Новые власти Москвы обнаружили, что в Москве плохие пешеходные тротуары. Было принято решение заменить на этих тротуарах асфальт на плитку. В связи с этим вспомнилась мне командировка в Калининградскую область, бывшую немецкую Восточную Пруссию. Я там был в двух городах – Советске (бывшем Тильзите) и Гусеве (бывшем Гумбиннене). Так в этих городах сохранились ещё с довоенных времен тротуары, покрытые каменной или искусственной плиткой. Они были в прекрасном состоянии, уложены так, что во время дождя на них не было ни одной лужи. Для сравнения отмечу, что возле нашего дома в Митино на асфальтовом покрытии существуют три лужи больших размеров, которые просыхают только в те периоды, когда долго нет дождя. А на новом бульваре вдоль Митинской улицы, проложенном между двумя выходами из метро, уложена на дорожке плитка, и луж даже при дожде нет. Но, взамен этого, уже был один довольно заметный провал грунта, который быстро заделали, так как он был непосредственно на дорожке. Правда, за ним на том же месте последовал второй провал, который не засыпается уже более полугода. Этот случился не на дорожке, а на газоне. А дорожка под плиткой в этом месте получила заметный уклон, и я это место предпочитаю обходить другим путём.

Во время командировки в Калининградскую область мы испытывали три серийных тяжелых танка Т-10М. Это были танки Челябинского завода. В наше распоряжение был выделен “газик” (понынешнему “уазик”) и грузовой автомобиль (если не ошибаюсь, ГАЗ-63, полноприводный). Тогда я не поинтересовался, а сейчас не могу объяснить, почему мы базировались не на одном месте и не на территории какой-либо воинской части. Мы несколько раз меняли дислокацию, причём каждый раз располагались в заброшенных деревнях (бывших немецких). Трассы для танков выбирал наш старший, подполковник М. Только на стрельбы мы перебирались в одну из ближайших войсковых частей. Но это и понятно, стрелять, где попало, нельзя.

В то время область была малонаселённой. Это был 1960 год. Проезжая некоторые деревни, мы видели, что они недавно заселены прибывшими из других регионов. Интересно, что во всех этих деревнях заселена была только одна сторона улиц. Вторая всегда была пустой. Переселенцы размещались в старых немецких домах. Они были не деревянными и хорошо сохранились.

Сами испытания в этой командировке не представляли проблем. Просто мы гоняли серийные танки на износ. А они работали исправно. Поэтому несколько замечаний о быте, который не был обычным. На каждом новом месте мы занимали дом в пустой деревне. Нас было пять офицеров с Полигона. Экипажи танков были войсковыми, и о них нам заботиться было не надо. В домах пустой деревни, естественно, не было ни мебели, ни утвари. Только стены и крыша. Для постели находили соломы, накрывали танковым брезентом в несколько слоев. Если поблизости не было воинской части, что чаще всего и случалось, то и еду приходилось готовить самим. Видимо, такие условия быта предусматривались заранее при планировании командировки, так как у нас был элементарный набор посуды и запас продуктов, который мы возили с собой. В некоторых домах сохранились печи и сложенные во дворах плиты, на которых мы и готовили. Правда, чугунные кольца на конфорках отсутствовали, но пару железных прутьев, чтобы перекрыть большое отверстие в плите под размер котелка, мы нашли быстро. С дровами проблем не было. Перелесков было много, а грузовая машина и топоры у нас были. Наш быт осложнялся, пожалуй, только тем, что за месяц пребывания в командировке ни разу не удалось помыться в бане. Но через месяц я уехал, а остальные офицеры остались ещё на две недели. А климат в тех местах влажный. При плюсовой температуре воздуха всего 20-22˚С одежда всё время была мокрая от пота. И после стирки она на верёвке вообще не сохла, можно было и не вешать.

Когда-то при каждом немецком деревенском доме был огород и сад. Огороды конечно, заросли. Был июль, и яблоки ещё не поспели, а вот ягод на кустах было полно. В траве, на бывших грядках собирали даже клубнику. Она слегка выродилась и была мелкой, но вкусной. Из ягод мы даже варили себе компоты. Сами пищу готовили не всё время. Если относительно близко находилась войсковая часть, и если позволяло время, то ездили в столовую.

Из офицеров я был полностью задействован только на стрельбах. Поэтому при передислокациях, а они имели место, как я уже сказал, несколько раз, на выбор дома и первоначальное обустройство отправляли на “газике” именно меня. Деревня намечалась по карте, на которой кем-то были помечены заселённые и незаселённые деревни.

Заслуживает внимания один эпизод из этой командировки. Мы должны были остановиться в деревне, которая располагалась в Калининградской области на границе с Литвой (тогда Литовской ССР). Граница проходила по небольшой речке. Через неё во время войны сапёрами был наведён деревянный мост. Но он был частично разрушен. Хотя при желании по нему можно было перебраться на другой берег. А там был небольшой литовский городок. Это сейчас Литва и Россия – разные государства. А тогда это была одна страна, хотя и разные народы.

Я с ещё одним офицером приехал в деревню напротив литовского городка для обустройства жилья к приезду остальной группы. У того офицера была русская фамилия и немецкое имя Генрих. Он, вообще-то, приехал меня сменить, и на время был шестым в нашей группе. Было утро, хотелось кушать, а до приготовления еды дело могло дойти не скоро. Генрих и предложил сходить в литовский городок покушать. Я пытался его отговорить, но он оказался в данном случае упорней меня.

Мы, хоть и с трудом, но переправились на другой берег с помощью того, что осталось от моста, и пошли по улице, которая вела от берега, в город. Ясно было, что эта улица должна была привести нас в центр города.

Когда шли по улице, у многих домов на лавочках сидели местные жители. При нашем приближении они демонстративно вставали, мужчины снимали кепки или шляпы, кланялись, тоже демонстративно и что-то говорили на своём языке. Понятно, что должны бы приветствовать, но, к сожалению, возникало сомнение, что это были именно приветствия. Взгляды их не были добрыми. Мы здоровались и шли дальше, хотя я несколько раз предлагал Генриху вернуться. Погуляли и хватит. Но он был на ступеньку старше меня по званию, и мы шли дальше.

Вскоре действительно пришли в центр города. Увидели то ли кафе, то ли ресторан, и зашли. На первом этаже маленькое помещение и несколько вешалок, на которых висели кепки и шляпы. Повесили и мы свои фуражки. Поднялись на второй этаж. Там был относительно просторный зал со столиками, причем были и не занятые. Но посетителей было порядочно. Мы сели за пустой столик. Вскоре подошла официантка, приняла у нас заказ. Но мне не понравилось, что когда мы вошли, в зале стало очень тихо. А до этого были громкие разговоры. Сидим 5 минут, 10, 15, 20. Официантка носит на другие столы какие-то напитки и еду, а к нам не подходит. Я в очередной раз предложил Генриху ретироваться, пусть и с позором. Но он попробовал позвать официантку. Та даже не посмотрела в нашу сторону. Почему-то было похоже на то, как если бы она получили от кого-то инструкции, в соответствии с которыми мы для неё перестали существовать.

Через некоторое время, а прошёл уже чуть ли не час, от одного из столиков отделился значительно подвыпивший литовец и направился к нашему столу. Он сел за наш столик и налил водки из принесенной со своего стола бутылки в три рюмки. Пустые рюмки стояли на всех свободных столах. Литовец сказал по-русски, что желает выпить с русскими офицерами. Именно с русскими, а не с советскими, как в то время было принято говорить. Мы сказали ему, что сделаем это с удовольствием, если нам принесут заказанную еду. Пить, не закусывая, да ещё на голодный желудок, мол, нельзя. На это литовец громко, не для нас, а для всего зала, стал разглагольствовать о том, что русские офицеры отказываются выпить с простым литовцем. При этом ещё что-то добавлял политовски. Весь зал к этому времени уже перестал есть и пить, а наблюдал, как будут развиваться события. И в этот момент Генрих сломался. Он, наконец, внял моим уговорам, мы встали и ушли. Заказанную еду нам всё равно, наверное, не принесли бы, так как после заказа прошло уже около часа. Думаю, что если бы мы ещё какое-то время оставались там, дело могло бы закончиться хуже.

Калининградская область после войны была образована на территории бывшей Пруссии. Пруссия раньше входила в состав Германии, но была отделена от основной территории страны Польшей. Во время командировки мне довелось познакомиться с оборонительными сооружениями, которые были построены ещё до войны. Когда мы переезжали с одного места на другое, то часто в полях видели наземные куполообразные сооружения, в которых легко было распознать долговременные укреплённые огневые точки. Когда случилось так, что несколько таких сооружений находилось в пределах видимости из деревни, в которой мы расположились, возникло желание осмотреть одну такую огневую точку. Я и ещё один любознательный офицер в свободное время это и проделали. Купол сооружения был бетонным и очень толстым. Узкий подкоп со ступеньками вел к двери. Какой была дверь, установить не было возможности. Она отсутствовала. Но, по сохранившимся металлическим петлям, можно было судить о том, что она была массивной и тяжёлой. В куполе было несколько амбразур. А во внутреннем помещении был вертикальный колодец со встроенной лестницей. У нас был фонарик, и мы решили спуститься в колодец. Спустившись, мы обнаружили на дне колодца два хода в разные стороны. По ходам можно было идти, слегка пригнувшись. Пол, стены и потолок ходов были укреплены бетоном. На полу было несколько сыровато. Мы прошли примерно сотню метров по одному из ходов и решили дальше не идти. Поднимаясь наверх, мы примерно зафиксировали направления этих ходов. А выйдя на поверхность, поняли, что ходы вели в сторону двух таких же сооружений, видневшихся на расстояниях около километра от того, у которого мы находились. Офицеры из местных войсковых частей говорили, что такие сооружения разбросаны по значительной части области, и что все они, как будто, связаны подземными ходами. Не знаю, так ли это было на самом деле, но мы видели три сооружения, которые определённо были соединены такими ходами.