1

Лучше бы Хилим никогда этого не пробовал! Идиотская логика: если сильфу близка воздушная стихия, то и в парашютных прыжках он легко должен стать мастером. А мог бы и сообразить…

Разумеется, его нисколько не испугал ни взлет, ни шаг в бездну, столь эмоционально переживаемый новичками — но вот невесомость… Он совсем не подумал, насколько знакомым покажется ему это чувство! Такое привычное, затягивающее…

Тело сразу вспомнило знакомые ощущения, и Хилим почувствовал, как обретает свой изначальный облик! Противиться было невозможно, еще нескольких секунд свободного падения — и роковая метаморфоза свершится!

Он поспешно дернул кольцо, но поняв, что купол не выйдет мгновенно, изо всех сил напрягся, стараясь хотя бы почувствовать давление лямок. Это напоминало дурной сон, безнадежную борьбу с кошмаром… а когда вместе с резким рывком в тело — еще человеческое! — вернулась тяжесть, у Хилима даже не хватило сил обрадоваться…

Вот едва не сделал Архелию подарочек! И ведь сам, по доброй воле, никто не заставлял! Решил испытать падение с небес, дурная голова…

Впрочем, он быстро пришел в себя и даже успел перед приземлением насладиться полетом, сделав пару лихих виражей. Управление вертким, послушным куполом уже ничем не походило на невесомый полет сильфа, но несло не менее восторженные переживания! Однако теперь Хилим был настороже и все время контролировал себя, не позволяя приблизиться к опасному состоянию.

С аэродрома он возвращался в полном ошеломлении. Пережитое в воздухе настолько потрясло его, что он почти забыл, зачем вообще затеял это мероприятие. Нет, как все-таки ловко сумел человек компенсировать природную беспомощность своего тела! Хочешь летать? Пожалуйста, вот парашют или дельтаплан, бери и лети. Желаешь нырять, как русалка? Надевай акваланг, и вперед! Интересно, не здесь ли корень неудач Школы воздушных танцев? Зачем развивать внутреннюю силу, если с помощью технических приспособлений можно испытать не менее волнующие ощущения?

Впервые Хилима одолело сомнение: а не зря ли он мечтает о полетах людей? Не лучше ли оставить мечту мечтой? Ведь люди выбрали свой путь сами — и стоит ли пытаться совершить невозможное?

…Лишь подъезжая к дому, он с досадой вспомнил, что главная цель сегодняшнего приключения осталась невыполненной…

Еще расставаясь с Мариной, Хилим твердо решил дождаться освобождения Игоря. Он и в самом деле не сомневался в мягком приговоре и был уверен, что при личной встрече сможет с помощью зеркала-индикатора обнаружить то, что ускользнуло от Марины.

Но не сидеть же целый месяц без дела — тем более, что впереди уже брезжила куда более серьезная проблема: незаметно пробраться в храм! Если он не найдет способа сделать это, любые доказательства диверсии останутся бесполезными…

Но преодолеть поставленный Архелием заслон будет непросто. Наверняка вокруг всего мыса — настоящее живое кольцо из диких саламандров, благо, там скопление стихийных существ ни у кого подозрений не вызовет. Тут уж никакой экран не сможет скрыть эманацию!

Пользуясь человеческими аналогиями, Хилим представлял себе храм в виде неприступной крепости, в которую он должен был проникнуть, как вражеский лазутчик. И аналогии подсказали выход: если традиционные пути не годятся… Люди в таких случаях доставляют шпионов по воздуху или по воде — почему бы не воспользоваться их опытом? Тем более, воздух — его родная стихия!..

…Увы, воздух оказался слишком родной стихией! Хилим невольно вздрогнул, вспоминая едва не свершившееся превращение. Нет, ни парашют, ни дельтаплан не годятся: даже если он сумеет справиться с собой, характерная «полетная» эманация выдаст его с головой!

Остается морской вариант… Не лучший выход — Архелий прекрасно помнит о его пристрастии к парусам и наверняка стережет храм с моря. Вот если только… Превратиться в русалку… не буквально, конечно, а вполне по-человечески: воспользоваться аквалангом! Подойти к храму не по воде, а под водой, благо что новые яркие впечатления могут послужить неплохим экраном! А в храме есть подводные ходы-пещеры для русалок, надо их только найти. Это, конечно, будет непросто — но все же шанс!

Да, после неудачного парашютного прыжка это, пожалуй, единственная реальная возможность. Конечно, многое еще надо будет подготовить — рассчитать запас воздуха (на возможные долгие поиски!), обзавестись не обычным легким, а полностью закрытым обогреваемым костюмом, прикинуть, на каком удалении от храма нужно будет начинать погружение… Ну и, разумеется, освоить технику подводного плавания, не слишком при этом увлекаясь, чтобы не сбить новизну ощущений!

Вот только не окажется ли подводная невесомость похожа на воздушную?! Впрочем, это все равно нельзя узнать, не попробовав…

…Конечно, новый план требовал немало времени: на поиски клуба любителей-подводников, на приобретение снаряжения, на тренировки… Но уж чего-чего, а этого у Хилима сейчас было более чем достаточно — пожалуй, впервые в жизни он не мог управлять своим ощущением течения времени. Из-за фиксированного человеческого облика? В первую очередь, но не только — сюда примешивались и усталость, и брезгливость плохо устроенного быта, и страх перед возможным (что, если выследит-таки?) появлением Архелия, и, как ни странно, грусть от разлуки с Мариной…

— Она вернулась домой, — спокойно пожимал плечами Хилим на вопросы приятелей Светланы. — Ей, к сожалению, никак нельзя отпроситься с работы…

Подразумевалось при этом, что самому Хилиму отпрашиваться с работы проблем не составляет. Или он вообще бездельник — то ли люмпен, то ли альфонс! Впрочем, пока эти нелестные определения не произносились вслух, Хилим ничуть не возражал против их присутствия в эмоциональном фоне: чужие бурные чувства надежно экранировали его собственную эманацию…

…Знакомство с подводным миром принесло новые потрясения — но потрясения радостные! Ощущения праздничной новизны захватывали полностью (и восторг служил полной гарантией экранировки!), но при этом не было опасного чувства «потери тела», которое едва не погубило Хилима во время прыжка. И только иногда щемило сердце при воспоминании о Заре… но надо было контролировать это чувство, оно было опасным, слишком тесно связанным с предстоящей местью…

Увлекшись, Хилим провел куда больше тренировок, чем собирался. Теперь он был почти уверен, что сможет проникнуть в храм, и ждал только встречи с Игорем. Он давно решил устроить ее в первую же ночь после суда, не пытаясь подгадать более удобный случай. На процессе появляться рискованно, Арчи наверняка сам будет караулить его в зале, — но зато ближайшая ночь окажется едва ли не самым безопасным временем! Саламандр вынужден будет вернуться в храм, чтобы не привлекать внимания слишком долгим отсутствием и избежать ненужных вопросов, а Игорь наверняка не ляжет спать, празднуя долгожданную свободу…

Вот только где и с кем он будет праздновать? Вряд ли дома, скорее, у кого-то из приятелей… Конечно, родители наверняка будут знать, где именно: измученные постоянной тревогой, они теперь постараются следить за сыном как можно внимательнее! Правда, вряд ли они скажут неизвестно кому, где находится их драгоценный ребенок, скорее, наоборот, Хилим может вызвать у них безотчетные подозрения, необъяснимую тревогу — матери, а иногда и отцы, отличаются порой сверхъестественной чуткостью!

Ну, и не надо! Сколько бы тот не гулял, все равно появится дома не к утру, так в полдень! И нет ничего проще, чем подождать его прямо возле дома. Ну а там — по обстановке… Хуже всего, если Игорь будет не один, а с кем-нибудь из приятелей: застряв в человеческом облике, Хилим вполне осознавал риск оказаться с набитой физиономией…

…Узнав из выпуска новостей о благополучном исходе процесса (воспользовавшись не телевизором, а радио — чтобы не увидеть случайно в зале суда Архелия и не спровоцировать этим всплеска своей эманации), Хилим едва дождался вечера и занял пост возле дома. Он был вполне готов к долгому ожиданию — как следует поужинал, тепло оделся. Заранее подумав о возможных подозрительных взглядах, повязал немыслимой расцветки галстук и купил отчаянно-огромный букет цветов. Привычная людям роскошь безнадежности — любой сразу поймет, что перед ним несчастный влюбленный! Ну, а несчастным влюбленным не запрещается бродить по ночам под окнами чужих домов…

Хилим фланировал взад-вперед по улице, внимательно глядя по сторонам. Он чувствовал чужое внимание, из проезжавших автомобилей его обязательно окидывали взглядами — кто со снисходительной добротой, кто с раздражением невольного сравнения. В который уже раз бурные человеческие эмоции, создавая воображаемую картину, надежно защищали Хилима от возможных соглядатаев!

…Когда из-за поворота показался Игорь, была уже глубокая ночь, и дорога почти опустела. Невероятное везение — он шел пешком, один, вероятно, с ближайшей остановки автобуса! Хилим едва сдержался, чтобы не кинуться ему навстречу.

Игорь, несомненно, видел его, но ничуть не встревожился — образ, созданный аляповатым букетом, по-прежнему надежно защищал Хилима. Можно было спокойно поравняться с Игорем, можно было незамеченным пройти мимо…

— Привет! — негромко позвал Хилим.

— Что такое? — В голосе Игоря слышалось опасливое недовольство, почти брезгливость. Хилим даже растерялся слегка: он ждал совсем других эмоций! Лишь через мгновение до него дошло: Игорь так и не узнал его…

В невольной злости — о, людское бездарное зрение! — Хилим отшвырнул подальше уже ненужный букет, извлек из кармана зеркало.

— Вспомни Храм-на-Мысу! Вспомни последнее выступление Зары! — жестко, словно нанося удары словами, произнес он.

Игорь отшатнулся, узнавая. В смятении поднял руку, словно пытаясь заслониться — но воспоминания, согревавшие его в течение долгих тюремных недель, теперь помимо воли оживали вновь, становились почти осязаемыми… Едва ли не призраки прошлого возникали на темной пустынной улице!

— Что вам нужно? — выдавил он наконец.

Еще несколько секунд Хилим молча смотрел на него. Сомнений не было: все, что происходило в храме, Игорь вспоминал сейчас подробно и честно!

Но индикатор был мертв…

Ни капли оранжевого света не промелькнуло в темном стекле! Ни малейшего следа агрессивного саламандра! Марина была права: Игорь действительно не подвергался влиянию Архелия, и Хилим только зря потратил время на ненужную проверку…

— Извини, я ошибся, — опомнившись, хмуро сказал Хилим перепуганному Игорю. — Иди спать. Больше тебя не будут беспокоить…

 

2

Хилим отсыпался после ночных приключений — и совершенно не торопился возвращаться в реальность! Неудачная встреча с Игорем смешала все его планы, и непонятно было, что делать дальше. След диверсии Архелия был потерян — где теперь искать его продолжение? И как?!

Возвращаться в храм без доказательств? В принципе, это возможно: даже простое появление Хилима в человеческом облике вызовет переполох среди магистров и глубоко поразит Неру, а рассказ о кознях Арчи здорово подорвет позиции саламандра…

Но этого не будет достаточно для полноценного ощущения победы, и значит, не поможет вернуть энергию! Так стоит ли рисковать жизнью только для того, чтобы вернуть ситуацию на прежний тупиковый уровень?! От всех этих мыслей хотелось убежать — хотя бы в сон…

…Проснувшись, как от толчка, Хилим не сразу понял, в чем дело. Огляделся, прислушался: Светлана привычно отсутствовала, телефон не звонил, в дверь тоже не стучали… что же случилось?

Пришедшую откуда-то из пространства тревогу Хилим уловил не сразу. И не сразу понял, что она означает. Дурные предчувствия, интуиция? Нет, беспокойство была явно внешним!

Что же могло случиться? Взглянув не без трепета на зеркальце-индикатор, Хилим с облегчением убедился, что Архелий по-прежнему далеко. Что же тогда?!

Догадка ударила обжигающей молнией: Марина! Что-то случилось с ней, случилось именно сейчас, сию минуту, пока Хилим не безмятежно, но крепко спал. Но что могло произойти?!

Взглянув на часы, Хилим убедился, что Марина еще должна быть на работе. Кинулся к телефону, набрал номер. Сообразил, что не знает фамилии, но это как раз было не самым важным. «Марину, художника-оформителя, можно пригласить? — Марину? Извините, но она уже ушла! — Одна?! (вырвалось неожиданным прозрением) — Нет, не одна (голос в трубке, казалось, немного удивился) За ней зашел какой-то молодой человек, такой, знаете ли…»

Индикатор присутствия Архелия плеснул горячим оранжевым огнем! Невероятно… зачем этому бешеному саламандру понадобилась вдруг ни в чем не повинная девочка?!

Усилием воли Хилим заставил себя оценить ситуацию как бы со стороны, отбросив ненужные эмоции: в самом деле, зачем? И почему именно сейчас? Целый месяц все было спокойно… не связано ли это с освобождением Игоря?

Архелий наверняка был на процессе… и не обнаружил там ни Хилима, ни Марины? Что он должен был подумать? Отсутствие Хилима объяснить легко, но Марина… По всей логике, она должна была быть на суде, встречать Игоря! Архелий не мог знать, что Хилим категорически запретил ей приходить в зал — на всякий случай, чтобы избежать по возможности нежеланных встреч…

Выходит, зря запретил? Попался, как неопытные конспираторы, на излишней осторожности? Потому что не обнаружив Марину в зале суда Архелий встревожился, а выяснив, что и дома она не живет, запаниковал окончательно! И стал выяснять ситуацию — так, как это привычно для саламандров…

Нашарив в кармане ключи от машины, Хилим стремительно сбежал по лестнице. Мысленно раскинул перед глазами карту города…

К счастью, до Восточной улицы было совсем недалеко, а от нее — до Тенистого переулка. А в нем, в ничем не примечательном домов, находится храмовая «конспиративная квартира» — место отдыха для магистров, которым понадобилось задержаться в городе. Наверняка Архелий потащит Марину туда, только там он сможет разобраться с ней без ненужных свидетелей!

Выход один: перехватить их, раньше, до квартиры — иначе получится схватка один на один, а это… Впрочем, встреча на улице тоже не сахар, и непонятно, есть ли хоть малейший шанс! Хилим старался не думать об этом, чтобы не ослабнуть от страха. Едва не пропустив нужный поворот, он въехал в переулок, метров через пятьдесят притормозил, быстро выбрался из машины и торопливо зашагал назад к Восточной улице: Марина не умеет летать, и Архелию волей-неволей придется воспользоваться человеческим средством транспорта.

…Ждать пришлось недолго. Минут через десять индикатор в кармане начал быстро тяжелеть… надо же, обычное городское такси! С толчком испуга и злости Хилим различил на заднем сиденье своего врага. Марина сидела рядом: напряженная ладонь в руке у Архелия, лицо бледное, неестественно замерший взгляд — и как только шофер не заметил неладное?!

Качнувшись вперед, Хилим резко «встряхнул» эманацией. В ту же секунду Архелий сделал энергичный знак водителю, показывая на тротуар. Такси резко затормозило, останавливаясь. Было видно, как Архелий сильно встряхнул покорную спутницу, что-то ей сказал, шофер удивленно обернулся к пассажирам… Ах вот оно что: Марина, торопливо пошарив в сумочке, вытащила несколько скомканных купюр.

Действительно, когда расплачивается женщина, да еще после невнятной угрозы, это выглядит подозрительно — но Архелию, как всегда, нет дела до подобных мелочей! Хотя, впрочем, откуда у него деньги, ведь он наверняка летел из храма огненным призраком, а человеком стал уже здесь в городе, в каком-нибудь укромном уголке… Ну а деньги и документы с собой в полет не возьмешь!

…Смутная мысль забрезжила где-то на краю сознания, но Хилим не стал ее торопить: пусть зреет, может быть, это шанс… Он мрачно смотрел, как саламандр выскакивает из машины и бесцеремонно тащит следом покорную Марину. Несчастная девочка не сопротивлялась, и, перехватив ее подавленный взгляд, Хилим понял, что страх почти парализовал волю пленницы.

— Добрый вечер! — громко пропел Архелий, и непонятно было, скрывает ли он за нарочитой издевкой растерянность, или наоборот, притворным удивлением маскирует излишнее злорадство. — Не ожидал… — тут он все же запнулся, не сразу успев придумать, что же именно его удивило. — Не ожидал, что ты появишься так быстро.

Хилим нелюбезно кивнул. «Он и в самом деле ведет себя, как будто мы одни! Не обращает внимания на прохожих…» План, еще мгновение назад невнятный, начал оформляться… но размышлять об этом «вслух» больше не следовало: Архелий мог перехватить невольную подсказку!

— Я просто был неподалеку, — кротко объяснил Хилим, незаметно осматриваясь.

Архелий удивленно промолчал — он никак не ожидал покорности и был озадачен. А Хилим уже успел увидеть все, что нужно: позади Архелия и Марины, напротив большого молочного магазина, стояли несколько машин. Чуть дальше, у перекрестка, скучали двое полицейских — главные герои предстоящего спектакля. Ну, пора!

— Хочу сказать тебе Арчи, что ты слишком резво перенимаешь людские привычки! — выразительно поморщившись, заметил Хилим. — Я имею в виду манеру брать заложников… так это, кажется, называется?

— Ну, тебе лучше знать, что и как называется у людей! — усмехнулся саламандр. — Ты слишком долго был человеком, надеюсь, тебе доставит удовольствие вернуться в естественный облик!

Ответ был ожидаемо жестоким — и Хилим ожидаемо напрягся от злости. То, что нужно! Не теряя напряжения, он бросился на обидчика, словно и в самом деле собираясь сбить его с ног или напасть с кулаками, но в последний миг резко толкнул свое тело в воздух! Архелий легко увернулся — и Хилим, эффектно пролетев мимо цели, со всего маху грохнулся на капот ближайшей машины! Дружный женский визг перекрыл звон разбитого стекла…

— Что ты делаешь?! — запоздало воскликнул Архелий. Марина, почувствовав общее смятение ситуации, наконец очнулась и отчаянно рванулась, пытаясь освободиться. Архелий с силой ухватил ее за руку: — Ты-то хоть стой спокойно!

«Ну, закричи, пожалуйста, закричи!» — мысленно попросил Хилим.

— На помощь! — на манер пожарной сирены тут же завопила Марина. — Помогите! Убивают!

Оглушенный, взбешенный Архелий едва не принял огненный облик! Не принял, разумеется, вечные запреты оказались сильнее. Людям НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ нельзя показывать истинное лицо — нарушителю навеки будет закрыт путь даже в самый захудалый храм!

Жгучая эманация бессильного гнева взметнулась от Архелия с такой силой, что начавшая было собираться толпа любопытных шарахнулась назад. И тут наконец, в полном соответствии с законами жанра, к месту происшествия прибыли полицейские — уже не скучающие!

— Всем стоять! Ни с места! Что, черт побери, здесь происходит?

Вопрос был явно риторический, сцена говорила сама за себя. Какой-то подозрительный мрачный тип, рвущаяся из его рук перепуганная девушка, поврежденный автомобиль — и другой тип, тоже пока подозрительный, но явно пострадавший в драке…

Хилим, в отличие от Архелия, знал, что на блюстителей закона надо сразу произвести благоприятное впечатление. Он медленно, преодолевая воображаемую боль, сполз с капота машины и утвердился на земле. Произнес сокрушенно:

— Простите, мне очень жаль… так глупо получилось… Я, конечно, заплачу за ремонт!

Наградой был довольно мягкий взгляд полицейского, и вопрос, адресованный непосредственно ему (а не Марине или Архелию!):

— Что у вас произошло?

История уже была готова, и Хилим не запнулся ни на секунду! Он ждал свою девушку (вот здесь, на углу). Она подъехала на такси, причем кроме нее в машине был еще кто-то (вот этот!). Ни с того ни с сего этот ненормальный тоже выскочил из машины, начал говорить какие-то гадости, полез в драку…

— Дерется он хорошо, — с выразительным смущением признал Хилим. — Сами видели…

Полицейский повернулся к Марине:

— Вы знаете его? — показал на Архелия.

— Первый раз вижу! — убежденно отреклась она. — Просто я опаздывала, и он согласился меня подвезти. Не знаю, что вдруг на него нашло…

Возможных показаний Архелия Хилим совершенно не опасался: что бы тот ни говорил, убедительного объяснения не получится, да и свидетелей слишком много. Видимо, Архелий сам понимал это и молчал, лишь сверлил Хилима пронзительным взглядом…

Проверка документов окончательно решила дело: как и предполагал Хилим, у саламандра их не оказалось. Ну, что же, ночь в полицейском участке послужит Арчи неплохим уроком! Выбраться оттуда без явных чудес он сможет не скоро… а за это время Хилим сумеет что-нибудь придумать, изловчиться, сорваться с крючка замеченной эманации…

 

3

Толпа разошлась, владелец поврежденного автомобиля милостиво принял плату за разбитое стекло, полицейские увели мерцающего страшноватой злостью Архелия… мелкий инцидент на улице вечернего города благополучно завершился.

— Тебя подвезти? — Хилим тронул Марину за руку.

Она кивнула, почти не осознавая смысл вопроса. Куда ехать, зачем? Спрятаться? Разве могут они теперь где-нибудь спрятаться! Так же машинально она добрела вслед за Хилимом до машины, влезла, захлопнула дверцу… не спросив, куда, собственно, Хилим собирается ее везти?

Они медленно вырулили из переулка на Восточную.

— Ты сохранила кристалл беспамятства? — спросил Хилим.

Марина, не задумываясь, кивнула:

— Да, я спрятала его.

— Дома?

Марина снова легко кивнула:

— Да. В комнате за плинтусом есть такой тайничок… — И, внезапно осознав страшный смысл вопроса: — Ты что, думаешь, он может нам понадобиться?!

— Не нам, а тебе, — жестко поправил Хилим. — Да, понадобится. Другого выхода нет!

— Это тоже не выход, Хилим, — не очень убедительно возразила Марина.

Хилим слегка пожал плечами:

— Все равно с тобой это сделают. Не я, так Арчи… какая разница?

Марина сказала еще менее убедительно:

— Лучше смерть, чем такое.

Прозвучавшая фальшь заставила Хилима поморщиться, но возражать он не стал, отмахнулся:

— Как хочешь!

Марина обиделась. Она не считала, что смерть лучше лишения памяти — но выбрала бы смерть даже вопреки собственной воле! До сих пор она не знала, что бывают такие чувства: противоречащие сами себе. Но Хилим старше, умнее, опытнее — мог бы обо всем догадаться и объяснить!

— Мариночка, я ни за что не стал бы предлагать тебе такое, будь хоть какая-то надежда! — Хилим как-то очень по-человечески улыбнулся, словно извиняясь… за судьбу? за собственную слабость?

Однако улыбка его не успокоила Марину. Наоборот, разозлила до крайности! Да как он смеет, если от него зависит чья-то судьба, быть слабым?!

— У тебя есть выход, — с неожиданной злой решимостью сказала она.

Если Хилим и принял сказанное за истерику, то вслух этого не выразил.

— Ты говоришь, — заторопилась Марина, — Арчи не сможет выбраться из полицейского участка?

— Не сразу сможет, — с привычной педантичностью уточнил Хилим. — Превращаться в огонь при свидетелях он не станет, в храме ему этого потом не простят.

— А просто исчезнуть?

— Ну, это тоже чудо! Нет, он должен будет продумать какой-то план побега, хоть чуть-чуть похожий на человеческий.

— Я так и думала, — кивнула Марина, — и значит, ты сумеешь пробраться в храм, пока Арчи заперт в участке!

Хилим вздрогнул… машина вильнула, едва не выскочив в соседний ряд… Марина успела испугаться, но как-то не всерьез: почему-то была уверена, что ничего с ними сейчас не случится.

— Или ты с ума сошла, — тихо проговорил Хилим, — или я!

— Но почему, почему? Если Арчи не будет в храме, тебя могут выследить только по эманации! — воскликнула Марина. — Ты же можешь защитится от этого! Сменить эманацию! Хотя бы на время!

Она замолчала, разом выплеснув и доводы разума, и эмоции. Хилим же странно медлил с ответом. Потом, вдруг решившись, спросил:

— Скажи, пожалуйста, ты девственница?

Марина возмущенно задохнулась: ну как отвечать на такое?! Пощечины, выскакивания на ходу или словесные бури были бы еще более пошлыми, чем вопрос…

— Да, — коротко ответила она. — Девственница. Тебе-то что?

Хилим усмехнулся — с тенью прежнего высокомерия, как показалось Марине. Объяснил:

— Девственная кровь — хороший экран для эманации. Пожалуй, единственный, который можно изготовить за несколько часов.

Повисший в воздухе вопрос не был задан вслух. И все же — хотя Хилим не имел права его задавать, — Марина обязана была ответить. Потому что сама первая завела разговор о спасении, сама подала надежду, когда ее, казалось, уже не было…

— Да, — почти выкрикнула она. — Да, да, да, черт тебя возьми, да!

Она не простила бы Хилиму, если бы он обрадовался или удивился, стал уговаривать одуматься или молча ускорил бы езду — но он, казалось, просто не услышал ее возгласа. Продолжал ехать, по-прежнему невозмутимо и внимательно глядя вперед…

…Замок снова пришлось открывать «с уговорами»: живя в гостинице, Марина не носила с собой ключ от квартиры.

— Не заходи в кухню! — успел крикнуть Хилим. — Если шпионы есть, то они наверняка около газа!

— Свет тоже не включать? — Марина остановилась в дверях.

— По возможности, — неопределенно отозвался Хилим. — Я пойду в ванну, дверь не буду закрывать, хорошо?

Марина пожала плечами, не заботясь, заметен ли жест в полумраке коридора. Что за глупая деликатность, теперь-то чего стесняться?

На ощупь она вошла в комнату, отдернула штору, впустив свет уличных фонарей, подосадовала на отсутствие тюлевой занавески, но тут же сообразила, что с улицы внутри темной комнаты все равно ничего не разглядишь. Привыкнув к сумраку, пошарила в шкафу, отыскала чистые простыни. Потом подумала, что если девственная кровь имеется в виду буквально, нужна какая-то салфетка или маленькое полотенце…

Хилим все еще плескался, но Марина почти не сомневалась, что он просто ее ждет. Хотела позвать… но передумала: торопливо разделась, кинула одежду куда-то в угол и скользнула на кровать, в последний миг преодолев желание закрыться простыней. Было холодно — то ли от волнения, то ли от неуюта брошенной квартиры, — и когда Хилим, неуверенно вглядываясь в лицо Марины, остановился в дверях, она нетерпеливо крикнула:

— Ну иди! Я уже замерзла…

…Он мгновенно оказался рядом с ней. Обнял, непривычно, словно бы шепотом, рассмеявшись. Марина, в естественном желании согреться, прильнула и почти закуталась в его руки. Странное ощущение — гладкое тепло одновременно с иголочками холода! — отрезвило ее, она отшатнулась было… но тут же поняла, что если допустить сейчас смущение, ничего хорошего не получится!

Устроившись поудобнее, она сама обняла сильфа и хотела было поцеловать (если уж следовать правилам игры, то полностью), но поняла, что переоценила свои силы: поцелуя не получится. Пока, во всяком случае. А может быть, и вообще никогда в жизни Марина не сможет поцеловать притворяющееся человеком непонятное существо! И черт возьми… он-то чего еще ждет?!

Хилим уловил смятение подруги. Возможно, оно даже обидело его, возможно, ему захотелось в ответ причинить ей боль! Он вскочил, повернулся к ней и быстрым движением, ловко приподняв под бедра, усадил на самый край кровати…

Марина замерла. Теперь ей и в самом деле было страшно. Она чувствовала, как Хилим неведомым образом удерживает ее на месте, заставляет молчать и молча смотреть лишь в глаза… но была почти рада этой жестокой подстраховке. Ей не хотелось бы струсить, закричать или удариться в слезы — а в своих силах она не была уверена.

Неожиданно Хилим снова подхватил ее, поднял высоко и опасно. Марина тихо вскрикнула в испуге: крепкие руки держали ее, не мешая падать, но не давая выпрямиться. «Да перестань же ты бояться наконец!» — то ли тихо шепнул, то ли подумал Хилим. Откинувшись назад, он легко удержал Марину на груди… не спеша с наслаждением подышал, ощущая нежное взбодренное испугом тело… и быстро изогнувшись, точным движением уронил его вниз.

Стараясь удержаться от нового неожиданного падения, Марина тесно прижалась к Хилиму, руками и ногами обхватив его… и тут же почувствовало незнакомую острую боль. Дернувшись прочь, попыталась было выпрямиться, но Хилим еще крепче подхватил ее и несколько раз встряхнул. Боль усилилась, зайдя вдруг за грань наслаждения — и на несколько секунд Марина, казалось, потеряла сознание…

Наверное, прошло действительно не больше нескольких секунд. Марина очнулась, полулежа на кровати, а Хилим, по-прежнему обнаженный, стоял возле нее на коленях. «С тобой все в порядке?» — заданный без слов, этот вопрос звучал не так раздражающе пошло.

Марина, пошатываясь, поднялась и пошла в ванную. Ее не волновало, что будет делать Хилим, как сохранит и зачем использует субстанцию, ради которой затевалось весь этот спектакль. Однако, что нельзя зажигать свет, она помнила вполне!

Впрочем, при открытой двери в ванной не было темно, разве что знакомая обстановка казалась непривычно таинственной, по углам спрятались длинные лохматые тени, а разлетавшиеся брызги мерцали, как синеватые алмазы. Расслабившись в тепле, Марина не следила за временем и была удивлена и раздосадована бесцеремонным возгласом Хилима:

— Марина! Ты там не заснула? Поторопись, будь добра!

Она ответила — не вполне внятно, но очень энергично, пытаясь в одной короткой фразе одновременно и объяснить наглому сильфу неуместность любых замечаний, и узнать, почему он вообще еще здесь?!

В самом деле, чего ему ждать? Он получил все, что нужно — зачем ему опять понадобилась Марина? Ведь время дорого: до храма не близко, и Архелий, если догонит, не позволит больше спастись!

Замотавшись в простыню, Марина вбежала в комнату. Хилим был уже одет и, странное дело, одежда сидела на нем как всегда аккуратно.

— Чего ты еще ждешь? Почему ты до сих пор здесь? — Марина с искренним возмущением накинулась на него. — Или мне теперь тоже ехать с тобой в храм?!

Какое-то мгновение Хилим наблюдал за ее бурными эмоциями, потом вздохнул и отрывисто сказал:

— Ехать. Со мной. Но не в храм.

— Что-о?! — Марина лишилась дара речи: да какое он имеет право теперь, после всего, отказываться…

Хилим, однако, не слишком торопился с объяснениями. Подал ей руку, подвел к креслу и усадил, а себе пододвинул стул и сел напротив. Марина следила за ним с быстро угасающим возмущением: в движениях Хилима была какая-то правильность… обычный гипноз хороших манер? или что-то более важное, не осознанное еще, но вполне настоящее?..

— Почему ты не хочешь ехать в храм? — повторила она вопрос..

— Потому что я не могу себе этого позволить, — ответил Хилим. — Я не хотел говорить тебе сразу…

— Что?!

— Это опасно, Маришка, — он впервые, но как-то естественно, назвал ее уменьшительным именем. — Настолько опасно, что я не могу так рисковать, пока ты связана со мной.

Марина не ответила, снова мгновенно приходя в бешенство: черт возьми, опять за нее что-то решают! Да по какому праву?!

— Я ничего не собираюсь решать за тебя, — усмехнулся Хилим. — Я решаю за себя… А тебя хочу спросить: в сложившейся ситуации — чего бы ты сама хотела?

Первый пришедший в голову ответ так и просился на язык: хочу вернуть девственность! А если серьезно… Марина не могла сообразить, какой ответ устроил бы и ее, и Хилима, и судьбу.

Пока она замешана в приключениях Хилима, Архелий в любой момент может ее найти. И тогда не на что будет надеяться и не у кого просить помощи: как было сегодня, второй раз вряд ли повезет. Что же делать? Может, в самом деле стереть память о храме? Хотя мерзко это, противно и унизительно!

— Ты не хотела бы вернуться домой? — ненавязчивым вопросом подсказал Хилим.

Марина вздрогнула. Сколько раз она думала об этом! Сколь многое подталкивало ее: усталость от городской одинокой суеты, болезненные напоминания телевизионных хроник, редкие письма от мамы, последнее время все более странные и непривычно короткие…

Но — ведь Хилим прекрасно знает почему Марина не может вернуться домой! Или он и теперь уверен, что Ролан не потерян для нее?

— Уверен, — спокойно кивнул Хилим. — Моей магии и твоей… в общем, этого хватит, чтобы выполнить твое желание!

Диким усилием воли Марина заставила себя промолчать. У чудес другая логика, и если для того, чтобы вернуть Ролана, требуется вначале стать любовницей очеловеченного сильфа — она согласна! Но ведь есть и другое: Ролан давно женился, в семье двое детей; расторгнуть такой брак непросто, особенно в Северной Провинции…

— Подробности не должны тебя касаться, Марина, — остановил Хилим. — Просто поверь, что Ролан вернется к тебе, и вы будете счастливы — некоторое время!

…Мучительная пауза отсчитывала секунды. Марина вспомнила, что когда-то, почти три года назад, уже слышала от Хилима эти слова. Тогда ограниченность счастья разочаровала ее, казалось, что только вечная любовь имеет смысл. Но теперь… теперь Марина хорошо знала, как дорого стоят даже минуты счастья!

Она едва удерживалась, чтобы не закричать — просто так, для разрядки напряжения. Нет, она не сомневалась в правдивости слов Хилима. Она поверила, что сможет вернуться домой, все забыть и стать женой Ролана. Безнравственный, невозможный, справедливый, счастливый исход!

Больше спрашивать было не о чем — оставалось лишь отвечать…

— Я согласна, — выговорила Марина. — Я, правда, согласна…

Осознав, как мало времени осталось до рассвета, она кинулась собираться. В темноте не очень-то хорошо укладывать вещи, однако Марина быстро покидала в чемодан несколько костюмов, колготки, белье…

— Достань кристалл из тайника! — сквозь зубы приказал Хилим. — Или ты хочешь заряжать его заново?!

Марина вздрогнула — от неожиданного тона и от жутковатых воспоминаний. Жалобно оглянулась на Хилима: что случилось? Но тот уже справился с собой и на требовательный молчаливый вопрос ответил извиняющейся улыбкой. «Не сердись, ничего страшного, просто нервы не выдержали…»

 

4

Негромкий ровный шум мотора, бесконечная лента шоссе, ветер сквозь опущенное стекло, небо, голубое днем, иссиня-черное ночью — и так двое суток подряд!

Инстинктивно или сознательно, но, приближаясь к Северной Провинции, Хилим все настойчивее избегал населенных мест. Те немногие поселки, которые нельзя было объехать, он пересекал невозмутимо и быстро, как человек торопящийся и уверенный в себе. Разумеется, не было и речи о том, чтобы останавливаться в придорожных гостиницах или заглядывать в бары. Еще в самом начале пути Хилим запасся едой, примусом, одеялами… ну, прямо-таки старый рейнджер, у Светланы научился, не иначе!

Марину не раз подмывало спросить: как Хилим собирается поступить со Светланой? Еще вернется к ней для последнего объяснения или просто исчезнет? Но она молчала: чтобы спрашивать такие вещи у бывшего магистра храма, надо обладать немалой смелостью…

А, да и какая теперь разница! Кем бы ни был Хилим в жизни Марины, скоро он перестанет быть даже воспоминанием. Хотя воспоминания о нем, такие тревожные и недобрые, но единственные по-настоящему яркие, Марина как раз предпочла бы сохранить. Приятно было бы порой вернуться мысленно в страшное прошлое, которое (и ты это точно знаешь!) никогда не повторится…

Но Хилим поставил жесткое условие: став женой Ролана, Марина должна будет забыть все о храме. Только так — иначе он не будет ей помогать! Марина нехотя согласилась, но тоже потребовала: вначале — Ролан, потом — забвение… и ни в коем случае ни наоборот!

Странно, но такая подозрительность не шокировала Хилима. Пожалуй, он даже обрадовался… чему? Привычной для храма рациональности чувств, проснувшейся вдруг в Марине? Но какая разница, если после использования кристалла она все равно забудет и о храме, и обо всем, что с храмом связано?!

«Ну, не обо всем, на самом деле, — с привычной дотошностью уточнил Хилим. — Кое-что ты сохранишь в памяти, особенно из последних событий. Но главное, что Архелий уже не сможет вычислить тебя по эманации!»

Господи, неужели нельзя по-другому?! Неужели начать новую жизнь можно, только зачеркнув добрую половину прежней?!

Да и вся ситуация — что-то в ней есть невозможное и дикое. И не в нравственности даже дело, не в совести! Сама с собой Марина была честной: судьба Инессы не волновала ее совсем, судьба детей лишь слегка тревожила. Старшему недавно исполнилось три года, в таком возрасте мало что понимают и легко воспринимают перемены. Так что Марина не боялась разрушить чужую семью — ее пугал лишь способ, каким это будет сделано…

…Она не догадывалась, что Хилиму предстоящие события тоже казались дикими и странными. Не из-за Ролана, не из-за его семьи — он не сомневался, что так или иначе сумеет перетасовать людскую этику. Сменить одно чувство на другое, что может быть проще? Тем более, что он почти не сомневался: бывший жених Марины по-прежнему любит ее. Ведь и расстались они скорее волей обстоятельств!

Интересно было бы узнать, рассчитывал ли Ролан всерьез на возвращение Марины, отправляя ее в Школу танцев? Не исключено: он ведь не сразу женился, ждал почти два года! Так что бы все это значило?..

Хилим подозревал, что кроме обычной человеческой суетной нелогичности в этой истории вполне может обнаружиться еще что-то. И как знать, не вскроются ли какие-нибудь подсказки, не возникнут ли новые идеи? Логика абсурда — у людей, кажется, это называется именно так! Хилим был рад, что Марина не одолевает его расспросами: пожалуй, сейчас ему было бы трудно отвечать ей…

…К счастью, Марине было не до расспросов. Предстоящее возвращение домой целиком захватило ее мысли, вытесняя все остальное. Дорога постепенно становилась извилистой и узкой, начался затяжной подъем — значит, действительно почти приехали! Трудно поверить, что по этой самой дороге почти четыре года назад Марина уезжала из дома… Теперь ей больше всего хотелось понять: были ли ошибкой тот давний отъезд? Почему Ролан уговорил ее уехать? Может быть, решил таким образом избавиться от обязанностей перед пусть любимой, но бесприданницей? А может быть, он и вовсе… ну, нет! Он любил Марину, действительно любил!

Интересно, как оно все будет? Говорят, большая любовь не умирает — но кроме любви есть еще и долг, и привязанности, и просто людское мнение. Как можно вернуть любовь, заставить ее победить все эти кажущиеся такими непреодолимыми препятствия?

«Это не твоя забота, — отрезал Хилим. — Сделаю. Плевать я хотел на все ваши чувства, но я уважаю свои обещания!» Марина не обиделась на неоправданную грубость, все становилось постепенно неважным — все, кроме возвращения домой…

…Было раннее утро, когда путешественники подъехали к городу. Вдоль обочины дороги потянулись одноэтажные дома за сплошными заборами, из-за которых кое-где выглядывали яблони. Несколько раз открывались калитки, и любопытные хозяйки долгим взглядом провожали чужаков. Никого знакомых Марина не встретила, но это ее не удивило: судя по всему в северной части города жил народ в основном пришлый.

А вот и главная улица. Надо же, как тут все изменилось! Похоже, старые дома никто не собирается восстанавливать, зато новые строят вовсю! Полно расчищенных пустырей, а на месте сгоревшего театра и бывшего садика — большой открытый рынок…

— Куда дальше-то? — скептически поинтересовался Хилим, отвлекая Марину от восторженного разглядывания.

— А? Вдоль по главной улице, потом налево. Юго-восточный квартал, частная застройка.

Хилим лишь покачал головой на такое объяснение, и поехал совсем медленно. Впрочем, на неасфальтированных улочках старой окраины нельзя было иначе. Поворот, еще поворот…

— Здесь останови!

По Кривому переулку пешком пробежишь быстрее. Дом Швалевых (почему у них так тихо?), дом Мехреных (надо бы потом зайти, поздороваться!), и…

— Мама, Динка, Нина!!! — как можно громче, чтобы сразу услышали и узнали.

Невыносимо долгие минуты ожидания, скрежет засова — и незнакомый парень в проеме калитки.

— Кто вы? — хором, друг другу. Парень, впрочем, опомнился первым:

— А, ты, наверное, Мара, сестра Дины. Ну что ж, рад познакомиться…

Мара? Лишь после нескольких секунд недоумения Марина узнала свое прежнее имя. Надо же, как давно ее никто так не называл! Но… кто это такой, черт возьми? Почему он ее знает, а она… Вот что значит писать домой редко и коротко!

Парень насмешливо смотрел на нее, даже не приглашая во двор. Марина вдруг почувствовала, что робеет — здесь, на пороге родного дома! Но в незнакомце было что-то хищное, вызывающее одновременно любопытство и опасения… К такому не хотелось поворачиваться спиной!

— Кто вы такой? — снова спросила она, на этот раз резко и требовательно. Парня, однако, это ничуть не смутило.

— Меня зовут Вир, а Дина — моя жена, — с подчеркнутым достоинством заявил он. — Так что мы с тобой родственники.

Что?! Это Динкин муж? Да когда она вообще успела выйти замуж… и неужели могла полюбить такого человека?!

Марина уже не знала, что и сказать — а Вир откровенно наслаждался ее растерянностью. Не спешил приглашать в дом, ни о чем не спрашивал — как будто специально затягивая неловкую паузу.

Наконец с крыльца торопливо скатилась…

— Нина!

— Мара приехала-а-а!!! — Нина с разбегу повисла у нее на шее у сестры. — А почему ты так долго не писала? Мама говорила, ты занята, правда? А я твою куклу Тасе подарила, она меня обещала научить по деревьям лазить…

Подхватив Нину на руки (тяжелая-то какая!), Марина медленно пошла к дому. Она едва слышала, о чем болтает сестра, лишь изредка кивая и поддакивая.

И вправду, почему она не писала? Некогда было? Не хотела делиться проблемами?

Ей всегда казалось, что только с ней самой постоянно могут происходить всяческие приключения, а дома… Дома все должно оставаться как прежде, неизменным и надежным! И вот на тебе… Теперь Марина уже не удивлялась, что ни мама, ни Динка ее не встречают. Может, вообще видеть не захотят. А этот… ведь чувствует себя в доме полным хозяином — и рано или поздно действительно им станет. В их доме, в мамином доме!

Мама, как же ты допустила такое?! Для всех соседей, всегда и везде ты была поддержкой и советчицей, успевала найти выход из любой беды… Всегда умела быстро принимать решения, всегда узнавала сплетни раньше торговок на базаре — и никогда ничего не боялась! Даже тогда, в горах…

…Из летней кухни вышли две очень похожих женщины — старая и молодая. Марина заставила себя узнать в них маму и сестру. Воскликнула не столько радостно, сколько оправдываясь:

— Здравствуйте! Я приехала…

У стоящих напротив женщин были усталые лица и тревожные взгляды. Марина видела, что ее приезду ничуть не рады.

Вир, облезлый хорек, — что же он сотворил всего за несколько месяцев?! Каким обманом умудрился просочиться в дом?!

— Здравствуй, Мара, — без улыбки сказала мама. — Извини, тебя так долго не было… боюсь, комната твоя занята. Ну, ничего, что-нибудь придумаем… — И обращаясь уже ко всем, добавила: — Пойдемте в дом, завтрак готов!

Марина вздрогнула, как от удара. Опустила Нину на землю, отвернувшись, неловко пробормотала:

— Да нет, спасибо, я пойду… Мне там нужно…

Никто не спросил, что ей было нужно, не стал уговаривать задержаться. Лишь чужое наглое торжество прозвучало сквозь повисшую паузу… и Марина опрометью кинулась прочь со двора, стараясь только сдержаться и не разреветься, прежде чем заберется в машину…

 

5

Марина сидела на перилах веранды, с интересом следила, как сын Ролана упорно штурмует низенькую корявую яблоню (ну, шлепнется в этот раз или нет? вот ведь характер, хоть бы раз запищал!), и раздумывала: почему она никогда раньше не замечала, что Хилим похож на Ролана? Или Ролан на Хилима, как угодно — но сходство прослеживалось очевидное…

Впервые Марина могла сравнить их, увидев рядом. Странно, но Хилим не казался хрупким и слабым рядом с Роланом, а скрытая напряженность движений у обоих смотрелась совершенно одинаково. Недаром они и поняли-то друг друга сразу, с первых минут встречи…

…Эта встреча сама по себе была похоже на чудо! Едва Марина, выбравшись из негостеприимного родного дома, кое-как дошла до машины, едва Хилим, безуспешно пытаясь пробиться вопросами сквозь ее всхлипы, вспомнил о Ролане, как тот собственной персоной появился в конце переулка.

— А, это-таки вы! То-то все удивляются, что за новый автомобиль в этих краях? — вместо приветствия весело воскликнул Ролан. И, коротко представившись, обменялся с Хилимом рукопожатиями.

Хилим тоже держался непринужденно. Не задумываясь, назвался магистром Храма-на-Мысу (и правильно, зачем Ролану знать подробности?) и очень любезно пригласил Ролана в машину.

Тот уже видел съежившуюся на заднем сиденье Марину. Быстро забрался в салон и, захлопнув дверцу, спросил, чуть приглушая голос:

— Что с ней? Дома побывала?

Хилим кивнул. Ролан сверкнул глазами:

— Черт бы взял этого поганца!

Марина подняла голову:

— Кто он такой? Откуда взялся?

— Да… козел, из амнистированных… — непонятно пояснил Ролан.

— А теперь служит в полиции, — даже не спросил, а просто констатировал Хилим.

Ролан промолчал — но промолчал утвердительно. Марина вспомнила рассказ Хилима. Так Вир, значит, из этих? Провокатор? Поэтому так нагло держится, поэтому так ощущает свою власть? Но… черт возьми, почему Хилим лучше нее понимает, что происходит в ее родном городе?! Почему Ролан разговаривает с ним, как со старым знакомым?!

Марина мрачно взглянула на Ролана:

— Ты можешь мне сказать сразу и честно: этот тип и Динка… Он что, ее…

Закончить фразу не получилось, впрочем, все и так было ясно.

— Нет, не думаю… хотя, конечно, все может быть, — помедлив, отозвался Ролан. — Я бы таких стрелял на месте. Без суда. Как говорит мой Гошка, «без суда и последствий». Знать бы тогда… эх, ладно, что теперь говорить! — И уже другим тоном: — Так может быть, вы у меня остановитесь?

Марина открыла было рот для возражения, но Хилим успел раньше:

— С удовольствием, — очень мягко, но с явным запретом на споры, отозвался он. — Конечно, если это вас не стеснит…

— Не стеснит. Поехали! Я покажу, куда…

Дом Ролана был, судя по всему, где-то неподалеку, но по узким разбитым улочкам юго-восточного квартала быстрее было идти, чем ехать. Хилим проворчал:

— По таким дорогам нужен гибрид вездехода с мотоциклом! — за что заслужил очередной одобрительный взгляд, что-то вроде молчаливого восклицания «соображаешь!».

И откуда вдруг взялось между ними такое взаимопонимание?! Марина чувствовала, что отчаянно ревнует — но кого и к кому, понять решительно не могла.

— Притормози, я ворота открою, — сказал вдруг Ролан.

Вот это дом… впрочем, можно было бы и догадаться! Неплохо… а если тетя Слава с малышней живет не здесь, то это вообще дворец! И сливные канавы сделаны грамотно, а не как у некоторых…

Ролан толкнул створки ворот, обернулся, крикнул:

— Аккуратненько по мосткам и сразу налево!

Они въехали на чистый просторный двор, где уже стояла одна машина. (Хилим точно угадал: маленький джип, именно гибрид вездехода с мотоциклом!) Оглядевшись по сторонам, Марина не могла сдержать удивленного возгласа. Все было обустроено именно так, как мечталось когда-то ей! Летняя кухня под навесом, глубокий колодец с насосом… и пусть небольшая, но своя собственная баня!

За домом огород с теплицами, большой сарай, похоже, еще мастерская. И все кругом ухожено и вылизано до последнего сантиметра! Как бы там ни было, а хозяйка Инесса хорошая…

А вот и она сама! Неплохо, надо сказать, выглядит… Марине пришлось сделать над собой усилие, чтобы держаться непринужденно. Радужные обещания Хилима сейчас показались очень далекими и сомнительными, реальной же была чужая счастливая семья…

— Проходите! — позвал Ролан слегка растерявшихся гостей. — Мне, к сожалению, пора, но Инесса все вам покажет. — Он повернулся к жене: — Ну, с Марой ты знакома, а это — Хилим, магистр Храма-на-Мысу. Устрой их наверху, или… в общем, где захотят!

— Хорошо! — улыбнулась недавняя трактирная подавальщица. — Все будет нормально, ты иди.

Все действительно было нормально. Инесса предложила гостям на выбор летнюю веранду или комнату наверху (разумеется, веранда, какие могут быть вопросы?), согрела воды. А после бани Марина неожиданно заснула, да так крепко, что если бы не солнце в глаза, проспала бы, наверное, до вечера.

Пришлось, однако, вылезти. Хилима нигде не было видно — и это задело Марину. Такое впечатление, что она здесь впервые, а не он! Кое-как приведя себя в порядок (умывальник с прохладной водой висел в тени на столбе), она уселась на перила в непонятном ожидании…

…Инесса появилась в поле зрения довольно скоро. Она несла желтый эмалированный таз и, шуганув походя ребенка, принялась развешивать полотенца и простыни.

— Давайте помогу! — решилась Марина: Инесса притягивала ее, вызывая почти болезненный интерес.

— Да что тут… — неловкий ответ выдал смущение, и это было приятно.

— Впрочем, если вам скучно…

— Скучно! — насмешливо подтвердила Марина. — А где Хилим, вы не знаете?

— Ролан приходил обедать, а потом они вместе ушли. Сказали, до вечера… а что?

— Да нет, ничего… Вот последнее полотенце… Может, я могу вам еще чем-то помочь?

Марине было тяжело находиться рядом с разлучницей, однако поговорить хотелось: узнать последние новости. Одна история с Динкиным замужеством чего стоит! Инесса, поняв что от настырной гостьи не отвяжешься, а может, и сама не возражая пообщаться, пригласила Марину готовить ужин.

— …Скажите, вы можете рассказать про Динкиного мужа? Что это за человек? — Марина не стала играть в светскую беседу. Ей надо было знать, достоверно и без прикрас!

Инесса хорошо подходила для роли «исполнителя сплетен»: изрядная наблюдательность и полное отсутствие деликатности!

— Вы ведь не то хотите спросить, — тут же уточнила она. — Вы хотите спросить: как ваша мама допустила такое?

Марина сердито промолчала. Тоже еще психолог выискался!

— Ваша мама была сильной, только пока ей было кого оберегать. А тут вы уехали, а Дина…

— Что Дина?

— Ничего, — Инесса пожала плечами. — Взрослой девушке хочется, чтобы за ней ухаживали…

«А мама была слишком строгой, и в результате…» — мысленно продолжила Марина. Но позволять этой дочке трактирщика такие высказывания о своей семье?! Она сердито взглянула на Инессу.

— Извините, я не хотела вас обидеть, — сразу отозвалась та… со скрытой издевкой, как показалась Марине! Однако достойных поводов для отповеди не нашлось, можно было лишь отвернуться и молча чистить овощи…

Ну, почистили, нарезали, потушили с мясом. Ну, накрыли стол на другой веранде, заварили чай, набрали уже поспевшего темно-лилового крыжовника. Тут как раз вернулись — вот приятели-то новоявленные! — Хилим и Ролан.

— Я завтра еду в каменоломню, — не поздоровавшись, на ходу бросил Ролан. — Выйду затемно, так что приготовь все сегодня вечером.

Марина тут же мысленно возмутилась, как будто эта бесцеремонность задевала и ее тоже. Что за феодальные замашки — и как Инесса терпит? Это ведь даже хуже, чем грубость: это равнодушие, безразличие!

Ролан никогда раньше не вел себя так! Правда, со времени их разлуки прошло уже четыре года, за это время он мог измениться…

 

6

Ночь пришла, принеся глухую тревогу, которую не разогнать было вежливыми пожеланиям доброго сна. И это первая ночь в родном городе?! В доме, который скоро станет больше, чем родным?..

Марина не понимала, что происходит, но ей было страшно. Она боялась, что прошлое вернется… и еще сильнее боялась, что Хилим не сможет его вернуть! Путаница желаний сложилась в невыносимое смятение, и хотелось на самом деле только одного: подождать. Не торопиться менять хоть что-нибудь, не торопиться воздействовать на судьбу. Но что, если бывший магистр уже начал обещанное колдовство?

Спросить его об этом прямо Марина смогла лишь поздно ночью, убедившись, что Ролан и Инесса поднялись наверх и не могут слышать, о чем говорят на веранде.

— Скажи, ты уже начал что-нибудь делать?!

Хилим сразу понял, глянул презрительно:

— Ничего я еще не делал, успокойся!

— Но почему? — мгновенно сменив один страх на другой, воскликнула Марина.

Удивительно, но Хилим не возмутился. Ответил гораздо более миролюбиво:

— Присматриваюсь пока. Не исключено, делать вообще ничего не понадобится…

Марина благоразумно удержалась от расспросов. Ничего не понадобиться делать? То есть Ролан по-прежнему ее любит? Хочет вернуть? Готов ради этого на любые жертвы?

Она потерянно стояла посреди веранды, безуспешно пытаясь успокоиться. Невозможное состояние, когда хочется побыть одной, но негде укрыться. Может быть, Хилим согласиться выйти ненадолго? Однако он уже разделся и забрался под одеяло — единственной, между прочим, кровати! Инесса однозначно приняла Хилима и Марину за супругов…

— Черт бы тебя побрал! — искренне воскликнула Марина, имея в виду жену Ролана.

— Черт бы тебя побрал! — отозвался Хилим, отнеся возглас на свой счет. — Черт бы побрал весь ваш мир, и ваши дурацкие ощущения, и ваши неуклюжие тела…

Он бешено заворочался, дергаясь из стороны в сторону. В этих движениях была какая-то брезгливость, странная внутренняя неприязнь… «Ему не постель кажется неудобной, — вдруг поняла Марина, — а собственное тело!»

— Представь себе! — без стеснения ответил Хилим. — Знала бы ты, как мне это надоело! Это же невыносимо, изо дня в день…

Марина вспыхнула от стыда. Значит и близость с ней была ему неприятна?! Так, обязательная процедура? Ей очень захотелось оскорбить бывшего магистра, задеть его, и побольнее…

— Да, люди крайне некомфортные создания, — закивала она с издевательской серьезностью. — Каждый день есть, каждый день… гм… — Она изобразила смущение. — И удобства здесь во дворе, ты уже, наверное, это заметил. Или потому и страдаешь: боишься ночью заблудиться?..

Марина хотела еще порассуждать на эту тему — но Хилим взглянул на нее с таким жутким выражением, что безопаснее всего было поскорее скрыться с его глаз!

Выскочив в прохладную темноту августовской ночи, Марина немного успокоилась. Вся сцена вдруг показалась ей смешной. Надо же, какое горе: один психанул, другая возмутилась! Конечно, Хилим устал, и неудивительно: столько времени в непрерывном напряжении, в ожидании опасности! Конечно, сейчас до храма далеко, и можно на некоторое время расслабиться — но видимо, не получается…

Кое-как добравшись до забора, Марина с удовольствием прислонилась к нагретым за день доскам. Постепенно успокоилась, расслабленно прислушиваясь к тишине. Подумала, что давно не слышала настоящей тишины, даже в Тощей долине — там все время мешал шум реки. А в больших городах уже и слово такое забыли!

Но тишина прорастала странным волнением, и Марина не сразу осознала, что не просто отдыхает, а ждет: ждет Ролана! Нет, они не договаривались о подобном свидании, даже не намекали — но почему-то она не сомневалась, что он придет. Хотелось оглядеться, но Марина удержала себя от такого явного проявления интереса.

Знакомые шаги она узнала сразу. Судьба замыкала круг: пять лет назад на берегу Форельего ручья он вот так же вышел из темноты. И сказал тогда лучшие в мире слова: «Я пришел за вами…»

— …Кто здесь? — с притворной тревогой позвал Ролан.

Марина с улыбкой обернулась:

— Это я. А ты думал, воры лезут?

— Откуда я знаю, — проворчал Ролан. — Сейчас все может быть!

Он выглядел смущенным и счастливым, как будто пришел на первое свидание. Впервые Марина видела его таким — наверное, тогда, раньше, не было потребности в нежных чувствах, хватало надежности и доверия. И по сравнению с прежней чистотой нынешние желания показались вдруг едва ли не преступными!

Желая заглушить угрызения совести, Марина чуть отодвинулась от Ролана, отогнала воспоминания и сделала улыбку только дружеской.

— Расскажи о себе! — попросила как ни в чем ни бывало.

Пусть это будет невинной беседой, понятной всем и каждому! Встретились старые знакомые, им просто хочется как можно больше узнать друг о друге…

— Тебе так хочется знать о моих неприятностях? — усмехнулся Ролан.

Такой поворот удивил Марину:

— Почему? У тебя же все хорошо? Или… или я чего-то не понимаю?

Ролан молчал, и Марине вдруг до боли захотелось догадаться, что он имел в виду. Почему-то она была уверена: его слова совсем не были галантным намеком любовную тоску. Не таким человеком был Ролан, и прорвавшийся возглас был искренним, откровенным, пусть невольным, но тем более ценным. Во что бы то ни стало следовало понять его!

Да, но… что может всерьез огорчать Ролана? Что-то с детьми? Ерунда: старший точно здоров и счастлив, младший наверняка тоже, иначе Инесса сегодня бы не была такой спокойной! Тетя Слава? Да нет, вряд ли, об этом сразу бы рассказали. Тогда что-то на работе? Вот это может быть — отношения с хозяином фирмы (Завадским, кажется! или Завадовским?) у Ролана всегда были сложными. Да, но ведь они, кажется, теперь равноправные партнеры, после женитьбы Ролан выкупил половину доли… или теперь и этого мало?

— Извини, не стоит беспокоить тебя моими проблемами, — Ролан решительно прервал ее размышления. «Не по-мужски это… и почему вдруг вырвались глупые слова о неприятностях?»

«Что, испугался доверия? Но я покажу тебе, что назад пути нет!» И Марина спросила вроде бы в шутку:

— Или боишься мне сказать, что хочешь придушить Завадовского?

— Откуда ты знаешь?! «Ничего себе! Или она мысли читает? Недаром говорят, что в Школе воздушных танцев учат странным вещам…»

«Теперь почувствовал, с кем имеешь дело?!» — Марина гордо выпрямилась.

Ролан откровенно любовался ею. Знакомое лицо казалось чужим и таинственным. Лунный свет струился по завиткам ухоженных темных волос, чуть раскосые глаза (теперь Марина не скрывала, а подчеркивала их ведьмовский разрез) блестели живо и взволнованно. «Каким же я был идиотом! Отказаться от такой женщины…»

— Так расскажи, что случилось? — уже спокойно предложила Марина. — Я помню, что у тебя и раньше были проблемы…

— Раньше было проще, — признался Ролан. — А теперь… В общем, если мы сейчас откажемся от строительства универмага, то через год фирма перестанет существовать!

Марина распахнула глаза: что, так серьезно?! Осторожно спросила:

— А Завадовский этого не понимает?

— Считает, что с таким заказом нам не справиться, — коротко ответил Ролан.

Как ни странно, Марина вполне поняла короткое объяснение. Фирма Завадовского — пока единственная в городе, а строительство универмага — заказ не только престижный и выгодный, но и обязательный. Городу все равно придется его строить, пусть даже нанимая кого-то на стороне. Так зачем же собственной глупостью создавать себе конкурентов?! Марина вспомнила, как мало молодой Завадовский понимал в строительстве. Вряд ли он сильно поумнел с тех пор…

«Неужели ей и в самом деле это интересно? Не похоже на чисто женское сочувствие, когда сострадают, не понимая. Но как она сумела так быстро разобраться в совершенно незнакомых вещах? Она умнее, чем это допустимо для женщины, но в то же время…»

— Знаешь, я рад, что уговорил тебя учиться в Школе танцев! — вдруг сменив тон, словно разом стряхнув беспокойство, воскликнул Ролан.

«Что, признал превосходство? Или решил, что слишком умная? Эх, ты… настоящий мужчина!»

Марина усмехнулась:

— Думаешь, мне было бы настолько плохо в Северной Провинции?

«Запрещенный прием! Или я должен признать всех нас здесь несчастными?!»

— Не знаю, было бы тебе так уж плохо, — Ролан скрыл досаду за нарочито медленной речью. — Просто мне всегда казалось, что ты заслуживаешь лучшей судьбы! «Черт возьми, именно так я и считал! Но не хотел признавать вслух, что мне это счастье не составить…»

Марина сразу услышала в словах Ролана самую что ни на есть пронзительную правду! Объяснение в любви, объяснение, за которым следует расставание — снова, как пять лет назад!

Марина с горечью спросила:

— Почему ты всегда решаешь за меня? Или ты думаешь…

«Неужели ты никогда не хотел вернуть меня? — Но что я мог тебе дать?!

— Иногда мне кажется, что я никогда не была счастлива! — Конечно, я не хотел, чтобы ты уезжала… — Так решись сейчас! — Нельзя, нельзя… и главное, не нужно!»

— Я думаю, — помедлив, отозвался Ролан, — что ты очень нужна твоему Хилиму. Особенно теперь… «Пойми меня правильно, милая, как я и сам себя не понимаю!»

Марина встрепенулась:

— Он что, рассказал тебе? «Боже мой! Хилим, который никому не доверяет… и ведь Ролан всерьез ценит его доверие!»

— Кое-что. Я так понял, у него серьезные проблемы в храме? «Пойми его так же, как меня! Останься честной, прошу!»

— Против него затеяли гнусную интригу. Признаюсь, сюда мы просто сбежали! «Или ты думаешь, что в моей жизни сплошь розы и песни?..»

Ролан слегка похлопал ее по руке:

— Ничего! Иногда можно и сбежать! «Ну-ну, не будь слишком строгой даже к сильным мужчинам…»

Марина подняла брови.

— То есть? «Ты говоришь о нем, как о брате или о друге. Но ведь такого не бывает!..»

— Я хочу сказать: он справится! Понимаешь? Такие, как он, всегда справляются с трудностями! «Если ты оставишь его, что-то сломается. Что-то случится: даже не с ним — со всеми нами!»

— Спокойной ночи! — «Ну, что же, я попрощаюсь первая!» — И спасибо тебе, Ролан!

— Тебе тоже спасибо! — с искренней благодарностью откликнулся он. — Ты даже не понимаешь, какое тебе спасибо… Марина!

 

7

Хилим сидел за столом и рисовал драконов на узких листах блокнота — по просьбе Марины. Правда, ей нужен был не столько рисунок, сколько эскиз.

— Хочу вырезать дракона вот из этой яблоневой ветки, — пояснила она.

— Гошке в подарок… как ты думаешь, понравится?

Хилим пожал плечами:

— Наверное, понравится, не знаю… — он задумчиво повертев в руках крупную сухую корягу, и в самом деле отдаленно напоминавшую какое-то сказочное существо. — Ты что, хочешь использовать свой резец?

Марина кивнула. Пожалуй, это была последняя возможность воспользоваться подарком Карела. Потом, забыв о храме, она забудет и о камнерезных мастерских!

…Хилим и не подозревал, что так соскучился по творческой работе. Чертить, рисовать, придумывать… как давно он не занимался этим! Пусть просто детская игрушка — сейчас он с удовольствием делал бы даже украшения для камина…

Да и потом, кто сказал, что игрушки — дело ненужное? Для них тоже нужен сильный, осмысленный образ! А когда материалом служит всего лишь сухая ветка…

…Тихонько зайдя в дом, Марина увидела, как Хилим отложил один листок, взялся за другой. Уже готово? Она осторожно подошла и потянула к себе рисунок.

Длинный изящный дракон, свивая петлей упругий хвост, распахнул во всю необъятную ширину свирепую острозубую пасть. Глаз не было видно, о выражении морды и о положении трех из четырех лап пока оставалось лишь догадываться…

Но начинать уже можно! Марина вернулась на крыльцо, достала из сумки бережно увязанный в бархатный лоскуток резец, развернула, согрела в руке… Отогнала подальше невесть откуда взявшуюся робость: еще чего, разве не была она в мастерских одной из лучших учениц?!

Дракон отлично вписывался в изгибы корявой яблони. Только не переборщить, не убрать лишнего! Лезвие резца мелькало стремительно, иногда с него слетали голубоватые искры, прочерчивая короткий след в темноте: заряд, рассчитанный на камень, резал дерево с потрясающей легкостью…

Аккуратно выглаживая изгибы драконьего хвоста, Марина подумала, что надо бы попросить Хилима доделать эскиз. Пусть нарисует вид с другой стороны, сверху, снизу, еще бы хорошо морду вблизи. Впрочем, он наверное уже сам продолжает…

…Он действительно продолжал — но о первом наброске уже давно забыл. Тот рисунок был слишком обычным, банальным даже: кого удивишь пугающе-изящным драконом? Теперь Хилим пытался создать другой образ, более грузный, более земной, что ли… Может быть, даже немного комичный. Словом, не бесплотное сказочное существо, а пусть необычный, но все же зверь!

Задача оказалась посложнее первой, но Хилим уже втянулся в работу. На этот раз он сделал несколько набросков, и, разложив, стал в них всматриваться. Пожалуй, совсем неплохо, может быть, Марина выберет именно этого дракона? Если сможет, конечно: в изгибы ветки он вписывается на пределе!

Хилим невольно вздохнул. С кем приходится работать в паре: с неопытной девчонкой-ученицей… чтобы порадовать ребенка! При том, что купленный в магазине игрушечный танк или плюшевый медведь потрясли бы трехлетнего мальчишку куда сильнее…

Ну, ладно, пусть старается пока, все равно скоро включит кристалл — и привет, только этот несчастный дракон и останется… А вот ему, Хилиму, что делать дальше? Возвращаться в храм? Или продолжать скитаться в чужом обличье, разыскивая неизвестно что? Или…

Впервые Хилим начал задумываться, стоит ли вообще возвращаться в Храм-на-Мысу. Есть и другие места, где могут пригодиться его талант и знания! Что если в каком-нибудь лунном храме закроют глаза на его низкую энергетику? Если его способности будут нужны? Ну, а энергетику со временем можно и восстановить…

…Марина увидела, что Хилим замер, всматриваясь в очередной набросок. Она подошла, осторожно прикоснулась к листку: можно? И сочтя отсутствие возражений за согласие, забрала рисунок…

Но ведь это совершенно другой дракон, даже не дракон совсем — дракончик! Или драконыш… Ничуть не страшный, весь какой-то взъерошенный, свесил набок узкие крылья и старательно пытается почесать их когтистой задней лапой. Хотя коготки на лапе как раз очень даже серьезные…

Марина растерянно взяла первый эскиз. И это из одной и той же коряги? Ну, знаете… Конечно, кое-какую связь при желании можно проследить — но если хоть какая-то гармония тут и имеется, то весьма далекая от классической!

Вздохнув, Марина перевернула корягу и принялась старательно проплавлять в теплом дереве линии крыльев. Дракону, казалось, это нравилось, он едва ли не сам поворачивался нужным боком, торопясь избавиться от маскировавшего его до сих пор дерева.

Но полностью появляться на свет деревянному зверю было еще рано: Марина отложила резец. Теперь ей были нужны передние лапы и морда. Портрет, так сказать, лицо — самое сложное и деликатное во всей работе…

Она снова вошла к Хилиму. Вгляделась в очередной эскиз (красиво, конечно, но совершенно не подходит к тому, что уже есть!), вздохнула и решительно дернула магистра за рукав:

— Прервись! Посмотри, что у меня уже есть!

Хилим так и застыл с карандашом в руке:

— Есть? Ты что, уже начала?! Ну кто же так делает… — но, увидев почти готового дракона, только с досадой махнул рукой: да, тут точнее было бы сказать «уже закончила»…

Впрочем возмущение на его лице почти сразу сменилось любопытством. Он осторожно взял вызывающе эклектичную скульптуру, повертел ее, внимательно разглядывая и постепенно проникаясь чужим замыслом.

— Ну, если ты так хочешь… — сказал наконец Хилим.

Вырвав новый листок, он несколькими штрихами набросал завершающий эскиз. Получилась почти шаржевая зарисовка, дракон казался крайне удивленным, с растопыренными лапами, с вытаращенными глазами — и пасть словно бы тоже разинута от удивления, а не с угрозой…

— Годится? — Хилим обернулся к Марине.

Она сдержанно кивнула. Да, пожалуй, удивление (на собственную странность!) — это как раз то, чего не хватало их дракону! Уже без прежнего энтузиазма, не торопясь, она взялась за работу. Теперь особенно обидно было бы что-то испортить!

Она уже «дорисовывала» последние чешуйки на морде, когда резец вдруг странно дернулся и замер. Что такое, неужели энергия кончилась?! Марина попробовала слегка нажать на него: никакого результата! Похоже, разряженный инструмент не может соперничать даже с обычным острым ножом…

— Да остановись ты, все уже и так хорошо! — настойчиво посоветовал Хилим. — Стремление к совершенству не всегда уместно!

Марина вздохнула. Ну, так тому и быть, все равно без резца ничего больше не сделать… Интересно, оценит ли Гошка уникальность игрушки? Сама Марина в детстве очень любила вещи, которых «ни у кого больше не было»: сборную игрушечную мебель, сшитые мамой карнавальные наряды для кукол…

— Что, уже пробуешь себя на роль заботливой матери? — уловив ее мысли, вполголоса ехидно поинтересовался Хилим.

Марина вздрогнула, как от удара. Вот ведь до чего скверный характер! И что ему за удовольствие в бесконечных придирках?! Она и сама-то никак не может понять, стоит ли пытаться вернуть прошлое…

— Если бы ты только знала, до какой степени мне надоела эта бездарная рефлексия! — сердито воскликнул Хилим. Марина поняла, что он снова имеет в виду не ее конкретно, а весь род человеческий. И обиделась — за братьев по крови. Ведь не в рефлексии дело!

— Ты же такой догадливый, Хилим, неужели не понял простой вещи?! Если Ролан сейчас бросит Инессу, а я — тебя, то мы уже не будем нужны ни сами себе, ни друг другу!

Проговорив это все, Марина в ожидании уставилась на Хилима: ну, смейся теперь! называй дурочкой! Однако тот не засмеялся…

— Ты была бы права — если бы можно было считать Инессу порядочной женщиной, а ее семью счастливым союзом.

— А разве это не так?! — ошарашено протянула Марина.

— Конечно, нет. Инесса вовсе не порядочная женщина, — цинично ответил Хилим. — Она находится в роли порядочной, это верно. Но на самом деле страстей в ней хватит на цыганский табор!

Марина искренне пыталась понять — и не понимала! Какая разница, что творится в душе этой бывшей трактирной подавальщицы?..

— Представь себе на минуточку, — усмехнулся Хилим, — что не Ролан бросил Инессу, а она оставила семью и сбежала… ну, скажем, со мной? Или еще с кем-то? Ей есть с кем убежать, ты не сомневайся!

Марина остолбенела:

— Ты… серьезно?

Хилим невозмутимо кивнул и ехидно уточнил:

— Надеюсь, в этом случае обойдется без напряжения совести? Или я опять чего-то не учитываю?

Марина честно попыталась представить себе, как Инесса бросает Ролана, и тот остается с детьми… Но это значит, что тут же к нему переедет тетя Слава, а потом…

— Все равно. Если Ролан женится на мне, ему это даром не пройдет!

Хилим с демонстративным страданием возвел глаза к небесам:

— О, это бестолковое племя! Можете вы хоть на что-то взглянуть больше чем с одной стороны?! Элементарно: у Ролана сейчас серьезный конфликт с партнером, самое время, забрать назад свой пай и без сожалений уехать…

По инерции Марина продолжала возражать:

— Разве можно вот так просто взять и уехать, куда глаза глядят?!

— А почему нет? — резонно спросил Хилим. — Глаза есть, дороги есть — что еще надо? Продав дом, он вполне может позволить себе переехать куда угодно, хоть в столицу, хоть на побережье!

Невольно Марина вспомнила, как Ролан уговаривал ее поступать в Школу танцев. Как бесшабашно похожи были аргументы! «Почему бы и нет? Или ты состаришься за четыре года?» Не состарилась конечно — но прошедшие четыре года настолько их изменили…

— Однако Ролан не жалеет, что уговорил тебя, — парировал Хилим.

— Нет, — улыбнулась Марина, — не жалеет…

— Тем более не пожалеет, если и сам сменит образ жизни, — кивнул Хилим. — О том и речь… Погоди-ка!

Он вдруг запнулся и торопливо зашарил в кармане. Достал зеркальце-индикатор — и, хотя солнце светило вовсю, а занавески на веранде были совсем тонкие, Марина успела увидеть в глубине зеркального стекла угасающий красный отблеск.

— Что это??? — взвизгнула Марина, вскакивая.

Хилим не ответил, всматриваясь в зеркало, не веря своим глазам. Потом медленно, чужим голосом, проговорил:

— Будь добра, повтори свою последнюю фразу!

— Не жалеет… — дрожащим голосом начала Марина. — Ролан… не жалеет… что уговорил меня в Школу танцев…

Мгновенно потяжелевшее зеркало грозно полыхнуло красным! Хилим напрягся, стараясь ощутить врага — но не уловил ничего необычного…

Неужели…

— Я боюсь!!! — пронзительно прошептала Марина.

Хилим вздрогнул на ее отчаянный беззвучный крик.

— Не бойся, — заговорил он медленно, стараясь не взволновать ее, — Архелия здесь нет… сейчас нет. Он был… давно. И… нет, это просто невероятно! И тем не менее, — голос Хилима дрогнул, выдавая глубокое потрясение. — Я, конечно, уточню, когда придет Ролан, но уже сейчас практически уверен, что именно Архелий спровадил тебя в Школу!

Марина не хотела верить своим ушам. Архелий? Четыре года назад? Но зачем? Если бы она своими глазами не видела свет в зеркале… Да, но ведь даже Ролан ей только советовал, она сама решала!

Или не сама? Неужели все это время она только думала, что действует и выбирает, а на самом деле была лишь игрушкой в чужих… руках? или что там у саламандров, лапы? Еще лучше — в чужих грязных лапах! Или не она, а Ролан?! Или сразу оба?..

— Я боюсь! — снова воскликнула она, но теперь в ее голосе было куда больше возмущения, чем страха.

— Теперь-то чего бояться? — раздраженно откликнулся Хилим. — Самое страшное позади… далеко позади! — он вдруг невнятно выругался.

Марина испуганно смотрела на него, не понимая.

— Самое страшное, — мрачно заговорил Хилим, — произошло четыре года назад! Ты еще не поняла? — вдруг взорвался он. — Твоя поездка в Школу и была самым страшным! Страшнее, чем схватка с саламандром! Впрочем, извини, — тут же сник он. — Ты-то сама здесь ни при чем, лицо страдательное… если не пострадательное. Но черт возьми, — снова вскочил он, — как он мог рассчитать такое???

— Кто он? Архелий? — осторожно спросила Марина.

Хилима вдруг прорвало. Он начал говорить — быстро, путано, бессвязно… Марина понимала, что ему необходимо выговориться, и не пыталась вмешиваться или переспрашивать — но магистр сам постоянно возвращался, старался разъяснить, потом без предупреждений перескакивал на другое…

И все-таки главное Марина поняла. Диверсия Архелия была не просто растянутой во времени — она оказалась смертельно растянутой! Ключевой фигурой была не Зара и не Игорь, а именно она, Марина! Неудивительно, что Хилим никак не мог найти свою ошибку: ее и не было, все началось гораздо раньше, в тот самый момент, когда Марина, еще не имевшая ни малейшего представления о самом существовании Хилима, согласилась на уговоры Ролана…

Это казалось невероятным, сверхзапутанным, сверхсложным! Однако Марина прекрасно помнила: все, что касается храма, никогда не бывает простым…

— Я боюсь… — в третий раз повторила она, и вдруг осознала, что боится не за себя, а за Хилима. До нее наконец дошла причина его отчаяния: что толку в подробностях, если уже нельзя ничего изменить, если поезд давно ушел?

Впрочем, Хилим уже начал приходить в себя.

— Спасибо, — неожиданно поблагодарил он. — За то, что беспокоишься за меня… Да, ты права, теперь поздно что-либо менять. Мне просто никто не поверит… а эта мерзость… это ведь даже не мина: лежала, взорвалась, и все! Нет, она продолжает взрываться, ежеминутно, ежесекундно!

— Но почему не поверят? — с надеждой переспросила Марина. — Ведь есть зеркало…

Хилим покачал головой:

— Такая растянутая цепь событий невероятна даже для храма. Ума не приложу, как Арчи ухитрился с такой точностью все просчитать… Нет никаких сомнений, что он пользовался помощью опытного астролога — такую сложную игру не ведут без гороскопов. Но не всякий астролог распутал бы такой клубок случайностей!

— Ты хочешь сказать, что нельзя составить гороскоп на четыре года?

— Никогда нельзя просчитать и истолковать все события. Астролог берет самые вероятные, остальные опускает. Но ведь если заранее знать, что будешь вмешиваться в судьбу, то и гороскоп потребуется иной! Как же Арчи сумел узнать, что именно ты можешь стать движущей силой в интриге против меня? — Хилим уставился на Марину, словно желая прочитать ответ на ее лице. — Это вовсе не было очевидно, события с разной степенью вероятности есть в любом гороскопе… но все дело как раз в том, что Арчи умудрился отыскать почти невероятное сочетание обстоятельств! И честно слово, не понимаю, как он узнал, на какие именно события нужно обращать внимание?!

— Но… что же теперь делать? Тебе, мне… — Марина вдруг поняла, что как раз собственная судьба ее почти не волнует. Но — впервые за все время их непростых отношений! — Хилим понял ее неправильно. Жестко, почти презрительно усмехнулся:

— Не беспокойся! Я верну инструмент на место, как и обещал! Туда, откуда его четыре года назад взяли…

Марина не сразу поняла — какой инструмент? Вернуть разряженный резец в храм? Но зачем? И лишь через мгновение сообразила, что речь идет о ней самой! Ведь именно она была главным инструментом Архелия в интриге против Хилима! А положить на место — это что же, вернуть ее в ту ситуацию, которая была до воздействия? До Школы?

— Именно так! Все остается, как договаривались, Марина, — подтвердил Хилим. — Так что как раз тебе бояться нечего…

— Ну, знаешь! — Марина возмущенно вспыхнула и выбежала из дома. Если так — пусть! Пусть делает, все, что обещал. Она останется с Роланом — и с удовольствием активизирует кристалл. И ни на миг рука не дрогнет!

Хилим печально посмотрел ей вслед, подобрал забытого дракона, машинально повертел в руках. Бедная девочка… Эх, посмотреть бы на нее еще года через четыре… если он сумеет дожить! Пожалуй, хорошо, что она убежала: он уже почти проговорился о вещах, которых ей лучше не знать. О том, например что ликвидировать последствия столь «старой» интриги практически невозможно. Что на самом деле возврат ситуации «на прежний круг» ничего не гарантирует — зато почти наверняка отзовется на его участниках самым непредсказуемым образом. И что «круг» в данном случае вполне рискует оказаться символическим…

 

8

Ночь получилась тяжелая и почти бессонная: Марина то долго лежала, пытаясь уснуть, то, чуть задремав, вскакивала от малейшего шороха. Хилим лежал совершенно неподвижно и никак не реагировал на ее дерганья — но почему-то Марина была уверена, что и он не спит. Наконец, уже под утро, ей удалось забыться непрочным тревожным сном…

Разбудили ее громкий голос Инессы, донесшийся со двора. Марина поднесла часы к глазам: какая рань, даже Ролан еще не уехал! Это с ним она спорит? Что случилось? Марина вскочила, тихо подкралась к окну, приоткрыла…

— …и вообще, она давно звала меня в гости, а я только отнекивалась, мол, не знаю, когда выберусь! — теперь Инессу было хорошо слышно.

— Не понимаю, о чем вообще разговор? — отозвался немного растерянный голос Ролана — Если тебе надо ехать, то зачем меня и спрашивать? А если не надо…

Даже не видя его лица, Марина ясно уловила, что Ролан самым банальным образом сбит с толку: похоже, Инесса вела себя как-то непривычно. И тут же, словно подтверждая ее догадку, раздался резкий, почти грубый голос Инессы:

— Ну вот, опять: надо, не надо… Мне просто хочется поехать! Последние два года я не знала ни минуты отдыха, это тебе не приходит в голову?! Мое единственное развлечение — это ждать тебя по вечерам… ты думаешь, я не устала от такой жизни?!

Да, слово «хочется» в этом доме давно вышло из употребления: для Инессы, во всяком случае! Так же, как «отдых» или «развлечение»… И Ролан явно удивлен тем, что жена нарушила негласное табу. Во всяком случае, он лишь слабо возразил:

— Мне бы не хотелось, чтобы ты уезжала, пока Мара… то есть Марина… здесь. Сама понимаешь…

Марина не видела Инессу, но знала, что аргумент на нее подействует: ей ли, проведшей не один год за трактирной стойкой, не понимать, как опасны и причудливы бывают сплетни!

— Однако, у парня хорошие инстинкты! — раздался сзади голос Хилима. Марина повернулась, как ужаленная: магистр сидел в кровати, взгляд его был задумчивый и какой-то отрешенный, как будто куда-то сквозь…

— Что ты хочешь этим сказать? Ты слышал?

— Конечно, слышал… кстати, у меня вообще слух лучше, чем у людей, — невозмутимо ответил Хилим. — А сказать я хочу одно: собирайся. Сегодня днем перебираемся к твоим. Вернешься, так сказать, под родной кров… — он неприятно усмехнулся.

— Мы? Домой? Из-за этого? — Марина возмущенно кивнула на окно и вдруг осеклась, соображая. — Погоди… выходит, уже? Началось? И это твоя работа? Но как… — ее вдруг охватил непонятный страх: так вот как это делается! Еще вчера счастливая семья вдруг перестает быть счастливой… Люди начинают говорить друг другу гадости, совершать необратимые поступки… А потом наваждение спадет, и ошарашенные, они будут недоумевать, какой черт толкал их под руку!

…А ведь это как раз то, что четыре года назад проделал Архелий. Опять судьба замыкает круг — но как страшно получать счастье тем же способом, который когда-то это счастье отнял! И… не вернется ли когда-нибудь бумерангом нынешнее вмешательство в судьбу Инессы?!

Хилим не отвечал на беззвучные вопросы Марины, не показывал даже вида, что слышит их, просто смотрел спокойно — но почему-то она читала в его взгляде: «Хотела? Получи, но не задавай глупых вопросов.» Впрочем, теперь она уже не возражала получать и не задавать — просто не была готова к тому, что все произойдет настолько быстро, прямо на глазах… Или Хилим после вчерашнего страшного открытия подстегнул события, чтобы побыстрее отделаться от нее?

Магистр снова проигнорировал немой вопрос, и Марина поняла, что нет смысла повторять его вслух. Да и какая теперь разница? Она словно бы спустилась с небес на землю:

— А как мы… как я вернусь домой? Ведь там… — она не стала договаривать очевидное: ведь там командует распоясавшийся наглец, маме все безразлично, а Динка забита и запугана…

— Не делай из мухи слона, — спокойно заговорил Хилим (снизошел наконец, надо же!) — Что может быть естественнее, чем пригласить в дом родную дочь? Особенно, если только что поступила с этой дочерью скверно и стремишься загладить вину. Так что сегодня к обеду все будет улажено.

Нет, нельзя таким тоном говорить о человеческих чувствах! Хилим и всегда-то был прохладным, но сейчас… Казалось, он все больше отдалялся от людей, становился холоднее, делался каким-то бесцветным и беззвучным — лишь наблюдающим, но не живущим…

— Я ухожу, — откликнулся Хилим, спокойно одеваясь и словно не замечая ее настроения, — а ты начинай собираться, только чтобы Инесса не видела. Вообще, постарайся не попадаться ей на глаза. К тому времени, как Ролан приедет на обед, все должно быть готово.

— Мы что, даже до вечера не останемся? — испуганно спросила Марина, чувствуя, как ее подхватывает какой-то безумный водоворот событий, с которым невозможно справиться, и которому можно только подчиниться.

Хилим только молча качнул головой и вышел…

Подавленная Марина, чувствуя себя совершенно разбитой после бессонной ночи и утренних волнений, вернулась в постель, немного поплакала — и неожиданно крепко уснула. И, разумеется, проспала почти до обеда!

— Вставай, соня! — разбудил ее недовольный голос Хилима (надо же, оказывается, он еще способен испытывать хоть какие-то эмоции!) — Я же говорил, что к полудню все должно быть готово.

…Ну, быстро собираться Марина уже научилась! Стряхнув с себя остатки тяжелого сна, она выволокла сумку и заторопилась с укладкой. Привычная работа не мешала мыслям. Было странно, что Хилим так легко договорился с домашними. Интересно, как убеждал: словами, или… А с Виром что, тоже нашел общий язык? Впрочем, Вир наверняка на дежурстве, так что с ним еще предстоит «договариваться». Веселая перспектива! Интересно, а как Хилим объяснил маме столь поспешный переезд?

— Элементарно, — тут же откликнулся Хилим. — Ты поживешь дома, пока я занят важной работой в храме.

— Что??? — Марина ошарашено остановилась. — Ты что, меня бросаешь? Там?

— Не беспокойся, у тебя будет защитник, — со странной интонацией в голосе отмахнулся Хилим. — Вон, уже едет… Ну, собралась?

Действительно, в отдалении послышался звук мотора джипа. Марина схватила в охапку оставшиеся вещи, бросила в сумку, упала на нее, пытаясь примять… Все! Но… Что Хилим имеет в виду? Что Ролан будет ее защищать? А Инесса? Хотя, она как раз уедет… А вдруг нет? Все так закрутилось перепуталось…

…Ролан был немало ошарашен поспешным отъездом гостей. Мрачные взгляды, которые он то и дело бросал на Инессу, показывали, что он нисколько не сомневается в истинной причине происходящего — и это не сулило скандальной супруге ничего хорошего! Но та как будто не замечала их, стояла спокойно, только в глазах проскакивало мельком странное выражение. Хилим подошел к Ролану, поблагодарил, и уже прощаясь, упомянул как бы невзначай, что завтра утром уезжает (подобрал, умница, момент, когда Инесса отвлеклась и не слышала!) Загрузились. Хилим подрулил к мосткам, притормозил, высунулся из машины, еще раз прощаясь с гостеприимными хозяевами, Марина тоже открыла дверцу. И тут из дома выбрался Гошка, таща за собой подаренного Мариной деревянного дракона. Торопливо спустился с крыльца и направился к отцу, поминутно оглядываясь на машину. Многострадальная игрушка скребла длинным изогнутым хвостом по земле, поднимая пыль. Сообразив, что делает что-то не то, Гошка попытался ухватить страшилище поудобнее, но не удержал-таки равновесие и плюхнулся.

Несмотря на смятение, Марина невольно улыбнулась: с этой игрушкой Гошка выглядел так потешно! И приятно было, что сделанный храмовым резцом дракон понравился ребенку… Она уже хотела было захлопнуть дверцу, когда услышала неожиданный оклик Инессы:

— Подождите, вы забыли…

— Что такое? — удивилась Марина. Удивилась не столько вопросу, сколько необычный интонации… Что они могли забыть, о чем надо напоминать так?

Повелительным жестом подозвав Гошку, Инесса выдернула дракона из его рук.

— Вот, возьмите!

Не только Марина, но и Ролан непонимающе на нее уставились. Ведь это же подарок! Кто же возвращает подарки? Возмущенный явным произволом Гошка отчаянно заревел…

— Тетя пошутила, она ничего тебе не дарит! — непреклонно заявила ему Инесса. — Она просто дала тебе поиграть, на время!

— Но… — начала было Марина. И осеклась, сообразив, что ни в коем случае нельзя спорить! Инесса явно нарывается на скандал, так зачем доставлять ей это удовольствие?

С подчеркнуто покорным, очень огорченным (и вполне искренне огорченным!) видом Марина приняла злополучную игрушку. Крутанула в руке на манер резной трости и небрежно бросила на заднее сиденье.

Дверца захлопнулась. Хилим обменялся с Роланом молчаливыми извинениями.

— Подержите, пожалуйста, ворота, — тихо, ни к кому не обращаясь, словно бы даже не нарушая неловкой паузы, попросила Марина.

Ролан заторопился выполнить просьбу, автомобиль, плавно тронувшись, выкатился со двора. Марина покидала дом Ролана — для того, чтобы вскоре вернуться…

 

9

Разве может быть, чтобы знакомая с детства обстановка осталась прежней, а дом стал чужим? В комнате Марины за два года ничего не изменилось: та же узкая кровать, те же коврики на полу, большой шкаф для белья, старый и крепкий. Но ощущение чужого присутствия казалось, лежало на знакомых вещах как слой липкой пыли!

— Вир жил в этой комнате? — с трудом скрывая брезгливость, спросила Марина.

Мама неловко замялась. Она не умела обманывать, не научилась, всегда считая это ниже своего достоинства. Вот и сейчас ей проще было ответить правду:

— Иногда здесь ночевали его друзья. Но ты не думаешь, надеюсь, что с тех пор я не прибиралась?!

Что ж, для мамы еще не все потеряно, если она может бросать такие взгляды! А вот Динка… Даже встретить не вышла, что же это такое! И не исключено, что Вир еще отыграется на ней за вынужденное гостеприимство!

Марина, невольно ища сочувствия, взглянула на Хилима — но тот, похоже, окончательно отстранился от человеческих эмоций.

— Я пойду, прогуляюсь… — небрежно доложился он, едва за мамой закрылась дверь. — Отдохни до вечера, а когда Ролан приедет, пусть меня дождется.

— А он приедет? — воскликнула Марина.

— Куда он денется? — пожал плечами Хилим.

…Действительно, уже ближе к вечеру Марина услышала звук мотора и из окна своей комнаты на втором этаже увидела, машину Ролана.

Надо было спуститься, встретить его на глазах у всей улицы, пригласить в дом: иногда лучшее средство от сплетен — нарочно идти им наперекор. Но Марина неожиданно и глупо застеснялась, как будто снова ощутив себя невестой и обретя право на эту робость и смущение…

Она сидела у приоткрытой двери и взволнованно ждала, но Ролан не шел. Разговаривает с мамой, конечно… но неужели вообще не зайдет? Узнает, что Хилима нет — и предпочтет удалиться, соблюдая приличия? Но Хилим просил… Да нет, те же приличия требуют извинений — за поведение Инессы! Отвергнуть подарок, да еще в такой оскорбительной форме…

— Я хотел извиниться перед вами… — Ролан по-прежнему умел приближаться быстро и неслышно! — Инесса…

Марина готова была поклясться, что Ролан хотел сказать «Инесса наказана», но в последний момент опомнившись, изменил фразу:

— Инесса сожалеет о своем поведении. Нервы, понятное дело, в наше время…

Смешно было слушать эти заготовленные фразы: Ролан обращался больше к отсутствующему Хилиму, чем к Марине…

— Лима нет, — стараясь говорить без насмешки, объяснила она. — Разве мама тебе не сказала?

— Она предложила мне подождать его, — уже обыкновенно ответил Ролан.

— Не возражаешь?

Еще бы Марина стала возражать! Она радостно кивнула, одновременно прислушиваясь. Наконец по лестнице вниз проскрипели шаги: значит, мама не боялась оставлять дочь наедине с Роланом.

Впрочем, она ведь пока ни о чем не знает и не догадывается! А когда узнает… Что будет, когда Марина и Ролан дерзко нарушат извечные традиции? И пусть виноваты будут не они, пусть Инесса сама бросит семью, пусть выяснится, что Хилим никогда не был мужем Марины — все равно! Осуждать будут тех, кто окажется поблизости…

— Ты не боишься разговоров? — прямо спросила Марина. Ролан помотал головой, энергично и презрительно:

— Честное слово, иногда мне хочется дразнить этих глупых гусей!

— Но зачем?!

— Чтобы не думали о себе слишком много! — прозвучал еще более презрительный ответ..

Господи, неужели теперешний Ролан, это воплощение осторожности, способен…

— Скажи, пожалуйста, — совсем неожиданно попросил он, — скажи, какому богу молятся в лунных храмах?!

Марина растерялась. Страстный тон, вызов… да и сам вопрос? зачем Ролану знать то, что вообще чуждо людям?

— Я не знаю, как это объяснить, — стараясь смягчить недомолвками честность, проговорила она, — но в лунном храме каждый сам находит себе бога.

— А потом? — не отставал Ролан.

— Что потом? — удивилась Марина.

— Да, действительно! — Ролан неприятно засмеялся. — Когда бог найден, что еще нужно?!

Марина не совсем поняла его. Но какой пугающий напор! Кажется, Ролан осознал наконец-то, что вокруг него происходят странные вещи…

Однако меньше всего пристало торопиться.

— Давай спустимся на веранду, — с негромкой настойчивостью попросила Марина.

Еще не хватало, чтобы преждевременные сплетни помешали осуществлению ее планов! Если Инесса что-то всерьез заподозрит, то из одной женской жадности может остаться возле Ролана. Одно дело — уйти самой, и совсем другое — если тебя бросят…

…Хилим появился минут через сорок. Окинул Ролана безразличным взглядом, скривил губы в усмешке:

— Что, еще раз попрощаться зашел? — осведомился Хилим. Марина удивилась: что за странная демонстрация? Ревность? У сильфа? Или пародия на ревность — для каких-то своих планов?..

Впрочем, Ролан не смутился:

— Собственно, я хотел извиниться. Ну, и попрощаться тоже, конечно. Ты ведь завтра уезжаешь?..

— Да, сразу как рассветет, — ответил Хилим и добавил мечтательно. — Какие здесь неторопливые рассветы, до сих пор не могу привыкнуть…

Марина вздохнула: нашел время рассуждать о рассветах! Или ему просто не о чем говорить, так, отыскивает наобум темы для светской беседы?

Но неужели Ролан не замечает эту оскорбительную холодность?! Или замечает, но принимает за мужскую сдержанность? Считает, что Хилим тревожится, оставляя Марину, и просто старается это скрыть?

Ролану ведь тоже приходилось рисковать, приходилось бодро говорить «до скорой встречи!», скрывая безжалостное «может быть, прощай!» Только ему, в отличие от сильфа-изгнанника, всегда было куда возвращаться…

Разговор как-то незаметно прервался, а пауза исподволь сменила тональность. Сами того не желая, Ролан и Марина, отделились от Хилима. Люди не друзья стихийным существам, живые не друзья мертвым! А Хилим и в самом деле был уже почти мертв…

Неожиданно во дворе послышались шаги, и на веранду, громко стуча купленными на вырост туфельками, ворвалась Нина.

— Ой, Мара! Ты все-таки пришла?!

Единственный человек, который рад ее видеть! Мара подхватила сестру на руки:

— Теперь я снова буду жить с вами!

— Правда?! — возликовала Нина. — А замуж больше не выйдешь?

Устами младенца глаголет истина! Хилим, разумеется, не отреагировал, а Марина откровенно покраснела.

— Кто же выходит замуж два раза подряд? — заметила она наконец. В этих словах не было внутреннего обмана: ведь женой Хилима Марина никогда не была! А если теперь Ролан смутится, неправильно поняв, то ему же хуже…

К счастью, требовалось нечто большее, чтобы смутить Ролана. А Нина так и вовсе ничего не заметила!

— Пойдем ко мне в комнату! — позвала ее Марина.

— Ты привезла мне подарок, да? — обрадовалась Нина.

Марина, не задумываясь, кивнула. На самом деле она не припасла подарков сестре и уже корила себя за это. Что стоило хоть раз пройтись по базару? Но сказывалась извечная боязнь лишних трат, да и одинокие прогулки по городу как-то не привлекали.

Впрочем, и так найдется, чем обрадовать неприхотливую сестренку! В конце концов, у Марины есть красивые блестящие бусы, парочка нарядных косынок… да и отвергнутый Инессой дракон вполне годится! Конечно, нехорошо дарить одно и то же дважды, но ведь Нина, в конце концов, ничего не знает…

Нарядившись и ухватив игрушку, сестренка первым делом сбегала показаться маме. Согревшись в похвалах, снова спустилась на веранду. Немного смутилась под чужими взглядами, пробежала туда-сюда и наконец с облегчением выскочила во двор.

— Я еще погуляю до ужина, хорошо!

Мгновенно из кухни появилась мама, не обращая внимания на гостей, выбежала на крыльцо, сердито окликнула Нину:

— Куда ты собралась? Вечер уже!

Та скорчила жалобную рожицу:

— Ну, я чуть-чуть, только до конца улицы!

— И не вздумай! — мама была непреклонна. — Услышу, что открываешь калитку, завтра весь день из дома вообще не выпущу! — и обращаясь к Марине, добавила: — Последи за ней, хорошо?

Сквозь широкие окна Нину было отлично видно. Она забавлялась подаренным драконом, не забывая, что на нее смотрят. Воистину, артистическая натура! В тягостной домашней обстановке она одна сохранила жизнерадостность. Черт возьми, надо будет потом забрать ее отсюда! Неужели Ролан не согласится? Впрочем, об этом еще рано думать. И даже страшно: как бы не сглазить…

Мама снова заглянула на веранду:

— Скоро будет ужин… Ролан, вы останетесь?

В ее голосе было нечто большее, чем просто вежливое приглашение. «Скоро будет ужин» надо понимать «скоро придет Вир». Марина недовольно поморщилась. Ролан поднялся:

— Нет, спасибо, я пойду…

Собственно, задерживать его причин не было, но Хилим попросил с внезапной и почти запретной искренностью:

— Останься, пожалуйста! Мне бы очень хотелось, чтобы Вир видел тебя здесь…

Ролан ощутимо растерялся. Желание лишний раз защитить, подстраховать остающуюся дома женщину было более чем понятно, и он с удовольствием выполнил бы такую просьбу, нуждайся в помощи кто-то другой, не Марина! Но разве можно отказать, вслух назвав такую причину?

— Я подожду, но недолго, — сказал он наконец. — Мои уже беспокоятся…

Хилим кивнул. Похоже, он не сомневался, что Вир вот-вот придет: возможно, просто чувствовал его приближение…

…И все же Вир появился неожиданно. Хлопок калитки, невнятное проклятие, чужой, оскорбительный голос:

— Какого черта ты тут под ногами путаешься? Марш домой! Что это у тебя за дубина?! А ну, дай сюда!

Повернувшись к окну, Марина увидела, что Вир пытается отобрать у Нины деревянного дракона, а та вцепилась в игрушку с таким отчаянием, как будто от этого зависела ее жизнь! Марину буквально смело с места.

— Отстань от ребенка, мерзавец! — завопила она, выскакивая во двор.

Вир наконец отшвырнул Нину, поднял дракона, недоуменно повертел его — и только тут заметил Марину. Удивленно поднял голову: что еще за новое явление? Ах да, он же еще ничего не знает про ее переезд…

Нина всхлипнула, поднимаясь с земли, и Марина ощутила ледяную мстительную злость. Она спустилась с крыльца и медленно двинулась через весь двор — прямо к ненавистному врагу.

Впрочем, Вир уже опомнился и смотрел с нагловатой насмешкой: в первый же вечер показать дерзкой невестке, кто здесь главный, что может быть приятнее! На секунду смешался, когда на крыльце вдруг появился Ролан — но тут же пришел в бешенство от собственного испуга. Трусость, привыкшая к безнаказанности!..

На какой-то краткий миг Марину охватило сомнение: а надо? Ведь и вправду может отомстить, и отомстить жестоко! И даже не ей — Ролану… Но наваждение прошло и исчезло бесследно, бог весть почему, но Марине стало вдруг отчаянно весело. Она уже не боялась драки, не стыдилась скандала. Хотелось сделать что-то эдакое, напугать этого трусливого подонка до самых потрохов! И если он не понимает слов…

Марина подошла вплотную. Легко отодвинула в сторону Нину. Заглянула в ненавистные глаза — и наконец увидела, как сквозь наглую уверенность проступает долгожданное недоумение.

— Если ты… еще когда-нибудь… хоть пальцем…

Она мягко потянула к себе злополучного дракона. Гладкие ветки откликнулись на прикосновение ласковым теплом. Как много, оказывается, энергии в этой игрушке!

Казалось, дерево запомнило все. И собственный трудный рост (как страшно, должно быть, зимой в горах… счастье, что этого Марине все же не довелось испытать!), и непростые раздумья Ролана о будущем (не виноват он ни в чем перед Мариной, просто ВСЕ ТАК СЛОЖИЛОСЬ, и кто знает, чем лучше жертвовать — любимым делом или любимой женщиной?), и искусство Хилима (и тревога его, и затаенная боль — на грани смерти, как он только держится?), и упрямство Гошки, и наивную смелость Нины…

Окончательно растерявшись, Вир выпустил стек.

Стек? Почему вдруг? Что за странная идея, не бывает деревянных стеков!

Но Марина уже знала, что права. Созданная ей игрушка острой легкостью и изяществом очень напоминала храмовые стеки! Да и кто рисовал эскизы? Ведь Хилим — конструктор стеков! И этот он придумал — специально для Марины…

…Реальность мягко отодвинулась, и Марина словно бы растворилась в бесконечности темнеющего воздуха. И этот воздух вдруг стал… именно стал! Раньше его словно не было — так, окружающая среда, которую можно только вдыхать и выдыхать, в лучшем случае чувственно пыхтя от удовольствия.

Но теперь Марину окружало холодное напряжение строгой гармонии, и на эту чудесную структуру легко можно было опереться. Можно было, разглядев паутину силовых линий, безошибочно вписаться в их пусть сложное, но однозначное переплетение. Можно было лететь…

Стек рвался вверх. Марина вспомнила школьные занятия: истошный бег в ожидании полета. Теперь это показалось смешным: ведь бежать-то как раз и не требовалось. Надо было только…

Холодно взглянув в глаза Вира, Марина мысленно оттолкнулась от них. И почувствовала, как покорно отодвинулось и поплыло вниз пространство!

Козырек крыши — надо же, как он близко, и какой острый, занозистый, опасный! — быстро надвигался на нее. Испугавшись удара, она инстинктивно отгородилась стеком… и с удивлением ощутила, как непонятная сила мягко откачнула ее от препятствия.

Радость спасения, всплеснув энергией, мгновенно подкинула Марину еще выше — и вот уже впереди только темно синее небо с бледными искрами далеких звезд! Хотелось подняться к ним, прикоснуться, раствориться в призрачном свете…

Впитывая в себя острые брызги лучей, замыкая безумное напряжение в ласковом прикосновении стека, Марина карабкалась по силовой линии. Выше, выше, скорее… кто знает, как долго еще продлится запретное могущество полета?

Ставший вдруг холодным и вязким воздух застревал в горле. Оказывается — или летать, или дышать… но здесь, на высоте выбор был однозначным! А по-прежнему далекие звезды, мерцая, смеялись над неумелой летуньей.

Последним усилием сместив стек вниз, Марина еще немного приподнялась на руке. Наклонилась, вытягивая ноги, и случайным толчком закрутила под собой деревянного дракона. Тут же встречное вращение подхватило ее саму — безумное ощущение, когда нет дыхания даже чтобы вскрикнуть. Марине показалось, что она умирает, умрет немедленно, просто беззвучно растворится в безжалостном черном пространстве!

Но неожиданный взгляд Хилима — темный, запредельный, полный чувствами, для которых нет и не может быть названия в человеческом языке! — удержал ее, не позволив уйти. С наивной надеждой она ухватилась волей и взглядом за пробившееся к ней тепло. Надо же: секунду назад ей казалось, что никого живого нет в этом странном пронизанном игрой энергетических стрел мире…

Короткими покачиваниями Марина принудила стек к покорности, и неумело, но решительно развернула его и зафиксировала. Двигаться можно было в единственном направлении, туда, где ее ждали… и словно по бесконечному гладкому ледяному склону Марина скользнула к земле!

 

10

…Говорят, видеть во сне воду — к несчастью. Впрочем, не исключено, что примета эта придумана закоренелыми грязнулями!

Марине снилось море, большое и теплое. Ласковые волны упруго охватывали ее, плыть было легко и приятно — пожалуй, даже слишком легко и приятно. В какой-то момент, уловив окончательно ритм движения, она сосредоточилась — и с усилием оторвалась от поверхности воды!

Воздух сразу стал плотным, непослушно-упругим и живым. В нем можно было скользить и купаться бесконечно, почти не тратя сил. И лишь одна мысль свербила, словно бы издалека, но непрерывно: что, если в следующий раз не удастся вспомнить найденный механизм взлета?..

— …Ты уверен, что врач не нужен?! — озабоченно спросил Ролан. — Она же без сознания!

Хилим чуть улыбнулся:

— Не беспокойся, она просто в другом сознании! Поверь специалисту, все будет нормально…

Ролан покачал головой: специалисту, конечно, виднее, но… это что же — вот так после каждого полета?! И вообще, Марина ведь говорила…

— Она не обманывала, — ответил Хилим на еще не заданный вопрос, и непривычный к «чтению мыслей» Ролан вздрогнул. — Она не умела летать. До сегодняшнего вечера я и представить себе не мог, что…

В самом деле, кто мог подумать, что шальная девчонка из Северной Провинции окажется первой?! Как давно лунным храмам требовалось, чтобы хоть кто-то из людей научился нормально двигаться в воздухе! Странное сочетание энергетики двух миров: люди издавна мечтали о полетах, но стихийные существа гораздо больше нуждались в осуществлении этой мечты… И уже сейчас растревоженные дерзким полетом силовые поля несут во все концы долгожданную весть: свершилось! И скоро начнутся радостные переполохи в храмах, а самый большой — в Храме-на-Мысу.

Хилим мрачно усмехнулся. Какая горькая ирония: он чуть ли не больше всех в храме мечтал о полетах людей — и именно ему исполнение всеобщей мечты принесло неминуемую гибель. Потому что Архелий наверняка уже знает о происшедшем и окажется здесь раньше, чем новость успеет распространиться. И не скрыться, не спрятаться, не убежать — эманация Марины прозвенела на весь континент…

Как мало у него осталось времени! Пожалуй, он успеет лишь подготовить Марину к ожидающим ее переменам. Да и то ее сначала надо «пробудить»…

— Сходи, пожалуйста, на кухню, — повернулся Хилим к Ролану, — и попроси у… тьфу, опять забыл, как зовут ее маму! В общем, скажи, чтобы сделала яично-шоколадный коктейль.

— Что? — удивился Ролан. Хилим мгновенно потерял терпение:

— Гоголь-моголь с тертым шоколадом, что непонятного?! И побыстрее!

Ролан исчез, как призрак. Впрочем, из этого совсем не следовало, что он не обиделся! Ладно, сейчас переживет, а потом уже будет не важно…

А ведь были, были подсказки! Необычно сильная привязанность Карела к рядовой ученице, неуемное любопытство в храме… А необычная энергетика при зарядке кристалла беспамятства?! Прислушайся тогда Хилим к выполнявшей экзекуцию саламандре, и все сейчас было бы проще. А теперь — слишком поздно! Для него поздно…

Вот только… Почему появление первой летуньи-человека никем не было предсказано?! Такое событие обязано было прочертить все гороскопы — почему же ни в одном из них не угадывалась Марина?! Незадолго до своего энергетического коллапса Хилим пытался искать замену погибшей Заре и внимательнейшим образом изучил предсказания будущего. Летуньи-человека не было в смутных указаниях светил, в этом он готов был поклясться! Там вообще не было никого: «беззвездная ночь», полное затишье. Тогда он объяснял это тем, что Зара ушла со сцены слишком рано, погибла действительно трагически: не по судьбе. А чем объяснять теперь?..

На лестнице послышались быстрые шаги: Ролан возвращался с заказанным коктейлем. Не разлил бы второпях!

— На, возьми! — чуть запыхавшийся Ролан поставил на стол огромную керамическую кружку. — Туда еще коньяк добавлен, ничего?

— Нормально, — отозвался Хилим. — Все нормально, спасибо… А теперь отыщи спички или зажигалку, начнем будить нашу «звезду»!

В глазах Ролана удивление мгновенно сменилось враждебным недоверием: он явно пытался представить себе способ пробуждения с помощью спичек!

Несмотря на подлинный трагизм ситуации, Хилим едва не расхохотался.

— Не бойся, мне нужно только зажечь вот это, — он извлек маленький флакончик с душистым маслом. — Что-то вроде стимулятора: вдыхаешь дым, голова проясняется…

Пронзительно-горький, словно бы состоящий из иголочек ароматного льда запах, заполнил комнату. Марина слабо пошевелилась, но глаза ее оставались закрытыми. Ролан вопросительно посмотрел на Хилима.

— Подействует минут через десять, — пояснил Хилим. — А пока… Пока я хотел бы предупредить тебя особо: когда за ней приедут из храма, не вмешивайся ни во что!

Роман мгновенно подобрался, вскинулся:

— Что значит «за ней»? Ее заберут? Кто? Когда? Что с ней сделают?!

— Да ничего страшного с ней не случится, успокойся! Наоборот, с нее теперь пылинки сдувать будут. Она же через год… да какой там через год — через полгода чемпионкой станет: прогремит так, что никому и не снилось…

— Ну да, и ты вместе с ней… — с какой-то странной, совершенно незнакомой неприятной интонацией откликнулся Ролан. — Как духовный наставник… или как это у вас там называется!

Хилим ухмыльнулся: надо же — ревнует! Понял, наконец, что мог вернуть Марину — и что именно теперь по-настоящему теряет ее…

— Ты, конечно, был бы прав и в своих предположениях, и в своей ревности… — с невеселой иронией ответил он, — если бы не одно ма-аленькое обстоятельство: воспользоваться будущей славой Марины мне не придется. Вообще весь этот праздник не для меня, потому что… Часа через два… Ну, может быть, чуть позже… В общем, совсем скоро меня… — он замолчал, поняв, что даже сейчас не может быть искренним с обычным человеком.

Ролан молчал. Он понял, разумеется, непроизнесенное слово «убьют» — но не бросился расспрашивать или уговаривать, а спокойно ждал продолжения. И Хилим решился.

— Есть вещи, в которых ни в коем случае нельзя ошибаться, — начал он, осторожно подбирая слова, чтобы не сорваться на непонятные обычным людям определения. — А я… Боюсь, где-то я допустил роковую оплошность…

В глазах Ролана промелькнуло странное выражение, он на секунду задумался и спросил:

— Это связано… То есть, ты не догадался, что Марина научится летать? Но разве это можно было узнать заранее?..

Хилим удивленно на него взглянул: ничего себе проницательность! Видя лишь маленький кусочек ситуации, так точно уловить ключевой момент!

— Это нужно было узнать заранее. Такое событие не могло пройти мимо гороскопов… — он осекся, увидев, как мгновенно вытянулось лицо Ролана. Ну конечно, если парень не верит в астрологию, для него «гороскоп» — слово ругательное!

— Ты хочешь сказать… — недоверчиво начал было Ролан, но взглянув в жесткие глаза Хилима, смешался: — Нет, я понимаю, в ваших храмах… Там все по-другому… Но неужели вы и в самом деле можете точно вычислить нужного человека?! И в гороскопе будет указано, кто он, где живет…

— Разумеется, нет, — сердито остановил его Хилим. — Это же гороскоп, а не анкета! Но в хорошем предсказании будет вполне достаточно примет. Вот, например, — он вспомнил Зару и скрыл печальный вздох, — у нашей предыдущей солистки была вполне ясная ключевая фраза, — Хилим на миг задумался, вспоминая. — «Изгнанная из дома, жизнью обязанная воде, в храме обретет предназначение». На первый взгляд расплывчато, а на самом деле все понятно: и про изгнание, и про предназначение, а уж с водой… — Хилим запнулся, сообразив, что зашел слишком далеко, и что нормальными словами объяснить водную сущность Зары будет затруднительно!

Впрочем, Ролан не заметил его смущения.

— Ну, может оно и так, тебе виднее, — пожал он плечами. — А на мой взгляд, под такое определение столько народу можно подвести… Хоть Марину: тут и предназначение, и изгнание, и вода…

Хилим удивленно посмотрел на него:

— Вода-то откуда? Она и плавать-то толком не умеет!

Теперь, в свою очередь, удивился Ролан:

— Неужели она ни разу не рассказывала про Форелий ручей? — и, увидев отрицательный жест ошарашенного и начинающего уже что-то подозревать Хилима, продолжил: — Есть тут такой в горах, действительно с форелью. Их семья возле него пряталась… пока бои шли. Ручей их и кормил: Динка вон до сих пор рыбу терпеть не может… И если это не «обязана жизнью» — то тогда что же?

Потрясенный Хилим бессильно опустился на стул. Ну как можно было быть таким идиотом?! Ведь все время, все время ходил рядом разгадкой, буквально тыкался в нее — и не видел. И опять опоздал, опять узнал правду слишком поздно, когда ничего уже не изменить…

Гороскоп указывал на Марину! С самого начала — именно на Марину, а не на Зару. С самого начала коварный саламандр знал об этом — и вмешался, подменил одну «звезду» другой, смешал судьбы… А Хилим, ослепленный своим желанием помочь Заре, выхватил из гороскопа лишь одну ключевую фразу и успокоился. Хотя внимательный анализ наверняка выявил бы какие-нибудь мелкие (но не менее важные!) несоответствия…

Ну что ж, раз сам виноват, получай теперь по заслугам. Вот только Зара… несчастная Зара, она не могла не погибнуть, заняв чужое, не предназначенное ей место. А соседство настоящей, но никому не известной «звезды» только ускорило ее гибель…

Хилим бессильно сжал кулаки. Диверсия Архелия была безукоризненна: не просто заставить Хилима ошибиться в выборе, но привести в храм окольными путями настоящую чемпионку и столкнуть «звезд» между собой! Теперь остается лишь гадать, какие конкретно хитрости были для этого использованы. Впрочем, кое-что очевидно и так: Архелий не мог не подчистить год появления Марины в храме, объявленный в гороскопе — ведь Зара пришла в храм на два года раньше! И еще: изгнание Зары с ее острова… Хилим не мог простить себе: ну почему поверил Архелию, почему не уточнил, действительно ли так нужен этот энергетический узел?!

…Ролан осторожно тронул Хилима за плечо:

— Я… Извини, если что не так, но… То, что ты сейчас узнал — это важно? Это может что-то изменить?

— А? — очнулся Хилим. — А, ты об этом… — он секунду помедлил. — Нет, ничего. Принципиально — ничего… А непринципиально — разве только в худшую сторону…

В самом деле, при таком раскладе Архелий будет еще больше торопиться устранить Хилима. Прилететь как можно скорее, добить обессилевшего противника и самому привести в храм долгожданную летунью-человека…

— Здесь часто бывают грозы? — спросил Хилим.

Духота ощущалась предгрозовой… или это просто казалось?

— Летом довольно часто с моря приволакивает. Ночью, наверное, и будет. А что?

— Нет, ничего…

Саламандры любят путешествовать в грозе, экономя силы. Они даже могут слегка подтолкнуть ее в нужную сторону. Архелий появится здесь через несколько часов — свежий и сильный, не утомленный долгим перелетом… Пожалуй, надо поспешить!

Хилим склонился к Марине и негромко позвал. Она пошевелилась, окончательно просыпаясь. С усилием Хилим вернул на лицо безмятежное выражение: нельзя пугать ее своим отчаянием… по крайней мере, пока окончательно не придет в себя.

Марина открыла глаза.

— Где я? — слабым голосом спросила она, пытаясь приподняться. — Лим, ты?..

Хилим аккуратно придержал ее и снова уложил на подушку. Спросил с непривычной заботливостью:

— Ну что, проснулась? На-ка, поешь…

Она осторожно взяла из его рук чашку, принюхалась. Вспомнила питье, которым Хилим потчевал ее, перед тем как отправить на свидание с Игорем, улыбнулась.

Хилим покачал головой:

— Нет, это обычный сладкий коктейль… Тот стимулятор скорее тратит силы, чем дает. Да ты ешь, не тяни, нам еще много надо успеть…

Марина без возражений быстро выпила густую сладкую смесь, отставила чашку, огляделась… Похоже, она только теперь окончательно все вспомнила, и, увидев Ролана, смешалась. Ролан мрачно отвернулся к окну.

— А что мы будем делать дальше? — требовательно спросила Марина, снова поворачиваясь к Хилиму. — Что мы должны успеть?

— Пока ты отдыхала, кое-что произошло… я должен рассказать… — спокойным голосом начал Хилим, но Марина вдруг отшатнулась, словно от удара.

— Ты… Ты же прощаешься! Ты… почему, что случилось?! Архелий… неужели так скоро?.. — она в ужасе закрыла было лицо руками, но тут же протянула их к Хилиму. — Не хочу!

По лицу Хилима пробежала судорога, усилием воли он справился с собой. Крепко сжал ладони Марины, гася ее попытки подняться, заглянул в глаза.

— О, да от тебя теперь ничего не скроешь… — с печальной улыбкой произнес он. — Растешь… и еще расти будешь. А прощание… — голос его дрогнул. — Тебе теперь ничего не угрожает, а мне… Сама же видишь: у меня нет шансов…

Ролан перевел недоуменный взгляд с него на Марину и обратно…

— Слушайте, да что вы оба… Неужели ничего нельзя сделать?! Может, я могу как-нибудь помочь?

Магистр горько усмехнулся.

— Спасибо тебе, Ролан, но — увы! Это игры лишь для тех, кто всерьез связан с храмом…

— Игры?! — возмутился Ролан.

— Игра — дело серьезное, — снова усмехнулся Хилим. — После проигрыша иногда стреляются…

Сказанное не было шуткой — Марина поняла, что сильф просто заставляет человека молчать, не задавать вопросов, не уговаривать. Последний всплеск, последнее испытание магии!

— Вообще-то одну вещь ты для меня сделать можешь, — со странной интонацией сказал Хилим.

— Да, я слушаю, — Ролан с готовностью повернулся. Хилим полез куда-то во внутренний карман, достал уже знакомую сапфировую безделушку, протянул Ролану. — Вот, возьми. Мне она уже не понадобится, у Марины этих игрушек через год будет в избытке, а ты как раз сможешь использовать с толком…

Ролан отшатнулся.

— Забирай! — настойчиво повторил Хилим и положил украшение на стол. — Я же все равно знаю твои возражения наперед, просто времени нет уговаривать. Или ты думаешь, будет лучше, если эта штучка достанется Архелию?!

Последний аргумент подействовал: Ролан осторожно взял драгоценность.

— Вот и хорошо. Надеюсь, этого хватит, чтобы выкупить долю твоего компаньона? Такая фирма, как у вас, не может иметь двух хозяев… Только не надо тратить время на благодарности! — решительно прервал он. — Я еще должен успеть рассказать Марине…

Видимо, он все же не смог сдержать свои мысли — потому что Марина вдруг рывком поднялась с кровати и пересела на стул у окна.

— Ответь мне немедленно, — звенящим голосом потребовала она, — значит, ты считаешь, что Зара погибла из-за меня?!

Хилим присел рядом, обнял ее за плечи:

— Ну-ну, успокойся. Разве это можно назвать «из-за тебя»? Просто Зара заняла твое место, а такая подмена, такое смешение судеб никогда не проходят безнаказанно. Архелий рассчитал правильно…

— А… а как оно должно было быть? — Марина задала наконец вопрос, с которого следовало бы начать. — Если бы… Если бы не было вмешательства? Если бы все шло по судьбе?

— Оно бы и шло по судьбе, — откликнулся Хилим. — Не Архелий, а я пригласил бы тебя в Школу… именно пригласил, без внушения! Через год забрал бы тебя оттуда, но не к Карелу, а к себе. Научил бы тому, чему не могут научить в Школе, познакомил бы с Зарой — она ведь так и жила бы на острове. Думаю, вы смогли бы подружиться…

В его голосе вдруг прозвучала такая нечеловеческая тоска, что у Марины и Ролана мурашки побежали по коже. Хилим, спохватившись, замолчал.

В комнате повисла гнетущая тишина. Откуда-то издали, с гор, донеслись слабые раскаты грома. Марина вздрогнула. Хилим поднялся и выглянул в окно.

— Ближе, чем я бы хотел, — проговорил он, различив над верхушками гор отблески молний.

— Дай зеркало! — потребовала Марина.

— Теперь-то зачем?.. — Хилим извлек из кармана индикатор, протянул ей. Зеркало, тяжело наливаясь оранжевым, становилось все ярче и ярче…

От внезапной слабости Марина едва не сползла со стула. Как страшно, господи, как страшно… Она смотрела на Хилима, словно пытаясь затянуть его в свой взгляд — затянуть, укрыть, спрятать, спасти! Этот… да не важно, кто! Все равно Хилим значил для Марины гораздо больше, чем весь остальной мир вместе взятый!!!

— Тем хуже для тебя, — отбросил Хилим ее отчаянное молчаливое признание.

Это было правдой — потому что в памяти магистров Храма-на-Мысу он навсегда останется неудачником, пусть талантливым, но безнадежно запутавшимся в собственной судьбе! Там ведь до сих пор думают, что он превратился в сильфа и улетел. Никто даже не узнает…

Но неужели Архелий не понимает, что Марина… Впрочем, на такие случаи как раз и существуют кристаллы беспамятства.

— Я все равно буду его ненавидеть! — с тихим отчаянием поклялась Марина. — Даже если он заставит меня все забыть, даже если… Все равно!

Хилим сочувственно взглянул на нее.

— Постарайся убедить его, что не выдашь, что понимаешь бесполезность сопротивления. Пусть как следует увидит твой испуг! Может быть, тогда он не станет пользоваться кристаллом…

Марина подавленно кивнула. Два слова — кристалл беспамятства — тревожно царапнули сознание. Сколько всего было связано с этим проклятым камнем!

Но нет… Марина прислушалась к себе: слова на этот раз вызывали не страх, не досаду — в них таился иной смысл… Какой-то секрет? Разгадка? Или… Черт побери, как же они сразу об этом не подумали?!

— Лим! — позвала Марина с безумной надеждой в голосе. — Лим, что будет, если мой кристалл беспамятства направить на тебя?!

…Стихийные существа узнают друг друга по эманации. Если сменить, исказить, перечеркнуть эманацию…

— Что будет? Отвечай! — настойчиво повторила она.

— Я забуду о тебе. Ну, и…

Хилим прервался на полуслове, замер. ОН ЗАБУДЕТ О МАРИНЕ! И вообще обо всем, что с ней связано — вся эта безумная история неузнаваемо исказится в сознании! А ведь это не только память горестных приключениях — но и о провокации… Да ведь после такой деформации памяти никакой «дикий» саламандр его в упор не признает! И в храм можно ехать хоть на автобусе…

Остается сам Архелий… но он-то как раз сейчас здесь… почти здесь! И долго еще будет вдали от храма, да еще пока сообразит, что жертва ускользнула… А человеческие способы перемещения, доступные Хилиму, весьма быстры!

— Мы должны успеть до грозы! — негромко, но с железной решимостью скомандовал Хилим, поднимаясь. В нем не осталось ни тени прежней тоски или испуга. Он снова знал, что надо делать!

— Ролан, нам понадобится твоя помощь!

Тот стремительно вскочил. Он уже давно потерял нить происходящего, но неожиданный всплеск надежды не застал его врасплох.

— Ты когда-то отправлял Марину в Школу воздушных танцев, так сделай это еще раз. Отвези ее в ближайший приморский поселок, найми катер до острова Шом… И торопитесь изо всех сил: гроза не должна вас догнать! Сделаешь?

— Конечно, — Ролан пожал плечами, избегая лишних слов.

Опять все повторяется, отрешенно подумала Марина. Опять все повторяется… Теперь уже по судьбе? Но можно ли обмануть судьбу? А исправить? Если вернуть всех участников на свои места? Но ведь Зару уже не вернешь! А Хилим…

Она вытряхнула на диван содержимое дорожной сумки, отыскала кристалл. Повертела в руке, протянула Хилиму, замерла. «Ты совсем меня забудешь? Или останется хоть что-то?»

Хилим взял кристалл, не глядя, запихнул глубоко во внутренний карман. «Это страшная жертва. Но это и единственный выход… Только ты обязательно доберись до Шома!»

Марина взяла его ладони, прижала к лицу. «Только… ты обязательно за мной приезжай…»

Громко хлопнула дверь. Марина испуганно огляделась — Ролана не было. С улицы донесся звук заводящегося мотора.

— Обиделся… — сказал Хилим. — Гордый. Ты попрощайся с ним от меня…

— Мне еще предстоит прощаться с ним от себя… — печально вздохнула Марина. — Но это потом, как доберемся до пристани. Ну, давай, не задерживайся. Гроза уже совсем близко…

За окном раздался нетерпеливый гудок. Марина оттолкнула Хилима и, не оборачиваясь, шагнула к двери. Сбежала вниз, забралась в джип, уселась, глядя прямо перед собой.

— Пристегнись! — скомандовал Ролан.

Наверху распахнулось окно. Силуэт Хилима не различался в темноте, но Ролан привстал на водительском сиденье, обернулся. Пожелал негромко:

— Ну что ж, удачи тебе, магистр!

Вспыхнули фары, разрезая мрак, и далекие грозовые сполохи померкли в их ярком свете. Машина выкатилась со двора и, набирая скорость двинулась в ночь.

 

11

Что можно подумать, встретив в женском монастыре мужчину? А если ограничиться пристойными вариантами? Ведь он, например, вполне может оказаться приходящим садовником или даже самим папой римским!

Но человек, стоявший в дверях ее комнаты…

— Хилим! — воскликнула Марина. — Ну наконец-то!

Она шагнула вперед, но остановилась, заметив робко выглядывавшую из-за спины Хилима Веронику Аркадьевну. И тут же наткнулась на недоуменный взгляд магистра:

— Вы знаете меня?

Усилием воли Марина сумела сдержать едва не вырвавшийся крик. Как она ждала встречи — и как боялась ее… Одно дело знать, что Хилим должен был забыть ее, и совсем другое — видеть эту вежливо-приветливую заинтересованность (профессиональную заинтересованность!)…

Овладев собой, Марина заметила отчаянные жесты директрисы: мол, ты так и собираешься держать высокого гостя на пороге?! Вздохнула, отступила в комнату:

— Проходи…те… Присаживайтесь, где вам удобно…

Хилим не заставил себя уговаривать, удобно развалился в кресле. Да, нахальство от деформаций памяти не исчезает!

— Я магистр Храма-на-Мысу, — решил он все же представиться, — и у меня к вам предложение: раз вы научились летать, в Школе вам больше делать нечего. Согласны ли вы стать храмовой танцовщицей?

Марина смотрела на него и молчала, понимая, что стоит ей открыть рот — и она заговорит совсем не о том, заплачет, может быть, бросится на шею… а как раз этого ни в коем случае нельзя делать. Что подумает господин магистр о взбалмошной зазнавшейся девчонке?

— Скажите, — осторожно начала она и все равно сказала совсем не то, что собиралась, — а вы сами… — (Нет, так нельзя, не ляпнешь же прямо про сильфа!) — Вы сами… умеете летать?

Снова во взгляде магистра мелькнуло удивление. Краем глаза Марина увидела, что пристроившаяся на краешке стула Вероника Аркадьевна еще отчаяннее машет ей руками.

— Умею… — кивнул, чуть усмехнувшись, Хилим.

Какое знакомое снисхождение: почему бы не ответить, все равно никто не поймет! Раньше Марина пришла бы в бешенство — но сейчас только радостно сверкнула глазами. Умеет летать, значит, энергия восстановлена! Найденное решение оказалось по-настоящему победным и «вылечило» магистра. Если бы еще не такой страшной ценой…

Хилим по-своему расценил ее эмоции.

— Мне рассказали о вас много интересного… — едва заметный кивок в сторону совершенно ошарашенной директрисы. — И теперь я вижу, что в этих рассказах есть доля истины. Потому еще раз задаю вопрос, который для любой другой ученицы был бы лишь пустой формальностью: вы согласны стать храмовой танцовщицей?

Марина снова покосилась на директрису. Бедная Вероника Аркадьевна! Можно представить, как это выглядело — особенно когда она напоминала магистру, что он сам забирал Марину (тогда еще Мару!) из Школы, а тот на полном серьезе отнекивался, убеждая ее, что черное — определенно белое, и что эту ученицу он в первый раз видит…

Увы, теперь это именно так и есть. Вот только… как же выглядит случившееся с ним безнее?! Наверное, как-то уложилось в сознании — иначе вообще сошел бы с ума… Но каково теперь придется ей? Она уже едва выдерживает, а ведь отныне им предстоит общаться не час-другой, а многие месяцы, годы…

Но разве есть для нее другой ответ, кроме «да, я согласна»? Ровным, спокойным голосом Марина произнесла:

— Да, я согласна стать храмовой танцовщицей. Но только с вами в качестве тренера. Если хотите, считайте это моим условием!

— Я думаю, многие не отказались бы от таких условий! — усмехнулся Хилим. — Вы готовы?

— Давно готова, — Марина пожала плечами, поднимаясь. Она имела в виду, что все ее имущество на ней и собирать ей нечего. Но Хилим понял иначе:

— Давно готовы? О, так вы действительно меня ждали!

Он просто шутил… но Марина снова едва не закричала от такой «невинной» иронии!

— Давайте не будем терять времени, — попросила она. — Пойдемте, я хочу как можно скорее оказаться в Храме…

У двери они едва не столкнулись, и, пропуская Марину вперед, Хилим слегка коснулся ее руки. Марина невольно вздрогнула. Хилим тоже на миг замер, посмотрел на нее внимательно, словно желая что-то сказать, но промолчал и молча вышел…

…Яхта стояла у причала — большая, красивая, с эмблемой храма на парусе. Та же, что и четыре года назад? Или просто такая же? Впрочем, это вряд ли имело какое-то значение, главное, что она доставит будущую солистку в храм… «Все как прежде, — подумала Марина. — Все по судьбе. Все по судьбе…»

Но теперь жрецы не играли в карты. Расположившись на палубе, они смотрели на ведущую к причалу тропинку со скрытым напряжением, разрядившимся лишь с появлением Хилима и Марины. Впрочем, когда Хилим скомандовал отплытие, напряжение снова вернулось — в сдержанных жестах, излишне отрывистых командах, непривычной серьезности — и это лучше всяких слов говорило, какой переполох в храме вызвало появление «блудного магистра»!

Ну и прекрасно! Марина невольно обернулась, словно приглашая Хилима позлорадствовать и порадоваться вместе с ней — и, наверное, в ее взгляде было чуть больше чувств, чем это допустимо для человека…

— Да что вы все время так на меня смотрите?! — Хилим вдруг вышел из образа корректного парламентера. — Вы что-то хотите мне сказать, так скажите!

Этот болезненный вскрик наполнил Марину безбожной и бессовестной радостью: пусть не умом, а сердцем, но магистр ее все же помнит!

— Извините, я случайно, — сказала она вслух. — Всего лишь глупая привычка рассматривать собеседников в упор.

Нет, ни в коем случае нельзя торопиться, силой ломать барьеры в памяти! Возможно, когда-нибудь он ее снова вспомнит, а пока… Пока ей заново придется завоевывать его. Заинтересовать, позволить узнать себя, заставить уважать. И заново узнавать его: такого знакомого — и такого чужого…

И… Храм-на-Мысу ей тоже предстоит узнать заново! Снова увидеть тех, кто принес ей столько добра и столько зла, с кем был связан самый лучший и самый трагичный, самый интересный и самый страшный период ее жизни… И встретиться с Архелием, оставаясь единственным свидетелем его преступления…

Что ж, она будет встречаться — хоть с Архелием, хоть с самим дьяволом! И летать будет. И ловить волшебные мгновения полета, и побеждать, и принимать заслуженную славу…

…И ждать. Когда-нибудь память сердца должна растопить лед забвения, вернуть если не воспоминания, то чувства…

Хватит ли терпения дождаться? Время покажет.