Сразу после того, как доктор и Виктор распрощались, ван Чеху позвонили.
- Кто это звонит? - номер был неизвестный и доктор думал, что звонят по поводу Британии из больницы.
- Папа? - детский голос заставил доктора вздрогнуть.
- Ая?
- Папочка, - закричала девочка.
- Ая, где ты?!
- Папочка, я жива. Эта…
- Послушай меня, доктор, - трубку перехватили.
С ван Чехом говорил электронный холодный голос, с механическими интонациями.
- Кто ты? - пальцы доктора, сжимавшего телефон, побелели.
- Падчерица твоя у меня и пасынок тоже. Моли бога о том, чтобы сестрица твоей жены не стала кормом для червей.
- Короче. Что вам нужно?
- Всего ничего. Нам нужно, чтобы ты пришел в указанное нами место. Один, без полиции и твоих дружков. Один на один.
- Деньги или драгоценности? Может, какие-то медицинские сведения вам нужны?
- Только ты, доктор. Я сразу же отпущу твоих детей, как только ты появишься.
- С кем ты их отпустишь и куда?
- С мамой? С кем же еще? - голос словно издевался.
- Дайте мне Британию.
- Зачем? - доктору показалось, что он слышит нотки испуга в голосе.
- Мне нужно поговорить с ней. Я хочу убедиться, что она у вас.
- Да, дорогой… - голос Британии ван Чех слышал отчетливо и нисколько не сомневался, что это она.
- Как ты себя чувствуешь?
- Я стараюсь не волноваться.
- Вот и умница. Слушай меня внимательно. Не смотри им в глаза, соглашайся во всем, но в разговоры не вступай. Когда будут отпускать, не беги, и детей держи при себе, если это возможно. Не разговаривайте между собой. Резких движений не делайте, громких звуков не издавайте…
- Твое время вышло… - ответил тот же механический голос.
- Бри, ты слышишь меня?! Я скоро приду!!! - доктор уже кричал в трубку.
- Не ори, доктор. Ты адреса пока не знаешь.
- Называй.
- Третий цех. Возвращайся на завод. Найдешь третий цех, мы будем там.
Связь прервалась.
Ван Чех стоял потерянный. Первым порывом было позвонить врачу-гинекологу, которой он сал Британию на поруки и спросить, как так получилось, что Британия оказалась вне больницы.
Однако, еще через минуту доктор понял, что совершенно не нуждается в этой информации. Во-первых, он не хочет вредить каким-либо образом своей семье, во-вторых, не все ли уже равно, как именно украли Британию? Если они смогли выкрасть детей, то жену из больницы тоже могли. Оставалось решить проблему с Хельгой. Ее тоже нельзя было оставлять одну без помощи. О том, чтобы ехать домой и на месте разбираться с ней, не было и речи. На удачу, доктор позвонил своему коллеге, другу из отделения реанимации.
- Ты не мог бы съездить ко мне домой?
- Зачем? - хмурый врач, явно был не рад звонку.
- Что-то не понятное творится, мне срочно нужно ехать в другое место и заскочить домой я не успеваю. У меня там сестра жены с детьми сидела. Дети позвонили и сказали, что тете Хельге плохо. Я категорически не могу ехать домой. Я говорил, у меня жена беременная в больнице лежит, ей срочно нужна моя помощь. Я умоляю тебя, друг, съезди ко мне, если дети не смогут открыть дверь - ломай. Лучше сразу вызывай слесаря, он придет быстро. Дверь с петель вон. Вряд ли дети ее откроют. И выясни что там…
- Значит, я сейчас встаю, еду к черту на рога, выношу там железную дверь и спасаю прекрасную тётю твоих детей и самих детей заодно, все так?
- Да-да, - торопливо отвечал ван Чех, - только поскорее. Это "у черта на рогах", всего в двух кварталах, пешком добежишь!
- Реанимация не терпит спешки.
- Философ, блин.
- А тетушка красивая?
- Близнец Британии.
- О, тогда я побежал!
- Давно пора, бестолочь! У нее ребенок есть, подумай, не дай бог еще один круглый сирота появится.
- Тогда это дело чести!
Телефон доктора неуверенно выключился.
Ван Чех стремглав побежал вниз по улице. Прохожие на его пути расступались, даже отскакивали, чтобы доктор не сбил их своей мощной фигурой. Встречный порыв ветра разметал полы великолепного разрисованного ангелами пальто и сорвал с доктора шляпу. Холодный ветер пробрал доктора до костей, но он и этого не заметил. Кто-то догнал его и крикнул в самое ухо:
- Шляпа!
Доктор лишь непонимающе уставился на разноцветную улитку на белом борту шляпы.
- Это ваша шляпа? - преследующий повторил вопрос.
- Моя, спасибо, - доктор взял ее и больше уже на голову не надевал, а бежал с нею в руках.
При всей своей подвижности, на долгий бег доктора не хватило. И то ли и впрямь завод находился слишком далеко вниз по улице, то ли доктору так казалось, но даже до стен поликлиники при больнице он не добежал. Лишь после отвлеченно удивлялся, как далеко оказывается его место работы от автобусной остановки.
Доктора смущало, как он пройдет мимо проходной завода, так чтобы его пропустили, где найдет третий цех, что в этом третьем цехе производят и, кроме того, темнело…
Зачем он нужен похитителю доктор не думал, все и так ясно как день. Не слишком умелый злоумышленник хочет обменять его жизнь на жизнь семьи. Проблема в том, что ван Чех не намерен отдавать ни одной жизни.
Он не проживет без семьи.
Какой смысл вкладывал доктор тогда в эту установку, мне не ведомо, но в абсолютности этого положения он был уверен. Доктор был намерен любой ценой сохранить свою семью в том виде, в котором она была.
Больше всего Ван Чех злился на того, кто нанес тяжелую травму его детям. Если он поначалу шутил и называл их маленькими чудовищами, то не со зла, а потому, что спустя столько лет все же проще было отшутиться и сказать посторонним людям это. Не всем нужно знать, как он их любил.
Так он сразу полюбил их мать. С первого близкого полу-взгляда. До того момента он всегда посмеивался над тем, что Британия мечтает его съесть. Ван Чех же свои чувства прятал сам от себя, не желая даже мечтать о нарушении профессиональной этики.
Потом были муки совести. Предать Пенелопу, точнее память о ней. Постоянная борьба с собой. Попытки подавить das es супер-эго. Сублимация, тоннели подсознания, всплывающие, извращенные подавлением, образы снов.
А между этим сумасшедшая идея Брижит с танцами. Робкая мнущаяся Британия, ее хрупкая, требующая защиты фигурка, такая же нежная, как и душа. Доктор не позволил себе ни одной мысли не в ту сторону, он даже и касался-то ее едва-едва, сам стесняясь и храбрясь. Зато Британия вцепилась в него, это он не раз будет вспоминать, как и легкость на душе тогда.
Было солнечно. Как и сейчас. Тогда, незадолго до заката Хельга, огрела его по голове битой, что будет сейчас? Дай Бог увидеть новый рассвет. Доктор покосился на солнце.
Клиника осталась далеко позади. Даже дом, где располагался шикарный восточный ресторан, и следующий за ним, с винно-водочным магазином.
Внутри доктора все щемило от страха и наплывших воспоминаний. Прокручивать в памяти те дни, еще и еще раз, это неплохая таблетка от страха. Это придает силы, бодрит, злит, наконец, от этого еще больше хочется жить и не просто жить, а жить с ними.
***
В тот день явление Ка Пенелопы было очень вовремя. Пообщавшись с ней, Ван Чех многое переоценил и понял, у него было время, пока он скучал в больнице, занятый механическим складыванием журавликов. И выпрыгивая из окна, чтобы бежать и спасать самого себя, он дал себе слово, если будет жив, то станет другим ван Чехом, семейным, надежным человеком.
Пенелопа его отпустила, не держала зла за все, что было, и радовалась, что он был в ее жизни. Только ее жизнь кончилась, а его жизнь продолжается. Ка Пенелопы обещало помогать ему. Как? Это не его дело. Его дело спасать семью.
Как он боялся, что дети его не примут! Такие разные, непохожие, большие. Они помнили отца, по-своему любили его и очень переживали, когда его не стало, а мать сошла с ума. Такой не по годам взрослый и ответственный Девон, отчаянно цепляющаяся за детство, Ая.
Они отнеслись к нему настороженно. Они все знали: что он лечил их мать, что он любил ее. С ними оказалось все просто. Стоило только поговорить, как со взрослыми, на языке взрослых чувств, объяснить, что они любят друг друга, что доктор желает нести ответственность за их семью, стать опорой для них, что желает любить их, как родных, вне зависимости от того, примут его дети или нет.
Первой откликнулась Ая, нарекла доктора сначала феей, потом священником. Ван Чех охотно поддерживал эти игры, чтобы сблизиться с девочкой и проиграть все потерянное ей детство.
Девон оказался упрямее, он не проявлял чувств, не обращался за помощью, казалось, боялся доктора и в тайне ненавидел. Но потом вдруг заявил, что хочет сменить имя отца на имя доктора. Еле удалось отговорить.
***
Проходная. Роскошный парк перед нею был преодолен. На проходной сидел круглолицый, румяный человек.
"Что я буду ему говорить?" - судорожно думал доктор, сминая шляпу.
- О, доктор ван Чех, здравствуйте! - охранник раскинул свои объятья и сильно тряс в них доктора.
- Откуда вы меня знаете?
- Мой брат у вас лечился, вы, наверное, не помните, у вас столько больных, - широко улыбался охранник.
- Да, да. Как Алекс? - рассеянно спросил доктор. Имя услужливо подкинуло подсознание.
- Вашими стараниями, здоров. Больше не пьет. Мы так сам благодарны, доктор.
- О, я очень рад это слышать, - пробормотал ван Чех, - Я тороплюсь, простите.
- А куда?
- В третий цех, мне там… назначили встречу, - доктор едва мог контролировать то, что говорил.
Охранник уважительно присвистнул.
- Вы, видать, важная птица! - улыбнулся он.
- Есть немного, - доктор потупился и нервно продолжал мять шляпу, - Где этот третий цех?
- Самый дальний. Пойдете сейчас от проходной все время прямо, пока не упретесь в забор. Идти где-то с полчаса. По забору пойдете налево, до маленькой калитки. На ней будет написано, что объект под военизированной охраной, но можете не беспокоиться, там тысячу лет нет никого. От калитки снова налево, третий ангар и будет основным зданием третьего цеха.
- Спасибо. А может такое быть, чтобы в третьем цехе появился кто-то посторонний, чье присутствие там было бы не желательно? - поинтересовался доктор.
- Третий цех сдается.
- Кому?
- Я не знаю. Это собственность завода, но она сдается. Туда такие шишки приезжают, что закачаешься. Не раз и САМ, - охранник многозначительно промолчал, - приезжал. И все как-то к ночи ближе. Проходите, доктор, - румяный мужчина открыл проход.
- Спасибо огромное.
- Может вас проводить?
- Нет-нет, - едва не замахал на него руками доктор, - я сам доберусь. Вы отлично объяснили.
Серая территория. Точнее, угрожающе алая. Старые кирпичные здания с черными зрачками окон, в которых не было стекол. Это тем необычнее, что с той стороны забора все здания кажутся голубыми и светлыми и окошки всегда поблескивают. Доктор был на территории завода не в первый раз. Но раньше он ходил только в заводскую столовую, куда была прямая дверь из каморки проходной. Теперь же ван Чех шел по пустой гулкой территории, слепленной сплошь из кирпича, асфальта и железа.
Доктор поднял голову вверх, и кое-что понял: последние этажи каждого корпуса блестели стеклами, и свежей голубой краской. К чему эта показуха?
В грудь доктора что-то ударило, он не упал, но сделал два шага назад. Разминая ушибленный подбородок, восстанавливая сбитое ударом дыхание, доктор с удивлением заметил железный забор. Ван Чех оглянулся: мрачный проспект из обшарпанных, как бы заброшенных зданий, окна последних этажей, весело горели оранжевым светом заката. Доктор поежился и повернул налево.
Калитку и правда украшала надпись на нескольких языках, что объект под военизированной охраной, ван Чех толкнул дверь и вошел. Интуиция или чутье заставили доктора не искать третий ангар, а войти в первую попавшуюся дверь.
Яркий свет ослепил доктора. На фоне немыслимо горящих софитов, черным расплывчатым пятном выделялись три, обнявшиеся между собой, фигурки.
- Я пришел! - крикнул доктор скорее им, чем похитителям.
Он с трудом подавил желание броситься к семье, обнять их, закрыть собой ото всех напастей.
- Наконец-то, - ответил откуда-то хриплый голос, - я уже почти начала скучать.