Пришельцы грозили вот-вот нагрянуть прямо в Шапки-2. Планета Земля стояла на пороге глобальных перемен. Трофим Хворостов оскалив зубы продирался сквозь чащу. Цель была обнаружена через два часа и шесть с половиной минут. Голова дезертира в желтой американской кепке мелькнула в зарослях. Кошмар зарычал и перешел на рысь. На поимку беглого олигарха ему понадобилось сорок четыре секунды. Еще через три несильных пинка в живот Лысинский охотно согласился вернуться.

Дорога к дому была скучной. Роман Романович плелся впереди, с заложенными за спину руками. Он поминутно вздыхал по утраченным шансами на побег от прокурора и уголовников. Ему хотелось плакать и в Англию. К братьям-олигархам. Прожигать нетрудовые монополистические доходы.

Борец с коварным инопланетным вторжением настороженно дышал олигарху Лысинскому в спину. Вообще-то Кошмар предателей недолюбливал. Где-нибудь в дельте Амазонки он бы их просто расстреливал. Но в современном обществе практически в каждом доме процветала терпимость. Вот и Трофим раскис от всеобщей гражданской мягкотелости. У него почему-то возникло желание сначала допросить дезертира. Кошмар топал за Романом Романовичем и с большим практическим интересом изучал розовые ногти олигарха на его заложенных назад руках.

До дыры в бетонном заборе они добрались в полном молчании. К этому моменту у бывшего майора спецназа уже сложился полный перечень вопросов к предателю. Лысинский затылком чувствовал неладное. Поэтому уже заготовил список правдоподобных объяснений своего поспешного исчезновения…

Перед черным ходом на собственную территорию олигарху пришлось резко остановиться. Крепкая рука Кошмара взяла его за шиворот и подвесила за воротник на ближайший березовый сук. Внезапная физическая агрессия заставила Романа Романовича возмущенно пискнуть. Перед его кислой физиономией моментально возникла жуткая, наголо бритая голова.

— Еще звук, боец, и я тебя… демобилизую! — плотоядно прошептал ужасный тип, лязгая крепкими желтоватыми зубами.

Лысинский нервно сглотнул слюну и накипевшие аргументы. Вероятно, время для диспута оказалось абсолютно неподходящим. Откормленное тело олигарха качнулось на ветру. Воротник спортивного костюма зарубежной фирмы «Адидас» затрещал, но выдержал, не опозорив легкой китайской промышленности. Роман Романович повис бесформенным кульком.

Тем временем Кошмар перестал скалить зубы. Мгновенно позабыв о дезертире и предателе интересов человечества, он опустился на корточки и шумно принюхался. Поверх его собственных следов, больше напоминающих небольшие воронки от взрывов, в сторону забора вели посторонние отпечатки нижних конечностей. В основном — гуманоидного типа. Какой-нибудь жалкий дилетант из «Секретных материалов» мог ошибиться и пропустить самое главное. Но не отставной майор спецназа. Его зоркий глаз уверенно засек в снежном месиве деталь, наводящую на безумное и страшное предположение. Наряду с носителями заурядных ботинок устаревшего фасона на территорию объекта проникло НЕЧТО! Оно оставило на земной поверхности овальные следы, лишь отдаленно напоминающие человеческие. Кошмар принюхался еще раз. От чужих ямок ощутимо несло металлом! Он повернул лицо к болтающемуся на березе олигарху и тихо зарычал:

— Ата-ака?!

После этого Трофим Хворостов взял след. Он бросил на произвол судьбы несчастного Лысинского и рванул по проторенной тропинке. От него еще никто не уходил. Тем более — инопланетное НЕЧТО. Округлые вмятины петляли, хитро огибая ловушки. Враг был не прост! Он явно не принадлежал к квантозависимым или протоночувствительным. И вообще появился, когда его не ждали. Но Кошмар упрямо скакал между собственноручно вырытыми канавами и азартно хохотал. Правда, вполголоса. Чтобы не спугнуть добычу. Он остановился всего два раза. Первый — возле полузасыпанной ямы. Там, в захлопнувшемся капкане на не очень крупных пришельцев, что-то копошилось под слоем заледеневшей глины.

— Попался, который чесался?! — злорадно спросил Трофим, но откапывать добычу не стал.

Пахнущий металлом след вел к особняку. Обостренные инстинкты звездного охотника звали в погоню. Он сгреб вниз кучу земли с края ямы, предотвращая нападение стыла, и побежал дальше. Вторая остановка случилась почти у стен дома. Услышав приглушенный ритмичный стук, Кошмар опустился на четвереньки и подполз к краю узкого окопа. На дне молча колотилось существо с большой синей головой. Оно делало шаг вперед, наступало на грабли, раздавался стук, и его отбрасывало к стене окопа. Существо снова поднималось. Упрямо, ничего не видя и не соображая, оно шло прямиком на грабли… Майор спецназа похолодел при виде потрясающей целеустремленности и нечеловеческого упорства. К счастью, на него не обратили внимания. Ловушка работала. У врага не было шансов. Трофим обогнул зловещий окоп и помчался к дому.

Ночь висела над Вторыми Шапками непроницаемой чернотой беззвездного неба. Узкая полоска месяца едва виднелась между многослойными снеговыми тучами. Природа томилась от тишины и предчувствий катаклизма. Логово шапочного короля мрачно разбрасывало блики тусклого света из окон первого этажа. Кошмар крался под ними, периодически выпрямляясь и заглядывая внутрь. Это была самая главная спецоперация в его жизни. Поэтому он был собран и готов к любым инопланетным пакостям.

Под четвертым окном Трофим остановился. Интуиция засвербела, сильно толкаясь под ребрами. Майор осторожно взглянул внутрь дома и обомлел. За стеклом виднелась противоестественно перевернутая багровая морда. Выпученные глаза невидяще таращились в пространство. Нос странного создания рос вертикально вверх, а над ним висели синеватые губы. Параллельно ушам болтались конечности, до ужаса похожие на руки. По всем первичным и вторичным неполовым признакам существо явно было пришельцем.

— Вот блин! — немного озадаченно прошептал Кошмар и помахал перед багровой мордой кулаком.

Выпученные глаза продолжали, не моргая, пялиться в бесконечность, не желая замечать появления Трофима.

— Не видит, — потрясенно констатировал тот, — фотоннегативный, гад!

И тут он ощутил чье-то прикосновение к своим плечам. Кошмар среагировал мгновенно. Огромное тренированное тело взметнулось с места, одним прыжком уходя от угрозы. Еще в полете он принял защитную стойку и распахнул рот, готовясь всеми тридцатью двумя зубами грызть врагов родной планеты. Майор приземлился в трех метрах от окна и агрессивно фыркнул.

Пришельцы медлили, очевидно, выжидая сигнала с Гаммы Лебедя. Трофим постоял с минуту, лихорадочно оглядываясь. Нападение не состоялось. Тогда он присмотрелся к окну с пришельцем и обнаружил висящие снаружи ноги в ботинках. Между ними, только по другую сторону стекла, по-прежнему торчала красная морда с синими губами. Ноги слегка покачивались и подергивались, то и дело закрывая нечеловеческий образ «чужого». Видимо, прикосновение к плечам, заставившее Трофима временно отступить с занимаемой позиции, как раз и последовало за одним из таких движений. Остальной невообразимый организм признаков жизни не подавая и на скандал не нарывался. Висел себе и висел. Как будто именно для этого проделал дальний путь откуда-нибудь с Дельты Скорпиона.

— Ну и хрен с тобой, синий человек, — пробормотал Кошмар, направляясь к следующему окну.

Где-то в глубинах особняка пряталось НЕЧТО с металлической конечностью. Его надо было изловить или обезвредить.

Трофим чувствовал, что это достойный противник для настоящего спецназовца. Решающая схватка приближалась. На пощаду пришельцам рассчитывать не приходилось.

Ему повезло на восемнадцатом окне. Отставной майор осторожно заглянул краем глаза в очередную комнату и обомлел…

«Чужой» на первый взгляд чем-то походил на своего. У него имелись руки, ноги и голова. Ну, и то, на чем сидят гуманоиды. Именно на этом месте пришелец сидел, изображая человека. Однако на этом сходство заканчивалось. Стоило посмотреть на череп «чужого», и сомнения в его подлой инопланетной сущности отпадали, Кожа на лице была покрыта темными пигментными пятнами и изрезана глубокими складками типа морщин. Вместо рта чернел глубокий провал. А глаз имелся только один. И тот — сбоку.

Пришелец положил на невысокий столик нижнюю конечность. Кошмар тихо ахнул. Из штанины торчала странная металлическая конструкция.

«Киборг, падла!» — догадался Трофим.

Подтверждая гениальное озарение спецназовца, «чужой» взял со столика искусственный глаз и вставную челюсть.

«Маскируется!» — понял Кошмар.

Еще немного, и могло быть поздно. Пришелец собирался превратиться в коренного землянина. Тогда родимой планете светил большой галактический звездец… В верхней конечности второго пришельца блеснуло что-то, очень похожее на оружие. Опытный спецназовец определил это сразу.

— Бластер, ядрена мать! — прошептал он и отпрянул от окна.

Огромная тень метнулась к хозяйственному блоку. Там грудой лежали инструменты, оставшиеся после возведения оборонительных сооружений…

События в гостиной роскошного особняка неотвратимо близились к финалу. У потухшего камина двое собирались мочить двоих. Уголовник по кличке Гнида размахивал перед жертвами заточкой и ухмылялся. За невысоким столиком сидел Моченый. Пахан харизматично кашлял в кулак, удовлетворенно улыбаясь.

— Бздите? — напоследок спросил Моченый.

Металлический немецкий протез лязгнул о полированную поверхность из уругвайской пихты. Гнида покосился на пахана и ответил:

— А то! — Он хихикнул и размахнулся, возвещая об окончании бессмысленных прений…

Элитный немецкий стеклопакет взорвался веером брызг. Металлопластик рухнул искореженными обломками. В гостиную влетела совковая лопата. Следом за ней на пол приземлилось огромное тело в камуфлированном комбинезоне и заорало диким голосом:

— Ата-а-а-ка-а!

Кошмар пронесся по гостиной как ураган. В первую очередь был обезоружен Гнида. Не вникая, бластер у него или обычная колымская заточка, майор от души лягнул шестерку в руку. Возможно, в древнем восточном искусстве единоборств этот прием и назывался мудреным именем «пьяного журавля», и выполнять его следовало на выдохе в точке «инь», но боевая обстановка к церемониям не располагала. Заточка улетела куда-то в жерло камина. А Гнида — в стену, с наполовину отломанным плечом. Морщинистая лысина сочно чавкнула о гобелен неизвестного французского мастера, и шестерка впал в долгое беспамятство.

Моченый не успел моргнуть стеклянным протезом, как на него сверху упала лопата. Со звоном и треском лопнувшего черенка. От неожиданного удара изо рта пахана с лязгом вывалилась вставная челюсть. Старый уголовник повалился на пол, как обмолоченный сноп. Немецкий протез из нержавеющей стали последний раз скрипнул по столику и отстегнулся. Ни на секунду не расслабляясь, Кошмар закатал обоих пришельцев в оперативно содранный с пола грязный персидский ковер. С блеском настоящего профессионала завершив сложнейшую спецолерацию, он запрыгнул на сверток и заорал во всю луженую глотку:

— По-бе-да-аа!

Освобождение прокурора города закончилось без особой помпы. Скромный спаситель планеты Трофим Хворостов похлопал его по щеке и добродушно рыкнул:

— Не бзди, боец! Повязал я их. Против спецназа пришельцы — лохи!!!

— Какие пришельцы? — потрясенно прошептал Холодов.

— Вскрытие покажет! — кровожадно рявкнул здоровяк и показал ему тесак, висящий в ножнах на боку. — Я бы сам… Только их бы в штаб надо…

Жуткую физиономию перекосила гримаса легкого сожаления.

Совершив акт милосердия, майор подобрал с пола совковую лопату и выпрыгнул в окно. Пришла пора собирать камни. То есть извлекать из хитроумных ловушек остальных пришельцев. Обычно Кошмар пленных не брал. Но, похоже, отловленные образцы представляли интерес для оборонной промышленности. А для родной «оборонки» он был готов тащить на себе любую ионкреативную нечисть с искусственными глазами и конечностями. Тем более что альтернативы все равно не было…

Тереза Марковна робко покосилась на обездвиженное тело, свисающее из форточки. Шнифт не шевелился. Синие губы плотно прижимались к стеклу, словно старый форточник, в порыве пошлой уголовной сентиментальности, целовал свое последнее рабочее место. Она перевела взгляд на героического сантехника. Тот устало покачивался, как и подобало герою ее романа. Изображенные на крепком организме печень, кишки и прочая требуха волнующе колыхались. В груди не совсем молодой, но еще очень даже полной сил и желаний женщины стало тепло.

— Коррида! — прокомментировал Степан ход событий.

Градус внутреннего накала Терезы Марковны стремительно возрос. Она вдруг ощутила абсолютное духовное единение со стоящим напротив мужчиной. Подсознательно игнорируя то, что в трусах он был неотразимо привлекателен. Она сделала шаг навстречу своей судьбе. Степан перестал облизываться над осколками испанской бутылки с остатками соблазнительно пахнущего «Кальвадоса». Внезапно у него закружилась голова. Такого с сантехником не случалось уже несколько месяцев. Дистанция между ним и Терезой Марковной как-то незаметно сократилась еще на пять метров. У нее ТАКОГО не случалось вообще лет тридцать. Поэтому ощущение духовной интеграции с практически обнаженным Степаном достигло апогея.

— Вы меня спасли! — с легким придыханием прошептала она.

Грудь ее вздымалась от волнения. Степан опять непроизвольно облизнулся, но на этот раз не обращая внимания на разбрызганное вокруг вино.

— Ну… сеньора! — поощрил он надвигающуюся женщину тоном завзятого испанского бабника. То есть — кабальеро.

— Сеньорита! — стыдливо поправила его Тереза Марковна и порозовела.

Она прильнула к спасителю в порыве искренней благодарности. Бюст бывшей учительницы биологии упруго вторгся в замкнутое философское пространство сантехника и перестал качаться, встрепенувшись от необычного, давно забытого прикосновения. Тереза Марковна прижалась лицом к правдоподобно нарисованным ребрам. Краска прилипла к влажной от волнения щеке. Ее жаркое тело непроизвольно размазало плоды упорного труда по всему Степану.

Наглядное пособие оказалось безвозвратно испорчено. Но Контакт с высшим разумом, до которого остались считанные часы, почему-то перестал занимать мысли Терезы Марковны.

Сантехник тоже почувствовал, что в его судьбе происходят важные перемены. Его ощутимо потряхивало. Сквозь неумолимо тающий алкогольный дурман пробивались необычные чувства. В мозгу образовался сумбур. Как-то незаметно, само собой, в мешанине спутанных мыслей зародилось понимание, что вожделенный смысл существует! Причем находится он не в вине. И не в дерьме. А в чем-то невыразимо приятном… Романтика заполнила философствующего сантехника по самый край разноцветного черепа, покрытого причудливыми кляксами краски..

— Пойдем, мы тебя отмоем, — шепнула Тереза Марковна.

— Си, сеньора, — ответил Степан.

Два человека, внезапно нашедшие друг друга на просторах Ленинградской области, отвернулись от окна. Напрочь забыв о свисающем из форточки уголовнике, они направились в ванную комнату. Оба изрядно покачивались. Но не отрывались друг от друга, устремляясь к совместному светлому будущему…

Родион Семенович вынырнул из забытья. Он недоуменно закряхтел, одновременно прислушиваясь к себе и к окружающему полумраку. Действительность оказалась странноватой. Вскоре выяснилось следующее: он лежал в темноте, у него болел затылок, ему в нос лез навязчивый запах гнилой капусты. А на душе противно скреблись немытые злобные кошки. Лейтенант Попов проанализировал собственные гадкие ощущения в поисках причины морального дискомфорта. Память нехотя выдала неутешительную информацию о событиях последнего часа. Попов вдруг осознал, что, подпав под пагубное влияние прокурора Холодова, он заковал в наручники и зачем-то арестовал собственную любимую маму. Что конкретно послужило поводом для ареста, вспоминалось крайне смутно. Но совесть, очухавшись от вязких речей о законности, неприятно саднила. По сравнению с этим необъяснимым поступком последовавший из темноты удар по голове казался заслуженной карой.

Родион Семенович немного подумал и покрылся липким потом раскаяния. Следом за противными угрызениями пришло искреннее желание немедленной реабилитации мамы. Откладывать спасение Терезы Марковны не стоило. Лейтенант Попов уперся лбом в стену и принял вертикальное положение. Боль в затылке усилилась. Зато муки совести пошли на убыль, равно как и капустная вонь. Попов неуверенно протянул вперед руки и попытался найти кратчайший путь к маминой темнице. Под ноги мгновенно подвернулся туго набитый мешок. Родион Семенович споткнулся, но не упал, вовремя ткнувшись в незыблемую стену прихожей. К боли в затылке присоединились ссадина на носу и синяк на подбородке. Подобрав проклятый мешок, лейтенант упрямо пошел к маме.

Попов открыл первую попавшуюся дверь.

— Мама! — виновато сказал он, озираясь. — Это я!

И тут родной голос произнес неизвестно откуда:

— Родион?

От неожиданности лейтенант подпрыгнул на месте. Обострившаяся совесть услужливо напомнила, что именно здесь и должна содержаться арестованная по подозрению в связях с мафиозными структурами гражданка Попова Т. М. Однако мамы видно не было! Голос, несомненно, принадлежал ей, а вот откуда он исходил, Попов определить не мог. От волнения он чуть не уронил мешок. Гнилостная вонь волнами распространялась по комнате.

— Родион, чем это пахнет? — строго спросила Тереза Марковна из ниоткуда.

Попов вздрогнул. Все-таки мама была не Гудини или волосатый Копперфилд, чтобы пропадать из запертого помещения вместе с наручниками!

— Капустой, мама! — ответил он, пытаясь выиграть время, и приступил к геометрическому анализу пространства.

Как всегда, математическое мышление не подвело. Вскоре обнаружилась дверь, ведущая в ванную комнату.

— Ты здесь? — понизив голос, спросил Родион Семенович, несмело прикасаясь костяшками пальцев к косяку.

Но постучаться, а тем более войти он не успел. Совершенно незнакомый мужской голос добродушно рявкнул из ванной:

— Горячо!

Потом дверь распахнулась, и в спальню выпорхнула узница. Попов ахнул и сел на пол. Все лицо Терезы Марковны было перепачкано причудливо перемешанными красками. А прямо за ней возвышался полуголый мужчина, раскрашенный под красно-коричневую, с зеленоватым оттенком чуму!

— Родион, познакомься! — взволнованно воскликнула мама и ткнула себе через плечо обеими руками, закованными в наручники.

— Степан, — скромно представилась ходячая палитра.

— Лейтенант Попов, — машинально отреагировал Родион Семенович.

Смятение в его сотрясенном мозгу возросло до уровня легкого помешательства. Тем не менее основную задачу текущего момента он выполнил рефлекторно. Бережно ухватив Терезу Марковну за запястья, Родион Семенович достал ключ и совершил трогательный акт освобождения. Оковы щелкнули, свалившись на пол. После этого заботливый отпрыск совершенно не интеллигентно ткнул пальцем в постороннего мужчину:

— Мама, кто это?!

— Я же сказала — Степан.

— Понятно, — сказал Попов, хотя ничего понятного в наличии слабо одетого и сильно разрисованного самца рядом с Терезой Марковной не было.

— Родион, я должна тебе сказать, что мы со Степаном очень близки… — нерешительно начала мямлить мама в несвойственной ей манере.

— Что-о?!! — неожиданно даже для себя завопил Попов, что тоже было несвойственно его натуре. — Как ты могла?!!

— …духовно, — закончила Тереза Марковна и тут же перешла в контратаку: — А как ты мог меня арестовать?!

— Между прочим, по обвинению прокурора города!

— Между прочим, я ни в чем не виновата!

— А деньги?!

— А капуста?!

Поповы разом уставились на интенсивно воняющий под ногами мешок. Тереза Марковна наклонилась и уверенным движением вывернула его содержимое на пол. Раздался дружный астматический вдох. Подгнившие кочаны лавиной вырвались на волю, раскатываясь по всей спальне олигарха.

— Пожалуйста! — ехидно сказал Попов. — Вот она, твоя капуста!

Мама недоуменно покрутила носом и всмотрелась в халявные дары природы. Взгляд опытного биолога наполнился задумчивостью.

— А что, — протянула она, — если верхние листочки ободрать… Потом заквасить…

Услышав знакомый по прошлой жизни термин, Степан преодолел смущение. Он придвинулся поближе к Терезе Марковне и четко позиционировал свою бескопромиссную жизненную позицию… Как неуклонное согласие с необыкновенной и удивительной женщиной:

— Точно! Клевая закусь!

Тереза Марковна покосилась на него и благодарно промолчала. И тут Родион Семенович Попов внезапно понял, что отныне он не единственный мужчина в доме. И что теперь соглашаться с мамой он будет не один. Как любящий сын и интеллигент в шестом поколении, Попов обязан был желать маме счастья. Он сдержал собственнические инстинкты, наступив на горло эгоизму. Голос его прозвучал тихо, но твердо:

— Конечно, мама. Зимой без витаминов никак…

Отец и сын стояли в гостиной. Карл Ильич медленно сунул руку во внутренний карман пальто. Одна-единственная секунда растянулась на тысячу долгих маленьких мгновений. Звенящая тишина натужно заскрипела. Сжатая в кулак рука вынырнула наружу. Пальцы Теплова плавно разогнулись. Между ними заструилось что-то красное. Лицо несгибаемого прокурора Холодова вытянулось, покрываясь пятнами. Ледяная дрожь сотрясла обоих мужчин. Они медленно опустили вниз свои абсолютно одинаковые серые глаза. Красный тугой комок на ладони Карла Ильича медленно расправился. Еле уловимый шорох прозвучал оглушительным взрывом… На ладони Теплова лежал старый пионерский галстук.

Алый треугольник почти не выцвел. Посередине, от гипотенузы к катету, полукруглой цепочкой шли рваные следы зубов. Вокруг них темнели засохшие пятна бурого цвета. Прокурор с видимым усилием разжал губы и прохрипел:

— Тот самый?

— Узнал? — усмехнулся Карл Ильич.

Не вспомнить свой пионерский галстук Холодов не мог. Он узнал бы его из тысячи. Прокурор смущенно кашлянул и приблизился к отцу.

— Мой, — с трудом выдавил он.

Карл Ильич скептически шмыгнул носом, словно избавляясь от розоватых соплей ностальгии. Он в последний раз коснулся скользкого фетиша малолетних коммунистов и с большим сомнением ворчливо спросил сына:

— Думаешь, ты был прав?..

Холодов машинально взял галстук. Материальный пережиток неприятно прилип к ладони. Не отдавая себе отчета, он брезгливо вытер галстуком руки и выбросил его в камин,

— Прокурор всегда прав! — убежденно отчеканил Павел Карлович.

Теплов удрученно пожал плечами и разочарованно улыбнулся:

— О-о-о… Ничему, смотрю, тебя жизнь не научила. Запомни, сынок, у нас говорят — прав всегда Генеральный прокурор!

— Значит, я стану Генеральным! — не задумываясь ответил Холодов.

— Посмотрим, — скептически отозвался Карл Ильич и снова полез во внутренний карман пальто…

И тут дверь гостиной отлетела в сторону. В комнате появился Кошмар. Счастливо улыбаясь, он с грохотом швырнул на пол два туго спеленатых тела.

— Допрашивать будем?! — с надеждой спросил он.

Холодов задумчиво посмотрел вниз. У его ног лежали завернутые в персидский ковер ручной работы авторитетные воры. Моченый и Гнида что-то невнятно мычали и упорно пытались освободиться.

— Будем. Но не здесь. Приказываю доставить задержанных в прокуратуру! Оттуда и до Колымы рукой подать, — отрезал прокурор и отвернулся.

— Ну вот! Я же говорил, ничему тебя жизнь не научила, — воткнулся в его спину насмешливый голос отца. — Опять людей без разбору сажаешь! Как маленький, честное слово! А еще в Генеральные метишь… Не-е-ет! Думаю, рано тебе. Пока, пожалуй, поучишься, в замах походишь…

Холодов обернулся и удивленно прищурился:

— У кого в замах?

— Думаю, у меня.

Карл Ильич вытащил из кармана пальто сложенный вдвое листок бумаги, не спеша развернул его, положил на стол, взял ручку и решительно заполнил пустую верхнюю строку. Холодов с любопытством наблюдал за действиями отца. От всевидящего прокурорского взгляда не ускользнуло ни качество бумаги, ни государственная гербовая печать, ни знакомая аккуратная подпись Главного Человека Страны.

— Ч-что это? — дрогнувшим голосом спросил Павел Карлович, бледнея от страшной догадки.

— Указ о назначении Генерального прокурора. Утвержденный Думой, — небрежно бросил отец.

— К-кого?

— Теперь — меня.

— Опять врешь?

— Посмотрим, посмотрим…