Как и стабилизатор вооружения, автомат заряжания танковой пушки наши танкостроители создали лет на 15 раньше зарубежных. Первые опытные образцы демонстрировались на Полигоне в 1962 году, на опытном тяжёлом танке Челябинского завода «объект 770» и на опытном среднем танке Харьковского завода «объект 432». Челябинский образец разрабатывался под 130-мм пушку. Автомат работал ненадежно. Тяжёлый танк Челябинского завода готовился к показу Хрущёву. На одной из репетиций показа демонстрировалась и работа автомата заряжания упомянутого танка. Присутствовала большая группа высокопоставленных военачальников и гражданских лиц. Диктор, в роли которого выступал один из офицеров отдела средств связи Полигона, объявил, что стрельба из танка будет вестись с использованием автомата заряжания и что интервал между выстрелами составит 7-8 секунд. Танк стрелял с места.

Прозвучал первый выстрел. Присутствовавшие на трибуне засучили рукава, демонстрируя друг другу свои шикарные часы. Проходит 7 секунд – тишина, 8 секунд – тишина, 10 секунд – тишина, 15 секунд – тишина. Некоторые усмехаются, некоторые начинают разговаривать, на часы уже не смотрят. Когда все уже расслабились, шарахнул второй выстрел. А я уже где-то раньше, по-моему, писал, что при выстреле из этой 130-мм пушки в жилом городке тряслись стекла. А трибуна располагалась на стрельбище. У некоторых фуражки слетели с головы. Все опять стали считать секунды. Но всё повторилось. После третьего выстрела фуражка слетела с головы очень большого военачальника. Подняв фуражку, он заорал: “Прекратить!” А как прекратить? Танк не представлен на испытания, а это значит, что он не укомплектован всеми системами. На этом, в частности, не было радиостанции. Если бы танк был с обычной пушкой, к нему подбежал бы кто-нибудь и постучал по броне. Но к этому подбегать было опасно. Если бы выстрел застал человека, стоящего рядом с танком, то он рисковал бы получить разрыв барабанных перепонок. Поэтому организаторы демонстрации дождались следующего выстрела и сразу после него послали к танку гонца с какой-то железякой. Стрельбу прекратили. Понятно, что автомат отказал после первого же выстрела. Заводской экипаж не остановил стрельбу, а режим ручного заряжания осуществлялся только через автомат, для чего надо было по очереди крутить рукоятки гидроприводов отдельных его узлов. Могу с уверенностью сказать, что такой автомат испытаний на Полигоне не прошёл бы.

К этому же показу готовился новый средний танк Харьковского завода «объект 432». В группу испытаний этого танка входил и я. Это был уже опытный образец, укомплектованный всеми системами. Он тоже имел автомат заряжания, но другой конструкции. В качестве вооружения использовалась гладкоствольная 115-мм пушка, которая до этого была уже установлена на серийном танке Т-62.

Автомат, разработанный в Харькове, без неполадок отстрелял на всех репетициях показа. На самом показе была неполадка, но никто её не заметил, кроме заводчан и испытателей. Чуть-чуть дольше оказался интервал между выстрелами, буквально на секунду, другую. Для этой пушки использовалась частично сгорающая гильза с латунным поддоном (донной частью). Самым сложным для автомата заряжания процессом являлось улавливание после выстрела этого поддона и укладка его на место использованного боеприпаса. Если поддон упадет на пол, башню может заклинить или могут быть повреждены какие-то узлы. Чтобы этого не произошло, была введена блокировка, прекращающая стрельбу, если выбрасываемый из казённика пушки поддон не попал в ловушку, которая должна уложить его на место. Это и случилось на показе. Но заводской экипаж, который вел стрельбу, ловил поддон руками и совал его в ловушку, чтобы не нарушался цикл работы автомата, и чтобы не срабатывала блокировка. Поддоны были горячими, но экипаж предусмотрительно запасся брезентовыми рукавицами. Предвидели такую возможность.

Любопытный факт из истории разработки харьковского автомата заряжания, который был, в конце концов, доработан и установлен на танке «объект 432», который после принятия на вооружение получил марку Т-64. Разработка шла напряжённо и несколько отставала от общей разработки танка. А вариант танка без автомата заряжания не рассматривался. Основной конструктор автомата буквально выбивался из сил, но оставались несколько ненадёжных в работе узлов. А возможные альтернативные варианты конструкции не приходили на ум. В этой ситуации руководство КБ решило дать этому основному конструктору автомата двухнедельный отпуск. Конструктора, кстати, против воли его самого, отправили в санаторий на Чёрное море. Там он попал в двухместный номер с инженером одной из московских кондитерских фабрик. Они познакомились, вместе ходили на пляж, вместе гуляли. На юге среди многих отдыхающих популярно было домашнее сухое вино, которое продавали на рынке. Оно кисленькое, утоляет жажду, от него сильно не хмелеют, если много не пить.

За этим вином два инженера разговорились, и, несмотря на строгую секретность, в пределах возможного харьковский инженер стал делиться трудностями в той разработке, которой он занимался. Московский инженер, послушав его, вдруг оживился и переключил разговор на автоматы кондитерских цехов. Оказалось, что некоторые проблемы, о которых говорил харьковчанин, в автоматах кондитерского назначения уже были решены. Конечно, трудно сравнивать два таких различных объекта, как снаряд и конфета, но иногда важна сама техническая идея. Оба инженера настолько увлеклись, что на другой день рассчитались с санаторием, купили билеты и укатили в Москву. Москвич провел харьковчанина на кондитерскую фабрику и показал ему на реальных автоматах те решения, о которых они беседовали в санатории. Говорили, что вернувшись в Харьков, разработчик автомата заряжания в кратчайшие сроки решил почти все проблемы конструкции своего детища. Я не ручаюсь за достоверность этой истории, которую нам, представителям Полигона, рассказывали на испытаниях работники Харьковского КБ. Но они клялись, что так всё и было. А автомат заряжания работал прекрасно, можно сказать, “как конфетка”.