– Как на замке?

Ким устал переживать, устал удивляться. Ну на замке и на замке, с дверями бывает. Но Влас выглядел совершенно ошарашенным и повторил еще раз, громче: «То есть как – на замке?!»

– Похоже, кто-то, кто выбегал последним, закрыл ее за собой, – объяснил Сун. – И она встала на блок-автомат. Кого поблагодарить – неизвестно, но нам теперь разницы нет.

– А разблокировать? – потрясенно спросил Панько.

– Автомат, – еще раз повторил Сун, – Наверное, система включилась сама, пока мы тут в салочки бегали. Там небось и свет горит внутри.

– И будет, значит, гореть несколько месяцев… – медленно проговорил Влас. – Когда мы уже все…

– А ну-ка, закрыл рот! – грубо отрубил Каверин.

– Но он прав, – невинно произнесла Кира. – Для нас с вами, здесь присутствующих, такое положение вещей может означать, пожалуй, только одно.

– Мы переночуем здесь, – внятно произнес командир. – И выступим с утра. Даже от деревни старообрядцев до Города можно дойти за пару суток.

– Если знать, куда идти, – пробормотал Панько. – Кто-нибудь представляет, где мы находимся?

– Какая разница? Ночевать где бы то ни было на Открытой земле… – Сун, кажется, поежился. – Оружия ведь ни у кого нет?

– Такие, значит, силовики теперь в Городе?! – Рут вскочила, и даже в темноте, которая была уже почти непроглядной, Ким увидел, как блеснули ее глаза.

– Стыд… – Голос Каверина был негромок, но обжигал. – Женщины не боятся, а вы – лапки кверху?

– На самом деле я как раз очень боюсь, – немного подпортила эффект Кира. – Дело в том, что будет очень холодно и плюс к тому еще эти звери…

– Какие звери? – осторожно переспросил Влас.

– Ну, если мы все немного помолчим, то уже сейчас можно будет понять, какие именно. Или через несколько минут, когда они подойдут немного поближе, если кто-нибудь зажжет фона…

Рут опять запечатала матери рот ладонью, а другой прикрыла свой. Настала тишина. И в ней Ким отчетливо услышал далекий вой.

– Кто это? – Шепот Власа был тише тихого.

– Стая, – выдохнула Рут, – Но она пока далеко. Если замереть, может стороной пройти.

– Рыси разве охотятся стаями?..

– Рыси и не воют, – отозвалась девушка, помогая матери подняться на ноги. – Это волки.

– Всем к транспорту, – еле слышно скомандовал Каверин. – Свет не зажигать.

Влас уже скользнул под машину и приглушенно позвал оттуда: «Сюда!» Все, кроме крупного Панько, без труда пролезли под бампером и поместились с ним рядом. Теперь с боков их прикрывали гусеницы, и, к тому же, тут было не так холодно.

Ким забрался последним и лежал на боку под задним мостом. В дорожном просвете не было видно уже ничего. Нет, кое-что было видно – ночь. Настоящую, опасную, дикую, хоть вой больше и не повторялся. Возможно, им и вправду удастся так переночевать, отстранение подумал он, отвлекая себя от злой боли в плече. А Ерик – там, в скалах? Если он еще жив… Но разве это может быть? Удивительно, что они-то еще живы.

Кожу медленно и противно облепили мурашки, и Ким ощутил, как волоски на руках встают дыбом. Что-то изменилось снаружи.

Словно в подтверждение, он вдруг почувствовал, как чья-то ладонь нащупала его руку и слегка сжала. Тут же, как по сигналу, раздался вой – и гораздо ближе. Сперва в один голос, затем тоскливую ноту подхватили еще двое, трое – много. Леденящая песня, но не жалоба, а призыв, нетерпеливый и голодный.

Хуже всего было – беспомощно лежать, воображая себе всякие ужасы и гадая, обнаружит их стая или нет. Но ничего другого не оставалось.

Завыли совсем рядом. Почему он не может отделаться от ощущения, что стая знает: они тут? Может, их приманивают его мысли о них? Его страх?

– Ким… – раздался шепот не громче шуршания листа на ветру. Кто это говорит, Кира? Это ее руку он чувствует на своей? Ладонь поднимается выше, к локтю, ощупывает. – Ты весь в крови.

Он и забыл, но да, наверное, бинты совсем размотались.

Ох, нет! Неужели они могут…

Вместо ответа вой разрезал темень прямо у него над ухом. И теперь уже Ким совершенно отчетливо слышал и ощущал вокруг транспорта движение: сгустки черноты перемещались, тихонько дышали и шелестели травой.

Сомнений не оставалось: стая почуяла кровь.

Вой уже не прекращался. Ким в очередной раз подумал, как он ужасно устал. Разве это должен быть он? Почему он?

Потому что Ерик погиб. И Риман. И он не хочет, чтобы погиб кто-то еще.

Он осторожно высвободил свою руку из-под чужой и не мог не подумать, что это прикосновение было последним в его жизни, и что его надо запомнить. Потом нащупал в кармане фонарик, перекатился на живот и пополз наружу.

Ким медленно двигался, всей душой молясь о том, чтобы не ткнуться головой в чьи-нибудь лапы. Лапы, судя по звуку, были повсюду. Когда ему показалось, что он уже достаточно далеко от транспорта, Ким поднялся на ноги и сделал несколько глубоких вдохов. А потом зажег фонарик.

Зря он надеялся, что уже ничего не почувствует. Потому что теперь Киму стало так страшно, как никогда.

Звери были гораздо мельче и тощее рыси – не волки, а какие-то волчки. Но их было… десятка два, три? Сейчас они оказались как раз посредине между ним и транспортом и постоянно двигались, но Ким прекрасно различал присаженные сзади силуэты ростом ему по колено, туповатые носы и маленькие глаза-угольки.

Теперь все волки смотрели на него, но никто не нападал первым. Ничего, он подождет. Глубоко подышит, запасаясь кислородом, как учил Ли. А потом еще разок проверит, как далеко и как долго он может бежать.

Самый крупный зверь медленно пошел на него, и тотчас Ким стрелой сорвался с места.

…То есть он хотел сорваться. Он приказал себе припустить, что есть духу, гнать во весь опор, но оказалось, что он не может. Страх заморозил ноги, незаметно сделал все тело вялым и дряблым; Ким уже чувствовал, как его рвут десятки когтей, как зубы сдавливают плоть, – и не мог шевельнуться.

Идиот, да беги же! Уводи их!

Вожак делает еще шаг, Киму кажется, что он чувствует его запах, вонючее дыхание, собственную смерть; остальные подтягиваются за ним, окружают, презрительно вздергивают верхнюю губу – улыбаются… И вдруг, как по команде, поворачивают морды назад.

Потому что сзади раздается громовой окрик:

– А НУ СЮДА, ПАДАЛЬ, СУКИНЫ ДЕТИ!!!

Ким отрывает взгляд от передней зверюги и видит Каверина в луче брошенного на землю фонарика. Капитан стоит перед транспортом, выставив одну ногу вперед; он делает несколько быстрых резких замахов, и в головы нескольким псам летят камни. Достается и вожаку, и тот с взвизгом отскакивает вбок. Взвизг мгновенно перерождается во взрык.

Как он мог быть таким кретином?! Как мог не подумать об этом?!

Каверин должен был пойти за ним. Ведь Ким – штатский. Капитан внешних силовиков будет защищать штатского любой ценой. Даже в заведомо безнадежном бою, потому что это его долг.

Ким хотел спасти их, а вместо этого заставил покинуть укрытие.

Новые камни летят в волков, и воздух наполняется скулежом и рычанием; звери рассыпаются, но быстро перестраиваются, чтобы насесть уже на новую цель. И тут появляются Панько и Сун: их фонарики слепят зверей, заставляют затормозить. Но это, конечно, ненадолго, и силовики прекрасно понимают, что ненадолго, и нападают первыми.

Каверин бросается на вожака, Панько с Суном оказываются по обе стороны от командира. Вдруг Ким вспоминает и чуть не плачет от облегчения: Вселенная, парализаторы! Всегда на бедре, у каждого силовика! Они отобьются!

Но почему Каверин бьет пса здоровой, левой, рукой, вместо того чтобы обездвижить? Почему маленький Сун вертится и коротко тявкает от того, что кто-то повис у него на локте, и, стряхивая зверя, пинает его ногой в живот? Панько что-то кричит, как разгневанный бог древнего мира, хватает волков за шиворот, за шкирку, отшвыривает, перебивает лапы, топчет морды и головы.

Объяснение только одно: Магнитка вывела парализаторы из строя. А значит, сейчас он увидит, как звери растерзают и сожрут всю «звездочку»…

Ким закричал что-то и побежал. Подлетел к ближайшему зверю, плечо предупредило: не за хвост; и он схватил с земли осколок камня и повалил пса на бок, и бил его по зубам, по морде, а тот отбивался с невероятной энергией. Ким сообразил отбросить камень, сжал мохнатую глотку, навалился всем весом, терпя, пока пес царапал его когтями… Прошла минута, и зверь уже не дергался, а Ким все сидел на нем, пока не встряхнулся, а в уши опять не ворвались вопли, стоны и визжание.

Пять-шесть волков лежали на земле, но все остальные наседали на каверинцев, теснили их к транспорту. Фонарики раскатились по земле, но Ким заметил, что у командира кровь на лице; он видел, как Сун оступается, падает и мгновенно вскакивает – уже с двумя волками на загривке. Панько кинулся ему на выручку, оторвал одного, но другой, посмелее, уже схватил его самого за ногу. И тут из-под земли (из-под машины на самом деле) выросла еще одна фигура – Влас! – и с пронзительным криком кинулась в гущу схватки. «Влас» взмахнул длинным конским хвостом, и Кима захлестнуло исступление, безудержное, неукротимое бешенство: убивать их, давить, перебить их всех!

А потом он увидел, как упал Каверин, и сразу трое волков накинулись на него, лежащего на земле. Ким заорал и бросился на выручку вместе с Панько. Они подскочили одновременно, с огромным усилием оторвали двух зверей от командира. Третьему в шею вонзился нож Рут.

Лицо Каверина было чудовищно изувечено. Ниже подбородка зияла кошмарная рана, клекотавшая на вдохе и выдохе. Ким наклонился, не соображая, что сделать, как помочь, и взгляд командира остановились на нем:

– Горжусь… своей фамилией… Каверин… – просипело где-то в раскромсанном горле, а потом глаза капитана ушли под веки, и клекотание прекратилось.

Ким вскинул голову. Панько дышал с присвистом, расставив ноги, чтобы легче было стоять. Рядом с Кимом припала на одно колено запыхавшаяся Рут – целая и, кажется, невредимая. И Влас был здесь: стоя на четвереньках над одним из зверей, добивал его камнем.

Среди полутора десятков волчьих тел, устилавших каменистую землю, без движения лежал Сун, ивот теперь— командир. Поредевшая стая отошла немного назад.

– Они нападут снова, – сказала Рут. – Вроде небольшие, зато упорные. Не отстают, пока перевешивают числом.

– Превосходят числом, детка, лучше говорить «превосходят»…

Ким обернулся и в свете последнего еще горевшего фонарика различил на ступеньке транспорта юбку с яркими цветами.

– Мама!!! – закричала Рут, – Что ты там делаешь?! Немедленно полезай обратно!!!

– Да брось, дорогая, – спокойно проговорила Кира. – Я предпринимаю заведомо обреченные попытки открыть феноменально не ко времени захлопнутую дверь, а ты предлагаешь мне вместо этого улечься под этой махиной, чтобы досмотреть все до конца и съеденной быть в последнюю очередь?

Ким посчитал волков. Выходило, что их осталось не меньше, чем полегло.

– Тут сенсорная панель с цифрами, – сообщила Кира. – У кого-нибудь есть мыслишки?

– Код из пяти, – с трудом проговорил Панько. – Но ее не закрывали на код, понимаете?! Бесполезно пытаться.

– Ну все лучше, чем так… – протянула Кира. – Пять цифр от нуля до девяти дадут нам…

Прежде чем они успели услышать, что именно, Панько крикнул:

– Сгруппироваться! В кольцо!

На этот раз звери действовали осторожнее. Они кидались реже, но по двое – по трое. Каждый бросок, каждая удачная попытка увернуться давались Киму с огромным трудом. Людей оттеснили почти к самой машине, силы у них были на исходе, и волки это чувствовали.

И когда Ким уже попрощался с надеждой, ему вдруг показалось, что откуда-то сзади и сверху на них пролился свет. Опять послышался громкий призывный голос Киры:

– Дверь! Она открылась!

Ким не мог оглянуться, но спустя секунду Кире вторил крик Власа:

– Открыто, сюда, скорее! – Но попасть внутрь они пока не могли: волки опять осмелели и бросались со всех сторон, покажи им спину – и…

– А-А-А!!! – Низкий и густой рев берсерка заглушил все другие звуки побоища. Панько пошел вперед, напролом и был настолько дик и страшен, что стая отпрянула назад, щерясь и приседая. Ким почувствовал, как его дергают и тащат назад, они с Рут на одном вдохе проскочили несколько метров до распахнутой двери, и Влас с Кирой втянули их внутрь.

Ким обернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть в лучах льющегося из транспорта света, как большая фигура бойца падает, обвешанная мохнатыми телами, и услышать, как захлебывается под навалившейся на него массой боевой клич Панько.

– Отойди… Да отойди же, ему уже не помочь! – Влас отбросил Кима от двери и захлопнул ее.

– Девы…

– Поздно, – Влас, тяжело дыша, привалился спиной к двери и сказал уже тише: – Поздно, Ким.

Ким и сам знал, что поздно. Он медленно отвернулся от двери и поймал взгляд Киры – грустный и понимающий.

– Вы нас спасли, – проговорил он, – Вы все-таки открыли ее. Никто не верил.

– Было бы и правда поучительно, но на самом деле это не я. Я уже и пытаться бросила, – неожиданно сказала Кира. – Это он ее открыл, – она мотнула головой куда-то назад, через плечо.

Оглушенный произошедшим, потерявший всякую способность разумно мыслить, Ким поглядел ей за спину. Там стоял, опираясь на стену, белый как мел Индра.

Несколько секунд они тупо смотрели друг на друга. Тяжеловесный, неповоротливый мозг Кима силился охватить происходящее, но, похоже, контакт был бесповоротно потерян. Как так получилось? Как вышло, что со времени своей пробежки в степь и обратно он ни разу не вспомнил об Ино?

– Ты все это время был здесь?

– Да, – бесцветный голос был так мало похож на Индрин обычный, что Ким переспросил:

– Индра?

– Да, я все это время был здесь, – чуть громче повторил Индра. – Когда все побежали, я остался в транспорте.

– Почему? – тупо спросил Ким.

– А почему вы бежали? – вопросом на вопрос ответил тот.

У Кима перед глазами все плыло. В неверном свете аварийного освещения четыре человека в салоне казались расплывчатыми, смутными, ненастоящими. Пятеро, их осталось только пятеро…

– Почему… ты не помог?

– Я был заперт.

Ким почувствовал, что через секунду упадет; кое-как прошел мимо Киры, мимо Индры, упал в первое же кресло и уставился прямо перед собой. Через несколько минут картинка размылась, потускнела и пошла волнами; и Ким не сразу понял, что это не очередной подвох этой больной реальности, а просто слезы, которые просятся наружу, – а почему-то не могут.

Он просидел так какое-то время, и его не трогали. Собственно говоря, остальные тоже молча попадали в кресла, кто где, и застыли. Спустя какое-то время зашевелилась Кира, она с чем-то возилась сзади, потом долго чем-то шуршала. Дочь присоединилась к ней.

– Ким, встань. Встань, пожалуйста.

Он послушался, и обе женщины внимательно осматривали его, осторожно отводя в сторону обрывки одежды. Его попросили повернуться, потом ненадолго оставили в покое, потом снова трогали, ощупывали, чем-то намазывая.

– Вот только это плечо… что бы с ним придумать, детка, а?

– Плечу уже двое суток, сильно лучше ему не сделать.

Потом Кира рассказывала Индре, что случилось с ними снаружи. Ким закрыл глаза и оглох бы, если бы мог. Рут сидела в соседнем с ним кресле, и было слышно, как она мелко и часто что-то глотает. Затем фляжка оказалась у него в руках, и он тоже пил – сперва машинально, а потом со все нарастающей жадностью.

– Возьми, поешь, – он отрицательно мотнул головой, но Рут упрямилась, подносила что-то к самому его рту: – Давай-давай. Надо, так и загнуться недолго.

Он прожевал и проглотил что-то, вкуса чего не заметил. Нахмурив брови, Рут протянула ему еще что-то, маленькое и блестящее:

– Держи. Карман твой насквозь пропорола.

Ким увидел, что Индра смотрит на него; он взял у Рут заколку Лиз и прикрепил на воротник куртки.

Впереди негромко заговорил Влас:

– До рассвета часа два. Что будем делать потом?

– Уезжать отсюда, – ответила Рут. – Что еще мы можем сделать?

– Если честно… боюсь, мы и этого не можем. Система, похоже, вышла из строя.

– Молодой человек, – впервые голос Конструктора зазвучал немного неприятно. – Я почему-то представляла себе дело так, что вы – техник второй ступени и специализируетесь конкретно на транспортных средствах. Неужели я была неправа?

– Да, но…

– Что «но»? – опять Рут. – Не работает – значит, надо починить.

Влас вздохнул:

– Я постараюсь, но это будет не быстро.

– Знаешь, что на самом деле не быстро? – Это впервые заговорил Индра. – Без подсказок отгадывать цифровой код из сотни тысяч комбинаций. Например, на дверном замке.

– Но ты отгадал? – полуутвердительно произнес Влас.

– Я отгадал. Правда, я и подсказку нашел, но до того пришлось повозиться.

– Давайте солнца подождем, – с какой-то тоскливой ноткой проговорила Рут и вдруг совсем по-детски зевнула.

Киму было все равно. Он закрыл глаза, но не уснул: на внутренней стороне век отпечатались такие сюжеты, которые, наверное, больше никогда не дадут ему спать. Оставалось только сидеть в полудреме-полуоцепенении, пока не зашевелятся остальные и не надо будет опять что-то делать.

Влас уныло тыкал по приборной панели, потом начал хлопать себя по карманам и хлопал долго, а потом тяжело вздохнул:

– Эх, не везет так не везет. Еще и орешек где-то посеял…

Кира копалась сзади, Ким услышал ее бормотание: «Что это тут у нас? Лепешечка, очень удачно. Бедная, кто ж по тебе потоптался…» Рут пробралась мимо него к двери и уже положила ладонь на ручку, но остановилась, нерешительно обернулась, поискала что-то глазами.

– Выйдешь? – Вид у нее был непривычно смирный. Одежда девушки, перепачканная сверху донизу и разодранная в нескольких местах, была пропитана кровью. Не дождавшись реакции, Рут добавила: – Пойдем вдвоем, ладно?

Ким с вялым удивлением заметил на ее лице тень страха и заставил себя выговорить:

– Они наверняка уже ушли. А нет – просто захлопнем дверь снова.

Рут опустила глаза, слегка мотнув головой, и Ким понял: не зверей она боится увидеть. Он встал, глубоко вдохнул и вышел первым.

Сегодня солнца не было. Была невероятно густая матово-серая дымка, как будто в окрестностях всю ночь жгли полипласт. Казалось, вытяни руку – и не разглядишь кончиков пальцев. Сделав над собой усилие, Ким сошел со ступеньки и побрел сквозь это влажное супообразное варево, внимательно глядя под ноги. Он ходил так довольно долго, но на земле не осталось даже волчьих тел. Валялась пара фонариков, чей-то нож – и больше ничего.

Туман заглушал все, и, только вернувшись к самым дверям транспорта, Ким услышал, как трое у входа спорят на повышенных тонах.

– Я не третья ступень, черт возьми, моя работа – амортизаторы! – раздавался сердитый голос Власа. – А они тут уж никак не при делах. Электроника упала подчистую!

– Какое нам дело до твоей ступени? – Это говорил Индра, который без обычного изящества опирался о дверь, – Кому этим заниматься, как не тебе?

– Да я только время зря потрачу, говорю же! – втолковывал Влас.

Ким остановился у него за плечом.

– У нас еды почти нет, – добавила Рут, – И вода на исходе.

– Так я и говорю: нельзя нам здесь и дальше торчать. Надо идти пешком, и немедленно.

– И куда мы пойдем? – повысил голос Индра. – Навигации нет. Ты видел, что снаружи?!

– А ты? – Это не был голос Кима, а какой-то совсем чужой, – Вчера ночью, что было снаружи, хорошо видел?

У Индры от лица отхлынула кровь, хотя он и так был уже бледный как мертвец.

– Я двенадцать часов просидел в запертой машине, – с нажимом проговорил он, – И из них одиннадцать с половиной разгадывал код. Как, по-твоему, легко перебрать сто тысяч комбинаций?

– Ах ты, бедный, – отозвался Ким. Вот теперь он наконец что-то почувствовал: в груди зажегся маленький холодный огонек, и это было приятно. – Ты так натерпелся. Сидел в машине. А нас, каждого, хоть купай в регенераторе, и знаешь почему? Эта вот девчонка с одним ножом драться полезла. Но тебе – тебе, конечно, было очень трудно!

Кажется, Ино слегка покачнулся, а Влас, почувствовав поддержку, вывел:

– Ну вот, глас народа, – и прибавил более мягким голосом: – Не, приятель, серьезно: в транспорте ныкаться – конечно, целее будешь, да только…

– Ныкаться?! – подрагивающим голосом переспросил Индра. – Целее?! А знаешь, по тебе как-то тоже не скажешь, что тебе вчера сильно перепало!

Влас посмотрел на свою одежду – грязную, но сравнительно целую, на руки – почти без шрамов, перевел взгляд на истрепанных Кима и Рут, а потом кивнул:

– Верно, я целее ребят остался. Просто кое-что могу в смысле драки – ты помнишь, наверное. Да и ты, я помню, кое-что можешь: досадно, что тебя с нами вчера не было.

Какую-то секунду казалось, что Индра этого не стерпит, но он не ответил – развернулся и забрался в машину.

– Мальчики, мальчики, – Кира выплыла из тумана, заплетая что-то замысловатое у себя на голове. – Зачем вы так, он ведь, как-никак, всех нас спас.

– Спас, – согласилась Рут, – Но, если мы в ближайшее время отсюда не двинем, то, боюсь, эффект не закрепится.

Ким молчал. Если Индра их спас, то он… подвел всех?

– Рут, ты же можешь по солнцу ориентироваться? – спросил Влас.

– Когда оно есть – отчего не смочь, – Рут посмотрела на ватное, тусклое небо. – Ладно, поведу как-нибудь. По хлебным крошкам, что ли… С погодой и так несказанно везет третий день: ни ветра, ни града. Надо пользоваться, пока можно.

– Река… – мечтательно протянула Кира. – Такая длинная!

– Тонко подмечено, – Рут кивнула. – Реально длинная, и течет параллельно оживленному прямому маршруту Город – деревня. Куда бы нас ни унесло, надо выйти к реке, дальше будет проще.

– Давайте тогда, собираемся, – подытожил Влас. – Минимум, который может пригодиться, с собой, остальное бросаем.

– Подождите, – вдруг сказал Ким, – Я должен сходить… – последние слова пришлось выталкивать из горла насильно: —…За Ериком.

– Ким, – Рут осторожно подбирала слова. – Ерик, он ведь…

– Наверное. Но я должен знать точно.

– Пожалуйста, не сходи с ума! Посмотри вокруг – они же ни клочка одежды не оставили.

– Они могли его не найти. Влас сказал, он упал в расщелину, волки же не лазают по скалам.

– Вселенная, Ким, нам нельзя разделяться! – Рут уже почти кричала. – Надо быстро собирать пожитки и двигать! Как ты не понимаешь: чем раньше отправимся – тем больше шансов, что хоть кто-то дойдет!

Ким не ответил: Рут была права по всем статьям. Нужно идти сейчас, и он должен быть рядом с ними, чтобы, если возникнет нужда, сделать хоть что-то для тех, для кого еще можно.

Только вот Ерик бы его так не оставил.

– Я покажу дорогу, – вдруг сказал Влас. – Один долго проищешь, да и безопаснее все-таки.

Рут, кажется, потеряла дар речи – только широко распахнутые глаза пылали на осунувшемся лице. И тут в дверях опять показался Индра:

– Я пойду, – негромко, но бескомпромиссно произнес он, спустившись по ступеням и встав напротив них.

– Это еще зачем? – не понял Влас.

– Потому что «безопаснее все-таки». И потому что ты… – Вот это далось ему явно нелегко: – Ты сильнее меня. И лучше в боевой. А кому-то надо остаться с женщинами.

Влас вытаращился на Индру, не зная, что сказать. Зато у Рут голос, наоборот, прорезался:

– Знаете что?! – в бешенстве вопросила она, упирая сжатые кулаки в бока. – Огромное спасибо за заботу о нашей безопасности, но проваливайте-ка вы все трое, и сейчас же! Чтобы глаза мои вас не видели!

– Послушай, Рут… – Ким хотел было тронуть ее за локоть, но девушка резко отпрянула. За этим последовал фирменный взмах хвоста, и Рут, грохоча подошвами, забралась в транспорт и с силой долбанула дверью. Через секунду последняя открылась, на землю полетели три дева силовиков, и Рут захлопнула дверь снова.

Ким опустил руки, Влас растерянно перевел взгляд с одного на другого, а Индра негромко заметил:

– Теряем время.

Идти пришлось с полчаса. Не договариваясь, они образовали клин с Власом во главе и бдительно отслеживали любую угрозу. По крайней мере, вероятно, Влас и Индра занимались именно этим, тогда как Ким… Ким просто довольно вяло посматривал по сторонам. И везде было одно и то же: белесый кисель, душная тишина, голая земля с камнями и ничего живого.

Затем из тумана постепенно выплыла скала, про которую говорил Панько. Действительно, она была похожа на болт: высоченный цилиндр, зачем-то поставленный на попа непостижимой природной силой.

– Вот отсюда и дальше, – Влас остановился, – целое поле здоровых таких каменюк. Скорее даже лес, чем поле. Только вчера было еще светло, а в этой стекловате я не очень хорошо помню…

– Большое поле? – уточнил Индра. Он дышал с усилием, как будто они шли в гору.

– Приличное такое. Я, после того как парня видел, еще минут пять до его конца бежал.

– Значит, надо расходиться.

– Лучше не надо, – неохотно возразил Ким.

– А для чего еще нас тут трое? – возразил Ино. – Сэкономим время – быстрее вернемся.

– Разумно. Но каждый держит соседа в поле зрения, – предупредил Влас. – Если кого-то не видно – кричите.

Индра, не глядя, кивнул и зашагал влево. Влас двинулся вперед.

Спустя шагов двадцать Ким понял, о чем говорил Влас, называя это место лесом камней. Неизвестно, под каким воздействием, но небольшие скалы приобрели здесь одинаковую форму: их бока были словно стесаны вертикально гигантскими резцами. Сами скалы напоминали даже не деревья, а нездоровые, желтоватые зубы, торчащие из песка. Некоторые из этих зубов еще не прорезались полностью, другие были выше Кима раза в полтора-два. Обладая хорошей фантазией, можно было бы сравнить это место с древним каменным городом, с узкими улицами и домами разной высоты. В кино точно показывали что-то подобное.

Но Киму было не до фантазий, и воображение сейчас рисовало ему только одно. За каждой скалой он ждал и боялся увидеть разлом, а на его дне… «Сколько ты тут планируешь протянуть?» – только вчера он спрашивал об этом Ерика. Первого настоящего друга, который у него был.

Ким резко остановился. Не потому, что что-то увидел: ему послышался чей-то приглушенный крик. Он вскинул голову и с ужасом осознал, что уже давно не следил за товарищами, погруженный в свои мысли.

Он стал лихорадочно оглядываться, но в поле зрения не было никого – только камни. Куда они делись? Ким растерянно поднес ладонь ко лбу, а потом сорвался с места и бросился налево – туда, где теоретически должен быть Влас и откуда до него только что во второй раз донеслось слабое: «Помоги…»