— Так лень куда-то идти, — Виктор потянулся на солнышке.

— Не ходи, — пожала плечами я, — Меня хотя бы заберешь?

— Конечно, — Виктор улыбнулся, — Только не задерживайся.

Мы вышли из автобуса и пошли вниз по улице.

— Как получится. Кстати, любопытный роман у этого дер Гертхе.

— Я потом прочту, не люблю недоделов.

— Я вот, что хотела спросить, — после недолгого молчания начала я, — Что от тебя вчера хотела Хельга.

Виктор непонимающе на меня посмотрел, потом что-то припомнил.

— Это та дамочка, что тогда из тебя все соки выжрала?

— Она самая.

— Про тебя же и спрашивала, где тебя искать?

— Странно, что ты ее не запомнил, эффектная такая девушка.

— Ты ревнуешь что ли? — Виктор наклонился ко мне и взглянул в лицо.

— Даже и не думала, — дернула я плечиком.

— Радует вас всех меня ревновать, — усмехнулся Виктор.

— И ты что же, не будешь мне клясться в вечной любви? — ерничала я.

— Вот еще. Ревнуй на здоровье сколько влезет, только меня не трогай. Было бы что ревновать, я так считаю.

— Было бы, — повторила эхом я.

— Ты сама не своя, — поморщился Виктор, — Что с тобой происходит.

— Предчувствиями мучаюсь, не мешай, — отмахнулась я.

Виктор схватил меня поперек туловища и стал слегка потряхивать.

— Ты что творишь? Опусти немедленно!

— Я предчувствия вытряхиваю… Может, тебя как ковер выбить?

— Иди ты лесом, — я вывернулась и отскочила от него. Прохожие стали оборачиваться на нас.

— О! Хорошая идея. Я поеду в лес и погуляю там в одиночестве, — смеялся Виктор, — Прости, моя хорошая. У меня какое-то дурацкое настроение, хочется тебя повеселить, а ты не веселишься, суровая такая.

— Доктор всегда говорит, что я маленькая и суровая.

— Он прав.

С шутками мы дошли до ворот, откуда каждый направился по своим делам. Я почти бегом преодолела дорожку и ворвалась в отделение на ходу переодеваясь. Первым делом я спросила у мед сестры, как чувствует себя дер Гертхе. Оказалось, что он сильно переутомлен, но вполне себе жив.

После всего этого я направилась к Ван Чеху. Доктор выглядел еще живописнее вчерашнего. Он был бледен и немного осунулся, нос его стал еще больше, под глазами залегли иссиня-черные круги, голубые глаза блестели влажно и лихорадочно. Черные кудри уныло свисали.

— Вы чудовищно выглядите.

— Здравствуй, крошка, я тоже тебя люблю, — отозвался доктор.

— Вальдемар, вы точно хотите сидеть здесь, а не спокойно лечится дома?

— После того, как ты мне вчера чуть не угробила дер Гертхе я уже ничего не хочу, — мрачно ответил он и исподлобья посмотрел на меня.

Внутри все сжалось и похолодело.

— Установи для него хотя бы планку, не более… допустим, получаса. Потом перерыв на сон… Но я бы рекомендовал по пол часа перед сном, тогда на кошмары и головную боль просто не останется сил. Что он хоть там пишет? — подобрел Ван Чех.

Я оттаяла и дала почитать ему файл.

Доктор читал с интересом. Где-то похихикивал, где-то становился предельно серьезным. Он ни слова не сказал, только кусал губу или цокал языком. Это было до ужаса необычно.

— Ну, и фантазия у него. Веселенько придется его сексуальной партнерше, — радостно провозгласил ван Чех, прочитав до конца.

— А мне понравилось.

— Мала еще такое читать, — оживился ван Чех, — Хотя… образовывайся давай. Текст местами не связан, он часто путается в самом тексте, несколько раз повторяет одно и то же место, словно зациклило его. С точки зрения искусства ему цены нет… Оценивать бесполезно все равно никто не купит.

— Ай-ай-ай, доктор, как не хорошо, — начала я, — что же вы так искусство меряете монетой.

— А чем его еще мерить? Искусство вещь субъективная, и мерить ее надо именно монетой. Эмоции не дорого стоят.

— Я в шоке.

— Да, я прагматик. И вообще хватит балаболить. Что думаешь делать сегодня.

— Я хотела бы сегодня провести групповое занятие по кинезитерапии.

— Чего?

— Британия жаловалась мне, что ей не хватает общения. И Аглае, я думаю, тоже будет полезно.

— То есть ты хочешь собрать этих двух и провести среди них кинезитерапию?

— Я всех четырех хочу собрать.

— Угу. Сейчас, подожди, секундочку, — доктор встал, — у тебя паспорт с собой?

— Да, а зачем?

— Сейчас мы тебя оформим, я уступлю тебе пустующую плату Пенелопы.

— Доктор, — я опешила.

— Ты явно не в себе, подлечить тебя бы надо. Там же мужчина будет. Ладно Британия, у нее вроде бы с этим делом все в порядке. А Маус потом будет утверждать, что беременная от него. Аглая… Если она его покалечит, виновата будешь ты, понятно?

— Да, доктор.

— Боже, и за это я должен нести ответственность, — вознес молитву доктор, — Пойдем, открою тебе кабинет.

— Но вы же против.

— Но это не должно мешать тебе ляпать ошибки.

— Но речь же идет о людях, — ужаснулась я.

— А вот об этом ты должна была думать в первую очередь. Ну, как передумала?

— Нет.

Доктор цокнул языком.

— Я надеялся. Ладно. Посмотрим.

Он открыл мне кабинет, оказавшийся чем-то похожим на актовый зал детского сада. Весь в зеркалах, в углу фортепиано, на нем магнитофон, и ковер посреди паркетного пола, вот и все оформление. Были в углублении еще шкафы один с лентами, обручами и мечами, второй с музыкальными инструментами, самыми простыми: бубны, дудочки, детские металлофоны.

Я закрыла занавеской шкаф с инструментами и стала ждать, пока медсестры приведут больных.

Первой пришли Маус и Британия. Вместе они смотрелись странно, такие разные. Как фарфоровая статуэтка Британия и простая, живая, теплая Маус. Потом привели Аглаю. Она поозиралась, входя в большое светлое помещение, заметила меня и доктора, кивком поздоровалась и села у противоположной двери на пол, украдкой она рассматривала Британию и Маус.

Последним зашел Серцет. Он окинул взглядом присутствующих и глаз его, надо сказать, загорелся. Он подлетел ко мне и начал спрашивать, как его роман.

— Он пишется, сегодня вечером на пол часа я принесу вам ноутбук.

— Волшебница, — радовался Серцет, выглядел он намного лучше, чем когда я видела его в первый раз.

— Минуточку внимания, — вставая, сказала я, — я предлагаю вам одно простое упражнение. Даже не упражнение, а игра. Вы все в нее играли в детстве. Я буду загадывать вам слова, а вы только жестами попытаетесь показать, остальные будут угадывать. Только прошу вас, сядьте все вместе.

Аглая покосилась на Серцеа, определив в нем мужчину, и не сдвинулась с места.

— Аглая, давай начнем с тебя, хорошо?

Она нехотя поднялась.

— Покажи стул, — я начала с простого.

Аглая в двух движениях, очень точно показала, что хотела. Британия отгадала. Аглая не села на ее место, а подошла к шкафу с оборудованием, взяла обруч, положила его рядом с Маус и села в него.

Тут только до меня дошла мысль, что Аглая не сможет нормально играть, потому что она не говорит. С другой стороны на эмоции она может начать что-то говорить.

Игра всем была интересна. Иногда Британия и Серцет начинали путаться, логика показа у них была своеобразной. Аглая только спокойно и внимательно наблюдала за нами.

Спустя сорок минут игры, я истощилась на предметы и животных и решила, что можно попробовать потанцевать.

— Вы не хотите потанцевать? — предложила я.

— А по одному или парами? — уточнила Маус.

— Как хотите.

Ответ поставил моих подопечных в тупик. Однако, почти сразу отмерев, Маус и Британия взяли за руки Серцета. Мужчина был польщен, но ни одной не отдал предпочтения.

— Бри, можно, я потанцую с ним, — сжавшись в комочек, спросила Маус.

Британия сощурилась и явно стала что-то внушать Маус, та держалась за Серцета только крепче.

— Пусть он сам выберет, — не сомневаясь в собственном превосходстве сказала Британия.

Я решила, что пора бы собственно начинать, но не знала, как их остановить, потому просто включила музыку. Взгляд мой упал на Аглаю, она улыбалась одной стороной рта. Ухмылка злобная и холодная, глаза светлые и теплые, что-то она задумывала.

— Девушки, я могу танцевать с вами обеими. Одновременно, — радостно сообщил дер Гертхе. Я едва сдержала свою руку, чтобы не шлепнуть ею себя по лбу. Ван Чех в углу веселился от души.

— Нет, выберите, одну, — требовательно притопнула ножкой Британия.

Серцет стал еще душевнее, глаза его заволокло матовым блеском.

— Вы обе так хороши, — интимно сказал он.

— Боже, боже, — тихонько пробормотала я.

Вдруг со своего места встала Аглая. Больные не заметили ее движения. Она с минуту силилась переступить обруч. Переступила его и грациозно подошла к троице. Легко, как тумбочку, она подвинула Британию, та потеряла дар речи от такой наглости.

С извиняющейся улыбкой Аглая мягко и нетерпимо расцепила руки Серцета и Маус и отвела мужчину чуть дальше, закинула ему руки на плечи и мило улыбнулась.

Я посмотрела на Ван Чеха. Он прятал глаза под ладонью. Я подсел к нему, пока расстроенные Британия и Маус сели на свои места.

— Вот тебе и картина мироустройства, — удерживая смех сказал Ван Чех, глядя на меня, — пока блондинки и брюнетки спорят, кого предпочитают джентльмены. Настоящие мужчины танцую с рыжими.

— Доктор, — окликнула его Британия. У нее был вид, будто он очень храбрится, — а можно вас пригласить?

— Можно, отчего же нельзя, — усмехнулся Ван Чех, — нет, такого правила, запрещающего танцевать с докторами. Только я заразный, болею.

— Ничего страшного. — Британия Лотус дер Готер сама взяла доктора за руку и повела за собой. Доктор с удовольствием повелся.

Я усмехнулась. На удивление они хорошо смотрелись вместе Британия и Ван Чех, оба черноволосые, с бледными лицами, легкий флер декаданса придавал паре шарма. Я поставила еще одну песню и подсела к Маус. Она выглядела немного растерянной, но веселой.

— Не обижайся, что тебя не выбрали на танец, — сказала я.

— Я и не думала, — ответила Маус и вздохнула, — я думала, над нашим с вами разговором. Достаточно сложно было бы мне поступить тогда иначе, я была одна. А теперь я словно становлюсь другой. Очень приятно разговаривать с тобой и с доктором. И с Британией, я очень рада вам всем. Я чувствую, что что-то меняется.

— Становится лучше?

Маус задумалась.

— Скорее да. Знаешь, так весело было сегодня. Мы еще соберемся так?

— Время покажет, Маус.

— Все, я устал! — заявил доктор ван Чех и сам сел на прежнее место не без сожаления на лице.

Композиция закончилась и больные разошлись по палатам.

— Как оцениваешь свою идею? — спросил меня ван Чех в ординаторской.

— На четверочку. Аглая не смогла хорошо поиграть, но сделала большой прогресс.

— Да, уж… начать танцевать да еще и в паре с мужчиной… тебя ничего не насторожило в ней?

— Нет, а что?

— Помещение светлое. Она не побоялась в него войти, — расположился по удобнее в кресле доктор.

— А ведь и верно. Что будет если убрать картину из ее палаты?

— Надо попробовать, — почесался ван Чех, — Все. Я пойду, хватит с меня. Я отвратительно чувствую себя. Не обижай моих пациентов, поняла?

— Поняла.

— Вот и умница.

Доктор подошел чмокнул меня в лоб и скрылся за дверями напевая какую-то мелодию. Очень лирический был сегодня доктор ван Чех, даже слишком.