На опытных танках, которые именовались “объект 432”, а впоследствии были приняты на вооружение под маркой Т-64, устанавливался двигатель нового типа. Это был, так называемый, оппозитный двигатель. Он представлял собой высокооборотный дизель, имевший 5 цилиндров, 10 поршней и 2 коленчатых вала. В каждом цилиндре два поршня двигались навстречу друг другу или в противоположных направлениях в разные моменты времени. Камера сгорания образовывалась не между поршнем и крышкой блока цилиндров, как в обычном поршневом двигателе, а между двумя поршнями одного цилиндра в момент их наибольшего сближения. Эта конструкция была известна и ранее, но впервые, по-моему, реализовывалась практически на наземном транспортном средстве.

Первые образцы этого двигателя имели много конструктивных недоработок и часто выходили из строя. На первых испытаниях танков «объект 432» двигатели нарабатывали не более 15 часов. При выходе из строя, в двигателе происходили настолько сильные разрушении, что установить первоначальную причину неисправности не представлялось возможным. В целом, танки имели высокие тактико-технические характеристики, все были заинтересованы в успешном завершении проекта. Но для этого на тот период надо было сначала решить проблему с двигателем.

И вот, во время одного из пробегов танков по круговой трассе длиной около 50 км, когда они проезжали через парк, военпред Харьковского КБ попросил остановить танки. Он утверждал, что на одном из танков изменился звук работающего двигателя. Надо сказать, что на этих танках звук двигателя был непривычным для уха танкиста. Эксплуатационные обороты прежних двигателей составляли около 1800 об/мин, а на этих танках были высокооборотные двигатели с эксплуатационными оборотами около 3000 об/мин. Звук был гораздо более высоким и пронзительным. Но это между прочим, а к делу отношения не имело. Заводчане и наши кубинские специалисты прогнали оба танка по очереди по маленькому кругу около парка и разницу в звучании двигателей не обнаружили. А военпред умолял снять подозрительный двигатель с танка. Но у него не было реальных доказательств своей правоты, и танки продолжили ходовые испытания. Через один круг тот двигатель, о котором говорил военпред, разрушился. Но ведь ему и так подошло время наработки моточасов, при котором двигатели и выходили из строя. Все сочли, что это просто совпадение. А двигатель заменили и продолжили испытания.

Через какое-то время военпред снова услышал какое-то изменение звучания одного из двигателей. На этот раз некоторые засомневались в случайности первого совпадения и присоединились к мнению военпреда о необходимости разборки двигателя и тщательной диагностики деталей. Но их было мало, победило большинство, и танки продолжили движение. И опять вскоре двигатель, на который указывал военпред, вышел из строя.

На третий раз военпреда послушали, сняли двигатель, разобрали его и при диагностике нашли микротрещину в одной из деталей. Эту деталь усилили, и двигатели стали работать вдвое дольше, то есть около 30 часов. Это, конечно, катастрофически мало для танкового двигателя. Но следующую недоработку конструкции оказалось легко обнаружить. Доработанные образцы двигателей работали уже около 80 часов. Специалисты говорили, что это обычный процесс, сопровождающий разработку нового двигателя, и ничего удивительного в этом нет. При приеме танка на вооружение двигатели на опытных образцах нарабатывали уже около 200 часов. Этого тоже было мало, так как по техническим требованиям танковый двигатель в то время должен был работать до капитального ремонта 400 часов. Но уже было видно, что этот ресурс двигателя будет обеспечен, и танк был принят на вооружение.