крепкий мужичок с хитрыми глазами. Он придирчиво рассмотрел сверток, причудливо бугрящийся волнами липкой ленты, и спросил явно с подковыркой:

— Ну и чё, фраера?

Бизнесмены задумались и машинально закурили, обдумывая ответ. Экспромт в данном случае не годился. Специфика сотрудничества с насквозь криминальным миром требовала тщательной фильтрации базара. Заместитель директора сдался первым и попросил подсказки:

— В каком смысле?

Мужичок иронично хохотнул, давая понять, что делает снисхождение полным лохам:

— Маляву куелдать будете или болталом налязгаете?

Суть проблемы не прояснилась.

Тогда директор взял ее решение на себя. Он ткнул пальцем в сумку и громко по складам, как будто разговаривал с заблудившимся кришнаитом, позиционировал взаимоотношения субъектов в системе Колыма — Санкт-Петербург:

— Это — надо доставить Мо-че-но-му! С извинениями и на-деж-дой на дальнейшее со-труд-ни-чест-во!!! За кам-ни!

На этот раз культурно-образовательное расслоение не помешало взаимопониманию.

— Значит, с малявой облом, — понимающе констатировал полномочный представитель криминала. — Тики-так. Нашуршим вашу лажу кормушкой.

Он легко закинул ношу на плечо и исчез, не сказав «до свидания». Что никого не огорчило. Такие свидания руководители Ассоциации не любили.

После выполнения обязательной программы борьба со стрессом вскарабкалась на новый виток. Директор недрогнувшей рукой налил еще по стакану водки. Зам счастливо всхлипнул губами, прижатыми к граненому стеклу:

— Теплый — это сила!

— А деньги — наша слабость! — сквозь бульканье снисходительно поддержал его босс.

Они синхронно закусили дымом очередной сигареты и посмотрели на стену. Под огромным панно с изображением второго кольца Сатурна прятался замурованный в стену сейф. В нем лежал мешок с добычей. Даже сквозь стальные двери он грел две души, избавленные от бремени долга уголовникам и прокурорского надзора. Удачливые бизнесмены вальяжно развалились в креслах, продолжая самодовольно курить. В кабинете снова повис густой туман табачного дыма. В его клубах неспешно плавали радужные флюиды пьяной радости. После второго литра руководители Ассоциации уснули, как дети, счастливо избежавшие порки…