Летняя практика в лучшей клинике города — мечта для начинающего психиатра почти двадцати лет отроду. Моя мечта можно сказать. От дома до стационара всего полчаса. Меж тем я на практику отправляюсь одна, что несколько напрягает. Очень приятно, когда с тобой подруги, а вот одной страшновато.

Район стационара оказался очень милый — от большой правительственной трассы вниз с холма, кругом деревья, кусты и трава, а впереди промышленная зона. Я прошла сквозь двор поликлиники и пересекла маленькую дорожку, которая кончалась возле ворот обозначенных, как "Стационар по лечению профессиональных заболеваний (номер был заляпан) при МВТРПЗ отделения психиатрии и венерологии".

МВТРПЗ — это завод, это я знаю, но что такого могут производить на заводе, что профессиональные заболевания касаются психиатрии и венерологии??? Надо будет уточнить, может быть, это просто два отделения, а другие находятся где-то еще?

Я подошла к приемной отделения психиатрии, громадного здания цвета слоновой кости. В приемной было тихо, за столом дремала какая-то медсестра.

— Простите, пожалуйста, — попыталась разбудить ее я, — мне нужен доктор Чех.

— А? — сестра "продрала" глаза и мутно на меня посмотрела.

— Мне нужен доктор Вальдемар Октео ван Чех.

Сонный непонимающий взгляд.

— Господи Боже, — я начала злиться, — Вальдемар ван Чех здесь работает?

— Да, — нетвердо кивнула медсестра, — Валя здесь работает.

— А где я могу его найти? — спросила я.

— Я вас проводить не смогу, а без провожатого нельзя. Щас я его позову.

Она взяла телефон, набрала какие-то три цифры и сказала:

— К доктору Чеху на практику… Ну, к Вале да… — она положила трубку.

— Сейчас он спустится, посиди пока.

Я села на жесткую банкетку. Вот тебе и раз! Не уважаемый Вальдемар Октео ван Чех, а просто Валя. Да и медсестра странная какая-то… Внутренний психиатр вычислил паранойю и тут же задушил.

По коридору шел вперед странный субъект. Вытянутое лицо, которое лепили только ради того, чтобы сделать карикатуру на кого-то из родителей, было страшным. С другой стороны не всем нам быть красавцами! Черты лица были утрированы, скулы сильно выражены, губы как-то странно выгнуты, изо рта со страшной силой лезли огромные зубы.

Он был в халате и шапочке, шел уверенно, спину держал прямо и оказался очень высок ростом. Из-под шапочки торчали уши-лопухи.

Я поспешно поднялась ему на встречу. Медсестра снова храпела на посту.

— Вы к доктору Чеху? — спросило чудище, брызгая слюной.

— Да, — еле выдавила я.

— Следуйте за мной, я вас провожу.

Как хорошо, что это не сам доктор Чех, а то видеть каждый день эту образину… Фу!

Мы шли по длинному коридору первого этажа, кругом стояла плотная тишина.

— У вас всегда так тихо? — спросила я.

Мой провожатый резко дернулся и отскочил к стене, огромными глазами он посмотрел на меня, потом заозирался и, вроде как успокоился.

— Да, — коротко ответил он, навешивая шапочку обратно на уши.

Я порядком струхнула. Что же здесь за больные, если такие доктора нервные?!

— Хе-э-э-эй, — раздался из-за угла голос. На нас выскочила дама, одетая во все черное. Рыжие волосы развивались, как змеи на голове медузы Горгоны. В руках был длиннющий хлыст.

Я спряталась за доктора, и решила, что сейчас он будет защищать меня от разбуянившегося психа.

— Отойди от него, девочка, — сказала женщина в черном.

Я невольно отпрянула. Больная (а вряд ли она была здоровая, по крайней мере, я бы слишком удивилась, если бы она и оказалась врачом) щелкнула хлыстом, мой провожатый как-то съежился.

— Плохой паук, плохой, — ругалась женщина, — в клетку, а ну, в клетку.

Провожатый быстро побежал куда-то, вглубь коридора.

— Извините его, пожалуйста, он не совсем еще привык, все мнит себя врачом, — сказала она, поправляя волосы и собирая хлыст, — ваш доктор сейчас придет. Вам не надо ничем помочь?

— Н-нет, — выдавила из себя я.

— Ну, хорошо. Вы новенькая? О вас много говорили. Слушайтесь и никому не доверяйте, кроме доктора Чеха и меня, — мило улыбнулась она.

— А вы кто?

— Со мной вы еще познакомитесь. Меня доктор Чех всем показывает, — она расхохоталась и, видимо, в порыве чувств, раскрутила хлыст над головой.

— Какого лешего?! — за ее спиной возник дюжий мужчина.

Голубые круглые глаза стали еще более круглыми, когда он заметил меня, дрожащую и бледную. Он бросился к женщине с хлыстом, быстро заломил ей руки и отнял хлыст.

— Вот, где ты их берешь?! — басовито ругался он, — А ну, отдай. Отдай, кому я сказал!

Она неохотно отпустила хлыст и расслабилась.

— Все, давай дуй к себе.

Женщина молча ушла.

— И оденься нормально! — крикнул ей вслед мой спаситель.

Я села на корточки и спиной оперлась на стенку.

— Ну-ну, милая, давай, вставай. Я — Вальдемар Октео ван Чех.

— Правда? — спросила я.

Доктор раскрыл рот и басом засмеялся. Смех был приятный, басовитый, белозубый. Он откидывал голову и отклонялся корпусом назад.

— Ну, насмешила, — утирая слезы, сказал он, — идем, бедолага. Тебя, как зовут?

— Брижит Краус дер Сольц, — ответила я с запинкой, потому что то, как назвали меня мои родители еще надо выговорить и я подзабыла свое имя с перепуга.

Мы поднялись на третий этаж, дошли до ординаторской. Доктор Чех галантно пропустил меня вперед, хотя я зашла неохотно и с боязнью.

— Садись, здесь ты в полной безопасности, — сказал доктор и с размаху плюхнулся в большое черное кресло, достал из ящика коньяку и пару рюмок. Он налил коньяк по рюмкам и одну пододвинул мне.

— Я не пью, — сказала я.

— Давай, пей, профессия обязывает.

— Но он клопами пахнет!

— Тебе налить водки?

— Нет, лучше коньяк, — согласилась я.

— За знакомство! — провозгласил доктор и, белозубо улыбнувшись, подмигнул мне. Коньяк оказался противным и вдобавок был изрядно разбавлен спиртом.

— Закусывай, — морщась, сказал ван Чех.

— Итак, Бри, я сам отобрал тебя сюда, к себе на практику, потому что меня устроила твоя успеваемость, а еще, помнишь эссе писали? Вот, оно меня тоже категорически устроило.

— Но я же учусь на одни тройки? — удивилась я.

— И что? Твой покорный слуга вообще многохвостым леммингом отходил, а сейчас я один из лучших психиатров. Важен склад мысли. Завтра приходи с халатом. Больные не будут так бурно реагировать на тебя, волосы собери в пучок, я дам тебе косынку, серьги не одевать, и, вообще, чтобы блестящего не было ничего. Да, и краситься нельзя. Пока они не привыкнут к твоему лицу, не красься. В наличии так же должны быть брюки и удобная обувь, желательно бесшумная. Поняла?

— Поняла.

— А почему именно так?

— Как на экзамене, ей-богу, — я захмелела с коньяку, — потому что нельзя по технике безопасности.

— Почти так, — улыбнулся ван Чех. Он снял шапочку и положил ее на стол.

Голову его украшали чудесные черные кудри, не длинные, но очень изящные. Доктор рассматривал меня, я рассматривала его. В дополнение к черным кудрям и голубым глазам, ван Чех являлся обладателем шикарного носа, к несчастью изломанного в двух местах, и элегантного интеллигентного подбородка. Пока он был серьезен, лицо его было даже каким-то суровым, стоило ему улыбнуться, как джинн из бутылки вылетал раскатистый басовитый смех.

— На сегодня, я думаю, с тебя достаточно, — сказал он, закончив сверлить меня глазами.

— Я тоже так думаю.

— Не бойся, у нас такое не каждый день… Но они достаточно часто от меня сбегают. Просто я их не запираю, вот и шастают. А запереть не могу, руки не понимаются, но бродят в основном не буйные… И потом, ты новое лицо, на новых они всегда не адекватны…

Ван Чех подумал над тем, что сказал, хохотнул и выпил еще коньяку.

— Давай, Брижит, иди…

Надо ли говорить, что я летела оттуда, как ошпаренная??!!