Центральный вокзал Монреаля находился совсем близко от монастыря, и они двинулись пешком. Шли молча, погруженные в собственные — и у обоих мрачнее некуда — мысли. Им виделись разделенные перегородками палаты больницы, они ощущали страх маленьких девочек, внезапно оказавшихся среди тяжелейших душевнобольных, слышали стоны безумных. Они слышали даже потрескивание электродов в комнатах с обитыми войлоком стенами. Как такое могло существовать?! Разве демократия не призвана защищать граждан от подобного варварства? Люси затошнило, и она решила прервать молчание. Прижалась к Франку, положила руку ему на талию и прошептала:

— Ты не очень разговорчив, а мне хотелось бы знать, что ты чувствуешь…

Шарко покачал головой:

— Отвращение и горечь. Глубокое, глубочайшее отвращение и горечь. Не найти слов, чтобы описать такое.

Люси прислонилась головой к его надежному плечу, так они добрались до вокзала, но, оказавшись на площади перед ним, отстранились друг от друга. За дверями гигантского здания увидели огромный операционный зал, переполненный людьми. Середина лета — все беззаботны, счастливы, все торопятся…

Жандарм Пьер Монетт с коллегой поджидали их, попивая кофе. Они вежливо поздоровались, обменялись рукопожатиями, обычными любезностями и отправились вчетвером в камеру хранения.

Два длинных ряда ячеек, напротив банкомат под канадским флагом с красным кленовым листом. Странно, подумала Люси, что такой опытный человек, как Ротенберг, выбрал настолько доступное и многолюдное место… Впрочем, продолжала она размышлять, он, наверное, разместил копии в других местах, как, скорее всего, и Лакомб копии своего фильма, прежде чем умереть в огне.

Монетт указал на ячейку с номером 201, находившуюся с левого края.

— Мы уже открыли. И нашли там вот это.

Он вынул что-то из кармана и протянул на ладони:

— Флэшка.

Шарко взял флэшку, рассмотрел ее.

— Скопируете мне то, что здесь записано?

— Уже скопировали, берите.

— А что вы думаете о том, что увидели?

— Мы ничего не поняли, и я очень рассчитываю на то, что вы нам объясните. В конце концов эта история разожгла-таки мое любопытство.

Шарко кивнул:

— Конечно объясню. Нам еще понадобится ваша помощь. Хотелось бы, чтобы вы как можно быстрее собрали информацию о человеке, которого зовут то ли Джеймс Петерсон, то ли Петер Джеймсон. Он врач, работал в психиатрической больнице Мон-Провиданс в пятидесятых годах, жил в Монреале. Сейчас ему должно быть за восемьдесят.

Монетт записал все данные в блокнот.

— Договорились. Наверное, позвоню вам к концу дня.

Когда Люси и Шарко возвращались в отель, Шарко все время потихоньку оглядывался: искал в толпе Эжени. Однажды даже вытянул шею, чтобы посмотреть, нет ли ее за вон той парой. Нет.

Как не было, так и нет.