Пролетая над старым городом, я рассказывал детям о его площадях, улицах, зданиях… проекции некоторых из них ещё можно было рассмотреть сверху, причём в основном более старинных сооружений, которым и в моём детстве насчитывалось уже пять-шесть столетий.

«Экспозиции музеев кафедр археологии и истории подверглись разрушению и разворовыванию, как и весь город! – продолжил я, когда мы спустились перед остатками институтского здания. – Но надеюсь, что сохранились фонды, сберегаемые в подвальных помещениях. Они могут многое поведать об экспедициях нашего с Петерсом отца – вашего дедушки, профессора кафедры полевой археологии, и моей мамы – вашей бабушки, которая заведовала кафедрой истории и принимала участие во всех его экспедициях с момента их знакомства. Она не пожелала остаться дома, даже будучи на сносях и не только родила меня на раскопе, но и половину своих детских лет я провёл с родителями в поле, а вторую – у них же в институте…»

Мы осторожно расчистили небольшой провал – остатки лестницы ведущей в подвалы и оказались перед массивной металлической дверью фондохранилищ. Сервопривод вентиля естественно не работал.

– Ну что, поговорим о так нелюбимой тобой физике, которую ты считаешь абсолютно бесполезной! – вспомнил я лукавую улыбку отца и огромный вентиль двери над своей головой. – Итак, можно ли открыть эту дверь, если отключить электричество?!

– А зачем его отключать? – не понял я, бесполезно пытаясь хоть на миллиметр сдвинуть тяжёлую задвижку.

– Представь, что случилась авария на электроподстанции, или где-то провод отошёл.

– Так можно же просто отремонтировать!

– А если нельзя?!

– Тогда надо вызвать мастера!

– Или привлечь знание физических законов природы, – рассмеялся отец, – давай, вспоминай, как устроен дверной замок и как бы ты мог его открыть.

Перед глазами всплыла картинка. Родители вошли в хранилище, а я, балуясь, вместо того, чтобы последовать за ними нажал кнопку затвора двери и с ужасом увидел, проворачивающийся вентиль и несколько вылезших наружу металлических штырьков. Сколько я не нажимал кнопку, они не прятались. Я очень испугался, что родители будут меня ругать за сломанные двери, и руками затолкал их обратно.

Петерс и дети смотрели на меня в ожидании дальнейших действий. Воспоминания несли очевидные подсказки – что воздействие должно быть не механическим, а физическим, и что штыри свободно двигаются в обе стороны. Единственной проблемой было отсутствие под руками соответствующего магнита. Хотя… Я мысленно представил летящий вихрь электронов и услышал тихий щелчок отпирающейся двери. Оставалось просто открыть её, что мы, совместными усилиями, и сделали. Внутри была ещё одна дверь, родители говорили, что она нужна для поддержания в фондах стабильной влажности и температуры. Прямо за ней был небольшой коридор со стендами, ведущий к основному хранилищу.

Материалы разных экспедиций хранились обособленно. Я бегло рассказывал о каждой из них, спеша дойти до места, где стояла шкатулка, мне надо было найти подмену. Это была игра, придуманная родителями для развития у меня зрительной памяти и сосредоточения, как я думал тогда, в детстве. На место одного предмета ставился другой, на его место третий и так далее, пока в конце я ни находил какую-нибудь вкусняшку, или желаемый подарок.

Теперь на месте шкатулки лежал так называемый археологический мусор – не этикетированные осколки из различных мест и периодов, мои основные детские игрушки и тесты, по которым я сдавал родителям зачёты на знание истории и этнографии. Я тут же мысленно разложил их по местам сборов и, к своему удивлению, в ящиках с мусором на месте каждой, обнаружил шахматные фигурки, заключённые в части детского конструктора.

Но больше всего меня поразило не это, а то, что в последней коробке, на рассыпанных шахматных фигурках, шашках, домино, деталях конструкторов… я увидел свою первую работу, получившую приз на выставке детской скульптуры – обезьянку, держащую, на ладони вытянутой вверх руки, мальчика-трансформера в шлеме космонавта.

Я отмечал всё увиденное взглядом, ни только не отвлекаясь от экскурсии, но и включая в неё рассказы о своём обучении и играх, передавая эстафету памяти.

– Старшие из вас возможно ещё помнят, – заключил я экскурсию, – в те времена основной мировоззренческой теорией было происхождение человека от обезьяноподобного предка, вот я и слепил человека, шагающего от обезьяны к другим мирам.