Люди, стекавшиеся к нам, в большинстве были едва знакомы, а слегка обжившись образовывали группки и семейные пары. Вновь прибывшие занимались заготовкой, обработкой и складированием пищи, лекарственных трав, топлива… С каждой группой работали два-три сенситива, обучая и обеспечивая безопасность на маршрутах. Когда группа набирала достаточно опыта, она отпочковывалась в отдельное поселение, переходя на самообеспечение. Мы старались селить их сколь возможно теснее, в надежде организовать жизнеспособное сообщество, обучали искусству самозащиты, делились продовольствием, одеждой, средствами личной гигиены.

Костяк сенситивов составляли мои холмогорские дети, не только очень одарённые и специально обученные многим прикладным ремёслам и психопрактикам, но и почти энциклопедически грамотные. Однако предшествующая жизнь в замкнутом сообществе полностью прозрачном внутри, не могла дать им полноценного социального опыта, воспитав прямодушие и доверчивость. А кроме того, при всех своих знаниях и умениях, это были просто дети. Поэтому они и не могли вовремя заметить и оценить возникавшие внутри отпочковавшейся общины течения. Это было моё упущение, увы, не первое и не последнее.

Мы с Томасом и Марией, которые присоединились к нам около года назад, пытались приспособить недавно найденный газовый бойлер под дрова, когда прибежал запыхавшийся Бонн, подросток, проживающий с матерью в отселённой общине.

– Арс! Арс! Помогите! – кричал он, захлёбываясь от бега и слёз. – Они убьют её!

– Кого?! – не понял я. – Расскажи по порядку! – а сам тут же послал сигнал Георгу, взять свободных сенсов и «заморозить» предполагаемое преступление.

Но Бонн был не в состоянии говорить, он бился в истерике, выкрикивая бессвязные слова о матери и хватал нас за руки, пытаясь утащить за собой. Пришлось сгрести парнишку в охапку.

– Послушай, – сказал я, – помощь твоей маме отправлена, ей уже ничего не угрожает, но чтобы полностью вас обезопасить, нам надо знать, кто на вас напал.

– Вы врёте! Вы все врёте! – вскричал Бонн. – Почему взрослые всегда врут?! Вам просто всё равно!

Пока он это выкрикивал, я получил месседж, что Мадзиру, мать Бонна, гонит к нам стая волков, а чуть в отдалении за ними бежит агрессивно-настроенная часть мужского населения поселка, и тут же следующий: «В поселении настоящая война, нам долго не продержаться». Я попробовал связаться с Петерсом, но потерпел неудачу, и начал собирать нашу «мобильную армию» – крепких мужчин, участвующих в отбивании физических атак.

Выйдя наружу, мы увидели бегущих к нам близняшек, Анри и двух подростков из вновь прибывших, одежда на девочках висела клочьями, а у сенса виднелся синяк на половину лица. За ними гналась наша собственная продовольственная группа. Заметив нас у входа, преследователи остановились и через несколько минут отступили в лес.

Разбираться не было времени. Оставив у пещеры усиленную охрану, мы помчались в новую общину, на ходу передав Йенсу просьбу к Майклу о помощи и попросив его связаться с Петерсом. Одновременно близняшки и Анри должны были настроиться на волчьи волны, чтобы звери, охранявшие Мадзиру, не набросились на нас.

Увидев бегущую ей навстречу толпу, Мадзира растерялась и плюхнулась на дорогу, накрыв голову руками, дрожа и подвывая от страха в ожидании мучений и смерти. Влад еле успел ухватить за руку Бонна, кинувшегося к матери.

Этот поступок не ускользнул от волков и они ощерились, прикрывая несчастную от обеих сторон. Яна вышла вперёд, но тут, чуть ли не из-под её ног, выкатилось нечто непонятное, похожее на мячик с ушками, ладошками и ступнями. «Мячик» развернулся, вскочив на ножки, и оказавшись Юрчиком. «Фу, чуть не опоздал», – эхом пронеслась у меня в мозгу его мысль.

«Собачечки, мои хорошие собачечки…» – лепетал малыш, раскрыв объятья и приближаясь к животным. Неожиданно, огромная волчица отделилась от группы и пошла навстречу ребёнку. Даже у меня, хоть я и знал способности сенситивов, сердце зашлось от страха. Юрчик доверчиво обнял наклонившегося к нему зверя, прижавшись всем тельцем к жёсткой волчьей шерсти. Через несколько секунд волчица вернулась в стаю, выжидающе повернувшуюся теперь в сторону поселенцев, а Юрчик пытался заставить женщину подняться, уговаривая её, что все страхи уже позади. Откуда он взялся здесь, посреди дороги, было для меня загадкой.

Увидев, что ситуация изменилась, мужчины, гнавшиеся за Мадзирой, бросились врассыпную. Их никто не преследовал. Мы спешили в поселение. Юрчика и Мадзиру пришлось взять с собой, оставлять их одних на дороге было опасно. Я хотел понести его, но мальчик улыбался и махал кому-то рукой. Это был молодой оленёнок. Кто бы мне рассказал ещё три года назад – не поверил: они были как единое целое, два ребёнка – оленёнок бежавший рядом с нами и сидящий, обхватив его шею ручонками, малыш.