То, что со мной происходило, во многом я буду описывать со слов Галинки и моих сослуживцев по отделу Полигона. Сама командировка, вернее то, что мне в ней довелось увидеть, произвело на меня сильное впечатление и вызвало сильные эмоции. Это я понимал. Ведь я бывал много раз на месте ядерных взрывов практически через два часа с минутами после того, как они были произведены. Когда появление в этой зоне было ещё под запретом. Я с солдатами пересекал границу разрешенного доступа, обозначенную дозиметристами красными флажками. Флажки с определенным интервалом времени перемещались всё ближе и ближе к месту взрыва. Но мы проезжали мимо них, когда они были ещё очень далеко от этого места. А нам надо было выключит приборы ночного видения и забрать датчики замера доз радиации с сидений членов экипажей боевых машин. Поэтому я видел результаты ядерных взрывов тогда, когда их ещё не могли видеть другие участники испытаний. О том, что я видел и о своих впечатлениях и эмоциях я никогда и никому не рассказывал, это могут подтвердить все мои родственники, не расскажу об этом и сейчас.

После возвращения домой я чувствовал себя, как и раньше. По крайней мере, мне так казалось. Но, по прошествии примерно полугода, или более, Галинка и мои товарищи по работе рассказали мне, что я был не похож на себя самого, каким они меня знали. Галинка говорила, что я плохо реагировал на то, что мне говорили она и её родственники. Что я не играл, как до этого с маленьким сыном. В основном молчал, много лежал на диване и смотрел в потолок. Неохотно выходил в выходные дни гулять. То есть, вел себя странно. В том же духе говорили мне потом и товарищи в лаборатории. Оказалось, что они ходили к начальнику отдела с просьбой посылать их в командировки вместо меня. Да, я ходил на работу, выполнял, как потом выяснил, не очень ответственные задания. Даже писал по этим заданиям справки. Но ребята честно потом признались, что беспокоились за мое психическое состояние.

Говорили, что такое мое состояние продолжалось около трёх-четырёх месяцев. А потом всё стало приходить в норму. И ещё раз повторю, что самто я всего этого за собой не замечал. Более того, за этот период мы дважды всей испытательной бригадой побывали в Главном госпитале имени Бурденко на медицинском обследовании в радиологическом отделении. Выходит, что и медики не определили отклонений в моем поведении. А, возможно, не говорили мне об этом, зная, что со временем всё должно нормализоваться. К счастью всё и нормализовалось. Иначе я сейчас не смог бы об этом писать.

Несколько слов о медицинских обследованиях в госпитале. Естественно, что у нас брали множество анализов крови в разные пробирки. Мы проходили осмотр в нескольких кабинетах у специалистов. А заканчивалось всё в кабинете начальника радиологического отделения. Он долго рассматривал заключения разных врачей и результаты анализов. Потом беседовал с каждым из нас в присутствии остальных трёх участников бригады. Спрашивал о самочувствии и давал рекомендации. Начальник отделения был высоким, худощавым и совершенно лысым мужчиной, производившим впечатление очень учёного человека. Лет ему было много. В первой же беседе со мной он подошёл и довольно сильно ущипнул меня, прихватив кожу на груди. Через несколько секунд на этом месте образовалось красное пятно. Начальник отделения сразу сказал, что он так и знал, что у меня хрупкие кровеносные сосуды, и порекомендовал мне принимать рутин с аскорбиновой кислотой и кушать лимон, обязательно с кожурой. Я эту рекомендацию выполнял добросовестно. А в следующий раз на таком же осмотре этот врач снова проделал со мной ту же процедуру. Я удивился, что он помнит меня. А красное пятно, хоть и появилось, но очень маленького размера. Спасибо тому доктору, его советом я иногда пользуюсь и теперь.

Закончу это воспоминание на бодрой ноте. В нашей бригаде семипалатинцев был подполковник Н. Он работал в отделе Полигона, занимавшемся противоатомной защитой объектов бронетанковой техники. Это был холостяк в возрасте, который очень следил за своим внешним видом, но с годами несколько располнел и очень переживал по этому поводу. В один из приемов у начальника радиологического отделения на вопрос о том, что его беспокоит, Н. ответил, что его беспокоит приобретаемый излишний вес, что он пытается с этим бороться, но безуспешно. Начальник отделения погладил свою лысину, помолчал, потом сказал, что этому делу можно помочь, и сделал паузу. Н. был очень пунктуальным, обязательным, очень чётким человеком. Он тут же вынул блокнот с ручкой и приготовился записывать рецепт борьбы с полнотой. А начальник отделения, вздохнув, заявил, что выправить положение можно только одним, но очень верным способом – меньше кушать! Н. тоже вздохнул и убрал блокнот с ручкой. Это он знал и сам.