Хмурое утро пробралось в солидный кабинет, минуя толстый слой вакуумных стеклопакетов и зыбкий заслон жалюзи. Одинокий шпионский луч прополз по стене и осветил стол. Полированное поле боя с алкоголем пребывало в беспорядке, характерном для сурового мужского застолья. Вокруг полной пепельницы стояли пустые бутылки. Признаков малодушия, вроде закуски, на столе не наблюдалось. Солнечный луч шаловливо отразился от недопитого стакана, попав прямо в верхнее веко директора Ассоциации Паранормальной Астрофизиологии. Веко сморщилось, активно возражая против наступления нового дня. Его обладатель пробуждению тоже не обрадовался. Он перестал храпеть и застонал. Заместитель директора тут же чутко повел ушами. Потом оба бизнесмена очнулись и закряхтели в унисон. Похмелье накатило на руководящее звено, как омерзительное цунами.

Директор с мучительным стоном приподнялся. Он недоуменно уставился на интерьер родного кабинета, словно пытался выяснить, что это за место. Зам широко распахнул рот, собираясь зевнуть… Жуткая вонь вползла в легкие, напрочь отбив желание дышать.

— Ч-что это?.. — прохрипел он, выдавливая из себя остатки кислорода.

Смрад стелился по кабинету, проникая во все щели. От него щипало глаза и выворачивало наизнанку внутренности.

Директор героически преодолел рвотные спазмы. Его мутный взор пополз по стенам и мебели, выискивая эпицентр вони. В районе красочного панно с видом на второе кольцо Сатурна поиск закончился. Убийственный запах шел от замаскированного сейфа, куда с вечера был торжественно водружен добытый в далеких Шапках мешок.

— Ч-что это? — снова спросил заместитель.

Хозяин кабинета ткнул пальцем в сейф и предположил:

— Грязные деньги? Неотмытые еще…

— Деньги не пахнут, — с большим сомнением отозвался зам.

Вонь, потревоженная колебаниями воздуха, колыхнулась и стала еще нестерпимее. Деньги так смердеть не могли. Однозначно. Даже грязные. В кабинете закружилось крайне нехорошее предчувствие. Оно волной выбросило бизнесменов из кресел, впечатав в панно над сейфом. Извлечение вчерашней добычи прошло в непримиримой борьбе с тошнотой. В распахнутые настежь окна на улицу выползал аромат гнили и тухлятины вперемешку с табачным дымом. Зам панически икал. Директор натужно кашлял. Мешок оглушительно вонял. Его водрузили на стол и с отвращением вскрыли ножницами. На полированную поверхность между факсом и ксероксом вытекли сильно подгнившие кочаны мороженой капусты. Видимо, опоздавшим к раздаче «педагогам» достались малосъедобные остатки.

— Капуста! — ошеломленно прошептал директор Астрофизиологической Ассоциации, еле сдерживая рвоту.

— Гнилая! — обиженно поддакнул зам.

Они переглянулись, с трудом постигая размеры катастрофы. Постепенно в мозгах, потрясенных подлым ударом судьбы, рождалось понимание, что капуста, доставшаяся им жгучим страхом и холодным потом, — это несколько не та капуста… Даже совсем не та капуста! Да за такую капусту, засланную вместо денег на Колыму, их самих могут запросто нашинковать и заквасить! Обретенное понимание мгновенно переросло в твердую уверенность. Директор отступил от стола и внезапно завопил от нахлынувшего ужаса:

— Кранты-ы!!! Нас же на куски порву-ут!!!

Заместитель встрепенулся и поддержал вышестоящее начальство:

— А-а-а!!! Все из-за тебя-я, мудака-а-а!..

Посылка из Питера добиралась в гостеприимную зону имени демократа Чернышевского самолетом. Потом летела вертолетом. Потом ехала автобусом. И наконец, ползком, совсем незаметно, объемистая сумка пролезла через дыру в колючей проволоке, как по маслу проскользнув мимо густо подмазанных вертухаев. Конечным пунктом назначения был стол возле нар Моченого. Неприметный баул размером с похудевшую свиноматку бережно водрузили посередине. Вокруг стола собрались авторитеты, солидно демонстрируя отсутствие суетливого любопытства. В ближнем круге оказались исключительно доверенные лица: старый форточник Шнифт, представитель поколения братков Сева и катала Шашлык. Ну и само собой — Гнида как неразлучный шестерка смотрящего.

Гонец склонился к морщинистому уху пахана и старательно воспроизвел голосовое сообщение, полученное от партнеров по прибыльному метеоритному бизнесу:

— Подогрев за булыжники. Барыги сказали нашуршать извинения от какой-то там Надежды… И — успехов, типа, в труде!

Моченый кратко оценил полученную информацию:

— Хрень какая-то!

Он мрачно уставился на Гниду, непринужденно подслушивающего за спиной пахана. Шестерка задумчиво осмотрел гонца, словно вычисляя коэффициент интеллектуального преломления. Потом, не особенно напрягаясь, перевел:

— Фраера питерские бабло подогнали. Дико извиняются за кикс. Надеются потрудиться и еще надыбать.

— Значит, бздят, — удовлетворенно констатировал Моченый.

Он небрежно ткнул ногтем в сумку. Та многообещающе хрустнула. Авторитеты одобрительно изобразили равнодушие. Пахан кивнул, обращаясь к Шашлыку:

— Откупорь.

Тот вытащил кривую, как кинжал, заточку. Гнида удрученно вздохнул:

— Ты бы не спешил, джигит. Тару поганить не будем.

Шестерка вышел из-за спины Моченого, расстегнул молнию на сумке и, по-стариковски покряхтывая, вытащил оттуда огромный сверток. Полиэтилен, обмотанный скотчем, напоминал мумию поросенка. Гнида озадаченно потрогал посылку. Та опять захрустела. Он покачал головой и нехотя разрешил нетерпеливому Шашлыку:

— Теперь откупоривай.

Заточка аккуратно прошла сквозь скотч и полиэтилен. Упаковка мумии распалась на две половины. Сходняк из самых проверенных авторитетов в едином порыве шатнулся вперед, на зов из мира капитала… Взрыв вони и разлетевшаяся по столу капустная гниль отшвырнули их назад.

— Падла-а-а! — заорал Шнифт, хватаясь за сердце.

— Я их маму-у! — в полный голос согласился с оратором Шашлык.

— Капуста… — растерянно сказал браток Сева.

До него смысл происходящего, как правило, доходил, преодолевая сильное мышечное сопротивление.

— Какая-то это не такая капуста, — философски заметил Гнида, пряча нос в воротник. — Папа, нас кинули!

Моченый широко распахнул волосатые ноздри и мужественно втянул смрад позора. Разложившиеся кочаны источали его в таком количестве, что можно было угробить батальон морской пехоты США. Единственный глаз пахана наполовину вылез из орбиты, наливаясь кровью и разрушительной ненавистью. Вставная челюсть хищно лязгнула, и барак огласил дикий рев:

— Шпидагузы-ы-ы!!!

Старожил зоны, бывший пограничный пес Вялый, высунул нос из своей утепленной конуры, втянул воздух и насторожил уши. На зону имени Чернышевского накатывали перемены. Как всегда — не в лучшую сторону. Пахло от них дурно. Вялый почуял это первым и тоскливо завыл, отползая обратно в глубину конуры.

Внеочередной сходняк авторитетов, посвященный нарушениям корпоративной этики со стороны питерских партнеров, закончился быстро. Без лишних прений и формализма. Моченый покрепче пристегнул протез ноги и поднялся:

— Раз такое западло, соскакиваем сегодня. Всей кодлой. Будем рвать Питер!

— Корову брать? — робко поинтересовался Гнида.

Пахан дернул головой, словно получил пулю в затылок. Он медленно обернулся и внятно процедил сверху вниз:

— Я тебя… мудозвон трудный, если что — схаваю!

Авторитеты понимающе побледнели. Моченый вхолостую вставной «кормушкой» не щелкал. Раз уж он обещал сожрать верного кореша, то любого другого пахан проглотил бы в натуре, за компанию. Стать гарниром к самоходной говядине никому не улыбалось. Опять-таки по тундре ходили легенды о том, что Моченый на последнем соскоке «схарчил» стаю песцов. А потом — и собственную ногу. Сходняк забился на нары, обреченно собираясь в путь. Видимо, для многих — последний.

Слух о неотвратимом побеге едким дымом расползся между бараками. Зона имени демократа Чернышевского содрогнулась. Страх спаял отмороженных зеков и злобных вертухаев в дружный лагерный коллектив. Боялись все. Одни — того, что пахан убежит, другие — что не убежит. Но в основном всех интересовало, КАК он это сделает. И сколько жертв при этом образуется среди ни в чем не повинных автоматчиков и сторожевых собак. Не говоря уже о попавшихся под горячую руку простых смертных.

Ночь навалилась на слабоисправительное и не сильно трудовое учреждение, как толстый коренной африканец на оцепеневшую блондинку. Шустро, неотвратимо и целиком накрыв своей черной сущностью белые крыши бараков. Кум интуитивно самоустранился от участия в приближающемся катаклизме еще до отбоя. Он забрался в дальний угол собственного кабинета, скрывшись от всевидящих глаз портрета президента. Тот смотрел со стены проницательным взглядом чекиста на хитрые маневры пожилого майора. Кум достал из сейфа литр вкусной импортной водки и нахлебался до глубокой отключки.

Рядовые вертухаи тоже рисковать не собирались. Новые рыночные отношения, наконец докатившиеся до Колымы, не располагали ни к героизму, ни к идиотизму. Поэтому на деньги, тонко и цивилизованно подсунутые Гнидой в конверте, дежурная смена постреляла вдоволь. На другом конце зоны. В воздух. Как бы провожая заслуженного авторитета в деловую командировку. Моченому сообщать о формальном характере пальбы не стали. Дабы не обдирать налет блатного романтизма с замшелого папиного менталитета. Пахан поначалу втягивал голову в плечи и рычал в сторону караульных вышек:

— Хр-рен вам, звер-ри!

Потом он трусцой дохромал до заботливо проделанной дыры в колючей проволоке. Так и не обнаружив ни одного врага, которого можно было загрызть ради свободы, он немного разочаровался. Хотя в его прощальном хрипе сквозь одышку все же пробились нотки удовлетворения:

— Бздя-ят!..

Наутро зона проснулась. Кум похмелился, не выходя из конспиративного уголка. После чего попытался организовать погоню. Потомственный проводник розыскного пса Вялого с собачьей фамилией Хвостов бегать по тайге отказался наотрез.

— Один не пойду! — категорически заявил он. — А у Вялого — чумка.

Кум проверил. Действительно, пес из конуры не вылезал, жалобно покашливал и демонстрировал желающим горячий сухой нос. Может, и симулировал. Но талантливо.

Майор устало ругнулся:

— Шланги гофрированные!

В принципе, погоня могла обойтись двумя машинами. Все равно одна дорога вела из зоны в лес, а вторая — в тундру. Больше деваться нарушителям режима было некуда. Но облава на беглых зеков без собаки теряла необходимый антураж. Опять-таки речь шла о Моченом. То есть могли и не найти. Тогда пришлось бы отчитываться за бесцельно сожженный казенный бензин. Кум огорченно плюнул на опостылевшие догмы совкового периода и пошел писать бумаги на досрочное освобождение пяти потрясающе примерных заключенных. Если эти суки не попадутся. А заодно и ориентировки на розыск пяти особо опасных рецидивистов — если попадутся.