Забежав за угол дома, Роман Романович резко остановился, словно врезавшись с разгона в дежа-вю. От стен до ограды простиралась полоса препятствий, совсем недавно виденная им во сне. Траншеи, ямы и груды земли насмерть изувечили пейзаж, превратив сельскую пастораль в панораму по-идиотски ударной стройки социализма. Картина больно ударила Лысинского по нервам. Что, в общем, было неудивительно. Мало кто способен устоять, когда ночные страхи нагло лезут в повседневность, воплощаясь наяву и мимоходом «снося крышу». Роман Романович робко перевел ошалелый взгляд на небо. К счастью, зеленого блюдца с дыркой там не было. И мохнатые монстры оттуда не сыпались. Этот факт неожиданно обрадовал беглого олигарха до азартной дрожи в копчике. Он подпрыгнул на месте и отважно потрусил в ночь, намереваясь все же сбежать подальше от убийц, сатанистов, прокуроров и прочих элементов, нарушающих стройную систему мироздания, сформировавшуюся в отдельно взятых Шапках.

Далеко уйти не удалось. Возле первой же траншеи олигарх затормозил. На дне канавы, уже изрядно припорошенной свежим снежком, лежали грабли. Лысинский опасливо изучил странноватую ловушку. Видимо, по замыслу создателя, жертва обязана была на них наступить. Кто мог оказаться таким непроходимым дебилом, было непонятно. А все загадочное вызывало у Романа Романовича панику. Он метнулся подальше от траншеи, огибая ее по большой дуге и ежесекундно ожидая подвоха. Ничего не произошло. Удача явно была на его стороне. Грабли остались ждать своего часа, так и не выполнив грозного предназначения. О том, что это хитроумная ловушка на инопланетян, не имеющих понятия о приколах планеты Земля, знал только Кошмар — бывший майор спецназа и ярый противник всего «чужого».

Донесшийся из-за угла грозный голос прокурора словно подталкивал в спину. Терять единственный шанс на спасение не хотелось. Роман Романович закусил воротник спортивной куртки и побежал к окну своей спальни, петляя, как укушенный за хвост кролик. На сборы в дальнюю дорогу времени не было. Лысинский не стал метаться по дому, отыскивая заначки, потому что вся наличность была отдана оборотню в погонах. Да и тайников-то в доме не имелось. Если не считать сейфа, где раньше пряталась запретная пыжиковая шапка. Через минуту олигарх выпал из окна, прижимая к груди ветхий полиэтиленовый пакет с эмблемой Олимпиады. На голове его желтым огнем горела модная американская кепка. Больше в новую жизнь он не взял ничего.

Перепрыгнув несколько канав, Роман Романович обогнул ряд острых кольев, для чего-то густо обмазанных майонезом, и вышел к забору. Погоня запаздывала. Это повышало шансы на спасение. Впереди, как подлинно русский символ свободы, маячила дырка в заборе. Экстренный выход не заделывали специально. На подобный случай. Или из лени. Лысинский стремительно рванулся к заветной цели, преодолевая искушение сразу перемахнуть через забор. Все-таки с его комплекцией прыжки на двухметровые бетонные стены представлялись занятием опрометчивым.

Его заметили, когда до дыры оставалось два шага. Оглушительный вопль настиг беглого олигарха, как глас судьбы.

— Стоя-ать! — пронеслось над перекопанным пейзажем.

— Мать-мать! — привычно поддакнуло провинциальное эхо.

От дикого рева с кольев полетели брызги майонеза. Звуковая волна донеслась до забора и словно пинком придала Роману Романовичу дополнительное ускорение. Он мужественно побледнел и пулей вылетел из собственного поместья, которому, скорее всего, уже никогда не светило стать родовым…

Забег хозяина дома в сторону куцых пригородных лесов Нечерноземья застал Кошмара на пике творческого экстаза. Он заканчивал возведение третьего оборонительного эшелона планеты. Газонокосилка в комплекте с железным корытом при запуске покрывала грохотом даже ультразвуковой диапазон. Теперь стоило квантозависимым пришельцам посягнуть хоть на что-нибудь святое и…

И тут особо зоркий правый глаз Трофима засек постороннее движение на дальних рубежах объекта. На идентификацию нарушителя понадобилось полторы секунды. Хозяин особняка крался в ночи, ярко демонстрируя коварные намерения и пухлый зад. Страшная догадка пробежала по позвоночнику майора высоковольтным электрическим разрядом.

— Перебежчик! — уверенно прошептал Кошмар.

Разные гражданские бредни о презумпции невиновности он отмел сразу, как шелуху и чепуху. Для принятия волевого командирского решения хватило краткого мгновения. То есть ровно через две секунды после обнаружения дезертира Хворостов заорал и прыгнул вперед. Надежда перехватить беглеца была призрачной. Но была. А сдаваться майор не умел. Тем более что альтернативы все равно не было.

Пока трясущееся тело Лысинского протискивалось в спасительную щель, Кошмар рывком преодолел сто метров очень сильно пересеченной местности. К сожалению, угодья олигарха оказались обширны. Он не успел. Да, два шага плюс дырка — это не шестьсот метров минус канавы. Но Трофим плевать хотел на жалкие математические отговорки. Ставкой в борьбе была судьба его родной планеты. И проигрывать он не имел права. Кошмар в перепачканном землей маскхалате проскочил полосу препятствий за немыслимо рекордное время и вылетел на просторы ночи сквозь дыру в заборе, как пуля, предназначенная предателю человечества. Снаружи враждебно чернел зимний лес. Стылая поземка коварно заметала следы дезертира. Темнота бессмысленно занималась укрывательством. Но Хворостова мелкие подлости природы остановить не могли. Он хищно задрал вверх кривоватый нос. Ноздри втянули приличный кусок атмосферы вместе с ее жалкими осадками. Ночь пронзил свирепый рык:

— Атака-а!

Кошмар уверенно взял след верхним чутьем и рванул в чащу, ломая кусты…

Пятеро мужчин в одинаковых пальто сидели на корточках у забора. Издалека их можно было принять за стаю воронов, дожидающихся падали. Вблизи тоже ничего хорошего о них думать не хотелось. От мужчин расходились удушливые флюиды ненависти и изрядно подгнившей капусты. Они сидели молча и ждали, уставившись на дыру в глухой бетонной стене. Там внутри, за забором, что-то происходило. Поэтому бывалые колымские авторитеты не спешили лезть в подозрительно доступную щель. Время шло, ноги мерзли, капуста воняла. В голове Моченого зрел план действий.

Неизвестно, чем могло закончиться это ожидание. Но планы пахана так и не дозрели. Сквозь дыру протиснулся трясущийся толстяк в спортивном костюме и желтой кепке. На Теплого он похож не был. На прокурора — тем более. Подвывая и дрожа, толстяк выбрался наружу и с треском вломился в чащу. Суетливый топот и хруст снега пронеслись мимо уголовников, постепенно затихая где-то в глубине леса. Моченый задумчиво прислушался к удаляющемуся шуму повернулся к Гниде и возмущенно спросил:

— Ну и что это за хрень?!

Верный соратник проанализировал мелькнувшую картинку и уверенно пояснил:

— Кто-то слился.

Авторитеты посидели еще немного, обдумывая происходящее. Информации не хватало. Поэтому думал и долго и обстоятельно.

Первым не выдержал Сева. Мыслительный ресурс исчерпался на десятом сокращении слабонакачанных мышц лба. Браток перестал морщиться и выложил на морозный воздух свежую идею:

— А пойдем их там всех отрихтуем?!

— Как бы нас там не отрихтовали, — быстро и мудро отреагировал старый форточник Шнифт.

Как обычно, старший товарищ оказался прав, предостерегая от дешевой суеты. Подтверждение не заставило себя ждать. Внезапно мерзлый бетон хрустнул, разлетаясь мелкой крошкой. Дыра раздалась, увеличившись почти вдвое, и из нее вылетел огромный мужик в маскхалате. При виде ночного леса его свирепую рожу свело судорогой кровожадной ухмылки. Громадное существо распахнуло пасть и заревело, разбрызгивая тишину в мелкую пыль:

— Атака-а!

После чего жуткий громила рванул вперед, ломая подлесок, как озверевший бульдозер. Треск и сопение врезались в заповедные дебри, беспардонно нарушив вялый болотистый покой. Пугающие звуки еще долго доносились до забора в виде воздушных волн дикого рева, стряхивая с деревьев снежные шапки. Авторитеты сидели как вкопанные, ошеломленно прислушиваясь. Наконец буря унеслась в направлении Карельского перешейка, оставив после себя небольшую просеку и ощущение пережитого ужаса. Моченый озадаченно причмокнул вставной челюстью и прохрипел:

— А это что за хрень?!

Гнида поежился и осторожно высказал свое мнение о происходящем:

— Кого-то чехлит.

Сева с видимым восхищением пробормотал:

— Да-а… Такого фиг отрихтуешь…

Моченый придирчиво осмотрел окрестности. По всем раскладам выходило, что если еще немного посидеть в лесу, то можно околеть. А фраера, прячущиеся за забором, окончательно разбегутся. Пахан солидно закряхтел и скомандовал:

— Короче, это… поканали!

Пятеро мужчин в пальто, вышедших из моды еще в прошлом веке, гуськом двинулись к черному провалу в стене. Их никто не ждал. И сопротивления не предвиделось. Поэтому флюиды ненависти стали гуще. А лица авторитетов маслянисто заблестели от предвкушения жестких разборок. Но вонючую капустную претензию все-таки тщательно упаковали в полиэтиленовый мешок. В целях маскировки. Чтобы никого не предупреждать о своем прибытии.

Первым в неизвестность черной дыры нырнул Шнифт. Как самый мелкий. Чтобы не попали, если будут бить. И как самый бесполезный… если попадут.

— Ты это… квакнешь, чё как, — буркнул Моченый в качестве ободряющего напутствия.

Старый форточник обреченно взялся за сердце и канул во тьму и неизвестность зазаборья. Он приземлился на четыре кости, осмотрелся и издал условный крик. Искушенный орнитолог легко узнал бы в нем брачный клекот токующего пакистанского выхухоля. Но зеки, по причине биологической некомпетентности, в орнитологии секли хреновато. То есть — совершали элементарные ошибки, свойственные дилетантам. Поэтому дружно подумали, что кореша загрыз сумасшедший индюк-мутант. Шашлык, неохотно прикрывавший тощую неаппетитную корму товарища, отшатнулся. Горбатый нос отважного джигита побледнел до синевы и задрожал. Видимо, от нахлынувшего мужества.

— Не пойду, да-а-а?! — просительно протянул Шашлык.

Гниду тоже посетили отнюдь не радужные предчувствия.

Но ему в спину безжалостно дохнул Моченый:

— Бздит?

Шестерка прикрыл глаза В знак понимания бескомпромиссной позиции пахана. Он собрался с духом и дрожащим шепотом озвучил его несгибаемую волю:

— Ты, Шашлык, не бзди! Если что, за тобой Сева пойдет…

— Утешил! — заворчал браток, напрягая все трицепсы организма подряд, чтобы никому не удалось его затолкать в зловещую дырку, к хищным индюкам.

На миг у лаза в жуткую неизвестность повисло леденящее безмолвие. Даже у отмороженных авторитетов возникла легкая паническая дрожь в конечностях. Усугубляя нарастающий холодок, из-за забора послышался скрежет. Будто кто-то неторопливо догрызал трухлявые мослы Шнифта. Или подбирался к дыре, похрустывая снегом. Сева и Шашлык попятились. Гнида чуть присел, явно собираясь «соскочить при первом шухере». Моченому, по статусу в криминальном социуме, бояться было впадлу. Поэтому он злобно оскалил зубные протезы. Хотя и у него поигрывало… что-то внутри, отвечающее за инстинкт самосохранения. Напряжение медленно доползло до апогея. Непонятные звуки стихли. Нечто, прячущееся по ту сторону мрака, зловеще зашуршало… Из дыры резко вынырнула голова Шнифта.

— Примерзли, что ли?! — возмущенно просипел форточник. — Я вам семафорю там, семафорю!.. Чисто внутрях. Нету никого.

Моченый облегченно лязгнул протезом и рыкнул, стряхивая оторопь с подозрительно оцепеневших корешей:

— Хорош хавальниками торговать!

— Да! Точняк! — торопливо опомнился Гнида, — Давай, полезли!

Авторитеты послушно перестали «торговать хавальниками» и сплоченной монолитной колонной пошли в дыру…

За бетонным забором простирались пейзажи, не похожие на обычный садово-огородный рай. Сева оценил размеры участка и приценился к особняку. В сумме увиденное тянуло на миллионы нерусских денег. Он уважительно закряхтел:

— Тут, братва, рихтовать и рихтовать…

Моченый ничего богаче филиала Сбербанка Невского района в жизни не видел. Поэтому к недвижимости олигарха Лысинского отнесся прохладно:

— Ништяк хаза. Тока от нас не зашхерятся.

Гнида пристально изучил непонятные холмы и бугры, припорошенные снегом. В беспорядочном рельефе местности была какая-то странность. Но времени и желания вникать в причуды местных барыг не было. Шестерка зябко передернул плечами, отгоняя противные предчувствия, и спросил:

— Папа, может, уже почапаем?

Моченый выдержал паузу. Словно отыскивал другие варианты. Стоять у забора смысла не было. Еще часок-другой, и кодла могла околеть, не добравшись до прокурора. Значит, предстояло идти. Пахан досчитал до ста, демонстрируя напряженную работу мысли, и ткнул пальцем в особняк:

— Туда хиляем!

Авторитеты одобрительно загудели, оценив мудрость вождя. Любое другое направление вызвало бы некоторые колебания. А это не подвергалось сомнению. Коллектив собрался в кучу для решающего рывка и устремился вперед. Пять безмолвных, угловатых теней двинулись в сторону дома, неотвратимо приближаясь к цели, как торпеды в пальто. Казалось, ничто не способно остановить скользящее, будто нож в горло, проникновение криминала в беззащитную мирную жизнь…

Шашлык, как наименее морозоустойчивый член банды авторитетов, шел в авангарде, надеясь первым попасть в тепло. Он не был пришельцем. И не был «чужим». Хотя его усатая смуглая физиономия и не очень гармонировала с сугробами Северо-Западного региона. Тем не менее ловушка на инопланетян сработала, не разобравшись в тонкостях расовой принадлежности. Джигит неловко оступился на безобидном снежном холмике, где под пушистым белым покрывалом обнаружилась раскисшая свежая глина. Нога внезапно поползла куда-то вбок, проваливаясь под землю. Он отчаянно взмахнул руками, но бездонная яма, хитро прикрытая фанеркой, жадно проглотила увесистую порцию Шашлыка. Тело рухнуло вниз с противным чавкающим звуком.

Авторитеты остановились, остолбенев от неожиданной подлянки. Никто не успел даже открыть рот. Тем более — протянуть руку помощи зазевавшемуся корешу. Уголовники сгрудились у ловушки и наскоро прикинули, что полагается делать в таких случаях «по понятиям». Вроде бы попавшего в беду братана полагалось вытаскивать. С другой стороны, лох, падающий в грязные канавы, братаном как бы и не считался… Коллектив задумался, косясь на Моченого.

Вдруг груда снега на противоположном конце ямы зашевелилась и поползла вниз. Из образовавшейся в мгновение ока лавины с ревом высунулась ручка газонокосилки, потом — кожух мотора, и, наконец, в неверном свете луны мелькнули колеса. Моченый нахмурился, выказывая явное неудовольствие.

— Папа, валим, а?! — панически зашептал Гнида, не отводя глаз от братской могилы Шашлыка и газонокосилки.

Пахан опасливо отодвинулся подальше и, ковырнув дрожащую почву протезом, скомандовал:

— В натуре!

Авторитеты, потрясенные коварством местности, рванули подальше от страшной осыпающейся ямы. Они поминутно озирались и шарахались от торчащих вокруг холмиков. На каждом шагу под ноги попадались опасные бугры и ловчие ямы. Сюрпризы шли кучно и потрясали изощренным садизмом. Чего стоили только заостренные колья, густо обмазанные майонезом! Мимо них зеки крались на четвереньках, стараясь не задеть жирные, наверняка отравленные пики. Чем дальше они продвигались, тем муторнее становилось на душе. Жуткое изобилие капканов превращало безобидную на первый взгляд поляну в западню. А извращенный характер ловушек порождал тягостное ощущение нереальности.

Периодически раздавался грохот обвалов. Земная поверхность то и дело расступалась, открывая зияющие бездны. Уголовники метались из стороны в сторону в попытке отыскать безопасный клочок земли. Над Шапками расползались ароматы скипидара и дихлофоса, смертельно опасные для плазмосодержащих гуманоидов. Вонь слепила глаза и заставляла надрывно кашлять. Ослепительные вспышки керосиновых ламп, внезапно вырастающих из-под снега, шугали авторитетов до спазмов кишечника…

До цели они добрались окончательно вспотев и почти обгадившись, как последние фраера. Моченый привалился к стене, с надсадным хрипом выкашливая из себя панику. Рядом тут же возник Гнида. С его лысины градом катился пот. Авторитеты оглянулись назад. Перепаханное поле полыхало догорающим керосином и воняло дихлофосом. Над осыпающимися кучами песка реяли враждебные вихри потревоженного снега. Откуда-то из-под земли раздавался глухой ритмичный стук. Больше до дома не добрался никто. Во всяком случае, в поле зрения единственного глаза пахана ни один из корешей не попадал.

— Капер?! — кашлянул Моченый, требуя доклада. — Запалились, ханурики?!

Шестерка неопределенно покачал потной лысиной.

— Сева — точняк гикнулся. А Шнифт, кажись, в форточку попер.

Два матерых авторитета траурно сплюнули в сторону пропавших ни за хрен подельников. Шашлык и Сева, похоже, «ушли в последнюю ходку». Поводов для мести прокурору и Теплому стало на два больше. Зеки отдышались и поплелись вдоль стены. Моченый угрожающе чмокал вставной челюстью и скрипел протезом. Гнида кряхтел и тащил за собой тяжелую подозрительно пахнущую сумку. Вслед из недр перекопанного поля продолжал доноситься страшный ритмичный стук…

Если бы авторитеты могли вернуться и заглянуть через бруствер ближайшего окопа, они увидели бы, как сгинувший с глаз долой Сева ведет свой решающий поединок с беспредельным ужасом. Рухнув на дно канавы с граблями, браток попытался вскочить и тут же получил мощный удар в лобную кость. Отрихтовать лучшего бойца зоны имени демократа Чернышевского с одного удара еще никому не удавалось. Сева поднялся. В темноте неведомого противника видно не было. Пришлось атаковать на ощупь. Он сделал шаг вперед, стараясь ухватить врага за горло. И тут же из ниоткуда в крепкий лоб прилетел зверский нокдаун.

Сева опрокинулся на спину. Искры в глазах и звон в ушах подсказали ему, что бой предстоит нелегкий. Он поднялся на ноги, имитируя растерянность, и вдруг резко бросился в атаку.

Хитрость не удалась. Грабли бдительно подвернулись под ногу и больно врезали Севе между глаз. Дело пошло «на характер». Браток снова сделал решительный шаг навстречу судьбе… Глухой стук, напоминающий гул боевых барабанов племени майя, поплыл над перекопанными газонами особняка.

Моченый и Гнида уходили не оглядываясь. За углом пахан притормозил. Перед ними показалось освещенное крыльцо особняка. Здесь было безопасно. И, возможно, здесь прятался Теплый. Уголовники подошли к двери. Швейцарский замок жалобно хрустнул, капитулировав перед многолетним опытом Гниды. Зеки вошли внутрь, готовясь порвать на части первого встречного…

Реликтовый гоминоид, он же — снежный человек, он же — просто йети, устало брел по лесу в поисках замороженной малины. Зима уже наступила, а теплая жировая прослойка никак не хотела скапливаться. Бегать по пересеченной местности за зайцами или кидаться камнями в хитрых белок сил уже не было. Оставалось переходить на унизительный подножный корм. Йети встал на колени, шаря волосатыми когтистыми пальцами в чахлых зарослях брусничника. Но и тут не все было гладко. Жесткая конкуренция в партере почти не оставляла шансов тем, кто сверху.

Но ему повезло. Неожиданно. Как везет утопающему, заметившему далеко на берегу стог пресловутой соломы. Огромный куст, по самую макушку усыпанный крупными, сочными синими ягодами, вырос перед ним словно из-под земли. От неожиданности йети даже присел и опасливо осмотрелся по сторонам, не без оснований подозревая подлость со стороны сволочи лешего. Но вокруг было тихо. Деревья не перебегали с места на место. Куст тоже не махал ветками. Ягоды цвет не меняли.

На вкус плоды оказались не очень… Кисловато-приторные, с привкусом чего-то забродившего, они не сразу понравились снежному человеку. Первая горсть пошла тяжело. Жевать ягоды он не стал, а протолкнул в горло сразу, в один глоток. Ягоды нехотя проползли по пищеводу и упали на дно пустого, изможденного голодом желудка. Прошло несколько минут. Как опытный гоминоид, йети решил сделать паузу. Он присел возле куста на корточки и принялся ждать, что будет дальше. Тепло пришло внезапно. Из самой середины организма горячая волна радостного возбуждения побежала по волосатому телу, возвращая утраченные силы. Пока странное ощущение добиралось до мозга, снежный человек уже употребил половину куста и впал в прекрасное расположение духа. Мозг, как обычно, не уследил за руками, ртом и желудком, а когда соки странных ягодок дошли и до него, он тут же вступил в сговор с остальным организмом.

Через час счастливый йети энергично шагал по лесу, широко размахивая длинными руками и легко перешагивая через поваленные деревья. Давным-давно, еще в детстве, проходящий мимо медведь случайно наступил ему на голову, включая ухо. И теперь йети невпопад бессвязно орал на весь лес что- то, похожее на творения из репертуара Фредди Меркьюри. Как любой человек, пусть даже снежный, напрочь лишенный музыкального слуха, петь он обожал.

Йети шел по лесным просторам родной Ленинградчины и глубоко вдыхал в огромные легкие пьяный воздух внезапно образовавшейся свободы. Честно говоря, Родину он не любил. Загаженные леса областного значения не радовали ни на цвет, ни на запах, ни тем более на вкус. Друзей у него не водилось. А изредка попадавшиеся на жизненном пути гоминоида грибники не обращали никакого внимания на его экстравагантную внешность. Несколько раз он пытался эмигрировать в сопредельную Финляндию, где и леса были почище, и люди еще не утратили способность удивляться. Но бдительные пограничники попросили его остаться. Применив огнестрельное оружие.

До встречи с плодоносным кустом йети влачил жалкое полуголодное существование. И вдруг чудесные ягоды совершенно изменили его представление о Родине. Вдруг захотелось задуматься о ее тяжелой судьбе, срочно дать отпор врагам отчизны и помечтать о счастливом будущем родной земли… Одним словом, йети начал размышлять о продолжении рода. Теперь ему было что передать детям! Где взять в лесах Ленинградской области йетю, то есть снежную женщину, он не знал. Пару раз он видел что-то подобное на свалке, но от нее плохо пахло, и она все время кашляла. Этот вариант отпадал в силу природной брезгливости. Но и в одиночку радоваться жизни быстро надоело.

По привычке йети продолжал идти, но путь его наконец обрел смысл и направление. Теперь реликтовый гоминоид безошибочно находил кусты с любимыми ягодами и безбоязненно, со знанием дела, поглощал волшебные плоды, разумно дозируя количество. Чем больше он съедал, тем сильнее ему хотелось продолжить род. Животный инстинкт пер наружу, размазывая все остальные мысли по стенкам черепной коробки. Вот в таком состоянии он и встретил Романа Романовича Лысинского, который к тому времени окончательно заблудился в лесу. Олигарх сидел, привалившись спиной к гнилой осине, и тихо плакал.

Снежный человек остановился и прислушался. Тихий плач тронул распахнутую ягодами душу до самой глубины. Он сделал шаг и принюхался. Существо пахло вкусно. Почти так же, как ягоды, только с цветочным оттенком. Все складывалось как нельзя лучше. Настало время самого главного. Прежде чем посмотреть на избранницу, йети с размаху закинул в рот три горсти ягод и взволнованно зажевал иголками можжевельника. Для улучшения запаха. Он не спеша выставил из-за дерева один глаз, затем второй. Йетино сердце бешено заколотилось, дыхание сбилось, пошла вязкая слюна. То, что он увидел, превзошло все его ожидания.

Под деревом сидел толстый плешивый мужик в ярко-желтой бейсболке и тихо хлюпал носом, размазывая по лицу что-то липкое и мокрое. Выглядело это омерзительно, если бы не ОНА! В руках толстяк держал олицетворенную мечту всех снежных людей голубой планеты. Не маленькая и в то же время не большая, покрытая нежным пушком молодого меха, она непреодолимо манила к себе ласковой ложбинкой, обещающей неземные наслаждения. Она всегда могла быть рядом! Ее не нужно было кормить! Она не умела разговаривать и высказывать заранее неправильное мнение. Она была создана только для наслаждений, и он хотел ее. Йети сглотнул слюну, протянул вперед руки и шагнул навстречу судьбе.

— Ой! — тихо вскрикнул Роман Романович и упал в обморок.

Цыплячьего цвета бейсболка тут же спрыгнула с его головы и откатилась подальше в сторону, призывно заваливаясь на бок.

— М-м-м! — промычал снежный человек и неуверенно остановился, не сводя глаз с шапки.

Затем он подошел ближе и ткнул олигарха в живот длинным ногтем. Лысинский возвращаться из обморока отказался. Йети это устраивало. Он бережно потянул на себя мохнатый предмет желаний…

— Стой! Раз, два! — неожиданно прогремело у него над здоровым ухом, мигом закончив то, что в детстве не доделал медведь.

Снежный человек ослабил хватку и оглянулся. Увиденное ему не понравилось. Огромное потное существо, в странной пятнистой одежде, улыбалось ему во весь рот, демонстрируя острые крепкие зубы.

— Почему так зарос, боец? Назови роту, взвод, номер подразделения! — радостно произнес Кошмар и перевел взгляд на Романа Романовича. — Спит?

Йети растерялся. Ему ужасно захотелось ягод, но те, что он прятал под мышкой, как-то сами собой раздавились и теперь неприятно стекали по руке.

— Ты где форму-то потерял, а? — Трофим похлопал гоминоида по волосатой спине и понимающе кивнул. — С Кавказа?

Йети, как существо лесное, хищника почуял сразу. Шерсть на его загривке постепенно стала подниматься, наружу полезли длинные когти.

— Это чё, атака? — с надеждой проговорил Трофим.

Слов снежный человек не понял, но набор звуков, тонов и обертонов, которыми обычно обменивались звери в его лесу, позволял уловить общую суть. Прозвучавшая мысль была примерно следующей: «Если ты, вонючая волосатая тварь, сделаешь еще хотя бы одно движение, я сразу откушу тебе ноги и позову медведя, который тебя ненавидит. А когда он закончит, я разошлю фотографии всем твоим родственникам на Тибете и в Гималаях. Если у тебя есть берлога, я ее сожгу и заставлю смотреть, как жарятся грибы, которые ты заготовил на зиму. А когда ты подохнешь от горя, я сниму твою шкуру и положу у себя в туалете возле унитаза. Если же…»

Мысль была довольно длинной. Осознавать ее до конца не хотелось.

— М-м-м!.. — собрав остатки мужества, решительно ответил йети и снова потянул на себя шапку.

Кошмар принял телепатическое послание.

«Ты, конечно, можешь уничтожить меня, животное! Но прежде чем ты это сделаешь, я сяду на этот толстый и лысый мешок с дерьмом, и он тут же лопнет, как некачественный презерватив китайского производства. Мне не нужен он! Мне не нужен ты! Мне нужна ОНА! Отдайте мне ЕЕ, и разойдемся миром. Вы меня не видели, я вас не видел. Возлюби ближнего своего…»

Роман Романович очнулся от негромких шлепков. Шлепали его. По лицу. По всей видимости, шлепали давно, потому что щеки нестерпимо горели, и сильно тошнило. Когда он открыл глаза, над ним стояли двое. Волосатое существо напряженно держалось за его шапку, а лысый уголовник в камуфляже, как всегда, идиотски улыбался.

— Слышь, олигарх! — дипломатично начал переговоры Кошмар. — Шапку надо отдать.

Роман Романович неуверенно мотнул головой и потянул заветный пыжик на себя.

— М-м-м… — рыкнул йети.

— Тебе лучше не знать, что он имел в виду, — перевел Трофим. — Ты подумай. Что тебе в ней! Старая, потертая, сидит неплотно. Ни тепла, ни формы. Одни воспоминания! А он — человек снежный. Ему и такая — в радость. Ей с ним будет лучше, поверь. Ты только посмотри на них! Они же друг для друга созданы.

Лысинский нехотя перевел глаза на волосатое чудовище и с неудовольствием действительно отметил что-то общее во внешности новоиспеченных влюбленных. Он несколько ослабил хватку. А Кошмар продолжал:

— Ты только посмотри, какая у тебя теперь! — Он высоко поднял лимонно-цыплячью бейсболку и по-хозяйски хлопнул ее по туго натянутой на боку материи. — Ее только в кино снимать!

Лысинский недоверчиво посмотрел на Кошмара. На бритой голове с трудом, но можно было разглядеть следы примерки заморской красавицы. Те же следы, как ни странно, оказались и на голове волосатого чудовища. Роману Романовичу стало противно. Он выпустил из рук пыжиковый «пирожок».

— А, делайте что хотите! — отчаянно закричал Лысинский и… проснулся.

Вокруг был все тот же лес, но без уголовника в камуфляже и йети. Роман Романович энергично протер глаза. Ничего не изменилось. Он сидел, привалившись спиной к дереву, а рядом валялась желтая американская кепка. Все еще не веря, что это был только сон, олигарх похлопал себя по щекам и окончательно пришел в себя. Он вскочил на ноги и остервенело напялил бейсболку по самые уши, сломав ей при этом козырек и оторвав застежку. Развернувшись на каблуках, по-военному размахивая руками, он гордо поднял голову и смело направился в чащу. А у сосны остался валяться поношенный, теперь никому уже не нужный пыжиковый «пирожок»…